Высокие статистические технологии

Форум сайта семьи Орловых

Текущее время: Чт мар 28, 2024 3:13 pm

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 560 ]  На страницу Пред.  1 ... 10, 11, 12, 13, 14
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср мар 15, 2023 8:50 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Сталин: жизнь после смерти
№24 (31373) 16 марта 2023 года
4 полоса
Автор: Подготовил Александр ВОРОНЦОВ.

Чем дальше от нас отстоит фигура И.В. Сталина, тем чётче очевиден весь невероятный масштаб этого политического гиганта уже не только активным сторонникам коммунистических идей, но и всем остальным. Как сказал поэт, «большое видится на расстоянье». Сегодня всё новые и новые миллионы наших сограждан ищут правдивые ответы на вопросы, связанные со сталинской эпохой. Ложь и мифы о Сталине, которые насаждались последние десятилетия, уже не вызывают доверия масс. Достойный вклад в развенчание этих мифов внёс «круглый стол» в редакции газеты «Правда», который состоялся 3 марта.

Направление главного удара

— 70 лет прошло с той скорбной даты, когда ушёл из жизни человек, который принял Россию с сохой, а оставил с ядерным оружием, — подчеркнул в своём выступлении депутат Государственной думы, член Центрального Комитета КПРФ, руководитель Всероссийского движения «В поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки» генерал-лейтенант В.И. Соболев.

Можно выдумывать какие угодно мифы об эпохе Сталина, но есть непреложные факты. Главный из них: за сталинские годы численность населения нашей страны значительно выросла. Точка отсчёта — 1927 год, когда у руля государства прочно встал Сталин, и в этом же году была проведена перепись населения, которая показала численность 148,4 млн человек. А согласно переписи 1952 года, страну населяло уже на 40 млн больше — 188,4 млн человек. И это несмотря на то, что в годы Великой Отечественной войны мы потеряли, по разным оценкам, от 20 до 27 млн человек.

Хорошо известно, что в годы своего правления Сталин воплотил в жизнь планы Ленина, успешно осуществив индустриализацию, коллективизацию и культурную революцию. Сделав акцент на военной стороне вопроса, В.И. Соболев показал, что именно эти меры обеспечили нашу Победу над фашистской Германией.

Выступавший напомнил знаменитую речь И.В. Сталина, произнесённую в 1931 году: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». И через 10 лет, когда действительно началась война, поставленная Сталиным задача была решена.

В.И. Соболев подробно остановился на ряде аспектов деятельности Сталина, которые неоднозначно трактуются до сих пор историками и публицистами, особенно его противниками.

Так, договор Молотова—Риббентропа о ненападении между СССР и Германией позволил достичь важнейших военных целей. За счёт этого мы передвинули границу на 250—350 км от тогдашних рубежей СССР. Это позволило напрочь опрокинуть гитлеровский «блицкриг».

Говорят, что Сталин репрессировал многих военачальников, которые могли бы обеспечить успех в первый период войны. Что касается количества репрессированных военных, то их всего 2216 человек. Это менее 1 процента от командно-политического состава Красной Армии по состоянию на 22 июня 1941 года.

Поэтому, по мнению В.И. Соболева, нельзя говорить о вреде репрессий. «А ну-ка мы, кроме Власова, оставили бы в армии ещё кого-то, кто не желал бы победы СССР, не желали укрепления своего государства, не желали защищать свою Родину? Возможно, эти люди готовились стать гражданами мира… Потому это не ошибка, а заслуга Сталина. Некоторые историки говорят, что если бы не было 1937 года, то не было бы и победного 1945-го», — подчеркнул генерал Соболев.

Ещё об одной «ошибке» Сталина тоже любят порассуждать. Дескать, надо было приводить войска в боеготовность, не дожидаясь 22 июня. Ведь директива о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность была направлена в войска лишь 21 июня в 18 часов. Так можно ли было осуществить это раньше?

В.И. Соболев привёл подробную аргументацию, почему этого нельзя было сделать. По его мнению, сдерживающим фактом было то, что Великобритания находилась в состоянии войны с Германией с 1 сентября 1939 года, и это было крайне невыгодно с точки зрения обеспечения безопасности азиатских колоний Британии. Англичане всячески искали повод, чтобы выйти из войны с Германией и направить усилия своего гигантского военного флота на защиту своих колоний в Азии.

Если бы Британии удалось замириться с Германией, то с высокой вероятностью Япония напала бы на СССР. Потому что в таком случае у неё не было бы шанса победить в войне за британские колонии и она всю свою военную мощь обрушила бы на восток Советского Союза, где у японцев была сосредоточена мощная военная группировка в Маньчжурии. Поэтому Сталин всячески стремился не дать Британии повода обвинить СССР в агрессивных намерениях, что было бы неизбежно, если бы мы заранее объявили мобилизацию и стали перемещать свои войска к границе. В этом случае Британия обвинила бы СССР в развязывании войны против Германии и вышла бы из войны с ней.

Кстати, и Германия была заинтересована в том, чтобы Британия поступила именно так. Поэтому Гитлер в мае 1941 года послал своего ближайшего соратника Рудольфа Гесса в Лондон для ведения переговоров по поводу заключения мира.

Черчилль ждал, когда у Сталина нервы не выдержат, чтобы объявить нашу страну агрессором. Но директива о приведении войск в боеготовность была направлена, когда уже ничего нельзя было изменить. «Потому это не ошибка, а гениальная заслуга Сталина. Он в самом начале предотвратил войну на два фронта, с Германией и Японией одновременно», — заключил В.И. Соболев.

Некоторые сомневаются и в том, что нападение гитлеровцев было внезапным. А как же донесения разведки, как же Зорге? Ведь он даже точную дату начала войны называл. В.И. Соболев подробно разъяснил своё видение сложившейся тогда ситуации. Во-первых, дата начала войны несколько раз переносилась, что уже само по себе выглядело подозрительно. Во-вторых, план нападения на СССР — план «Барбаросса» — содержал в себе ту часть, которая была направлена на дезинформацию советского командования.

Ключевым для немецкого командования было скрыть направление главного удара, а не время начала войны. В этом и состояла цель операции по дезинформации. По поручению немецкой разведки военные атташе Германии во многих странах мира распространяли информацию о том, что главный удар будет нанесён на юге с целью овладения важными промышленными и сельскохозяйственными районами Украины и юга России. «К сожалению, мы не смогли этому противодействовать. Скорее всего, это была ошибка нашего генштаба. Немцы же нанесли главный удар по направлению Минск — Москва. Это одна из причин поражений в первый период войны», — резюмировал В.И. Соболев.

Направление главного удара немецкой армии установить было в принципе невозможно без разведки со спутников, которая у нас есть сейчас. Потому что «немецкий генштаб провёл блестящую операцию по перегруппировке своих войск», — признал генерал Соболев. Данные Зорге и других разведчиков необходимо было подтвердить наличием ударных группировок у наших границ. А их за неделю до начала войны не было. Используя развитую сеть железных и шоссейный дорог в Европе, немцы перебросили свои главные ударные группировки — танковые — в самый последний момент перед началом войны. И это невозможно было предвидеть.

Потому в оперативно-тактическом плане удар немецких группировок был внезапным. Главной причиной того, что нашей армии было очень тяжело, — невиданной силы масштаб этого удара. Поэтому уже 24 июня Сталин издал указ о передислокации нашей промышленности на восток, хотя ещё никто не знал, как будет развиваться война. И это тоже был гениальный ход. Ведь 1523 крупнейших предприятия перевели из западных районов нашей страны на восток. И уже с ноября — декабря 1941 года эти заводы начали работать на новых местах.

Наши Вооружённые Силы в 1941 году заложили фундамент Победы, гитлеровцы не достигли ни одной цели стратегического плана «Барбаросса». Блицкриг был сорван.

Сталин лично участвовал в планировании и осуществлении крупнейших стратегических военных операций. Он дважды в день вызывал представителя генштаба с докладом. Он знал по фамилиям каждого командира дивизии, знал, на что они способны, управлял этими кадрами.

«Заслуга Сталина в достижении Победы — исключительная», — резюмировал генерал Соболев.

Сталин и атомная бомба

Малоизвестные факты об участии И.В. Сталина в создании ядерного щита нашей страны сообщил в своём выступлении председатель Центрального совета РУСО, доктор технических наук И.И. Никитчук.

Перед войной в СССР активно наращивались исследования в ядерной физике. Война внесла коррективы, и многие учёные из этой сферы были направлены на другие работы, как, например, Курчатов и Харитон, которые занимались проблемой размагничивания кораблей, а Флёрова вообще отправили на фронт.

Но уже 28 сентября 1942 года (и это в разгар Сталинградской битвы!) Сталин подписывает секретное распоряжение Государственного Комитета Обороны (ГКО), которым Академии наук СССР предписывалось возобновить прерванные войной работы по исследованию использования атомной энергии и организовать при АН СССР специальную лабораторию атомного ядра.

В конце октября 1942 года в Москву был вызван Курчатов. Ему поручается анализ получаемой информации от внешней разведки. И 27 ноября 1942 года, через 5 дней после окружения немцев под Сталинградом, ГКО, который возглавлял Сталин, принял решение о разведке и добыче урановой руды. Это был первый шаг навстречу атомному будущему нашей страны.

В феврале 1943 года ГКО принимает Постановление об организации при Академии наук СССР лаборатории ядерных исследований, которая получила кодовое название — Лаборатория №2. Руководителем её по рекомендации Сталина назначили Игоря Васильевича Курчатова.

В Лаборатории №2 Курчатова в 1944 году работали уже около 100 сотрудников.

19 мая 1944 года Курчатов написал Сталину докладную записку «О состоянии работ по проблеме урана на 20 мая 1944 года». В ней он, в частности, писал:

«У нас, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943—1944 годах, положение дел остаётся совершенно неудовлетворительным…

Зная Вашу исключительно большую занятость, я всё же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указание о такой организации работ, которая соответствовала бы возможностям и значению нашего государства…»

3 декабря 1944 года Сталин утвердил Постановление ГКО «О неотложных мерах по обеспечению развёртывания работ, проводимых Лабораторией №2 АН СССР», где, в частности, говорилось: «… возложить на тов. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану».

Назначая ответственным за ядерную проблему Л.П. Берия, Сталин принимал во внимание, что в качестве наркома внутренних дел он мог лучшим образом обеспечить секретность проведения крупномасштабных работ. Во-вторых, ведая внешней разведкой, он имел наибольшую информацию о работах по атомной тематике, проводимых за границей. Существенно было и то, что в ведении ведомства Берия находилось Главное управление исправительно-трудовых лагерей, заключённые которых представляли мобильную и дешёвую рабочую силу, необходимую для масштабных строительных работ.

10 августа 1945 года Курчатова пригласили к Сталину. В кабинете присутствовали Сталин, Молотов и Берия. Сталин попросил Курчатова доложить, как идут дела. Курчатов в ответ нарисовал в общем-то безрадостную картину: в лаборатории работают всего лишь 100 человек вместе с техниками и рабочими, и при таком небольшом коллективе решать сложные и важные вопросы трудно; соответствующей промышленной базы в нашей стране практически нет.

18 августа 1945 года в кабинете Сталина состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б).

Обсудив ситуацию с бомбардировкой США японских городов и положение дел с работами в ядерной области в СССР, Сталин, подводя итог, сказал:

— Мы все понимаем сложность сложившейся ситуации в мире в связи с монополией США на атомное оружие. Мы все осознаём, что создание советской урановой бомбы — это вопрос жизни и смерти для нашего социалистического государства.

Наши учёные действительно сделали много, но надо им помочь. Прежде всего помочь в организации, поддержать материально, облегчить им быт… Словом, создать все необходимые условия для спокойной работы.

Я также считаю, что организацию всего дела по урановой бомбе надо переводить на общегосударственный уровень, установить для атомного проекта высший государственный приоритет. Интересы дела требуют учреждения единого государственного органа, в ведении которого должен быть весь перечень вопросов, решение которых определяет успех дела. Предлагаю учредить при ГКО Специальный комитет, за которым закрепить все научно-исследовательские работы в этой области, создание атомной промышленности. Но главной заботой должно стать создание урановой бомбы. Эта задача ключевая, и её решению надо подчинить все другие задачи.

В состав комитета включили: Г.М. Маленкова — секретаря ЦК ВКП(б), Н.А. Вознесенского — председателя Госплана СССР, Б.Л. Ванникова — наркома боеприпасов, А.П. Завенягина — заместителя наркома внутренних дел, И.В. Курчатова — начальника Лаборатории №2, научного руководителя проблемы, П.Л. Капицу — академика, В.А. Махнёва — генерала НКВД, М.Г. Первухина — заместителя Председателя Совнаркома СССР, наркома химической промышленности.

— Предлагаю, — добавил Сталин, — ввести в состав комитета и назначить его председателем Лаврентия Павловича Берия.

Л.П. Берия предложил при Спецкомитете создать Технический совет для решения отдельных научных и технических вопросов. 20 августа 1945 года появилось Постановление ГКО, утверждённое И.В. Сталиным, которым учреждались Специальный комитет при ГКО, Технический совет и Первое главное управление при Совнаркоме СССР, их состав, полномочия и обязанности каждого из них.

Берия, став председателем Спецкомитета, активно взялся за работу и оказался прекрасным организатором: в кратчайшие сроки сумел сколотить отличные коллективы учёных и специалистов и создал им прекрасные условия для работы.

Основополагающие документы об атомной проблеме Сталин подписывал лично. Руководитель страны занимался атомным проектом каждый день в течение всего времени. Такой порядок позволял Сталину держать под контролем все основные работы, а подписанные им документы получали наивысшую государственную значимость, обеспечивались финансированием и принимались к безусловному исполнению всеми хозяйственными органами страны без каких-либо бюрократических проволочек.

К концу осени 1946 года на территории Лаборатории №2 был построен экспериментальный реактор Ф-1. Перед пуском реактора всех лишних людей Курчатов удалил, оставив несколько самых необходимых сотрудников. Присутствовал при этом и Л. Берия. 25 декабря 1946 года, когда приподняли кадмиевые стержни, счётчики нейтронов выдали громкий, ровный гул. Есть цепная реакция! Это был грандиозный успех.

Об этом сразу доложили Сталину.

В течение второй половины 1946 года и последующих 1947 и 1948 годов в КБ-11 был проведён невероятно огромный объём организационных, строительных, теоретических, расчётных, конструкторских, производственных и экспериментальных работ. Задачи по расчётам, экспериментальному обоснованию, проектированию и технологической подготовке изготовления ядерного заряда РДС-1 были выполнены к 1949 году.

В начале августа 1949 года состоялась встреча Сталина со всеми, кто самым непосредственным образом обеспечивал успех первого испытания атомной бомбы. На встрече присутствовали В.М. Молотов, Л.П. Берия, Г. М. Маленков, М.Г. Первухин, Б.Л. Ванников, Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, И.В. Курчатов, Л.А. Арцимович.

Первым докладывал о готовности к испытаниям И.В. Курчатов. Он сообщил, что практически всё готово к первому взрыву.

После Курчатова докладывал Ю.Б. Харитон, который рассказал о готовности конструкции атомного заряда к сборке и последующему испытанию. Когда он подошёл к рассказу о количестве закладываемого в заряд плутония, его неожиданно остановил Сталин:

— Скажите, товарищ Харитон, а нельзя ли из этого плутония сделать не одну, а две бомбы, но меньшей мощности?

— К сожалению, товарищ Сталин, этого сделать невозможно по простой причине, поскольку этого не допускают законы физики.

— Законы физики… Законы природы, товарищ Харитон, тоже не догма…

Позднее этот сталинский ответ его хулители приводили как доказательство «ограниченности тирана», которому, дескать, и законы природы не писаны. Но Сталин был, кроме всего прочего, ещё и выдающимся философом-диалектиком, который при этом имел в виду, что люди познают законы природы лишь в некоем приближении. И то, что сегодня воспринимается как непреложный закон, завтра может оказаться лишь частным случаем более общего закона.

И Сталин оказался прав: пришло время, знания расширились, и из того количества плутония, которое содержалось в РДС-1, стало возможным делать даже не две бомбы, а три и больше.

18 августа 1949 года Специальным комитетом был подготовлен проект Постановления Совета Министров СССР «О проведении испытания атомной бомбы» за подписью Председателя Совета Министров СССР И.В. Сталина. В нём ответственность за качество подготовки взрыва возлагалась на Курчатова и Харитона.

28 августа 1949 года к сборочной мастерской у основания стальной башни на полигоне близ Семипалатинска был доставлен боевой ядерный заряд. На следующий день он был смонтирован, и бомба готова к испытанию.

Берия, опросив на полигоне учёных и военных, убедившись, что действительно всё готово, доложил об этом Сталину и получил согласие на испытание.

29 августа 1949 года в 6 часов 30 минут И.В. Курчатов отдал приказ о взрыве бомбы. Это была победа!

30 августа Л.П. Берия и И.В. Курчатов направили доклад И.В. Сталину:

«Тов. Сталину И.В. Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских учёных, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге четырёхлетней напряжённой работы, Ваше задание создать атомную бомбу выполнено.

29 августа в 4 часа утра по московскому и в 7 утра по местному времени в отдалёном степном районе Казахской ССР, в 170 км западнее г. Семипалатинск, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности...»

Так под руководством Сталина советские учёные совершили настоящий подвиг, лишив США монополии на ядерное оружие, обеспечив нашей стране мирную жизнь.

Слухи о крахе социализма сильно преувеличены

Первый заместитель председателя Центрального совета РУСО, доктор экономических наук И.М. Братищев напомнил слова Шолохова: «Был культ личности Сталина, но была и личность».

По мнению И.М. Братищева, историю СССР надо рассматривать как гигантского масштаба эксперимент, научно поставленный опыт. У экспериментаторов, включая Сталина, не было цели лично обогатиться или прославиться, и они не могли знать, каким будет конечный результат. И.М. Братищев привёл слова Ленина, произнесённые в 1918 году, о том, что, как будет выглядеть законченный социализм, этого мы не знаем. Строительство социализма — это творчество миллионов, непрерывный поиск.

Можно ли считать случившееся в 1990-е годы крахом социализма? По мнению И.М. Братищева — нет. Здесь мы столкнулись со специфической формой исторического регресса, это временное явление. Неизбежно наступит исторический этап, когда социализм будет вновь построен в нашей стране.

Благодаря СССР — большой России — мир впервые увидел спроектированное государство. Оно обеспечило благополучие и безопасность своим гражданам и создало систему централизованного управления хозяйством на макро- и микроуровне. Новое общество стремилось к воплощению гуманистических ценностей, идей справедливости, коллективизма, общинности.

Оставаясь «красным мечтателем», Сталин был прагматиком, который взял верх над искушённым противником. В современной России влияние Сталина на общественные процессы растёт, резюмировал И.М. Братищев.

О непосредственном участии Сталина в строительстве Военно-Воздушных Сил СССР рассказал председатель Центрального исполнительного комитета межрегиональной организации «Союз советских офицеров» генерал-лейтенант Г.М. Бенов. Иосиф Виссарионович любил авиацию, поэтому лётчиков называли «сталинскими соколами». При Сталине было создано 18 лётных училищ, сейчас в строю осталось только два. 2000 лётчиков не хватает нашей авиации! Самолёты строят, а летать некому.

Член президиума Центрального совета РУСО, член Союза журналистов и Союза писателей России контр-адмирал В.А. Попович рассказал о роли Сталина в строительстве Советского Военно-Морского Флота.

После Первой мировой войны российский военный флот был почти полностью потерян: корабли погибли или были затоплены. Благодаря Сталину флот возродился: к началу войны в СССР было построено более 300 судов различных классов. Был создан и атомный флот.

Член Московского городского комитета КПРФ, член президиума Центрального совета РУСО, кандидат исторических наук М.Б. Чистый в своём выступлении сделал акцент на опровержении распространяемых антисоветчиками домыслов о сталинских «массовых репрессиях», которые якобы затронули десятки миллионов человек. Согласно адресованной 1 февраля 1954 года на имя Н.С. Хрущёва записке министра внутренних дел СССР, министра юстиции СССР и Генерального прокурора СССР, с 1921 по 1954 год по обвинению в контрреволюционных преступлениях было арестовано 3 млн 377 тыс. человек и к высшей мере наказания (расстрелу) приговорены 642980 человек. Аналогичные данные содержатся в записке от 15 февраля 2000 года, подготовленной председателем Комиссии при президенте РФ, известным «прорабом перестройки» А.Н. Яковлевым. Изучив секретные архивы КГБ, он назвал следующие цифры: с 1924 года к высшей мере наказания приговорены 799 тыс. 455 человек. При этом доля оправдательных приговоров, по данным специалистов и ряда публицистов, составляла от 11 до 16 процентов и выше. Нынешние суды выносят оправдательные приговоры менее чем в одном проценте случаев.

Говоря об осуждённых и расстрелянных при Сталине, Михаил Чистый напомнил, что в их числе были власовцы, полицаи, бандеровцы, «лесные братья», а также представители сотрудничавшего с нацистами троцкистско-бухаринского подполья, обманным путём внедрившегося в ряды Коммунистической партии, советских органов государственного управления, хозяйственных организаций, Красной Армии и НКВД. В качестве подтверждения выступавший процитировал выдержки из мемуаров внутрипартийных заговорщиков, написанных ими в эмиграции в послевоенный период, а также напомнил о действиях троцкистов, реально поддержавших гитлеровцев в военные годы.

Оставшиеся на свободе троцкистские кадры показали своё истинное лицо с началом войны. Так, бывший адъютант Тухачевского генерал-майор Боярский был в числе тех, кто в первые же дни войны перешёл на сторону фашистов. Выступавший упомянул также действовавшую в СССР подпольную радиостанцию троцкистов «Старая гвардия Ленина» (Конкордия V) — одну из нескольких тайных радиостанций сети нацистской пропаганды, направленной на «идеологическое разоружение» советских граждан. Таким образом, «чистка» силовых и хозяйственных структур перед войной, по мнению М. Чистого, способствовала росту безопасности страны, очищению «от пособников врага, которые в решающий момент могли воткнуть нож в спину».

Что же касается перегибов на местах, то они действительно были. И связано это было, по мнению М. Чистого, с тем, что в 1937 году Сталин предпринял усилия, направленные на развитие народовластия в СССР. И ряд партработников, опасаясь поражения на всеобщих выборах, начали устранять не только представителей «пятой колонны», но и своих политических конкурентов. Кроме того, имел место троцкистский заговор и в органах безопасности, следствия и прокуратуры. Целью заговорщиков было возбудить недовольство народа по поводу незаконных арестов невиновных лиц. Эту провокаторскую практику М. Чистый сравнил с тем, как на Майдане в Киеве в 2014 году неизвестные снайперы расстреливали собравшихся на площади для разжигания ненависти к легитимной на тот момент власти.

Михаил Чистый также обратил внимание на то, что бывший в 1937 году в Москве послом США Джозеф Дэвис впоследствии в интервью американской прессе и в своих мемуарах положительно оценивал процессы против изменников Родины, так как это уничтожило «пятую колонну» внутри СССР, которая помешала бы в войне с Гитлером. По словам Дэвиса, эти процессы — свидетельство «поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников».

Член ЦК ЛКСМ РФ И.В. Цевменко посвятил своё выступление несостоятельности ряда антисоветских, антисталинских мифов. Так, десятилетиями распространявшееся представление о том, что Сталин в первые дни войны якобы находился «в прострации», опровергается архивными документами — прежде всего журналом посещений. Уже в 5.45 утра 22 июня 1941 года Сталин принял в своём кабинете руководителей правительства и армии: Молотова, Берию, Тимошенко, Жукова...

Незаслуженно демонизируется Пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом. А между тем аналогичные мирные договоры в те годы с Германией заключили многие страны. В 1934-м между Германией и Польшей была подписана Декларация о неприменении силы. В 1938 году было заключено соглашение между Германией, Великобританией, Францией и Королевством Италия. В 1939-м были заключены договоры между Германией и Эстонией, Литвой, Латвией. И только после этого СССР заключил с Германией договор о ненападении. Иосиф Сталин, выступая по радио 3 июля 1941 года, так прокомментировал это: «Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства».

О том, чем на самом деле был «культ личности» Сталина, свидетельствуют многие ставшие ныне доступными архивные документы. Так, в 1938 году нарком водного транспорта СССР Ежов обращался в Политбюро ЦК партии и Президиум Верховного Совета СССР с предложением переименовать Москву в Сталинодар. «Гений Сталина является историческим даром человечеству, его путеводной звездой», — писал Ежов в своей записке. Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин проинформировал Президиум: «Сталин категорически высказался против переименования».

К 70-летию Сталина в 1949 году был создан специальный комитет, который обобщал все поступающие предложения о мероприятиях по поводу юбилея. Все до единого предложения Сталин отверг. Вот некоторые из них. Так, предлагалось создать в Москве Дворец жизнедеятельности Сталина, увенчать новое здание МГУ его фигурой, установить ежегодный праздник в честь дня рождения вождя, учредить орден Сталина.

Есть и такой факт. После окончания войны рассматривали варианты памятника в честь Победы советского народа в Великой Отечественной войне, и Сталин лично участвовал в принятии решения. Во многих вариантах монумента было предложено изваять фигуру самого Сталина, однако он их отверг и выбрал вариант памятника советскому солдату с девочкой на руках.

Таким образом, можно сказать, что Сталин пытался активно противодействовать «культу личности».

Сегодня всё более очевидными становятся достижения сталинской экономики, благодаря которой нашей стране удалось неуклонно осваивать новые горизонты прогресса. Это и испытание первой атомной бомбы, и запуск первого искусственного спутника Земли, а затем и человека в космос.

Особая тема — Сталин и газета «Правда», основанная Лениным. Об этом говорил выступивший на «круглом столе» в редакции политический обозреватель «Правды», член ЦК КПРФ В.С. Кожемяко.

Известно, что Иосиф Виссарионович стал автором передовой статьи в первом номере нового издания большевиков и потом нередко выступал здесь на важнейшие темы. Вместе с тем журналист, начавший свой путь правдиста 60 лет назад, много интересного слышал от ветеранов главной газеты Советской страны о том, как Сталин лично руководил ею. О его встречах с главным редактором и телефонных звонках в редакцию, о поддержке им лучших материалов и критике газетных неудач.

А основную часть своего выступления В.С. Кожемяко посвятил укоренившемуся в современной России извращению наших социалистических достижений и образов великих советских вождей. Записав в Конституции РФ, что отныне страна не будет иметь никакой государственной идеологии, в реальности новоявленные правители сделали таковой антикоммунизм и антисоветизм.

— С высоких трибун, — заявил выступавший, — более тридцати лет постоянно звучат нападки на ленинско-сталинскую эпоху. Но даже в этих условиях неуклонно растёт популярность Иосифа Виссарионовича. И это доказывает, что правда берёт верх. Следует нам ещё активнее продолжать давление на власти предержащие с целью официального признания выдающимися историческими личностями, обеспечившими неоценимый подъём нашему Отечеству, В.И. Ленина и И.В. Сталина. Именно они олицетворяют величайшие достижения России.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пт мар 17, 2023 10:41 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Всех сил требует наша борьба
№25 (31374) 17—20 марта 2023 года
6 полоса
Автор: Сергей ЛЕВЧЕНКО

Первый секретарь Иркутского обкома КПРФ Сергей ЛЕВЧЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

От Москвы до самых до окраин, как поётся в знаменитой песне, развернулась после рокового августа 1991 года эпопея борьбы за воссоздание в нашей стране Коммунистической партии. На волне разожжённой предателями контрреволюции, когда смута овладела сознанием множества людей, Ельцин поспешил издать подряд аж два указа, которыми запрещалась деятельность КПСС и Компартии РСФСР. А Горбачёв от руководимой им партии публично отрёкся.

Однако настоящие коммунисты смириться с разнузданным произволом не могли. О том, как действовали они тогда в Иркутской области, беседую с многолетним первым секретарём здешнего обкома КПРФ Сергеем Георгиевичем Левченко.

Призвала сама жизнь

— По-моему, для читателей стоит, хотя бы кратко, сказать о том, как вы пришли на партийную работу. Я-то знаю: по рождению вы сибиряк, по профессии — строитель…

— Да, окончив школу в родном Новосибирске, здесь же поступил в строительный институт. Когда настал срок распределения на работу, выбрал Красноярск. Это была середина 1970-х, и там разворачивались самые крупные стройки. Мастером, прорабом, начальником участка на ударной комсомольской возводил с товарищами Красноярский алюминиевый завод.

— А через пять лет происходит в вашей биографии событие, можно сказать, знаменательное: двадцатисемилетнего инженера главк назначает генеральным директором крупнейшего строительно-монтажного управления в городе Ангарске Иркутской области! О том, что оно и в самом деле крупнейшее, говорило уже слово «внекатегорийное», которым характеризовалось. Это значит — по масштабу работ выше первой, то есть официально высшей, категории. Хотя, если говорить о масштабе, он и в Красноярске был у вас, как говорится, будь здоров?

— Это верно. Кроме корпусов электролиза на алюминиевом, мой участок начинал возводить и огромный экскаваторный завод, строил и металлургический, и ряд других предприятий. Мы занимались монтажом металлоконструкций и особо сложных конструкций из железобетона. Ну а управление, которым мне предстояло руководить, вело строительство не только по всей территории Иркутской области, но и далеко за её пределами — в Алма-Ате и Новокузнецке, Липецке и Хабаровске...

— В свои 27 вы стали самым молодым руководителем такого уровня среди крупнейших пред­приятий Минмонтажспецстроя. И ведь оказанное вам доверие не было случайным. Так же как спустя ещё пять лет, когда вы возглавите Советскую власть в крупнейшем (опять крупнейшем!) районе Ангарска — станете председателем Юго-Западного райисполкома. Через два года, в 1989-м, вы — второй секретарь Ангарского горкома партии, а в начале 1990-го, в очень трудный для страны и партии момент, Сергей Левченко заменит внезапно ушедшего из жизни первого секретаря горкома Вик­тора Константиновича Худошина, который был заботливым вашим наставником на советской и партийной работе.

— Что ж, партийная работа отныне и надолго, до сего дня, станет моим призванием, исконного «технаря».

А призвала, можно сказать, сама жизнь. Ведь с августа 1991-го пришлось буквально в осаде отстаивать свой горком, биться за воссоздание запрещённой партии, а потом, будучи избранным в феврале 1993-го первым секретарём Иркутского обкома КПРФ, восстанавливать областное партийное отделение.

Стойкостью держались

— Насколько я знаю, Сергей Георгиевич, вы и ваши товарищи по Ангарской городской парторганизации ни в августе 1991-го, ни позже не сдали свой горком. Как всё это происходило?

— После указа Ельцина о запрете партии я собрал актив, и мы единогласно решили, что это вопиющая несправедливость по отношению к абсолютному большинству членов КПСС. Я же знал этих людей в своём городе! Честных тружеников, которые действительно во многом были примером для всех остальных. Ну а поскольку я первый секретарь и ответственности за городскую парторганизацию с меня никто не снимал, вопрос перед коммунистами поставил прямо: что будем делать?

Решение опять-таки было единогласное: горком не сдадим! Замотали цепями двери, установили круглосуточное дежурство внутри здания...

— Это было 22—23 августа?

— Да, в те дни... Были попытки штурма. Травили собаками. Звонили и угрожали.

Но и огромное количество звонков в нашу поддержку! Люди предлагали свою помощь: «Только скажите — мы придём и вас защитим». Я отвечал, что пока такой необходимости нет, что мы постараемся справиться сами.

— Между тем по всей стране в это время развернулась настоящая вакханалия в отношении партийных комитетов. Начиная с ЦК. Захватывали здания, забирали партийные документы и партийное имущество, а людей просто выбрасывали. Как же вы-то держались?

— Наверное, всё-таки была в городе атмосфера большого уважения к горкому и его руководителям. Кучка так называемых демократов не могла ничего против этого поделать.

— Но милиция же, новая власть...

— А я заметил, что и милиция не очень старалась. Знали ведь они меня не один год. Знали и других в горкоме. Тоже уважали, наверное.

— И каковы были дальнейшие ваши действия?

— Стал обращаться с исковыми заявлениями в судебные инстанции. Вплоть до Верховного суда, куда дошёл летом 1992-го.

— А здание горкома и в это время оставалось за вами?

— Да, по-прежнему.

— Расскажите, пожалуйста, кто был тогда вместе с вами, рядом с вами. Не один же вы продолжали борьбу?

— Что вы! Я считаю, нашему городу очень повезло. Рабочий город. Здесь быстро разбираются, кто есть кто, и судят здесь о каждом не по красивым словам, а по делам. В горкоме, в бюро горкома люди подобрались очень достойные и надёжные. В основном. Я вам скажу: абсолютное большинство членов того бюро и потом активно работали в партии.

— То есть не ошиблись в своё время, принимая их в члены КПСС?

— Не ошиблись. Юрий Владимирович Бурцев, Вера Егоровна Стенькина, многих надо бы назвать…

— Спрашиваю об этом не столько в историческом плане, сколько в сугубо современном. Из прошлого надо извлекать уроки для сегодняшнего и завтрашнего дня. А за фактами, о которых мы сейчас говорим, — тема убеждённости коммуниста. Глубокой идейной убеждённости, которая диктует поведение в самых трудных ситуациях и не позволяет предать дело, которому служишь. Ведь служение это — не за деньги, не за выгодное местечко. Или, как говорится, не за страх, а за совесть. В нынешних условиях, когда молодёжь в массе своей становится всё более прагматичной и когда вдруг даже среди тех, от кого не ожидаешь, возникают иногда мотивы некоей карьерной или материальной заинтересованности (например, во что бы то ни стало попасть в выборный список и т.п.), чаще надо вспоминать и говорить о примерах иного рода. О бескорыстии, самоотверженности, о стремлении отстаивать справедливость для всех, а не какой-то личный свой интерес. Вы согласны со мной?

— Разумеется, это очень важно! И поскольку верно говорят, что человек проверяется в беде, мы все в пору запрета партии, да и потом, когда она возрождалась, проходили такую проверку. Знаем, что выстояли не все. Однако партия живёт, действует, и это — благодаря людям, которые не изменили.

Коллективная воля и поиск

— Как возрождение происходило у вас?

— Необходимость организации была очевидна. Мы искали пути такой организации в условиях запрета Компартии. Делегацией из шести человек ездили в Москву и Ленинград, чтобы установить какие-то связи. Затем я снова собрал наш актив в ДК «Строитель» и предложил, коли мы запрещены, принять участие в создании отделения Социалистической партии трудящихся. Оговорившись: как только добьёмся отмены запрета, я первым вернусь в свою партию.

Меня поддержали больше трёхсот человек, находившихся в зале. Послали на съезд СПТ в Москву. В результате я возглавил областное отделение этой партии: ноябрь 1991-го. Одновременно мы создали у себя отделение общественной организации «В защиту прав коммунистов», и мне тоже поручили им руководить.

— А жили-то вы на что?

— Хороший вопрос. Полгода жил на заработанное раньше. Ничем другим, кроме всех этих неотложных партийных забот, заниматься не мог. А затем пришла делегация с места прежней моей работы — попросили вернуться.

— Генеральным директором строительно-монтажного управления?

— Да, тогда оно ещё называлось, как и прежде, — управление «Стальконструкция». Принял я товарищей в здании горкома, который мы удерживали за собой. Представители коллектива говорили о трудностях, о том, что дела стали ухудшаться и что желательно моё возвращение. А я ответил: пусть своё слово скажет весь коллектив. И на общем собрании проголосовали за меня.

Я вернулся. Стал работать. Но партийные дела не оставлял. А когда летом 1992-го надо было ехать на Конституционный суд в качестве свидетеля от Иркутской области, взял на два месяца отпуск без содержания. Вместе со мной полетела ещё Светлана Александровна Перфильева, тоже работавшая к тому времени в Соцпартии, а до этого — первым секретарём Нижне-илимского райкома КПСС. Вот вдвоём мы и представляли иркутских коммунистов на том суде. Сказать было что!

Когда же где-то осенью нам позвонили товарищи из Москвы и сообщили, что прогнозируется положительное решение по вопросу отмены большинства пунктов ельцинских указов о запрете Компартии, радости коммунистов в Ангарске и других районах области не было предела. Начался новый период большой работы по собиранию областной парторганизации. Под девизом: каждый, кто честен, будь с нами вместе!

Создали оргкомитет областной. Меня выбрали председателем. Затем в два этапа — областная партконференция. Сперва избрали делегатов на II Чрезвычайный (объединительно-восстановительный) съезд в Москву. А когда мы вернулись, прошёл уже восстановительный этап нашей конференции. Это был февраль 1993 года.

— Именно тогда вас избрали первым секретарём обкома?

— Тогда.

В абсолютно иных условиях

— Вы были на партийной работе и раньше. Но ведь начинать заново пришлось в совершенно иных условиях. Так вот, если взглянуть на пройденный путь из сегодняшнего дня, какие этапы выделите?

— Про условия вы верно сказали: они для нас абсолютно иные. Была партия правящая — теперь оппозиционная, находящаяся уже столько лет в труднейшем противостоянии к власти.

А если об этапах... Прежде всего, как я уже говорил, нам надо было восстановить партийные организации на местах. За год удалось это сделать во всех городах и районах. Потом продолжили работу в небольших посёлках, в сёлах и деревнях.

Вместе с тем мы понимали: нужна трибуна для расширения нашего влияния. И в 1994 году я пошёл на выборы в областное Законодательное собрание, стал его депутатом. А на выборах в Госдуму в следующем году нашим кандидатом и затем депутатом становится секретарь обкома Вера Семёновна Савчук.

— Но вы тоже ведь были депутатом Госдумы?

— Позже, с 1999-го по 2003-й. А тогда необходимо было сосредоточиться на восстановлении и укреплении парторганизаций. Да и в Законодательном собрании области кое-что из начатого не хотелось бросать на полпути.

— Что именно?

— Например, к тому времени я выступил с инициативой провести обсуждение путей развития производительных сил Иркутской области с учётом предложений различных политических партий. Помните, в советское время раз в пять лет проводились научно-практические конференции в регионах, посвящённые дальнейшим перспективам их развития? Очень серьёзные, с участием представителей различных министерств, ведомств, институтов, советских и партийных органов. Затем их рекомендации обобщались и учитывались Госпланом. И хотя Госплана теперь, к сожалению, не стало, аналогичный разговор мне представился полезным и в нынешних условиях.

— Ваше предложение было принято?

— Удалось доказать, что стоит такую конференцию про­вести. Я выступил с докладом, в котором изложил наше видение, а первый заместитель тогдашнего губернатора Ножикова сделал свой доклад. Затем, после обсуждения (собралось более трёхсот человек!), создали группу по выработке рекомендаций. В итоге абсолютное большинство наших предложений, которые я огласил в докладе, прошло и было включено в эти рекомендации.

— Значит, поняли правильность вашей позиции?

— Думаю, да. Подготовлен и был выпущен брошюрой обстоятельный социально-экономический анализ результатов деятельности власти в нашей области за последнее пятилетие.

— Каковы же были эти результаты, Сергей Георгиевич?

— Печальные. Экономика, социальная сфера области, как и всей страны, после контрреволюционного переворота оказались в обвале. Достаточно сказать, что несколько сотен наших предприятий, в том числе ведущих, полностью прекратили своё существование. Как говорится, куда ни кинь — всюду клин. А вот поправлялись дела крайне медленно, почти незаметно.

— Вы реально видели, как скорее улучшить положение?

— Совершенно конкретно. Потому так целеустремлённо и начали нашу борьбу за власть в области. Хотя начинать пришлось с очень низкой ступеньки.

Как вы знаете, первые выборы после переворота состоялись в 1993 году. И у нас тогда, представьте, оказался самый низкий результат в России по партийным спискам. На уровне всего 9 процентов!

— Почему же?

— Да потому, что мы в такой огромной области не смогли за короткий срок все парторганизации восстановить, наладить все связи, укрепиться финансово и технически. Но сразу скажу: на выборах в Государственную думу, которые прошли в 2021 году, наш итог по партийным спискам стал одним из самых высоких в стране — 28 процентов. И также одного из самых высоких результатов добились перед этим на выборах в областное Законодательное собрание: КПРФ получила у нас 36 процентов голосов избирателей и победила «Единую Россию».

— Наиболее впечатляющей стала всё-таки ваша победа на губернаторских выборах в 2015 году. И ведь до этого вы дважды боролись за этот пост?

— Да, в 1997-м и в 2001-м.

— Тогда по итогам вы оба раза были вторым, причём в 2001 году действующий глава областной администрации обошёл вас во втором туре меньше чем на два процента. Вы поверили в это?

— Разумеется, нет. В большинстве городов, где подсчёт голосов завершается раньше, чем в сельской местности, я всюду выиграл с большим перевесом.

— И что же потом?

— Как обычно бывает ныне в подобных ситуациях. В три часа ночи выключили свет, а когда в восемь стали новые результаты обнародовать, мой соперник был уже впереди. Опережение в самом деле мизерное, но и оно было сфальсифицировано.

— Да, не хочет власть пускать коммунистов в управление страной и регионами.

— Это, по-моему, всем уже должно быть абсолютно очевидно. Напомню, что, когда на тех самых губернаторских выборах 2001 года КПРФ со своими кандидатами заметно стала выходить вперёд, власть пошла на беспрецедентные меры, чтобы не допустить участия в борьбе наиболее сильных выдвиженцев Компартии. Под любыми, самыми надуманными предлогами! А потом и вовсе перестали рисковать выборами губернаторов, на время вообще отменив их.

— Но нажим-то на коммунистов разными способами продолжался.

— Конечно! Просто тактика в чём-то сменилась — стала ещё более хитроумной, подпольной, тихушной что ли.

Победа с ядовитым оборотом

— И тем не менее, несмотря на массу препон и трудностей, партия наша тоже работала. Причём у вас, в Иркутской области, работала весьма активно, умно, планомерно. Бывая здесь в командировках, я многое видел своими глазами и, прямо скажу, искренне восхищался.

— Мы старались. Как говорится, «не ожидая благоприятной погоды».

— Судя по результатам голосования в сентябре 2015 года, жители области достойно оценили работу вашего партийного отделения и вас лично.

— Тогда я первым в стране победил на вновь введённых прямых выборах губернаторов. Наверное, власть сочла, что все основные вопросы, связанные с этим, она уже решила и теперь можно такие выборы допустить. А мы, естественно, по максимуму использовали весь потенциал, который был накоплен нами.

— Сначала, насколько я помню, вы добились очень внушительных успехов на выборах муниципальных.

— Верно. Сперва в Ангарске, где из 15 кандидатов победили 11 наших, а затем на прямых выборах мэров в Братске и Иркутске. Знаете, общее число избирателей в этих трёх городах — больше половины всех избирателей Иркутской области. Так что и эти победы, и победа на последующих губернаторских выборах отнюдь не случайные.

— А какой получился разрыв в результатах между вами и действовавшим губернатором?

— Да огромный — в 2 раза. И они решились «нарисовать» только около 16 процентов.

— Незабываемо, какой подъём в нашей партии вызвала тогда столь внушительная победа коммуниста Левченко! Давайте рассмотрим, чего потом добились вы.

— Прежде всего, как считал я тогда, — возможности осуществить в масштабах области важнейшую свою идею. А именно: процесс перемен к лучшему в социально-экономической сфере вести на основе плана, то есть сугубо конкретной перспективной программы, скоординированной с районами, городами и посёлками. Чтобы реально объединить усилия работников на всех этажах власти и чтобы как можно больше людей в области об этой программе знали, а стало быть, могли контролировать её выполнение. Вот так родился наш Госплан.

— О нём, разумеется, я наслышан. И, помню, подумал тогда: до чего же правильное начало у Сергея Георгиевича!

— Орган под таким советским названием был учреждён моим указом, а первый пятилетний план составлялся с учётом не только видения областного правительства, Законодательного собрания и губернатора, но и предложений с мест. Он был обсуждён и согласован везде, в том числе представителями муниципалитетов. В кустовых собраниях, которые я проводил, участвовали больше тысячи депутатов и глав администраций.

— Движение дальше, согласно принятой пятилетке, пошло успешно?

— Да, все основные тогдашние показатели в области свидетельствуют об этом.

— Я обратил внимание, что в течение первых двух лет вашего губернаторства даже самые близкие к Кремлю социологические службы определяли вам высокие рейтинги. Как вы это объясняете?

— Да не могли же они сразу полностью игнорировать столь явные наши достижения! Но имейте в виду: одновременно, уже с первых губернаторских шагов, развернулась кампания по моей дискредитации.

— А можете назвать причины?

— Фактически они те же самые, что и причины для нашей радости. То есть успехи в развитии области. Чтобы не допустить их связи с губернатором-коммунистом, меня ведь ни в коем случае не хотели допустить до руководящей должности. Ну а поскольку это не получилось, решили вот так вывести из строя. И в конце концов добились своего! Что называется, не мытьём, так катаньем.

Коммунисты в России изгоями быть не должны!

— Следует признать, что такой метод «работы с кадрами», о котором вы сейчас сказали, был применён властью и продолжает применяться далеко не только к вам.

— А я в данном случае на оригинальность, исключительность и не претендую. Больше того, у меня в подсознании есть даже удовлетворённость определённая, в какой ряд, с точки зрения власти, я попал. Это ведь люди, которых по деловым их качествам «на- верху» считают опасными. Потому что они, находясь в оппозиции к этому «верху», представляют реальную угрозу конкуренции с ним. Вот и подвергаются они репрессиям по надуманным причинам — вместо того чтобы поддерживать и выдвигать.

Разве не подтверждает это, скажем, происходящее с Павлом Николаевичем Грудининым, который даже при нынешней системе на президентских выборах 10 миллионов голосов набрал? На самом-то деле набрал, конечно, гораздо больше — и они этого испугались. И пустились во все тяжкие, чтобы дискредитировать его.

Или пример Николая Бондаренко в Саратовской области. Уж сколько его мутузят, сколько разного рода судов, штрафов и прочих наказаний он перенёс! Всё сделали для того, чтобы не стал депутатом Саратовской областной думы.

— Вы правы, опровергнуть это невозможно.

— Таков реальный сегодняшний расклад, в который и я попал. Из-за кричащей несправедливости, разумеется, горько и обидно до глубины души. Особенно если напомню, что и на сыне моём отыгрались, подведя под суд и за решётку.

Но всё-таки главное даже не в личной обиде. Я ставлю вопрос вот о чём: а как такое на деле сказывается, на результатах работы? Ведь предвзятый, подозрительный, несправедливый подход проявляется в первую очередь, как правило, к членам и сторонникам нашей партии, которые чувствуют себя зачастую в положении изгоев. И это, считаю, приносит колоссальный ущерб во всех государственных делах.

— Вопрос вы ставите действительно наиважнейший. Причём сейчас, в условиях специальной военной операции, когда власть твердит о необходимости сплочения общества, он приобретает особую остроту.

— Вообще, по прошествии тридцати лет после антисоциалистического переворота в нашей стране очевидна потребность внимательнейшим образом разобраться, к чему мы пришли и до чего дальше можем дойти, если не будут осуществлены давно назревшие кардинальные перемены курса. Их предлагает КПРФ, и власти пора с наивысшей серьёзностью к этим предложениям отнестись.

— Как в Иркутской области обстоят дела после вынужденного вашего ухода с губернаторского поста?

— Если прямо сказать, к сожалению, снова началось сползание в социально-экономическую яму. Так, бюджет стал опять дефицитным, а мы за четыре года и три месяца моей работы добились его профицита. Резко начала падать доходная часть. Госдолг области при мне уменьшился почти втрое, а сейчас он снова вырос в 4 раза!

— По-моему, ваше партийное отделение подготовило и выпустило очень интересное, а главное, нужное издание: о работе губернатора Иркутской области Сергея Левченко в период 2015—2019 годов. По цифрам и фактам неопровержимо видно, какие же внушительные результаты были достигнуты. Есть чему поучиться!

— Для того издание это и предпринято. Жизнь продолжается, и борьбу нашу за лучшую жизнь для народа мы, коммунисты, будем продолжать. А борьба эта требует от нас всех сил и большого умения, в том числе учёбы на собственном опыте.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн мар 20, 2023 7:46 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«Наш Господь — его величество деньги»
№26 (31375) 21—22 марта 2023 года
4 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

Сперва поясним заголовок, который мы решили дать сегодняшнему нашему диалогу. Это строка из капиталистического манифеста Михаила Ходорковского и его подручного Леонида Невзлина, названного ими «Человек с рублём».

Согласитесь, строка весьма выразительная и, можно даже сказать, программная. С огромнейшей претензией: противостоять другому Манифесту — коммунистическому, который появился в середине ХIХ века, став основой великого учения и великой всемирной борьбы.

Да-да, документ, откуда взят наш заголовок, был сочинён на исходе ХХ столетия именно как декларация противостояния коммунизму и социализму, как принципиальный вызов (ни много ни мало!) Марксу, Энгельсу, Ленину — настоящим титанам мысли и действия.

А инициатором столь самонадеянного вызова стал новоявленный российский олигарх Михаил Борисович Ходорковский. Он восходил вместе с горбачёвской «катастройкой», когда сверхбогачи-олигархи обозначились неким удивительным феноменом для социалистической страны и знаковым — для капиталистической.

Очень скоро в «новой России» Ходорковский обретает громкую известность, которая почти одновременно становится и мировой. В ряду оборотней, привлекающих особое наше внимание, безусловно, ему принадлежит одно из первых мест.

Когда советский студент и комсомолец отрёкся от самого себя

— Что, Жан Терентьевич, вы для начала хотите отметить в связи с этим очередным нашим антигероем?

— Сначала всё у него шло так, как и у миллионов его сверстников. Напомню: школа, институт (знаменитый Московский химико-технологический имени Д.И. Менделеева), получение диплома по специальности «инженер-технолог». Правда, в аспирантуру он не был приглашён — по словам проректора вуза-преемника, то есть нынешнего Российского химико-технологического университета (РХТУ), из-за неспособности к работе в экспериментальной химии. Зато, оговорюсь, были проявлены другие способности.

— Извините, прерву вас. Вот вы сразу заявили, что всё у этого персонажа поначалу шло аналогично миллионам ровесников его. И, с одной стороны, это вроде бы абсолютно верно. Только всё-таки не совсем.

— В чём же, как вы считаете?

— Удивительное совпадение, но что было, то было. Фамилию этого будущего знатного олигарха я узнал задолго до того, как он таковым стал. А получилось так потому, что моя жена работала в этом самом МХТИ, в «Менделеевке», как его обычно называют. Преподавала философию. Так вот, представьте себе, однажды она поделилась со мной необычной подробностью из институтской жизни. Время от времени к ней стали подходить некоторые преподаватели, даже иногда незнакомые, с просьбой уделить побольше доброго внимания студенту по фамилии… Ходорковский.

— Интересный факт!

— Потому и рассказываю. К счастью, вскоре выяснилось, что «протеже» учится на другом потоке, к которому жена отношения не имела. Но история эта запомнилась. Вместе с фамилией, которая несколько лет спустя вдруг возникла в совсем ином аспекте.

— А знаете, ваше воспоминание ничуть меня не удивляет. Наоборот, подтверждает моё представление об этой фигуре. И нисколько не опровергается рассказанным вами фактом моё утверждение, что сначала всё у него шло как и у других. С одним уточнением: ВНЕШНЕ так шло. Ну а что за этим подчас незримо скрывалось — иной вопрос.

— Но он-то и ключевой. Вы согласны?

— Ещё бы! Это же сквозной лейтмотив всей нашей серии про личины оборотней. Суть в том, каков человек изнутри и каким он может прикинуться с выгодой для себя — согласно господствующим обстоятельствам. Рассматривая Ходорковского как человека с определёнными природными данными, мы должны учесть мнение профессионалов, выраженное проректором «Менделеевки»: видный учёный-химик из него не получился бы. Они, его наставники, знают это лучше всех. Не исключаю, что сам он тоже к такому пониманию пришёл.

— Вы сказали: «Зато были проявлены другие способности».

— Да, почему он и пошёл в рост, как некоторые говорят, по комсомольской линии. Комсорг группы, комсомольский секретарь курса, факультета, наконец — заместитель секретаря комитета ВЛКСМ института и член райкома ВЛКСМ. Так по времени совпало, что именно эта стезя вынесла его на волну новых непредвиденных возможностей.

— Говоря о времени, имеете в виду так называемую перестройку?

— Да. При всём своём разрушительном заряде она вскружила головы, особенно молодым, массой многообещающих новшеств. Вот и Ходорковский после окончания института, используя свои комсомольские связи, решает с группой товарищей на основе появившегося Фонда молодёжной инициативы создать Межотраслевой центр научно-технического творчества молодёжи (НТТМ) — при Фрунзенском райкоме комсомола г. Москвы, под эгидой ЦК ВЛКСМ.

— А что сие значило?

— Если на официальном языке, эти центры призваны были заниматься внедрением в производство новых научно-технических разработок и распространением научной литературы. Казалось бы, благое дело.

— Диктовавшееся самой жизнью!

— Не случайно это новшество было воспринято на ура, и вскоре таких центров в стране насчитывалось уже около 600. Наибольшую известность приобрёл тогда новосибирский «Факел», сформированный научной молодёжью Академгородка и в самом деле успешно занимавшийся новаторскими исследованиями. Однако детище, созданное Ходорковским и его правой рукой Невзлиным, по содержанию своей деятельности на «Факел» вовсе не было похоже.

Оно, это детище, вообще резко отличалось от большинства НТТМ. Достаточно сказать, что лишь один данный центр в конце концов превратился в олигархическое явление.

— А почему?

— Потому что комсомолец и воспитанник советского вуза Ходорковский, почуяв, куда подул определяющий ветер в стране, поспешил внутренне отречься от прежнего своего статуса и с первых шагов направил старания руководимой им организации в кардинально иное, противоположное русло. С абсолютно другой целью и соответствующими способами её достижения.

«Заряженные на богатство» отбрасывают все ограниченияи перечёркивают нравственность

— Теперь, Жан Терентьевич, высказанный вами тезис надо бы наглядно конкретизировать.

— Что ж, совершенно понятно, что изначальной целью создававшихся центров научно-технического творчества молодёжи был интерес вроде бы общественный, государственный. Во всяком случае провозглашалось именно так. Но в путаных горбачёвских словоизлияниях этого времени, а главное — в недодуманных или умышленно подрывных властных действиях преимущественными так явно стали интересы личные, что их засилье становилось всё большим или даже решающим. Ходорковский свой выбор сделал однозначно в пользу личного интереса, отбросив все ограничения и перечеркнув нравственность.

— В чём это проявилось?

— Вместо предписанного внедрения в производство новых научно-технических разработок его НТТМ занялся… импортом и сбытом компьютеров, варкой джинсов, сбытом алкогольных напитков (в том числе поддельного коньяка), то есть бизнесом, который в ту пору приносил высокие прибыли. Разгул «перестроечной» бесконтрольности крупномасштабному мошенничеству способствовал.

Одновременно Ходорковский существенно «зарабатывал» на так называемом обналичивании средств. Тогда государственные предприятия, НИИ и КБ, в отличие от центров НТТМ, имели ограничения по обороту наличных средств, что приводило к лимитированию выплаты зарплаты. Чтобы обойти это, некоторые предприятия пропускали свои заказы через НТТМ, выплачивая им комиссионные. Ходорковский вместе с Невзлиным и другими подельниками сумел ловко и, что называется, на полную катушку использовать и этот способ личного обогащения.

— Все подобные способы, сомнительные и подсудные, вряд ли до сего времени даже известны?

— Разумеется. Но один, находящийся в основе многих прочих, всё же следует выделить. Я уже произнёс это слово, когда говорил о начале бизнеса Ходорковского, а сейчас сделаю ударение на нём: СВЯЗИ!

По существу вы их же имели в виду, вспоминая доброхотов-ходатаев за него во время институтской учёбы. А ведь то было лишь скромное начало. Находить, склонять к себе и по-своему использовать «нужных» людей стало для него действенным средством восхождения к огромнейшему богатству.

— Можете кого-нибудь персонально назвать?

— Очень удачно Ходорковский познакомился с Владимиром Дубовым, чьи родственники имели связи в наивысших эшелонах власти, вплоть до самого Горбачёва. Повезло и с Алексеем Голубовичем, родственники которого занимали крупные посты в Государственном банке СССР.

Отсюда становится понятным получение разрешения на образование одного из первых кооперативных банков. Да, под эгидой Фрунзенского отделения Жилсоцбанка СССР и НТТМ был учреждён Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса (ГИБ НТП). Его в 1990 году переименовали в Межбанковское объединение «Менатеп» (сокращение от «Межбанковское объединение научно-технического прогресса» или «Межотраслевые научно-технические программы»).

— Вон какие «научные», оказывается, названия скрываются за скандально прославившимся «Менатепом»…

— Да уж, «Менатеп» в ушах настрянет. Ходорковский стал председателем его правления, Невзлин и Голубович — заместителями председателя, Дубов — начальником управления дочерних банков и финансовой группы.

— Богатство недавнего студента быстро растёт?

— Можно сказать, как на дрожжах, и Ходорковский остро почувствовал пряный вкус больших денег. Уже в 1988 году суммарный оборот его торгово-посреднических операций составил 80 миллионов рублей. Впоследствии сам он рассказывал, что именно тогда «заработал» свои первые большие деньги — 160 миллионов. Якобы за специальную разработку для Института высоких температур Академии наук СССР (напомню, что средняя ежемесячная зарплата в СССР составляла тогда 217 рублей, а на производстве — 120—145 рублей).

«Специальная разработка» для академического института — звучит, конечно, красиво и весомо. Только серьёзные исследователи и СМИ, в том числе немецкая газета «Frankfurter Rundschau», называют реальные источники свалившихся миллионов «сделками сомнительного характера с деньгами, предназначенными для расчётов между государственными предприятиями». И это в контексте времени воспринимается гораздо убедительнее.

— То есть вы тоже считаете, что подобные «сделки», наряду с импортом компьютеров и фальсифицированного коньяка, стали основой богатства Ходорковского?

— Наиболее подтверждённый и логичный вывод. Именно деньги, доставшиеся таким шальным путём, стали для него поворотной силой отказа от всего советского и превращения вчерашнего члена ВЛКСМ в явного капиталистического дельца, для которого нажива стала путеводной звездой.

Вернусь сейчас к публикации Ходорковского и Невзлина «Человек с рублём», от которой мы начали этот наш разговор и которая в своё время буквально потрясла меня. Думаю, приведённые цитаты наших читателей тоже потрясут. Своим цинизмом, наглостью и нескрываемым презрением ко всем, которые не хотят принять их «программу жизни». Вот как они её определили уже много лет назад:

«Мы не скрываем, что заряжены на богатство. Наши цели ясны, задачи определены — в миллиардеры. Мы намерены на равных конкурировать с десятком самых богатых бизнесменов Америки и других стран».

— Заявка дерзновенная, а заряженность прямо-таки неотвратима.

— И далее: «Трагедия России началась с того, что в октябре семнадцатого года у руля власти оказались большевики, опиравшиеся прежде всего на человека с Ружьём… Хватит жизни по Ильичу! Наш компас — Прибыль, полученная в соответствии со строжайшим соблюдением закона. Наш кумир — Его Финансовое Величество Капитал, ибо он и только он ведёт к богатству как к норме жизни. Довольно жить Утопией, дорогу — Делу, которое обогатит!»

— Сильно, сильно сказано. Особенно про строжайшее соблюдение закона. Только вот как его строжайше соблюдать, если компас — Прибыль, а она диктует: богатство любой ценой, вплоть до убийства тех, кто встал на пути к нему. Рассмотрим, как действовал г-н Ходорковский.

Его пути к созданию бизнес-империи

— С одной стороны, был взят курс на установление и расширение связей с властью. По рекомендации упомянутых Дубовых и Голубовичей Ходорковский и Невзлин стали советниками премьер-министра России И. Силаева, а также наладили отношения с министром топлива и энергетики В. Лопухиным. Благодаря этому банк «Менатеп» получил разрешение обслуживать даже (?!!!) средства министерства финансов, государственной налоговой службы, а позже и государственной компании «Росвооружение», занимавшейся экспортом оружия. Кроме того, стараниями Лопухина в марте 1992 года Ходорковский был назначен президентом Фонда содействия инвестициям в топливно-энергетический комплекс — с правами заместителя министра топлива и энергетики.

— То есть он получил уже и официальную государственную власть?

— Именно! И при том прошу обратить внимание: фонд этот не реализовал ни одного проекта, имеющего общегосударственное значение. Однако и данное время для Ходорковского не прошло даром. Главное, он близко познакомился с В. Черномырдиным, который в декабре 1992 года стал главой российского правительства. С его помощью растущему бизнесмену удалось стать членом коллегии министерства топлива и энергетики Российской Федерации.

— Вон как!

— А уж дальше всё пошло по накатанной. Вскоре многие ответственные совещания и выработки рекомендаций, что делать с экономикой, проводились при обязательном участии Ходорковского. Его позиции и влияние особенно выросли в связи с тем, что самые могущественные олигархи, возникшие наподобие чёрта из табакерки, собрались перед избранием Ельцина президентом на второй срок в 1996 году. Это их объединение, получившее название семибанкирщины, сбросилось на немалые суммы для финансирования избирательной кампании ЕБН. При руководящей роли А. Чубайса как исполнительного секретаря данного объединения деньги сделали желаемое, ещё раз убедив Ходорковского в их силе, особенно при союзе с властью.

— Тогда он был, наверное, самым молодым и самым энергичным среди сверхбогачей? Во всяком случае так выглядело на телеэкране.

— Да и фактически было так. Молодую свою энергию и максимум стараний он направил, кроме укрепления связей с властью, на участие в приватизации.

— Напомним, что лауреат Нобелевской премии экономист Дж. Стиглиц в 2003 году назвал российскую приватизацию 1990-х «нелегитимной». Впрочем, так определил её не он один, а многие авторитетные специалисты мирового уровня.

— Для Ходорковского, как и для всех прочих хищников, это никакого значения не имело. Сколачивание своего финансового могущества, своей бизнес-империи руководство коммерческого банка «Менатеп» начало с определения наиболее прибыльных отраслей. В первую очередь таковыми были признаны текстильная и пищевая промышленность, строительство, цветная металлургия (титан и магний), производство минеральных удобрений. Банк также скупал приватизационные ваучеры — документы, выдаваемые каждому гражданину России и дающие им объявленное право на долю национального богатства. В реальности многие рады были продать эти бумажки со скидкой за наличные. Ходорковский в конечном итоге приобрёл контрольные пакеты акций примерно в 30 компаниях!

— Размах, что называется, будь здоров...

— Претенденты на захват народной собственности старались друг друга обогнать. Между тем в 1995 году, по завершении «ваучерной» приватизации, российская экономика оставалась в удручающем состоянии. В то время как дельцы, близкие к правительственным кругам, наращивали огромные состояния, задержки по заработной плате работникам бюджетных и акционированных предприятий достигали чудовищных размеров. Продолжавшаяся война в Чечне тоже требовала постоянного финансирования. В этих условиях руководство страны не нашло лучшего выхода, кроме как обратиться за кредитами к наиболее крупным коммерческим банкам.

В качестве обеспечения по кредитам банки потребовали предоставить им во внешнее управление контрольные пакеты акций тех предприятий, которые государство якобы предполагало до этого оставить в своей собственности, то есть не планировало выставлять на продажу за ваучеры. Это прежде всего предприятия нефтяной отрасли, морские пароходства, гиганты чёрной и цветной металлургии. Было выдвинуто условие: если в течение года государство не сможет расплатиться по кредитам, то эти предприятия будут проданы через так называемые залоговые аукционы. Банкиры изначально определились со своими приоритетами, разделив между собой объекты собственности, выставлявшиеся на продажу. А скандалы, которые попытались поднять те, кто не смог пробиться в «круг избранных», быстро сошли на нет.

— Вот она, закулиса-то, народу неведомая...

— Через оговорённый срок государство не расплатилось, и пакеты акций компаний «ЮКОС», «Норильский никель», «Сибнефть», «Сургутнефтегаз», «Лукойл», «Сиданко», «Мечел», «Нафта-Москва», Новолипецкого металлургического комбината, Мурманского и Новороссийского морских пароходств, Туапсинского морского торгового порта и Северо-Западного пароходства перешли в частные руки.

— В том числе в «Менатеп», к Ходорковскому?

— «Менатеп» был одним из нескольких банков, участвовавших в сделке с залоговыми аукционами. Осенью 1995 года он получил право участвовать в аукционе на пакет акций госкомпании «ЮКОС», по результатам которого Ходорковский и пять его партнёров стали владельцами 78 процентов акций этой компании. А в результате дополнительных махинаций — подставные фирмы, отказ конкурентам участвовать в конкурсе по формальным причинам и т.п. — к осени 1996 года «Менатеп» владел уже 90 процентами акций «ЮКОСа».

— Поясните для читателей, чем был вызван особый интерес Ходорковского именно к «ЮКОСу».

— Это была вторая по величине нефтяная компания в России, а по запасам нефти — первая. Так что не один Ходорковский жаждал заполучить её. К этой гигантской авантюре следует добавить ещё одно обстоятельство: и олигархи, и правительство знали, что власть в конечном итоге объявит дефолт и что фирмы таким образом перейдут в руки олигархов. «Этим манёвром, — заключали потом наиболее объективные исследователи, — администрация Ельцина приватизировала нефтяные, газовые, минеральные и другие предприятия без одобрения парламента».

А Ходорковский, получив «ЮКОС» на сфальсифицированном аукционе, начал кампанию по привлечению инвестиционных средств за рубежом, заняв сотни миллионов. Когда же в 1998 году на Россию обрушился финансовый кризис, он объявил дефолт по части своего внешнего долга и сумел вывести свои акции «ЮКОСа» в офшор, чтобы защитить их от кредиторов. И в дальнейшем финансовые дела здесь стали осуществляться, мягко говоря, своеобразно. По данным Генеральной прокуратуры, компьютерный анализ заключённых сделок показал, что банк «Менатеп» участвовал в спекуляциях на рынке ГКО — государственных кредитных обязательств (что стало одной из причин дефолта 1998 года).

Приведу наглядный пример «мудрости» Ходорковского. В 1999 году на тонну добытой нефти он заплатил налогов в 10 раз меньше «Сургутнефтегаза» и в 5 раз меньше «Лукойла». В дальнейшем, когда бывшие владельцы «ЮКОСа» пытались за границей оспорить решение государства о возвращении нефтяных богатств под крыло государства, даже Европейский суд по правам человека в сентябре 2011 года признал, что схемы налоговой оптимизации, которые применял «ЮКОС», никогда не были законными в России.

Социальные и идеологические притязания

— Как тут не вспомнить провозглашённое Ходорковским и Невзлиным «строжайшее соблюдение закона»!

— Вполне уместно вспомнить. Декларации с реальностью резко расходились, и требовалась маскировка. Как человек достаточно умный, Ходорковский прекрасно понимал, что отношение россиян к нажитому им и подобными ему богатству отнюдь не радужное. И поэтому он начал для вида «украшать» себя. Одним из первых таких актов стало открытие в 1994 году в бывшей дворянской усадьбе Кораллово лицея-интерната «Подмосковный», в котором должны были обучаться социально незащищённые дети, в том числе пострадавшие от терактов, а также дети погибших военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов.

Одновременно он начал поддерживать ряд неправительственных и некоммерческих организаций. В 2002 году на средства компании был создан фонд «Открытая Россия». Заявленная цель фонда — «утверждение в обществе доверия к крупному российскому бизнесу, осознавшему свою социальную ответственность перед населением». В результате в ряде мест появились региональные Центры интернет-образования.

— Короче говоря, он всячески создавал себе благоприятный имидж в глазах общества?

— Вот-вот, любимое ими слово «имидж» тут очень подходит. Видимость! Для идеологического обеспечения своей маскировки Ходорковский предпринял даже совсем нестандартый шаг. В 2003 году «ЮКОС» пообещал 100 миллионов долларов в течение 10 лет Российскому государственному гуманитарному университету (РГГУ). Впервые частная компания выделила столь значительную сумму российскому учебному заведению. А что значило заполучить под своё влияние такой университет? Иметь в собственном распоряжении возможность влиять на широкий круг интеллигенции, задавая траектории развития общественной мысли в России.

Для реализации этой цели убедили ректора — видного деятеля «перестройки» Ю. Афанасьева перейти на почётное место президента университета, а все бразды правления передать верному соратнику Ходорковского Л. Невзлину. А так как Невзлин не был даже кандидатом наук, в срочном порядке с согласия министерства высшего образования и науки был изменён устав университета: отменили требование об учёной степени для должности ректора. Так Невзлин и был «избран». Правда, он в этой должности провёл всего несколько месяцев. После задержания Ходорковского срочно отбыл в Израиль и оттуда некоторое время спустя прислал заявление с просьбой освободить его от обязанностей ректора «по собственному желанию»...

Политические амбиции тоже взыграли

— Однако до ареста Ходорковского в сентябре 2003 года вся страна имела возможность несколько лет наблюдать всё возрастающую его активность на политической арене. Олигарх на глазах становился видным политиком, продвигающим свои явные властные интересы.

— Да, укрепление любыми способами экономических позиций, осознание силы при использовании имеющихся денежных ресурсов постепенно переместили главные устремления Ходорковского в политическую плоскость. Теперь он хочет непосредственно участвовать в определении и осуществлении основных для страны дел, а для этого необходима власть. К обладанию политической властью он и направил основные свои усилия.

— Каким образом?

— Решающим для этого, как ему казалось, стало заключение союза с председателем правительства М. Касьяновым и руководителем администрации президента А. Волошиным.

Куда ещё выше? Как пишет Е. Токарева в своей книге «Кто подставил Ходорковского?» (2006 г.), «юкосовские люди были настолько уверены, что вышли на финишную прямую захвата власти в стране, что уже планировали жизнь на десяток лет вперёд».

— Так и было?

— Они действительно пытались провести свою креатуру везде. Скажем, Л. Невзлина протолкнули в Федеральное собрание: в 2001—2003 годах он член Совета Федерации РФ от исполнительного органа государственной власти Республики Мордовия. Другой заместитель Ходорковского — В. Дубов, стараниями шефа избранный депутатом Государственной думы по федеральному списку избирательного блока «Отечество — Вся Россия», стал членом комитета по бюджету и налогам, а потом Комиссии по рассмотрению правовых вопросов пользования недрами на условиях раздела продукции. В ноябре 2001 года он был введён также в состав коллегии министерства РФ по налогам и сборам.

Действовал Ходорковский и в других направлениях. Так, высокопоставленный сотрудник «Менатепа» и «ЮКОСа» Борис Золотарёв в 2001—2006 годах возглавлял Эвенкийский автономный округ, где освоение нефтяных месторождений вела дочерняя компания «ЮКОСа» — «Восточно-Сибирская нефтяная компания».

— Известно, что созданный ранее фонд «Открытая Россия» превратился в одноимённую протопартию с её многочисленными филиалами на местах.

— Цель понятна: для обеспечения более широкой общественной поддержки. Одновременно Ходорковский стал готовить захват большинства в Думе — прямо (подкупая депутатов) или косвенно (через партии, предложив им своих кандидатов в депутаты за определённую сумму средств).

— Он ведь рассчитывал и на помощь мирового финансового капитала?

— Безусловно. По рассказу другого олигарха — С. Пугачёва, Ходорковский предлагал за это Западу лакомые экономические проекты и даже ядерное разо-ружение России. Представляете, чем это обернулось бы в нынешних условиях? Согласно докладу осведомлённого публициста Станислава Белковского, Ходорковский и «ЮКОС», придя к официальной политической власти, должны были получить финансирование из США в размере около 160 млрд долларов на «полное ядерное разоружение России», поскольку «доктрина ядерного сдерживания себя исчерпала» и хранение ядерного оружия якобы утеряло смысл...

— Судя по всему, Ходорковский тогда сильно уверовал в своё могущество?

— Это факт. Дошло до того, что в 2003 году он решился, в противовес официальной позиции России, заявить о выгодности вторжения войск антисаддамовской коалиции во главе с США в Ирак, которое было осуществлено 20 марта 2003 года. Свою логику Ходорковский объяснял тем, что у российских нефтяных компаний появится возможность получить достойную долю в послевоенном разделе природных богатств Ирака.

— Выходит, у него уже прочно сложился иллюзорный мир собственной будущей власти в России?

— Да, но он существенно переоценил силу собственных денег и влияния своей группировки. Поэтому вполне закономерными стали его арест и последовавшие затем три судебных процесса.

— Как можно максимально кратко выразить их суть?

— Они выявили колоссальные хищения, грандиозные махинации и беспредельный обман государства, отягощённые ещё и убийством ставших помехой людей. Пусть даже непосредственным исполнителем этого Ходорковский не был, но ведь реализовали ближайшие его подчинённые...

— По первому делу в 2005 году он был осуждён на 9 лет лишения свободы, по второму в конце 2010-го — на 14 лет. Часть срока заключения отбыл. Но, как известно, 20 декабря 2013 года президентом В. Путиным был подписан указ о помиловании бизнесмена, и он немедленно отбыл за рубеж. Всё это и последовавшее затем вызвало широкий резонанс как в нашей стране, так и в мире. Отношение резко противоречивое. Поделитесь, пожалуйста, своей оценкой.

— Страсти вокруг Ходорковского до сих пор не вполне улеглись. Как же, один из богатейших богачей России, да вдобавок постаравшийся создать себе репутацию большого демократа, видного деятеля либеральной оппозиции. Хотя бывший его дружок и такой же делец Альфред Кох остроумно заметил: про то, что Ходорковский — демократ, бизнес-сообщество узнало лишь после того, как его посадили в тюрьму. До этого его считали удачливым бизнесменом и ловким жуликом.

Народ, как мы знаем, в абсолютном большинстве олигархам не сочувствует. Насколько я помню, социологические исследования в связи с арестом Ходорковского зафиксировали преимущественный ответ: «Вор должен сидеть в тюрьме».

А вот публика, называющая себя либералами, вора в упор не видит. Из Михаила Борисовича она сотворила себе самого настоящего кумира, о котором говорится только с придыханием.

— А я вспоминаю Грибоедова: «Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы? Не эти ли, грабительством богаты?» Постыдно вождей видеть в таких.

— Следственным комитетом РФ 7 декабря 2015 года против Ходорковского выдвинуто официальное обвинение по уголовному делу об убийстве мэра Нефтеюганска Владимира Петухова. На следующий день, комментируя вызов Ходорковского на допрос, его пресс-секретарь Ольга Писпанен сообщила, что бывший глава компании «ЮКОС» не намерен приезжать в Россию.

Зато в Киеве 9 марта 2014 года он выступил на Евромайдане, где назвал националистов, совершивших государственный переворот, «прекрасными людьми, отстоявшими свою свободу». Ради такой же «свободы» под руководством вашингтонского обкома вовсю хлопочет он и для России.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср мар 22, 2023 10:17 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Боец из поколения спасителей Родины
№27 (31376) 23 марта 2023 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО, журналист «Правды» с 1963 года, член ЦК КПРФ. г. Москва.

Газету делают интересной её авторы. И не только те, которые составляют редакцию. Таковых, как правило, не очень много, и обязательно нужна им надёжная опора в лице так называемых внештатных корреспондентов.

Согласно исконной ленинской традиции, «Правда» от самого её рождения и до дня нынешнего более всего держится именно на них. Вам, дорогие наши побратимы, в каком бы возрасте вы ни были и какая бы профессия ни стала для вас по жизни основной, журналисты нашего небольшого редакционного коллектива выражают глубочайшую благодарность. За ваше бескорыстие, самоотверженную верность высокой идее, постоянное служение Правде и готовность всеми силами отстаивать её.

А сегодня у нас есть повод сказать в родной газете особое слово о человеке, которого по праву мы можем назвать нашим общим правофланговым — как старейшину правдистского корпуса. Ему, ветерану-фронтовику Игорю Григорьевичу Гребцову, члену Союза писателей и Союза журналистов России, исполняется 100 лет.

Сталинградец из Сибири

Как-то мне уже довелось про это своё восприятие написать, но всё-таки повторюсь. Когда я пожимаю ему руку, нередко думаю: а ведь ею, этой рукой, налаживал он провода связи между штабом и воинскими подразделениями в сражающемся Сталинграде, на пылающей Курской дуге, наводил под вражеским огнём переправу при форсировании Днепра, держал автомат и ручку военкора, освобождая в рядах своей 252-й стрелковой дивизии страны Юго-Восточной Европы от фашистской чумы. Как не радоваться дружбе с таким человеком!

В краткой биографической справке, сопровождающей многие из почти двух десятков его публицистических и поэтических книг, о нём сказано: «Родился 23 марта 1923 года в селе Ужур Красноярского края. В Красной Армии с 1941 года. На фронте — с 1942-го. От Волги до Дуная прошёл в качестве командира отделения роты связи, а с 1944 года — литературного сотрудника дивизионной газеты «Боевая красноармейская». Дважды ранен и контужен. Награждён четырьмя орденами и многими медалями. Уволился в запас в 1946 году лейтенантом».

Как видите, военные вехи занимают в этой справке преимущественное место. Что ж, вполне понятно. Великая война — самое главное в жизни всего поколения, которое он представляет. Для него же лично она определила и главное в последующей работе, да и саму работу — тоже.

Речь в данном случае о журналистике, о литературном труде, о поэзии и писательстве. Безусловно, у мальчика, жившего в дальнем сибирском селе, был природный дар, что уже заметила и оценила первая его школьная учительница Анна Васильевна Ворошилова. Она тогда заботливо поддержала его, даже принесла лучшие стихи своего ученика в районную газету, где они были напечатаны. А он много лет спустя посвятил ей одно из самых пронзительных своих стихотворений.

Два факта по-особому растрогали меня, когда однажды Игорь Григорьевич поведал, как в 1941-м уходил он на войну со второго курса Красноярского педучилища. Знаете, что положил в заветный карман вместе с толстой «общей» тетрадью для будущих литературных записей? Фото любимой учительницы и вырезку знаменитого письма Белинского к Гоголю. Фото, как я понимаю, в знак бесконечного уважения и благодарности дорогому человеку, а страстную публицистику классика, которая его потрясла, как образец для себя — вот учись писать с такой силой!

Казалось бы, несовместимы война и… литературная учёба. Да вообще, до литературы ли в эдаком пекле? Однако мы знаем, как мощно воевали тогда стихи и проза, как действенно талант лучших, самых видных писателей и поэтов страны служил делу Победы. В том числе во фронтовых газетах. А рядом с маститыми авторами здесь возрастали совсем юные.

Примечательно, что корреспондентом «дивизионки» под названием «Боевая красноармейская» стал будущий выдающийся советский писатель, народный поэт Калмыкии Давид Кугультинов. И в этой же газете начинает регулярно печататься сибиряк-сталинградец Игорь Гребцов.

С волнением всматриваюсь в пожелтевший, выцветший от времени номер за 21 мая 1943 года. Целая страница озаглавлена: «Стихи сержанта Гребцова». Самодеятельный дивизионный художник нарисовал даже его портрет. И вот что говорится в редакционной вводке:

«Фронтовая дружба, подвиги советских людей на полях сражений, их любовь к Родине и ненависть к врагу — неисчерпаемый источник, из которого молодой поэт, участник сталинградских боёв берёт темы для своих произведений. Стихи Игоря Гребцова — выражение чувств и дум советского воина».

Характерны уже названия стихов с этой страницы: «Вперёд, друзья!», «Клянёмся», «Наша дружба», «Мне шагать…».

Вполне естественным стало последовавшее, в конце концов, предложение боевому связисту: перейти в дивизионную газету на должность литературного сотрудника, или, как это чаще называлось, военного корреспондента.

Остаётся мобилизованным и призванным

К сожалению, в тесном газетном материале у меня нет возможности даже бегло охватить его жизнь — прямо скажу, достойнейшую. Ставлю себе более локальную, но чрезвычайно важную, на мой взгляд, задачу: выделить в его отношении к жизни и к профессии самое актуальное для сегодняшнего нашего бытия.

Да, он стал журналистом. Сперва военным, а потом, если в формальном смысле, гражданским. Летом 1946 года, уволившись в запас и приехав в родной Красноярск, получил назначение редактором газеты прославленного машиностроительного завода. Во время войны он выпускал зенитки и был отмечен пятью орденами. Так вот, по признанию самого Гребцова, которое однажды я от него услышал, не почувствовал он себя тогда демобилизованным. Наоборот, окреп внутренне прежний настрой. Как у Маяковского: «Революцией мобилизованный и призванный».

А у него оставалось непреходящее чувство мобилизованного Великой Отечественной войной, которая отстояла страну Великой Октябрьской социалистической революции. Ключевым было, что в Коммунистическую партию вступил осенью 1942-го — в разгар Сталинградской битвы. Считал, что этому надо во всём соответствовать. По крайней мере — стараться изо всех сил.

И он старался. Чтобы овладеть необходимыми знаниями, выстроил свою повседневность как непрерывную учёбу. Из года в год составлял для себя напряжённую программу самообразования. Окончив заочно Литературный институт имени А.М. Горького, поступил в Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

Что же касается конкретики текущих дел и тем, которыми по долгу службы приходилось заниматься, они были, конечно, самые разные. Менялись и места работы: редактор Красноярского книжного издательства, собкор газеты «Советская Россия» (сначала на Дальнем Востоке, а затем в Поволжье), инструктор ЦК КПСС, ответственный секретарь газеты «Ветеран».

Но при всей загруженности срочными, неотложными обязанностями крепко жила и продолжает жить в нём тема, которую он считает важнейшей не только для нынешнего, но и для будущих поколений. Это — путь к Великой Победе, к Советской Победе.

Со временем у него вырвется в стихах:

Година за годиной тает —

Война меня не отпускает.

А не отпускает потому, что ему хочется сполна передать потомкам лично пережитое в то время, когда буквально решалась судьба Отчизны, а также все знания об этом, которые с тех пор удалось обрести.

Начал с наиболее близкого — стал писать о людях и свершениях родной 252-й Харьковско-Братиславской Краснознамённой орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии. Из очерков сложилась книга. В чём ценность таких изданий? Они воплощают память подлинной истории, которая должна жить вечно.

В рассказах Игоря Григорьевича о его боевых товарищах я был восхищён, во-первых, доскональным знанием каждого из них, а во-вторых — теплом и светом поистине братского чувства к ним. Это ведь его слово я выше употребил, его любимое: ПОБРАТИМЫ!

Замечу, журналист Игорь Гребцов проявил и незаурядные организаторские способности, став инициатором регулярных встреч ветеранов своей дивизии. Более того, потом это было продолжено поездками их на Украину, к местам, где они в 1943-м форсировали Днепр и где после войны вырос новый прекрасный город — Комсомольск.

Увы, с Украиной теперь всё радикально переменилось. Да и не только с ней…

На защиту Победы, советских героев и нашего будущего

Игорь Григорьевич Гребцов пришёл в ряды внештатных корреспондентов «Правды» как раз тогда, когда в Советской стране, державшейся незыблемо, вдруг начались эти ужасающие предательские перемены. Горбачёвская «катастройка», потаённой целью которой было разрушение советского строя, ударила и по ветеранам. Их стали изображать как оплот всего устарелого и отжившего. Над легендарными советскими героями кощунственно глумились, а Победу объявили достигнутой не благодаря, а вопреки социализму и Коммунистической партии.

Впрочем, и сама Победа-то представлялась уже как нечто сомнительное. Слишком дорого, дескать, за неё заплатили. Получалось, что лучше бы её и не было…

Помню, когда мы познакомились, Игорь Григорьевич с острой болью говорил о происходящем. Это был конец ноября рокового 1991-го. Только что в «Правде» появился мой очерк «Трагедия Зои Космодемьянской». К полувековой годовщине её героической гибели еженедельник «Аргументы и факты» обрушил на казнённую фашистами комсомолку аж четыре газетные страницы гнуснейшей клеветы, так что пришлось дать этому отпор.

Яростное возмущение выходкой «демократического рупора» побудило и журналиста из «Ветерана» обратиться в «Правду». Принёс отклик на нашу публикацию.

— Я тоже выступаю у себя против подобной мерзости, — сказал он. — А можно буду иногда писать и для вас? Всё-таки «Правда» есть «Правда».

На том порешили. И вот уже больше тридцати лет имя члена КПРФ Игоря Гребцова не сходит со страниц главной газеты российских коммунистов. Возраст? Нездоровье? Влияют, конечно. Его ведь даже ковид не обошёл, причём в тяжёлой форме. Однако он, мало того что не сдался, ещё и написал для «Правды» о медсёстрах, которые по-матерински ухаживают за больными.

Темы, заставляющие его откликаться в газете, разнообразны. Он, скажем, очень тонко, поэтично воспринимает природу и может подарить читателям великолепные этюды о её красоте. Но магистральной, постоянной и самой жгучей все эти годы остаётся для него в «Правде» тема защиты нашей Великой Победы.

Подумать только, Победу, которую он с товарищами завоёвывал, теперь надо защищать! Да можно ли было представить такое по горячим следам войны? Но ведь дошло до того, что на Западе Советский Союз уже не упоминается среди стран-победительниц. А начиналось-то с той самой злосчастной «катастройки» в собственной нашей стране, где «пятая колонна», ненавидящая всё советское, поднялась во власти до самого верха.

Кровью сердца писал и пишет наш старший товарищ отповеди фальсификаторам истории. Жуть охватывает, когда вспоминаешь поводы для гневных его выступлений. Какую борьбу, например, пришлось вести КПРФ, «Правде» и её авторам против реальной угрозы, нависшей даже над священным символом — копией Знамени Победы! Страстное слово фронтовиков в нашей газете, среди которых выделялись Егор Исаев и Игорь Гребцов, несомненно сказалось на вынужденном решении властей отменить всё-таки намеченное ими безумство.

Искажение правды, извращение истории, отмена или подмена памяти — вот с чем без устали воюет более трёх десятков лет старейший наш автор. И, как следует из приведённого примера, воюет не напрасно. Добавлю, что недавно удалось, наконец, сдвинуть к осуществлению и вопрос об увековечении памяти жертв фашистской оккупации, чего много лет добивалась «Правда», в том числе настойчивостью фронтовика Гребцова.

Хотя немало болевых проблем, которые по-прежнему не дают ему покоя. Первые из них — возвращение имени городу-герою Сталинграду и отмена позорной маскировки Мавзолея В.И. Ленина в День Победы. Уверен, он ещё и ещё будет писать об этом.

Мы все вместе можем порадоваться, что на пороге своего 100-летия Игорь Григорьевич продолжает работать. Совсем недавно «Правда» напечатала его материал о необходимости большего государственного и общественного внимания к труженикам тыла военного времени и «детям войны». В острой заметке поставил вопрос о запрете торговли советскими орденами и медалями. Рассказал в связи с его вековым юбилеем об участнике Сталинградской битвы генерал-полковнике Б.П. Уткине.

К собственному его юбилею вышла очередная замечательная книга стихов и прозы нашего друга, с чем мы тоже поздравляем его. А попутно я хочу всем напомнить о колоссальном десятитомнике «Живая память», издание которого осуществлено несколько лет назад ветеранами военной журналистики при ведущей роли Игоря Григорьевича. Потрясающий этот труд — лучшее, на мой взгляд, собрание воспоминаний о Великой Отечественной, любовно написанных, составленных и оформленных. Будет верно служить грядущему!

И последнее, что просто обязан здесь сказать. Связист Гребцов умеет образцово налаживать связь между поколениями. Опыт «Живой памяти» подхвачен московским студентом Вячеславом Нарским, который вместе со сверстниками взялся записывать военные воспоминания и уже выпустил первые тома под названием «Живой голос Победы». Хотите знать, кто консультировал юношу, а потом рассказал в «Правде» о его работе? Да, он — Игорь Григорьевич Гребцов.

Скажем же от всей души: «Многая лета!»


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн апр 03, 2023 7:17 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Вперёд, к Островскому!
№32 (31381) 4—5 апреля 2023 года
4 полоса
Автор: Беседу вёл Виктор КОЖЕМЯКО.

12 апреля исполнится 200 лет со дня рождения великого русского драматурга А.Н. Островского.

Два века минули, оставшись позади, но народный артист СССР Юрий Соломин призывает:

Почему же этот автор, писавший так давно, не только не отстал от времени, а даже в чём-то опережает его? Кардинальный вопрос. И в связи со знаменательной датой нам, соотечественникам знатного юбиляра, особенно необходимо глубже осознать масштабы, современное звучание, социальную и художественную значимость его творчества.

С чего начать? Кого избрать первым нашим собеседником по актуальной теме? Слова, вынесенные в заголовок, подсказали: начнём с их автора — Ю.М. СОЛОМИНА, многолетнего художественного руководителя Малого театра, который издавна по праву стали называть Домом Островского.

Воздадим должное создателю национального достояния

— Скажите, Юрий Мефодьевич, что значит для вас и руководимого вами коллектива Александр Николаевич Островский?

— То же самое, что и для всей России, для всего мира: величайший русский драматург. Классик, причём в двух ипостасях — классик литературы и театра.

— А разве можно отделить одно от другого?

— Нет, конечно. Однако у Островского получилось так, что сначала он стал известен читателям, а лишь позднее — зрителям. И уже в самом начале было отмечено: вошёл он в литературу сразу как сложившийся писатель, то есть без какого-то подготовительного периода. Большая редкость!

— Но вошёл-то в основном с пьесами, которые нуждались в постановке...

— Остро взялся начинающий драматург за злободневнейший жизненный материал в своей комедии «Банкрут», написанной в 1849 году. Из-за цензурного запрета на сцене она появилась только через 11 лет — под названием «Свои люди — сочтёмся!».

— Зато потом ставилась бессчётное количество раз, и широко продолжают ставить её сегодня.

— Это можно сказать почти обо всём творческом наследии Александра Николаевича. А ведь оно поистине огромно! Из-под его пера каждый год выходила новая пьеса, а иногда и по две-три. В итоге получается 47 драматургических произведений самых разных жанров. Надо к этому присоединить ещё семь пьес, написанных совместно с другими драматургами. Он же дал русской сцене более двадцати переводных пьес — Шекспира, Гольдони, Гоцци и т.д.

— Наверное, никто другой из отечественных литераторов не оказал такого сильного воздействия на развитие русской драматургии и русского театра, какое со второй половины XIX века следует признать за Островским?

— В ответ приведу строки из письма Александру Николаевичу, посланного в 1882 году писателем И.А. Гончаровым, тоже признанным классиком. Вот что написал он драматургу: «Литературе Вы принесли в дар целую библиотеку художественных произведений, для сцены создали свой особый мир. Вы один достроили здание, в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов, Гоголь. Но только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: «У нас есть свой русский, национальный театр». Он, по справедливости, должен называться: «Театр Островского».

— Замечательное определение!

— И главное — очень точное.

Широта и глубина гения

— Гончаров, как и другие наиболее проницательные современники Островского, ещё вон когда сумел верно оценить уникальное его место в нашей культуре. Однако, согласитесь, такое отношение к сделанному драматургом было далеко не единым. С одной стороны, колоссальный успех у читателей уже первой напечатанной пьесы, а у зрителей — первых спектаклей по его произведениям. Но с другой — яростные нападки недругов, попытки всячески принизить значение того, что он пишет, свести на нет его талант и мастерство.

— Всё так. А скажите, разве не так же было и по отношению к самому Пушкину? Если понять, что искусство, или шире — культура, есть по сути своей борьба добра против зла, то совершенно очевидно: силы зла поднимаются в сопротивлении тем активнее, чем сильнее явление добра в творении таланта, а особенно гения.

Прошедшие два столетия убедительно доказывают, что гений Александра Островского сомнению не подлежит. Так что происки недругов и при жизни его, и теперь меня нисколько не удивляют. Огорчают — да, очень огорчают. И требуют отстаивать величие нашего национального достояния, о чём я помню всегда.

— Гений, как правило, первооткрыватель?

— В широком смысле. Известно, что Островского после появления первых его пьес стали называть «Колумбом Замоскворечья». Имелся в виду мир купечества, из которого вошли в литературу и театр основные действующие лица новой его драматургии: купцы, приказчики, стряпчие, свахи и т.п. Что ж, это не случайно: до того закрытый сей мир обретал в России всё больший вес и влияние. Вот Островский во всей красе и показал «тёмное царство» хищников и стяжателей, самодуров и дельцов. Им, вобравшим в себя «свинцовые мерзости жизни», он вынес свой беспощадный приговор.

Но жаль, я считаю, что в общественном мнении для многих создано представление об Островском только как о «специалисте по купцам». Хотя ведь и в социальном плане он неизмеримо многообразнее: в последующих пьесах его мы видим и дворянство, и чиновничество всякого разряда, и мещан, разночинцев, даже нарождающуюся буржуазию. То есть перед нами широчайшая панорама российской жизни за полвека.

— И с какой выразительностью запечатлённая!

— С выразительностью и удивительной глубиной, что особенно, на мой взгляд, делает лучшие пьесы Островского произведениями навсегда. Он воплотил живые человеческие характеры, подчас в их неоднозначности, многослойности, противоречивости и сложном развитии. Целая галерея интереснейших образов до сих пор остаётся притягательной как для зрителей, так и для исполнителей. Причём всё это в редкостном жанровом многообразии — от комедий до высоких трагедий, от исторических хроник до сказочной «Снегурочки»...

Личный опыт свидетельствует

— То, о чём вы сейчас говорите, казалось бы, должно быть очевидным для всех. Однако попытки «низвержения» Островского продолжаются. А иногда они приобретают прямо-таки патологический оборот, как было во время «перестройки» и ещё хлеще после рокового 1991-го. Сколько несправедливого доставалось тогда в СМИ и Дому Островского — Малому театру! Вы же помните?

— Ещё бы! Договаривались до того, что не нужен он совсем, этот «музейный театр».

— Буквально каждая ваша премьера осыпалась градом огульных обвинений. А ведь это были не только замечательные, но и выдающиеся работы, о чём не раз приходилось мне в то время высказываться на страницах «Правды». Например, о «Лесе» Островского в постановке Юрия Соломина.

— О, это одна из самых любимых для меня пьес Александра Николаевича. Считаю важным вспомнить и тот спектакль, о котором вы сейчас сказали. Но сперва, коли уж речь зашла лично обо мне, сделаем некоторое отступление к началу моей работы в Малом.

Как и все актёры нашего театра, обойти Островского я не мог. Первой стала роль мальчугана Тишки, служащего у купца Большова, в спектакле «Свои люди — сочтёмся». По объёму роль небольшая, но по замыслу драматурга существенная, что я и старался передать. Старания были признаны не напрасными.

А вот следующая роль по Островскому стала для меня в полном смысле слова этапной.

— Вы говорите о «Пучине»?

— Да.

— Я смотрел тот спектакль несколько раз. И результат был один: потрясение. По-моему, это же переживали все зрители.

— Не понимаю, почему «Пучину» редко ставят. Считаю её одной из высот великого драматурга. Пьеса удивительная, настоящая трагедия. И первостепенна тут главная роль — Кирюши Кисельникова, проживающего на сцене переход от состояния самонадеянного и восторженного молодого человека до умопомешательства. Вынужденный под напором обмана поступиться своими нравственными принципами, он падает в пучину отчаяния.

— Психологически сложнейшая роль!

— Некоторые любят противопоставлять Островскому Чехова. Но не надо никого из гениев друг другу противопоставлять! Верно, Чехов в драматургии пошёл ещё дальше, как потом и Горький. Но учились-то они у Островского. Процитирую вам, что написал Антон Павлович, посмотрев в Малом театре постановку «Пучины» 1892 года: «Последний акт — это нечто такое, чего бы я и за миллион не написал. Этот акт — целая пьеса, и когда я буду иметь свой театр, то буду ставить только один этот акт».

— Давайте вернёмся к «Лесу», который вы поставили в «лихие 90-е».

— Замечу, что впервые я поставил его в 1980 году — в Болгарии, в городе Толбухин. И это вообще был мой режиссёрский дебют. А получилось так: я отдыхал на Золотых Песках под Варной, недалеко от города Толбухин, и вот главный режиссёр здешнего драматического театра Стефан Димитров вдруг предложил мне поставить у них какой-нибудь спектакль.

Такое предложение меня удивило, потому что к тому времени я никогда ничего не ставил. Что же оказалось? Они прочитали интервью выдающегося японского режиссёра Куросавы, снявшего недавно фильм «Дерсу Узала», где я играл. Говоря обо мне, на основе нашего общего опыта всемирно знаменитый мастер заявил, что, с его точки зрения, Соломин мог бы успешно заниматься режиссурой. То есть, можно сказать, с лёгкой руки Куросавы я стал режиссёром. И сразу предложил «Лес» Островского.

— А почему?

— Я уже отметил, что это одна из самых любимых моих пьес. Но к тому же мне сказали: она в Болгарии среди самых известных и любимых.

— И как был встречен итог вашей работы?

— Замечательно! Об этом можно было бы долго рассказывать. Но теперь, учитывая определённые жизненные обстоятельства, гораздо актуальнее заострить проблему, которая побудила меня второй раз взяться за постановку «Леса». Это упомянутый вами спектакль, родившийся в трудное время 1990-х и создававшийся мною как программный.

Нужен заслон уничтожению классики

— Какая же проблема побудила вас взяться за тот спектакль?

— Всё злее и подлее разворачивавшееся уничтожение нашей классики. Оно началось двумя путями. Один — просто изъятие того же Островского из репертуара. Как «устаревшего» и современной публике «неинтересного».

Оговорюсь, что происходило это как раз тогда, когда зал нашего театра, например, взрывался аплодисментами во время спектакля «На всякого мудреца довольно простоты». Со сцены звучало: «Да, мы куда-то идём, куда-то ведут нас; но ни мы не знаем — куда, ни те, которые ведут нас. И чем всё это кончится?» Вот он, Островский, такой же «устаревший» и «неинтересный» в других своих созданиях.

Тем не менее во множестве театров к ним перестали обращаться, как никогда. А одновременно возрос и другой способ уничтожения: пьесу как будто ставят, однако узнать её на сцене абсолютно невозможно. Сколько подобных сюрпризов мы с вами обсуждали!

— Да, к началу 1990-х это стало приобретать уже масштаб настоящего бедствия.

— Иначе и не скажешь. Причём мне «повезло» увидеть в разных театрах подряд несколько постановок «Леса», которые прямо-таки повергли меня в шок. Одна называлась «Нужна драматическая актриса», и, честное слово, мне жаль зрителей, не читавших великолепное произведение Островского. В данном случае театр их обокрал, преподнеся подделку.

В другом театре я видел «Лес», где звучали песни Высоцкого, а русский купец устраивал стриптиз. Я очень люблю и уважаю Высоцкого, но какое он имеет отношение к «Лесу»? В этом спектакле купец Восмибратов снимал с себя рубаху, а затем стаскивал ещё и штаны. На актёре оказались плавки импортного производства. Молодёжь хохотала, ей было смешно. А я думал: вдруг эти молодые люди никогда больше не увидят «Лес» и не прочтут пьесу, где такой изумительный язык, такие потрясающие человеческие отношения и столь глубокий философский смысл…

— От смысла в первую очередь и уводят людей, подменяя всё бездумной, пустой и, как правило, пошлой развлекательностью. Ради неё эта натужная модернизация классики, якобы её осовременивание.

— Мы ставили наш «Лес» как ответ на издевательство над Островским. К тому же сильно у него здесь звучит тема искусства, среди главных действующих лиц — актёры. И монологи трагика Несчастливцева, а также всё его благородное поведение взывают к нравственной и художественной высоте. «Мы артисты, а комедианты вы» — вот ключевое заявление рыцаря сцены хозяевам жизни.

— У вас получился действительно во многом программный спектакль. И какой же контраст восприятия! Искренний восторг зрителей, обеспечивший аншлаг, — на фоне уже привычного брюзжания «модной» критики. Вопреки ей вы устояли и продолжили следовать своим путём.

— Путём Островского, так можно сказать. Обращаю ваше внимание на символический факт. Сейчас мы отмечаем 200-летие великого драматурга, а в будущем году отметим такой же юбилей основного здания Малого театра. Как будто самой судьбой было предназначено подготовить тогда Дом Островского. Здесь ему, как автору, будет особенно хорошо. Здесь его отлично понимали и радушно принимали, в этих стенах он был вознаграждён наибольшими творческими радостями. Так что ответственность наша перед ним чрезвычайно велика.

— Мы ещё будем говорить о Малом театре в связи с Островским. Но его 200-летие требует также по достоинству оценить роль нашей великой литературной классики в истории страны. Вот вышло так, что день рождения Островского — 12 апреля — стал много лет спустя Днём космонавтики. Само по себе такое совпадение, конечно, случайно. Однако же люди, обеспечившие первый полёт человека в космос, и сам этот человек, Юрий Алексеевич Гагарин, были ведь читателями пьес Островского и зрителями его произведений. Значит, воспитывались на них, как и на всей классической русской литературе.

— Конечно! На ней воспитывались и наши победители в Великой Отечественной войне. Если говорить об Островском, его в предвоенные 1930-е годы театры ставили всё больше и больше. А на киноэкран вышли замечательные фильмы — «Бесприданница» Якова Протазанова и «Гроза» Владимира Петрова; несколько позднее к ним прибавятся «Без вины виноватые» с Аллой Тарасовой в главной роли. И фронтовые бригады советских артистов очень часто приезжали к бойцам со сценами из пьес Александра Николаевича.

— Повышенный интерес к нему сцена и экран не снизили и после войны. Вы же помните, что тогда получил распространение необычный киножанр — фильм-спектакль. Лучшие театральные спектакли в ускоренном порядке переносились на киноплёнку. Больших дополнительных затрат тут не требовалось, зато спектакли эти могли видеть по всей стране. Вы же школьником наверняка смотрели их у себя в Чите?

— Очень много смотрел.

— Ну и я тоже — в своей рязанской глубинке. Некоторые пересматривал по нескольку раз. Например, «На всякого мудреца довольно простоты» в постановке Малого театра, где Глумова блистательно играл Михаил Царёв.

Напомню ещё и предпринятое сразу же по окончании войны массовое переиздание наших крупнейших классиков. Это были тома избранного — в большом формате и объёме.

— Да-да, том Островского вместил, наверное, более половины его творений. Главную свою задачу, как и другие наши литературные гиганты, сам он видел в том, чтобы люди становились лучше. К Юрию Гагарину, будущему космонавту №1, тоже потом это относилось.

Нашествие не только извне

— И вот мы дожили: так называемый коллективный Запад объявляет «отмену» русской культуры.

— Глупость, конечно, полная. Но не безвредная. Особенно в сочетании с теми попытками уничтожить отечественную классику, которые предпринимаются в собственной нашей стране. Недаром в связи с Островским мы подняли сегодня эту проблему.

— Хочу ещё на ней задержаться. Повод — судьба Татьяны Васильевны Дорониной и МХАТ имени М. Горького, которым она руководила более тридцати лет. Вы знаете, как драматично это для неё обернулось.

— Возмущение происшедшим в своё время уже высказал.

— Теперь и меры определённые приняты, так что остаётся надеяться на лучшее. Но меня всё-таки не отпускают два вопроса. Первый: как в принципе могло такое произойти? И второй: а сделаны ли надлежащие выводы?

— Я знаю, что при Дорониной по отношению к русской классике МХАТ снова стал рядом с Малым. Там работали в качестве приглашённых наши режиссёры, много ставили, в том числе Островского.

— Не только много, но и добротно. А вот новый художественный руководитель по фамилии Бояков, назначенный вместо Дорониной, русскую классику полностью отменил. Когда же, по прошествии значительного времени, была объявлена премьера «Леса», это оказался просто ужас ужасный. Самая настоящая карикатура, в которой трудно было уловить хоть что-то от подлинного Островского!

— Надо же, опять «Лес» попал под раздачу…

— Что попал, ещё не всё. По телеканалу «Культура» (!) я услышал развёрнутое обо-снование, насколько это правильно и хорошо.

— А от кого услышали?

— Это была пространная и в определённом смысле концептуальная передача, в которой высказывались многие единомышленники, включая постановщика «Леса» у Боякова. Посвящена же она была 30-летию театрального фестиваля «Балтийский дом», обосновавшегося в Петербурге.

— Фестивали сейчас всякие случаются. Чем этот примечателен?

— Про что я и хочу вам сказать. Подводя итог за три десятка лет, они пришли к выводу, в чём состоит главная их заслуга. Оказывается, посмотрев очередной спектакль по классической пьесе, большинство зрителей уже перестали возмущаться, как раньше: «Да где же здесь Островский?» Или, допустим, Гоголь, Чехов…

— То есть приучили людей, что присутствие автора такого масштаба в созданном им произведении не обязательно или даже нежелательно?

— Именно так!

— Повторюсь: это я воспринимаю как бедствие. Сколь бы ни был талантлив режиссёр, не имеет он права подменять собой классику, до неузнаваемости переделывать того же Островского, вложившего в пьесы свой гений. Раскрыть максимально глубину этого гения и донести его силу до зрителей — вот наш долг.

— Получается, однако, что на сегодня культура у нас существует как бы двумя домами: есть Дом Островского, но есть и этот злосчастный «Балтийский дом». Хотя вытворяемое им следует называть не культурой, а точнее — антикультурой. Борьба тут неизбежна?

— Разумеется. Она шла, идёт и, наверное, будет идти.

Юбилей — тоже борьба. И большая работа...

— Стоит, Юрий Мефодьевич, посвятить наших читателей в то, как встречает 200-летие своего основоположника Малый театр. Скажу вам, что несколько последних дней я провёл здесь, в этом вашем здании, немало узнал и увидел собственными глазами.

— Значит, будем рассказывать читателям вместе.

— Первое, что отмечу, — огромный зрительский интерес к вашим спектаклям, среди которых как автор Островский неизменно на первом месте. Я поинтересовался в кассе, как с билетами, и в ответ услышал: «Аншлаг... аншлаг...» Это в театре, который когда-то всерьёз предлагали отменить как «музейный».

— Провалились те наскоки с треском. А Островский, вы правы, у нас по-прежнему вне конкуренции. Сейчас в репертуаре Малого 14 постановок по его пьесам. Три из них — новые, подготовлены к юбилею: «Женитьба Бальзаминова», «На бойком месте» и «Горячее сердце».

— А есть у вас, я знаю, по Островскому и спектакли-долгожители.

— Да, например, «Бешеные деньги» и «Волки и овцы» поставлены Виталием Николаевичем Ивановым около тридцати лет назад и с успехом идут до сих пор.

— Меня восхитило ещё одно обстоятельство, свидетельствующее о многом. Хорошей идеей у вас стало проведение дневных экскурсий по Малому театру, и сколько же людей они привлекают! Не только москвичей. В одну из суббот я решил стать участником такой экскурсии. Прибыло, как оказалось, около двухсот человек из города Иваново, и Татьяне Юрьевне Крупениковой, которая возглавляет музейно-информационный центр вашего театра, пришлось разделить их на несколько групп. Сама она вела экскурсию так интересно, что даже я заслушался и узнал немало нового, а гости потом дружно благодарили её от всей души.

— Такие экскурсии в основном посвящаются сейчас тоже юбилею Островского. Наверняка вас познакомили и с нашей новой постоянной экспозицией под названием «Пространство автора». Выставка мультимедийная: можно в электронном виде пролистать на экране прижизненные публикации пьес Александра Николаевича, рассмотреть его рукописи.

— Всё это великолепно сделано.

— А ещё одну выставку, ему же посвящённую, мы представим в нашем Новом Щепкинском фойе. Но особое значение придаём работе, которая призвана способствовать дальнейшему утверждению творчества Островского в театрах нашей страны и повышению уровня этих спектаклей во всех отношениях. Вы помните, как в суровом 1993-м мы начинали у себя Международный фестиваль «Островский в Доме Островского»?

— Это стало тогда, без преувеличения, событием исключительной важности. В труднейший момент вы сумели отобрать действительно лучшие постановки пьес Островского в театрах России и других недавних советских республик. Показ их на фоне обострившегося стремления «покончить с Островским» воспринимался как убедительный вызов этому безумству, а вместе с тем приобрёл для участников конкретный учебный характер. Помню, как радовался Виктор Сергеевич Розов, ставший членом жюри...

— Ну вот, а теперь у нас состоится уже 13-й такой фестиваль. Для участия в нём было подано 78 заявок. В результате отбора взыскательной комиссией в московскую афишу фестиваля вошли 14 наименований. География представленных театров широчайшая: Йошкар-Ола и Кинешма, Барнаул и Калуга, Ирбит и Челябинск, Кудымкар и Тверь, Москва и Санкт-Петербург; особо выделю Луганск и Минск.

— Меня привлекло новшество, также родившееся у вас в предъюбилейный период. Говорю о режиссёрской лаборатории «Постигая Островского». Постигать — очень важная цель, обозначенная в названии.

— Согласен. Мы и поставили эту цель, чтобы помочь начинающим режиссёрам разных театров в освоении глубочайшего классика на основе драгоценного опыта Дома Островского.

Назову ещё наш проект под названием «Реальные места вымышленных героев». У нас теперь есть своя киностудия, и мы намерены снять документальный фильм, в котором можно будет увидеть, где происходило действие ряда известнейших пьес Александра Николаевича.

Рассматриваем такой фильм как часть нашей просветительской работы. Чем больше нынешние наши современники будут знать о жизненном и творческом подвиге писателя, тем надёжнее гарантия дальнейшего расширения численности его читателей и зрителей.

— Вклад Малого театра в это трудно переоценить.

— Потому 200-летие А.Н. Островского для нас особенный праздник. Но хочется подчеркнуть, что юбилей этот надо воспринимать и как праздник всей нашей страны. Он поднимает гордость за русскую культуру, а одновременно ответственность за её защиту от поруганий.

Полвека назад, в 1973-м, когда отмечалось 150-летие достойнейшего сына России, на впечатляющем всесоюзном торжестве выступал народный артист СССР Михаил Иванович Царёв. А завершил он свою прочувствованную речь так:

«Островский — драматург на все времена. Он — не только наше вчера и наше сегодня. Он — наше завтра, он впереди нас, в будущем. И радостным представляется это будущее нашего театра, которому предстоит открыть в произведениях великого драматурга огромные пласты идей, мыслей, чувств, которые не успели открыть мы…»

Вот к чему следует стремиться как сегодняшним, так и грядущим мастерам отечественной культуры.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт апр 06, 2023 11:32 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Всяк ищет своё в «Доходном месте»
№34 (31383) 7—10 апреля 2023 года
7 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Среди спектаклей, созданных по произведениям А.Н. Островского в разное время, есть такие, которые стали выдающимися событиями не только в театральной, но и во всей общественной жизни страны. Об одном из них редакция «Правды» решила подробнее напомнить сегодня, воспроизведя отклик нашей газеты, напечатанный после той знаменательной премьеры. А состоялась она в труднейшем 1994-м. Итак, читайте.

Почему Татьяна Доронина с её обострённым гражданским чувством поставила на сцене МХАТ им. М. Горького пьесу Островского «Доходное место», написанную без малого полтора века назад, мне совершенно ясно. Старая пьеса предельно злободневна.

В чём же злободневность её?

Первый ответ, кажется, на поверхности: тема взяток. В «новой» России взяточничество приобрело такой размах, какого и близко не бывало ни при царе, ни — тем более — при коммунистах. Будто зловещий пароль времени, хрипло рас­катилось по стране иноземное каркающее слово: коррупция. И уже американцы, новоявленные задушевные друзья наши, вынуждены в своих газетах признавать: «Россия по­грязла в коррупции как никогда».

Однако слишком проста была бы художественная задача при постановке классической пьесы — свести всё к обличению взяточничества и взяточников. К этому, конечно же, Островский не сводил свой замысел и в середине прошлого века, а уж современному режиссёру непременно должно рассмотреть в знакомом тексте нечто гораздо большее.

Когда говорят (вполне справедливо!), что классика все­гда современна, имеется в виду постижение её авторами таких социальных и психологических глубин, которые для каждого времени способны раскрыться какой-то особенно актуальной гранью. Так и с «Доходным местом».

История молодого человека, вознамерившегося жить честно среди окружающей бесчестности, но сломленного, первых же читателей и зрителей привлекла своей правдой и остротой. Тогда в ней видели прежде всего картину жизни, которая всей жестокой логикой своей понуждает честность идти на поклон к подлости.

В последующие годы пьеса знала множество постановок и всяческих трактовок. Например, спектакль, осуществлённый Марком Захаровым в московском Театре сатиры в конце 1960-х годов. Здесь не только блистали Анатолий Папанов и Андрей Миронов, но главное — каков был режиссёрский подход к пьесе.

Захаров тогда сделал центральной линию «мальчишек», которые «стали нос поднимать», «стали разговаривать». А основной смысловой и эмоциональный удар — на финальной сцене.

О чём он там говорит, возбуждённый и пылкий Жадов, в кульминационном монологе? О том, что «общество мало-помалу бросает прежнее равнодушие к пороку». Что «у нас пробуждается сознание своих недостатков, а в сознании есть надежда на лучшее будущее». Что «начинает создаваться общественное мнение...»

Он говорил это и многое другое в своём XIX веке. Молодой, 33-летний Островский словами пьесы говорил. А в 60-х годах века двадцатого, дабы что-то усилить, а что-то ослабить ради своей идеи, режиссёр пошёл на купюры, то есть изъятия из авторского текста, и даже на некоторую добавку к нему.

Ну вот звучали ударные слова финала: «В юношах воспитывается чувство справедливости, чувство долга, и оно растёт, растёт и принесёт плоды. Не увидите вы, так мы увидим...»

Это — слова Островского. И всё это, как и предыдущее, Андрей Миронов — Жадов обращал сперва к старикам-чиновникам Вышневскому и Юсову, а потом — повторяя всё то же самое! — к нам, к зрительному заду. Только волею режиссёра, с небольшой, но весьма существенной коррективой: «Не увидим мы, так вы увидите».

И зал, захлёбываясь от восторга, взрывался ответными аплодисментами.

* * *

А спустя четверть века после того нашумевшего спектакля Марка Захарова обещанные «плоды» и «лучшее будущее» мы увидели.

В жизни. В сегодняшней нашей жизни. И вот в спектакле на сцене МХАТ имени М. Горького — тоже. Удивительное совпадение!

Стала ли она, наша жизнь, лучше для нас по сравнению с тем, что было 25 лет назад? Каждый судит об этом по-своему. Некоторые из моих сверстников — «мальчишек» 60-х годов, устроившись в новых властных и коммерческих структурах, чувствуют себя вполне хорошо. Да и сам Марк Захаров, публично предавший огню свой коммунистический партбилет, очень доволен.

Не знаю, как он сегодня поставил бы «Доходное место». Сегодня подобные темы его не волнуют. А Татьяна Доронина поставила так. В пьесе Островского она прочитала и в своём спектакле выразила весь ужас нашего нынешнего положения, когда подлость не просто торжествует, вынуждая честность идти к себе на поклон и в услугу, но становится узаконенной в общественном мнении нормой жизни.

Что есть оно, общественное мнение? Утвердившаяся в повседневном обиходе, господствующая, непререкаемо влиятельная оценка, что такое хорошо, а что такое плохо. И отсюда — оценка общественного поведения людей и их положение в обществе. Если, к примеру, большинством признано, что воровать или брать взятки — нехорошо, то нечестному человеку и руки не подадут, и в доме его не примут, и уж, конечно, не допустят во власть.

Вы скажете: надо ещё доказать, что это нечестный человек. И передо мной тут же возникает ключевая, по-моему, сцена из доронинского спектакля — диалог Жадова и Вышневского в первом действии. Реплики пылкого идеалиста (А. Чубченко очень тонок, пластичен в этой роли), провозглашающего свою решимость жить честным трудом и найти поддержку себе в общественном мнении, будто о скалу разбиваются. Монументально величественный, абсолютно непоколебимый в своей многолетним опытом выработанной самоуверенности чиновник, каким его жёстко и чётко рисует народный артист России Г. Шевцов, безапелляционно изрекает:

— Вот тебе общественное мнение: не пойман — не вор. Какое дело обществу, на какие доходы ты живёшь...

В точку! В яблочко, что называется. Если оставить в стороне такие общеизвестные достижения последних лет, как развал страны, уничтожение экономики, науки, культуры, обнищание народа, а посмотреть на нравственное состояние общества, то главное, что здесь достигнуто, — это утверждение в общественном мнении формулы: «Не пойман — не вор». И ещё: «Какое дело обществу, на какие доходы ты живёшь».

Во времена Островского тоже действовали такие неписаные нормы. Против них-то он да и вся наша родная литература русская в лучших её образцах восставали со страстью и гневом.

Многое изменилось потом. Не говорю, будто не было у нас в годы Советской власти взяточников и воров. Были. Но выставить напоказ наворованную роскошь всё-таки не могли. Поскольку и суд, и — что самое главное! — общественное мнение были против них. Потому и воровать стали гораздо меньше.

Кстати, это отразилось при постановке «Доходного места» в 60-е годы. Тему взяточничества Марк Захаров тогда существенно приглушил, изымая из текста целые куски. Не очень-то актуально звучало! А вот когда потребовалось «демократам» ошельмовать коммуниста Лигачёва (помните?), навесили ему именно ярлык взяточника. Понимая: в сформированном за советские годы общественном мнении это сработает сильно. Характерно и то, что не доказали ничего, хотя уж как копали. Потому что ничего за ним не было.

* * *

А сейчас? Вот бы так же копнуть под новой номенклатурой! Нет, не копают.

Больше того. Выступает, например, минувшим летом по телевидению один из богатейших бизнесменов. Заранее разрекламировано: будет бомба. И действительно, бомба разрывается — миллиардер обвиняет во взяточничестве двух крупнейших государственных чиновников. Сенсация!

Да, да, своего рода сенсация, хотя о том, что эти деятели нечисты, мы слышали уже и от Руцкого. Но что дальше после этой телебомбы? А ничего. Ровным счётом. Мелькнула где-то заметка, что один из обвинённых вроде подал в суд за клевету. Однако состоялся ли этот суд, какие материалы рассмотрел, какое решение принял — мы ничего не знаем.

Да это уже и перестало наше общество интересовать Люди знают: ОНИ — воруют. И все те чиновники, и тот предприниматель с компанией. Разворовывают и уже почти разворовали Россию. Но — вот основное завоевание «демократических» реформ! — это людей уже не очень колышет.

И когда опять же по телевидению обозреватель демонстрирует строительство гигантских личных дач-дворцов для нынешних министров и прочих вождей, намекая, что на зарплату такое вроде не возведёшь, он при этом не бьёт тревогу. Нет. О, какой шум поднимал тот же телеведущий в недавнем прошлом, выискивая привилегии партократов! А теперь, оказывается, министерское строительство он показал лишь для того, чтобы подчеркнуть: у людей наших исчезла зависть. Вот привезли группу людей на место, провели возле этих дач, а они не завидуют: дескать, и у них теперь есть возможности. Это обозреватель считает так...

Какая глупость! Неужто в самом деле у нас создано общество равных возможностей? Для министра, директора — и, скажем, для рабочего?

Нет, люди уже терпимы к несправедливости потому, что отчаялись и привыкли. И более: несправедливость, не­честность, подлость стали уже оправдываться достигнутой свободой, неограниченным произволом в действиях и поступках.

* * *

Таков глубочайший нравственный (вернее — безнравственный) переворот, произведённый в общественном сознании и общественном мнении. Зря, что ли, первопроходец «реформ» Гавриил Попов внушал, что взятки надо как бы узаконить? А ведь эта логика подмечена и отражена была ещё Островским в «Доходном месте». Дословно предугадан Гавриил Харитонович в философствовании Фелисаты Герасимовны: «Не взятки, а благодарность!»

Отмечу, что заслуженная артистка России Л. Кудрявцева весьма колоритна в образе этой самой Фелисаты Кукушкиной. Достойнейший её партнёр — народный артист России Ю. Горобец в роли Юсова. Особенно ярок он, как и А. Корольков-Белогубов, в сцене гулянья в трактире. И режиссёром мастерски создана тут стихия безудержного победного торжества, напоминающего упоение сегодняшних «новых русских». Как же, мы теперь — «члены общества», хозяева жизни, нас «все уважают»!

В общем, знай наших. А откуда средства, на которые имеем возможность широко жить, — никого не касается...

В самом деле, вам разве конкретно что-либо известно, откуда у многих сегодняшних чиновников и банкиров та­кие бешеные деньги, которые составили вдруг их огромные состояния и на которые они приобретают «мерседесы» и «вольво», личные самолёты и яхты, возводят виллы и особняки, ездят на Багамские и Канарские острова? Разве кто-нибудь способен по-настоящему расследовать это? Разве результаты таких расследований публикуются в газетах?

Нет, тут наша хвалёная гласность не срабатывает. Тут — коммерческая и государственная тайна. Да и «новая» мораль.

Вспомните: «Какое дело обществу, на какие доходы ты живёшь?»

Вспомните: «Не пойман — не вор».

Но никто особенно и не ловит. Известный публицист либерального толка, давно специализировавшийся на криминальной теме и проблемах коррупции, недавно констатировал: «В прошлом были правила игры, хорошие или плохие, какие бы то ни было. И ещё был страх. А теперь нет ни страха, ни правил».

Страх перед заслуженным наказанием — это, думаю, неплохо. Лучше, чем вседозволенность.

Ну а «правила игры» — это как раз общественное мнение.

В финале Жадов, преодолев временную свою слабость, произносит тот страстный монолог о «лучшем будущем». У Чубченко это звучит проникновенно, горячо:

— Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем суда уголовного.

Да хотя бы уголовного нам для начала! А то ведь не часто до него доходит, редки случаи.

* * *

Под занавес — несколько слов о рецензии на спектакль «Доходное место», которая появилась в газете «Коммерсант-Дейли».

Доронину обвинили в «хрестоматийном прочтении классики». Поначалу ей вроде противопоставили Андрея Гончарова с его «Жертвой века» — актуализированной (как сказано) «Последней жертвой» в Театре имени Маяковского. Однако потом вдруг оказывается, что гончаровское прочтение классики автора «Коммерсант-Дейли» тоже не устраивает: «Всеми силами пытались объяснить зрителю, как следует Островского понимать, — получилось вульгар­но и скучновато». А у Дорониной, видите ли, «странно и тоже невесело...»

Принося извинения за хамский личный выпад журналистки, которым она позволила себе оскорбить в конце статьи женщину-режиссёра и который даже привести здесь не могу, хочу сказать театральному коллективу: не вздумайте поверить, что у вас действительно получился плохой спектакль. У вас очень хороший спектакль! Хороши и

Е. Глебова в трудной роли Анны Павловны, и Ю. Зыкова — Юленька, и Е. Катышева — Полина, и заслуженный артист России Г. Кочкожаров — Досужев... Очень точно стилизованы декорации заслуженного деятеля искусств Таджикистана В. Серебровского и вся музыкальная ткань, над которой работал композитор В. Соколов. Словом, прекрасный спектакль, в лучших традициях русского реалистического театра.

А не понравился рецензентке, судя по всему, даже не столько спектакль. ЕЙ не нравится сама пьеса. ЕЙ не по душе русская классика, которая в её восприятии «невыносимо скучна даже для пособия дореформенной школы». Что ж, это — взгляд на Островского новой буржуазной прессы. Он иным и быть не может. И портреты Грибоедова, Пушкина, Гоголя на стене каморки Жадова в доронинском спектакле неспроста выдаются в статье за пример школярского подхода «учителя русской литературы».

Между прочим, главный смысл режиссёрского подхода и состоит в обращении к общепризнанным лидерам совести, изображённым на портретах, а через них и к современному зрителю со словами Жадова: «На них благословение потомства; без них ложь, зло, насилие выросли бы до того, что закрыли бы от людей свет солнечный...».

Святая правда в этих словах! И если мы ещё сможем чем-то спастись в навалившемся на нас безумии, если что-то может укрепить нашу веру, совесть, это — наша великая русская литература, всегда исповедовавшая и утверждавшая неколебимое противостояние добра всемирному злу.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср май 03, 2023 10:02 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Служение правде — достойный пример
№44 (31393) 4 мая 2023 года
4 полоса
Автор: В.К. ГУСЕВ, кандидат технических наук, заслуженный конструктор Российской Федерации. г. Москва.

В городе воинской славы Воронеже почти сорок лет успешно действует музей, посвящённый замечательному журналисту газеты «Правда», талантливому поэту и переводчику Константину Гусеву.

Инициаторами создания этого музея в честь уважаемого и любимого своего земляка стали сами воронежцы. Дело в том, что с родным городом для Константина Михайловича Гусева (1916—1980) очень многое было связано. Как и с «Правдой», в редакции которой он проработал более двадцати лет — с 1951-го по 1974-й. Был собкором главной газеты страны в Крыму, потом специальным корреспондентом, затем стал заместителем редактора «Правды» по отделу прессы, критики и библиографии. На страницах нашей газеты нашёл отражение и незаурядный его поэтический дар. Здесь печатались как собственные стихи Константина Михайловича, так и многочисленные переводы выдающихся иностранных авторов и лучших поэтов из республик СССР, выполненные им.

К журналистской деятельности нашего коллеги мы подробнее ещё обратимся, поскольку она этого заслуживает. А сегодня предлагаем читателям фрагменты из воспоминаний его сына, который все годы существования этого музея в Воронеже поддерживает с ним тесную связь.

Замечу, что Виктору Константиновичу Гусеву, заслуженному конструктору Российской Федерации, недавно исполнилось 80 лет, но он по-прежнему активно и плодотворно трудится на ответственном посту. И это прекрасно: сын достоин своего отца!

Виктор КОЖЕМЯКО,

журналист «Правды» с 1963 года, член редколлегии, член ЦК КПРФ.

Ещё великая война продолжалась

Начну с того, что запомнилось как самое начало моей собственной жизни. Чтобы читатели нагляднее могли представить и жизнь многих других — в данное время в данном месте. А это был Воронеж, и шёл февраль 1945-го. Ещё продолжалась великая война.

…Помещение, в котором находилась наша семья после возвращения в родной город, трудно назвать приспособленным для жилья. Скорее — подсобка для хранения лопат, мётел и скребков. На площади примерно 6 кв. м ютилось нас трое: бабушка, мой отец и я. Мама моя в это время лежала в больнице с тяжёлой болезнью сердца, поэтому в той самой первой полностью осязаемой картине моего детства я её не помню.

Вверху, в самом углу, прямо под потолком нашего пристанища было небольшое окно. В нём был виден тротуар, а также шагающие по нему ноги спешащих по своим делам людей: комната располагалась в подвале небольшого дома. По стенам помещения каплями струилась талая вода. Маленькая печка не могла справиться с сыростью и холодом, которые были постоянными спутниками этой обители.

Много времени я проводил в одиночестве. Кроватка моя представляла сваренный из железной арматуры каркас, обтянутый старой рыболовной сетью. Моей любимой игрушкой был отцовский ремень. На нём он правил свою опасную бритву, а остроту ремня проверял, вырезая уголки кожи. Ремень был привязан к спинке кроватки, и я, дёргая за него, представлял, что еду на санях, управляя вороным конём. Весь предыдущий период своего детства я провёл в небольшом таёжном городке Архангельской области, где было много конного транспорта.

Я много болел. Когда повышалась температура, бабушка укутывала меня во всё, что можно, привязывала к санкам и по обледенелым улицам везла в больницу. Мы жили недалеко от берега реки Воронеж. Часть улицы представляла собой крутой подъём, покрытый льдом. И прохожие вынуждены были преодолевать этот участок, карабкаясь на четвереньках. Так же, впрягаясь в санки, делала и бабушка. Особенно трудно ей давался обратный путь, когда нужно было спускаться с горы. Она боялась упустить меня, и это её напряжение передавалось мне. В конце подъёма на гору я, привязанный к санкам, лёжа на спине, видел по дороге в больницу невероятные дома, состоящие из одних стен с выбитыми окнами, без крыш. Ранее таких построек я не видел…

Отец целыми сутками отсутствовал. Он, журналист, работал ненормированно и без выходных. Когда же появлялся в нашей каморке, это был большой праздник. Мне было интересно с ним. Ощущение крепких рук, когда он меня подбрасывал вверх, сказки и стихи, услышанные от него, как солнечные пятна в глухой тени, наполняли душу радостью и счастьем. А все основные бытовые заботы лежали на бабушке. Она была очень добрая, но ведение хозяйства и уход за мной давались ей крайне тяжело. Здоровье её было подорвано за те полгода, которые она провела на оккупированной фашистами территории, будучи насильственно выгнанной оккупантами из города, где мы теперь находились.

Тогда я ещё не знал, что в то время, зимой в начале 1945 года, для людей этого города жить даже в таких условиях было необыкновенной удачей. Многие не имели и этого — ютились в землянках, в развалинах разрушенных домов и храмов.

Я также ещё не мог знать, что этот город стал одним из значимых участников победы в Сталинградской битве, опрокинувшей молву о несокрушимости фашистских полчищ. Но сейчас обязан напомнить читателям об этом, потому что для отца военная судьба Воронежа стала основой его публицистического и поэтического творчества.

Сколько же выдержали люди на той земле!

Прошедшей зимой наша страна отметила 80-летнюю годовщину разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. Битва, продолжавшаяся с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943-го, стала поворотным этапом в Великой Отечественной войне. Но решение такой задачи значительно усложнилось бы, не будь героической обороны другого города, который уже тогда называли Сталинградом-на-Дону. Это был родной город моих родителей — Воронеж.

В планах гитлеровского наступления на Сталинград захвату Воронежа придавалось большое значение. Полное овладение городом, разделённым одноимённой рекой, создавало также угрозу поворота немецких армий на север — вокруг Тамбова на Москву. Наступление фашистских войск на Воронеж началось 28 июня 1942-го прорывом нашего фронта под Курском, а 6 июля главная, правобережная часть города была захвачена врагом. В ходе этого стремительного наступления город был подвергнут жестоким бомбардировкам с воздуха. Например, только 5 июля вражеская авиация совершила 1200 вылетов на Воронеж. Большая часть города была разрушена. Но левобережную часть врагу захватить не удалось. Воронеж стал первым, ранее Сталинграда, в истории Великой Отечественной войны городом, через который проходила линия фронта на протяжении всего периода его обороны.

Гитлер планировал полностью овладеть городом за четверо суток, а затем, оставив Воронеж в тылу, двинуть свои войска на Сталинград. Но угроза, исходившая от войск Красной Армии, расположенных на левом берегу реки Воронеж и северо-восточных окраинах правобережной части города, сорвала все эти планы. Врагу так и не удалось захватить левобережную часть!

Оборона Воронежа ещё раз подтвердила необыкновенные стойкость и мужество советских людей в годину суровых испытаний. В историю Великой Отечественной войны, наряду с Мамаевым курганом Сталинграда и ленинградским Невским пятачком, вошли бои на Чижовском плацдарме. Чижовка — высокий участок правобережной части Воронежа. Благодаря беспримерной отваге и воинскому искусству наших регулярных войск и отряда народного ополчения он был отвоёван у захватчиков в августе 1942-го. И выдержал 204 дня непрерывных атак противника! Общее число погибших советских бойцов в боях на Чижовке составило несколько десятков тысяч человек. Но наши войска не только не сдали, но и расширили плацдарм в ходе этих жесточайших боёв. В результате он стал опорной точкой для нанесения одного из главных ударов по освобождению города.

Стойкость проявили и жители Воронежа, оказавшиеся в оккупированной части его. Немцы не нашли желающих стать комендантом города или служить в полицаях. Более того, они встретили глухое сопротивление жителей и их желание помогать войскам Красной Армии, в частности в получении разведданных советскими частями на левом берегу.

Здесь примечательна история шестнадцатилетнего воронежца Кости Феоктистова. Он хорошо знал город, поэтому, переправившись на левый берег, предложил командованию РККА свои услуги в качестве разведчика. Пять раз отважный юноша переправлялся на правый берег и добывал ценную информацию по диспозиции врага. Но в последний раз он был схвачен эсэсовским патрулём и расстрелян за нарушение комендантского режима. Пуля попала в шею. Юноша упал и потерял сознание. Враги, посчитав его мёртвым, ушли, а Костя, придя в себя и собрав все силы, пробрался к реке, переплыл её и оказался у своих. Его направили в глубокий тыл. А через много лет, в 1964 году, мир узнал первого в мире учёного-космонавта, ведущего разработчика космических кораблей и одного из трёх членов экипажа, впервые совершившего групповой полёт в космическое пространство (совместно с В.М. Комаровым и Б.Б. Егоровым), причём впервые без скафандров. Им оказался Константин Петрович Феоктистов — тот самый храбрый юноша, разведчик оперативной группы штаба воинской части Воронежского фронта Красной Армии…

Не добившись ни малейшей поддержки населения, оккупационный режим принял решение одномоментно выселить всех жителей с захваченной части Воронежа — кого на работы в Германию, кого на сельхозработы в занятые врагом районы Черноземья, а кого в концлагеря, созданные на оккупированной территории. К концу первой недели августа 1942 года этот изуверский приказ был осуществлён с максимально возможной жестокостью. Больных, не способных двигаться или не желающих уходить из города немцы расстреливали на месте. Так же поступали и с теми, кто задерживал движение колонн из-за потери сил: людей гнали по степи, как скот, не обеспечивая в необходимом количестве ни питанием, ни водой. Их были тысячи. Из-за стремительности немецкого прорыва к Воронежу со стороны Курска значительная часть горожан не смогла перейти с правого берега на левый (мосты через реку Воронеж были взорваны) и оказалась под пятой оккупантов…

В ходе военных операций, связанных с обороной и освобождением Воронежа, армии врага потеряли около 320 тысяч человек. Но цена этой победы оказалась высокой. Около 400 тысяч погибших воинов Красной Армии остались лежать на воронежской земле. Из 20 тысяч домов было уничтожено или разрушено более 18 тысяч — 82 процента всего жилого фонда! Инфраструктуры не осталось вовсе. По уровню разрушений Воронеж стоял в одном ряду с такими городами, как Сталинград и Севастополь. Оставляя город, фашисты взорвали и заминировали всё, что могли. Фактически город был мёртв. Когда передовые части Красной Армии вошли в него, при прохождении по главной улице — проспекту Революции — они не увидели ни одного целого здания и не встретили ни одного живого человека…

Что стало с моими близкими

Всего этого я во время, описанное в начале данной статьи, не знал, да и понимать не мог. Не знал я также, что среди тысяч жителей, изгнанных оккупантами из Воронежа, были мои дед и бабушка. Сразу после освобождения от оккупантов они вернулись в город Анна, к родственникам, а весной 1943 года бабушка приехала в Воронеж посмотреть, в каком состоянии находится их дом на улице Садовой. Как оказалось, от дома остались только развалины фундамента. Да на поверхности весенних луж плавали рукописные листы с расплывшимися строчками стихов её зятя — моего отца Константина Гусева. Перед выселением немцами из Воронежа бабушка их спрятала в погребе, который вместе с домом был разворочен взрывом артиллерийского снаряда.

В конце 1944 года дедушка в одночасье умер, мама оказалась в больнице, дом их уничтожен, а отец целиком включился в работу по возрождению родного города.

Мой отец, Константин Михайлович Гусев, не был призван в Красную Армию: с его близорукостью в минус 16 диоптрий на военную службу не брали. Но тем не менее он хорошо познал жизнь на передовой, когда вместе с другими невоеннообязанными летом 1941 года был мобилизован на строительство госпиталей в скалах под Мурманском. Побывал под немецкими бомбами, испытал все другие тяжкие перипетии существования на линии фронта.

Постоянное место его жительства в это время находилось на острове Кего, в устье Северной Двины. Туда он ещё до войны последовал за будущей моей мамой, своей однокурсницей по Воронежскому государственному университету, любовью с первого взгляда и до последнего вздоха. На остров Кего мама была направлена учительницей географии, а отец стал работать журналистом — корреспондентом главной газеты Архангельской области «Правда Севера».

Отец с юных лет увлекался литературным творчеством, особенно поэзией. Во время гражданской войны в Испании в высокой степени совершенства изучил испанский язык, установил переписку с представителями республиканцев. Один из них прислал ему сборник стихов «Цыганский романсеро» ещё неизвестного в то время в СССР гениального испанского поэта-антифашиста Федерико Гарсиа Лорки. Поражённый необычной музыкальностью и глубинным смыслом произведений Лорки, отец перевёл стихи сборника на русский. Публикация этих переводов в воронежском литературном журнале «Подъём» стала первой в Советском Союзе публикацией произведений великого испанца на русском языке.

К моменту окончания университета, перед отъездом за своей будущей женой на север, К.М. Гусев полностью переключился на литературную деятельность и уже приобрёл известность на воронежской земле как поэт, переводчик и журналист. А по возвращении в Воронеж со свойственной ему энергией направил всю силу своего таланта на то, чтобы город, восстав из руин, стал ещё уютнее и краше, чем был.

И вот тут я хочу привести хотя бы один пример волнующей работы отца в то незабвенное время.

Грянул над развалинами вдохновенный голос поэта

Представьте себе морозное утро в январе 1944 года. Разрушенный город, спешащие на работу жители. Но вдруг их внимание привлекают расклеенные на стенах разбитых строений необычных размеров большие листовки. На рыхлой желтовато-серой газетной бумаге — крупный заголовок: «ГОРОД ДРУЖБЫ».

Поэма о родном Воронеже! После строф, описывающих значимые вехи города в истории России (форпост на южных границах, колыбель русского военно-морского флота, центр образования и культуры Чернозёмного края), звучали слова душевной боли о его теперешнем состоянии:

…Но словно в горы входишь ты

в свой город. Камни, груды щебня,

развалин мрачные хребты,

разбитых стен косые гребни.

В ущельях каменных войны

нагромождения обвалов.

Венок бессмертников стальных

сплетён из стопудовых балок…

И стынут звёзды января

и гаснут, превращаясь в иней.

Заиндевелая заря

встаёт над каменной пустыней.

И всею силою любви,

всей горечью тоски бескрайней

так просит сердце: «Оживи!

Дай свет ему, тепло, дыханье!»

И словно звук вечевого набата пронзал строки дальнейшего обращения к горожанам — строки призыва и надежды:

…Пусть нам с тобой по двадцать лет —

как нам дружить и чем согреться?

Уюта в нашей дружбе нет,

пока нам камни давят сердце.

Пусть нам с тобой под шестьдесят

и жить немного нам осталось —

руины эти омрачат

до дней последних нашу старость.

Пусть мы с тобой пришли с войны,

стуча о камни костылями,

мы город выстроить должны,

мы насмерть за него стояли.

На поле минном он лежит,

последней истекая кровью.

Он хочет в бой, он должен жить,

спаси его своей любовью!

Восходит солнце из руин.

Чугунка топится в подвале.

Трубой железною струим

дымок жилья среди развалин.

Ещё сожжённые дома

черны от траурных обводин.

Но стёрта вражеская тьма,

твой город светел и свободен!

И нет на свете лучших благ,

чем это небо голубое,

в котором плещет красный флаг,

победно взвитый после боя.

И эта мёртвая земля —

багровый снег и чёрный камень —

была твоя и есть твоя,

твоей останется веками.

Заканчивалась поэма словами уверенности в большом будущем города:

…Текут по рельсам лес и сталь —

дары лесов и шахт России,

чтоб из обломков город встал

ещё прочней, ещё красивей.

Чтоб город дружбы снова стал

большой звездой родной вселенной!

Есть чувство дружбы. Есть металл

духовной слитности нетленной.

Он всюду — в щебне, и в золе,

и здесь на пустырях бездомных.

Он добыт на родной земле

и выплавлен в могучих домнах.

Те, что оружьем отмерцав,

ушли от нас прощальным строем,

живут, стучат у нас в сердцах.

Для них, как памятник, построим

мы город наш. По их мечтам

и по законам их науки

воздвигнем город наш. А там

в строй встанут сыновья и внуки.

Легко пахать родную степь,

ковать орудья и оружье,

и в дружбе жить, и песни петь

о нашей победившей дружбе.

Автором поэмы был он, поэт и журналист Константин Гусев.

В том же 1944 году в Воронеже был издан первый после освобождения города его поэтический сборник. Небольшая книжка на жёлтой газетной бумаге. На мягкой обложке значится: Константин Гусев, «Стихи». В книгу, кроме поэмы «Город дружбы», вошли и другие поэтические произведения автора: стихи, посвящённые памяти погибших на войне друзей, переводы испанских поэтов-антифашистов Федерико Гарсиа Лорки и Антонио Мачадо…

Провалились фашистские надежды на уничтожение нашей страны и культуры её народа! Враги утверждали, например, что на восстановление Воронежа понадобится более полувека. Но уже к 1950 году оно было практически завершено, а к концу 1959-го население города составило около 450 тысяч человек. То есть воплотились в жизнь строки поэмы «Город дружбы»!

Заслужил благодарную память

Константин Гусев принял самое деятельное участие в возрождении литературной жизни Воронежа. Работая в областном книжном издательстве, он всячески способствовал открытию и вовлечению в литературное творчество молодых талантливых людей. Им впервые были опубликованы стихи таких впоследствии широко известных поэтов, как А. Жигулин, Г. Пресман, Г. Лутков. Он убедил заняться литературным творчеством талантливого прозаика — участника войны Юрия Гончарова. На начавшем работу Воронежском механическом заводе, который стал всемирно известным центром ракетного двигателестроения, Константин Михайлович вёл литературный кружок. Добрую память о нём сохранило послевоенное поколение воронежских литераторов.

Одновременно К.М. Гусев продолжал очень активно журналистскую деятельность. В результате с поста ответственного секретаря главной областной газеты «Коммуна» он был приглашён на работу в редакцию главной газеты страны — «Правду», стал одним из ведущих её сотрудников.

Тяжёлая болезнь оборвала его жизнь в ноябре 1980 года. А зимой 1981-го в Воронежской областной универсальной библиотеке имени И.С. Никитина состоялся памятный вечер, посвящённый литературному и журналистскому творчеству К.М. Гусева. На нём присутствовали многие поклонники его таланта, любители поэзии, коллеги по журналистике. Участникам вечера открылись и некоторые ранее неизвестные страницы из жизни их земляка.

Так, многие впервые узнали о его огромной общественной работе по линии Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД). Более 20 лет он руководил литературными изданиями ССОД на международном языке эсперанто. На этот язык им были переведены произведения классиков русской и советской литературы, а также зарубежных поэтов. Впервые в мире на этот же международный язык он перевёл стихи великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки.

В 1968 году в Испании состоялся очередной Всемирный конгресс эсперанто. Делегацию СССР возглавлял журналист газеты «Правда» К.М. Гусев. Миссия делегации была не простой. В то время в Испании правил фашистский режим во главе с Франко, который ненавидел СССР. Ни дипломатических, ни консульских отношений у нас с Испанией не было. Более того, этот год совпал с 70-летним юбилеем со дня рождения Ф. Лорки, всемирно признанного гения, ставшего одной из первых жертв фашистского режима в начале гражданской войны в Испании. Его поэзия здесь официально была запрещена, а книги сжигались на кострах фашистских шабашей.

Кроме политических целей по разъяснению политики СССР на международной арене, в задачу делегации входил провоз через границу и распространение среди участников конгресса тиража стихов Лорки в переводе на эсперанто К.М. Гусева. Все задачи, поставленные перед делегацией, были выполнены…

Итак, среди участников памятного вечера была директор воронежской школы №17 (с литературным уклоном) Элеонора Ивановна Гришаева. Она-то по окончании встречи и предложила создать в школе музей К.М. Гусева.

Воронежское литературное и журналистское сообщество энергично поддержало эту идею. В разработке экспозиции приняли участие лучшие дизайнеры и художники города. Свой существенный вклад в подготовительную работу внесли и коллеги К.М. Гусева по «Правде». А на торжественное открытие музея в 1984 году из редакции «Правды» прибыла целая делегация.

Одолевая крутой поворот

Музей сразу стал одним из важных участников образовательного процесса школы. Здесь проводились встречи учащихся с известными воронежскими писателями и поэтами, журналистами и краеведами, шло общение с делегациями других учебных заведений, в том числе из других городов России. Многих привлекали интересные литературные гостиные, «круглые столы» и поэтические вечера. А экскурсии по экспозиции музея возглавляли ученики старших классов, готовые ответить на разнообразные вопросы гостей.

Так шло время. Музей вместе со всей страной пережил трагедию исчезновения Советского Союза. Но вот что ценно: в труднейших условиях наступавшего антисоветизма коллективом школы была сохранена экспозиция, центром которой явилось творчество советского поэта, переводчика, журналиста газеты «Правда» коммуниста Константина Михайловича Гусева. Между тем в 2011 году в судьбе этой школы произошло значительное событие: за большие успехи в области гуманитарного образования ей было присвоено имя гениального писателя, первого русского лауреата Нобелевской премии по литературе, воронежца Ивана Алексеевича Бунина.

Это событие стало ярким проявлением закона единства и борьбы противоположностей, характерного для русского исторического развития. Действительно, в едином литературном пространстве оказались два очень похожих и одновременно совершенно разных человека. С одной стороны — И.А. Бунин, всемирно известный классик, литературный гений, гордость русской словесности. Его творчество было неотделимо от России, но важнейший, социалистический, период развития нашей страны не нашёл себе места на литературном поле этого великого автора.

С другой стороны — К.М. Гусев, талантливый человек, также рыцарь поэзии и русского поэтического слова, хотя и несоизмеримо более скромный по своей известности в литературном мире. Но наиболее значимое его отличие от великого писателя состояло в том, что он, практически являясь ровесником Советской России, впитал социализм с младых лет и был верен его идеям до последнего вздоха. При социализме он получил образование, приобрёл замечательных друзей, многие из которых отдали жизнь за свободу и будущее своей Родины. При социализме он всем существом своей души, огнём сердца и таланта принимал участие в возрождении родного города из руин и пепла войны. Похожая судьба была и у других современников, представленных в его музее.

И, наверное, правильным стало принятое в школе решение: через музей наглядно познакомить всех посетителей и великого писателя лично с тем, что пережил его родной город за то время, когда он находился в зарубежном далеке. Пусть он вместе с людьми новых поколений узнает — не из сообщений информационных агентств, а из экспозиции музея, из рассказов экскурсоводов-школьников! — о той непостижимой по своей мощи и творческому потенциалу силе, которую проявил его народ на родной земле в годы величайшей войны. А они, персонажи музея, потеснятся, уступят ему часть экспозиции, их от этого не убудет…

Так в музее имени поэта-коммуниста и журналиста-правдиста К.М. Гусева возникли стенды, посвящённые русскому литературному гению, а школа стала называться гимназией имени И.А. Бунина.

Не прерывается диалог поколений

…За минувшие без малого четыре десятилетия многократно посчастливилось мне побывать в этом музее на воронежской земле. А в январе этого года я обратился к руководству гимназии с предложением о встрече с учащимися старших классов в день 80-летней годовщины освобождения Воронежа. Меня и раньше приглашали на все важные события в жизни гимназии, а во время таких посещений, как правило, организовывались встречи с учениками. На них я рассказывал о своём детстве в Воронеже, о своём отце и нашей семье, об особенностях удивительного таинства зарождения поэтических строк, свидетелем чего я был, наблюдая за отцом в минуты его вдохновения. Рассказывал и о работе отца в газете «Правда», о его друзьях на родине и за рубежом, об интересных событиях в их жизни...

Эти встречи, по моему ощущению, были интересны для ребят, так как позволяли им вживую прикоснуться к великой советской эпохе, к миру, в котором рос, формировался и творил герой их школьного музея.

Но в этот раз я особенно волновался. Ведь ранее выступал в аудитории, представленной учениками в составе одного класса. Теперь же мне предложили выступить в актовом зале перед всеми старшими классами.

И вот передо мной встал вопрос: а смогу ли я завладеть их вниманием? Будет ли интересна им моя информация в наступившие времена всеподавляющего «смартфонизма»? Однако опасения мои оказались напрасными. Реакция аудитории — от полной тишины до весёлого молодого смеха при описании забавных эпизодов из жизни героев моего выступления — говорила сама за себя. Это радостно: в своём 80-летнем возрасте почувствовать взаимопонимание с молодостью…

В музее имени К.М. Гусева ведётся большая работа по приобщению ребят к творческой литературно-исследовательской работе. Об этом говорят постоянное участие воспитанников гимназии в олимпиадах различного уровня и занятые ими призовые места. И нет слов, которые могли бы в полной мере выразить мою благодарность труду учителей по приобщению молодёжи к высокому уровню русской словесности и патриотизма.

Сменяются поколения. Уже почти сорок лет под руководством сотрудников музея Р.А. Ефремовой, Г.Г. Бренгауз, И.В. Юменской и Л.Ю. Гафаровой музей несёт своё доброе слово, делает доброе дело. Когда-то К.М. Гусев говорил, что хорошо бы создать музей «бесконечно дорогих воспоминаний» о его времени, людях и событиях. Созданный по инициативе директора школы №17 и продолжающий своё развитие под руководством директора гимназии имени И.А. Бунина Елены Львовны Жигаловой музей имени К.М. Гусева на улице Молодогвардейцев в городе Воронеже является именно таким местом.

Сейчас снова звучат трубы войны на территории России. Вид разрушенных донбасских городов напоминает картины моего раннего детства. Но, как показывает история, невозможно победить народ, отстаивающий своё национальное достоинство, свой язык и свою культуру. В воронежском школьном музее есть волнующие вехи такого пути, вехи Правды на дороге советской дружбы.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт май 25, 2023 7:51 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Изменника Мазепу превзошёл Кравчук
№53 (31402) 26—29 мая 2023 года
4 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

С некоторых пор события на Украине и вокруг неё оказались в центре внимания всего мира. А когда же всё-таки это началось и кому «цивилизованный мир» должен быть особенно благодарен за превращение процветавшей Советской социалистической республики в оплот антикоммунизма и во враждебное России государство бандеровского толка?

Процесс занял немалое время, а решающую роль в его исходе сыграло предательство республиканского руководства. Украинская история заставляет по аналогии вспоминать самое громкое предательство иного периода — печально знаменитого гетмана Мазепы из начала XVII века. Многие считают, что в конце ХХ столетия его миссия была повторена участниками Беловежского сговора со стороны Украины. Как известно, делегацию «незалежной» на той преступной тайной вечере в декабре 1991-го возглавлял ставший украинским президентом Леонид Макарович Кравчук.

Да, типажи через века сошлись

— Предлагая для очередного нашего рассмотрения под рубрикой «Личины оборотней» фигуру Кравчука, вы, Жан Терентьевич, сразу назвали его «уценённым Мазепой современной Украины». А потом добавили, что Мазепу-то, пожалуй, Кравчук существенно превзошёл. Результаты его измены имеете в виду?

— Разумеется. Он ведь вместе с Ельциным и Шушкевичем нанёс страшный удар не только по украинскому народу, но и по всем народам, составлявшим Советский Союз. После уничтожения СССР для каждого из них началась своя трагедия. Для Украины же, как мы видим сегодня, она обернулась особенно тяжело.

— А что более всего ассоциируется для вас с именем Мазепы?

— Конечно, в первую очередь это клятвопреступник, который попрал все приличия как при проведении государственных дел, так и по отношению к элементарной порядочности. Недаром долгие годы он был в истории символом бесчестия, коварства, хитрости, подлости, лживости и уникальной бесовщины.

Ныне в яром националистическом угаре на Украине именем Мазепы наречены улицы, учебные заведения, учреждения культуры. Воздвигнуты памятники. Его портрет изображён на денежной купюре, монете в 10 гривен и почтовой марке. В его честь назван корвет «Гетман Иван Мазепа». И так далее.

— Ну а если вспомнить некоторые знаковые исторические страницы?

— Пожалуйста. Мазепа Иван Степанович (1639—1709) — активный участник событий, связанных с проблемной ситуацией украинских земель и их воссоединением с Россией. Превыше всего ставил личный интерес, ради чего постоянно интриговал. На определённом этапе жизни он, после колебаний между различными политическими силами, присягнул на верность русскому царю и стал гетманом. Но после неудач армии Петра I в войне со шведами решил найти очередного благодетеля в лице шведского короля Карла ХII. Это привело его к участию в битве при Полтаве в 1709 году против русских войск, а затем к позорному бегству и быстрой кончине на турецкой земле.

Известный историк Н.И. Костомаров так комментировал карьеру Мазепы: «В нравственных правилах Ивана Степановича смолоду укоренилась черта, что он, замечая упадок той силы, на которую прежде опирался, не затруднялся никакими ощущениями и побуждениями, чтобы не содействовать вреду падающей прежде благодетельной для него силы. Измена своим благодетелям не раз уже выказывалась в его жизни. Так он изменил Польше, перешедши к заклятому её врагу Дорошенку; так он покинул Дорошенка, как только увидал, что власть его колеблется; так, и ещё беззастенчивее, поступил с Самойловичем, пригревшим его и поднявшим на высоту старшинского звания. Так же поступал он теперь со своим величайшим благодетелем, перед которым ещё недавно льстил и унижался».

— Речь о царе Петре?

— Конечно. За своё предательство Мазепа был предан церковной анафеме, а по поручению Петра специально для него был изготовлен орден Иуды. Таким же Иудой проявил себя по отношению к Советскому Союзу Кравчук.

— Откуда и как попал он во власть?

— Уже в подростковом возрасте сделал ставку на то, чтобы обеспечить себе устойчивое и надёжное будущее. Тогда решил стать бухгалтером, поступив в Ровенский кооперативный экономико-правовой техникум. Окончив его с отличием, махнул в столицу и без экзаменов поступил в Киевский государственный университет имени Шевченко. Здесь он «проявил лидерские качества», был избран комсоргом курса. А после окончания вуза началась стремительная карьера в партийных органах Черновицкой области, где уже в 30-летнем возрасте стал заведующим отделом пропаганды и агитации обкома.

Затем учился в аспирантуре Академии общественных наук при ЦК КПСС и защитил диссертацию на тему «Сущность прибыли при социализме и её роль в колхозном производстве». По воспоминаниям одного из сокурсников, Кравчук стал парторгом кафедры и постоянно фонтанировал инициативами, организуя всяческие мероприятия. Такая активность была вознаграждена, открыв ему двери ЦК КПУ, где он достаточно скоро, минуя промежуточные ступени, стал заведующим отделом пропаганды и агитации. А в 1988-м был избран секретарём ЦК КПУ по идеологической работе и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПУ.

— Незадолго до этого, будучи в Киеве, я подготовил беседу с ним, которая была опубликована в журнале «Журналист». Вполне правоверная, так могу сказать.

— Курируя по должности партийную и советскую печать республики, Кравчук призывал её работников срывать маски с врагов мира и социализма, показывать «звериную сущность украинского буржуазного национализма», нещадно бороться со всеми врагами советского строя. К штыку приравняв перо, написал более 500 статей и десяток книг (в основном в соавторстве), в том числе: «В семье единой…», «Организация и методика атеистического воспитания», «Идеологическая работа: на материале парторганизации республики» и другие. Журнал «Перець» (орган ЦК КПУ) под его руководством бескомпромиссно и наглядно раскрывал сущность украинских националистов и призывал крепить дружбу Украины с Россией.

Но в годы «перестройки» он гибко изменил свою практику — стал договариваться с украинскими националистами, в частности с организацией под названием Рух. Делал это Кравчук весьма оригинально. Весной 1989-го даже поставил свою подпись на проекте программы Руха, а после уже откровенно слился с теми, кому должен был противостоять.

Некоторые исследователи доказывают, что Кравчук умело скрывал свои симпатии к западноукраинскому национализму, и эти чувства он проявил лишь тогда, когда о них стало можно уже открыто заявить. Говорят, эти убеждения сформировались под влиянием бандеровцев на Волынщине, где он родился и даже успел побывать в детской организации бандеровского профиля. И, как вспоминает сам фигурант, после школьных уроков (это уже после прихода Красной Армии на Волынь) носил еду в бандеровские схроны. Так оно было или иначе — не всё с точностью можно установить. Кравчук то и дело вспоминал или придумывал много деталей, странным образом аккуратно ложившихся в актуальный на каждый день конкретный пазл. Но, согласитесь, многолетняя жизнь с дулей в кармане кое-что формирует в привычках и мировоззрении носителя дули.

Настал срок — и ренегат заявил о себе сполна

— Когда Кравчук впервые показал истинное своё лицо?

— После того как решился вопрос о его назначении на должность Председателя Верховного Совета Украинской ССР взамен ушедшего на работу в Москву Владимира Ивашко. Заведующий организационным отделом ЦК Компартии Украины Георгий Крючков в одном из своих интервью вспоминал: «Кравчук на коленях стоял и твердил: «Я ваш!». Но вскоре курс был обозначен чётко: на отказ от всего того, что Кравчук исповедовал и продвигал все 56 лет своей предыдущей жизни. Таких людей обычно называют ренегатами: отступниками, подлыми изменниками. Не всем известно, что уже в 1990 году он начал говорить о запрете Компартии Украины, хотя это стало отложенным решением.

Предав своих однопартийцев и отрёкшись от них, Кравчук принялся охмурять народ. На Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года вопрос о сохранении СССР был сформулирован для украинцев казуистически: «Согласны ли Вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза суверенных держав на основе Декларации о государственном суверенитете?» Ответить можно было только «да» или «нет». Народ ответил: «да» (70,2% проголосовавших за сохранение Союза). Однако Кравчук, как мастер манипуляций, предпочитал не ссылаться на этот документ, а ссылался на опрос 1 декабря 1991 года, который интерпретировал исключительно в пользу якобы выбора большинством проголосовавших именно «незалежности».

— А как менялось его отношение к национализму?

— Ещё в советское время Кравчуком или при его попустительстве началось засевание Украины националистическими плевелами. Вспомню основание «Української Гельсінської спілки» во главе с Левком Лукьяненком (7 июля 1988 года), возрождение пресловутой «Просвіти» и учреждение «Народного Руха Украины» (1989 год). Именно в это время стали распространяться агитационные материалы, где с цифровыми выкладками и в проникновенных выражениях доказывалось, что Украина сама в состоянии произвести всё, и под завязку: будет что даже соседям предложить. От имени руководимого им Верховного Совета и от себя лично (как кандидата в президенты) Кравчук укладывал идеологическую подстилку так, что мягче не бывает. Про общий дом, про невозможность насильственной русификации, про «сохранение полнокровных, беспрепятственных связей с Россией и другими республиками Союза».

— А следующим шагом стало его активнейшее участие в ликвидации СССР?

— Да, от измены декларируемым идеалам и обмана миллионов людей путь Кравчука пролёг прямиком к преступлению. В составе тройки перевёртышей он подписал Беловежское соглашение о роспуске СССР, хотя никаких прав делать это он и его подельщики не имели: ведь республик в Союзе было не 3, а 15. Это было то же самое, как если бы Калифорния, Аризона и Техас подписали соглашение о роспуске США, презрев права 47 прочих штатов.

Стремление отмежеваться от всего советского, а заодно от ненавистной России стало закрепляться всюду. Так, 19 июня 1992 года Кравчук подписал закон о полном исключении упоминаний о СССР из Конституции Украины 1978 года!

Примечателен и такой факт. На церемониальной сессии Верховной Рады Украины 22 августа 1992 года Кравчук принял государственные регалии от последнего так называемого президента Украинской Народной Республики в изгнании Николая Плавьюка (напомню, что такая республика с перерывами существовала на Украине с ноября 1917-го по ноябрь 1920 года). Также Плавьюк, поляк по месту рождения и канадец по месту жительства, вручил ему грамоту о том, что независимая Украина, провозглашённая 24 августа 1991 года, является правопреемницей Украинской Народной Республики.

Стремительно пошла и американизация «незалежной». В мае 1992 года правительства Украины и США подписали соглашение о гуманитарном и технико-экономическом сотрудничестве. В соответствии с ним «гражданскому и военному персоналу, который находится на Украине в связи с осуществлением программы помощи Соединённых Штатов», было представлено право дипломатического иммунитета. Именно на основе того же соглашения на Украине возникли сотни разнообразных иностранных, в основном американских, некоммерческих организаций (НКО). Особое внимание было уделено массовой пропаганде. Субсидировались издания многих газет и журналов посредством такой организации, как IREX ProMedia, которая осуществляла грантовые программы, отправляла в зарубежные командировки массу специалистов. И эти семена дали обильные всходы: сейчас большинство главных редакторов украинских изданий — бывшие получатели грантов, лично обязанные этой организации своим высоким положением.

— Нагнеталось и противостояние с Россией?

— Очень сильно и во всевозможных формах. Так, в ночь с 10 на 11 апреля 1994 года украинский спецназ штурмовал подразделения 318-го дивизиона кораблей резерва Черноморского флота в Одессе. В боевую готовность были приведены украинские катера на Дунае. Этому штурму предшествовала попытка захвата российского гидрографического судна «Челекен»: по распоряжению Кравчука было отправлено на его захват четыре катера с пограничниками. И лишь тогда, когда командующий Черноморским флотом Э. Балтин предупредил, что ещё одно неловкое движение — и он отдаст приказ стрелять на поражение, Кравчук дал задний ход — катера и самолёты вернулись на базы.

Непримиримую позицию занял Кравчук и по отношению к Крыму. Напомню, что 12 февраля 1991 года Крым стал самостоятельной республикой и был намерен подписать Союзный договор наравне с Украиной. В 1992 году Верховный Совет Крыма принимает Конституцию, в которой провозглашает суверенное государство — Республика Крым. Однако Кравчук категорически не приемлет такое решение и начинает выдавливание пророссийского правительства Мешкова, отвергает суверенитет Крыма, называя Республику Крым автономной, и ограничивает её права, а потом

начинает преследование тех, кто поддерживал настроение крымчан. Наиболее опасных, с его точки зрения, даже сумел посадить в тюрьму.

Так что Кравчук несёт ответственность за тогдашний разгром «русской весны», начиная ещё с 1992 года. Именно при нём был создан и раскольничий «Киевский патриархат», положивший начало тому, что на Украине образовалось несколько враждующих между собой православных церквей. Именно он заложил фундамент того, что «Украина — не Россия» (Кучма) превратилась в «Украину-Антироссию».

— При Кравчуке стали придавать первостепенное значение не тому, что объединяет Украину и Россию, а тому, что их различает и разделяет?

— Именно так. Например, задолго до злополучного Майдана появилась компьютерная игра, моделировавшая танковые бои между Россией и Украиной. Её разработали две американские компании — Electronic Arts и Dynamix. К этому добавлю и личные воспоминания. В 1990-е годы я писал монографию «Постсоветское пространство: интеграция или суверенизация», и мне попалась публикация одного украинского журналиста-писателя, где он описывал следующую ситуацию. Украинский лётчик вкупе с турецким самолётом уничтожает российский самолёт, пытающийся прорваться куда-то на Запад. В то время это показалось безумным бредом, о чём я и написал как о дикой фантазии неадекватного человека.

Но всё так же продолжилось и далее, причём по нарастающей. И во что это вылилось? В уход Крыма, войну в Донбассе, тотальное ущемление прав русскоязычного населения, а самое главное — в превращение России для киевской власти во врага №1.

Дорогая цена «незалежности»

— Расскажите о первых результатах правления Кравчука.

— Как известно, Украина вышла из состава СССР с нулевым внешним долгом и солидными внутренними и внешними активами. Но уже за первый год кравчуковского президентства последовал стремительный обвал промышленного производства. Цены на товары широкого потребления в 1992 году поднялись более чем в 1200 раз! Грянула гиперинфляция (деньги в течение месяца обесценивались более чем на 70 процентов). Произошло резкое обнищание населения. В стране возник новый вид транспорта нищенствующих — тележка на колёсиках, названная в честь Леонида Макаровича «кравчучкой». Символично, что её выпуском занимался Киевский авиационный завод (ныне концерн «Авиант»), ещё строивший по инерции самолёты, но снижавший мощности год от года и доснижавшийся сейчас до нуля.

В 1994 году экономика Украины оказалась на грани полного краха. Под давлением кризиса Кравчук согласился на досрочные выборы, которые проиграл своему тёзке Леониду Кучме. Первому президенту «незалежной» стукнуло как раз 60 лет: возраст выхода на пенсию. Но куда там! Политическая стихия Леонида Макаровича не отпускала.

— В какой же форме?

— Последовали руководство одиозной СДПУ — Социал-демократической партией Украины, депутатство, пафосные спичи, вращение «пятой точкой» с частотой промышленного вентилятора, блок «Нетак», внезапно — очередное показное русофильство с обещаниями поддерживать права русскоязычных и статус русского языка, отрицание блока НАТО, а потом опять ориентация на него и прочая ситуативно полезная лабуда. Всё для привлечения внимания и, боже упаси, дабы не допустить забвения себя, любимого, и «выпадения из обоймы».

— Ради этого придумывал всевозможные поводы засветиться в СМИ?

— Да, после отставки Кравчук в поисках новой популярности любил раздавать интервью кому ни попадя, мня себя «патриархом украинской политики» (а отнюдь не политическим банкротом, каковым стал в действительности). Охотно распространял ядовито-лживые фейки. В числе таковых — сообщение о тайной встрече Гитлера и Сталина во Львове 17 сентября 1941 года (чего, конечно же, никогда не бывало). Или о том, что писатель Олесь Гончар в тайных своих записях называл Донбасс «раковой опухолью», которую нужно «отрезать и бросить в глотку России» (хотя вдова писателя Валентина Даниловна ни разу не подтвердила существования такой записи).

— Неприязнь Кравчука к России превращалась в ненависть?

— Как всегда, руководствовался тем, что ему более выгодно. После событий 2014 года, связанных с Крымом и войной в Донбассе, российскую политику характеризовал так: «Политика, которая связана с нарушениями международных норм и международных правил. Россия воюет 150 лет за всю свою историю. За 150 лет в России создана политическая элита войны. Россия не знает способа примирения и обсуждения, кроме силы. Россия не видит человека, а видит страну. «Была бы страна родная — и нету других забот...» Мне кажется, главная цель — это восстановление территорий царской России. Я бы так сказал: осовременить, насколько это возможно, территориальные подходы царской России, а в этой системе территориальных отношений уже строить какие-то современные политические, экономические, социальные отношения, исходя из политики России. Повторяю: Россия игнорирует международные нормы».

— Одновременно он продолжал претендовать на значимость и влияние?

— Да, добиваясь этого, входил во всевозможные комиссии, советы, недееспособные консультационные группы. Любил разглагольствовать о своей исторической роли. И не переставал принимать самые скользкие предложения, даже от своих политических противников. Так, в мае 2012 года принял предложение очередного президента Украины Виктора Януковича стать председателем Конституционной ассамблеи, которая разрабатывала проект изменений к Основному Закону. Согласно указу следующего президента Петра Порошенко, в марте 2015 года вошёл в состав Конституционной комиссии. Однако через три года написал заявление о выходе из неё, пояснив, что в ней не рассматривался европейский и евроатлантический курс Украины. Что ж, этот посыл был услышан: как «специалиста по Донбассу» нынешний президент В.А. Зеленский назначил Кравчука председателем Контактной группы по урегулированию ситуации на юго-востоке страны. И мы все видим, что из этого вышло.

От лицедейства к перерождению

— Хитрецом он был от природы или научился этому?

— Совмещал. Наркотическая зависимость у него была от общественного внимания. Стремление ощущать себя реальной действующей силой украинской политики то и дело развязывало его болтливый нарциссичный язык, и грязные подробности биографии протекали наружу: вода дырочку найдёт.

— А всё-таки через судьбу Кравчука следует конкретнее и подробнее проследить, как он стал современным Мазепой. Да как же это из сельского хлопчика получился президент Украины? Как идеолог коммунизма стал этническим националистом? В общем, чему нас и будущее поколение учит его история?

— Наиболее приметными из его характеристик стали приспособленчество, мимикрия и демагогия, то есть всё в зависимости от складывающихся обстоятельств. Кравчук демонстративно открестился от КПСС аккурат перед развалом СССР, заявив, что «никогда не вступил бы в партию, если бы знал о голодоморе и репрессиях». Мол, не знал ничего, не ведал, архивы не изучал. Он успешно применял способ снимать с себя ответственность — и в этом тоже секрет его политического долголетия.

Потом ловко менял фракции, партии и лидеров, к которым поочерёдно присасывался, чтобы оставаться на слуху и на виду. Это его умение в полной мере оценил бывший спикер Верховной рады Владимир Литвин, заявив: «С Кравчуком всё понятно — патентованная политическая проститутка. И причём всегда».

Оценка пришлась украинским политикам по вкусу, ибо когда президент Украины В.Ф. Янукович назначил Кравчука главой Конституционной ассамблеи, Леонида Макаровича стали за глаза называть «патентованной политической конституткой».

— Были же за ним, насколько известно, и в полном смысле криминальные дела?

— Несомненно, хотя Кравчук старался тщательно их скрывать. Но они раз за разом всплывали. То личный счёт его сына Александра в швейцарском Schweіzerіsche Volksbank, нa кoтoрый рeгулярнo пocтупaли крупные тaинcтвeнныe плaтeжи. То интeрвью дирeктoрa криминaльнoгo вeдoмcтвa Мюнxeнa Джoзeфa Гeйcдoрфeрa нeмeцкому журнaлу «Фoкуc», в котором говорилось o cвязяx Лeoнидa Крaвчукa c ОПГ, a тaкжe о том, чтo в 1995-м тoт прибыл в Изрaиль c 30 миллиoнaми нaличных дoллaров, упaкoвaнных в чeмoдaны. То «хатынка» (дача) — правда, не в Швейцарии, но в элитном киевском районе Конча-Заспа, стоимостью 2,5 миллиона долларов с полутора гектарами земли, предварительно оттяпанной у дома отдыха. («Чтобы было, где собаку выгуливать», — пояснил Кравчук). Но какие, мол, к нему претензии: владельцем имения стал его внук Андрей, на тот момент ещё не растерявший молочных зубов. Вот к нему и все вопросы…

— Одни говорят, что карьеру Кравчуку помогли сделать бандеровцы. Другие полагают, что он умел выслуживаться перед Москвой. А вы как считаете?

— В Кравчуке имелось не только второе, но и третье, четвёртое дно. Он был крайне изворотлив, приспособнически гибок, многолик и при этом никогда не забывал о личных интересах. Обладал ценным для него качеством: умел казаться своим человеком тем, кто был ему выгоден. И это было высоко оценено теми, кто вёл страну к её разгрому и развалу. Потому он и стал в конце концов современным аналогом Мазепы, иллюстрацией аксиомы, что оловянные, стеклянные и деревянные глаза никакой дым не выест. Хорошо знавшие его утверждают, что от Кравчука всегда несло кислым протухшим политическим потом изменщика.

Считаю, останется он в истории как одна из парадоксальных личностей своего времени. Ведь, с одной стороны, стал воплощением советской мечты, когда при должном усердии и умении сельский мальчик смог превратиться в серьёзного власть имущего. С другой стороны, он же стал палачом этой советской мечты, развенчивая её до конца своих дней с ненасытностью шакала, обгладывающего поверженного оленя.

Да, Советский Союз мог подарить и реализовать мечту, но он и погиб от рук таких, как Кравчук.

Фантом современной политики

— Придя к власти, он пестовал тех, кто позднее будет определять курс и политику антисоветской и антироссийской Украины?

— Безусловно. И любимой темой его стало то, как сильно коммунисты зажимали и притесняли Украину. Как будто и не было колоссального экономического и культурного роста УССР, имевшей в 1991 году потенциал одного из сильнейших государств Европы.

И добро бы, если бы Кравчук приумножил все те богатства, которые получил, хоть и незаконно, при разделе СССР. Или по крайней мере сберёг бы их. Но ведь нет, разграбление советского наследства приобрело широчайший размах именно при нём, «первом президенте незалежной».

Достаточно вспомнить хотя бы дело концерна «Бласко», созданного по указу Кравчука (указу, противоречащему действовавшей тогда Конституции, и принятым в 1992—1993 годах приватизационным законам). Это была подставная структура, при помощи которой «вся президентская рать» обобрала до нитки Черноморское морское пароходство и распродала почти весь торговопромысловый флот Украины.

— Не только ведь его распродали?

— Далеко не только! Подвижность умственных суставов Кравчука поразительна. Теперь выяснилось, что в юности он имел-таки тайную поддержку украинского националистического движения, аж с младых ногтей. И опять-таки далеко не он один. В биографиях целого ряда одиозных украинских деятелей, ныне широко нациствующих и перебандеривающих самого Бандеру, появились упоминания о том, что они либо воевали в вооружённых формированиях УПА, как, скажем, бездарный, но злобный графоман Павлычко, либо оказывали им всемерную помощь.

— Сколько же напускалось тумана для маскировки! Как изворачивались!

— Кравчук чудесным образом делал фантастические кульбиты, дойдя до высоты одного из главных партийных идеологов в УССР. Руководимые им кадры боролись с отклонениями от линии партии, редакторствовали в идеологически выверенных журналах, заседали в партийных комиссиях и комитетах по награждению, тоннами писали сочинения о Ленине, партии и Москве.

А наш пострел — на самом переднем крае борьбы с украинским национализмом и ревизионизмом. Какой уж толк был от этого, теперь понятно. И так «боролся» Леонид Макарович до конца 1980-х, когда его чуткие ноздри уловили для кого-то сперва незначительный, а для него отчётливый запах идеологических перемен. Ныне мы знаем: он ещё не сносил все коротковатые и традиционно залоснённые брюки советского партработника, но стал уже готовить почву, чтобы перейти к политике дистанцирования, а потом и отречения от всего советского и далее — русского.

— Непростая задача!

— Для кого как. Он делает очередной «тройной тулуп», переобуваясь прямо в полёте, и вот уже возглавляет новомодное течение — публичные дискуссии с опекаемыми националистами. Тут он предстаёт мудрым, терпеливым философом, мягко журящим бывших диссидентов за радикальность воззрений. И… вскоре побеждает на президентских выборах в борьбе с Вячеславом Чорновилом, представленным широкому украинскому обществу как страшный и опасный националист, которому противостоит как раз «помиркованный» патриот Кравчук.

Вот так зло иногда шутит бог — или кто там выглядывает из-за его плеча?..

— Массе людей непосвящённых такого рода шутки нелегко разгадать.

— Это верно. Сам же Леонид Макарович в легендарных видеообращениях тех лет обещал всем живущим на Украине процветание и прогресс: «Через 10 лет мы будем второй Францией». А русскоязычным «твёрдо гарантировал» всемерную поддержку и равные-преравные права… В общем, выбрали его.

— Оценили этот выбор потом скоро?

— Да почти сразу. Запомнился реально он галопирующей инфляцией, «кравчучками» и надорванными животами украинок, тащивших на себе в Польшу и Румынию гладильные прессы и токарные станки — сквозь ряды дежурившего на киевском вокзале ОМОНа и лопатообразные руки жадных и злобных таможенников Галичины. Так явлены были украинские «процветание и прогресс», а затем и окончательное формирование политики, что Украина — это Антироссия.

— Всего через неделю после избрания его на пост президента было Беловежье?

— Да. И там трое сепаратистов подписали приговор Советскому Союзу, невзирая на итоги Всесоюзного референдума в марте 1991-го, который ясно показал желание народов продолжать жить вместе. Зато каждый из этих троих стал после этого самостийным паном.

— Что среди подрывных шагов пана президента Кравчука произвело на вас наибольшее впечатление?

— Он поддержал раскол православной церкви и создание «Киевского патриархата», который возглавил Филарет. Именно его курировал коммунистический пропагандист и агитатор Кравчук, будучи главным идеологом КПУ. Курировал, курировал да и выкурировал. Как же пригодились связи с теми самыми буржуазными националистами, с которыми якобы боролся запасливый Кравчук!

— И какое отношение к нему утвердилось в конечном счёте среди большинства жителей Украины?

— Перед ними, я думаю, предстал совершенно особый персонаж политического шапито, вызывающий отвращение, пожалуй, у всех сторон политического процесса, не говоря уж про общество. Кравчука в большинстве презирают скорее всего как русские, так и украинцы; как «ватники», так и «укропы». И только Савик Шустер до конца неизменно звал старого ковёрного в свои телеэфиры, где Кравчук потешал собравшихся длинными, пустыми, но пафосными речами «эксперта» и «аналитика».

Внимание публики, однако, привлекать со временем было всё труднее, поэтому посылы должны были становиться всё нажористее и провокационнее — иначе кто его будет слушать. И вот из его последнего перед смертью заявления как главы комиссии по урегулированию в Донбассе: 50 тысяч человек, говорит, положили зря. Два года этот людоед всецело поддерживал карательную операцию в Донбассе, требовал воевать до последнего солдата — и вот вам внезапно…

А ещё его «вещие» предсказания: Крым, говорит, Путин скоро вернёт обратно. Сам, добровольно! Потому что не потянет, дескать. Могучая Украина тянула, а колосс на глиняных ногах не потянет — вот так.

— Да, есть чему подивиться.

— Дальше опять Донбасс. Надо, говорит, прекратить кровавую войну, дать особый статус, говорит, а под это стрясти деньги с мирового содружества. Недавно же говорил: надо забыть гуманизм и сопли про то, что там «наши люди» и «им надо помогать». Нет, оказывается, надо безжалостно отрезать территорию — нехай сдохнут. И обещал бить там врага (местное население) со всей украинской ненавистью!..

— Судя по всему, это и было его подлинное лицо. Нет, личина! Конечно, она.

— Ещё в 1988 году он мог заявить: «Украина и украинский буржуазный национализм несовместимы». Но о чём же думал при этом? Легко представить.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт июн 01, 2023 6:18 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Татьяна Петрова — это русская песня
№56 (31405) 2—5 июня 2023 года
3 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Новая книга страстной защитницы отечественной культуры Галины Орехановой, которую я представляю сейчас нашим читателям, названа известнейшим стихотворным воззванием Николая Рубцова: «Россия, Русь! Храни себя, храни...» А посвящена она в основном одной из самых выдающихся исполнительниц русских песен, воистину народной певице — несравненной Татьяне Петровой.

Почему сегодня её талант и дело особенно важны

Конечно же, такой уникальный талант, каким одарена Татьяна Юрьевна, и благороднейшее дело, которому она уже много лет беззаветно служит, нужны всегда. Но обратим внимание на то, какое время выпало для её творчества в течение аж более трёх десятилетий. Неблагоприятнее трудно вообразить.

И это ещё мягко говоря, потому что реально неблагоприятность возросла до крайней враждебности. Да, ведь именно ею обернулось вдруг время по отношению к родной песне в России — при поспешной перемене власти на исходе ХХ века.

Теперь-то уж и с правящих государственных высот прозвучали признания, что целью определённых сил — не только внешних, но также внутренних! — было уничтожение страны. И в конце концов Советский Союз им удалось уничтожить. Однако не остановились на этом: изощрённые вражеские усилия продолжились в тех же направлениях для ликвидации России.

Среди самых главных направлений — наша родная культура. Автор книги, о которой идёт речь, предоставляет слово авторитетнейшему музыкальному деятелю мирового масштаба — руководителю Капеллы Санкт-Петербурга, народному артисту СССР Владиславу Чернушенко. Послушайте его: «Что есть государство, лишённое национальной культуры?.. Есть ли тогда вообще это государство?»

И тут же он переходит к песне, которой по влиянию на людей отводит в нашей культуре особое место: «Пение для русского человека, для России в целом, — это один из тех стержней, на котором держалась вся государственность нашей страны. Это, может быть, звучит странно, но вот не случайно же много раз приходится повторять слова А.Н. Островского: «ПЕСНЯ — ДУША НАРОДА, ЗАГУБИШЬ ПЕСНЮ — УБЬЁШЬ ДУШУ». Это сегодня делают те, кто хочет, чтобы Россия погибла».

Сильно сказано? И неопровержимо верно! Тут и доказывать нечего — всё налицо. Гнусные действия губителей души народной и катастрофические результаты этих действий мы зрим и слышим уже более трёх десятилетий. Мы, то есть все наши сторонники, искренне болеющие за Родину, — с гневом и возмущением. А другая сторона? С удовольствием и радостью, не иначе. Интересно, сколько таких во власти, которая, собственно, всё и решает...

Нам же как раз пора обратиться к центральной героине новой книги, памятуя вынесенное мною в подзаголовок: почему именно сегодня особенно важны её талант и её дело. А суть в том, что злое время, о котором мы сейчас говорили, на поле культуры, включая драгоценное песенное пространство, жестоко сломало очень и очень многих. Одних сломало буквально, то бишь физически, отправив досрочно на тот свет, других — духовно, нравственно, заставив в корне изменить самим себе. Знаем это по жизни, а книга Г. Орехановой с её обстоятельным анализом такой печальный факт подтверждает.

Но — есть несломленные. Есть непобеждённые. Есть оставшиеся верными своему призванию. И в числе самых достойных — она, Татьяна Петрова, почему и родилась эта посвящённая ей книга.

Надобно заметить, что книга не только о ней. Здесь широкий круг тех, кто был и остаётся рядом, кто её поддерживал и поддерживает. Назову некоторых для понимания: Валентин Распутин, Василий Белов, Вадим Кожинов, Валерий Ганичев, Ирина Архипова, Николай Бурляев... Долго перечислять. А общая высочайшая их оценка народной певицы России продиктована убеждённостью, что таким, как она, должно принадлежать будущее в нашей культуре.

На таких надежда! Сознаём прискорбное нынешнее состояние русской, советской, подлинно народной песни, и оно угнетает, конечно. Но всё-таки нельзя сполна этому поддаваться. Требуется (во что бы то ни стало!) ПРЕОДОЛЕНИЕ. Уже упомянутый Владислав Чернушенко задачу в книге ставит прямо: ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПЕСНИ! Разве вы не согласны с этим?

Если два времени сопоставить

Дальнейший разговор — с теми, кто согласен. Ибо не обойтись без вопроса: а что более всего необходимо, чтобы родную нашу песню восстановить — во всей её красе и во всём величии?

Вот на этот вопрос, главнейший, вдумчивому читателю новая книга Г. Орехановой, по-моему, отвечает. Не назидательной инструкцией, а интересным, проникновенным рассказом о жизни Татьяны Юрьевны Петровой.

Ключевое тут относится, пожалуй, к абсолютному большинству жителей нашей страны, если даже не сказать — ко всем. В каком смысле? Да в том, что жизнь для нас поделилась с определённого момента на две части — до 1991 года и после. А уж как поделилась, то есть переменилась, кто чему в связи с этим радуется, а от чего печалится — особая статья. Так давайте рассмотрим её, «статью» эту, хотя бы вкратце, через биографию нашей героини.

Из книги: «Она родилась в середине ХХ века на Урале в небольшой деревушке». Кто-нибудь добавил бы: «В простой, обычной семье» (читай по-нынешнему: «не элитарной»). Мама — разъездной сельский киномеханик, папа после армейской службы — шахтёр. Оба пели.

«Они пели раздумчиво, задушевно, уходя в свои мысли, пели негромко и слаженно, — вспоминает сама Татьяна Юрьевна. — Я очень любила их слушать, почти никогда не подпевала, наверное, из боязни, что могу ненароком что-то испортить. А когда кто-то запевал: «Родины просторы, горы и долины...», все подхватывали разом и пели с большим подъёмом: «Ой ты, зима морозная, ноченька яснозвёздная...» На душе тогда становилось так радостно и светло. У отца был большой, красивый голос, он очень красиво пел...»

Самые любимые песни его? Благодарная дочь называет: «Спят курганы тёмные...», «За фабричной заставой, где закаты в дыму...», «Белым снегом»...

Знаете, меня в любом случае восхитил бы такой набор, но восхищение, когда это прочитал, было особенным ещё и потому, что все три названные советские песни издавна также отношу к своим наиболее любимым.

А вот тут — внимание! Тане повезло, разумеется, с певучими родителями. Однако не всем же такое выпадает, чтобы через папу с мамой истинно хорошую песню полюбить. Значит, вопрос в том, от кого и как, где и когда начинающий жизнь малыш, а потом подросток, впитывающий разное с особенной притягательностью, может услышать песни и почувствовать, какие из них по-настоящему хорошие.

Для поколения родителей Татьяны, к которому и себя отношу, лучшие песни доносили радио, патефон и киноэкран. Позднее к ним прибавились телевизор и магнитофон, а впереди замаячил уже интернет. Но это всё техника передачи звука, а был у нас звуковой образ Родины, которому посвятила своё вступление к работе Галины Орехановой народная артистка СССР Ирина Архипова.

Он был, пожалуй, буквально в атмосфере нашей страны, которую обоснованно называли не только самой читающей, но и самой поющей. Пели всюду — на работе и отдыхе, в застолье и туристических походах... А бессчётное число замечательных хоров, от знаменитых профессиональных до самодеятельных — где-нибудь на заводе, в колхозе или школе!

Это пела она, душа народная, и Таня Петрова, в которой рано признали незаурядный дар, ощутила себя частицей этой великой души. С её прекрасным влечением: пятнадцатилетней поступила в Уральский народный хор. И с того шага, для неё вполне естественного, мы можем проследить характерное в советское время восхождение таланта. Не стану утверждать, что каждый наделённый талантом человек в Советской стране полностью его реализовал и достигал достойной высоты признания. Но условия для этого создавались.

Что настоятельно советовали Тане старшие товарищи по хору? «Обязательно поезжай учиться! Ни в коем случае не останавливайся: надо учиться, только учиться!» Причём они знали, куда конкретно ей надо ехать. Уже было ясно, что от любимой бабушки девочка переняла особое пристрастие к народной песне, а исполнительниц её, по общему мнению, лучше всего учат в Московском государственном училище имени М.М. Ипполитова-Иванова. Студенткой его Таня и стала.

Да только не ограничилась этим, превратив многие последующие годы в непрерывную учёбу, иногда одновременно в двух-трёх местах. Ансамбль фольклорной музыки под управлением Дмитрия Покровского — учёба. Мастерская эстрадного искусства, руководимая народным артистом РСФСР Александром Маслюковым, — тоже. А в знаменитом Институте имени Гнесиных для неё и ещё двух многообещающих «народниц» открыли даже специальное экспериментальное отделение народного пения. И сколько сердечности, материнской заботы вкладывали в работу с ней сначала опытнейший педагог Елена Константиновна Гедеванова и затем народная артистка СССР Нина Константиновна Мешко — многолетний руководитель легендарного Северного народного хора!

Нельзя не заметить, как дорого Татьяне Юрьевне такое отношение к ней, особенно проявленное в пору её становления. Недаром же старается поимённо назвать автору книги как можно больше тех, кому до глубины души благодарна за помощь.

Всё это и значит — по-советски

Да, мне хочется ещё и ещё подчеркнуть, что для советского времени всё, о чём сейчас рассказываю, было не каким-то счастливым случаем, а правилом, закономерностью, поддерживаемой самим духом и всей системой взаимоотношений в обществе. Как совершенно закономерным было и восхождение юного таланта по имени Татьяна Петрова, которое в октябре 1979 года впервые прозвучало на всю страну. Таня стала победительницей Всероссийского конкурса исполнителей народной песни!

Учтите и то, что такой конкурс тогда регулярно проводился. Ну а дальше победительнице — заслуженное право выпустить персональную пластинку, или, как говорилось, долгоиграющий диск. Под кратким названием «Русские песни» у неё он вместил целый букет шедевров. Отбор меня поразил своей зрелостью, а ведь возраст исполнительницы к тому сроку не дошёл ещё и до двадцати.

Конечно, хорошо её знающие и любящие, каковых в книге множество, высочайше ценят певицу прежде всего за то, КАК она поёт. Однако не лишне отметить также, что в её репертуаре БОЛЕЕ ТЫСЯЧИ народных песен, многие из которых записаны лично ею в фольклорных экспедициях. Ничего себе факт?

К сожалению, столь же лаконично само пение на бумаге не передашь. Да и вообще едва ли это возможно: надо слышать, к чему всех читателей призываю. А здесь приведу лишь первое впечатление одного из самых ведущих знатоков русской народной песни, услышавшего Татьяну в канун того Всероссийского конкурса:

«Передо мной стояла невысокая, хрупкая девушка с открытым русским лицом, с милой улыбкой. И вот она запела... Запела по-своему, никому не подражая. Голос лился свободно, легко, покорив меня какой-то удивительной мягкостью и лиричностью».

В качестве дополнительного аргумента могу привести собственное воспоминание о первых встречах с её искусством. Меня всё спрашивали: «Что думаете про новую певицу Татьяну Петрову?» Уже были её сольные концерты, на один из которых я пошёл. Результат? Захотелось пойти ещё раз — и поскорее.

Думал же, отлично помню, вот о чём. Какая радость, что появился в нашем певческом искусстве женский голос, который может соревноваться с Людмилой Зыкиной и Ольгой Воронец. Были и другие имена у меня в голове, но эти, наверное, ближе всего обозначили в моём представлении характер и масштаб той славы, которой в будущем (не очень далёком!) обязательно должна быть увенчана эта новая певица.

Увы, со славой не сбылось...

И вот здесь-то наступает роковая тема, ради которой, на мой взгляд, не просто стоило, а насущно необходимо было написать такую книгу. Потому что в судьбе щедро одарённой русской артистки отразилась драматически судьба многих талантливых и честных служителей искусства, глубоко преданных родной культуре и ни за что не желающих ей изменять. А по большому счёту, на десятилетия это стало судьбой всей страны.

Вспомните, кому первый её президент холопски счёл нужным доложить об уничтожении Советского Союза, в чём сам принял решающее участие. Верно, президенту США. Да ведь тогда мало кого такое удивило, поскольку большей части общества уже удалось внушить соответствующий настрой. Все упования и планы на будущее новоявленное государство связывает с ними, со Штатами, а если шире — «с благословенным Западом». Всё готово ему отдать и отдаёт. Даже душу народа! Причём её-то, пожалуй, в первую очередь.

Вспомните, как ещё с началом подготовительной «перестройки» резко стало меняться у нас песенное звучание массовой эстрады, радиоэфира и телевидения. И очень скоро всё здесь заполонила или чужая по происхождению песня на её языках (далеко не всегда лучшая), или отвратительное подражание, абсолютно чуждое нам как по форме, содержанию, так и, конечно же, по исполнению. А для иного, кровно родного, духовно и нравственно высокого, моментально выдумали запретный штемпель: «Неформат».

Вот с чем совершенно неожиданно столкнулась Татьяна Петрова на творческом взлёте своём. Галина Ореханова пишет об этом так:

«В пору трагического государственного слома свела нас судьба на русских дорогах. Ещё недавно благополучная, широко известная, обожаемая поклонниками молодая певица-красавица, вмиг обретшая огромную популярность, начав своё профессиональное восхождение триумфальной победой на Всероссийском конкурсе исполнителей народной песни, Татьяна Петрова сразу почувствовала, что беззаботное время прошло. Точное нравственное чутьё подсказывало ей, что художнику, который воспринимает своё творчество как народное служение, а именно так понимала певица своё назначение в искусстве, настала пора «встать под ружьё». Она без колебаний сделала это».

И этому обоснованно автор книги отводит много проникновенных страниц, тем более что самой Галине Александровне выпало быть на целом ряде тех незабвенных выступлений любимой певицы. Ещё одно важное место о ней приведу дословно из книги:

«Пела и поёт на площадях, в зоне военных действий, таких как Чечня, в промёрзших клубах по всей России, призывая народы к единству. Пела и поёт большие концерты: русские песни, грустные и весёлые, старинные песни своей Родины… И снова и снова люди открывают для себя могучую врачующую силу народной песни. Силу, способную вызывать волю к борьбе за жизнь, достойную человека».

Здесь верно говорится о народной песне как истоке и основе русской души. Но рядом и вместе — по силе воздействия и общности нынешней их судьбы — я ставлю песню советскую, которая, собственно, от народной нашей и произошла. Не случайно же Татьяна Юрьевна всё больше обращается к ней, а последний по времени её альбом под названием «Нежность», который ей удалось выпустить, она целиком составила из особенно дорогих сердцу песен советских лет.

И как она поёт! Несмотря ни на что и вопреки всему! «На ветру, в промёрзших клубах она хорошо понимала, что рискует потерять голос, — вспоминает Г. Ореханова. — Она принимала сложившиеся жестокие обстоятельства жизни как условие борьбы за Россию. И пела, сознательно шла на риск, жертвенно, с готовностью, щедро и бескорыстно отдавала людям своё искусство».

Знает, во имя чего жертвовать

Остановлюсь ещё на одном проявлении её самоотверженности в труднейшее время. Не скрою, что мне оно по-особому близко и дорого. Впрочем, гораздо весомее другое: эта самоотверженность в такое время объективно наиболее ценна, потому что влечёт за собой наибольший личный ущерб.

Говорю об участии героини моей статьи в поддержке Коммунистической партии Российской Федерации — на самом пике гонений против неё. Для скольких тогда, особенно из людей так называемых творческих профессий, «непозволительным» оказалось связываться с КПРФ! Если же ты и без того «неформат», то есть на большую сцену и широкий телеэкран тебя стараются не очень-то допускать, то можешь быть уверен: такая связь сделает твоё положение совсем уж невыносимым.

«Татьяна Петрова это понимала, — пишет Г. Ореханова, — и, приняв решение помогать Компартии, по её мнению, стоявшей на службе народу, служила её делу верой и правдой. Сколько поездок по городам и весям России — в Сибирь и на Дальний Восток, на Урал, в Кузбасс и отдалённые посёлки и деревни срединной России совершила она в составе её бригад».

Имеются в виду партийные бригады во время думских выборов 1993 года и президентских — 1996-го. Галина Александровна работала тогда в редакции «Советской России» — родной сестры «Правды», потому немало поездок и сама совершила с теми бригадами. Это делает её свидетельства и доверительными, и наглядными, с массой интересных подробностей.

Например, певицу часто просили объяснить свою общественную позицию. Вот один из её ответов, записанный корреспондентом «Советской России»:

«Когда на недавнем концерте я сказала, что являюсь доверенным лицом кандидата в президенты РФ Г.А. Зюганова, зал взорвался аплодисментами. Мне нравится, что он относится к России, как об этом писал Александр Блок: «О, Русь моя! Жена моя! До боли…» Он державник, и я считаю, это очень важно для России. Наша страна переживает очень острый момент в своей истории: люди бесконечно устали от горя, появляется равнодушие. Нужно собирать силы народные, во что бы то ни стало собирать!»

Не раз встречаю в её высказываниях, приведённых автором книги, заветно звучащее слово — СПРАВЕДЛИВОСТЬ. Для КПРФ оно программное, а для русской певицы Татьяны Петровой, как я понимаю, тоже очень много значит. Пожалуй, и для всех тех деятелей культуры, которые, пренебрегая опасностью, решились в столь критически грозное время стать на сторону КПРФ.

Сама Татьяна и автор книги о ней с необыкновенной теплотой вспоминают одного за другим этих честных и бесстрашных. Каждому из них хочется до земли поклониться. Но особенно взволновала меня встреча в книге с выдающимся дирижёром Николаем Калининым, другом Татьяны, которого я хорошо знал. С ним связано событие, верно названное в книге знаменательным.

Глухая, тяжкая пора в начале 1990-х. Компартия после ельцинских запретов только что вышла из подполья и готовится провести свой съезд. Возникает идея по его завершении дать концерт, да не где-нибудь, а в Зале имени Чайковского, который с огромным трудом удалось снять. Кто же наиболее достойно мог бы выступить на таком концерте?

Николай Николаевич Калинин руководил тогда Национальным академическим оркестром народных инструментов имени Н.П. Осипова. Блистательный коллектив! Однако и у него прекратилось финансирование, музыканты бедствуют, оркестр с трудом выживает. Что же, ещё больше усугубить людям их проблемы? В общем, обратились к руководителю не без серьёзных сомнений. И тем радостнее было услышать от него: «Да, конечно же, мы обязательно будем играть». Так впервые в «новой России» у коммунистов состоялся полноценный праздник, давший сильный заряд на будущее.

Считаю нужным сказать здесь следующее. Сейчас, три десятка лет спустя, от самых высоких представителей власти приходится слышать резкое осуждение почти всего, что делалось «сверху» в тот период. Но вот никто при этом не отмечает: осуждение-то уже было, предупреждающее, чтобы не делали правители того, что ведёт страну к дальнейшему упадку. И кто предупреждал? Коммунисты. Только их разумному голосу «наверху» не пожелали внять.

Так, может быть, надо всё же официально заявить об этом? Ради справедливости и для того, чтобы в будущем такое не повторялось.

А в допущенном по злой воле очень многое требуется исправлять

Вот и состояние песенного искусства, в которое его ввергли, буквально вопиет об этом. Сколько уже на сей счёт «Правда» била тревогу! Да и одной судьбы моей сегодняшней героини достаточно, дабы убедиться, что общество наше в художественных ценностях, вкусах и предпочтениях основательно извращено.

Та, которая в Советском Союзе наверняка была бы народной артисткой СССР и заслуженно олицетворяла бы славу Родины, была отодвинута на второй или третий план. И кого же вместо неё вознесли? Вы сами это знаете. А ведь она не стала в «новой России» хуже петь, не убыло у неё ни таланта, ни ответственности. Но тем не менее вершители судеб сочли её «неподходящей».

Слишком русская и советская? Категорически не влезает в западный стандарт? Однако она знает: именно такой её любят и ждут истинные ценители отечественной песни. И пусть приходится иногда уезжать далеко от захваченной столицы, она поёт там, в провинции, без устали и с душевным подъёмом. Вот как высказалась в связи с этим народная артистка СССР Ирина Архипова:

«Откуда в певице такая стойкость, упорство, неутомимость, такая вера в русскую песню? Вопрос не праздный. Он заставляет задуматься о силе народного характера и русского духа. О неистребимости веры».

Повторим: если всерьёз браться за восстановление русской песни, опора должна быть на таких, как Татьяна Петрова. Между тем, хотя задача этого восстановления под нажимом «наверху» вроде бы и осознаётся, но… как-то половинчато и противоречиво.

Скажем, на всех основных телеканалах за последнее время появились регулярные песенные передачи. На «России 1» А. Малахову подарили даже две: по два часа и в лучшее время субботы и воскресенья! Но берут пока больше количеством, а не качеством. И вот Т. Петрову я увидел и услышал здесь только единожды. А ей, согласитесь, за эти годы можно было бы (и нужно!) предоставить наилучшие часы для больших сольных концертов на всех главных федеральных каналах ТВ. Что же мешает? Что препятствует?

Можно сказать, пока ни шатко ни валко идёт всё, что связано с восстановлением в правах достойных песен и достойного их исполнения. Какие-то сдвиги происходят, но минимальные, а зачастую показушные, мнимые. Обещания хорошие раздаются, но выполнения их потом не видно и не слышно.

К примеру, меня необыкновенно воодушевило известие о создании большого Всероссийского детского хора под руководством самого Валерия Гергиева. Тысяча поющих мальчишек и девчонок, какое чудо. Однако после анонсирующего концерта я их больше не слышал. А минули уже годы…

В качестве некоего противопоставления приведу из книги Г. Орехановой воспроизведённый ею рассказ великого хормейстера Александра Васильевича Свешникова о том, как создавался его знаменитый хоровой коллектив.

Осенью 1942 года Свешникова пригласил к себе начальник Главного политического управления Красной Армии А.С. Щербаков. И сказал:

— Вам поручается, Александр Васильевич, организация русского народного хора Союза ССР. Полномочия большие, вплоть до отзыва необходимых людей из действующей армии.

— Но, простите, Александр Сергеевич, обстановка на фронте, Сталинград… Уместно ли в такой момент…

— Нам важно не опоздать, дорогой Александр Васильевич. Понимаете? Не опоздать. К будущей весне хор должен запеть, ясно? Действуйте.

И вот первое выступление 20 июля 1943 года в Москве, в Колонном зале Дома союзов, которое слушала потом по радио вся воюющая страна — и фронт, и тыл. Это было начало славного творческого пути ещё одного выдающегося хорового коллектива — в разгар Великой Отечественной, когда песня рассматривалась советским руководством как мощнейшее духовное оружие. Она и была таковым, что не раз засвидетельствовал сам Маршал Победы Георгий Константинович Жуков.

Думаю, время сейчас снова и снова вспомнить об этом. И соответственно действовать, чтобы не опоздать.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн июн 05, 2023 8:16 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«Все мы, конечно, ученики Александра Сергеевича»
№57 (31406) 6—7 июня 2023 года
1 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО, журналист «Правды» с 1963 года.

Так говорил и писал о Пушкине один из лучших современных писателей Чувашии Пётр Григорьевич Маркин, который многие годы был верным другом газеты «Правда». Оставаясь до конца дней своих активным коммунистом — членом КПРФ, он не только постоянно выписывал главную газету партии, внимательно читая её, но и нередко откликался на особенно заинтересовавшие его публикации.

Увы, в прошлом году жизнь талантливого нашего друга оборвалась. Но жива память о нём в сердцах всех, кто знал этого замечательного советского человека, и, конечно, читателей прекрасных его книг. Теме памяти посвятил своё письмо к нам в редакцию главный редактор региональной газеты КПРФ «Чебоксарская правда» Сергей Шульдяшов. Написал он накануне Пушкинского дня, ставшего и Днём русского языка, чтобы подчеркнуть совершенно особую роль А.С. Пушкина в жизни и творчестве выдающегося сына чувашского народа, как и всех писателей России.

Приведу, скажем, такую деталь. Многие свои письма наиболее близким людям Пётр Григорьевич начинал, как эпиграфом, пушкинскими строками: «Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!» Вспоминаются в письме и слова, вынесенные в заголовок этой заметки. А особенно дорого напоминание о рассказе «Дуб Лукоморья», из которого мы узнаём, какое потрясение испытал будущий писатель ещё совсем маленьким — при самой первой встрече с творчеством великого поэта.

«У лукоморья дуб зелёный…» Эта строка тогда напомнила мальчику заветный для него дуб у колодца — недалеко от кордона, где он рос в семье лесника. А повзрослев, Пётр узнал, что в своё время (в сентябре 1833 года) через тот самый Грязнухинский лес проезжал… сам Александр Сергеевич Пушкин! Даже заночевал на кордоне, а завтракал как раз под заветным дубом.

Важный факт: специальный учёный совет, рассмотрев многочисленные исследования краеведов, в том числе и исследование Петра Маркина «Утро Пушкин встретил на Грязнухе», постановил считать научно доказанным пребывание великого поэта на Сенгилеевской земле (ныне Ульяновская область), а конкретнее — и на кордоне Грязнуха.

По предложению С. Шульдяшова публикуем сегодня рассказ П. Маркина «Дуб Лукоморья», посвящённый тому знаменательному эпизоду.



Дуб Лукоморья
№57 (31406) 6—7 июня 2023 года
4 полоса
Автор: Пётр МАРКИН.

Там русский дух…

там Русью пахнет.

А. Пушкин.

Вырос я на лесном кордоне, где поэзией пропитано каждое деревце, как солнцем алая земляника, треньканье синицы, изумрудные капельки росы… И, думается мне, благодаря этому, ещё ничего не ведая о Пушкине, я как бы уже готовился к встрече с ним.

Хорошо помню, как однажды в школе учительница раздала нам, второклассникам, новые тетради. На обложке — картинка: у изгиба моря стоит могучий дуб, он обвит цепью, по которой ходит кот, а на земле сидит кудрявый человек. Внизу строчки: «У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том…» Стихи меня потрясли. От нахлынувшего неведомого доселе чувства чего-то таинственного и сказочного я… расплакался.

Подошла учительница, наклонилась ко мне, спросила тихо:

— Что с тобой, Петя? Почему плачешь?

От ласковых слов я ещё больше разволновался, ничего не мог ответить, только всхлипывал.

— Ну, успокойся, не надо так, — проговорила учительница и почему-то отодвинула от меня тетрадь, которую я тут же придвинул к себе. Кажется, она поняла истинную причину моих слёз и, положив тёплую ладонь на мою голову, продолжала урок.

Несколько дней я находился под впечатлением от стихов и своего открытия. Ведь я, живя в лесу, каждодневно видел дубы, собирал жёлуди, из сухих веток разводил костры и не ведал, что так светло и задушевно можно сказать о дубе.

Возвращаясь на кордон к родителям на выходные дни, я сразу же шёл к зелёному дубу, что одиноко возвышался вблизи колодца на заросшем кустами бугре, широко раскинув мохнатые ветви. Во мне возникала волшебная музыка: «У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том…» — и сердце сладостно щемило от необъяснимого чувства, которое рождалось во мне, заполняло до краёв душу.

Я зачарованно глядел на дуб, и чудилось мне, что где-то тут и сказочный кот обитает. Потом, бродя по лесу, я всё вглядывался в деревья, не высунет ли он усатую мордочку из гущи листьев. Видел скачущих по веткам белок. В старом липняке из дупла следил за мной ушастый филин, вращая жёлтыми глазами. Будь сумерки, он пугнул бы меня разбойничьим уханьем. Но сейчас ему лучше быть не замеченным. Встречались зайцы, ежи, лисы… Вокруг мелькали загадочные тени, слышались таинственные шорохи.

В сумеречной лощине, по дну которой бежал ручеёк, в глухой чащобе жили волки. В осенние тёмные ночи они там частенько завывали. В этом месте меня всегда охватывала тревога. Я внушал себе, что сейчас, днём, волки нисколько не страшны. И всё же поспешливо, подныривая под низко нависшие ветви и озираясь, я поворачивал к дому.

В кустах, просвеченных солнцем, порхали и звенели разные пташки. В развилках ветвей они строили гнёзда, в них выводили птенцов. Я невольно любовался ими, а также причудливыми деревьями, разными травами, цветами, ощущая себя частью природы. Я считал Грязнухинский лес из-за его сказочной чудесности своим лукоморьем.

* * *

Позже, когда повзрослел, я узнал, что Пушкин, задумав книгу о Пугачёве, совершил далёкое и трудное путешествие по местам пугачёвского восстания. Он хотел составить о Емельяне собственное мнение, а для этого надо было послушать народ, узнать, что думает о нём, какую память хранит.

Случилось так, что путь поэта пролегал через Грязнухинский лес. Приехав в Сенгилей, стали закладывать ему лошадей. Но оказалось, что ямщиков нет: один слеп, другой пьян… Пушкина это возмутило. Ещё в Симбирске он колебался, какой дорогой ехать. Теперь решил вернуться и продолжать путешествие по левому берегу Волги. Он потребовал немедленно везти его обратно.

Тройка лихих коней в тёмную ночь вынеслась из Сенгилея. Пушкин долго не мог успокоиться. На душе у него было муторно. Он торопил ямщиков.

Когда въехали в лес, начался длинный крутой подъём. Лошади с большой натугой, рывками, часто останавливаясь, тянули тяжёлую карету. Лишь когда одолели гору, Пушкин успокоился и незаметно для себя заснул.

Проснулся он от тишины — карета стояла. Ямщики пояснили, что в этих местах в ночную пору всякое бывало. Да и волки выли. И поэтому они не рискнули ехать дальше. А тут безопасно, свои люди…

Пушкин молча вышел из кареты, огляделся. Под лучами восходящего солнца осенний лес пылал многоцветьем красок. Казалось, он был весь объят багряным пламенем. Неподалёку от дороги, в низине, виднелся колодец. Около него толпились несколько бородатых мужиков. Один из них доставал из колодца воду и поил рослую гнедую лошадь. А чуть повыше на бугре красовался молодой, но уже крепкий густолистный дуб. Пушкин сказал денщику, что под ним они позавтракают. И пока тот расстилал коврик, доставал из ларца снедь, Пушкин подошёл к мужикам, которые с пристальным любопытством наблюдали за ним.

— Чем промышляем, добрые люди? — участливо спросил Пушкин, поздоровавшись.

— Дело наше простое… смолу гоним.

— Ну а про Пугачёва что-нибудь слыхали?

— Как не слыхать, слыхали. Его отряды вот по этому тракту двигались. Несметной силой шли. Казалось, никто не устоит. И всё же под Белым Яром силушки той оказалось маловато.

— А где это… Яр?

— Да как раз напротив Сенгилея, на другом берегу.

Пушкин прикинул в уме, что обязательно побывает там, чтобы поглядеть на место побоища, поговорить с людьми. Наверняка там есть такие, кто и самого Пугачёва мог видеть.

— Ну а вы-то самого Пугачёва видели?

Мужики запоглядывали друг на друга, лукаво усмехаясь. Ишь куда клонит. Разу-знает про всё и всех, а потом, кто его знает, донесёт властям и готово — пришьют дело. Ну и упекут в Сибирь или того хуже. Один из них, переминаясь с ноги на ногу и поглаживая бороду, ответил:

— Да нет, где нам! Мы с утра до ночи дёготь гоним. Так что, барин, извиняйте. Нам работать надо.

И мужики стали расходиться. Пушкин понял, что для них он барин, чужой человек, которому нельзя доверяться. С лёгкой досадой прошёл к дубу, присел на коврик, аппетитно пожевал рябчика, запивая мадерой. Потом легко вскочил на ноги, почти бегом спустился к колодцу, ещё и ещё раз полюбовался красотой леса, одетого в багрец и в золото, и направился к своей карете.

Тройка рванула с места и понеслась в сторону Симбирска.

* * *

…Прошло много лет. Однажды я поехал на свою малую родину. Мне хотелось понять, что мог чувствовать Пушкин в лесной глуши, что мог видеть, запомнить.

Было уже за полдень, когда в Тушне я сошёл с автобуса, поднялся на гору и знакомый с детства глухой лесной дорогой добрался до моей Грязнухи. С волнением и светлой грустью в душе бродил я по дубравам и березнякам, душистым от цветущего разнотравья полянам, слушая трели птиц и вспоминая далёкие детские годы. Всё хотелось мне найти милые сердцу заветные тропинки, укромные уголки, где, уединившись, я всласть мечтал о подвигах и о славе. Но вскоре понял, что их, мест этих, теперь нет, они заросли молодыми деревцами.

Из полуобрушившегося колодца я попил воду, зачерпывая её горстью. Постоял рядом с высоким дубом, под которым, по преданию, завтракал Пушкин. Потом поднялся на то место, где когда-то стоял дом лесника, сгоревший лет двадцать назад.

Устало присев на брёвнышко у пепелища, я думал о том, как многое здесь переменилось, да я и сам уже другой, голова вон вся инеем покрылась. Но, сколько себя помню, во мне всегда жило чувство детства. Вот и сейчас… Оно напомнило о себе щемящей тоской о безвозвратно ушедшем прошлом. Я осмотрелся и прилёг, как часто делал в детстве, на высокую мягкую траву. Мечтательно устремил взор в голубое небо с белыми, чуть провисшими по краям облаками.

Не знаю, сколько я пролежал, как вдруг произошло нечто странное и необъяснимое. Реальность как бы совместилась с фантастикой. Сначала я услышал лёгкие шаги, затем между деревьями мелькнул силуэт, и вот на открытое место вышел человек невысокого роста, кудрявый, с пышными бакенбардами. Он был в крылатке, в руке держал цилиндр.

— А вы ведь Пушкин, да? — взволнованно вырвалось у меня. Я почувствовал, как снова стал мальчишкой, сыном лесника.

— Верно, Пушкин. Откуда меня знаешь? — спросил человек. — Я здесь впервые.

— А я видел вас на картинке в школьной тетради. Вы под дубом сидите, а кот рассказывает сказки.

— А-а… было такое, было, — закивал Пушкин кудрявой головой. — А как тебя зовут?

— Петя. А вы к нам надолго?

— Видишь ли, Петя… Я еду в Оренбург. Собираюсь написать книгу о Пугачёве. Был такой вождь обездоленных крестьян. Но разбили его войско. Восставшие разбежались кто куда. Прячутся они и в вашем лесу. Вот я по пути и заехал сюда, чтоб повидаться с ними, потолковать.

— И что они?

Пушкин улыбнулся:

— Похоже, они ждут нового Емельяна, чтобы заново подняться на борьбу.

Тут Пушкин заторопился, несколько раз взглянул через плечо в сторону дороги. И я поспешно сказал:

— Александр Сергеевич, а я наизусть знаю ваше стихотворение… — и начал читать: — У лукоморья дуб зелёный…

Пушкин терпеливо выслушал, улыбнулся, сверкнув белизной зубов, ласково взъерошил мои волосы:

— Молодчина, дружок!

И пошёл туда, где ждала его карета. А у меня мелькнула мысль: не попрощался — значит, ушёл ненадолго, он ещё ко мне вернётся.

* * *

Вдруг Пушкин оглянулся и рукой показал мне на раскидистый дуб на бугре у дороги, возле которого я часто читал его стихи. Не знаю, почему, но в моё сознание и душу легли его мысли. Меня словно осенило, я понял, что в любой стороне родной земли для каждого из нас имеется свой дуб Лукоморья. Но чтобы его встретить, увидеть, узнать, надо с детства растить в себе добрые чувства ко всему живому, стать частицей Руси, очень любить свою Родину, беречь её и никому не давать в обиду.

Мне бы побежать за Пушкиным, расспросить его ещё о многом, что волновало мою душу, но тут я очнулся и понял, что всё это происходило в моём воображении, во сне. Но до чего же это был приятный сон!

Кто знает, по каким законам развивается человеческая личность. Тогда, в детстве, соприкоснувшись с гениальной поэзией Пушкина, я открыл для себя на своей Грязнухе дивное и таинственное Лукоморье со сказочным дубом. И с тех пор, бывая там, даже мысленно, я всякий раз, как от первой любви, нахожусь в каком-то очарованном состоянии.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт июн 29, 2023 7:59 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Гавриил Попов — повтор Ноздрёва
№67 (31416) 30 июня — 3 июля 2023 года
3 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

У каждого из тех, кто погубил Советский Союз, — своё участие в этом катастрофическом преступлении, свой вклад в осуществление его. Персонаж сегодняшней нашей беседы ещё недавно с гордостью говорил и писал о собственных заслугах в разрушении страны. В последнее время — по вполне понятным причинам! — на данную тему он предпочитает не говорить. Но ведь те его «заслуги» не исчезли, они при нём навсегда.

Вот и серия наших диалогов под рубрикой «Личины оборотней» ну никак не может обойтись без Гавриила Харитоновича Попова. Когда-то имя это было широко известно, а теперь подзабыто. Между тем не только подлинные герои, но и подобные этому типу антигерои поучительны для будущего.

Блеск и нищета «прораба перестройки»

— Что прежде всего, Жан Терентьевич, вам хочется сказать о Гаврииле Попове?

— У него есть сочинение под названием «Блеск и нищета административной системы». Так вот, сочетание внешнего блеска и внутренней нищеты, думается, в полной мере подходит для характеристики жизненного пути этого «прораба перестройки» или даже её «архитектора».

— Видите, вы сразу вспомнили расхожие определения из «перестроечного» времени. Наверное, потому, что именно тогда на горизонте страны взошла звезда Гавриила?

— Как мы с вами уже не раз отмечали, для многих таких же их «звезда» взошла в то время. Для тех, кто умел внешне блеснуть, пусть даже внутри была пустота.

— Может быть, про него чрезмерно так говорить? Всё-таки, будучи ещё молодым, стал доктором экономических наук, вышел в профессора. Да не где-нибудь, а в МГУ…

— Что ж, действительно жизнь у него начиналась многообещающе. Студент Московского университета, сделавший успешную карьеру: сталинский стипендиат, секретарь комитета комсомола МГУ, оставлен в аспирантуре, молодой руководитель лаборатории, затем в 35 лет (в 1971 году) заведующий кафедрой, а в 1977-м — декан (в 41 год). Быстрое продвижение и по научной стезе: в 1988 году уже главный редактор академического журнала «Вопросы экономики»…

— Но он жаждет большего?

— Такова суть, потянувшая его в политику. В 1989 году становится депутатом Верховного Совета СССР от сообщества научных работников и инженеров. Затем проявляет ещё более недюжинную способность по своему выдвижению, что стало возможным при создании оппозиционной Межрегиональной группы, где он стал сопредседателем.

А это уже была должность, которая обеспечивала всесоюзную и даже мировую известность.

Дальнейшее, по-моему, все знают. Критика КПСС и Советской власти, лжедемократическая риторика в условиях резко возросшей демагогии привели его в 1990 году на место председателя Моссовета, а в 1991-м — мэра столицы. И вот тут произошёл полный конфуз.

В этой должности он смог продержаться всего один год, признав, что сочетать пропаганду теории управления, на которую он безапелляционно претендовал, и практику этого самого управления для него оказалось невозможным.

— И ведь похожий крах постиг далеко не его одного, о чём мы тоже с вами говорили.

— Да, это факт. Но даже позорный уход с административных должностей не остановил рвение Гавриила претендовать на роль эксперта и судьи по всем вопросам, которые попадались на его пути или которые он считал важными (и даже скандальными), чтобы не исчезать с общественного и политического небосклона. В какие только комитеты, советы и комиссии он не входил — всего не перечесть! И везде вёл себя с необыкновенным апломбом, очень напоминающим знаменитого гоголевского Ноздрёва.

А науку он обогатил?

— Пока мы не перешли к его деяниям на посту мэра Москвы, хочу услышать ваше мнение о научных достижениях экономиста Г.Х. Попова.

— Свои научные изыски он начал в конце 1960-х годов, заметив резко возросший общественный спрос на анализ проблем управления.

В это время получили широкое звучание идеи академика В.Г. Афанасьева — после выхода в свет его монографии «Научное управление обществом» (1967 г.). Это было новаторское осмысление проблем развития социализма, и на него обратили внимание многие исследователи. Не упустил шанса подключиться и Попов.

— А каким образом он подключился?

— Весьма поверхностно. Брал, как говорится, не качеством, а количеством. Оседлав насущную проблематику в применении к производству, он в течение двух десятилетий опубликовал несколько монографий, брошюр и сборников статей. Надо признать, они пользовались спросом: тема-то сверхактуальная. Тем более что Попов представлял такое авторитетное учебное заведение как МГУ.

Но по сути своей большинство его работ были просто пересказом ряда заимствованных мыслей, дополненным комментариями по обсуждаемым в это время проблемам развития социалистической экономики (однако у него практически отсутствовали ссылки на других экономистов).

— То есть научный уровень его трудов вы не считаете высоким?

— Они изначально имели явно конъюнктурный характер. Именно об этом говорит и тот факт, что очень скоро полностью исчезли из научного цитирования. К ним никто не обращается, потому что ничего свежего и оригинального в них не было и нет.

— Нет с научной точки зрения?

— Конечно, ведь мы об этом говорим. А самым главным и показательным итогом его сочинений об управлении стал тот факт, что «теоретик» оказался абсолютно несостоятельным практиком по применению изложенных идей. Он после краткого пребывания во власти и сам был вынужден признать, что реальная практика управления городом оказалась ему не по плечу.

— Может быть, именно поэтому он постепенно почти полностью перешёл на публицистику?

— К тому подтолкнул успех его статей «С точки зрения экономиста» (анализ романа Александра Бека «Новое назначение») и о «Зубре» Даниила Гранина. В них, кстати, он одним из первых ввёл понятие командно-административной системы, чем очень гордится. Вот это, собственно, и есть единственный заметный его «научный вклад».

— А ведь он в 2006 году издал Собрание сочинений в восьми томах.

— Ещё одна претензия его. Но это в основном публицистические заметки на разные темы. Ни настоящим учёным, ни полноценным писателем в связи с этим его не назовёшь.

Вон какой первый мэр Москве достался!

— Должностная вершина Гавриила Попова — начальник российской столицы. До него мэра у Москвы никогда не бывало, и вот москвичам говорят: принимайте! Чем кончилось — известно. Однако давайте всё-таки припомним, что стало наиболее заметным для людей в деятельности мэра Попова. Как вы считаете?

— Самым заметным, пожалуй, следует признать повальное переименование улиц и других названий в городе. Под лозунгом восстановления исторической справедливости. Так, Пушкинская улица стала Большой Дмитровкой, а улица Чехова — Малой Дмитровкой. Но почему имя боярина Димитрия (который жил в этом месте) достойно большего пиетета, чем слава великих русских писателей и поэтов? И почему улицу Добрынинскую переименовали в Коровий Вал? Потому что Добрынинской она была названа в честь героя Октябрьской революции, хотя это название ассоциировалось и с былинным героем-богатырём Добрыней. И таких нелепостей в итоге оказалась масса!

— Понятно почему. Ведь, на первый взгляд, нет легче занятия, чем переименование.

— Это лишь на первый взгляд.

А в реальности возникают непростые вопросы. Например, в том угаре лжедеятельности были переименованы 11 станций метро, и особо хочется сказать о таком факте. В центре Москвы был союз трёх станций — Пушкинская, Чеховская, Горьковская: своеобразный символ величия русской литературы из представителей разных эпох. И вот название Горьковская ликвидировали, ибо в это время полился гнусный поток обвинений Максима Горького в поддержке советского строя, его дружбе со Сталиным и т.п.

— Фактически та же десоветизация и декоммунизация, которую мы осуждаем в действиях сегодняшних правителей Украины.

— Да, по сути это одно к одному. Вспомним снос в Москве памятников Дзержинскому, Калинину, Кирову и другим деятелям советской эпохи. Были сняты мемориальные доски Брежнева, многих революционеров и созидателей социалистического общества.

— Получается, что на большее, кроме как на показуху и внешние эффекты, мыслей у новых столичных «демократов» во главе с Гавриилом Поповым не хватило.

— От поповской Москвы осталось одно особенно яркое, до жути, воспоминание. В это время развал городского хозяйства и вообще всей столичной жизни достиг каких-то запредельных масштабов. Неубранные кучи снега и мусора, пресловутые шприцы с кровью россыпью во дворах, бездомные собаки... И вот как оправдывал всё это «великий экономист» («АиФ», №14, 1992 г.): «Я знаю, что грязь на улицах может убрать только переделка всей системы». Ни больше ни меньше! А главное — никакой его ответственности. Мэр Москвы не может грязь убрать, пока кто-то не обеспечит создание «новой системы»...

Или вот рецепт, который, по мнению того же Попова, годится, чтобы сделать мыло дешевле. Он изрёк следующее: «Есть, знаете, ещё одна категория людей, ещё один род жаждущих бурной деятельности — они ходят по инстанциям. Но чтобы мыло стало дешевле, по инстанциям бегать не надо. Чего проще — встать 20 человекам около каждого магазина и уговаривать народ мыло не покупать. Месяц поуговаривали бы — мыло подешевело бы».

— Такое говорится без тени иронии, на «полном серьёзе»?

— Абсолютно! И «на полном серьёзе» публикуется в сборнике «Эти четыре года».

— В общем, напрасны были ожидания экономической мысли от доктора экономических наук?

— Увы, не дождались. Он всегда отделывался либо пустыми банальностями, вплоть до глупостей, либо политическими заклинаниями. Да о чём говорить, если за весь период пребывания во главе Москвы как председателя Моссовета и как мэра этот управленец не смог даже элементарно организовать работу депутатов и служебного аппарата. Правда, при нём появились новые слова, касающиеся управления: мэр, префект, муниципалитет и т.п.

— Появились тогда, когда Попов решил «сломать советскую административную систему»?

— Именно. А конкретнее — после того, как районные Советы стали не соглашаться с решениями Попова, оказывать сопротивление его «нововведениям». И от Советов он избавился оперативно: ликвидировал районную власть, а заодно её руководителей, ввёл префектуры и посадил туда своих ставленников.

Москва помнит много и других примеров абсурдного поповского экспериментирования: систему визиток, по которым отпускались основные продукты питания, талоны на табак и предновогодние покупки шампанского, на дефицитные товары и т.п. Но, наряду с явными показушными действиями, были и потайные акции.

— А в чём их основная цель и главный смысл?

— В извлечении личной выгоды. Так, в знаменитом парке имени Горького новые «управленцы» сдали в аренду французской коммерческой фирме московскую землю на 99 лет за плату... 10 долларов в год! И на первые 22 года полностью освободили от уплаты даже этих грошей. Приехавший в Москву с лекциями будущий мэр Лондона Кен Ливингстон заявил, что в любой цивилизованной стране всех причастных к подобной сделке отправили бы созерцать небо в клеточку. После этого разразился скандал. Фирму «Калужская застава» стыдливо прикрыли, однако в 2005 году по адресу: Андреевская набережная, 1, то есть прямо посреди охраняемой природной зоны, всё-таки появился небезызвестный ЖК Green Hills.

— А что за история была с приватизацией ГУМа?

— Надо отметить, что Попов прилагал немалые усилия, чтобы в кратчайшие сроки распихать всю московскую торговлю в частные руки. Но вот тут возникла проблема. Дело в том, что главный универмаг страны располагался в историческом здании, каковые по действовавшему на тот момент законодательству приватизации не подлежали и должны были находиться на балансе управления по охране памятников истории и культуры.

Его туда и передали, но не напрямую, а через «прокладку» — в лице АО «Торговый дом ГУМ», заодно накачав стоимость его акций. И, хотя уже после ухода нашего антигероя со своего поста Моссовет специальным постановлением приостановил приватизацию зданий в пределах Садового кольца, АО «Торговый дом ГУМ» всё равно получило свидетельства о праве собственности как на само здание ГУМа, так и на все его дополнительные помещения. В результате подобных махинаций на состоявшемся в начале 1993 года чековом аукционе акции ГУМа продавались по цене в 16 раз выше номинала! Все причастные, разумеется, получили громадные откаты.

— Факт выдающийся. Но разве он единственный такой?

— Что вы! Были и другие приятные приобретения. Госдача «Заречье-6», где жил Брежнев, досталась в 1990-е мэрии Москвы. Видный борец с номенклатурным советским барством оперативно её приватизировал! Аналогичной акции подверглись роскошные здания заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС на Ленинградском проспекте столицы, где с благословения Горбачёва и Буша Попов разместил Международный университет, назначив себя его руководителем.

— Запомнилось мне, что весьма оригинально Попов предлагал бороться с коррупцией: легализовать взятки.

— Так и было. Дескать, чиновники распоряжаются огромными деньгами, и соблазн для них велик. Чтобы его отрегулировать, придумал «механизм», позволяющий жуликам и ворам остаться в тени и выглядеть честными людьми. «Я предлагал систему, при которой чиновник легально получает не взятку, а процент от прибыли, которую обеспечивает его конкретное решение», — объяснит он позже. Так возникли «откаты» — аккурат к моменту его мэрства.

— Он ведь продолжал эти свои мысли и дальше упорно развивать?

— Да, позднее у Попова даже родилась идея коррупцию ещё более узаконить, вывесив официальный прейскурант. «Я всегда нервничаю, когда не знаю, кому сколько надо дать, хотя хочется за что-то отблагодарить человека, — заявил он корреспонденту «АиФ» в своём апрельском интервью 1992 года. — А по тарифам было бы просто: скажем, 10—20% от стоимости сделки. В Америке так и говорят: 15% к счёту. И все довольны друг другом. Можно ли это назвать коррупцией? Можно. Но можно и дополнительной оплатой хороших услуг». Характерно, что примерно то же самое ближе к концу нулевых годов снова пытались предлагать наиболее рьяные апологеты власти.

— Вы согласны с утверждением, что в Москве при Попове продавалось и покупалось всё или почти всё, причём по бросовым ценам и, разумеется, за «откат»?

— Это вывод самых серьёзных и глубоких аналитиков. Процитирую одного из них. «Коррупция в столице была всегда, — пишет он. — Но то, что произошло в Москве после прихода Попова к власти, как говорится, «ни в сказке сказать, ни пером описать». Старые патриархальные порядки рухнули. Брать стали, кто сколько сможет и кто за что сумеет. Западные журналисты жаловались, что в Моссовете мздоимством стали увлекаться даже в пресс-центре, требуя по 200 долларов за письменное интервью с отцами города».

Словно и не было в природе экономиста Попова, но был и приносил ощутимые дивиденды миф о докторе экономических наук с демократическим лицом. Миф, как жизнь свидетельствует, насквозь лживый. Что по части демократизма, так и по части экономической компетентности.

Рост его амбиций вышел на мировой уровень

— Вспоминая несколько своих личных встреч с Гавриилом Поповым, а главное — изучая разные материалы о нём и его собственные, я обратил внимание, как со временем росла претенциозность этого персонажа. Начал с того, что высказывал предложения по совершенствованию руководства социалистическим предприятием. Потом перешёл в масштаб столицы, а затем уже и всей страны, даже на мировой уровень!

— Наблюдение у вас верное. Причём во многих своих прожектах он разглагольствует как совершеннейший Ноздрёв либерального толка с уклоном в людоедский социал-дарвинизм. Например, это сполна проявилось в распространявшейся на московских ельцинистских митингах его брошюре «Что делать».

— Имелось в виду, что же делать с нашей страной.

— Конечно. Так вот, предлагалось разделить СССР на 40 или 50 государств с полностью независимой экономикой; передать под международный контроль ядерное оружие и природные ресурсы всех этих стран; установить для каждой из них жёсткие квоты на рождаемость, привязанные к размеру её ВВП, дабы «не плодить нищету»; подвергать стерилизации родителей детей с орфанными заболеваниями и генетическими отклонениями. В «новой цивилизации» очень важен, как утверждалось, комплекс мер по воспитанию с детства людей, которым чужды религиозная, этническая, культурная и другие несовместимости и тем более нетерпимости — и тут меры опять-таки самые крайние, самые радикальные.

Ни в одной стране мира политик с подобной программой не смог бы продвинуться дальше какого-нибудь местного муниципалитета. Даже в США самые завзятые палеоконсерваторы опасаются выражать такого рода тезисы вслух. Но в «перестроечной» и постсоветской России стало реальным всё, и Гавриил Попов получил возможность беспрепятственно тиражировать недопустимые свои идеи — широко, открыто, без всяких ограничений.

— В этом проектном зуде он действительно добрался и до мирового уровня.

— Вы правы, до предложений по новому мироустройству. По аналитическим выкладкам Попова, для реализации его проекта нужно распустить ООН и сформировать её по новым принципам. Главный из них звучит так: «Страны, которые не примут глобальную перспективу, должны исключаться из мирового сообщества». Но даже если все страны эту перспективу примут, иметь своё представительство в мировом правительстве смогут лишь те, что имеют определённый процент населения, необходимый объём накопленного национального богатства и определённую величину национального дохода на человека.

Однако в этих странах, достойных вхождения в ООН, Попов предлагает лишить граждан равных избирательных прав. Избиратель «должен иметь то число голосов, которое соответствует его образовательному и интеллектуальному цензу, а также величине налога, уплачиваемого им из своих доходов». Грубо говоря, один голос Романа Абрамовича будет равен миллиону голосов рабочих. Тогда власть в этих государствах будет представлять интересы «продвинутой» части общества, а не малоразвитого большинства. Решать, как поступать с «нищебродами», вроде миллиардов азиатов и африканцев, будет уже мировое правительство.

— Скольким же не достанется места в этой социал-дарвинистской системе? И что с ними делать?

— Как минимум основную часть «лишнего» населения просто спишут со счетов как генетический мусор. В этой ситуации сколько в «золотой миллиард» пробьётся жителей России — большой вопрос. Да и сохранится ли она к тому времени при таком раскладе — Попов предпочитает не заморачивать себе голову.

От «верного ленинца» — к махровому антисоветчику

— До того как Гавриил Попов стал «демократом», он ведь 20 лет подвизался на ниве марксистской политэкономии. Как же происходила его трансформация?

— О, это был сугубо конъюнктурный процесс. Будущий ярый критик административно-командной системы писал в одной из предыдущих своих монографий так: «В условиях социализма принуждение, опираясь на авторитет собственности, приобрело государственную форму, охватило всё хозяйство и соответствует интересам всех хозяев социалистического производства, то есть каждого члена нашего общества». («Система методов управления социалистическим общественным производством», 1973). Чёрное у Попова, многие годы редактировавшего журнал «Вопросы экономики», в нужный момент легко становилось белым, а белое — чёрным.

Вот вам ещё его слова в сборнике статей «Эти четыре года»: «Я теперь с гордостью говорю, что я — коммунист. Ибо возрождаются славные традиции московских большевиков». Напомню, что эта публикация была впервые в 1988 году, а книжное переиздание — в 1989-м. Считаю, что в приближавшейся смене власти он увидел перспективу для большей своей карьеры. И ради этого потом очень быстро «перестраивался» туда-сюда.

— Согласен. Его метания между Горбачёвым и Ельциным одно время я воочию мог наблюдать.

— Так и было. Когда в 1987 году Ельцина снимали с должности первого секретаря МГК КПСС, Попов вот как высказался в «Московских новостях»: «Самое необходимое сегодня — единство всех сил, мобилизация всех возможностей для решения основных задач. Ясно, однако, что понимание этой необходимости, имеющееся у руководящего ядра партии, не стало ещё всеобщим убеждением. В противном случае не было бы попытки Б. Ельцина противопоставить Пленуму ЦК свою «особую позицию».

Далее: «Когда выясняется, что нужны годы тяжёлой работы, нужны глубокие знания, нужно умение работать в условиях демократии, — тогда кое у кого появляются панические настроения, возникают авантюристические рекомендации, начинаются запугивания всяческими издержками…». И ещё: «Нам истерические порывы не нужны», — писал Ленин, предостерегая от такого рода рецептов преодоления трудностей… Именно поэтому я одобряю решение МГК партии» (то есть решение об отстранении Ельцина с поста первого секретаря МГК. — Ж.Т.).

А всего через четыре года этот «флюгер», уловив, куда дует ветер, потребовал на митинге присвоить звание Героя Советского Союза тому же Б. Ельцину! Каково?

— Эту его эквилибристику я с отвращением наблюдал, когда новый главный редактор «Правды» Иван Фролов, ставленник Горбачёва, сменивший В.Г. Афанасьева, дал мне задание подготовить беседу с Гавриилом. Тот действительно крутился туда-сюда, выбирая «наиболее удобную» позицию, но никакой публикации в конечном счёте так и не состоялось.

— В решающий момент этот самый Попов сумел сильно повлиять на доминирующее народное настроение. Это ведь он предложил устроить в столице искусственный дефицит продуктов питания с целью развала СССР. Теперь-то документально стало известно, что на закрытой конференции так называемого Московского клуба избирателей (16—18 сентября 1989 года) обсуждались вопросы захвата власти «демократами», объединёнными в Московскую ассоциацию избирателей. На этой встрече Попов сказал: «Для достижения всеобщего народного возмущения довести систему торговли до такого состояния, чтобы ничего невозможно было приобрести. Таким образом можно добиться всеобщих забастовок рабочих в Москве».

Именно высказанный подрывной замысел он потом и осуществил, будучи председателем Моссовета. Тогда многие товарные составы с продовольствием не прибывали в Москву, а продукты, как позднее было установлено, просто выбрасывались.

— Да, это был мощный удар по настроению людей! Попов достиг желанного возмущения многих — не против него, а против Советской власти.

— Его социал-дарвинизм проявился и в октябре 1993 года, когда он желал утопить защитников Дома Советов «в их собственном дерьме». А далее в своей ненависти ко всему советскому этот тип постоянно повышал ставки, например, заседал в инициативной группе по проведению «Общественного суда над сталинизмом и преступлениями власти советского периода». Судить Сталина намеревались не только за репрессии и за «преступные приказы», но и за «преступления против экономики, науки и культуры». Напомню: судьями стали Николай Сванидзе, Леонид Гозман, отождествивший деятельность советского Смерша с нацистскими CC, Лев Пономарёв — кавалер Командорского креста «За заслуги перед Республикой Польша», а также бывший директор Института научной информации по общественным наукам РАН Юрий Пивоваров, при котором сгорели редчайшие книги и документы, хранившиеся в библиотеке ИНИОН, плюс одиозный «историк» Игорь Чубайс, брат того самого...

— Отличная компания, ничего не скажешь.

— Лично сам Гавриил Харитонович в борьбе с «кровавым прошлым» отметился изданием книги «Три войны Сталина», ставшей своеобразной инструкцией для либералов в деле уравнивания советского вождя с Гитлером. Попов же стал и автором второго «бестселлера» — «Вызываю дух Власова», где оправдывается предательство генерала. Без доказательств, а просто так: «Сталинскую родину он предал, а Россию нет... Он несколько раз встречался со Сталиным и, видимо, пришёл к выводу, что никаких перемен в нашей стране, тех, которые он считает правильными, не будет. Я предполагаю, что Власов своей ударной армией собирался прорваться в Ленинград и создать там антисталинское правительство».

Вот, оказывается, как было! Западу и нашей олигархии, чьи интересы продвигают поповцы, мало выноса Сталина из Мавзолея. Важнее вынести из мозга молодёжи все достижения советской эпохи и оставить только мрак ГУЛАГа.

— Такая цель всех врагов России сомнению не подлежит.

— А знаете мнение Попова о нашем народе? «Народу нужен барин. Он (народ) не собирался сам работать. Должен кто-то прийти и устроить ему другую жизнь вместо той, которая его перестала устраивать» — так вещает Гавриил Харитонович в одном из своих интервью о поддержке россиянами Ельцина в 1991 году.

По-моему, вполне можно назвать его апологетом «ельцинизма», сочетающим в себе ненависть к России, подобие либерализма, а также глубокое невежество и нечувствительность к противоречиям в собственных мыслях.

— Соглашусь с вами. Добавим ещё и ловкое притворство, постоянную мимикрию.

— Не очень замечено было в своё время интересное событие. В стране «победившей демократии» одним потомственным дворянином стало больше. Глава «Российского Императорского Дома» великая княгиня Мария Владимировна записала в аристократы Гавриила Попова! За что бывший секретарь комитета комсомола МГУ и многолетний член КПСС получил дворянство от гражданки Испании донны Марии Романовой? Можно не сомневаться: за беспрекословное осуждение всего, что представлял собой Советский Союз. Тот самый, который, кстати, дал возможность нашему антигерою не только получить образование, но и воспользоваться многими другими жизненными возможностями.

Есть и ещё одна характерная страница в биографии Г.Х. Попова. В 1999 году впервые было опубликовано «Завещание Плеханова», якобы написанное им перед смертью, в апреле 1918 года. В нём даны оценки (конечно же, крайне отрицательные!) Ленину, Октябрьской революции и пути развития России. А позднее неопровержимо было доказано, что «завещание» это — фальшивка, составленная «архитекторами перестройки» Гавриилом Поповым и Александром Яковлевым.

— Вполне в их духе!

— А чего стоит эпизод, один из множества, в котором отразилась «глубина» теоретических суждений Г. Попова. Вы, может быть, уже и не помните, но в разгар рекламной кампании АО «МММ» он одобрительно отозвался об этой афере Мавроди и назвал такой способ присвоения денег вкладчиков «народным капитализмом».

Подытожу наш диалог высказыванием депутата Моссовета А.Н. Савельева: «Мне довелось лицезреть Попова многократно — на сессиях Московского Совета народных депутатов. И всегда поражаться его исключительно завиральным мыслям, которые всегда были ответом на какую-то острую ситуацию. Вместо рационального ответа, разумного решения Попов всегда предлагал нечто абсурдное. Причём зачастую было видно, что он придумал свою инициативу прямо только что».

— Заметим, что завиральное и абсурдное в его исполнении очень дорого обошлось нашей стране, нашему народу. И продолжающее свой ход время этого не отменит и не простит!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт июл 27, 2023 7:56 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Столетие твёрдых советских денег
№79 (31428) 28—31 июля 2023 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО, политический обозреватель «Правды».

На исходе прошлого года мы отметили величайшую историческую дату — вековой юбилей образования Союза Советских Социалистических Республик. А вот теперь есть необходимость вспомнить и ещё одно столетие, неразрывно связанное с упомянутым. Я имею в виду первую советскую денежную реформу, без срочного проведения которой только что образованная на новых, социалистических основах страна не смогла бы далее существовать.

Давайте прямо скажем, что для большинства мало завлекательны такие слова: «реформа», «денежная». На слух многими это воспринимается как терминология для узкого круга специально посвящённых. Хотя на самом-то деле она — ой как для всех!

Позволю себе сослаться на собственный мой подступ к раскрытию сути того, о чём сейчас говорю. Давнее время, раннее детство — ещё перед Великой Отечественной войной. И в родном селе Можары на Рязанщине дружок-дошкольник показывает мне в хозяйственном сарае за своим домом… целый ворох денег!

Сразу я даже и не понимаю, что это деньги. Коричневые бумажки, маленькие, почти квадратные, с остатками былого глянца. Про то, что они значат, дружок сказал и даже произнёс странное название: «керенки».

— Но если это на самом деле деньги, почему тогда на них ничего не купили? — спрашиваю дружка.

— А на них и нельзя было ничего купить, потому что они же ничего не стоили. Ни-че-го! Бабушка наша ими в конце концов свою комнату обклеила. Хочешь посмотреть?

Потом я видел это и в некоторых других избах. Кучи бросовых «керенок» видел и в других сараях. А уж позднее узнал, что по-научному определяется такое как гиперинфляция.

Когда во время горбачёвской «перестройки» всё негативное, в том числе и полное расстройство финансовой системы в нашей стране после 1917 года, начали валить на большевиков, я спрашивал:

— А «керенки» тоже большевики печатали?

Нет, надо признать: большевикам-то и их вождю В.И. Ленину, сменившим у власти царя и Временное правительство, выпало куда больше труднейшей созидательной, а не разрушительной работы! Так и колоссальные проблемы с финансами в России начались вовсе не после Октябрьской революции, что многим нынешним соотечественникам удалось-таки внушить, а гораздо раньше. Приведу цитату из книги работ «Финансовая политика революции» наркома финансов РСФСР, а затем и СССР Григория Яковлевича Сокольникова, члена большевистской партии с 1905 года.

«27 июля 1914 года валюте старой России был нанесён первый удар разразившейся мировой войны: размен кредитных билетов на золото был прекращён и вместе с тем эмиссионное право Государственного банка было расширено. Выпуск кредитных билетов… стал вслед за тем одним из крупнейших источников финансирования войны… Советское государство получило в наследство не твёрдый рубль, а только его жалкий осколок».

Сам он, Сокольников, словно предвидел, что придётся ему в будущем руководить очень сложной финансовой реформой в родной стране. Сосланный в 1909 году за революционную деятельность на вечное поселение в Енисейскую губернию, он бежал оттуда, а в Парижском университете (знаменитая Сорбонна!) окончил не только юридический факультет, но и курс доктората по экономике. То есть стал он доктором экономических наук, что оказалось в данном случае весьма важным.

Наверное, всё же не вполне точно называть первую реформу финансовой системы в СССР реформой Сокольникова, поскольку главное в ней определялось коллективно, подчас в острых дискуссиях, и непременно при решающей ленинской роли. Но личный вклад народного комиссара финансов в её проведение, безусловно, был огромным.

Ну а значение этой оздоровительной реформы, состоявшейся 100 лет назад, кардинально сказалось на всей жизни страны.



Взгляд учёного К «золотому червонцу»
№79 (31428) 28—31 июля 2023 года
4 полоса
Автор: И.Н. ЛОЗБЕНЁВ, доктор исторических наук. г. Москва.

Важное место в системе становления Советской страны занимает проводившаяся в 1922—1924 годах финансовая реформа. Особое внимание привлекает личность основного реформатора — Григория Яковлевича Сокольникова, политика, который принял активное участие практически во всех крупных исторических событиях России начала XX века, однако в историю вошёл прежде всего как народный комиссар финансов СССР, успешно осуществивший одну из сложнейших финансовых реформ в нашей стране.

Переход от военного коммунизма к нэпу был коренным поворотом в жизни Советского государства. Ещё за несколько месяцев до введения нэпа, в декабре 1920 года, руководство РКП(б) говорило о продолжении политики, начатой в годы Гражданской войны, а уже в мар­те 1921-го под влиянием череды крестьянских восстаний, после замены продовольственной развёрстки налогом начался переход к рынку. Несколько позднее был издан декрет Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР «об обмене». К концу 1921 года государство сняло последние ограничения развития рыночных отношений в экономике Советской России, включив в них наиболее значимого производителя — государственные предприятия.

С этого момента насущной задачей становится восстановление и развитие денежного хозяйства страны. Осознание необходимости проведения финансовой реформы не означало возможности проведения самой реформы. На первом этапе восстановления экономики финансовая система несла на себе отпечатки разделений страны на части в годы Гражданской войны. Как писал Г.Я. Сокольников, осенью 1921 года на Дальнем Востоке господствовала японская иена. В Средней Азии, в Бухаре, была своя бухарская бумажная валюта, в Хиве — хивинская бумажная валюта. В Закавказье в Армении ходили армбоны, в Грузии — грузбоны, а в Азербайджане — азбоны. Батум был «оккупирован» чужими валютами. На юге России, в Крыму и Одессе, в связи с контрабандной торговлей самым широким образом внедрялось в обращение золото. В Петрограде и Москве золото, серебро и иностранная валюта являлись единственными средствами накопления.

Вряд ли в таких условиях можно было думать о полноценной финансовой реформе. Денежная неразбериха не позволяла создавать устойчивые товарные отношения. Для преодоления ситуации 03.11.1921 года был издан декрет СНК РСФСР «О денежных знаках образца 1922 года». Декрет унифицировал денежную систему, заменяя ранее выпущенные деньги на денежные знаки образца 1922 год. Однако этого шага было недостаточно. Предстояло победить инфляцию.

Весь 1922 год прошёл под знаком борьбы с ростом денежной массы, причём на этом этапе инфляция явно побеждала. Как писал Сокольников, «в 1922 году колебания (инфляции. — И.Л.) в пределах 16—20% в месяц считались стабилизацией». Противостояние с ростом денежной массы в тот период закончилось победой денежной массы, что можно увидеть в декрете СНК РСФСР от 24.10.1922 года «О выпуске денежных знаков образца 1923 года», на основании которого вводились денежные знаки нового образца при сохранении оборота денежных знаков 1922 года.

Ситуация требовала нового, нетривиального решения, и оно было найдено в виде создания ещё одной денежной единицы — «золотого червонца», чеканка которого начнётся на Петроградском монетном дворе 27 августа 1923 года, то есть 100 лет назад.

Как подступали к этому? Декрет СНК РСФСР от 11.10.1922 года «О предоставлении Государственному банку права выпуска банковских билетов» указывал, что «банковые билеты, выпущенные в обращение Государственным банком, обеспечиваются полностью, причём не менее чем на 1/4 их суммы по номинальной цене — драгоценными металлами и устойчивой иностранной валютой по курсу на золото, а в остальной части — легко реализуемыми товарами, краткосрочными векселями и иными краткосрочными обязательствами». То есть в стране вводились по-настоящему «твёрдые деньги», задачей которых была стабилизация денежной системы.

В 1923 году «золотой червонец», как и его создатель — Сокольников, проходил свой тест на «твёрдость». Потребности экономики, а часто желание покрыть финансовые проблемы за счёт денежной массы могли привести к тому, что и червонец скатился бы к обыкновенному денежному знаку. Г.Я. Сокольников в 1924 году писал: «...Если промышленность не сумеет ограничить свои требования, если будет проявлен только ведомственный подход, только забота об удовлетворении потребностей сегодняшнего дня и будут упущены интересы дня завтрашнего, то денреформа будет поставлена под угрозу».

Это было для открытой печати. В за­крытой переписке Григорий Яковлевич был ещё жёстче. В письме, подготовленном в начале 1922 года Председателю Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета М.И. Калинину, Сокольников пишет:

«Смета ЦК РКП(б) сократилась с 44 млн руб. до 19 млн руб., в которые входят стоимость пайков ответственных работников и стоимость бумаги всей партийной прессы. Таким образом, тут удалось добиться значительного сокращения. Но это лишь один эпизод.

Если сравнить, что получили все наши комиссариаты в прошлом году за 9 месяцев (январь — сентябрь 1921 г.) и что им назначено денежными знаками по бюджету на 9 месяцев 1922 г., то оказывается, что в этом году им причитается в четыре раза больше (в 1921 г. в довоенных рублях 84,5 млн рублей, в 1922 г. — 380 млн рублей). А мы как будто с прошлого года не разбогатели вчетверо. В прошлом году была продразвёрстка, но ведь фактически госснабжение в этом году не на столько уж сокращено, если брать выдачу на человека. С другой стороны, должно быть произведено сокращение штатов военных и гражданских. Где же оно?

Мы приближаемся к трудным месяцам — на рынке продовольствия будет меньше. Нужно со­кращать штаты (в том числе армейские тылы) не на словах, а на деле. Нужно снять с госснабжения все предприятия, которые могут существовать за счёт рынка. Нужно впустить на рынок товары, которые мы бессмысленно держим под спудом: соль, керосин, продукцию трестов, для того чтобы поддержать производство и воспроизводство и извлечь крестьянскую продукцию не путём принуждения, а путём удовлетворения крестьянства. Нужно радикально перестроить нашу систему внешней торговли и разрешить до нового урожая свободный ввоз продовольствия из-за границы со скромным обложением таможенной пошлиной. Вот основные меры. Они не новы, но других нет».

Также для «внутреннего пользования» руководитель Народного комиссариата финансов выдвинул обширную программу необходимых изменений в экономике в целом на 1922—1923 годы, без чего было невозможно создать устойчивую экономическую систему.

На рубеже 1923—1924 годов Сокольников уже мог чётко указать цели, которых необходимо достичь для успешного завершения реформы. Так, он говорил, что необходимы: 1) достаточное сокращение бюджетного дефицита; 2) реформа натурального налога; 3) активность торгового баланса. Далее народный комиссар финансов указывал: «Есть ещё одно, четвёртое условие, которого в наличии нет и на которое в первое время не приходилось рассчитывать. Это сравнительно установившийся товарооборот и более-менее организованный внутренний рынок. Этого у нас нет, но этого у нас и не будет, пока не будет осуществлена денежная реформа».

Постепенно червонец становится основной денежной единицей. В начале 1924 года 4/5 денежной массы, находящейся в обращении, выражено в устойчивой валюте — в червонцах и около 1/5 заключается в совзнаках. Можно сказать, что совзнаки выступали в роли мелкой разменной монеты. Неудобство составляло то, что совзнаки, в отличие от червонцев, подвергались эмиссии, и это создавало значительные проблемы в обмене одних денежных единиц на другие. Необходимо было отказываться от совзнаков. Это стало возможно в тот момент, когда денежные операции проникли в деревню, что позволяло отказаться от прямого товарообмена. Оценивая необходимость создания нормальной разветвлённой денежной системы, Сокольников говорил о том, что только после того, как валютный мост между городом и деревней будет создан, лишь тогда промышленность сможет развиваться не только за счёт маленьких городских оазисов, но и действительно опереться на все ресурсы деревни, с одной стороны, и на развитие внутреннего рынка — с другой.

Окончание реформы пришлось на 1924 год, когда создаются новые «твёрдые» советские рубли и из обращения изымаются совзнаки. В феврале 1924 года издаются декреты СНК СССР «О выпуске государственных казначейских билетов», «О прекращении эмиссии советских денежных знаков, стоимость которых не обозначена в твёрдой валюте» и «О порядке выкупа советских денежных знаков, стоимость которых не обозначена в твёрдой валюте». В совокупности данные документы закрепят нормально функционирующую денежную систему.

Финансовая реформа фактически заняла центральное положение в системе реформ нэпа. Началась она ещё на раннем этапе нэпа, однако в полной мере развернулась в тот момент, когда рыночные процессы в экономике стали доминирующими. Можно сказать, что финансовая реформа завершила экономические реформы нэпа.

Важно по достоинству оценить роль её организатора — Г.Я. Сокольникова. Он оказался в нужное время на своём месте. При проведении реформы Григорий Яковлевич показал себя специалистом, чётко понимающим суть и значение денег в экономике, а также задачи реформы, обладающим умением одновременно твёрдо и гибко достигать поставленных целей.

Подводя итоги, можно сказать, что финансовая реформа стала наиболее успешной из реформ нэпа, а её основной организатор вошёл в мировую историю финансов.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн авг 14, 2023 8:05 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Думать и записывать нужно всегда
№85 (31434) 11—14 августа 2023 года
6 полоса
Автор: Николай БОНДАРЕНКО. г. Ставрополь.

Из заметок редактора газеты

Многих читателей «Правды» заинтересовал разговор о партийной журналистике и журналистах КПРФ, начатый в прошлом году. Среди публикаций на эту тему больше всего откликов вызвала статья главного редактора газеты ставропольских коммунистов «Родина» Николая Бондаренко под заголовком «К вопросу о предназначении партийной газеты» (№105 за 2022 год). В письмах есть вопросы по биографии автора, а также просьбы, чтобы он подробнее рассказал о некоторых сторонах своего личного журналистского опыта.

Ответные заметки Николай Федосеевич подготовил, и мы печатаем их сегодня. Но случилось неожиданное: наш замечательный коллега и товарищ скоропостижно скончался. Вечная память!

А вот основные биографические данные о нём. Родился в 1948 году в Ростовской области. Кандидат педагогических наук, доцент, полковник в отставке. Служил в Ракетных войсках стратегического назначения. Участник испытаний ядерного оружия. Окончил Новочеркасское военное училище связи в 1969 году. Служил в войсках связи РВСН. После окончания Военно-политической академии им. В.И. Ленина преподавал в Ставропольском высшем военно-инженерном училище связи и в Пермском высшем военном командном Краснознамённом училище РВСН. Награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» и многими медалями.

После увольнения из армии преподавал в вузах г. Ставрополя. Был членом Союза журналистов РФ. Автор сборника «Читая Ленина», в который включены 55 статей по каждому ленинскому тому. Руководил региональным отделением РУСО.

В газете «Родина» печатался как автор многие годы, а восемь лет назад возглавил её коллектив. В мае 2019 года в своём рабочем кабинете пережил нападение маньяка-антисоветчика и получил ранение.

Виктор КОЖЕМЯКО.

Вначале сделаю два важных замечания. Первое — я всегда интересовался технологией (лабораторией) творческой работы: как, например, писать статью, диссертацию, книгу и т.д.? И ни разу ни от кого не получил удовлетворительного ответа. Даже мой научный руководитель по диссертации, хитро улыбнувшись, сказал: «Творчество нерассказуемо». Второе замечание. Сам же, набираясь опыта творческой работы, я всегда охотно делился своими находками с курсантами, со студентами, с преподавателями, считая это чем-то важным и полезным и для других. Но, кажется, советами моими никто так и не воспользовался. Почему? Улыбаясь, мне говорили, что творчество индивидуально и неповторимо.

Но я всегда был не согласен и с «нерассказуемостью» творчества, и с его неповторимостью. Теперь же, «вступив в полосу дожития» (есть же ныне такое понятие!), я решился рассказать более молодым читателям о своих главных жизненных находках или открытиях, ибо нескромно уверен в их полезности. Я не боялся общеизвестности или элементарности моего опыта. Я не боялся изобрести велосипед, а боялся ничего не изобрести.

Полезная привычка

Однажды я, будучи ещё молодым человеком — курсантом военного училища, стал свидетелем спора двух очень образованных людей. При этом один из них побеждал с явным преимуществом. Он то и дело или цитировал кого-то, или приводил какие-то факты и примеры, заглядывая в записные книжки, которые лежали перед ним.

Я позже поинтересовался у него насчёт этих самых записных книжек: что и как? Он пояснил, что у него есть такая привычка — всё важное, что прочтёт сам или услышит от других, непременно записывать куда-то в свои бумаги, а лучше всего — в записные книжки, номеруя их и указывая соответствующую хронологию. Что-то подобное стал делать и я, начиная с первого курса военного училища, то есть с 1966 года. Но тогда я делал лишь редкие и преимущественно технические записи, которые могут пригодиться, допустим, на экзамене.

Позже такие записи я делал всё более регулярно и существенно разнообразил их проблематику. Как раз состоялся XXVII съезд КПСС, и очередная моя записная книжка, вторая по счёту, превратилась в своеобразный цитатник.

А для меня наступила пора сдачи вступительных экзаменов в Военно-политическую академию им. В.И. Ленина, о которой я страстно мечтал. Поскольку военное училище я окончил с красным дипломом, то имел важную льготу: в случае сдачи профилирующего вступительного экзамена на «отлично» сразу же зачислялся в академию без сдачи других экзаменов. Таким экзаменом на педагогический факультет, куда я подавал документы, была военная педагогика и психология. Конечно, я проштудировал соответствующие учебники, но внимательно использовал также свои записи. Этим, видимо, произвёл хорошее впечатление на приёмную комиссию и был зачислен на первый курс академии.

Такая привычка осталась на всю жизнь. Сначала это были записные книжки, потом — больше общие тетради, наконец, с появлением компьютеров я такие записи веду в «интеллектуальных солянках», как я их называю. Здесь в алфавитном порядке, в соответствии с интересующей меня тематикой, записываю всё, что мне когда-то может пригодиться. Эти записи очень помогали мне во время преподавательской работы, и особенно помогают сейчас, при работе журналистом, газетным редактором.

Увы, с кем я только не делился этим своим опытом, последователей так и не нашёл, о чём уже сказано выше. Впрочем, недавно встречаю своего выпускника, вернувшегося с фронта специальной военной операции, и он, узнав меня, сказал: «А ведь я вашими конспектами по политологии пользуюсь и сегодня». Возможно, я просто не знаю, а кто-то всё-таки внял моим советам и всё важное записывать или выписывать: прочитанное в газете, в любой книге, услышанное, продуманное самостоятельно и т.д.

От чужих мыслей — к своим

Делая те или иные выписки, я особенно «симпатизировал» афоризмам. Меня поразило тонкое наблюдение Цицерона, который писал: «Не правда ли, что звонкая цитата прельщает нас больше, чем правдивая речь?»

Роль афоризмов трудно переоценить. Вот Л.Н. Толстой к ним пришёл довольно поздно, однако оставил нам завещание: «Афоризмы — едва ли не лучшая форма для изложения философских суждений». А только ли философских? Лев Николаевич свою последнюю книгу «Путь жизни» (вышла уже после его смерти) написал именно в виде афоризмов — своих, чужих, в том числе и чужих, но подправленных Толстым. Он понимал: современному человеку — в то время человеку начала XX века — читать большие романы типа «Войны и мира» бывает «некогда», а вот афоризмы, даже выборочно или наугад, но не без пользы для себя, может прочитать каждый грамотный человек…

Далее, читая чужие мысли, высказывания и афоризмы, я пришёл к мысли о необходимости заняться афористикой лично.

Первый мой сборник афоризмов вышел в 2009 году, он называется «Мысли, выполняющие пируэт», а последний — под названием «Мысли и афоризмы» — был издан в 2021-м. Всего же получилось теперь 7 сборников!

Конечно, возникали сомнения: ты-то кто такой, чтобы обогащать мир своими афоризмами? Разве ты Конфуций, Ларошфуко, Монтень или хотя бы Грасиан? Но такие сомнения — уже пройденный этап.

Наверное, главные мудрости человечеством сформулированы давным-давно, однако ведь дверцы мудрости не захлопнуты наглухо, и всегда имеется возможность прежнюю, выверенную веками мысль облечь в новые слова. И это может сделать едва ли не каждый человек. Ведь афоризм — это всего лишь высказанная бесспорная и очевидная мысль.

В газетном деле афоризмы, пожалуй, не играют самодовлеющей роли, но, удачно подобранные, они могут украсить любую статью. А собственные афоризмы имеют особую ценность. Их могут отличать и свежесть, и неожиданность, и неизвестность, ведь именно так до тебя, возможно, ещё никто не говорил.

Приведу для примера некоторые из моих афоризмов: «Ад — семья без любви»; «Богатство не знает братства»; «Разве бандит и банк — понятия не родственные?»; «Чуть стихла боль — и вспыхнула надежда»; «Суждения людей о браке — сплошной брак»; «Буржуазное развитие — это и есть стратегия и тактика убиения России»; «Дорогу осилит непьющий»; «Выборы — это холодная форма гражданской войны»; «Худший враг — бывший брат»; «Газета — это компас, интернет — флюгер»; «Грешнику одно оправдание: он же не ангел»; «Друзья — служение друг другу»; «Жизнь при капитализме — личное дело человека, при социализме — общественная миссия»; «Уровень человека определяется уровнем идей, которыми он руководствуется»; «Истина — это горизонт»; «Жульё всегда с жильём»; «Истинные коммунисты — это дальние потомки ранних христиан»; «И в пустоцвете есть нектар» и т.д.

Если я что-то повторил или переврал — это случайность.

Спасибо Наталье Морозовой!

В газете «Правда» 26 сентября 1988 года была опубликована статья публициста Натальи Морозовой под названием «Сегодня нам Ленин особенно нужен». Мне повезло не пропустить эту статью. В ней речь шла о необходимости целостного изучения произведений В.И. Ленина. Автор сетовала, что у многих коммунистов ленинские тома на полках стоят новенькими и так и остаются «вещью в себе».

На меня эта статья произвела очень большое впечатление: Наталья словно подсмотрела мои полки. Я приобрёл Полное собрание ленинских сочинений ещё в лейтенантскую пору, но несколько томов действительно выглядели как будто только что из типографии. А главное — меня задела мысль о целостном изучении произведений Ильича.

И тогда возникла идея прочитать все ленинские тома, начиная с первого, и по каждому тому написать газетную статью. Шёл 2000 год. Когда я принёс в редакцию статью по первому тому с подзаголовком «Читая Ленина. Том 1», то там меня хотели поправить: дескать, номер тома указывать не нужно. Когда же я поделился своим замыслом, что по каждому тому собираюсь написать отдельную статью, посмотрели на меня с явным недоверием. Конечно, подумали: «Видали мы таких чудаков». Но, к счастью, отговаривать не стали.

А с моей стороны это было вовсе не чудачество. Уже в 2003 году вышел мой первый сборник «Читая Ленина» со статьёй по каждому тому Владимира Ильича.

Кто думает, что изучение ленинских произведений — это скучно и нудно, тот сильно ошибается. Потраченные почти четыре года на эту работу были в числе лучших за всю мою жизнь. Такую мысль высказывала и Н. Морозова в ряде своих статей на ленинскую тему. Я убедился, что это действительно так. Тома читались почти по Маяковскому: «Мы открывали Маркса каждый том, как в доме собственном мы открываем ставни…»

Меня буквально поражали научность ленинских трудов, популярность изложения материалов и их злободневность. Я ранее думал, что главную трудность составит необходимость увязывать содержание каждого тома с современностью. Напрасными были эти опасения. Просто удивительно: как же всё это современно! Ленин — это гений, гений, гений! И ещё большее презрение вызывали его «критики»: да вы же просто шавки!

Мой первый сборник «Читая Ленина» получил хорошую оценку у читателей. Были даже многократные просьбы выслать его по такому-то адресу. Особенно меня порадовала такая просьба от доктора технических наук Ивана Максимовича Коклина из г. Невинномысска. Если «технарь» хвалит обществоведа, это в любом случае можно считать примечательным.

Прошло довольно много лет. Я думал, что об этом моём сборнике все давно забыли. Но это оказалось не так. При подготовке к 150-летию со дня рождения В.И. Ленина кто-то поднял вопрос: «Читая Ленина» нужно переиздать.

Я и сам подумывал об этом, но хотел обновить книгу. А когда начал перечитывать написанное двадцать лет назад, то понял, что ничего тут править не стоит. Это уже исторический документ, который на фоне современности даже читаться будет интереснее. В 2022 году сборник «Читая Ленина» на средства краевого комитета КПРФ был переиздан.

Спасибо Наталье Морозовой!

Вопрос от Льва Толстого

Многие великие люди ставили перед собой и всем человечеством вопросы особой жизненной важности. Например: «Почему природа разрешает жить её существам за счёт смерти их друзей?» (Да Винчи); «Стою ли я того, чтобы мне другой служил?» (Ф.М. Достоевский); «Что сильнее: страсть или привычка?» (Н.В. Гоголь); «Что делать?» (Н.Г. Чернышевский); «С кем вы, мастера культуры?» (А.М. Горький) и т.д.

Но меня более всего заинтриговал вопрос Льва Толстого: «Есть ли смысл жизни человека, который бы не уничтожался его смертью?» Между прочим, З. Фрейд считал, что человека, который интересуется смыслом жизни, нужно отправлять к психиатру. А по-моему, наоборот: интересоваться смыслом жизни естественно для человека, в психиатре же нуждается человек, который живёт подобно животному или растению.

Я не знаю, как сам Толстой ответил на свой вопрос. Но имею собственный ответ на него (но мой ли?): человек не уничтожается, пока сохраняется память о нём. И вообще, пока жива память, жив человек, жив и народ, жива и страна.

Если речь идёт о великом человеке, таком, например, как Аристотель или Платон, то такие люди будут жить вечно. Но как сохраниться и не уничтожиться со смертью обычному человеку?

Есть простое, пусть и не бесспорное средство — это вести дневник. Единственное, что здесь необходимо, — не лениться. Очень важно пропагандировать это средство, чем, кажется, никто у нас не занимается. Лично я начал вести дневник в 28 лет, когда, пожалуй, самые судьбоносные события моей жизни уже состоялись.

Почему так поздно? Потому что никто и ничего не говорил об этом ни дома, ни в школе, ни в военном училище. На меня повлияло случайное упоминание о важности этого средства в жизни людей, а также чтение литературы. Сначала я писал дневник от случая к случаю, но чем старше становился, тем больше это входило в привычку, игнорирование которой даже в день-два приводило к духовной ломке: я же не записал вчерашний день! Это значит, что он сгинул навсегда, как будто бы его и не было… А ведь я, например, могу «вспомнить», что было 1 сентября 2010 года — просто прочтя в дневнике соответствующую страницу. А вы? Каждое прочитывание сделанной записи — это постоянное удлинение своей жизни.

Ведение дневника надоумило меня сделать следующий шаг — описать свою жизнь с первых проблесков сознания и по сегодняшний день. В итоге у меня появилась рукопись под названием «Листая жизни календарь». Я очень сожалею, что мне поздно пришла в голову эта идея, когда ушли из жизни мои родители, с которыми, увы, я на этот счёт мало беседовал. Семья наша была самой простой, бедной, крестьянской. Никто не вёл никаких записей и воспоминаний. Такую традицию нужно было прервать, и я начал с себя.

Могут сказать, что всё это приличествует людям значимым, выдающимся, а не заурядным. Неправильное суждение! Жизнь каждого человека, каждой семьи по-своему замечательна. О каждой жизни можно написать очень даже замечательное и поучительное повествование. Тут требуются лишь перо мастера и какие-то дневниковые воспоминания или хотя бы сохранившиеся письма.

Но главная польза от дневников и от основанных на них биографических повествований заключается в их педагогической значимости. Почему дворяне так ревностно ценили своих пращуров? Почему они отслеживали свой род — имели гербы, знамёна, вымпелы и т.д.? Потому что заботились о достойном воспитании своего потомства.

Как известно, настоящее воспитание происходит прежде всего в семье. И если семья имеет свою историю, хранит, ценит и приумножает её новыми заслугами и достижениями, то это, разумеется, самым позитивным образом влияет на нравственные качества потомков.

А как это дело поставлено в обычной семье? Никак оно не поставлено. Кем гордиться внукам? Что эти внуки знают о предках своих? Ничего или что-то… Я не хочу, чтобы обо мне потомки забыли вместе с моей смертью: я думаю о них, надеюсь, что и они будут помнить и думать обо мне для своей же пользы.

Конечно, приказом эту проблему не решить, хотя стоило бы ввести какие-то исторические формуляры семьи. Но пропагандировать ведение дневников, составление семейных историй можно и нужно. Тем более что на этот счёт есть хорошие примеры. Мой — не исключение. Знаю Владимира Николаевича Васильева, члена нашего крайкома КПРФ, который написал целое историческое исследование о своей семье. Есть и другие примеры, но они всё же являются скорее исключением, чем правилом.

Вслед за описанием своей жизни и жизни моей семьи я сделал ещё один шаг: написал также брошюру по истории своей родной деревни. Её название — Водяная Балка Егорлыкского района Ростовской области. От этой деревни осталось ныне только кладбище. Но каждую третью субботу августа, начиная с 1989 года, мы, односельчане и их потомки, собираемся у могил наших предков, чтобы отметить День своей деревни. Написанная мною брошюра «Водяная Балка — малая родина наша» выдержала уже два издания.

Наверняка есть подобные примеры и где-то ещё, но я их не знаю. Наши встречи на родной земле сродни советской передаче «От всей души» и даже лучше. Здесь нет сценария. Здесь есть великое единение душ. Здесь царствует память о прекрасном советском прошлом. Оказывается, как хорошо мы жили, как счастливы мы были, как честно трудились, как любили друг друга, свою деревеньку и как продолжаем её любить!

Что ж, спасибо вопросу Л.Н. Толстого. Смысл жизни в самой жизни, а её можно и продлить описанным образом.

Вересаев, открывающий путь в литературу

Вообще-то Викентий Викентьевич Вересаев был военным врачом. Это ему принадлежит замечательная мысль, которая забыта, но очень актуальна сегодня: врач должен быть и общественным деятелем в широком смысле слова. Он должен не только лечить людей, но и бороться за улучшение условий их жизни. Если бы все врачи знали его книгу «Записки врача», они бы более активно боролись против капитализма, а не наживались на его пороках, ограблении людей, как это обычно происходит сегодня. Стоит человеку серьёзно заболеть, и он, считай, разорился.

Но Вересаев был не только врачом, но и прекрасным литератором. Он — лауреат Пушкинской премии (1919) и Сталинской премии по литературе (1943). Как-то я случайно в первый раз открыл его книгу «Пушкин в жизни» и не мог оторваться. Собранные автором сведения очевидцев о поэте и тематически сгруппированные письма самого поэта необыкновенно интересны. На основе прочитанного я написал лекцию «Неожиданный Пушкин» (я действительно не ожидал получить о нём такие сведения) и начал с нею выступать перед различными аудиториями, причём с неизменным успехом.

Потом я прочёл следующее исследование Вересаева — «Гоголь в жизни» и написал лекцию под названием «Парадоксы Гоголя». И опять был успех.

Потом я на основе возросшего интереса к классикам русской литературы XIX века избрал их творчество темой своей докторской диссертации (кандидатскую защитил ранее). Название темы исследования было такое: «Духовно-нравственный потенциал жизнетворчества классиков русской литературы XIX века и современность». Охватил восемь самых известных писателей этого века, начиная с Пушкина и завершая Л.Н. Толстым. Под жизнетворчеством я имел в виду три направления: как авторы работали над собой (занимались самообразованием и самовоспитанием); как они изменяли саму литературу, то есть что нового в неё привнесли; как изменили социум, то есть повлияли на жизнь людей, на формирование их качеств.

При изучении жизнетворчества классиков я особо выделил эпистолярное наследие — дневники писателей, их письма и письма о них, воспоминания, записки, различные личные документы и т.д. Если человек лично обращается к этим материалам, то у него формируется собственное представление о писателе и он, можно сказать, просто влюбляется него. После чего возникает гораздо более глубокий интерес и ко всему, что имеет отношение к данному писателю, уже совсем иначе воспринимаются и его произведения. Вот то главное, что я доказывал в диссертации.

Она осталась незащищённой, но я не особенно жалею об этом. Накопленный материал о классиках мне помогал в работе всегда, даже тогда, например, когда читал курсантам военного училища лекции по политологии. Они, зная мой интерес к литературе, нередко просили меня отложить в сторону лекцию и рассказать «что-нибудь», например, об И.С. Тургеневе. Конечно, это была определённая хитрость — увести лектора в сторону, но когда после занятий курсанты бежали в библиотеку за книгами классиков литературы, то становилось ясно, что они не только хитрили, но и вкусили изюминку повышенного интереса к лучшим литераторам России, а значит, к главному в культуре нашей страны.

Худшее, что, на мой взгляд, есть в нынешнем литературном образовании, — это биографии писателей. Написанные правильно, но сухо и формально, они приносят больше вреда, чем пользы, отворачивают обучаемых от литературы. Я же на своём опыте убедился, что собственная влюблённость в писателя, достигнутая через эпистолярный метод, является в драгоценном смысле увлекательной для слушателей.

Нужно реализовать принцип эмоционального пробуждения разума: от влюблённости в личность писателя — к его произведениям! Спасибо В.В. Вересаеву, что подвёл меня к этому выводу.

* * *

Таковы некоторые мои находки или жизненные опыты, очень помогающие мне и в журналистской, редакторской работе. Меня даже не расстраивают критические замечания товарищей по данному поводу. Ведь это всё то, что мною проверено на практике, всё то, что действительно «работает». Но соглашаюсь, что творчество, конечно, индивидуально.

https://gazeta-pravda.ru/issue/85-31434 ... no-vsegda/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн авг 14, 2023 8:39 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Доколе славить предателей?
№86 (31435) 15 —16 августа 2023 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Оказывается, клятвопреступник Мазепа не только на бандеровской Украине, но и в России возведён на пьедестал «замечательных людей»

У кого что болит, он о том и говорит. Потому начну с прямого вопроса своим читателям: а вас беспокоит тема предательства? Ведь недавно даже российский президент вынужден был поставить её в центр внимания, экстренно обращаясь к стране.

А роковая роль предательства в уничтожении великой Советской державы давно известна и вряд ли уже требует каких-то дополнительных доказательств. Правда, отношение к виновникам этой глобальной катастрофы до сих пор разное. Для кого-то Горбачёв, Ельцин и их подельники — по-прежнему герои, сокрушившие социализм. Цена же такого «героизма» в учёт не берётся.

Но она грандиозная, неисчислимая! Больше тридцати лет мы расплачиваемся, и конца пока не видно. Вот и специальная военная операция стала вынужденной формой расплаты. Так за что — за героизм или предательство?

Разоблачение оборотней помогает неотвратимо ответить на этот вопрос

Да, пришлось в «Правде» начать особую рубрику, чтобы внимательнее рассмотреть до поры потаённую суть наиболее значимых антисоветских персонажей. И вот в №53 от 26—29 мая с.г. очередной диалог на странице «Личины оборотней» получил такое название: «Изменника Мазепу превзошёл Кравчук».

Каждый ли из наших читателей помнит, кто есть носители двух этих фамилий? Увы, память у многих за последнее время сильно сократилась. Однако украинский гетман Иван Мазепа, который в решающий момент предал русского царя Петра I три столетия назад, за столь продолжительный срок широко утвердился в историческом сознании как зловещий символ измены. Потому, я думаю, и сегодня известен он всё-таки больше, нежели первый президент «незалежной».

Хотя стал таковым Леонид Кравчук гораздо ближе к нам — на исходе года 1991-го. И всего через неделю вместе с Ельциным и Шушкевичем подписал преступное Беловежское соглашение о ликвидации СССР — Союза Советских Социалистических Республик.

Судите сами: превзошёл Кравчук изменника Мазепу или нет? Психология предательства у всех ему подверженных, наверное, в чём-то схожа, несмотря на времена и обстоятельства. Но вот если положить на весы результат, то Кравчук явно тут перетягивает.

Мазепе не удалось тогда повернуть вспять процесс единения двух братских народов, начатый судьбоносной Переяславской Радой Богдана Хмельницкого. А вот Кравчук своей подписью в ночи Беловежья принёс неслыханную трагедию народам и Украины, и России, и всех других вчерашних советских республик.

При этом наследственное предательское клеймо Мазепы, для которого после его измены царь Пётр распорядился изготовить персональный «орден Иуды», первый президент Украины, конечно, заслужил. Чёрное же нутряное существо гетмана с поэтической прозорливостью вскрыл Пушкин в знаменитой своей поэме «Полтава»:

Не многим, может быть,

известно,

Что дух его неукротим,

Что рад и честно,

и бесчестно

Вредить он недругам своим;

Что ни единой он обиды,

С тех пор как жив,

не забывал,

Что далеко преступны виды

Старик надменный

простирал;

Что он не ведает святыни,

Что он не помнит

благостыни,

Что он не любит ничего,

Что кровь готов он лить,

как воду,

Что презирает он свободу,

Что нет отчизны для него.

Гениальная пушкинская поэма всегда воспринималась как окончательный приговор этой мрачной фигуре с исторических российско-украинских полей. Кардинально иной стали изображать её на официальном уровне уже в «новой Украине». Но вот оказалось — не только там!

Сюрприз, какой трудно было себе представить

Действительно, наряду с откликами, поддержавшими упомянутую нашу публикацию, пришло несколько совсем других писем. В них категорически утверждается, что Мазепа вовсе никакой не предатель, в чём якобы незаслуженно его обвинили, а наоборот — мудрый политик, заботившийся о своей стране и своём народе.

Доказательство тому? Да пожалуйста: ещё в 2007 году вышла книга о нём в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», которую выпускает знаменитейшее московское издательство «Молодая гвардия». Разве не ясно, вопрошают авторы этих писем, что уже включение личности Ивана Степановича Мазепы в ряд замечательных людей перечёркивает навешенный на него ярлык предателя?

Начинаю вникать и вскоре понимаю: именно с такой целью создавался данный труд. Этого не скрывает и творец его — российский историк Татьяна Геннадьевна Таирова-Яковлева, удостоенная за изданную в Москве книгу о Мазепе высокого ордена «незалежной» от украинского президента Виктора Ющенко. А как же? Заслужила!

Она профессор, до недавнего прошлого директор Центра по изучению истории Украины Санкт-Петербургского государственного университета. В аннотации к её труду сказано, что книга повествует о культурной среде украинского возрождения конца ХVII — начала ХVIII века, ярким представителем которой будто бы является Мазепа. При чтении видишь, как целенаправленно (и натужно!) автор делает упор на это. У неё Мазепа прежде всего и поэт, и покровитель архитектуры, книгоиздания, просвещения, богословия.

Впрочем, все двадцать лет, на протяжении которых он возглавлял Левобережную Украину, названы в книге периодом её экономического расцвета и укрепления государственного управления в рамках автономии и многочисленных военных походов. Правда, тут же признаётся, что правление Мазепы — это период, когда нарастали противоречия между Гетманщиной и создававшейся Российской империей.

И вот прямое авторское заявление на сей счёт: «Давно уже пора отказаться от политических анафем и проклятий в адрес Мазепы и постараться извлечь урок из трагедий наших предков. Не стоит следовать пропагандистским штампам, которые пытались объяснить русско-украинский конфликт начала ХVIII века корыстью одного «изменника-гетмана». Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Пётр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и в экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации».

Хочется переспросить: но неужели всё сказанное оправдывает коварный переход Мазепы от Петра к шведскому королю Карлу ХII? Измена-то всё же была или нет?

Чёрного кобеля не отмыть добела

А профессор Таирова-Яковлева прямо-таки надрывается, чтобы отмыть. Или можно сказать так: старательно превращает дьявола в ангела. Например, она всячески подчёркивает, будто склонности к предательству в характере Мазепы никогда не было. Дескать, до Петра он верно служил его предшественнице царевне Софье с всемогущим фаворитом князем Василием Голицыным, а потом столь же верно (и долго) — сменившему их царю. Однако приведённый ею же документ и бьёт её наотмашь.

Документ этот — запись рассуждений Мазепы, сделанная 17 сентября 1707 года твёрдым его сторонником и генеральным писарем Филиппом Орликом. «Без крайней, последней нужды я не переменю моей верности к царскому величеству», — вроде бы даже с заметным подобострастием изрёк гетман. Но тут же он объяснил, какая это может быть «крайняя нужда»: «Пока не увижу, что царское величество не в силах будет защищать не только Украины, но и всего своего государства от шведской потенции».

Здесь важно сообщить, что говорил он это, уже начав свою измену. А побудил его к ней ряд русских поражений в предыдущем 1706 году, после чего Мазепа и вступил в тайные переговоры с новым польским королём Станиславом Лещинским, ставленником Карла ХII. Суть в том, что по замыслу шведского короля после захвата им Москвы править там должен был его наместник, а украинские земли он решил отдать Польше. Так вот 16 сентября 1707 года, то есть накануне упомянутой беседы Мазепы с Орликом, гетман получил письмо от Станислава, в котором тот просил, чтобы Мазепа «намеренное дело начинал», когда шведские войска подойдут к украинским границам. И клятвопреступник исполнит это.

Вы поняли, что речь шла о заранее продуманном плане? Взвесив интересы и перспективы (свои, шкурные, а не украинские!), гетман решил полностью ввериться новому покровителю, по прикидам Мазепы, уже одерживавшему полную победу.

Просчитался подлец! В хитрости, лавированиях и выжиданиях своих крупно ошибся, приняв за очевидность, что Пётр проигрывает Северную войну. Хотя самое главное было ещё впереди. Вы помните? «И грянул бой, Полтавский бой!» — напишет более века спустя Пушкин о битве 27 июня (8 июля) 1709 года.

Эк куда занесло короля шведов — под Полтаву. И ведь ныне опять его наследники рвутся туда же. И снова польские паны норовят вернуть себе господство над украинским «быдлом», как это было столетия назад. До чего же современна история, в которой и сегодня чрезвычайно востребована предательская роль украинских властителей и пособников их, где бы ни находились они!

Одна из тех, кто…

Это об авторе книги «Мазепа». Я надеюсь, подробнее о ней и её деяниях расскажет постоянно работающая в Ленинграде-Петербурге собкор «Правды» Ольга Яковенко. Пока же приведу, в дополнение к вышесказанному, лишь некоторые факты.

В биографической справке о Татьяне Яковлевой (в замужестве — Таировой) отмечается, что предки её происходили из старинного польского шляхетского рода, на протяжении многих поколений жившего в Великом Княжестве Литовском. Могло это сказаться на будущей позиции профессора-историка? Сама-то она родилась в 1967 году в Ленинграде, где и окончила в 1989 году исторический факультет ЛГУ.

Интерес её к изучению истории Украины не вызвал бы никакой насторожённости, если не знать, что ещё студенткой она прошла отбор по программе, поддерживаемой украинской диаспорой в Северной Америке. Между тем в 1990 году она выиграла грант Канадского института украинских исследований для завершения диссертации, а затем стажировалась в США, в Гарвардском институте украинских исследований.

Словом, основной западный вектор влияния на неё определился вполне, и, конечно же, не случайно в 1992 году она была исключена из СПбГУ. По настоянию декана И.Я. Фроянова, выдающегося историка-патриота, который не мог смириться с активным участием Яковлевой в деятельности украинского националистического движения РУХ.

Да, но надо знать дальнейшую судьбу самого Фроянова. Очень скоро он уже не был деканом, и гонения на него приняли невероятный размах. Довели до смерти…

А что же Яковлева? Кандидатскую диссертацию она защитила в 1994 году в Киеве, в Институте истории НАН Украины. Со временем вернулась и в Санкт-Петербургский университет, где проработала с 2003 по 2022 год, защитив в 2004-м докторскую диссертацию.

Этот год для профессора Яковлевой-Таировой стал в своём роде этапным. По её инициативе в Институте истории СПбГУ создаётся Центр по изучению истории Украины, который она же и возглавила. И абсолютно предсказуемо было, какую направленность этот центр обретёт.

Ради оправдания предательства

Давайте переведём дух и осознаем, что значило такое предприятие под руководством такого директора. Я думаю, наш собкор на месте сумеет подробнее разобраться в содержании проводившихся исследований. Но у меня на основе состоявшихся телефонных разговоров сложилось следующее горькое впечатление.

В городе, основанном по замыслу Петра Великого, почти двадцать лет действовал так называемый научный центр, основополагающей задачей которого стало обеление и прославление одного из главных врагов Петра — одиозного предателя Мазепы. Как могло это произойти? Но произошло же!

У меня абсолютная уверенность, что оправдание громкого предательства трёхсотлетней давности продиктовано сугубо злободневным интересом: перевернуть историю с ног на голову. Ради этого директор центра не только сама изощрялась, но и мобилизовала весь свой коллектив.

В их непосильном и неблагодарном труде особо поражает стремление уйти от исторической правды, которая за века уже многократно доказана и прочно утверждена. Разве можно просто отмахнуться от характеристик, которые давали Мазепе многие современники и самые компетентные историки? Одного из них — Н.И. Костомарова «Правда» в своей беседе недавно цитировала:

«В нравственных правилах Ивана Степановича смолоду укоренилась черта, что он, замечая упадок той силы, на которую прежде опирался, не затруднялся никакими ощущениями и побуждениями, чтобы не содействовать вреду падающей прежде благодетельной для него силы. Измена своим благодетелям не раз уже выказывалась в его жизни. Так он изменил Польше, перешедши к заклятому её врагу Дорошенку; так он покинул Дорошенка, как только увидел, что власть его колеблется; так, и ещё беззастенчивее, поступил с Самойловичем, пригревшим его и поднявшим на высоту старшинского звания. Так же поступал он теперь со своим величайшим благодетелем, перед которым ещё недавно льстил и унижался».

Величайший благодетель — это, конечно, царь Пётр. Почему измена Мазепы вызвала у него столь бурный и яростный гнев, память о котором запечатлели многие современники? Да потому, что проглядел негодяя, доверился ему и превознёс его. Достаточно сказать, что после учреждения ордена Андрея Первозванного как высшей государственной российской награды Мазепа стал вторым, кто по личному царскому указанию был её удостоен. Так оценил Пётр реальные заслуги украинского гетмана, особенно во время второго Азовского похода; так выразил и надежду на дальнейшую достойную его службу.

Увы, не сбылось. Бывает. Другой знаменитый предатель иного времени — генерал Власов после Московской битвы в 1941-м тоже чествовался как один из её героев. А что потом?

Но доскажу про Мазепу и высокий орден его. Сперва в Троицком соборе города Глухова, где находился тогда Пётр, в царском присутствии, а также сослужении других архиереев митрополит Киевский, Галицкий и Малыя России Иоасаф (Кроковский) совершил литургию и молебен, после чего «предал вечному проклятию Мазепу и его приверженцев». Одновременно анафема низвергнутому гетману была провозглашена в Успенском соборе московского Кремля.

Что же касается награды, как я уже раньше сказал, по поручению Петра I специально для Мазепы был изготовлен «орден Иуды». А прежнего, наивысшего российского ордена лишили его публично — перед символической казнью, учинённой в упомянутом Глухове. Вот как описал происшедшее один из наблюдателей:

«Вынесли на площадь набитую чучелу Мазепы. Прочитан приговор о преступлении и казни его. Разорваны князем Меншиковым и графом Головкиным жалованные ему грамоты на гетманский уряд, чин действительного тайного советника и орден святого апостола Андрея Первозванного: снята с чучелы орденская лента. Потом бросили палачу сие изображение изменника. Все попирали оное ногами, и палач тащил чучелу на верёвке по улицам и площадям городским до места казни, где и повесил».

Каково ваше впечатление и какие следуют выводы?

Не правда ли, внушительно для всех постарался Пётр оценить такое гнусное деяние как предательство? При этом замечу, он особым манифестом строго запретил оскорблять «малороссийский народ», попрекать его изменой Мазепы, а в противном случае угрожая жестоким наказанием и даже смертной казнью за важные обиды.

Поставлю здесь и такой вопрос: а как соотносится петровское отношение к предательству с днём нынешним? Имею в виду прежде всего не частные какие-то факты, коих не счесть, а самое главное, в результате чего великая страна под названием СССР перестала существовать. Достаточно ли чётко и весомо, на ваш взгляд, с официальных позиций выражена оценка тех деятелей, которые решающим образом в этом повинны?

Ну да, буквально петровские методы вряд ли кому ныне придёт в голову употребить. Да ведь и смертной казни у нас давно уже нет. Но всё же, всё же! Разве можно за преступления, ценой которых стали существование целой страны и бедствия миллионов людей, награждать сотворивших это?

И тут я не абстрактно вопрошаю, есть абсолютно конкретные поводы. А один из них словно самим провидением был организован: как своеобразная перекличка времён — по контрасту.

В самом деле, Пётр-то не ведал о будущей измене того, кому определил новый высочайший орден своего государства, из-за чего пришлось потом всемерно исправлять допущенный промах. Но вот минуло три столетия. В стране под названием РФ самая высокая награда опять — орден Андрея Первозванного. И кому же вручает его по случаю исполнившегося 80-летия президент РФ Дмитрий Медведев? Михаилу Горбачёву. Прозванному в народе «Меченым». Тому самому Горбачёву, с которого и началась катастрофа страны!

Уже год 2011-й. Основное (гибельное!) об этом персонаже известно. Так за что орден, да ещё наивысший?

И за что Ельцин-центр тому, кто завершил развал СССР? Между тем подобные заведения в его честь, похоже, кто-то очень хочет распространить по всей России!

Это происходит на фоне массированного уничтожения русской и советской памяти в так называемых недружественных странах. Казалось, уже снесли и запретили всё возможное и невозможное. Ан нет! Совсем недавно — очередная весть: в Полтаве снесены памятники Пушкину и советскому генералу Ватутину.

Понятно, что Пушкину — больше всего за поэму «Полтава», а Ватутину — за то, что жизнь отдал, освобождая Украину от фашистов. И убили-то его украинские фашисты — бандеровцы, наследники которых стали теперь хозяевами этой страны.

Одни памятники сносят, а другие возводят. Уж и не сосчитать изваяний Мазепы, распространившихся как грибы-поганки по украинским городам и весям. Мало того, недруги наши сумели восславить своего героя и в популярнейшем российском издании.

Случайность? Просто какое-то нечаянное стечение обстоятельств? Ох, нет!

Вы разве не заметили, как с начала «перестройки» стал возрастать в нашей стране интерес к предательству и предателям? Не сам собой: интерес этот нагнетался, а смысл его состоял в реабилитации тех, кто ранее общественным мнением был почти однозначно осуждён.

Чуть ли не на первое сочувственное место среди видных имён Великой Отечественной для многих вышел вскоре не кто иной, как уже упоминавшийся мною генерал-предатель Власов. Получил теперь не просто благожелательную, но вполне искупительную индульгенцию: воевал, дескать, не против России, а против Сталина.

В результате социологические исследования показывают, что популярностью своей этот шкурник и трус неизмеримо превзошёл другого генерала — настоящего героя Дмитрия Карбышева. Тот «всего-навсего» принял мученическую смерть в фашистском застенке, категорически отказавшись служить врагам Отечества.

Так смещались ценности. Так самоотверженных и верных бойцов заменяли расчётливые и корыстные изменники. Стало возможным даже установить памятник белогвардейскому генералу Краснову, который в годы Великой Отечественной пошёл на службу к Гитлеру. После войны Краснов по приговору военного трибунала был повешен. Но вот в «новой России» ему зачли на героический счёт борьбу против большевиков во время Гражданской.

Всё, что против Советов и большевиков, по изменившимся критериям приобрело образцовый характер. Солженицын, например, объявил это искупительным для любых действий, подрывающих Советскую власть. Пусть даже тем самым создаётся угроза атомной бомбардировки всей страны. Ведь именно такова главная идея его сочинения «В круге первом». И она, к сожалению, нашла своих апологетов, которые в конце концов и уничтожили Советский Союз.

Будет ли кто-то спорить, что уничтожили его в основном действиями предателей? Изнутри. А теперь ни для кого не секрет, что проамериканский Запад ставит задачу уничтожить Россию. Значит, опять востребованы они, предатели. И «В круге первом» страна уже просмотрела как телесериал. Эдакое наставление новым разрушителям…

* * *

Вы не находите, дорогие читатели, что в стране нашей продолжается в разных формах необъявленная подготовка резерва для «пятой колонны»? Если сравнить это с эпидемией, то, на мой взгляд, в нынешних условиях она гораздо опаснее пережитого нами ковида.

А как считаете вы? И что, по-вашему, следует предпринимать, чтобы пресечь такую опасность? Давайте продолжим этот разговор. Жду ваших откликов.

https://gazeta-pravda.ru/issue/86-31435 ... redateley/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт авг 17, 2023 6:21 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Сперва на цыпочках, а потом — вразнос
№88 (31437) 18—21 августа 2023 года
3 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

«Какой-то Ципко?» — переспросит нас, наверное, немалая часть наших читателей по поводу выбора фигуры для очередной беседы под рубрикой «Личины оборотней». А стоит ли, дескать, уделять такое внимание этому персонажу, если многие сегодня даже не знают о его существовании?

Что ж, идя к своему решению, мы и подобное мнение учли. Для большей убедительности введём читающих данный материал в изначальное наше обсуждение возникшей кандидатуры.

Много вреда натворил для страны и народа

— Итак, Жан Терентьевич, вы предложили подробнее разобраться с личиной по имени Александр Ципко. Но не мелковат ли выбор? Не упрекнут ли нас, что снижаем планку своего анализа?

— Я думал об этом. Конечно, таких как он с объявлением горбачёвской катастройки явились тысячи. Тех, кто не просто публично отрёкся от своего коммунистического прошлого, но и все усилия направил на его «разоблачение».

Однако считаю, что Ципко заметно вырвался в самые первые ряды этих разоблачителей. Прежде всего — по своей беспардонности и разнузданности в отношении марксистской теории и советской практики её реализации.

Причём это сопровождалось неизбывным желанием продемонстрировать своё величие. Потому анализ его публичных текстов — это показатель и того разложения, которого он достиг, и весьма существенного вклада, который внёс в дезорганизацию и дезориентацию общественного сознания на переломном этапе истории нашей страны.

— Вклад, безусловно, большой. Много вреда натворил для страны и народа, для замутнения сознания его. А ведь именно это и требовалось нашим врагам в первую очередь с начала «перестройки». Я называю происшедшее даже не дезориентацией, а отравлением массового сознания. Какой мощно действующий идеологический яд потёк в головы людей почти изо всех СМИ! И могу свидетельствовать, что Ципко в этой подрывной, вредоноснейшей операции зачастую первенствовал.

— Чтобы сполна воздать ему должное, давайте подчеркнём: в том, что происходило, он был не только исполнителем, но и организатором. Да и могло ли быть иначе, если на пике «перестройки», то есть с 1988 года, он занимал должность помощника секретаря ЦК КПСС, причём не кого-нибудь, а самого Александра Н. Яковлева, признанного ныне настоящим демоном развёрнутой катастрофы.

Мы в своё время немало сказали об этом деятеле в одной из наших бесед. Главный архитектор идеологического развала страны собирал вокруг себя и приближал, выдвигал, расставлял на нужные места проверенные кадры. Так что приход к нему в помощники Александра Ципко отнюдь не был случайным. Он себя соответственно здесь и проявил.

— Абсолютно с вами согласен!

— Знаете, я издавна прозвал его клевретом зловещего А.Н. Яковлева. Согласно словарю, клеврет — это приспешник, приверженец, постоянный помощник в каких-либо (обычно неблаговидных) делах. Точно про Ципко и его «шефа»…

— Стоит уже сказать и об основных ступеньках предшествующей карьеры этого нашего антигероя. Разумеется, сначала всё шло вполне по-советски. Выпускник философского факультета МГУ. Сотрудник «Комсомольской правды». У меня до сих пор сохранилась книжка об участии комсомола в освоении целины, и один из трёх её авторов — он, Ципко.

Затем была работа в ЦК ВЛКСМ, в Институте международных экономических и политических исследований АН СССР, потом два года — доцент Института философии и социологии Польской академии наук…

— Он долго витал между журналистикой, наукой и политикой. И в конце концов доминирующий карьерный интерес приводит его на советский политический олимп. В 1981 году Ципко становится консультантом отдела социалистических стран ЦК КПСС, откуда и переходит помощником к пресловутому Яковлеву. Тот уже вовсю формировал вокруг себя основной антисоветский идеологический центр, который должен был придать максимальную интенсивность начатому развалу в головах граждан СССР.

— Парадокс, казалось бы, невероятный! Вот вы назвали ЦК КПСС советским политическим олимпом, что до определённого времени вполне соответствовало действительности. И вдруг из советского он в значительной своей части превращается в яростно антисоветский, из коммунистического — в злобно антикоммунистический.

Напомню, что к этому времени яковлевские ставленники уже возглавляли ряд СМИ, призванных стать ведущими рупорами, глашатаями «перестройки». И если в «Московских новостях» с приданной им ролью на посту главреда успешно справлялся однофамилец «архитектора» Егор Яковлев, до того известный как автор популярных книг Ленинианы, то для журнала «Огонёк», тоже отданного на заклание, главного редактора по фамилии Коротич отыскали аж в Киеве. А особый яковлевский центр под эгидой Центрального Комитета КПСС продолжал и наращивал свою руководящую миссию в активизировавшемся процессе слома общественного сознания.

— Вот именно здесь и тогда обрёл Ципко характерную для него, фирменную и поистине беспредельную наглость. Он не будет считаться буквально ни с чем ради уничтожения Советской власти и Коммунистической партии, которым до этого член ВЛКСМ и КПСС служил практически всю взрослую жизнь. Теперь же оказалось, что он их ненавидит.

Стало ясно: готов идти на любые измышления о марксизме, об Октябре, об истории СССР. Причём искал наиболее хлёсткие слова и выражения, чтобы максимально оскорбить и опорочить всё то, против чего повёл непримиримую войну под крылом одиозного «архитектора у развалин».

Что кипело у него внутри и как он «переворачивался»

— Некоторые из былых его друзей настаивают на решающей роли этого «архитектора» в судьбе Ципко. И конкретно иллюстрируют, в чём такое влияние было особенно заметно. Сам же он позднее с раздражением начал относиться к тому, что постоянно тычут ему в глаза «этим самым Яковлевым»…

— Да понятно, почему раздражается! Непомерное самомнение, гордыня и мания величия взыгрывают. Получается, будто всем он обязан могущественному покровителю. А что же сам? Нет, хочет доказать (и пытается!), что в чём-то не меньше значил и значит, нежели пригревший его высокий начальник. В стремлении возвеличить себя Ципко настаивает, что антисоветчиком он стал самостоятельно, ещё в давние времена, а не в команде Яковлева.

— Да, старается представить себя чуть ли не диссидентом, хотя выглядит это слабенько, а порой даже вызывает улыбку.

— Приходится ему усиленно тужиться, дабы хоть что-то из советского прошлого представить как своё ему противостояние. Например, покопавшись в памяти, вспомнил выпущенную в 1980 году книгу «Социализм: жизнь общества и человека». В ней якобы он высказал некие крамольные мысли, касающиеся Гражданской войны, а цензура их не заметила. По его словам, отдел науки ЦК приказал изъять книгу из продажи. Вот, мол, как я пострадал!

Но странно выглядит «страдание», если учесть: как раз в это время решался вопрос о его работе именно в ЦК КПСС. И решился положительно — по утверждению Ципко, с согласия самого Л.И. Брежнева.

— Что реально кипело тогда внутри этого антисоветчика, мы стали узнавать уже гораздо позже. Поскольку до поры до времени был он весьма осторожен. Даже в провозглашённую эру гласности и демократии вступал Ципко с большой осмотрительностью — можно сказать, на цыпочках. Как говорится, на всякий случай. И это уж потом всё советское и коммунистическое он будет крушить вразнос. Поняв, что теперь за это ничто ему не угрожает, поскольку он под надёжной защитой.

— В общем, от А.Н. Яковлева никуда не денешься. Это он создал наиблагоприятнейшие условия, чтобы младшая антисоветская поросль могла раскрыться сполна. В том числе и Ципко.

— Они, составившие яковлевский центр, не только имели «зелёную улицу» для соответственных писаний во всей так называемой демпрессе. В их задачу входило также изготовление эталонных текстов, которые поставлялись в недостаточно демократические, как считалось, издания. Бывало, что и в «Правду», даже когда Горбачёвым снят был с поста главного её редактора неугодный Виктор Григорьевич Афанасьев и назначен помощник генсека Фролов. Мы знали: эти тексты — «от Яковлева». Значит, редактированию не подлежат.

— А нашему сегодняшнему антигерою, судя по всему, ну очень хотелось, чтобы говорили: «от Ципко». Он, естественно, всячески превозносил шефа, когда тот был при власти. Но едва власть его пошла на убыль, резко сменил оценки. Продолжая возвеличивать себя, о прежнем своём патроне стал говорить и писать нарочито пренебрежительно. Приведу дословно хотя бы один абзац:

«Новый Яковлев (то есть в постсоветской России. — Ж.Т.), часто без всякого повода заискивающий, преданно смотрящий в глаза или Егору Гайдару, или Анатолию Чубайсу, или Борису Немцову, новый Яковлев, обличающий русский народ в ксенофобии и антисемитизме на потребу спонсора своей очередной книги, был мне непонятен и, честно говоря, неприятен. И в этом состоял весь трагизм ситуации. Александр Яковлев, отдавший много сил реабилитации жертв наших бесконечных репрессий, активно поддерживал нашу аморальную по своей природе демократию».

Оказывается, за бабушку мстил

— А как вы считаете, Жан Терентьевич, что в определённый момент всё-таки толкнуло этого преуспевавшего в советское время марксиста на стезю антисоветчины?

— Думаю, как и у многих других ему подобных, тут сказался комплекс причин. Главное же в том, что Горбачёв, а вслед за ним и Ельцин превратили антисоветизм из рискованного занятия в дело весьма выгодное. Вот и оседлали эту беспроигрышную лошадку когорты оборотистых пешек, возомнивших себя ферзями.

Что касается Ципко, обращу ваше внимание на заявленное им в интервью «Комсомольской правде» 16 марта 1991 года: «Многие у нас стали марксистами по несчастью». Что скажете на сей счёт?

— Загадочное утверждение. Толковать можно и так и эдак.

— Ципко это свойственно. Не всегда однозначно разгадаешь, что же он хотел выразить и почему некоторые его постулаты одного времени подчас разительно расходятся.

— А я вот хочу привести вам факт его исповедального заявления, разгадывать которое не приходится. И услышал я это из собственных уст Александра Ципко в начале 2000-х годов.

Он тогда корчил из себя «русского патриота», в связи с чем, наверное, его и пригласили на съезд Союза писателей России, который решено было провести в городе Орле. Мало того, предоставили ему трибуну для выступления. Надо признать, он выстроил его эффектно — разумеется, с позиций «белогвардейского патриотизма». А утром следующего дня я услышал своего рода дополнение к официальной его речи.

Мы шли группой из гостиницы на очередное заседание съезда, говоря о разном. И кто-то обмолвился, что извращается теперь важнейшая тема — справедливости Октябрьской революции. Если бы видели вы, как мгновенно воспылал Ципко. Встав в позу, он стал на всю улицу кричать, что его бабушка в Одессе владела несколькими доходными домами, которые революция у неё реквизировала. «Отняла, попросту говоря! — надрывался бывший марксист. — Это, вы считаете, справедливость?!»

— Кричать он умеет, я знаю. А бабушкины доходные дома, выходит, не забыл. Пронёс в себе сквозь все советские годы и решил-таки отомстить, когда приблизилась подходящая пора.

— Согласитесь, наверное, далеко не один он такой памятливый и дорожащий собственностью бабушек и дедушек. У Горбачёва с Ельциным тоже было своё потаённое. А вспомните, сколько потомков дворянских собраний возбудились, предчувствуя гибель советского строя. Не все сразу же заголосили о реституции, то есть возврате собственности, но и таких немало нашлось…

— Ципко-то прекрасно понимал, что недопустимо унизит себя в глазах тех, кто им восхищается, если поставит в центр публичных своих притязаний давным-давно реквизированные бабушкины доходные дома. Что вы! Он несравнимо выше этого. Он олицетворяет благородную интеллектуальную элиту, которая радеет о главном — о благе народа, якобы составляющем для неё единственный смысл борьбы. Прочтите многозначительную выдержку из фундаментального его труда «Магия и мания катастрофы. Как мы боролись с советским наследием»:

«Мы были и до сих пор являемся идеологами антитоталитарной — и тем самым антикоммунистической — революции... Наше мышление по преимуществу идеологично, ибо оно рассматривало старую коммунистическую систему как врага, как то, что должно умереть, распасться, обратиться в руины, как Вавилон­ская башня. Хотя у каждого из нас были разные враги: марксизм, военно-промышленный ком­плекс, имперское наследство, сталинистское извращение ленинизма и т.д. И чем больше каж­дого из нас прежняя система давила и притесняла, тем сильнее было желание дождаться её ги­бели и распада, тем сильнее было желание расшатать, опрокинуть её устои... Отсюда и исход­ная, подсознательная разрушительность нашего мышления, наших трудов, которые переверну­ли советский мир».

— В чрезмерной скромности такого автора не упрекнёшь.

— Да он на это и не рассчитывает. Мания величия в нём прочно обо-сновалась, и её позывам Ципко следует неукоснительно, не забывая напоминать читателям о своей исключительности и «страданиях», которые претерпел в годы Советской власти. Уже почти четверть века назад, в «Независимой газете» от 17 мая 2000 года, он выдал следующее:

«Мы, интеллектуалы особого рода, начали духовно развиваться во времена сталинских страхов (интересно, как это в свои 12 подростковых лет к 1953 году он испытывал страх от Сталина. — Ж.Т.), пережили разочарование в хрущёвской оттепели (в 15—16 лет. — Ж.Т.), мучительно долго ждали окончания брежневского застоя, делали перестройку. И, наконец, при своей жизни, своими глазами можем увидеть, во что вылились на практике и наши идеи, и наши надежды».

— О, концовка примечательная! Когда мы с вами рассматриваем одного за другим этих оборотней, напрямую или в подтексте сам собой возникает главнейший вопрос. Вот они старались, суетились, разваливали «старую коммунистическую систему как врага». Но каков же результат? Чем в действительности обернулись их идеи, труды и надежды?

— Вы правы. Ципко в далёком теперь 2000-м с нарочитым удовлетворением заявил: «Наконец, при своей жизни, своими глазами можем увидеть…» Только вот что хорошего мог он увидеть вокруг тогда? Более того, три десятка лет спустя после августа 1991-го, когда страна, согласно провозглашённым разрушителями обещаниям, должна была бы процветать вовсю, ничего похожего не наблюдалось. И начавшаяся в 2022-м специальная военная операция, потребовавшая реальной оценки всего, что к этому времени было сделано и не сделано, заставила даже некоторых убеждённых апологетов власти с удивительной резкостью заявить: «Позорное тридцатилетие!»

А Ципко стоит на своём

— Известно, что любая теория поверяется практикой. Известно также: всё познаётся в сравнении. Ныне есть возможность сопоставить советские годы с тридцатилетием «новой России». Казалось бы, совершенно очевидно, какое время по результатам выигрывает. Против фактов, как говорится, не попрёшь, и недаром наиболее разумные и честные из числа противников Советской власти за последнее время всё больше пересматривают своё отношение к социалистическому периоду нашего развития. Вы, Жан Терентьевич, согласны с этим?

— Хотя и со скрипом идёт такой пересмотр, признаки его удовлетворённо замечаю. Но обольщаться, по-моему, не стоит. Антисоветизм, антикоммунизм легко сдавать свои позиции в мире не собираются, и у них мощнейшая поддержка «золотого миллиарда». Вот и Ципко, представляющий, как ныне выражаются, самых упёртых антикоммунистов нашей страны, продолжает стоять на своём. Уже поэтому рано сбрасывать его со счетов.

— Да, несмотря на возраст, он чрезвычайно активен. Печатают его и «МК», и «Независимая», и так называемая «Комсомольская правда» — всех не перечислить.

— Если бы только многопечатанием отличался. А вы знаете, что в нынешнем году Александр Сергеевич Ципко совершил потрясающее, величайшее научное открытие, до какого ранее не додумался ни один исследователь?

— Что имеете в виду?

— Значит, пропустили его статью в «Независимой газете» от 23 апреля 2023 года. А в ней, представьте себе, он объявляет марксизм… «философией смерти». Апофеоз его измышлений на тему, которая стала основной для будущего доктора философских наук ещё более полувека назад!

— Он же, насколько помнится, и докторскую диссертацию защищал по Марксу?

— Верно, в 1985 году. Называлась «Философские предпосылки становления и развития учения Карла Маркса о первой фазе коммунистической формации». Понятно, что это было вполне себе апологетическое сочинение, не допускающее даже и тени каких-либо сомнений. Но вот к чему пришёл, когда жизненная конъюнктура коренным образом изменилась: «Самые чудовищные преступления в истории человечества совершались под знаменем марксистского учения».

— «Философия смерти» — почему?

— Это, конечно, из разряда тех хлёстких выражений, которые своей радикальностью и оскорбительностью всех должны поразить. Ну, например: «7 ноября — праздник коммунистического тупика»; «чума коммунизма»; «звериная жестокость большевиков»; «коммунистическое крепостное право» и т.п.

А основополагающая задача, которую он с Яковлевым перед собой поставили, — убедить массы в нежизнеспособности марксизма, который большевики сделали своим учением. Дескать, не для жизни такое, а лишь для смерти. Не прикасайтесь к нему, забудьте, похороните!

— Но ведь призывы и рассуждения эти входят в разительное противоречие с реальной жизненной силой марксизма. Достаточно сказать, что после Великого Октября он был в основе русского чуда, поразившего весь мир, а ныне прокладывает путь китайскому чуду. Это же не выдумка, а реальность!

— По существу предлагается закрыть глаза на реальность, которая «неудобна». Или дать её картину в таком изображении, чтобы всё заслонили ГУЛАГ и репрессии. Не случайно поход против нашего социализма начат был с наиболее трудных его страниц. Как выдавал позднее сам Яковлев, надо было ударить Лениным по Сталину, затем Плехановым по Ленину, а уж потом низвергнуть и в целом марксизм. В писаниях Ципко, начатых во время «перестройки», всё выстроилось именно так.

— Скажите, а перечитывая сегодня эти его писания тех лет, находите ли в них хотя бы нечто интересное и поучительное для дня нынешнего и для будущего?

— Увы, время не высветило здесь ничего достойного, что могло бы послужить более глубокому осмыслению прошлого и помочь нам лучше ориентироваться в будущем. Наоборот, ещё очевиднее стала вопиющая лживость бредней, которые талдычатся фактически от поры Горбачёва до теперешних дней. Резко звучит? Но, право, иначе как бреднями не могу назвать многое вышедшее и продолжающее выходить из-под пера Ципко.

Здравый смысл не приемлет

— Приведите конкретные примеры, что здесь особенно вас возмущает.

— Тогда обращусь к той же «философии смерти», как обозвал марксизм вчерашний незадачливый марксист. Он утверждает, что в «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс призвали создать такое общество, в котором «не будет ни частной собственности» (? — Ж.Т.), ни буржуазного права (вполне естественно, ибо будет иное право. — Ж.Т.), ни индивидуальной обособленной семьи (?? — Ж.Т.), ни семейного воспитания детей (?), а самое главное — не будет ни религии, ни морали». И, ничтоже сумняшеся, делает вывод: «Понятно, что воплотить в жизнь то, чего никогда не было и что жизнь построить не может, можно было только путём насилия». Значит? А вот что: истинным намерением Маркса было... убить существующую жизнь.

— Ловко, ничего не скажешь...

— А дальше уже и вся советская история представлена как убийство жизни. Утверждается, скажем, на полном серьёзе, будто у Ленина была такая логика: «Пускай умрут от голода миллионы людей, зато будет окончательно и безоговорочно решена задача коллективизации деревни». Это о голоде начала 1920-х годов, который, получается, порождён был чуть ли не по желанию и велению Ленина. Подлинные факторы, среди которых катастрофический неурожай и разруха, вызванная Гражданской войной, попросту забалтываются.

Поражает не только безапелляционность, но и полная безграмотность человека, претендующего на знание истории. Ведь только такой человек в глубокой беспамятности может утверждать, что коллективизация деревни в эти годы ставилась большевиками как насущная задача.

— У Ципко и у других его подельников зачастую преобладают голословные обвинения большевистской политики, а не научный анализ, опирающийся на реальные факты и конкретику исторических обстоятельств. Причём многие обвинения повторяются уже просто механически, по шаблону, будто тут и не требуется никаких доказательств. Разве не так происходит с утверждением, что Ленин и соответственно Советская власть не дали крестьянам обещанной земли, нарушив собственные декреты, изданные сразу после Октября?

— Конечно, вы правы. В ответ я приведу не домыслы, а жизненные факты. Хотя в процессе безвозмездной передачи земли крестьянам было немало сложностей, закон успешно осуществлялся. И к концу 1920 года в 36 губерниях европейской части России из 22847916 десятин бывших помещичьих земель и угодий других крупных собственников в распоряжение крестьянства поступило 21407152 десятины.

Добавлю ещё один образчик ципковской подтасовки, касающейся крестьянства. Он постоянно ругает большевиков за политику продразвёрстки, начатую в 1919 году. Но «забывает» сказать, что практиковалось это и в царской России: продразвёрстка официально была введена в 1916 году.

— «Забывает» он сказать о многом, что ему неудобно. И таким образом складывается однотонная картина: жестокие, бесчеловечные большевики против интеллигенции, офицеров, дворянства, священнослужителей и т.д. Понятно, что контрреволюционное сопротивление приходилось преодолевать. Но разве с другой стороны всё было благостно до умиления? Вот я читал у вас интересные сведения, связанные с эмиграцией российской интеллигенции, в частности — с так называемым философским пароходом. Ципко эту тему постоянно муссирует, нагнетая описание несчастной доли уехавших. Однако ваших данных об отношении к «просоветским элементам» на Западе я у него не встречал. Ему об этом неизвестно?

— Известно, разумеется. А опять-таки не хочет говорить — по причине той же «неудобности».

— Так скажите вы за него.

— О послереволюционной эмиграции за рубеж много сказано и написано. Были среди эмигрантов и представители интеллигенции, которых Ципко особо выделяет: бежали, спасаясь от большевистской угрозы. А с наибольшей яркостью и придыханием любит поминать «философский пароход». Ведь его пассажиры даже не сами уехали, а их выдворили из страны!

— На пароходе «Обербургомистр Хакен»...

— Да, в сентябре и октябре 1922 года этот пароход увёз из России более 200 представителей гуманитарной в основном интеллигенции, которые, как говорится, «Октябрьский переворот не приняли» и сотрудничать с властью Советов не собирались. Но Ципко и ему подобные при этом не хотят ради исторической истины вспоминать другой аналогичный факт, происшедший намного раньше за океаном — в стране воспетой демократии. По предложению прокурора США Александра Пальмера и его помощника Эдгара Гувера в декабре 1919 года из Штатов в Советскую Россию было выслано 249 человек. На пароходе «Buford», названном «советским ковчегом». А в общей сложности в этой репрессивной акции против коммунистических, социалистических и профсоюзных организаций США было депортировано более 500 граждан и свыше 20 тысяч арестовано: их заподозрили в пропаганде социалистических идей и желании совершить революцию в Америке. Есть повод задуматься?

— Я считаю, серьёзный повод.

— Ципко же безапелляционно глаголет, что все настоящие учёные покинули Советскую страну. Хотя документы свидетельствуют, что эмигрировали, по одним данным, 10 членов академии, а по другим — 14. Далеко до всех! И странным лепетом звучит для знающих великие свершения советской науки такое заверение неуважаемого Александра Сергеевича: «Я лично не встречал в своей жизни ни одного учёного, искренне верящего в возможность реализации утопии коммунизма, который бы нёс в себе активный творческий ум, способность анализировать глубинные проблемы советской жизни».

— Что ж, не повезло бедняге...

— Сам-то он мнит себя и творческим, и глубоким, хотя всё его творчество состоит в примитивном нагромождении выдумок с нескрываемой целью: как можно сильнее скомпрометировать советскую историю. Вы ведь читали, например, как он изображает отношение большевиков к офицерам царской армии?

— Необузданная жестокость. На эту тему, как правило, одно у него: массово расстреливали, мучили, карали самыми изощрёнными способами...

— Ну вот. А между тем давно установлено, что из около 3 тысяч царских генералов и адмиралов 775 состояли на службе в РККА, то есть в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. То же мы знаем о многих тысячах нижестоящего командного состава. В целом 43 процента армейских офицеров влились в ряды Красной Армии. Уже в мае 1918 года многие из них активно способствовали образованию первого учреждения по подготовке красных командиров, ставшего впоследствии Ленинградским высшим общевойсковым училищем имени С.М. Кирова.

— Насколько я знаю, особенно наглядно проявили себя сторонниками Советской власти морские офицеры.

— Это так. Согласно исследованию В. Просянникова, историка, капитана 1 ранга, данные тут следующие: «В революцию императорский флот вступил, имея по штату 8060 офицеров. Из них 6559 поступили на службу в Красный Флот». Показательны и другие цифры. В «Ледяном походе» Деникина среди 3963 участников было всего 16 представителей флота — в их числе 4 офицера, 2 гардемарина и 2 матроса. Под знамёнами Колчака в Сибири насчитывалось не более 420 морских офицеров. В целом же бывшие царские офицеры составляли в Красном Флоте 82 процента командного состава.

— Значит, можно сделать вывод, что императорский офицерский корпус стал основой командного состава Красной Армии и Флота?

— Безусловно. Не всё, конечно, протекало гладко на этом пути. Были подозрения, недоверие. Были чистки и фильтрации. В 1937—1938 годах некоторые подверглись репрессиям. Однако и перед Великой Отечественной войной большинство представляли руководство ВМФ СССР.

— Ещё одна из тем, ставшая поводом для измышлений Ципко и очень полюбившаяся антисоветской бульварной прессе, — это преследование дворян и священнослужителей. Что об этом скажете?

— Да, были ограничения в правах. Да, были преследования. Но в основном лишь тогда, когда представители этих сословий включались в вооружённую борьбу против Советской власти. Но немало было и тех, кто работал в руководящих советских органах, причём на самом высоком уровне.

Я приведу в пример ВЧК. Даже это ведомство, задачей которого была защита государственной безопасности РСФСР, руководящий орган борьбы с контрреволюцией на территории всей страны, трудно было назвать представителем только одного класса. В 1919 году в аппарате ВЧК было 27 процентов рабочих, около 50 процентов служащих и учащихся, а вместе с тем здесь трудились 436 дворян и 112 священнослужителей.

Так что Александру Сергеевичу надо бы знать реальную историю, а не питаться досужими вымыслами или расчётливой клеветой. Иначе это похоже просто на воронье карканье.

— Да уж, «философия смерти», придуманная им, чтобы заклеймить коммунистическое учение, именно таким карканьем и является. Исторический опыт свидетельствует о другом: это в полном смысле слова философия жизни, которой принадлежит будущее. Руководствуясь ею, наша страна под названием СССР достигла неслыханной высоты и одержала Победу в величайшей войне. Перечеркнуть такое невозможно!

— В последних своих статьях Ципко удивляется, что сегодня, по его выражению, происходит реабилитация Сталина. Причём происходит не только у отдельных представителей интеллигенции, но и в общественном сознании многих россиян. И вопрошает: «Почему русскому человеку после 30 лет распада СССР вдруг стал близок Сталин со своим социализмом, созданным путём гибели сотен тысяч человек?»

И невдомёк этому философу, что мощь Страны Советов создавалась не сотнями тысяч, а миллионами советских людей, руководимых партией коммунистов. За три пятилетки к концу 1930-х, как известно, они ввели в строй 10 тысяч заводов и фабрик, то есть по предприятию каждый день. При этом у трудящихся не было беспокойства насчёт работы, не было тревоги за своё устройство в жизни и благополучное будущее.

— К сожалению, изощрённым словоблудием и клеветой таким как Ципко удалось на многие годы нанести колоссальный вред сознанию наших соотечественников.

— К величайшему сожалению! Но я рад сознавать, что все потуги по дискредитации как теории, так и практики социализма постепенно всё-таки теряют своё влияние. Уверен, со временем они останутся лишь мутной строкой, подводящей итог в безнадёжных попытках построить счастливый капитализм.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пт авг 25, 2023 11:52 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Основы советского подвига
№91 (31440) 25—28 августа 2023 года
4 полоса
Автор: Л.Т. КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ.

Как-то не совмещается столь преклонный юбилей с героиней, навсегда оставшейся восемнадцатилетней. Именно такой живёт она в памяти всех, кто чтит её — с благодарностью, восхищением и любовью.

Но время неостановимо, и факт есть факт: 13 сентября нынешнего года исполнится уже целый век с того дня, когда пришла она в земную жизнь. Для неё эта жизнь оказалась очень короткой, и можно даже подумать, что дана была ей, дабы совершить свой незабываемый бессмертный подвиг.

Конечно же, он стал славной страницей подвига всего советского народа, одержавшего Великую Победу над злейшими врагами человечества. Однако уверенно повторю сейчас то, что написал в моей книге о Зое Космодемьянской. Ей, Зое, принадлежит особое место среди самых святых для нас имён в пантеоне героев и мучеников Великой Отечественной.

Юная комсомолка, десятиклассница 201-й московской школы, ставшая бойцом-добровольцем, она явила потрясающую стойкость и невероятное мужество в самый критический момент первого военного полугодия, когда в полном смысле решалась судьба советской столицы и всей нашей страны. Миллионы соотечественников получили от бесстрашной героини духовный заряд колоссальной силы!

Вот почему, развернув полвека спустя новое нашествие на Советский Союз с целью его уничтожения, враги внутренние и внешние начали с расправы над памятью наших советских героев. И одной из первых жертв стала Зоя Космодемьянская, которую теперь казнили вторично — подлой ложью и чудовищной клеветой.

О расследовании фальсификаций и борьбе с ними, а также о великой школе патриотизма и героизма, воспитавшей поколение Зои, об уроках славы и предательства, которые насущно важны для нас сегодня, немало рассказывала и продолжает рассказывать «Правда». На её страницах военкор Пётр Лидов в своих пронзительных очерках первым открыл стране и миру Зою Космодемьянскую, и этой теме мы верны.

Ныне, в канун юбилея выдающейся советской героини, наша газета решила предоставить вам, дорогие читатели, фрагменты из книги «Повесть о Зое и Шуре». Её автор — Любовь Тимофеевна Космодемьянская, мать двух Героев Советского Союза. Известно, что Зоин брат Александр, который был на два года моложе, после её гибели тоже пошёл воевать и тоже погиб: как и сестра, героически.

Какая же это была семья, в которой выросли двое героев? Советская. И время было советское, предвоенное, закладывавшее основы массового народного подвига.

Книга Л.Т. Космодемьянской писалась вскоре после той великой войны и читалась тогда необыкновенно широко. Но вот изданий её в последние десятилетия (давным-давно!) не было. А не упущение ли это, как вы считаете? И что думаете о значении советского героизма в современных условиях?

Виктор КОЖЕМЯКО,

политический обозреватель «Правды»,

член редколлегии,

член ЦК КПРФ.



Как росли герои — сестра и брат



Рассказывает мать Зои и Шуры

Начинает Любовь Тимофеевна свои воспоминания так: «На севере Тамбовской области есть село Осиновые Гаи. «Осиновый гай» значит «осиновый лес». Старики рассказывали, что когда-то здесь и вправду росли дремучие леса. Но в пору моего детства лесов уже не было и в помине».

Вот в селе этом и родились сама автор воспоминаний, её будущий муж, а затем двое их детей. Отец Любы Тимофей Семёнович Чуриков был волостной писарь. Как Любовь Тимофеевна отмечает, «человек без образования, но грамотный и даже начитанный». Образование дочери он очень хотел дать, и в 1910 году сумел устроить её в женскую гимназию, находившуюся в уездном городе Кирсанове. Там определилась и Любина мечта — стать учительницей.

А первые шаги на этом поприще были сделаны недалеко от родного села — в маленькой деревне Соловьянке, куда после Октябрьской революции направил её отдел народного образования: преподавать в начальных классах. Через год перевели в Осиновые Гаи.

Далее читайте выдержки из повествования Любови Тимофеевны.

нова дома

Вернувшись в Осиновые Гаи, я снова встретилась с товарищем детства Толей Космодемьянским. Он был моим сверстником, но казался много взрослее: по серьёзности, по жизненному опыту я не могла равняться с ним. Анатолий Петрович около года служил в Красной Армии, а теперь заведовал в Осиновых Гаях избой-читальней и библиотекой.

Тут же, в избе-читальне, собирался на репетиции драматический кружок: молодёжь Осиновых Гаёв и окрестных деревень, школьники и учителя ставили «Бедность не порок». Я играла Любовь Гордеевну, Анатолий Петрович — Любима Торцова. Он был и нашим руководителем, и режиссёром. Объяснения давал весело, интересно. Если кто-нибудь путал, перевирал слова Островского или начинал вдруг кричать не своим голосом, неестественно таращить глаза и размахивать руками, Анатолий Петрович так остроумно, хоть и беззлобно, передразнивал его, что у того сразу пропадала охота становиться на ходули. Смеялся он громко, весело, неудержимо — ни у кого больше я не слышала такого искреннего, радостного смеха.

Вскоре мы с Анатолием Петровичем поженились, и я пересе­лилась в дом Космодемьянских. Анатолий Петрович жил с матерью — Лидией Фёдоровной — и с младшим братом Федей. Другой брат — Алексей — служил в Красной Армии.

Жили мы с Анатолием Петровичем хорошо, дружно. Он был человек сдержанный, не щедрый на ласковые слова, но я в каждом его взгляде и поступке чувствовала постоянную заботу обо мне, и понимали мы друг друга с полуслова. Очень обрадовались, узнав, что у нас будет ребёнок. «Непременно будет сын!» — решили мы и вместе придумывали мальчугану имя, гадали о его будущем.

— Ты только подумай, — вслух мечтал Анатолий Петрович, — как это интересно: впервые показать ребёнку огонь, звезду, птицу, повести его в лес, на речку... а потом повезти к морю, в горы... понимаешь, впервые!

И вот родился он, наш малыш.

— С дочкой вас, Любовь Тимофеевна, — сказала ходившая за мной старушка. — А вот и сама она голос подаёт.

В комнате раздался звонкий плач. Я протянула руки, и мне показали крошечную девочку с белым личиком, темноволосую и синеглазую. В эту минуту мне показалось, что я вовсе никогда и не мечтала о сыне и всегда хотела и ждала именно её, вот эту самую девочку.

— Назовём дочку Зоя, — сказал Анатолий Петрович. И я согласилась.

Было это 13 сентября 1923 года.

Дочка

Может быть, тому, у кого никогда не было детей, кажется, что все младенцы на один лад: до поры до времени они ничего не понимают и умеют только плакать, кричать и мешать старшим. Это неправда. Я была уверена, что узнаю свою девочку из тысячи новорождённых, что у неё особенное выражение лица, глаз, свой, не похожий на других голос. Я могла бы, кажется, часами — было бы только время! — смотреть, как она спит, как сонная вытаскивает ручонку из одеяла, в которое я её туго завернула, как открывает глаза и пристально смотрит прямо перед собою из-под длинных густых ресниц.

А потом — это было удивительно! — каждый день стал приносить с собой что-то новое, и я поняла, что ребёнок действительно растёт и меняется «не по дням, а по часам». Вот девочка стала даже среди самого громкого плача умолкать, услышав чей-нибудь голос. Вот стала улавливать и тихий звук и поворачивать голову на тиканье часов. Вот начала переводить взгляд с отца на меня, с меня на бабушку или на «дядю Федю» (так мы после рождения Зои стали шутя называть двенадцатилетнего брата Анатолия Петровича). Пришёл день, когда дочка стала узнавать меня — это был хороший, радостный день, он запомнился мне навсегда. Я наклонилась над люлькой. Зоя посмотрела на меня внимательно, подумала и вдруг улыбнулась. Меня все уверяли, будто улыбка эта бессмысленная, будто дети в этом возрасте улыбаются всем без разбору, но я-то знала, что это не так!

Зоя была очень маленькая. Я её часто купала — в деревне говорили, что от купанья ребёнок будет расти быстрее. Она много бывала на воздухе и, несмотря на то что приближалась зима, спала на улице с открытым личиком. На руки мы её попусту не брали — так советовали и моя мать, и свекровь Лидия Фёдоровна: чтоб девочка не разбаловалась. Я послушно следовала этому совету, и, может быть, именно поэтому Зоя крепко спала по ночам, не требуя, чтобы её укачивали или носили на руках. Она росла очень спокойной и тихой. Иногда к ней подходил «дядя Федя» и, стоя над люлькой, упрашивал: «Зоенька, скажи: дядя! дай! Ну, говори же: мама! баба!»

Его ученица широко улыбалась и лепетала что-то совсем не то. Но через некоторое время она и в самом деле стала повторять, сперва неуверенно, а потом всё твёрже: «дядя», «мама»... Помню, следующим её словом после «мама» и «папа» было странное слово «ап». Она стояла на полу, совсем крошечная, потом вдруг приподнялась на цыпочки и сказала: «Ап!» Как мы после дога­дались, это означало: «Возьми меня на руки!»

Сын

Анатолий Петрович любил, сидя за столом, брать Зою к себе на колени. За обедом он обычно читал, а дочка сидела совсем тихо, прижавшись головой к его плечу, и никогда ему не мешала.

Как и прежде, она была маленькая, хрупкая. Ходить она стала к одиннадцати месяцам. Окружающие любили её, потому что она была очень приветлива и доверчива. Выйдя за калитку, она улыбалась прохожим, и если кто-нибудь говорил шутя: «Пойдём ко мне в гости?» — она охотно протягивала руку и шла за новым знакомым.

К двум годам Зоя уже хорошо говорила и часто, вернувшись «из гостей», рассказывала:

— А я была у Петровны. Знаешь Петровну? У неё есть Галя, Ксаня, Миша, Саня и старый дед. И корова. И ягнята есть. Как они прыгают!

Зое не было ещё и двух лет, когда родился её младший братишка, Шура. Мальчуган появился на свет с громким, заливистым криком. Он кричал басом, очень требовательно и уверенно. Был он гораздо крупнее и здоровее Зои, но такой же ясноглазый и темноволосый.

После рождения Шуры Зое часто стали говорить: «Ты старшая. Ты большая». За столом она сидела вместе со взрослыми, только на высоком стуле. К Шуре относилась покровительственно: подавала ему соску, если он ронял её; покачивала его колыбель, если он просыпался, а в комнате никого не было. И я теперь нередко просила её помочь мне, сделать что-нибудь.

— Зоя, принеси пелёнку, — говорила я. — Дай, пожалуйста, чашку.

Или:

— Ну-ка, Зоя, помоги мне убрать: убери книжку, поставь стул на место.

Она делала всё очень охотно и потом всегда спрашивала:

— А ещё что сделать?

Когда ей было года три, а Шуре шёл второй год, она брала его за руку и, захватив бутылочку, отправлялась к бабушке за молоком.

Помню, раз я доила корову. Шура вертелся рядом. С другой стороны стояла Зоя с чашкой в руках, дожидаясь парного молока. Корову донимали мухи; потеряв терпение, она махнула хвостом и хлестнула меня. Зоя быстро отставила чашку, одной рукой схватила корову за хвост, а другой стала прутиком отгонять мух, приговаривая:

— Ты зачем бьёшь маму? Ты маму не бей! — Потом посмотрела на меня и прибавила, не то спрашивая, не то утверждая: — Я помогаю тебе!

Забавно было видеть их вместе: хрупкую Зою и толстого увальня Шуру.

О Шуре на селе говорили: «У нашей учительницы мальчонка поперёк себя шире: что на бок положи, что на ноги поставь — всё одного роста».

И впрямь: Шура был толстый, крепко сбитый и в свои полтора года много сильнее Зои. Но это не мешало ей заботиться о нём, как о маленьком, а иногда и строго покрикивать на него.

Не знаю, понимал ли Шура, что он младший в семье, но только с самых ранних пор умел этим пользоваться. «Я маленький!» — то и дело жалобно говорил он в свою защиту. «Я маленький!» — требовательно кричал он, если ему не давали чего-нибудь, что он непременно хотел получить. «Я маленький!» — гордо заявлял он иногда без всякого повода, но с сознанием собственной правоты и силы. Он знал, что его любят, и хотел всех — и Зою, и меня, и отца, и бабушку — подчинить своей воле. Стоило ему заплакать, как бабушка говорила: — А кто обидел моего Шурочку? Поди ко мне скорей, дорогой! Вот я что дам своему маленькому внучку!

И Шура с весёлой, плутоватой мордочкой забирался на колени к бабушке.

Если ему в чём-нибудь отказывали, он ложился на пол и начинал оглушительно реветь, бить ногами или жалобно стонать, всем своим видом ясно говоря: «Вот я, бедный маленький Шура, и никто меня не пожалеет, не приголубит!..»

Однажды, когда Шура начал кричать и плакать, требуя, что­бы ему дали киселя до обеда, мы с Анатолием Петровичем вышли из комнаты. Шура остался один. Сначала он продолжал громко плакать и выкрикивал время от времени: «Дай киселя! Хочу киселя!» Потом, видно, решил не тратить так много слов и кричал просто: «Дай! Хочу!» Плача, он не заметил, как мы вышли, но, почуяв тишину, поднял голову, огляделся и перестал кричать: стоит ли стараться, если никто не слушает! Он подумал немного и стал что-то строить из щепочек. Потом мы вернулись.

Увидев нас, он снова попробовал покричать, но Анатолий Петрович строго сказал:

— Если будешь плакать, мы оставим тебя одного, а сами жить с тобой не будем. Понял?

И Шура замолчал.

В другой раз он заплакал и из-под ладошки поглядывал одним глазом: сочувствуем мы его слезам или нет? Но мы не обращали на него никакого внимания: Анатолий Петрович читал книгу, я проверяла тетради. Тогда Шура потихоньку подобрался ко мне и влез на колени, как будто ничего не произошло. Я по­трепала его по волосам и, спустив на пол, продолжала заниматься своим делом, и Шура больше мне не мешал. Эти два случая его вылечили: капризы и крики прекратились, как только мы перестали им потакать.

Зоя очень любила Шуру. Она часто с серьёзным видом повторяла слова, сказанные кем-нибудь из взрослых: «Нечего ребёнка баловать, пускай поплачет — беда невелика». Выходило это у неё очень забавно. Но, оставшись одна с братишкой, она была с ним неизменно ласкова. Если он падал и начинал плакать, она подбегала, брала его за руку и старалась поднять нашего толстяка. Она вытирала ему слёзы подолом своего платья и уговаривала:

— Не плачь, будь умным мальчиком. Вот так, молодец!.. Вот, держи кубики. Давай построим железную дорогу, хочешь?.. А вот журнал. Хочешь, покажу тебе картинки? Вот, посмотри...

Любопытно: если Зоя чего-нибудь не знала, она сразу честно признавалась в этом.

Шура же был необычайно самолюбив, и слова «не знаю» просто не шли у него с языка. Чтоб не признаться, что он чего-нибудь не знает, он готов был на любые уловки.

Помню, купил Анатолий Петрович большую детскую книжку с хорошими, выразительными картинками: тут были нарисованы самые разные животные, предметы, люди. Мы с детьми любили перелистывать эту книгу, и я, показывая на какой-нибудь рису­нок, спрашивала Шуру: «А это что?» Знакомые вещи он называл тотчас, охотно и с гордостью, но чего только не изобретал, чтобы увернуться от ответа, если не знал его!

— Что это? — спрашиваю я, показывая на паровоз.

Шура вздыхает, томится и вдруг говорит с хитрой улыбкой:

— Скажи лучше сама!

— А это что?

— Курочка, — быстро отвечает он.

— Правильно. А это?

На картинке — незнакомое, загадочное животное: верблюд.

— Мама, — просит Шура, — ты переверни страницу и покажи что-нибудь другое!

Мне интересно, какие ещё отговорки он изобретёт.

— А это что? — говорю я коварно, показывая ему бегемота.

— Вот сейчас поем и скажу, — отвечает Шура и жуёт так долго, так старательно, словно вовсе не собирается кончить.

Тогда я показываю ему картинку, на которой изображена смеющаяся девочка в голубом платье и белом фартучке, и спрашиваю:

— Как зовут эту девочку, Шурик?

И Шура, лукаво улыбнувшись, отвечает:

— А ты спроси у неё сама!

Брат и сестра

С Шурой Зое разрешалось играть только у самого дома, в палисаднике, чтобы не ушибла лошадь или корова, которые свободно паслись возле дома, на лужке. А вот с девочками по­старше — Маней и Тасей — она уходила далеко, на огороды и на речку, мелкую, но весёлую, где можно было купаться целыми днями, не боясь утонуть.

Летом Зоя часами бегала с сачком за бабочками, собирала цветы, потом снова купалась и даже сама — в пять лет! — стирала в речке своё бельё, высушивала и в чистом приходила домой.

— Посмотри, мама, — говорила она, внимательно глядя мне в лицо, — хорошо я выстирала? Ты меня не будешь ругать?

Как сейчас вижу её пятилетнюю — загорелую, румяную, с ясными глазами. Только что прошёл быстрый летний дождь — и снова жарко светит солнце, с высокого неба ветром сметает куда-то далеко за горизонт последние облака, с ветвей ещё падают крупные капли, и Зоя бежит ко мне босая по тёплым лужам и смеётся, показывая, как промокло её платье...

А как хорошо было поехать на дальний луг за сеном (пусть на тряской, скрипучей телеге, которую нескладной рысцой везёт плохонькая лошадёнка — что за беда!) и возвратиться на высоком возу, а потом вместе со взрослыми раскидывать и воро­шить душистое сено, чтоб досохло за сараем, всласть кувыркаться и прыгать в нём, как в волнах, и, наконец, уснуть от блаженной усталости, свернувшись в комочек тут же, на сене!..

А как весело лазить по деревьям! Забраться повыше, так, чтобы страшновато было взглянуть вниз, чтобы сердце немножко сжималось, когда подаётся под рукой тонкая ветка... И потом потихоньку слезать, нащупывая босой ногой сучья и стараясь не изорвать платье.

А ещё лучше забраться на крышу сарая или на колокольню — любимый наблюдательный пункт всех ребятишек. Всё село перед тобой как на ладони, а там — поля, поля и в полях окрестные деревни... А за ними что? Далеко, далеко?..

Возвращаясь домой, Зоя подсаживалась ко мне и спрашивала:

— Мама, а за Осиновыми Гаями что?

— Село такое — «Спокойные хутора» называется.

— А потом?

— Соловьянка.

— А за Соловьянкой что?

— Павловка, Александровка, Прудки.

— А потом? А за Кирсановом что? А за Тамбовом Москва? — И вздыхала: — Вот бы туда поехать!

Когда отец был свободен, она взбиралась к нему на колени и забрасывала самыми разнообразными и подчас неожиданны­ми вопросами. И, как самую увлекательную сказку, слушала его рассказы обо всём, что делается на белом свете: о высоких горах, синих морях и дремучих лесах, о далёких больших городах и о людях, которые там живут. В такие минуты Зоя вся превращалась в слух: рот её приоткрывался, глаза блестели, мгновениями она, кажется, даже забывала дышать. И, случалось, утомлённая новизной услышанного, она под конец так и засыпала на руках у отца.

Четырёхлетний Шура — озорной, шумный, ему всё нипочём.

— У Шуры карман шевелится! — слышу я изумлённый Зоин голос.

И в самом деле шевелится! Что за чудеса?

— Что у тебя там?

Всё очень просто: карман полон майских жуков — они трепыхаются, пытаются выползти, но Шура зажимает карман в кулак. Бедные жуки!

Чего только я не нахожу по вечерам в этих карманах! Рогатка, кусок стекла, крючки, камешки, жестянки, строго-настрого запрещённые спички — всего не перечтёшь. И постоянно у Шуры на лбу шишка, ноги и руки в ссадинах и царапинах, коленки разбиты. Сидеть на одном месте для него самое тяжёлое наказание. Он бегает, прыгает, скачет с самого раннего утра и до часа, когда я зову детей домой ужинать и спать. Не раз я видела, как после дождя он бегает по двору и бьёт палкой по лужам. Брызги взлетают искристыми фонтанами выше его головы, он весь вымок, но, кажется, даже не замечает этого — всё сильнее размахивает палкой и во всё горло распевает песню собственного сочинения. Я не могу разобрать слов, слышится только какое-то воинственное и ликующее: «Трам-бабам! Барам-бам!» Но всё понятно: надо же Шуре излить свой восторг перед всем, что его окружает, надо выразить, как радуют его и солнце, и деревья, и тёплые глубокие лужи!

Зоя была постоянным товарищем Шуры во всех его играх, бегала и скакала так же шумно, весело и самозабвенно. Но она умела и подолгу молча сидеть и слушать, и глаза у неё при этом были внимательные, тёмные брови слегка сдвигались. Иногда я заставала её на поваленной берёзе неподалёку от дома: она сидела, подперев лицо ладонями, и сосредоточенно смотрела прямо перед собой.

— Ты что так сидишь? — спрашивала я.

— Я задумалась, — отвечала Зоя.

Из тех далёких, слившихся друг с другом дней я вспоминаю один. Мы с Анатолием Петровичем собрались в гости к моим старикам и захватили с собой детей. Едва мы пришли, дедушка Тимофей Семёнович сказал Зое:

— А ты что же, озорница, мне вчера неправду сказала?

— Какую неправду?

— Я тебя спросил, куда ты мои очки девала, а ты говоришь: «Не знаю». А потом я их под лавкой нашёл — уж верно, ты их туда кинула, больше некому.

Зоя исподлобья посмотрела на деда и ничего не ответила. Но, когда нас немного спустя позвали к столу, она сказала:

— Я не сяду. Раз мне не верят, я есть не стану,

— Ну чего там, дело прошлое. Садись, садись!

— Нет, не сяду.

...Так и не села. И я видела, что дед почувствовал себя неловко перед пятилетним ребёнком. На обратном пути я пожурила её, но Зоя, глотая слёзы, повторяла одно: «Не трогала я его очков. Я правду сказала, а он мне не верит».

Зоя очень дружила с отцом. Она любила бывать с ним даже тогда, когда он занимался своим делом и не мог разговаривать с нею. И она не просто ходила вслед за ним, а примечала. — Смотри, папа всё умеет делать,— говорила она Шуре. И правда, Анатолий Петрович умел справиться с любым делом. Это признавали все. Старший сын в семье, рано потерявший отца, он сам пахал, сеял, убирал хлеб. При этом успевал много работать в избе-читальне и в библиотеке. Односельчане очень любили и уважали Анатолия Петровича, доверяли ему, советовались с ним по семейным и иным делам, а уж если надо было выбрать надёжного человека в ревизионную комиссию — проверить работу кооперации или кредитного товарищества, неизменно говорили: «Анатолия Петровича! Его не проведёшь, он во всём разберётся».

Ещё одно привлекало к нему людей: он был на редкость правдив и прямодушен. Если кто-нибудь приходил к нему за советом и он видел, что человек этот не прав, он, не задумываясь, говорил:

— Неправильно ты поступил, я на твою сторону не стану... «Анатолий Петрович никогда душой не покривит»,— нередко слышала я от самых разных людей.

При этом он был очень скромен, никогда не кичился своими знаниями. К нему охотно шли за советом люди гораздо старше его, даже старики, уважаемые люди на селе.

В самом деле, его можно было спросить решительно обо всём, и он на всё умел дать ответ. Он очень много читал и хорошо, понятно рассказывал о прочитанном. Зоя подолгу сиживала в избечитальне, слушая, как он читал крестьянам газеты и рассказывал о событиях, которые тогда переживала наша страна, о Гражданской войне, о Ленине. Всякий раз слушатели засыпали его градом вопросов:

— Анатолий Петрович, вот ты говорил про электричество, а теперь скажи про трактор — это, верно, ещё почудней будет? Где же такой махине повернуться на наших полосках?.. А вот ещё: неужели и вправду есть такая машина, что и жнёт, и молотит, и чистое зерно в мешок ссыпает?..

Однажды Зоя спросила меня:

— А почему папу все так любят?

— Ну а ты как думаешь?

Зоя промолчала, а вечером того же дня, когда я укладывала её, сказала мне шёпотом:

— Папа умный, всё знает. И добрый...


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Вт авг 29, 2023 12:15 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Как росли герои — сестра и брат
№92 (31441) 29—30 августа 2023 года
4 полоса
Автор: Л.Т. КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ.

(Продолжение.

Начало в № 91)

В школу!

Из всех памятных дней в жизни человека день, когда он впервые ведёт своего ребёнка в школу,— один из самых хороших. Наверно, все матери помнят его. Помню и я.

Это первое сентября 1931 года. Мы совсем недавно по настоятельным приглашениям моих сестры и брата переехали в Москву. И это утро было такое ясное, безоблачное, деревья Тимирязевки стояли все в золоте. Сухие листья шуршали под ногами, нашёптывая что-то таинственное и ободряющее — должно быть, о том, что с этого часа начинается для моих ребят совсем новая жизнь.

Я вела детей за руки. Они стали торжественные, сосредоточенные и, пожалуй, немного испуганные. Зоя крепко сжимала свободной рукой сумку, в которой лежали букварь, тетради в клетку и в косую линейку, пенал с карандашами. Шуре очень хотелось самому нести эту замечательную сумку, но она досталась Зое — по старшинству. Через тринадцать дней Зое должно было исполниться восемь лет, а Шуре едва пошёл седьмой.

Что и говорить, Шура был ещё мал — и, однако, мы решили отдать его в школу. Он очень привык к сестре и даже представить себе не мог, как это Зоя пойдёт в школу, а он останется дома. Да нам и не с кем было оставлять его: и я, и Анатолий Петрович работали.

Первой школьной учительницей моих детей была я сама. Я вела в тот год подготовительный, «нулевой» класс, и заведующий школой определил Зою и Шуру ко мне.

И вот мы вошли в класс. Тридцать таких же малышей — девочек и мальчиков — поднялись нам навстречу. Я усадила Зою и Шуру на одну парту, неподалёку от доски, и начала урок…

Помню, в первые дни один мальчуган принялся скакать вокруг Зои на одной ножке, распевая: «Зойка, Зойка, упала в помойку!» Он выкрикивал этот стишок с настоящим упоением. Зоя слушала молча, с невозмутимым видом, а когда мальчуган умолк на мгновение, чтобы перевести дух, сказала спокойно:

— Я даже и не знала, что ты такой глупый.

Мальчуган недоумённо моргнул, повторил дразнилку ещё раз, но уже без прежнего воодушевления, а потом и совсем отошёл от Зои.

Однажды, когда Зоя была дежурная, кто-то разбил в классе стекло. Я совсем не собиралась наказывать виновника: мне думается, невозможно найти такого человека, который в жизни не разбил бы хоть одного стекла, без этого детства не бывает. Мой Шура, например, разбил столько стёкол, что с лихвой хватило бы ещё на двоих. Но мне хотелось, чтобы виновный сознался сам. Я медлила войти в класс и стояла в коридоре, обдумывая, как начать разговор с ребятами. И тут я услышала из-за двери Зоин голос:

— Кто разбил?

Я тихо заглянула в класс. Зоя стояла на стуле, вокруг толпились ребята.

— Кто разбил, говори! — требовательно повторила Зоя. — Всё равно я по глазам узнаю, — добавила она с глубочайшим убеждением.

Наступило короткое молчание, и потом курносый, толстощёкий Петя Рябов, один из первых озорников в нашем классе, сказал со вздохом:

— Это я разбил...

Как видно, он вполне поверил, что Зоя может узнавать по глазам самые сокровенные мысли. Она и впрямь говорила так, словно ни капли не сомневалась в этой своей способности, но объяснилось это очень просто. Бабушка Мавра Михайловна обычно говорила внучатам, когда им случалось напроказить: «Это кто натворил? Ну-ка, погляди мне в глаза, я по глазам всё узнаю!» — и Зоя хорошо запомнила бабушкино чудесное средство узнавать правду.

...Вскоре Зою и Шуру пришлось перевести из моего класса в другой, и вот почему.

Зоя вела себя очень сдержанно и никак не проявляла своих родственных отношений. Иногда она даже говорила: «Любовь Тимофеевна», подчёркивая, что в классе она такая же ученица, как и все, и я для неё, как для всех, — учительница. А вот Шура вёл себя совсем иначе. Во время урока, дождавшись минуты полной тишины, он вдруг громко окликал меня: «Мама!» — и при этом лукаво поглядывал по сторонам.

Шурины выходки неизменно вызывали в классе суматоху; учительница, Любовь Тимофеевна, и вдруг — мама! Это очень веселило детей, но мешало работать. И пошли мои ребята в параллельный класс, к другой учительнице.

Школа, школьные занятия завладели Зоей безраздельно. Придя домой и поев, она тотчас садилась за уроки. Напоминать ей об этом никогда не приходилось. Учиться — это было теперь для неё самое важное, самое увлекательное, об этом были все её мысли. Каждую букву, каждую цифру она выводила с чрезвычайной старательностью, тетради и книги брала в руки так бережно и осторожно, как будто они были живые. Учебники мы всегда покупали новые — Анатолий Петрович считал, что это очень важно.

— Плохо, когда ребёнку в руки попадает грязная, неопрятная книга, — говорил он, — такую и беречь не захочется...

Когда ребята собирались сесть за уроки, Зоя спрашивала строго:

— Шура, а руки у тебя чистые?

Сначала он пробовал бунтовать:

— А тебе какое дело? Ну тебя! Отстань!

Но потом смирился и, прежде чем взяться за учебники, уже сам, без напоминаний, мыл руки. Надо признаться, предосторожность была не лишняя: набегавшись с ребятами, наш Шура обычно возвращался со двора перемазанный до ушей; иной раз просто понять нельзя было, как это он умудрился выпачкаться, словно по очереди вывалялся в песке, в угле, извёстке и толчёном кирпиче...

Дети готовили уроки за обеденным столом. Зоя подолгу просиживала над книгой. У Шуры терпения хватало на полчаса кряду, не больше. Ему хотелось поскорее убежать опять на улицу, к ребятам. И он то и дело тяжело вздыхал, косясь на дверь.

Что поделаешь! Ему ведь не было и семи лет.

Праздник

Седьмого ноября мои ребята поднялись ни свет ни заря; отец обещал взять их с собой на демонстрацию, и они ждали этого дня с огромным нетерпением.

С завтраком они справились необычайно быстро. Анатолий Петрович стал бриться. Ребята никак не могли дождаться, пока он кончит. Они пробовали заняться чем-нибудь, но это им плохо удавалось. Даже излюбленная «тихая» игра (в крестики и нолики) не шла на ум.

Наконец мы оделись и вышли на улицу. День был ветреный, неприветливый, шёл мелкий дождь пополам со снегом. Но не прошли мы и десяти шагов, как впереди зазвучал шум праздника: музыка, песни, говор, смех. Чем ближе к центру, тем шумней, веселей, радостней становилось на улицах. На счастье, скоро и дождь перестал, а серого неба не замечали ни ребята, ни взрослые — столько алых, горячих знамён, столько ярких красок было вокруг!

Увидев первые колонны демонстрантов, Шура и Зоя пришли в совершенный восторг и уже не переставали восхищаться и радоваться до конца демонстрации. Они громко, хоть и не без запинки, читали каждый плакат, подпевали каждому хору, начинали приплясывать под звуки каждого оркестра. Они не шли — их несло тёплой, широкой волной праздника. Раскрасневшиеся, с блестящими глазами, с шапками, сползающими на затылок (надо было всё время смотреть вверх!), они не разговаривали связно, а только вскрикивали:

— Смотри, смотри! Как украшено! Звезда какая! А там, там! А вон шары летят! Смотри скорее!

Когда мы подошли к Красной площади, ребята притихли, повернули головы направо и уже не сводили глаз с Мавзолея.

...Красная площадь! Сколько мыслей, сколько чувств было связано с этими словами! Как мы мечтали в Осиновых Гаях о дне, когда увидим её! Год назад, впервые приехав в Москву, я пришла на Красную площадь. Сколько я слышала о ней, сколько читала — и всё же не представляла её себе такой простой и такой величавой. Теперь, в торжественный час, она казалась мне совсем новой.

Я вижу зубцы и башни Кремлёвской стены, суровые и задумчивые ели у могил борцов революции, бессмертное имя — ЛЕНИН — на мраморных плитах.

Бескрайний людской поток течёт и течёт, жаркой волной омывая простые и строгие стены Мавзолея. И кажется мне, что вся вера, вся надежда и любовь человечества бесконечным прибоем хлынули сюда, к великому маяку, указывающему путь в грядущее.

Мощное «ура» прокатилось по площади. Шура уже не шёл, а почти плясал рядом со мной. Зоя тоже бежала вприпрыжку, крепко держась за руку отца.

Мы спустились к набережной. Из-за туч вдруг выглянуло солнце, в реке отразились кремлёвские башни и купола, задрожали золотые блёстки. У моста мы увидали продавца воздушных шаров. Анатолий Петрович подошёл к нему и купил три красных и два зелёных — получилась красивая пёстрая гроздь. Он вручил один шар Зое, другой — Шуре.

— А с остальными что будем делать? — спросил он.

— Отпустим на волю! — воскликнула Зоя.

И Анатолий Петрович на ходу стал выпускать один шар за другим. Они взлетали вверх плавно, неторопливо.

— Постоим, постоим! — разом закричали Зоя и Шура. Остановились и другие люди, взрослые и дети. И долго мы стояли, закинув головы, и следили, как улетали в прояснившееся небо наши яркие, весёлые шары, как они становились всё меньше и меньше и наконец исчезли из глаз.

Вечером...

Несколько лет назад мне пришлось прочитать письмо чело­века, который потратил много внимания и заботы на своих де­тей, а когда они уже стали взрослыми, вдруг понял, что воспитал он их плохо. «В чём я ошибся?» — спрашивал он, перебирая в памяти прошлое. И вспоминал эти ошибки: не обратил внимания на вспыхнувшую между ребятами ссору; сделал за ребёнка то, что тот с успехом мог сделать сам; принося подарки, говорил: «Это тебе, а это тебе», а ведь лучше было сказать: «Это вам обоим»; подчас легко прощал неправду, недобросовестность и придирчиво наказывал за пустячную провинность. «Как видно, пропустил я ту минуту, когда у ребят только зарождалось себялюбие, желание освободиться от трудного дела, — писал этот человек. — И вот из пустяков, из мелочей вышло большое зло: дети мои выросли совсем не такими, какими я хотел их видеть: они грубы, эгоистичны, ленивы, между собой не дружат».

«Что же делать? — спрашивал он под конец. — Переложить дальнейшее на общество, на коллектив? Но ведь, выходит, общество должно тратить лишние силы на исправление моих ошибок — это раз. Во-вторых, самим ребятам придётся в жизни трудно. А в-третьих, где же я сам? Что я сделал?»

Это письмо было напечатано в одной из наших больших газет, кажется, в «Правде». Помню, долго я сидела тогда над этими горькими строками и думала, вспоминала...

Анатолий Петрович был хорошим педагогом. Я никогда не слышала, чтоб он читал ребятам длинные нотации, чтоб подолгу им выговаривал. Нет, он воспитывал их своим поведением, своим отношением к работе, всем своим обликом. И я поняла: это и есть лучшее воспитание.

«У меня нет времени воспитывать ребят, я целый день на работе», — слышу я нередко. И я думаю: да разве в семье надо отводить какие-то особые часы на воспитание детей? Анатолий Петрович научил меня понимать: воспитание — в каждой мелочи, в каждом твоём поступке, взгляде, слове. Всё воспитывает твоего ребёнка: и то, как ты работаешь, и как отдыхаешь, и как разговариваешь с друзьями и недругами, каков ты в здоровье и в болезни, в горе и радости, — всё замечает твой ребёнок и во всём станет тебе подражать. А если ты забываешь о нём, о его зорких, наблюдательных глазах, постоянно ищущих в каждом твоём поступке совета и примера, если ребёнок растёт рядом с тобою, сыт, обут, одет, но одинок, — тогда ничто не поможет правильно воспитывать его: ни дорогие игрушки, ни совместные увеселительные прогулки, ни строгие и разумные наставления. Ты должен быть со своим ребёнком постоянно, и он дол­жен во всём чувствовать твою близость, никогда в ней не сомневаться.

Мы с Анатолием Петровичем были очень заняты и совсем мало времени могли проводить с детьми. Учительствуя в начальной школе, я одновременно сама училась в педагогическом институте. Анатолий Петрович работал в Тимирязевской академии, учился на курсах стенографии и усиленно готовился к поступлению в заочный технический институт — это была его давнишняя мечта. Часто мы приходили домой так поздно, что заставали ребят уже спящими. Но тем радостнее были выходные дни и вечера, которые мы проводили вместе.

Как только мы появлялись в дверях, дети со всех ног кидались к нам и наперебой выкладывали всё, что накопилось за день. Выходило не очень связно, зато шумно и с чувством:

— А у Акулины Борисовны щенок в чулан залез и суп про­лил! — А я уже стихотворение выучила! — А Зойка ко мне приставала! — Да, а почему он задачку не решает? — Посмотрите, что мы вырезали. Правда, красиво? — А я щенка учил лапу подавать, он уже почти совсем выучился!..

Анатолий Петрович быстро разбирался, что к чему. Он выяснял, почему не решена задача, выслушивал выученное стихотворение, расспрашивал про щенка и, словно мимоходом, замечал:

— Грубо разговариваешь, брат Шура. Что это за выражение: «Зойка приставала»? Терпеть не могу, когда так разговаривают!

Потом мы все вместе ужинаем, дети помогают мне убрать со стола — и наступает наконец долгожданная минута...

Казалось бы, чего тут было ждать? Всё очень обыкновенно, буднично.

Анатолий Петрович расшифровывает свои стенографические записи, я готовлюсь к завтрашним урокам, перед Зоей и Шурой — альбом для рисования.

Лампа освещает только стол, вокруг которого мы сидим; а вся комната — в полутьме. Поскрипывает стул под Шурой, шуршат листы альбома.

Зоя рисует дом с высокой зелёной крышей. Из трубы идёт дым. Рядом — яблоня, а на ней круглые яблоки, каждое величиной с пятак. Иногда тут же птицы, цветы и в небе, по соседству с солнцем, пятиконечная звезда... По страницам Шуриного альбома мчатся во всех направлениях лошади, собаки, автомобили и самолёты. Карандаш в руке Шуры никогда не дрожит — он проводит ровные, уверенные линии. Я давно поняла, что Шура будет хорошо рисовать.

Так мы сидим, занимаемся каждый своим делом и ждём, когда Анатолий Петрович скажет:

— Ну, а теперь отдохнём!

Это значит, что сейчас мы все вместе во что-нибудь поиграем. Но больше всего мы любили, когда Анатолий Петрович брал в руки гитару. Не знаю даже, хорошо ли он играл, но мы очень любили его слушать и совсем забывали о времени, когда он играл одну за другой русские песни.

Пусть такие вечера выдавались редко, но они освещали нам все остальные дни, о них с удовольствием вспоминали.

Замечание, упрёк, сделанные детям в эти часы, оставляли в их душе глубокий след, а похвала и ласковое слово делали счастливыми.

— Что ж ты, Шура, сам сел на удобный стул, а маме поставил с поломанной спинкой! — сказал как-то Анатолий Петрович, и после этого я уже никогда не замечала, чтобы Шура выбрал себе вещь получше, поудобнее, оставив другим то, что похуже.

Однажды Анатолий Петрович пришёл хмурый, поздоровался с детьми сдержанней обычного.

— За что ты сегодня поколотил Анюту Степанову? — спросил он Шуру.

— Девчонка... пискля... — угрюмо ответил Шура, не поднимая глаз.

— Чтоб больше я о таком не слышал! — раздельно и резко произнёс Анатолий Петрович и, помолчав, прибавил чуть мягче: — Большой мальчишка, скоро восемь лет будет, а задираешь девочку! Не стыдно тебе?

Зато как сияли лица детей, когда отец хвалил Шуру за хороший рисунок, Зою — за аккуратную тетрадку, за чисто прибранную комнату!

Когда мы приходили поздно, дети ложились спать, не дождавшись нас, и оставляли на столе свои раскрытые тетради, чтобы мы могли посмотреть, как сделаны уроки. И пусть мы немного часов могли уделить ребятам, но всегда знали обо всём, чем они жили, что занимало и волновало их, что случалось с ними без нас. А главное, всё, что мы делали вместе, — будь то игра, занятия или работа по хозяйству, — сближало нас с детьми, и дружба наша становилась всё более глубокой и сердечной.

По дороге на учёбу

Мы жили на старом шоссе. От дома до школы было не меньше трёх километров.

Я вставала пораньше, готовила завтрак, кормила детей, и мы выходили из дому ещё затемно. Путь наш лежал через Тимирязевский парк. Деревья стояли высокие, неподвижные, точно выведенные тушью на синем, медленно светлеющем небе. Снег поскрипывал под ногами, воротники понемногу покрывались инеем от дыхания.

Мы шли втроём — Анатолий Петрович выходил из дому позже.

Сначала шагали молча, но понемногу остатки недавнего сна словно истаивали вместе с темнотой, и завязывался какой-нибудь неожиданный и интересный разговор.

— Мама, — спросила раз Зоя, — почему так: деревья чем старше, тем красивее, а человек, когда старый, становится со­всем некрасивый? Почему?

Я не успела ответить.

— Неправда! — горячо возразил Шура. — Вот бабушка ста­рая, а разве некрасивая? Красивая!

Я вспоминаю свою маму. Нет, сейчас никто не назовёт её красивой: у неё такие усталые глаза, впалые, морщинистые щёки...

Но Шура, словно подслушав мою мысль, говорит:

— Я кого люблю, тот для меня и красивый.

— Да, правда, — подумав, соглашается Зоя.

…Однажды, когда мы шли втроём вдоль шоссе, нас нагнала грузовая машина и вдруг затормозила.

— В школу? — коротко спросил шофёр, выглянув из окошка.

— В школу, — удивлённо ответила я.

— Ну-ка, давайте сюда ребятишек.

Не успела я опомниться, как Зоя с Шурой оказались в кузове и под их восторженный крик машина покатила дальше.

С того дня до самой весны в один и тот же час нагонял нас на дороге этот грузовик и, захватив ребят, довозил их почти до самой школы. Там, на углу, они вылезали, а машина мчалась дальше.

Мы никогда не дожидались «нашей машины», нам нравилось вдруг услышать за спиной знакомый басовитый гудок и такой же густой, низкий оклик: «Ну-ка, забирайтесь в кузов!» Конечно, добродушному шофёру просто было с нами по дороге, но ребята почти поверили, что он нарочно приезжает за ними. Очень приятно было так думать!

…А по воскресеньям мы «открывали» какой-нибудь новый для нас район Москвы: ездили то в Сокольники, то в Замоскворечье, то катались в трамвае «Б» по Садовому кольцу, то гуляли по Нескучному саду.

Анатолий Петрович хорошо знал Москву, и старую и новую, немало мог порассказать нам о ней.

— А где же мост? — спросил однажды Шура, когда мы проходили по Кузнецкому Мосту, и в ответ выслушал интересный рассказ о том, как здесь в старину был настоящий мост и как речка Неглинка ушла под землю.

Так мы узнали, откуда взялись в Москве всякие «валы», «ворота», Столовый, Скатертный, Гранатный переулки, Бронные улицы, Собачья площадка.

Анатолий Петрович рассказывал, почему Пресня называется Красная, почему есть Баррикадная улица и площадь Восстания.

И страница за страницей раскрывалась перед ребятами история нашего чудесного города.

Горе

Однажды в конце февраля были взяты билеты в цирк. В ки­но, в цирк мы водили детей не часто, зато каждый такой поход был настоящим праздником.

Ребята ждали воскресного дня с нетерпением, которое ничем нельзя было укротить: они мечтали о том, как увидят дрессированную собаку, умеющую считать до десяти, как промчится по кругу тонконогий конь с крутой шеей, украшенный серебряными блёстками, как учёный тюлень станет перебираться с бочки на бочку и ловить носом мяч, который кинет ему дрессировщик...

Всю неделю только и разговоров было что о цирке. Но в субботу, вернувшись из школы, я с удивлением увидела, что Анатолий Петрович уже дома и лежит на кровати.

— Ты почему так рано? И почему лежишь? — испуганно спросила я.

— Не беспокойся, пройдёт. Просто неважно себя почувствовал...

Не могу сказать, чтобы меня это успокоило: я видела, что Анатолий Петрович очень бледен и как-то сразу осунулся, словно он был болен уже давно и серьёзно. Зоя и Шура сидели подле и с тревогой смотрели на отца.

— Придётся вам в цирк без меня пойти,— сказал он, заставляя себя улыбнуться.

— Мы без тебя не пойдём,— решительно ответила Зоя.

— Не пойдём! — отозвался Шура.

На другой день Анатолию Петровичу стало хуже. Появилась острая боль в боку, стало лихорадить. Всегда очень сдержанный, он не жаловался, не стонал, только крепко закусил губу. Надо было пойти за врачом, но я боялась оставить мужа одного. Постучала к соседям — никто не отозвался, должно быть, вышли погулять: ведь было воскресенье. Я вернулась растерянная, не зная, как быть.

— Я пойду за доктором,— сказала вдруг Зоя, и не успела я возразить, как она уже надела пальтишко и шапку.

— Нельзя... далеко... — с трудом проговорил Анатолий Петрович.

— Нет, пойду, я пойду... Я знаю, где он живёт! Ну пожалуйста! — И, не дожидаясь ответа, Зоя почти скатилась с лестницы.

— Ну, пусть... девочка толковая... найдёт... — прошептал Анатолий Петрович и отвернулся к стене, чтобы скрыть серое от боли лицо.

Через час Зоя вернулась с врачом. Он осмотрел Анатолия Петровича и сказал коротко: «Заворот кишок. Немедленно в больницу. Нужна операция».

Операция прошла как будто благополучно, но легче Анатолию Петровичу не стало…

* * *

...Тяжело, горько терять родного человека и тогда, когда за­долго до конца знаешь, что болезнь его смертельна и потеря неизбежна. Но такая внезапная, беспощадная смерть — ничего страшнее я не знаю... Неделю назад человек, никогда с детства не болевший, был полон сил, весел, жизнерадостен — и вот он в гробу, не похожий на себя, безответный, безучастный...

Дети не отходили от меня: Зоя держала за руку, Шура цеплялся за другую.

— Мама, не плачь! Мамочка, не плачь! — повторяла Зоя, глядя на неподвижное лицо отца сухими покрасневшими глазами.

...В холодный, сумрачный день мы стояли втроём в Тимирязевском парке, ожидая моих брата и сестру: они должны были приехать на похороны. Стояли мы под каким-то высоким, по-зимнему голым деревом, нас прохватывало холодным, резким ветром, и мы чувствовали себя одинокими, осиротевшими.

Не помню, как приехали мои родные, как пережили мы до конца этот холодный, тягостный, нескончаемый день. Смутно вспоминается только, как шли на кладбище, потом как вдруг отчаянно, громко заплакала Зоя — и стук земли о крышку гроба...

Без отца

С той поры моя жизнь круто изменилась. Прежде я жила, чувствуя и зная, что рядом — дорогой, близкий человек, что я всегда могу опереться на его надёжную руку. Я привыкла к этой спокойной, согревающей уверенности и даже представить себе не могла, как может быть иначе. И вдруг я осталась одна, и ответственность за судьбу наших двоих детей и за самую их жизнь безраздельно легла на мои плечи.

Шура всё-таки был ещё мал, и ужас случившегося не вполне дошёл до его сознания. Ему словно казалось, что отец просто где-то далеко, как бывало во время прежних наших разлук, и ещё вернётся когда-нибудь...

Но Зоя приняла наше горе, как взрослый человек.

Она почти не заговаривала об отце. Видя, что я задумываюсь, она подходила ко мне, заглядывала в глаза и тихонько предлагала:

— Хочешь, я тебе почитаю?

Или просила:

— Расскажи что-нибудь! Как ты была маленькая...

Или просто садилась рядом и сидела молча, прижавшись к моим коленям.

Она старалась, как умела, отвлечь меня от горьких мыслей.

Но иногда по ночам я слышала, что она плачет. Я подходила, гладила её по волосам, спрашивала тихо:

— Ты о папе?

И она неизменно отвечала:

— Нет, это я, наверно, во сне.

...Зое и прежде часто говорили: «Ты старшая, смотри за Шурой, помогай маме». Теперь эти слова наполнились новым смыслом: Зоя действительно стала моей помощницей и другом.

Я начала преподавать ещё в одной школе и ещё меньше, чем прежде, могла быть дома. С вечера я готовила обед. Зоя разогревала его, кормила Шуру, убирала комнату, а когда чуть подросла, стала и печь сама топить.

— Ох, спалит нам Зоя дом! — говорили иной раз соседи.— Ведь ребёнок ещё!

Но я знала: на Зою можно положиться спокойнее, чем на иного взрослого. Она всё делала вовремя, никогда ни о чём не забывала, даже самую скучную и маловажную работу не выполняла кое-как. Я знала: Зоя не бросит непогашенную спичку, вовремя закроет вьюшку, сразу заметит выскочивший из печки уголёк.

Однажды я вернулась домой очень поздно, с головной болью и такая усталая, что не было сил приниматься за стряпню. «Обед завтра сготовлю, — подумала я. — Встану пораньше...»

Я уснула, едва опустив голову на подушку, и... проснулась на другой день не раньше, а позже обычного: через каких-нибудь полчаса надо было уже выходить из дому, чтобы не опоздать па работу.

— Вот ведь беда! — сказала я, совсем расстроенная. — Как же это я заспалась! Придётся вам сегодня обедать всухомятку.

Вернувшись вечером, я спросила ещё с порога:

— Ну что, совсем голодные?

— А вот и не голодные, а вот и сытые! — победоносно закричал Шура, прыгая передо мной.

— Садись скорее обедать, мама, у нас сегодня жареная рыба! — торжественно объявила Зоя.

— Рыба? Какая рыба?

На сковородке и в самом деле дымилась аппетитно поджаренная рыбка. Откуда она? Дети наслаждались моим изумлением.

Шура продолжал прыгать и кричать, а Зоя, очень довольная, наконец объяснила:

— Понимаешь, мы, когда шли в школу мимо пруда, заглянули в прорубь, а там рыба. Шура хотел поймать её рукой, а она очень скользкая. Мы в школе у нянечки попросили консервную банку, положили в мешок для калош, а когда шли домой, задержались на часок возле пруда и наловили...

— Мы бы и побольше поймали, да нас какой-то дядя оттуда прогнал, говорит: утонете или руки отморозите. А мы и не от­морозили! — перебил Шура.

— Мы много наловили,— продолжала Зоя.— Пришли домой, зажарили, сами поели и тебе оставили. Вкусно, правда?

В тот вечер мы с Зоей готовили обед вдвоём: она аккуратно начистила картошку, вымыла крупу и внимательно смотрела, сколько чего я кладу в кастрюлю.

...Впоследствии, вспоминая те первые месяцы после смерти Анатолия Петровича, я не раз думала, что именно тогда утвердилась в Зоином характере ранняя серьёзность, которую замечали в ней даже малознакомые люди.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт авг 31, 2023 9:14 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Как росли герои — сестра и брат
№94 (31443) 1—4 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: Л.Т. КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ.

(Продолжение.

Начало в №91,92)

«Челюскин»

— Помнишь, Шура, папа рассказывал тебе про экспедицию Седова? — говорю я.

— Помню.

— Помнишь, как Седов говорил перед отъездом: «Разве с таким снаряжением можно идти к полюсу! Вместо восьмидесяти собак у нас только двадцать, одежда износилась, провианта мало...» Помнишь?.. А вот, смотри, отправляется в Арктику ледокольный пароход. Чего там только нет! Ничего не забыли, обо всём подумали — от иголки до коровы.

— Что-о? Какая корова?

— А вот смотри: на борту двадцать шесть живых коров, четыре поросёнка, свежий картофель и овощи. Уж, наверное, моряки в пути голодны не будут.

— И не замёрзнут, — подхватывает Зоя, заглядывая через моё плечо в газету. — Смотри, сколько у них всего: и меховая одежда всякая, и спальные мешки — они тоже меховые, и уголь, и бензин, и керосин...

— И лыжи! — немного невпопад добавляет Шура. — Нарты — это такие сани, да? И научные приборы всякие. Вот снарядились!.. Ух, ружья! Это они будут белых медведей стрелять и тюленей.

Я никак не могла подумать, что «Челюскин» скоро станет главной темой наших разговоров. Газетные сообщения о его походе были не так уж часты, а может, они не попадались мне на глаза, — только известие, с которым однажды примчался Шура, оказалось для меня совершенно неожиданным.

— Мама, — ещё с порога закричал встрёпанный, разгорячённый Шура. — «Челюскин»-то! Пароход, помнишь? Ты ещё мне рассказывала... Я сейчас сам слышал!..

— Да что? Что случилось?

— Раздавило его! Льдом раздавило!

— А люди?

— Всех выгрузили. Прямо на льдину. Только один за борт упал...

Я с трудом поверила. Но оказалось, что Шура ничего не спутал — об этом уже знала вся страна. 13 февраля 1934 года («Вот, не зря говорят: тринадцатое — число несчастливое!» — горестно сказал Шура) льды Арктики раздавили пароход: их мощным напором разорвало левый борт, и через два часа «Челюскин» скрылся под водой.

За эти два часа люди выгрузили на лёд двухмесячный запас продовольствия, палатки, спальные мешки, самолёт и радиостанцию.

По звёздам определили, где находятся, связались по радио с полярными станциями чукотского побережья и тотчас начали сооружать барак, кухню, сигнальную вышку...

Вскоре радио и газеты принесли и другую весть: создана комиссия по спасению челюскинцев. И в спасательных работах немедля приняла участие вся страна: спешно ремонтировались ледоколы, снаряжались в путь дирижабли, аэросани. На мысе Северном, в Уэлене и в бухте Провидения самолёты готовились вылететь на место катастрофы. Из Уэлена двинулись к лагерю собачьи упряжки. Через океан вокруг света пошёл «Красин». Два других парохода поднялись до таких параллелей, где ещё не бывал в зимнее время ни один пароход, и доставили самолёты на мыс Олюторский.

Не думаю, чтобы в те дни нашёлся в стране человек, который не волновался бы, не следил, затаив дыхание, за судьбой челюскинцев. Но Зоя и Шура были поглощены ею безраздельно.

Я могла бы не слушать радио, не читать газет — дети знали всё до мельчайших подробностей и целыми часами горячо и тревожно говорили только об одном: что делают сейчас челюскинцы? Как себя чувствуют? О чём думают? Не боятся ли?

На льдине было сто четыре человека, в том числе двое детей. Вот кому неистово завидовал Шура!

— И почему им такое счастье? Ведь они ничего не пони­мают: одной и двух лет нет, а другая и вовсе в пелёнках. Вот если бы мне!..

— Шура, одумайся! Какое же это счастье? У людей такая беда, а ты говоришь — «счастье»!

Шура в ответ только машет рукой. Он вырезает из газет каждую строчку, относящуюся к челюскинцам. Рисует он теперь только Север: льды и лагерь челюскинцев — такой, каким он ему представляется.

Мы знали, что застигнутые страшной, внезапной катастрофой челюскинцы не испугались и не растерялись. Это были мужественные, стойкие, настоящие советские люди. Ни у одного не опустились руки, все работали, продолжали вести научные наблюдения, и недаром газета, которую они выпускали, живя во льдах, называлась «Не сдадимся!».

Они мастерили из железных бочек камельки, из консервных банок — сковородки и лампы, из остатков досок вырезали ложки, окна в их бараке были сделаны из бутылей — на всё хватало и изобретательности, и смётки, и терпения. А сколько тонн льда перетаскали они на спине, расчищая аэродром! Сегодня расчистят, а назавтра снова повсюду вздыбятся ледяные хребты — и от упорной, тяжёлой работы не останется следа. Но че­люскинцы знали: страна не оставит их в беде, им непременно придут на помощь.

И вот в начале марта («Прямо к Женскому дню!» — воскликнула при этом известии Зоя) самолёт Ляпидевского совершил посадку на льдине и перенёс женщин и детей на твёрдую землю. «Вот молодец Ляпидевский!» — то и дело слышала я. Имя «Молоков» Зоя и Шура произносили с благоговением. В самом деле, дух захватывало при одной мысли о том, что де­лал этот удивительный лётчик. Чтобы ускорить спасение челюскинцев, он помещал людей в прикреплённую к крыльям люльку для грузовых парашютов. Он делал по нескольку рейсов в день. Он один вывез со льдины тридцать девять человек!

— Вот бы посмотреть на него! — вслух мечтал Шура.

Правительственная комиссия дополнительно отправила на спасение челюскинцев самолёты с Камчатки и из Владивостока. Но тут же стало известно, что лёд вокруг лагеря во многих местах треснул. Образовались полыньи, появились новые широкие трещины, лёд перемещался, торосился. В ночь после того, как улетели женщины и дети, разломило деревянный барак, в котором они жили. Самолёт Ляпидевского поспел вовремя!

Вскоре новая беда: ледяным валом снесло кухню, разрушило аэродром, на котором стоял самолёт Слепнёва. Опасность подступала вплотную и с каждым днём, с каждым мгновением становилась всё более грозной. Весна брала своё. Шура встречал тёплые дни просто с ненавистью: «Опять это солнце! Опять с крыш капает!» — возмущался он.

Но всё меньше людей оставалось на льдине, и наконец 13 апреля она совсем опустела — никого не осталось, никого! Последние шесть челюскинцев были вывезены на материк.

— Ну что, несчастливое число тринадцать? Несчастливое, да?! — торжествующе кричала Зоя.

— Ух, я только сейчас и отдышался! — от души сказал Шура.

Я уверена: если бы это их самих вывезли со льдины, они не могли бы радоваться больше.

Кончились два месяца напряжённого ожидания: ведь за жизнь каждого из тех, кто оставался на льдине, непрестанно тревожились все живущие в безопасности на твёрдой земле.

...Я много читала об арктических экспедициях. Анатолий Петрович интересовался Севером, и у него было немало книг об Арктике — романов и повестей. И я помнила из книг, прочитанных в детстве: если в повести рассказывалось о людях, затерявшихся во льдах, частыми их спутниками были озлобление, не­доверие друг к другу, даже ненависть и звериное стремление прежде всего спасти свою жизнь, сохранить своё здоровье, хотя бы ценою жизни и здоровья недавних друзей.

Моим ребятам, как и всем советским детям, такое и в голову прийти не могло. Единственно возможным, единственно мыслимым было для них то, как жили долгих два месяца сто челюскинцев, затерянных во льдах: их мужество и стойкость, их товарищеская забота друг о друге. Да и могло ли быть иначе!

...В середине июня Москва встречала челюскинцев. Небо было пасмурное, но я не помню более яркого, более сияющего дня! Ребята с самого утра потащили меня на улицу Горького. Казалось, сюда сошлись все москвичи: на тротуарах негде было ступить. В небе кружили самолёты, отовсюду — со стен домов, из окон и огромных витрин — смотрели ставшие такими знакомыми и дорогими лица: портреты героев-челюскинцев и их спасите­лей — лётчиков. Повсюду алые и голубые полотнища, горячие слова приветствий и цветы, цветы без конца.

И вдруг со стороны Белорусского вокзала показались машины. В первую секунду даже нельзя было догадаться, что это автомобили: приближались какие-то летящие сады, большие яр­кие цветники на колёсах! Они пронеслись к Красной площади. Ворох цветов, огромные букеты, гирлянды роз — среди всего этого едва различаешь смеющееся, взволнованное лицо, приветственный взмах руки. А с тротуаров, из окон, с балконов и крыш люди бросают ещё и ещё цветы, и в воздухе, как большие бабочки, кружатся сброшенные с самолёта листовки и сплошным шелестящим слоем покрывают мостовую.

— Мама... мама... мама... — как заклинание, твердил Шура.

Какой-то высокий загорелый человек подхватил его и посадил на своё крепкое, широкое плечо, и оттуда, сверху, Шура кричал, кажется, громче всех.

— Какой счастливый день! — задыхающимся голосом сказала Зоя, и, думаю, это были те слова, которые про себя или вслух произносили многие.

...А потом, однажды поздним вечером, состоялся у нас памятный разговор.

— Мама, я напишу заявление, чтобы меня приняли в пионеры.

— Напиши, конечно.

— А меня примут?

— Примут непременно. Тебе уже одиннадцать лет.

— А Шура как же?

— Ну что ж, Шура поступит в пионеры немного погодя.

— Мама, ты мне поможешь написать заявление?

— Лучше сама напиши. А я проверю, нет ли ошибок.

И снова она лежит совсем тихо и думает о чём-то.

В ту ночь она так и уснула рядом со мной.

Накануне того дня, когда Зою должны были принимать в пионеры, она опять долго не могла уснуть.

— Опять не спишь? — спросила я.

— Я думаю про завтрашний день, — негромко отозвалась Зоя.

Назавтра (я как раз рано пришла домой и за столом проверяла тетради) она прибежала из школы взволнованная, раскрасневшаяся и тотчас ответила на мой безмолвный вопрос:

— Приняли!

«А кто у нас был!»

Прошло некоторое время, и однажды, вернувшись с работы, я застала Зою и Шуру в необычном возбуждении. По их лицам я сразу поняла, что произошло что-то из ряда вон выходящее, но не успела ничего спросить.

— А кто у нас был!.. Молоков! Молоков к нам в школу приезжал! — наперебой закричали они. — Понимаешь, Молоков, который челюскинцев спасал! Он больше всех спас, помнишь?

Наконец Шура начал рассказывать более связно:

— Понимаешь, сначала он был на сцене, и всё было торжественно, но как-то не так... не так хорошо... А потом он сошёл вниз, и мы все его окружили, и тогда получилось очень-очень хорошо! Он знаешь как говорил? Просто, ну совсем просто! Он знаешь как сказал?.. «Многие мне пишут по такому адресу: «Москва, Молокову из Арктики». А я вовсе не из Арктики, я живу в селе Ирининском, а в Арктику летал только за челюскинцами». И потом ещё сказал: «Вот вы думаете, что есть такие, какие-то особенные герои-лётчики, ни на кого не похожие. А мы самые обыкновенные люди. Посмотрите на меня — разве я какой-нибудь особенный?» И правда, он совсем-совсем простой... но всё равно необыкновенный! — неожиданно закончил Шура. И добавил с глубоким вздохом: — Вот и Молокова повидал!

И видно было: человек дождался часа, когда сбылась его заветная мечта.

Чудесное путешествие

Уже давно мы встречаем на улице юношей и девушек в перепачканных землёй и рыжей подсыхающей глиной спецовках, в резиновых сапогах и широкополых шахтёрских шляпах. Это строители метро. Они озабоченно перебегают от шахты к шахте или после смены неторопливо шагают посреди улицы. И, глядя на них, не замечаешь запачканных мешковатых спецовок, а видишь только лица — удивительные лица, на которых сквозь усталость светятся радость и гордость.

На людей в таких спецовках смотрят с уважением и интересом: первые строители метрополитена — это не шутка! Наверно, не только в Москве люди каждый день ищут в газете сообщения о том, как строится наше метро. И вот, помню, в весенние дни 1935 года мы узнали: метро готово!

— Мама, мы в воскресенье всем отрядом пойдём смотреть метро! — сообщила Зоя.— Пойдёшь с нами?

В воскресенье утром я выглянула в окно: лил дождь. Я была уверена, что экскурсию в метро отложат, но ребята вскочили и стали торопливо собираться. Ясно было, что им в голову не приходит отказаться от затеянного.

— А погода? — нерешительно сказала я.

— Подумаешь, дождик! — беспечно отозвался Шура.— Польёт, польёт да и перестанет.

У трамвайной остановки уже собралось много ребят. Дождь, по-моему, даже веселил их: они кричали, шумели и весело приветствовали нас.

Потом мы все забрались в трамвай — в вагоне сразу стало шумно и тесно — и вскоре были уже у Охотного ряда.

Ступив на мраморный пол вестибюля, ребята тотчас притихли, словно по команде: тут уж некогда было даже разговаривать — так много надо было рассмотреть!

Мы чинно спустились по широким ступеням и невольно приостановились: дальше начинались настоящие чудеса! Ещё се­кунда — и мы с Зоей и Шурой первыми ступаем на убегающую вниз рубчатую ленту. Шура шумно вздыхает. Нас неуловимо, плавно сносит куда-то. Рядом скользят чёрные, чуть пружинящие под рукой перила. А за ними, за гладким блестящим барьером бежит живая дорожка другого эскалатора, но уже не вниз, а вверх — навстречу нам. Так много людей, и все улыбаются. Кто-то машет нам рукой, кто-то окликает нас, но мы едва замечаем их: мы слишком поглощены своим путешествием.

И вот под ногами снова твёрдый пол. Как красиво кругом! Там, наверху, хлещет холодный дождь, а здесь...

Я как-то слышала об одной старой сказительнице: всю свою жизнь она прожила в родной деревне — и вот её привезли в Москву, она увидела трамваи, автомобили, самолёты. Окружающие были уверены, что всё это поразит её. Но нет, она всё приняла как должное. Ведь она давно свыклась со сказочным ковром-самолётом и сапогами-скороходами, и то, что она увидела, было для неё просто осуществлением сказки.

Нечто похожее случилось и с ребятами в метро. Восхищение, но вовсе не удивление было написано на их лицах, как если бы они воочию увидели знакомую и любимую сказку.

Мы вышли на платформу — и вдруг в конце её, в полумраке туннеля, возник глухой, нарастающий гул, вспыхнули два огненных глаза... Ещё секунда — и у платформы мягко останавливается поезд: длинные светлые вагоны с красной полосой по нижней кромке широких зеркальных окон. Сами собою открываются двери, мы входим, садимся и едем. Нет, не едем — мчимся!

Шура приникает к окну и считает огоньки, мгновенно проносящиеся мимо. Потом поворачивается ко мне.

— Ты не бойся,— говорит он, — в метро аварий не бывает. Об этом даже написано в «Пионерской правде». Тут есть такие автостопы и светофоры — они называются «электрические сторожа»...

И я понимаю: этими словами он успокаивает не только меня, но немножко — самую малость! — и себя тоже.

Мы побывали в этот день на всех станциях. Всюду мы выходили, поднимались на эскалаторе наверх и потом снова спускались. Мы смотрели и не могли насмотреться: аккуратные плитки изразцов, точно пчелиные соты, на станции имени Дзержинского, огромный подземный дворец Комсомольской площади, серый, золотистый, коричневый мрамор — всё было чудесно.

— Смотри, мама! Тут и правда красные ворота сделаны! — воскликнул Шура, указывая на ниши в стене станции «Красные ворота».

Нас с Зоей совершенно покорили наполненные светом колонны на станции «Дворец Советов»: вверху, сливаясь с потолком, они раскрывались, как какие-то удивительные, гигантские лилии. Никогда я не думала, что камень может казаться таким мягким и излучать столько света!

Вместе с нами был темноглазый круглолицый мальчик. («Вожатый первого звена», — пояснила Зоя, заметив, как я прислушиваюсь к тому, что он рассказывает.) Сразу чувствовалось, что он из тех ребят, которые интересуются всем на свете, запоминают слово в слово всё, о чём читают.

— Тут мрамор со всей страны, — сообщает он. — Вот это — крымский, а это — карельский. А на Кировской станции эскалатор в шестьдесят пять метров. Давайте сосчитаем, сколько времени мы спускаемся.

Они с Шурой тут же поднялись наверх и снова спустились.

— Давайте ещё сосчитаем, сколько человек спускается за один раз! — предложил Шура.

Минуту они стояли неподвижно, сосредоточенно наморщив лбы и беззвучно шевеля губами.

— У тебя сколько получилось? Сто пятьдесят? А у меня сто восемьдесят. Считай, что сто семьдесят. Десять тысяч человек в час — вот это здорово! А если бы он был неподвижный? Вот давка была бы! А за постройку эскалатора иностранцы знаете сколько спрашивали? — без передышки говорил вожатый первого звена. — Я забыл сколько, только очень много — по-нашему миллион золотых рублей. А мы взяли и сделали сами, на наших заводах. Знаете, какие заводы работали? Московский Владимира Ильича, в Ленинграде Кировский, потом ещё в Горловке, в Краматорске...

...Мы вернулись домой под вечер, едва не падая от усталости, но полные впечатлений, и ещё несколько дней всё вспоминали чудесное подземное царство.

Прошло не так уж много времени — и метро стало привычным. То и дело слышалось: «Поеду на метро», «Встретимся у метро». И всё же, завидев в вечерних сумерках рубиновую светящуюся букву «М», я вспоминаю день, когда мы с детьми побывали в метро впервые.

«Взвейтесь кострами, синие ночи!»

Обычно, когда начинались летние каникулы, Зоя и Шура уезжали в пионерский лагерь. Они писали оттуда восторженные письма: о том, как ходят в лес по ягоды, как купаются в полноводной и быстрой реке, как учатся стрелять. Помню, раз Шура даже прислал мне свою мишень. «Видишь, как я научился? — писал он с гордостью. — Ты не смотри, что не все пули в яблочке. Это не беда. Главное, кучность хорошая. Видишь, как легли тесно, в кучку!» И в каждом письме они просили: «Мама, приезжай, посмотри, как мы живём».

Однажды я приехала к ним в воскресенье утром, а уехала последним поездом — ребята не отпускали меня. Они водили меня по лагерю, показывали всё своё хозяйство: грядки с огурцами и помидорами, цветочные клумбы, гигантские шаги, волей­больную площадку. Шуру то и дело тянуло поближе к большой белой палатке, в которой жили старшие мальчики: младшие спали в доме, и это безмерно его огорчало.

— Никакого самолюбия у него нет! — неодобрительно сказала мне Зоя. — Куда Витя Орлов, туда и он...

Витя Орлов оказался председателем совета отряда. Это был рослый энергичный мальчик, на которого наш Шура смотрел почти с благоговением: Витя лучше всех играл в баскетбол, лучше всех стрелял, отлично плавал и обладал ещё многими достоинствами... Не один Шура — десятка два малышей так и ходили за Витей по пятам. А у Вити для каждого находилось какое-нибудь важное поручение. «Сходи к дежурному, скажи, что можно горнить на обед», — говорил он. Или: «Ну-ка, подмети дорожки. Смотри, как насорили!» Или: «Полей клумбы. Третье звено воды пожалело — погляди, цветам жарко». И малыш со всех ног кидался исполнять поручение.

Шуре очень хотелось побыть со мной — мы так давно не видались: ведь родителям разрешалось приезжать только раз в месяц. Но в то же время ему не хотелось отставать от Вити — он явно был одним из первых Витиных адъютантов.

— Понимаешь, — с жаром рассказывал он, — Витя, когда стреляет, всегда только в яблочко попадает! Понимаешь, пуля в пулю! Это он меня стрелять научил. А плавает как! Ты бы видела: и брассом, и кролем, и сажёнками — ну, как ты только хочешь!

Ребята сводили меня на речку, и я с удовольствием увидела, что оба они стали хорошо плавать. Шура «выставлялся» передо мной как только мог: долго лежал на воде без движения, потом плыл, работая только одной рукой, потом — держа в руке «гранату». Для его десяти лет это было, по совести, совсем неплохо.

Потом были соревнования в беге, и Зоя пробежала расстояние в сто метров быстрее всех: она бежала легко, стремительно и как-то очень весело, словно это были не настоящие соревнования со строгим судьёй и отчаянными болельщиками, а просто игра.

Минута наивысшего торжества настала для Шуры, когда стемнело.

— Шура! Космодемьянский! — раздался голос Вити Орлова. — Пора зажигать костёр!

И я не успела оглянуться, как Шуру, только что сидевшего рядом, точно ветром сдуло.

Один из самых младших, Шура тем не менее был в лагере костровым. Разжигать костёр его давно, ещё в Гаях, научил отец, и он владел этим искусством в совершенстве: сучья находил самые сухие, укладывал их как-то особенно ловко, так что занимались они мгновенно и горели жарко и весело. Но небольшой костёр, который Шура иногда разводил неподалёку от нашего дома, конечно, не мог сравниться с тем, который должен был вспыхнуть сейчас на большой лагерной площадке…

Я сидела вместе с детьми у костра и смотрела то на огонь, то на лица ребят, освещённые розовым отблеском смеющегося, неугомонного пламени.

— Ну, о чём сегодня поговорим? — сказал вожатый, которого все ребята называли просто Гришей.

И я сразу поняла: тут не готовят особой программы для костра, тут просто беседуют, разговаривают по душам, потому что когда же и поговорить, как не в этот тихий час, когда за плечами, чутко прислушиваясь, стоит прозрачная синь тёплого летнего вечера и нельзя отвести глаз от костра, и смотришь, смотришь, как наливаются расплавленным золотом угли и вновь тускнеют под пеплом, и летят, и гаснут несчётные искры...

— Я вот что думаю, — предложил Гриша, — давайте сегодня попросим Надиного отца рассказать нам...

Я не расслышала, о чём именно рассказать — последние слова Гриши заглушил хор голосов. «Да, да! Расскажите! Просим!» — неслось со всех сторон, и я поняла, что рассказчика ребята любят, его не раз слушали и готовы слушать ещё и ещё.

— Это отец Нади Васильевой, — быстро пояснила мне Зоя. — Он, мама, замечательный! Он в дивизии у Чапаева был. И Ленина слушал.

— Я уж столько вам рассказывал, надоело, наверно, — услышала я добродушный низкий голос.

— Нет, нет! Не надоело! Ещё расскажите!

Надин отец придвинулся поближе к огню, и я увидела круглую бритую голову, загорелое широкое лицо и широкие, должно быть, очень сильные и добрые руки, и на гимнастёрке — потускневший от времени орден Красного Знамени. Рыжеватые подстриженные усы не скрывали добродушной усмешки; глаза из-под густых выцветших бровей смотрели зорко и весело.

Он был из первых комсомольцев, Надин отец. Он слышал речь Ленина на Третьем съезде комсомола, и когда стал рассказывать об этом, вокруг стало так тихо, что был слышен малейший шорох, треск каждой ветки, рассыпавшейся в костре.

— Владимир Ильич нам не доклад читал. Он с нами разговаривал просто, как с друзьями. Он нас заставил подумать о том, что нам тогда и в голову не приходило. Как сейчас помню, спросил он: «Что сейчас самое главное?» И мы стали ждать ответа. Мы думали, он скажет: воевать! Разбить врага! Ведь двадцатый год был. Мы все были кто в шинелях, кто в бушлатах, с оружием в руках: одни — только что из боя, другие — завтра в бой! И вдруг он говорит: «Учиться! Самое главное — учиться!»

В голосе Надиного отца звучали и нежность, и удивление, словно он снова переживал ту далёкую минуту. Он рассказывал о том, как тогда взрослые, двадцатилетние люди сели за парту, взялись за букварь, чтобы выполнить наказ Ленина. Рассказывал о том, как прост и скромен был Ильич, как дружески, тепло беседовал с делегатами, как умел разрешить простым и ясным словом самые недоумённые вопросы, осветить человеку самое заветное, зажечь, наполнить силой для самого трудного дела, раскрыть глаза на самое прекрасное — на грядущий день человечества, ради которого надо было и воевать, и учиться...

А потом запели песню первых пионерских лет:

Взвейтесь кострами,

синие ночи!

Мы — пионеры,

дети рабочих.

Близится эра светлых

годов,

Клич пионера —

«Всегда будь готов!».

И ещё и ещё — песня за песней. Зоя тесно прижалась к моему плечу и изредка посматривала в лицо мне взглядом заговорщицы: «Не жалеешь, что осталась? Видишь, как хорошо!»

Незадолго до того, как ребятам надо было строиться на вечернюю линейку, Зоя потянула Шуру за руку:

— Пора! Идём…

Зашептались и ещё мальчики и девочки, сидевшие неподалёку, и тихо, по одному стали отходить от костра. Я тоже хотела подняться, но Зоя прошептала: «Нет, нет, ты сиди. Это только наше звено. Вот увидишь, что будет».

Немного погодя все ребята строем пошли на линейку. Я шла следом и вдруг услыхала:

— Вот молодцы! Кто это сделал? Как красиво!

Посреди линейки, у подножия мачты с флагом светилась большая пятиконечная звезда. Я не сразу поняла, как это сделано, но тут же услышала:

— Из светляков выложили. Видишь — зелёные огоньки!

Вожатые звеньев отдали рапорты: «День прошёл спокойно!»

Флаг спустили, и горн протяжно запел: «Спа-а-ать, спа-ать, по пала-аткам!»

Зоя и Шура подошли ко мне, лица у обоих сияли:

— Это наше звено придумало со звездой. Правда, красиво?

...Пламя лагерного костра потом освещало ребятам всю зиму.

Пари

Я быстро уснула в тот вечер, но проснулась вдруг, как от толчка: мне послышалось, будто кто-то целыми пригоршнями кидает в стекло мелкие камешки. Это дождь так и хлестал в окно, так и барабанил по стеклу. Я села на кровати и увидела, что Шура тоже не спит.

— Где Зоя? — спросили мы оба разом.

Зоина кровать была пуста. Но тут же, словно в ответ нам, на лестнице послышались приглушённые голоса и смех, и дверь нашей комнаты тихо отворилась; на пороге стояли Зоя и Ира — её сверстница, жившая в маленьком домике по соседству.

— Где вы были? Откуда вы?

Зоя молча сняла пальто, повесила его и принялась стаскивать разбухшие, насквозь мокрые туфли.

— Да где вы были? — взорвался Шура.

И тогда Ира, взволнованная до того, что, даже когда она смеялась, по щекам её текли слёзы, стала рассказывать.

Часов в десять вечера к ней в окно постучала Зоя. И когда Ира вышла, Зоя сообщила ей, что поспорила с девочками. Они уверяли, что Зоя в такой тёмный осенний вечер побоится пройти через весь Тимирязевский парк, а Зоя утверждала: «Не побоюсь». И они заключили пари: девочки поедут на трамвае до остановки «Тимирязевская академия», а Зоя пойдёт туда пешком. «Я буду делать на деревьях заметки»,— сказала Зоя. «Мы тебе и так верим»,— ответили девочки. Но в последнюю минуту они сами испугались и стали уговаривать Зою отменить пари: очень холодно и темно было на улице, и уже начинался дождь.

— ...Но она только больше раззадорилась, — смеясь и плача, рассказывала Ира.— И пошла. А мы поехали на трамвае. Ждём, а её нет и нет. А потом смотрим — она идёт... и смеётся...

Я с удивлением смотрела на Зою. Она всё так же молча развешивала у печки мокрые чулки.

— Так ведь она и обратно хотела пешком, — пожаловалась Ира. — Насилу мы её уговорили, чтоб ехала с нами на трамвае.

— Да раздевайся же, Ира! — опомнилась я. — Грейся скорей, ты тоже совсем промокла!

— Нет, я домой... там мама будет сердиться... — призналась Ира.

Оставшись одни, мы некоторое время молчали. Зоя весело улыбалась, но разговора не начинала, а спокойно сушилась и грелась у печки.

— Ладно, пари ты выиграла, — сказал наконец Шура. — А что же тебе за это полагается?

— Ой, я об этом и не подумала! — отозвалась Зоя. — Мы про­сто поспорили, а на что — не условились... Но только мне очень хотелось попугать девочек: шла-то по лесу я, а боялись-то ведь они!

Она засмеялась, и мы с Шурой поневоле присоединились к ней.

https://gazeta-pravda.ru/issue/94-31443 ... brat94-23/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Вт сен 05, 2023 10:30 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Как росли герои — сестра и брат
№95 (31444) 5—6 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: Л.Т. КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ.

(Продолжение.

Начало в №91, 92, 94)



Татьяна Соломаха

Очень рано я стала решать наши денежные дела сообща с детьми.

Помню, в 1937 году мы завели сберегательную книжку и торжественно положили на неё первые семьдесят пять рублей. Вся­кий раз, когда к концу месяца удавалось сэкономить немного денег, Зоя относила их в сберкассу, даже если сумма была невелика: пятнадцать — двадцать рублей.

Сейчас у нас появилась ещё одна статья расхода: в банке существует счёт №159782, на него граждане СССР пересылают деньги, собранные для женщин и детей республиканской Испании. Делаем это и мы. Мысль эта принадлежит не мне, её первым высказал Шура:

— Мы с Зоей можем меньше тратить на завтрак.

— Нет, — сказала я, — завтрак трогать не будем. А вот не пойти разок-другой на футбол — это даже полезно...

Потом мы составляем список самых необходимых вещей: у Зои нет варежек, у Шуры совсем развалились башмаки, у меня порвались галоши. Кроме того, у Шуры кончились краски, а Зое нужны нитки для вышивания. Тут случается и поспорить: ребята всегда настаивают, чтобы прежде всего покупалось то, что нужно мне.

Но самая любимая статья наших расходов — книги.

Какое это удовольствие — прийти в книжный магазин, порыться в том, что лежит на прилавке, потом издали, привставая на цыпочки и наклоняя голову набок, чтоб было удобнее, читать названия на корешках книг, вплотную уставивших полки, потом долго листать, советоваться... и возвратиться домой с аккуратно перевязанным тяжёлым пакетиком! День, когда наша этажерка (она стояла в углу, у изголовья Зоиной кровати) украшалась новой книжкой, был у нас праздничным, мы снова и снова заговаривали о своей покупке. Читали новую книгу по очереди, а иногда по воскресным вечерам и вслух.

Одной из таких сообща прочитанных книг был сборник очер­ков, назывался он «Женщина в гражданской войне». Помню, я сидела и штопала чулки, Шура рисовал, а Зоя раскрыла книгу, собираясь читать. Неожиданно Шура сказал:

— Знаешь, ты не читай подряд.

— А как же? — удивилась Зоя.

— Да так: ты открой наугад; какой откроется, с того и начнём.

Право, не знаю, почему это ему пришло в голову, но так и порешили. Первым открылся очерк «Татьяна Соломаха».

Помнится, там были отрывки из трёх тетрадей: сначала о сельской учительнице Татьяне Соломахе рассказывал её брат, потом — ученик и, наконец, — младшая сестрёнка.

Брат рассказывал о детстве Тани, о том, как она росла, училась, как любила читать. Тут было место, дойдя до которого Зоя на секунду остановилась и взглянула на меня: строки о том, как Таня прочла вслух «Овод». Поздно ночью Таня дочитала книгу и сказала брату: «А ты думаешь, я не знаю, зачем живу?.. Мне кажется, что я по каплям отдала бы всю свою кровь, только чтоб людям жилось лучше».

Кончив гимназию, Таня стала учительствовать в кубанской станице. Перед революцией она вступила в подпольную большевистскую организацию, а во время Гражданской войны — в красногвардейский отряд.

В ноябре 1918 года белые ворвались в село Козьминское, где в тифу лежала Таня. Больную девушку бросили в тюрьму и пытали, в надежде, что она выдаст товарищей.

Гриша Половинко писал о том, как он и другие ребята, которые учились у Тани в школе, побежали к тюрьме — им хотелось увидеть свою учительницу, чем-нибудь помочь ей. Они видели, как избитую, окровавленную Таню вывели во двор и поставили у стены. Мальчика поразило её спокойное лицо: в нём не было ни страха, ни мольбы о пощаде, ни даже боли от только что перенесённых истязаний. Широко открытые глаза внимательно оглядывали собравшуюся толпу.

Вдруг она подняла руку и громко, отчётливо сказала:

— Вы можете сколько угодно избивать меня, вы можете убить меня, но Советы не умерли — Советы живы. Они вернутся.

Урядник ударил Таню шомполом и рассёк плечо, пьяные казаки стали избивать её ногами и прикладами. «Я тебя ещё заставлю милости просить!» — кричал ей палач-урядник, и Таня, вытирая струившуюся по лицу кровь, ответила: «А ты не жди: у вас просить я ничего не буду».

И Зоя читала дальше: о том, как снова и снова, день за днём пытали Таню. Белые мстили ей за то, что она не кричала, не просила пощады, а смело смотрела в лицо палачам...

Зоя положила книгу, отошла к окну и долго стояла, не оборачиваясь. Она редко плакала и не любила, чтобы видели её слёзы.

Шура, давно уже отложивший свой альбом и краски, взял книгу и стал читать дальше. Рая Соломаха рассказывала о гибели сестры:

«Вот что я узнала о её смерти.

На рассвете 7 ноября казаки ввалились в тюрьму.

Арестованных начали прикладами выгонять из камеры. Таня у двери обернулась назад, к тем, кто оставался.

— Прощайте, товарищи! — раздался её звонкий, спокойный голос. — Пусть эта кровь на стенах не пропадёт даром! Скоро придут Советы!

В раннее морозное утро белые за выгоном порубили восемнадцать товарищей. Последней была Таня...

Верная своему слову, она не просила пощады у палачей».

Помню: сила и чистота, которой дышал облик Тани, застави­ли в тот вечер плакать не одну только Зою.

Первый заработок

Как-то вечером нас навестил мой брат. Напившись чаю и поболтав с ребятами, которые всегда от души радовались ему, он вдруг примолк, потянулся за своим объёмистым, туго набитым портфелем и многозначительно посмотрел на нас. Мы сразу поняли: это неспроста.

— Что у тебя там, дядя Серёжа? — спросила Зоя.

Он ответил не сразу: заговорщицки подмигнув ей, не спеша открыл портфель, достал пачку чертежей и стал перебирать их. Мы терпеливо ждали.

— Вот чертежи, — сказал наконец Сергей. — Их надо скопировать. У тебя, Шура, какая отметка по черчению?

— У него «отлично», — ответила Зоя.

— Так вот, брат Шура, получай работу. Дело хорошее, мужское, семье поможешь. Вот тебе готовальня. Это моя, старая, она мне ещё в институтские годы послужила, но работает хорошо, всё в исправности. Тушь, надо полагать, у тебя есть?

— И калька есть, — вставила Зоя.

— Вот и превосходно! Подитека поближе, я объясню, что к чему. Работа несложная, но требует большой точности и аккуратности, зевать и мазать тут не приходится.

Зоя подсела к дяде. Шура, стоявший у печки, не тронулся с места и не произнёс ни слова. Сергей мельком покосился на него и, склонившись над чертежами, стал давать объяснения.

Я, как и брат, сразу поняла, в чём дело.

Одна черта в характере Шуры всегда очень беспокоила меня: необычайное упрямство. Например, Шура любит музыку, у него хороший слух, и он давно уже играет на отцовской гитаре. Случается ему, конечно, и не уловить сразу какую-нибудь мелодию. Скажешь ему: «Ты тут фальшивишь, это не так поётся, вот как надо». Шура выслушает и потом преспокойно ответит: «А мне так больше нравится». И продолжает играть по-своему.

Он прекрасно знает, что я права, и в следующий раз возьмёт верную ноту, но только не сейчас. У него порядок твёрдый: все решения, большие и малые, он принимает самостоятельно, ни­кто не должен подсказывать ему. Он взрослый, он мужчина, он всё знает и понимает сам!

Как видно, предложение дяди показалось Шуре покушением на его самостоятельность, на право распоряжаться собой, которое он так ревниво оберегал. И пока Сергей объяснял, что и как надо сделать, Шура издали внимательно слушал, но так и не произнёс ни слова. А Сергей больше и не взглянул в его сторону.

Уже в дверях брат сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь:

— Чертежи мне понадобятся ровно через неделю.

После его ухода Зоя раскрыла учебник физики. Я, как всегда, проверяла тетради. Шура взялся за книжку. Некоторое время в комнате было тихо. Но вот Зоя встала, потянулась, тряхнула головой (была у неё такая привычка — резким движением отбрасывать тёмную прядь, постоянно сползавшую на лоб и правую бровь). Я поняла, что с уроками покончено.

— Что же, пора за дело, — сказала она. — До ночи с половиной справлюсь, — и стала раскладывать чертежи на столе.

Шура оторвался от книги, покосился на сестру и сказал хмуро:

— Сиди, читай свои «университеты»... (Зоя в те дни читала автобиографическую трилогию Горького.) Я черчу лучше. И без тебя управлюсь.

Но Зоя не послушалась. Вдвоём они заняли чертежами весь стол, и мне пришлось передвинуться со своими тетрадками на самый край. Вскоре ребята уже углубились в работу. И вот, как часто бывало за шитьём, за стряпнёй или уборкой — за делом, требующим не всего человека без остатка, а только верности глаза и руки, — Зоя негромко запела:

Расшумелся ковыль,

голубая трава,

Голубая трава-бирюза.

Та далёкая быль

не забыта, жива,

Хоть давно отгремела

гроза!..

Шура сначала слушал молча, потом тихонько подтянул, потом запел громче... Оба голоса слились, зазвучали чисто и дружно.

Они допели песню о девушке-казачке, погибшей в бою с атаманами, и Зоя запела другую, которую все мы любили и которую когда-то пел Анатолий Петрович:

Ревёт и стонет Днепр

широкий,

Сердитый ветер

листья рвёт,

До долу клонит

лес высокий

И волны грозные несёт...

Так они работали и пели, а я и слушала и не слушала их: не слова доходили до меня, а мелодия и чувство, с каким они пели, и так хорошо мне было...

Через неделю Шура отнёс дяде выполненную работу и вернулся счастливый, с новой пачкой чертежей.

— Сказал: хорошо! Через неделю будут деньги. Слышишь, мама? Наши с Зоей деньги, заработанные!

— А больше дядя Серёжа ничего не говорил? — спросила я. Шура внимательно посмотрел на меня и засмеялся:

— Он ещё сказал: «Так-то лучше, брат Шура!»

А ещё через неделю, проснувшись утром, я увидела рядом, на стуле, две пары чулок и очень красивый белый шёлковый воротничок — это дети купили мне в подарок из своего первого заработка. Тут же в конверте лежали остальные деньги.

...Теперь, возвращаясь вечерами домой, я нередко ещё на лестнице слышала — поют мои ребята. И тогда я знала: они опять углубились в свои чертежи.

«Само собой разумеется»

Летом 1938 года Зоя стала готовиться к вступлению в комсомол. Она достала устав, снова и снова читала его, а потом Шура проверял, всё ли она запомнила и усвоила.

Осенью, когда начались занятия, Шура сказал мне:

— Теперь я вижу, что наши ребята уважают Зою. Там ещё некоторые готовятся в комсомол, так они всё время к ней: объясни, да расскажи, да как это понять. И потом, комитет комсомола дал ей такую характеристику, как никому: и добросовестная, и надёжная, и достойная, и всё, что тебе угодно. И на общем собрании было очень торжественно. Зоя вышла, рассказала биографию, потом ей задавали всякие вопросы, а потом стали обсуждать её кандидатуру. И все, ну просто в один голос говорили: честная, прямая, хороший товарищ, всю общественную работу выполняет, отстающим помогает...

Помню, Зоя писала автобиографию — вся она уместилась на одной страничке, и Зоя очень сокрушалась.

— Совсем не о чём писать, — повторяла она. — Ну родилась, ну поступила в школу, ну учусь... А что сделала? Ничего!



...В тот день Шура волновался, по-моему, не меньше, чем сама Зоя. Не помню, когда ещё я видела его таким. Он ждал Зою у райкома. Вступавших в тот вечер было много, а Зою вы­звали одной из последних. «Едва дождался!» — рассказывал он после.

Я тоже не могла дождаться. То и дело смотрела в окно — не идут ли они, но за окном сгустилась ночная тьма, и в ней ничего нельзя было различить. Тогда я вышла на улицу и медленно пошла в ту сторону, откуда должны были прийти ребята. Не успела я сделать несколько шагов, как они налетели на меня, задыхающиеся, возбуждённые.

— Приняли! Приняли! На все вопросы ответила! — кричали они наперебой.

Мы снова поднялись к себе, и Зоя, раскрасневшаяся, счастливая, стала рассказывать всё, как было:

— Секретарь райкома такой молодой, весёлый. Задавал много вопросов: что такое комсомол, потом про события в Испании, потом спросил, какие труды Маркса я знаю. Я сказала, что читала только «Манифест Коммунистической партии». А под конец он говорит: «А что самое важное в уставе, как по-твоему?» Я подумала и говорю: «Самое главное: комсомолец дол­жен быть готов отдать Родине все свои силы, а если нужно — и жизнь». Ведь правда же это самое главное?.. Тогда он и говорит: «Ну, а хорошо учиться, выполнять комсомольские поручения?» Я удивилась и отвечаю: «Ну, это само собой разумеется».

Тогда он отдёрнул занавеску, показал на небо и говорит: «Что там?» Я опять удивилась, отвечаю: «Ничего нет». — «А видишь, говорит, сколько звёзд? Красиво? Ты их даже не заметила сразу, а всё потому, что они сами собой разумеются. И ещё одно запомни: всё большое и хорошее в жизни складывается из малого, незаметного. Ты об этом не забывай!» Хорошо сказал, да?

— Очень хорошо! — в один голос ответили мы с Шурой.

— Потом он спросил, — продолжала Зоя, — «Ты читала речь Ленина на Третьем съезде комсомола?» — «Конечно!» — отвечаю. «А хорошо её помнишь?» — «По-моему, наизусть». — «Ну, если наизусть, скажи самое памятное место». И я сказала.

— Зоя, а не помнишь, когда ты в первый раз услышала о том, что говорил Владимир Ильич на Третьем съезде? — спросила я, почти уверенная, что она не сумеет ответить.

Но я ошиблась.

— Нам рассказывали летом, в лагере, — не задумываясь, ответила Зоя. — Помнишь, у костра...

Потом мы сидели и пили чай, и Зоя вспоминала всё новые и новые подробности того, как её принимали. А собираясь спать, сказала:

— Мне кажется, что в чём-то я теперь стала другая, новая...

— Ну что ж, давай познакомимся, — ответила я с невольной улыбкой, но по Зоиным глазам увидела, что она в этот час не примет шутку, и прибавила: — Понимаю, Зоя.

Дом по Старопетровскому проезду

Когда я вспоминаю, как воспитывались мои дети и их школьные друзья, то понимаю, что делало их юность одухотворённой и прекрасной. Всё, что совершалось в стране и за её пределами, касалось их непосредственно, было их личным делом.

Страна крепла, строилась, росла, а вместе с нею росли Зоя и Шура — не зрители, а деятельные участники всего, что творилось вокруг. И вновь выстроенный завод, и смелая мысль советского учёного, и успехи советских музыкантов на международном конкурсе — всё это было частью и их жизни, было неотделимо и от их личной судьбы. Всё это было важно, близко моим ребятам, на всё они откликались всем сердцем, обсуждали в школе, дома, снова и снова возвращались к этому мыслью, на этом воспитывались.

Беседа с секретарём райкома комсомола не просто запомнилась Зое, она действительно врезалась ей в память, и каждое слово, сказанное им в тот день — день её второго рождения, — стало для неё законом.

Зоя всегда, на удивление точно и добросовестно, выполняла свои обязанности. Но теперь в каждое порученное ей дело она вкладывала все силы и всю душу. Словно теперь она заново поняла: её работа — часть той великой общей задачи, о которой говорил когда-то Владимир Ильич.

Очень скоро после её вступления в комсомол Зою избрали групоргом. Она тотчас же составила список комсомольских поручений: «Каждый должен что-нибудь делать, иначе какие же мы комсомольцы?» Она расспросила, кто чем интересуется, кто какую работу хочет вести. «Тогда лучше будет работать», — справедливо заметила она в разговоре со мною. Впрочем, она и прежде внимательно присматривалась к товарищам по классу и хорошо знала, кто на что способен и кто что может. Список поручений получился длинный и подробный: один отвечал за учебную работу, другой — за физкультурную, третий — за стенную газету... Дело нашлось всем. Зоя и ещё несколько комсомольцев должны были обучать неграмотных женщин в одном из домов по Старопетровскому проезду.

— Это трудно, — сказала я, — очень трудно. Да и далеко ходить, а бросить будет неловко. Ты подумала об этом?

— Ну что ты! — вспыхнула Зоя. — «Бросить»! Уж если мы взялись...

В первый же свободный вечер Зоя отправилась в Старопетровский проезд. Вернувшись, она рассказала, что её ученица — пожилая женщина, которая совсем не умеет ни читать, ни писать и очень хочет научиться грамоте.

— Подумай, даже подписать своё имя как следует не умеет! — говорила Зоя. — У неё дел по горло — и хозяйство, и дети, но учиться она станет, я уверена. Меня встретила приветливо, называла дочкой...

Зоя взяла у меня книгу по методике обучения грамоте и просидела над ней до поздней ночи. Дважды в неделю она стала ходить к своей ученице, и ничто — ни дождь, ни снег, ни усталость — не могло ей помешать.

— Если случится землетрясение, она всё равно пойдёт. Будет пожар — она всё равно скажет, что не может подвести свою Лидию Ивановну, — говорил Шура.

И хоть в голосе его подчас звучали и досада, и насмешка, однако он часто выходил встречать Зою после её уроков, потому что осень стояла дождливая, ненастная и мы беспокоились, как Зоя станет возвращаться в темноте, по грязи. Шуре это даже нравилось: пойти за сестрой, проводить её. Пусть Зоя чувствует, что значит брат — защитник, опора, мужчина в семье!

Шура был теперь выше Зои, широкоплечий, сильный.

— Смотрите, какие мускулы! — любил он повторять.

И Зоя с радостной гордостью, с удивлением говорила:

— Правда, мама, потрогай, какие мускулы — как железо!

...Однажды я принесла билеты на концерт в Большой зал консерватории. Исполнялась Пятая симфония Чайковского. Зоя очень любила её, не раз слышала и уверяла, что каждый раз слушает с новым наслаждением.

— Чем музыка знакомее, тем сильнее она действует. Я уж сколько раз в этом убеждалась, — сказала она однажды.

Зоя очень обрадовалась билетам, но вдруг как будто внутренне ахнула, поднесла к губам и слегка прикусила указательный палец, как делала всегда, когда спохватывалась, внезапно вспоминая о чём-то нечаянно забытом.

— Мама, а ведь это в четверг! — огорчённо сказала она. — Я не могу пойти. Ведь я по четвергам у Лидии Ивановны.

— Что за чепуха! — возмутился Шура. — Ну не придёшь один раз, какая трагедия!

— Что ты! Нет, ничего не выйдет. Не могу же я, чтоб она меня напрасно ждала.

— Я пойду и предупрежу, чтобы не ждала.

— Нет, не могу. Взялся за гуж, так не говори, что не дюж. Она меня ждёт заниматься, а я пойду на концерт? Нет, нельзя.

Так Зоя и не пошла слушать Чайковского.

— Ну и характер! Ну и характер! — твердил Шура, и в этом возгласе слышалось особое уважение к сестре.

«Зелёный Шум»

Дни шли за днями. Зоя, перенеся тяжёлую болезнь, теперь была здорова, совсем окрепла, перестала быстро утомляться, — а это было так важно для всех нас! Она понемногу догнала класс, и в этом ей очень помогли товарищи. Всегда такая чуткая к дружескому, доброму слову, Зоя очень дорожила этим.

Помню, раз она сказала мне:

— Ты ведь знаешь, я всегда любила школу, но сейчас...

Она замолчала, и в этом молчании было такое большое чувство, какого не выскажешь словами.

Чуть погодя она добавила:

— И знаешь, я, кажется, подружилась с Ниной Смоляновой.

— С Ниной? С какой Ниной?

— Она учится не в нашем, а в параллельном классе. Она очень мне по душе. Такая серьёзная. И прямая... Мы как-то разговорились с ней в библиотеке о книгах, о ребятах. И у нас одинаковые взгляды на всё. Я тебя с ней непременно познакомлю.

Через несколько дней после этого разговора я встретилась на улице с Зоиной учительницей литературы Верой Сергеевной Новосёловой.

— Ну как? — спросила я. — Как у вас там моя Зоя?

— По моему предмету она давно уже догнала. Это и неудивительно: ведь она так много читала... Нас радует, что она поправилась, окрепла. Я постоянно вижу её среди товарищей. И мне кажется, что она подружилась с Ниной. Они в чём-то похожи — обе очень прямые, обе серьёзно относятся ко всему: к занятиям, к людям.

Я проводила Веру Сергеевну до школы. Возвращаясь домой, думала: «Как она знает ребят! Как умеет видеть всё, что происходит с ними!..»

...Незаметно подошла весна — дружная, зелёная весна 1941 года. Уж не помню, чем провинился тогда девятый «А», но только ребята всем классом пришли к своему директору с повинной головой и просили не наказывать, а просто дать им самый трудный участок школьного двора, который решено озеленить.

Николай Васильевич Кириков согласился и действительно поблажки не дал: поручил им и впрямь самое тяжёлое место — то, где недавно закончили пристройку к школе трёхэтажного корпуса. Всё вокруг было завалено всяким строительным мусором.

В тот день Зоя и Шура вернулись домой поздно и наперебой стали рассказывать, как поработали.

Вооружившись лопатами и носилками, девятый «А» выравнивал и расчищал площадку, убирал щебень, рыл ямы для деревьев. Вместе со школьниками работал и сам директор Николай Васильевич — таскал камни, копал землю. И вдруг к ребятам подошёл высокий худощавый человек.

«Здравствуйте», — сказал он.

«Здравствуйте!» — хором ответили ему.

«Скажите, где тут у вас можно найти директора?»

«Это я», — отозвался Кириков, оборачиваясь к незнакомцу и вытирая чёрные, покрытые землёй руки...

— Понимаешь, — смеясь, рассказывала Зоя, — стоит грязный, с лопатой, как ни в чём не бывало, как будто директор школы для того и существует, чтоб сажать деревья со своими учениками!

Худощавый оказался корреспондентом «Правды». Это был знаменитый писатель Лев Кассиль. Он сначала удивился, услышав, что плечистый землекоп в косоворотке и есть директор 201-й школы, потом рассмеялся и больше уже не уходил с участка, хоть и пришёл в школу по каким-то другим делам. Он осмотрел молодой фруктовый сад, посаженный руками учеников, густой малинник, розовые кусты. «Как хорошо!.. — говорил он задумчиво. — Ты был, допустим, в средних классах, когда сам, своими руками, посадил яблоню в школьном саду. Она росла вместе с тобой, ты бегал смотреть на неё во время перемен, окапывал её, опрыскивал, уничтожал вредителей. И вот ты кончаешь школу, а твоя яблоня уже даёт первые плоды... Хорошо!»

— Хорошо! — мечтательно повторяла и Зоя. — Хорошо! Вот я в девятом классе и сегодня посадила липу. Будем расти вместе... Моя липа третья — запомни, мама. А четвёртая липа — Кати Андреевой.

А через несколько дней в «Правде» появился рассказ о том, как девятиклассники 201-й московской школы озеленили школьный двор. И кончался этот рассказ Льва Кассиля такими словами:

«Заканчиваются выпускные испытания. Из школы уходят молодые люди, получившие тут верную прививку, хорошо под­росшие, не боящиеся ни заморозков, ни ветров под открытым небом. Питомцы школы уйдут работать, учиться, служить в Красной Армии...

Идёт-гудёт Зелёный Шум,

Зелёный Шум,

весенний шум!..»

Очерк Льва Кассиля был напечатан в номере «Правды» за 14 июня 1941 года. А через неделю грянет война. Великая Отечественная. Одноклассники Зои и Шуры, как и миллионы их сверстников, станут на защиту любимой Советской Родины. Станут героями — такими, какими вырастила их страна социализма, воспитали советская семья и школа, пионерия и комсомол, партия Ленина — Сталина.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн сен 11, 2023 8:41 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«Программа вас не даёт»
№98 (31447) 12—13 сентября 2023 года
1 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Переступая воскресным днём порог избирательного участка, ненамеренно глянул на часы. А на них оказалось — 13. Сама собой мелькнула мыслишка про несчастливое число, хотя уж какое несчастье, кроме всего прочего, может здесь быть. Однако — поди ж ты…

Итак, участок №216 Северного округа Москвы по выборам мэра столицы. Знакомое здание школы на 5-й улице Ямского Поля, 28, куда уже много последних лет хожу «выразить своё волеизъявление». Всё вообще в этот день тут, как говорится, до боли знакомо. И толпы полицейских вокруг, и сплошь женские лица в коридоре, где организован процесс голосования. Вот сейчас, как всегда, сверит одна из них мой паспорт со списком избирателей, потом вручит мне бюллетень, я распишусь, что его получил, — и вперёд, к урне (или как это теперь называется?).

Так было всегда, чего и сегодня, естественно, ожидал, присаживаясь к столу избирательной комиссии. Но женщина, взявшая мой паспорт и погрузившаяся в бумаги, лежащие перед ней, бюллетень мне почему-то не протянула. Переспросила мой адрес, затем отчество, потом стала шёпотом переговариваться со своей соседкой. А далее, вижу, встаёт и движется ещё к одной женщине — во главе стола.

В конце концов к ней и меня она пригласила. А та, представившаяся заместителем председателя участковой избирательной комиссии, вдруг заявляет, что … проголосовать я не могу!

— Что случилось? Почему?

И слышу спокойный ответ:

— Программа вас не даёт.

Прозвучало это для меня не просто странно, а в высшей степени нелепо. Ну да, я знаю, что всё шире используется на выборах электронное голосование, где, наверное, определённые программы необходимы. Но я-то пришёл на участок, чтобы проголосовать испытанным и привычным «бумажным» способом. Так при чём здесь программа, да ещё как наивысшая решающая инстанция?

Пытаюсь объясниться и хотя бы что-то понять. Спрашиваю:

— В списке вашем я есть?

— Да, есть.

— Паспорт мой сомнений не вызывает?

— Нет.

— Ну вот, а сам я перед вами.

— Но программа же не даёт вас! — разводит руками официальная моя собеседница.

Тупик. И что дальше? Женщины вполголоса советуются между собой, а я принимаю решение обращаться в вышестоящую комиссию по выборам — может, она как-то одолеет могущественную программу.

Едва я хотел высказать своё намерение и попросить номер телефона избирательного начальства, как последовало предложение мне. Идти домой и ждать, когда ко мне прибудут люди с урной, чтобы я мог выполнить свой долг.

— А сколько ждать?

— В течение трёх часов примерно, — слышу очень вежливый ответ.

Записали мой телефон. Причём почему-то домашний, от мобильного отказались. И вот сижу я у телефона, сижу и жду. Размышляю при этом: что получается? Лишают же меня фактически важнейшего гражданского права — права голоса. Знаю, что по закону может лишить его только суд. А кто же в данном случае? Невидимая и неведомая «программа»?

Признаюсь, полностью три часа я не высидел. Пошагал опять на участок, где сразу то, что думал, напрямую и высказал. Не выдержав, добавил: работаю в газете и обо всём этом напишу.

Женщина в строгом чёрном костюме, выросшая передо мной, заявила, что она — председатель участковой комиссии и всё сейчас будет решено. Действительно, минут через пять (!) мне протянули столь желанный избирательный бюллетень…

Уже позднее, возвращаясь домой, я неожиданно вспомнил, что при получении бюллетеня мне даже не предложили расписаться за него в списке избирателей, как это всегда бывало. Недосмотр? Промашка? Или что?..

На часах было 16 с половиной.

Да, потерянное время, взбудораженные нервы, испорченное настроение. Кто-нибудь скажет: ну подумаешь, ошибка вышла, где не бывает. Только ведь ошибка ошибке рознь!

А за этой я вижу подтверждение, что некоторые новшества, по-быстрому вводимые в систему голосования, действительно дают серьёзные сбои, нуждаются в основательном совершенствовании.

И вот ведь что ещё: за происшедшее никто передо мной не извинился.

А утром следующего дня позвонил мне товарищ из Истринского района Московской области. Представьте, с ним — абсолютно такой же случай! А в редакции рассказали ещё об одном...

Выходит, не совсем уж случайные происходят случайности на выборах, превозносимых до небес.

https://gazeta-pravda.ru/issue/98-31447 ... -ne-dayet/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн сен 11, 2023 8:54 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Слава и честь русской культуры
№98 (31447) 12—13 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: ПРАВДИСТЫ.

Народная артистка СССР… В это почётное звание, введённое для высочайшей оценки выдающихся мастеров отечественной сцены и экрана, изначально был заложен критерий максимальной ответственности. К сожалению, со временем он размывался и нарушался. Но мы уверены: абсолютное большинство наших читателей согласятся с тем, что Татьяна Васильевна Доронина такую государственную оценку заслужила сполна, как мало кто другой.

Да что говорить, до официальных руководящих органов сам народ признал её народной. Уже после первых столь ярких работ в кино — «Старшая сестра», «Три тополя на Плющихе», «Ещё раз про любовь», «Мачеха». А ведь тем же временем в Ленинграде молодая актриса, недавно окончившая Школу-студию МХАТ, становится настоящей звездой в уникальной труппе БДТ (Большого драматического театра) под руководством Георгия Товстоногова.

Отборный, в первую очередь классический у неё репертуар: Грибоедов, Достоевский, Чехов, Горький, Шолохов… Женские образы, о которых мечтают многие актрисы. И почти каждый в её исполнении — событие, шедевр, колоссальный зрительский успех.

Затем это будет блистательно продолжено в Московском театре имени Вл. Маяковского во главе с Андреем Гончаровым, где её драматургия пополнится и несколькими лучшими зарубежными авторами. А возраставший интерес к ней телевидения продолжал неуклонно расширять географию поистине всенародной любви.

Словом, редкостный масштаб таланта и беспредельная преданность искусству за тридцать лет служения ему обеспечили Татьяне Дорониной твёрдое место среди артистов мирового уровня. Так что, даже не будь последующего тридцатилетия, мы чествовали бы сегодня в её лице художественные достижения непреходящей значимости.

Однако последующее состоялось, произошло. В 1987-м, когда Советская страна отметила очередной свой юбилей, для народной артистки СССР Т.В. Дорониной (и не только для неё!) начнётся совсем иное тридцатилетие. Скажем прямо: трагическое. Поэтому всё, что оно вместило, выдвигает сегодня на первый план другую ипостась её деятельности. Какую? Пожалуй, точнее всего сказать так: это борьба за спасение великой русской культуры.

Читатели «Правды», конечно же, понимают, что мы имеем в виду. Наша газета пристально следила за эпопеей, которая развернулась в стенах МХАТ имени М. Горького и вокруг него, много писала о происходившем здесь. Потому лишь выделим и напомним суть — самое главное.

Да, началось тогда с разделения родного для Татьяны Васильевны МХАТ, где она к тому времени уже работала. Раздел этот прозорливо будет назван репетицией развала СССР. Один из активнейших организаторов и реализаторов той разрушительной акции Анатолий Смелянский в 1992 году с циничной откровенностью высказался на страницах газеты «Московские новости»: «Подумаешь, МХАТом больше, МХАТом меньше: страны уж той нет, приложением к которой был этот МХАТ СССР».

А ещё некоторое время спустя он же, былой заместитель и правая рука Олега Ефремова, проживающий ныне в Америке, публично заявит: «МХАТ СССР им. М. Горького ушёл навсегда и никогда не вернётся!»

Но в том-то и загвоздка была для всех смелянских, вместе взятых, что желаемое они спешили выдать за действительное. На самом деле в это время МХАТ имени М. Горького не ушёл. Его хотели «уйти», то есть ликвидировать, заменив новопровозглашённым МХТ им. А.П. Чехова. Однако помешала бандитам, как известно, именно она, Татьяна Васильевна Доронина. Героически встала в защиту талантливой половины труппы, произвольно обречённой на разгон. И товарищи по театру, единомышленники и единоверцы, дружно избрали её своим руководителем.

Дальнейшее достаточно хорошо известно, хотя трактовки существуют и совершенно искажённые, даже вывернутые наизнанку. Надо судить по фактам, а не по вымыслам. А факты свидетельствуют, что, несмотря на невероятные трудности, Татьяне Дорониной удалось восстановить по-настоящему русский, реалистический, психологический театр, верный традициям и заветам своих великих основоположников.

Театр жил и успешно работал более тридцати лет! Повторим: несмотря на невероятные трудности, создававшиеся в том числе и «родным» министерством. Удивительная ситуация, когда министерство культуры борется против культуры! Вплоть до того, что в декабре 2018 года воровски, потаённым способом выдающегося деятеля русской культуры отстраняют от руководства созданным ею коллективом…

Дорогая, великолепная Татьяна Васильевна! Мы очень хорошо понимаем, в какой душевный ад Вас постарались ввергнуть. Понимаем, как трудно такое пережить, как это подорвало Ваше здоровье. Но знайте: все авторы и читатели «Правды» — с Вами. Об этом свидетельствуют и многочисленные проникновенные поздравления Вас со знаменательной датой, которые приходят к нам в редакцию. Часть их опубликуем в одном из ближайших номеров.

Знайте, Вы были и остаётесь славой и честью русской культуры. Поздравляем Вас сердечно, гордимся Вами, дорожим замечательной нашей дружбой.

Доброго здоровья! Многая лета!




«Познай, где свет, — поймёшь, где тьма»
№98 (31447) 12—13 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: Татьяна ДОРОНИНА.

Из беседы Татьяны ДОРОНИНОЙ с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

Татьяна Васильевна много раз откликалась на предложения «Правды» высказаться в нашей газете о том, что больше всего её волнует. К сожалению, сегодня из-за состояния здоровья такой возможности у неё нет. Вот почему мы решили повторить с небольшими сокращениями диалог, состоявшийся в 1998 году, то есть четверть века назад. Тогда МХАТ под её руководством готовился отметить своё 100-летие, а сегодня близится уже 125-я годовщина Художественного театра. Но актуальность тех тревог, о которых говорила она тогда, как вы убедитесь, не уменьшилась ныне. Наоборот, пожалуй, ещё более возросла!

«Немодно» оказалось существовать по большой и красивой идее

— Кончается XX век, и вместе с тем завершается столетие Художественного театра. В уходящем веке много было всяческих пророчеств о том, что театр не выживет, что его победит и вытеснит кино, потом — телевидение. Но театр всё-таки продолжает жить, как мы видим. Однако возникает вопрос: в каком состоянии он продолжает жить?

— Уничтожение театра — по-прежнему сегодня одна из острых проблем. Я имею в виду попытку уничтожения идеи театра в принципе. Существует в мире оценка времени как «нетеатрального». Отсюда театр — как бы немоден, он в загоне. И вот, скажем, сообщения об американском театре — драматическом, не музыкальном — свидетельствуют, что как такового его там уже нет. А с учётом того, что у нас уже давно, гласно и негласно, внедряется такой «замечательный» лозунг, как «Равняйся на Америку!», то многие, в первую очередь наши идеологи, равняются. И, равняясь на Америку, уничтожают отечественный театр.

— Беспредельно занятая, насколько я понимаю, своим театром, имеете ли вы возможность смотреть работы других коллективов?

— Я не имею возможности смотреть всё подряд. Стараюсь смотреть в первую очередь то, что является как-то особо заметным, принципиальным, по-новому прочтённым знаком темы.

Мне интересно смотреть в Малом театре Островского. Я благодарна руководителям Малого: Коршунов и Соломин — большие актёры, а наряду с этим какая требуется затрата сил, чтобы держать на уровне всю труппу, великий отечественный театр.

Периодически хожу на спектакли Театра имени Маяковского...

— Поскольку ваша творческая судьба была связана с ним?

— Не только. Основная причина в том, что Андрей Александрович Гончаров — большой мастер, крупный театральный режиссёр, обладающий даром неожиданной трактовки известных драматургических произведений. В частности то, что он назвал «Жертва века» вместо «Последней жертвы», оправдано — по тому, как он решил тему спектакля. Действительно, жертва века!

И потом, это «приближает», имеет прямое отношение к сегодняшнему дню. Деньги и чувство — вот что существует у Островского как основное. Женщина, способная любить во времени, когда чувство ничего не стоит, когда деньги — всё.

— Да, уж очень злободневно.

— Всё можно купить! Насколько всё можно купить? Об этом Гончаров и ставил спектакль. Притом остаётся главное, что есть у Александра Николаевича Островского, — то, чего купить нельзя.

Трагичность сегодняшнего дня, наиболее грустное и драматичное состоит в том, что самые прекрасные чувства, свойственные человеку, ничего не стоят. И это всё в спектакле поставлено, это «звучит».

— Наверное, вы взяли для постановки «Доходное место» Островского, тоже исходя из такой темы?

— Да, конечно. Если Жадов говорит о себе, что он не герой, это вовсе не значит, что он им не является. Он написан героем! Потому что он — борец. Его основная цель — то, что мы, актёры, называем сверхзадачей, — существовать в мире нравственном, возвышенном. Идея для него определяет жизнь. У нас из жизни это всё больше уходит.

Немодно! Немодно существовать по большой, красивой идее!

Нравственные ориентиры терять нельзя

— Жить бедно, но честно теперь «немодно». Даже смешно.

— «Смешно» циникам. И особенно много смеются над этим по «ящику», совершая глумление над людьми, которые хотят жить честно и нравственно.

— Выражение специально придумано на сей счёт: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» Звучит не шуточно — вполне серьёзно.

— Цинизм сегодня — одна из самых больших бед. Господом заложена в каждом из нас «мера» существования в этом мире. Каждый внутри себя знает, «что такое хорошо и что такое плохо». Но вот в чём беда: сегодня очень сильно размывается грань между плохим и хорошим!

В шекспировском «Макбете» в переводе Бориса Пастернака текст у ведьм — персонажей, которые начинают пьесу и заканчивают её: «Зло есть добро, добро есть зло. Летим, вскочив на помело». Так вот, сегодня это двустишие Шекспира — Пастернака стало ведущей идеей для тех, кто определяет темы и содержание каналов на телевидении. Опять-таки за некоторым исключением.

У Блока читаем:

Познай, где свет, — поймёшь,

где тьма.

Пускай же всё пройдёт

неспешно,

Что в мире свято,

что в нём грешно,

Сквозь жар души,

сквозь хлад ума.

Как видите, совсем иная позиция, чёткое разделение добра и зла. Да и у других авторов нашей литературы — тоже. Задача театра состоит в абсолютно точном акценте: что есть плохо — что есть хорошо.

Сегодняшняя «размывка», соединение одного с другим и подмена одного другим — это позиция идеологическая. Она разрушающая, неперспективная, она приносит нынче очень много горя. Люди состоявшиеся, имеющие другую прочную и выстраданную позицию, труднее поддаются, их сбить с толку достаточно сложно. А вот молодёжь...

— Так больно и тревожно видеть, в каких условиях оказываются молодые, что льётся на них с телеэкрана, из газет, из пёстрых и ярких книжонок!..

— Мальчики и девочки в страшной ситуации. Причём сами-то они это навряд ли понимают. Всё, что имеется из радостей физических, им нынче преподносится и внушается как смысл жизни. Когда они станут взрослее, поймут, что обделены в главном: воспринимать красоту мира.

Потеряны ориентиры. Это самый большой грех, который берут на себя господа, сами существующие и направляющие молодых по формуле: «Зло есть добро, добро есть зло».

— Ваш театр стоит крепко на позициях нравственных. Во всех спектаклях водораздел между добром и злом проходит очень ясно и зримо. Я понимаю так, что тема Жадова, тема героя, живущего нравственно в безнравственном мире, для вас нынче стоит на первом плане. Можно сказать, что МХАТ имени Горького идёт к своему столетию с этой темой как ведущей? С чем, на ваш взгляд, наиболее ценным приходит Художественный театр, которым вы руководите, к своему столь значительному этапу?

— Художественный театр по своим первоначально определённым позициям, которые и создали это явление под названием МХАТ, принял за основу самое гуманное, самое нравственное и самое высокопрофессиональное. Мера правды, которая существовала на театральной сцене к 1898 году, когда возник Художественный театр, уже не устраивала Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко. Даже в таком величайшем театре, который оба они очень любили, как Малый. Именно поэтому и необходимо было им создать свой театр — им была нужна иная мера правды!

То, что новый театр начинался с великой драматургии, — закон его создания. Новым он был не по зданию, а по принципам правды. Пьесы Чехова! Мало сказать, что его пьесы великие, — они были новые в смысле постижения правды жизни и в чём-то даже предвосхитили будущий кинематограф. А.П. Чехов потребовал иной правды существования на сцене.

Начало нового театра с пьес Чехова было принципиальным для всего молодого коллектива. И как скоро последовал очередной принципиальный для театра шаг — Горький. Мне очень жаль, что на новый виток не вышел МХАТ, когда появились пьесы Вампилова.

— Да, Вампилов в нашей драматургии последних десятилетий особенно близок к Чехову. Если иметь в виду постижение глубин жизненной правды.

— Близок Чехову, Горькому, близок всей великой русской литературе — в своей правдивости необыкновенной. В создании очень сильных образов — не просто характеров, а именно образов. В понимании времени и предвидении трагедии страны. Та же «Утиная охота» — страшнейшее предсказание! Можно только представить, какие пьесы написал бы такой автор сегодня. Это, наверное, было бы мощным откровением и обязательно создало бы новый театр. Истинно новый.

Этого, к сожалению, не произошло. Сегодня мы в драматургии не видим аналогов — по мощи дарования, по уважению и любви к стране, к народу, что в высо­кой мере было у Вампилова.

О наших собеседниках в зрительном зале

— В названии Художественного театра с самого начала появилось слово «общедоступный». Я думаю: как народность Вампилова — не «простонародность», так и тут — особый всё-таки смысл?

— «Общедоступный» — понятие позиционное. Никуда не уйдёшь от проблемы зрительного зала. Кто самый неинтересный собеседник для нас сегодня? Ведь зритель для актёра — всегда собеседник. Так вот, сегодня самый неинтересный собеседник — человек, сидящий с телефоном в зрительном зале. «Телефон» — обозначение определённого материального положения.

— Как вы считаете, это именно демонстративное обозначение своего положения?

— Тема нравственности и культуры исключена почти из всех средств массовой информации, здесь сказывается просто-напросто элементарное непонимание. Пищащий телефон представляется владельцу как знак, его возвышающий. Такое «возвышение» себя над всеми с помощью телефона — смешно, нелепо.

Идеальным зрителем всегда была подлинная интеллигенция. Сегодня её понятие размыто и сильно скомпрометировано. А во времена Чехова и создания Художественного театра, назвав его «общедоступным», Станиславский и Немирович определили аудиторию.

Чтобы понимать трагизм предсказания «Чайки», необходимо быть подготовленным к этому. Всем своим воспитанием, своей жизнью и той литературой — самой сильной в мире отечественной литературой. Скажем, монолог Нины Заречной, который так блистательно, по воспоминаниям, произносила на репетициях Вера Фёдоровна Комиссаржевская, — это же тема пьесы. Это не скучный и заум­ный текст, взятый из Мережковского, а бездонной глубины и грандиозного масштаба тема!

«Все жизни, все жизни, все жизни, свершив свой печальный путь, угасли...» Единоборство всемирной души с... дьяволом. И, конечно, победа души! Какой же должна быть жизнь, если «конечность» всех определяется маленьким земным шаром, который далее будет двигаться в пространстве наподобие светящегося холодного камня.

— Действительно, тема космическая по масштабу. И, знаете, мороз по коже, настолько пронзительно...

— Соотношение человеческой жизни с космическим. Что стоит твоя сегодняшняя жизнь, если ты не думаешь о «конечном», которое для всех одинаково. «Конечность» — и сегодняшняя суета, мелкие желания. Если ты в состоянии думать о конечности, как же должен корректировать свою жизнь?.. Как беречь, «взращивать» душу свою?

Антон Павлович Чехов, врач по специальности, когда писал эту пьесу, знал близкую «конечность» своей жизни. И с высоты своего знания и необыкновенной, исключительной гениальности поэтически представил свой счёт под названием «Чайка».

Чтобы вы поняли пьесу, а не увидели в ней то, что увидела публика при первой постановке её в Александринском театре («гостинодворцы» — так ту публику называли), нужна «иная игра». И когда Художественный театр создавался как общедоступный, то имелась в виду публика, которая, в отличие от гостинодворцев, была готова для восприятия истинного, глубокого искусства, а также имела потребность в таком искусстве.

Например, учительницы. Антон Павлович хорошо их знал. Его любимая сестра Маша была учительницей. Он знал, сколько они получают, а с другой стороны — какой широкий у них круг воздействия. Он и для них писал, чтобы ширилось, «шло» дальше...

— А что волнует вас больше всего сегодня, когда вы оглядывае­тесь на большой путь, пройденный родным вам театром, и думаете о его будущем?

— Более всего волнует то, с чего я и начала: уровень зрительного зала. Потому что уровень либо тебя поднимает (не в плане успеха, а как собеседник), либо... Нельзя же беседовать, имея в виду человека с телефоном или пьяного школьника.

— А такие тоже бывают?

— Бывают, во всех театрах. Я сейчас обобщаю. Беру как бы две крайности.

Мы имеем своего зрителя, и он прекрасен. Но даже если в массе перед нами наш зритель и лишь несколько человек с телефонами и несколько пьяных школьников — «беседовать» уже чрезвычайно тяжело...

Публика «питает», даёт тебе добавочные силы, компенсирует твои эмоциональные затраты, но твоя обязанность — говорить с публикой серьёзно, честно и на пределе сил.

И ещё: не превращать драматический театр в иные формы. Скажем, в музыкальный театр, в дурной мюзикл, как сейчас, увы, всё чаще бывает. Мюзикл, конечно, может быть и прекрасным, высокопрофессиональным, но всё равно это — другой театр, к драматическому не имеющий никакого отношения. Однако сегодня очень многие театры к этому идут. Стремясь «угодить» публике, привлечь публику, особенно молодёжь, которая без децибелов, кажется, уже и жить не может.

Мы этого не делаем. Во-первых, не имеем права — традиции Художественного театра обязывают.

А, во-вторых, я считаю, в этом есть большая доля падения.

Что мы стараемся делать, не имея драматургии, которая так желательна сегодня? Позицию свою, в полном соответствии с нашими основоположниками, мы определили в самом начале, ещё десять лет назад. Поскольку пьесы не пишут, обобщать не могут, растеряны чрезвычайно, а многие, как ни горько, продажны, мелкотемны, поскольку «не выявлены» современные Чеховы и Горькие, значит, мы занимаемся Чеховым, Горьким, занимаемся Островским, Достоевским и, конечно, Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. У нас в репертуаре три пьесы Булгакова, которые идут неизменно с очень большим успехом.

Основной вопрос — как надо жить?

— В вашем «Дневнике актрисы» я прочитал: «Булгаков — Бог». Это относится к тому времени, когда он только открывался нам как автор многих дотоле неизвестных произведений. Теперь прошло немало лет, но ваше отношение к Булгакову не изменилось?

— Большой автор — всегда провидец, всегда про­рок, всегда предупредитель. Такими предупредителями, предсказателями были и Пушкин, и Достоевский, и, безу-словно, Булгаков. К ним относится и такой большой сегодняшний писатель, как Валентин Распутин, который предсказывал многое немало лет назад. Вспомните хотя бы «Прощание с Матёрой» и «Пожар». Или «Деньги для Марии». Уже в самих названиях звучит как бы предостережение. Распутин — на уровне нашей классики.

— В общем, недаром он в вашем репертуаре?

— Да, причём в постановке такого талантливейшего режиссёра из Якутска, как Андрей Борисов. Мне очень бы хотелось, чтобы он у нас и ещё что-то поставил. Его последняя трактовка «Короля Лира» с атрибутикой Якутии — событие в театральном искусстве.

Мне хочется, чтобы он перенёс на нашу сцену «Лира», повторил «ход». Андрей Борисов вывел спектакль на узнаваемый сегодняшний трагизм. Предательство! Предательство своего отца, предательство Отечества... Это одна из самых больных тем сегодня! Повсеместность предательства...

А вспомните позицию Антона Павловича по отношению к Академии, когда в силу определённых причин Горькому было отказано в звании академика. И это было позицией под названием «Как надо». Как надо жить!

— Необыкновенно важно, чтобы сегодня были такие люди, которые бы это демонстрировали...

— Нет, надо не демонстрировать, а именно жить! Не думая о том, насколько трудно и неудобно тебе.

— Тема Родины, тема России — она ведь в целом ряде спектаклей вашего театра, поставленных и лично вами, и другими талантливыми режиссёрами, которых нередко вы приглашаете, так сказать, со стороны. Россия, как правило, предстаёт в самые сложные, переломные, трагические и вместе с тем героические моменты её истории. Булгаковская «Белая гвардия» в вашей постановке — Гражданская война. «Тёркин жив и будет!» по Твардовскому — война Великая Отечественная. Недавно на малой сцене Николай Пеньков поставил пьесу «Наполеон в Кремле» Владимира Малягина — 1812 год. А буквально перед этим Валерий Белякович осуществил весьма сложную постановку «Козьмы Минина» — драмы Островского, к которой редко обращается театр и которая посвящена 1612 году. Тоже борьбе за освобождение России от захватчиков. Не случайно всё это, как я понимаю?

— Не случайно. И Валерий Белякович создал значительный спектакль.

— Ведь трудная пьеса, правда?

— Очень трудная. Надо, чтобы в полную силу прозвучала заложенная в ней гражданственность, ко­торая, как ни странно, была «неудобной» даже в год её написания.

— Пьеса эта и при жизни автора мало шла?

— Редко её ставили в Александринке, что очень огорчало Островского. Хотя, когда ставили, зал был переполнен...

Итак, Козьма Минин и Россия на стыке противоборствующих сил. Россия растерянная, униженная. Аналог сегодняшнего состояния страны... Возрождение, осознание ситуации и борьба.

— Это, очевидно, и побудило вас обратиться к забытой пьесе?

— Побудила необходимость поиска героя. Потому что сегодня, в этой растерянности и униженности, даже армия теряет у нас былую силу. Да и вообще силовые структуры таковыми могут быть названы уже весьма относительно. Происходит то, что делать не дозволено. Доводить до такого состояния постоянной травлей армию, доводить до такого состояния мужчин в стране — недопустимо! Если уж силовые структуры, если армия доведены до такого жалкого состояния, то что же делать остальным, которые не силовые и не армия?

Отсутствие героя... Вы правильно сказали, что для массы людей с подачи «демократических» СМИ героем теперь является тот, кто имеет много денег. И получается страшный круг — соединение всех и вся с криминалом. И тогда героем становится тот или иной господин, который занимается делами недозволенными. А задача искусства — разделять, что дозволено и что не дозволено, что хорошо и что плохо.

Существует потребность сегодня в создании героя! Пусть кто-то не хочет, пусть издевается над понятием «делать жизнь с кого», но — это было необходимо всегда. Это, в сущности, первопричина явления под названием «искусство».

— Налицо — резкое снижение уровня массовой культуры, так ведь?

— Снижение уровня языка. И мне кажется, что это целенаправленно делается сегодня. Потому что уничтожение языка — уничтожение народа, а следовательно — уничтожение страны.

— Надо, конечно же, противостоять этому! МХАТ под вашим руководством — противостоит.

— Я думаю, противостоит этому изнутри — основная масса народа. Люди именно «изнутри» чувствуют и понимают неприемлемость, опасность того, что изо всех сил им навязывают. Другое дело, что у людей нет возможности высказаться. Им не дают ни эфирного времени, ни газетных страниц.

Основная задача нашего коллектива — продолжать лучшие традиции Московского Художественного театра. И то, что работающие на эту идею актёры понимают важность задачи и свою ответственность, даёт веру: обязанности и обязательства, связанные с сохранением самой идеи реалистического Художественного театра, мы выполним.

Разумеется, за это надо упорно бороться. Не щадя сил!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Вт сен 19, 2023 10:53 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Памяти Николая Николаевича Добронравова
№101 (31450) 19—20 сентября 2023 года
1 полоса
Автор: Правда.

Заповедная дорога, зачарованная даль…

Ушёл из жизни Николай Николаевич Добронравов — последний из русских советских поэтов-песенников, чьё творчество украсило и осветило всю вторую половину двадцатого века и начало двадцать первого.

«Звёздная страна», «Надежда», «Я не могу иначе», «Беловежская пуща», «Зачарованная даль», «Слышится нам голос дальнего парада», «В хоккей играют настоящие мужчины» и многое-многое любимое другое — это всё Николай Добронравов.

Лирическое и гражданское начала в его песнях были так органически слиты, так трогали сердце наших соотечественников, что навсегда стали частью сознания нашего народа. Это то, чем всегда отличалась русская классическая литература: мы не мыслим себя без пушкинского «Буря мглою небо кроет», лермонтовского «Выхожу один я на дорогу» или некрасовского «Меж высоких хлебов затерялося».

Николай Николаевич Добронравов уже давно стоит в ряду авторов классической русской песенной поэзии: Василий Лебедев-Кумач, Михаил Исаковский, Алексей Фатьянов, Алексей Сурков, Лев Ошанин, Михаил Матусовский.

Вместе с гениальной Александрой Пахмутовой, ставшей его музой, соавтором и главным человеком в его жизни, он оставил нам песни — золотые слитки: о нашей великой стране — СССР, о Москве, которую он называл «Ты моя надежда, ты моя отрада», о любимом герое великой Советской страны Юрии Гагарине, о заветных смыслах России, о победном советском спорте и легендарной Олимпиаде, о заповедной Беловежской пуще и о многом другом важном. Кажется, его песням несть числа. Но все они памятны и прекрасны.

Он подарил нам ещё одну удивительную песню под названием «Нежность» — о французском легендарном лётчике и писателе Антуане де Сент-Экзюпери — такого пронзительного смысла, что она стала нашим национальным песенным символом, чему позавидовать могла бы сама Франция.

Николай Николаевич прожил долгую, яркую и, на мой взгляд, очень счастливую жизнь. Он был человеком с большим талантом и большим сердцем. В самом начале биографии его путь определил и наставил, как это часто бывает, любимый учитель, каким стал для него преподаватель русского языка и литературы в простой поселковой подмосковной школе. Не побоюсь быть пристрастным, но я искренне верю, что именно русские и советские учителя во многом определили судьбу нашей литературы и культуры в целом.

Большую печаль нашего прощания с верным другом и любимым поэтом Николаем Добронравовым может смягчить только уверенность в том, что его литературное и человеческое наследство — это не только богатство нашего поколения. Это завещание новым поколениям: любить и верить в особое предназначение нашей Родины, в её «заповедные дороги и зачарованные дали», как он замечательно сказал в одной из своих песен.

Г.А. ЗЮГАНОВ,

Председатель ЦК КПРФ.

Их песни будут звучать всегда

Великая советская песня в лучших её образцах создавалась органическим единством талантливейших композиторов и поэтов. Без слияния музыки и слова данное искусство вообще невозможно. Если же говорить о наиболее плодотворных творческих соработничествах на этом поприще, то одними из первых, конечно, следует назвать Александру Николаевну Пахмутову и Николая Николаевича Добронравова.

Увы, одного из них теперь не стало.

Сколько тяжких потерь несёт наша культура за последнее время! А замены достойной, почти как правило, не видно. С кем и с чем остаёмся?

Про Николая Николаевича вскользь оговариваются: что же, сожалеем, но возраст серьёзный — 95-й год. Между тем жизнь этого человека, равно как и его многолетней верной подруги по бытию и творчеству, примечательна не суммой лет, а их наполнением, содержанием, колоссальным по значимости результатом.

В самом деле, более четырёхсот песен, совместно созданных композитором Пахмутовой и поэтом Добронравовым, — это же поистине золотой фонд отечественного искусства! Только начни перечислять — и сразу зазвучит столько родного, глубоко вошедшего в душу: «И снег, и ветер, и звёзд ночной полёт, / Меня моё сердце в тревожную даль зовёт», или «Две девчонки танцуют, танцуют на палубе», или «Знаете, каким он парнем был?». А «Орлята учатся летать», «И вновь продолжается бой», «Нам не жить друг без друга», «Команда молодости нашей», «Не расстанусь с комсомолом», «Трус не играет в хоккей», «Главное, ребята, сердцем не стареть»!..

Увлёкся я с перечислением? Но трудно ведь остановиться, поскольку здесь что ни песня — то одна лучше другой.

Их недруги (а они тоже были и есть) бормочут про «социальный заказ». Что же, нельзя отрицать тесную связь композитора и поэта с комсомолом и, например, поездки их по его путёвкам в Сибирь, на великие стройки, где обрели они множество хороших друзей. Значит, бывает социальный заказ одновременно «заказом» сердца и души!

Разве не так произошло и с рождением пронзительнейшего музыкального прощания с Московской Олимпиадой в 1980-м — «До свиданья, Москва, до свиданья»? Или с песнями о первых космонавтах, о Юрии Гагарине, которые стали самыми любимыми для них?

Целая эпоха великой Советской страны ярчайше отразилась в творениях Александры Николаевны и Николая Николаевича. А вместе с тем среди бессчётных шедевров их такие высоты лирики, как «Мелодия», «Надежда», «Нежность». Впрочем, они тоже своего рода отражение духа времени. Советского времени, прямо надо сказать.

И оба выдающихся творца — люди глубоко советские. Я думаю, без крепкой душевной связи со всем тем, чем жила Советская страна, и без искреннего чувства благодарности ей не могло быть создано такое фантастическое многоцветье мелодий и стихов, которые щедро дарили они людям.

Кстати, за «советскость» свою им пришлось потом жестоко поплатиться. Я помню, как после трагического 1991-го спросил великого нашего композитора Тихона Николаевича Хренникова, почему никак не могу дозвониться до Пахмутовой и Добронравова: «Не отвечает их телефон — может, номер изменился?» — «Да нет, — объяснил мой собеседник, — они телефон просто отключают. Их же затравили!..» Помолчав, добавил: «Как и меня».

И услышал я горький рассказ о гадких телефонных звонках, которыми тогда терроризировали советского композитора. А сколько убийственных несправедливостей обрушилось на величайших творцов советской культуры с телеэкрана и газетных страниц, по радио и в наспех состряпанных книжонках!

Песни Пахмутовой и Добронравова напрочь исчезли тогда из эфира. О, конечно, там безраздельно правила бал бесовщина, вертевшаяся вокруг «единственной и неповторимой», как утверждалось, «примадонны». Она же, что декларировалось вовсю, Пахмутову терпеть не может…

И всё-таки, вопреки крутым испытаниям, эта редкостная по таланту творческая пара выстояла. В знаменитой песне «Как молоды мы были» у Николая Николаевича есть такие строки:

Чтоб тебя на земле

не теряли,

Постарайся себя

не терять!

Так вот, как-то с телеэкрана он исповедовался, что это был и призыв к себе самому. Даже приказ, которому и он, и Александра Николаевна изо всех сил стремились следовать. Признаем же: они себя не потеряли, за что им сердечное спасибо.

Хотя самой большой благодарностью для них, я думаю, станет грядущая судьба созданного ими творческого наследия. Нет сомнений, лучшие их песни будут звучать и через сто, и через двести лет — всегда.

Виктор КОЖЕМЯКО.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср сен 20, 2023 11:49 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Доколе славить предателей?
№102 (31451) 21 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: Андрей КРЮКОВ, литератор. г. Ростов-на-Дону.

Для любого издания и автора дороже всего неравнодушие читателей. В данном случае оно проявилось сразу же после публикации статьи «Доколе славить предателей?» в номере 86-м «Правды» за 15—16 августа с.г. И я прекрасно понимаю, что причина не в каких-то удачных журналистских изощрениях, а в самой теме остро необходимых заметок.

Тема, над которой предложено было сообща поразмыслить в газете, — предательство, а также общественное и государственное отношение к нему, особенно за последние три с половиной десятка лет. В роковом 1991-м прежде всего именно предательство изнутри страны, поддержавшее вражеский натиск извне, привело к уничтожению Советского Союза, что стало катастрофой всемирного масштаба. Эта трагедия жжёт души многих наших соотечественников. Причём время не стирает её в сознании многих, а, наоборот, ещё более заостряет.

Почему? Об этом с особой тревогой говорится в большинстве полученных редакцией откликов. Авторы их подчёркивают: опираясь на предательскую «пятую колонну», врагам удалось разорвать на части нерушимый, казалось бы, СССР. А теперь таким же способом надеются разорвать и Россию. Вот чего ни в коем случае нельзя допустить!

Но возникает масса вопросов, которые озадачивают честно мыслящих людей в нашей стране и на которые они не находят ответа. И первый среди них такой: почему до сих пор на высшем государственном уровне должной оценки не дано тем персонам, по чьей вине мы лишились родной для нас и самой справедливой Советской страны?

Какое там осуждение! Горбачёв удостоен высшего ныне российского ордена — Святого апостола Андрея Первозванного. Ельцин превозносится не только в Центре своего имени, но и претендует на аналогичные центры по всей стране. Да и вообще, как отмечают авторы многих откликов на эту нашу статью, вызывает возмущение всяческая реабилитация и даже героизация предателей. За что? По существу — за их антисоветскую и антикоммунистическую позицию, которая, выходит, всё на свете может оправдать. Вот и продолжает оправдывать…

Напомню самые первые отклики на статью «Доколе славить предателей?», которые, при всей газетной тесноте, за истекшее время удалось напечатать. В номере 90-м за 24 августа — «Предательство убило великую страну» профессора В.А. Туева из Ленинграда. Скажу здесь и о том, что стало мне известно. Оказывается, Василий Афанасьевич писал этот материал в дни, когда была смертельно больна его дочь. Боль за дочь и боль за любимую страну соединились у него. Выразим соболезнования настоящему гражданину и патриоту.

А в номере 98-м от 12—13 сентября — поразительно точное и яркое высказывание библиотекаря из Пскова Натальи Кимовны Бухвал под заголовком «Неприятие Красного знамени — это тоже предательство!». Конечно, так и есть, о чём говорится и в ряде других писем.

Сегодня мы публикуем ещё два отклика — литератора и кандидата исторических наук. Несколько полученных писем на очереди, и мы ждём от вас продолжения насущного разговора.

Виктор КОЖЕМЯКО,

политический обозреватель «Правды».



По хитрому опыту антикоммунизма

Идеология предательства, разрушившая СССР, сегодня угрожает России

Статья Виктора Кожемяко «Доколе славить предателей?» в «Правде» за 15—16 августа с.г. поднимает очень важную, животрепещущую тему. В прошлом предатели изнутри уничтожили Советский Союз. Сегодня, когда проамериканский Запад ставит задачу уничтожить Россию, особая ставка нашими ненавистниками опять делается на «пятую колонну», ползучее формирование резерва для неё.

И вот что становится очевидным для меня: новых разрушителей в ряды «пятой колонны» ныне вербуют зачастую идеологические клише, мифы и штампы, отработанные ещё при разрушении СССР.

В статье очень своевременно упомянут роман Александра Солженицына «В круге первом». На нём хочу остановиться особо. Именно эта книга содержит набор взглядов, оценок и мнений, на которых сформировались умонастроения современных наших прозападных либералов, поборников проамериканских «общечеловеческих ценностей» и «демократических свобод». Через стекло солженицынских писаний «общечеловеки» до сих пор видят мир. И от такого взгляда — один шаг до предательства.

Но сначала об одной информации с текущей новостной ленты. Вот 28 августа ФСБ России сообщила о пресечении противоправной деятельности информатора посольства США в Москве — российского гражданина. Он, говорится в сообщении, за материальное вознаграждение выполнял задания по сбору информации о ходе специальной военной операции, о мобилизационных процессах в регионах нашей страны, о проблемных моментах и об оценке их влияния на протестную активность населения в преддверии президентских выборов в 2024 году.

Даже не вдаваясь в подробности и мотивы «деятельности» такого гражданина России, можно с уверенностью сказать, что его поступок вряд ли найдёт понимание и сочувствие у патриотически настроенных соотечественников. Между тем этот случай имеет прямую аналогию с солженицынским романом! Ведь в нём советский гражданин тоже «информирует» американское посольство. Но только в романе Солженицына изменнический акт подаётся как благое дело, чуть ли не как подвиг.

Напомню: персонаж «В круге первом» — советский дипломат Иннокентий Володин по телефону сообщает в посольство США о готовящейся передаче советскому агенту в Нью-Йорке американских ядерных секретов. Идёт на это Володин потому, что не хочет, чтобы у его страны появилось атомное оружие, пытается этому помешать. Оправданию такого поступка, подведению под него, так сказать, идеологической базы и посвящает Солженицын свой роман.

Главная его цель — доказать, что атомная бомба в руках Сталина и «его клики» явится угрозой для мира: «Атомная бомба у коммунистов — и планета погибла». То, что к тому времени (действие романа происходит в 1949 году) Соединённые Штаты уже располагают атомной дубинкой и она представляет реальную опасность для родины Володина, в расчёт не берётся. Напротив, читатель словно подводится к выводу, что Советскую страну с её «людоедским режимом» и хорошо бы стереть с лица земли, исключить из семьи свободных, процветающих наций, — в таком чёрном, нелепом, гротескном виде рисуются Солженицыным советская жизнь, которая целиком уподобляется тюремной «шарашке», и руководители страны, мотивы их поступков.

Солженицын смахивает здесь на полотёра, выдающего себя за писателя из фильма «Я шагаю по Москве», которого великолепно сыграл Владимир Басов. Полотёр, читая о благородных людях и бескорыстных поступках, объявлял такую литературу конъюнктурой и лакировкой действительности, в которой нет «правды характеров». А правду характеров он видел в низких побуждениях и корыстном расчёте людей.

Наш полотёр, то бишь писатель Солженицын, всё поведение Сталина, ход его мыслей и логику действий объясняет страхом, мстительностью, хитростью, поиском выгоды, подлостью. Роман написан в пятидесятых годах прошлого века. Так вот, главы о Сталине до краёв наполнены теми домыслами, бульварщиной, спекуляциями на сталинскую тему, которые через тридцать лет, в перестроечные времена, мутным потоком хлынут из «демократических» СМИ. Сталин — «незаконный сын», сотрудник охранки, поклонник Гитлера, гипертрофированный властолюбец («император Земли»), параноик — весь этот водопад бездоказательных нелепостей, затопивших полосы газет и журналов во времена «гласности», до сих пор остающихся «джентльменским набором» представлений о Сталине в либерально повёрнутых головах, имеет своим истоком в том числе и «В круге первом».

Так же предвзято, до карикатурности, Солженицын трактует и сталинских соратников. Например, Абакумова, министра госбезопасности. Сообщается, что Абакумов поднялся до высокого поста благодаря рукосуйству на допросах и обогатился на посылках трофейного имущества из покорённой Германии. «Но в несравненно более выгодном положении находилась контрразведка Смерш. До неё не долетали снаряды врага. Её не бомбили самолёты противника. Она всегда жила в той прифронтовой полосе (…) Грузовики, поезда и самолёты повезли богатство офицеров Смерша. Лейтенанты вывозили на тысячи, полковники — на сотни тысяч, Абакумов грёб миллионы».

Как говорится, поди проверь. Но, конечно же, не упомянуто об Абакумове, в войну руководившем военной контрразведкой, как о дирижёре радиоигр, которые успешно вели советские контрразведчики, поставляя противнику дезинформацию, и о роли контрразведки в срыве масштабной диверсионной войны, на которую делал ставку абвер, массово засылая к нам своих агентов.

Очернять сотрудников особых отделов, которые якобы отсиживались в тылу и горазды были только со своими воевать, — эта мода тоже утвердилась с участием солженицынской подачи. До сего дня записные либералы едут на любимом коньке из страшилок о заградотрядах и штрафбатах. Хорошо, что сегодня меньше веры бородатым байкам о злокозненных особистах, прячущихся за солдатскими спинами, правда всё более зримо заявляет о себе. Так, в прошлом году в Ростове-на-Дону открыт мемориал военным контрразведчикам, погибшим в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками на донской земле. В перечне павших свыше семидесяти имён.

Но вернёмся к теме оправдания предательства. Собственно, объяснение своему поступку Володин формулирует в нескольких фразах, мысленно обращённых им к жене: «Но что б он мог ей в трёх словах сказать (…) Что не надо путать отечества и правительства?.. Что такое надчеловеческое оружие преступно допускать в руки шального режима? Что нашей стране совсем не надобно военной мощи — и вот тогда мы только и будем жить?»

Узнаёте? Сегодня достаточно зайти на любой либерально заряженный канал на Ютьюбе или на страничку в соцсетях, и там мы обязательно встретим подобные рассуждения. Что политический режим это одно, а Родина — другое. Что дурной тон любить Отечество только за то, что ты в нём родился. Что страна сильна благополучием её граждан, а не накачанными военными мускулами. Костяком воззрений современной нашей «либеральной оппозиции» остаются тезисы антисоветского романа семидесятилетней давности. Нынче это зовётся «приверженностью общечеловеческим ценностям».

И не потому плохи эти воззрения, что уж вовсе нет в них повода для размышления. Тем более что в романе родоначальником такой позиции указан аж сам Герцен: «Герцен спрашивает (…) где границы патриотизма? Почему любовь к родине надо распространять и на всякое её правительство? Пособлять ему и дальше губить народ?» Хорошая тема для умозрительной дискуссии. Но беда в том, что идеология «общечеловечности», выросшая из антикоммунистической, в пору испытаний становится у нас питательным бульоном для формирования психологии отступничества и прямой измены. Это билет в «пятую колонну» разрушителей страны.

Дипломат Володин, уже схваченный чекистами, фантазирует: «Ему вообразилось столкновение, сшибка американской статуи Свободы и нашей мухинской, вертящейся, столько раз повторенной в фильмах. И туда, на расплющивание, в самое страшное место, сунулся он позавчера».

После развала СССР особое звучание приобрела фраза: «Метили в коммунизм, а попали в Россию». Нынешние события показывают, что антикоммунизм, предательски разрушивший Советский Союз, продолжает быть смертельно опасным и для России. Разлагающее действие «В круге первом» и подобных ему сочинений на некрепкие умы продолжается, пещерный солженицынский антикоммунизм, казалось бы, уже давно разоблачённый самим временем, активно работает на разрушение, вербует предателей.

Дело в том, что коммунистическую идеологию, советский образ жизни, социалистические принципы отношения человека к человеку и патриотизм наша страна навсегда впитала в себя, как бы ни старались теперь декоммунизаторы и десоветизаторы всех мастей.

Отделить коммунистический хребет от тела России невозможно, не убив её. Вот почему так опасны сегодня антикоммунистические атаки, откуда бы они ни исходили — с властных трибун или из лагеря либеральной оппозиции. Антикоммунизм в «чистом виде» или под прикрытием заботы об общечеловеческих ценностях ослабляет Россию и добавляет ресурсов «пятой колонне».

«Мишка-каин» прозвище оправдал
№102 (31451) 21 сентября 2023 года
4 полоса
Автор: Александр ПЛАТОШКИН, кандидат исторических наук. г. Москва.

Не вошёл Горбачёв в историю, а вляпался

Актуальную тему предложил Виктор Кожемяко в статье «Доколе славить предателей?» («Правда», 15—16 августа 2023 года). Оказывается, ныне клятвопреступник Мазепа не только на бандеровской Украине, но и в России возведён на пьедестал «замечательных людей».

Нельзя не согласиться с тем, что издательство «Молодая гвардия», готовя к печати биографию Мазепы в серии ЖЗЛ, было осведомлено, какие нынче книги востребованы. Стало быть, полагало, что выполняет некий «социальный заказ». Кожемяко задаёт читателям прямой вопрос: а вас беспокоит тема предательства? Ведь недавно российский президент вынужден был поставить её в центр внимания, экстренно обращаясь к стране.

Ответ однозначный: конечно беспокоит, причём очень многих. Вот и доктор философских наук профессор В.А. Туев, откликнувшийся на эту публикацию («Правда», 24 августа 2023 года), отмечает исключительную её злободневность. После рокового 1991 года мы вынуждены по-особому размышлять о роли предательства в жизни общества. Все наши беды последних лет — из-за ликвидации СССР, самой грандиозной геополитической катастрофы ХХ века, ставшей апофеозом предательства.

Профессор, как и журналист «Правды», прежде всего имеет в виду М. Горбачёва. Многочисленные исследования, посвящённые его деятельности, раскрывают, так сказать, анатомию предательства. Кто он, Горбачёв? Глупец, мздоимец, изменник? «Чья невидимая рука вознесла на вершину власти этого маленького, коренастого, злобного человечка?» — вопрошает один из авторов монографий о нём.

Назову лишь некоторые, в разное время вышедшие из печати: «Последний генсек» В. Казначеева, «Кто вы, mr. Gorbachev?» В. Шведа, «Крушение пьедестала» В. Болдина — всего и не перечислить. Вероотступников, предателей в мировой и российской истории немало. Почему же на особом месте Горбачёв? Слишком ничтожна личность, волею обстоятельств оказавшаяся у кормила власти, и слишком масштабны, разрушительны результаты её деятельности. Их, как уже сказано, и поныне остро ощущают на себе россияне, жители стран СНГ.

Между тем предательство — тема действительно вечная. Можно вспомнить разных лиц, приобретших за счёт его позорную славу. Иуда Искариот, Марк Юний Брут, ближе к нам — тот же Мазепа, Курбский, Власов наконец. Разные мотивы, разные и последствия. В одних случаях отражается оно лишь на определённом человеке, в других — оказывает воздействие на целые народы и государства. Среди преступлений именно этот порок особо осуждаем обществом. Уголовные кодексы многих стран содержат жесточайшие меры наказания за измену Родине. Да и мнение толпы благосклоннее к ловкому мошеннику или вору, нежели к предателям. Данте в «Божественной комедии» поместил их на самый глубокий круг ада, где Иуду и Брута пытает сам дьявол.

То, что В. Кожемяко и В. Туев особо подчёркивают роковую роль предательства в уничтожении великой Советской державы, абсолютно справедливо. Иные скажут: «Опять про Горбачёва? Сколько можно?» Но, не осмыслив, не оценив масштаба его преступных деяний, рискуем снова наступить на горбачёвские грабли. Тем более что отношение к нему, как и к другим виновникам глобальной катастрофы, разное. Для одних Горбачёв — «герой нашего времени», сокрушивший социализм. Для других, коих, думаю, большинство, — карьерист, краснобай и предатель.

«Несущий ответственность за судьбу коммунистов, которые верили ему, избрали своим лидером, он первым отрёкся от КПСС, предал и трусливо бросил её. Это похоже на поступок капитана, покинувшего тонущее судно раньше других, или генерала, первым сбежавшего с поля боя даже впереди всех армейских трусов». Оправдал он позорную кличку и в тревожные августовские дни, отрёкшись от причастности к ГКЧП. Между тем накануне этих событий, в Форосе, прощаясь с посетившими его соратниками, сказал: «Действуйте». Это пишет Валерий Болдин в книге «Крушение пьедестала» (М.: Республика, 1995).

Таков был апофеоз почти семилетней работы Горбачёва на высоком посту, констатирует автор. Судьба благоволила этому крестьянскому парню. Медалист, он без экзаменов поступает на юридический факультет МГУ. В университете занимается общественными делами. А по окончании учёбы, вместо рутинной, кропотливой службы в правоохранительных структурах, где проявить себя весьма непросто, идёт «в верха» — через комсомольскую, партийную работу. И вот, «долго ли, коротко», возглавил ЦК КПСС, а затем становится первым и последним президентом СССР.

Книга В. Болдина вышла тиражом 15 тысяч экземпляров, у неё немало читателей в социальных сетях. Об авторе следует сказать особо. Валерий Иванович Болдин, член ЦК КПСС, помощник М. Горбачёва, позже — заведующий Общим отделом ЦК КПСС. Можно сказать, правая рука генсека, «хранитель протокола», организатор текущей работы аппарата ЦК и главы партии. В прошлом журналист, член редколлегии «Правды». Человек, не способный поступиться истиной ради конъюнктурных соображений либо из-за личных симпатий, антипатий. Могу это ответственно свидетельствовать, как его коллега по совместной работе в редакции.

Не комментировал он свой переход на службу в аппарат ЦК. Но, судя по всему, предложение работать с подающим надежды членом Политбюро (ставшего затем генсеком) воспринял с интересом. Когда же наступило разочарование? Ответ — на 79-й странице этой книги: «1988 год стал для меня годом прозрения. Я вдруг обнаружил, что судьба государства, рост его могущества — не главная цель Горбачёва… В его поведении начали просматриваться тенденции вождизма, себялюбия, корысти, популизма».

Широкая поддержка генсека, пишет далее В. Болдин, стала иссякать именно к этой поре, отсюда шараханье, неуверенность в себе, маневрирование. Он был вынужден всё время взбадривать свои команды, часто менять помощников, состав лиц для подготовки докладов, речей, интервью. Между тем люди ждали от нового лидера не красивых слов, а чётко выработанного курса, реального улучшения жизни. А он вместо этого стал на стезю предательства.

Не добившись успеха в экономике и рискуя потерять власть, Горбачёв, чтобы обезопасить себя от оппонентов и их критики, стал расправляться с непослушными в партии и государстве. Любыми способами, не считаясь ни с заслугами, ни с интересами страны.

На это недвусмысленно указывают и другие исследователи, в том числе былые соратники Горбачёва. В частности, Владислав Швед, член ЦК КПСС в 1990—1991 годах, секретарь ЦК Компартии Литвы. Генсек был под влиянием неких внешних обстоятельств, рассказывает он в беседе с журналистом Алексеем Тимофеевым (газета «Столетие ру», 18.08.2023). И силы, которые его вели, сумели установить режим его личной власти в КПСС и СССР. Это позволило ему трижды сменить состав Политбюро и ЦК КПСС, несколько раз перетасовать генералитет Советской Армии, аппарат Совмина, Госплана, ведущих союзных министерств, подобрать под себя «удобных» руководителей СМИ.

А история с посадкой самолёта Руста на Красной площади в мае 1987 года помогла обезглавить Советскую Армию, её высший командный состав, не принявший курс Горбачёва на безоглядное одностороннее разоружение. В. Швед ссылается, в частности, на генерала армии Петра Дейнекина, главнокомандующего ВВС РФ в 1991—1997 годах. Он заявил, что полёт Руста был тщательно спланированной провокацией западных спецслужб. Проведена она была с согласия и с ведома отдельных лиц из тогдашнего руководства Советского Союза.

По итогам «разборки» инцидента с Рустом был отправлен в отставку министр обороны СССР маршал С.Л. Соколов, упорно сопротивлявшийся планам Горбачёва по ликвидации Организации Варшавского Договора, поспешному выводу советских войск из стран Восточной Европы и одностороннему сокращению стратегического военного потенциала СССР.

В. Швед напоминает о переговорах Горбачёва и канцлера Германии Г. Коля в июле 1990 года на северокавказском курорте Архыз. Поехал на эту встречу, не посоветовавшись ни с Министерством обороны, ни с ЦК, ни с международным комитетом Верховного Совета СССР. Стремился максимально всё засекретить, скрыть от соратников в Москве, так как планировал обсудить сдачу ГДР и вывод Западной Группы советских войск. Изменил и практику переговоров с лидерами западных держав. Решающую их часть предпочитал вести один на один, без протокола, что позволяло значительную часть договорённостей сохранять в тайне.

Был ли у него стратегический план ликвидации партии, развала страны? «Вряд ли, — полагает В. Болдин. — Но была какая-то идефикс, цель, достичь которой без уничтожения существовавшей системы невозможно. Двигался он к ней импульсивно, с опаской». Могу лишь, пишет он далее, присоединиться к выводам аналитиков, которые считают, что это был уже не его выбор. Генсек оказался повязанным теми силами в стране и за рубежом, которые давно расставили для него силки, и он вынужден был вести свою партийную паству на ту морально-физическую живодёрню, из которой невредимым и обогащённым выходил он один.

Предательство Горбачёва, полагают авторы выше названных исследований, вершилось при активном участии западных политиков, идеологов, психологов. И «пятая колонна» в СССР формировалась их усилиями, получала финансовую, а также всякую иную поддержку. «Агенты влияния», не чувствуя должного отпора, дестабилизировали обстановку в стране, сеяли межнациональную рознь. Складывалось впечатление, что Горбачёв специально всё расшатывал. В. Швед ссылается, в частности, на трагические события в Сумгаите, Тбилиси, Вильнюсе. Горбачёву своевременно докладывали о готовящихся провокациях, но он медлил с принятием решительных мер. И лишь тогда давал указание их применить, когда противостояние враждующих сторон оборачивалось кровопролитием.

Наблюдая ситуацию в СССР, друзья и недруги за рубежом соответственно определяли своё отношение к нам. За спиной Советского Союза совершались сделки, ослаблявшие единство Содружества, ущемляющие наши экономические интересы. Лучшие образцы продукции соцстраны отправляли Западу за конвертируемую валюту, а нам — то, что там не востребовано. В то же время высокотехнологичные разработки, которыми мы щедро делились с партнёрами, с их помощью уплывали к нашим конкурентам.

Откуда же у Горбачёва особые симпатии к Западу? Может, с той далёкой поры, когда прислуживал оккупантам, позировал фотографам на фашистском танке, готовом рушить наши города и сёла, уничтожать наших людей? Дитя — какой спрос. Да и прислуживал, наверное, иногда по принуждению, как многие взрослые, оказавшиеся на оккупированной территории. Но такие пацаны нередко выполняли поручения партизан, подпольщиков, пробивались на передовую, становясь сынами полков. Есть версия, что любовь Горбачёва, в частности, к Германии, связана с тем, что немцы могли во время войны склонить его на свою сторону. Историк Андрей Фурсов поясняет, что у них была программа работы с детьми от 12 до 16 лет — с целью создания агентуры, «закладок на перспективу».

Во всяком случае зарубежные политики и психологи, как известно, внимательно изучали «Горби», искали самые слабые его «струны», на которых можно было выигрышно сыграть. В нём, отмечает В. Болдин, сочетались неуверенность, мягкость, дар организатора и краснобая, крестьянская сметливость и — скаредность. Даже в должности генсека он не мог отказаться от любого подношения. Всё чаще стал получать огромные премии от различных зарубежных фондов за книги, другие работы. Горбачёву присылали и довольно весомые медали из золота, серебра, платины, коллекционные монеты из драгоценных металлов. На Западе, видать, почувствовали эту его слабость и старались таким образом подкупить...

В декабре 1991-го, в дни беловежского сговора трёх президентов союзных республик, это рассказывает журналисту В. Швед, советский спецназ почти сутки в полной боевой готовности ждал вылета в Белоруссию для ареста заговорщиков. Но приказа от президента Горбачёва так и не последовало. Почему? Развал страны для Михаила Сергеевича был единственным вариантом избежать наказания за преступления против СССР и народа. Нет государства — нет и ответственности.

Со временем Горбачёв начал испытывать серьёзные опасения за свою жизнь. Пересел в бронированный «Зил», велел усилить сопровождение. Желание надёжнее схорониться было оправданным. Он уже ездил на работу под ненавидящими взглядами своих сограждан. Спустя несколько лет после крушения СССР, Горбачёв приехал на малую родину, в Ставрополь. Это, свидетельствуют очевидцы, было печальное зрелище. Краевое начальство его не встретило и не приняло.

Не захотели повидаться с ним и старые знакомые. Люди, знавшие его, переходили на другую сторону улицы, чтобы не дать волю своему гневу. «Мишка-каин» (то есть коварный авантюрист, интриган), как звали его некоторые земляки в пору совместной работы, таким и остался в их глазах. Учёный и политик Ричард Косолапов дал Горбачёву ещё более объективную и безжалостную характеристику: «всемирно-историческое или эпохальное ничтожество».

Мазепа при жизни лишён был Петром I всех наград и почестей, церковь предала его вечному проклятию. «А как соотносится петровское отношение к предательству с днём нынешним?» — ставит вопрос В. Кожемяко.

Президент РФ, как уже сказано, публично заклеймил предательство, осудил и «пятую колонну» за антипатриотическую деятельность, минюст систематически пополняет список иноагентов. Но что с того, если поныне существует Ельцин-центр? Если только в этом году отменили наконец так называемый Гайдаровский экономический форум с неизменным участием членов правительства. Кто же он, Е. Гайдар? За какие заслуги честь? Горе-реформатор, уничтожавший под диктовку американских советников наши стратегически важные отрасли и объекты. Инициатор пресловутого «прыжка в рынок», будто в омут. Ядовитые брызги от «прыжка» страна болезненно ощущает до сих пор. А вот, поди же, удостоился форума, более того — имя Е. Гайдара носит один из научных институтов.

Не удалось тогда Мазепе повернуть вспять процесс единения двух братских народов, напоминает В. Кожемяко. Горбачёв же оказался куда успешнее: разрушил Союз народов и государств. И ушёл этот антигерой, не раскаявшись, обласканный властью. Как ни странно, поднимающие ныне Россию с колен щедро наградили того, кто её на колени поставил. В связи с семидесятилетием Горбачёв получил орден Почёта: «за большой вклад в развитие демократических преобразований». А к восьмидесятилетию — высшую награду Родины, орден Андрея Первозванного: «за большой личный вклад в укрепление мира и дружбы между народами и многолетнюю плодотворную общественную деятельность».

Звонкая пощёчина миллионам граждан России, СНГ, неисчислимым жертвам «большого личного вклада»! «Но есть, есть Божий суд…» — гневно восклицал поэт Михаил Лермонтов по иному, но тоже трагическому поводу. Впрочем, надеяться на Божий суд — дело сугубо личное. А вот суд истории над теми, кто предал интересы Советской Родины, ещё далеко не завершён, и окончательный вердикт его должен быть самым суровым.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт окт 05, 2023 6:10 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Очень хочется им Ельцина оправдать
№109 (31458) 6—9 октября 2023 года
2 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

По первым трагическим дням октября 1993-го этот осенний месяц уже тогда в нашей стране назвали и чёрным, и кровавым. Такого ещё не бывало! На глазах у всего мира танковые орудия расстреляли здание, где работал законно избранный высший орган государственной власти — Верховный Совет. Сотни людей, пришедших на его защиту, стали жертвами этой чудовищной расправы. Потрясение для абсолютного большинства наших соотечественников — колоссальное.

И вот минуло 30 лет. Каково отношение к тем событиям сегодня? Расхоже прозвучит, даже в чём-то банально, однако приходится это произнести: отношение разное.

В самом деле, ведь власть траурными днями памяти 3—4 октября официально никогда не объявляла. И вообще все эти годы старалась каждый раз скорбные для многих даты как бы не замечать. Признаем, что были и есть у неё в этом смысле сторонники.

С другой стороны, из года в год на просторах России слышится: «Не забудем, не простим!» Именно о тех октябрьских событиях 1993-го, которыми множество людей по-прежнему потрясены. Митинги, собрания, шествия памяти «от Москвы до самых до окраин» убедительно это подтверждают.

Почему предпочли помалкивать провластные СМИ, было очевидным. Ясно же, что оправдать происшедшее невозможно, а лишний раз возбуждать горькие воспоминания у людей нежелательно. Однако к 30-летию трагедии, судя по всему, «наверху» готовились особо.

Меня удивило, когда ещё за две недели до основных октябрьских дат по телеканалу НТВ я вдруг услышал вопросы на эту тему. Шло регулярное так называемое ток-шоу под названием «Место встречи». По обыкновению, преимущественно обсуждались ход специальной военной операции, а также другие новости, связанные с положением на Украине. Поворот к 1993 году ведущий Норкин совершил неожиданно и резко. Давайте поговорим, дескать, о происшедшем тогда, а главное — как теперь к этому относиться?

Доктор исторических наук Шишкин сразу однозначно заявил, что никакой перемены тут для него быть не может. Ельцин совершил кровавый государственный переворот, чем заслужил себе самый суровый приговор. Что же и почему здесь менять?

Но ведущий призвал не торопиться. И мотивировал это так. Да, конечно, меры были приняты Ельциным экстраординарные, однако сама ситуация этого требовала. Ведь таким образом была предо-твращена угроза гражданской войны! А потом, придав голосу ещё больше значительности, Норкин напомнил: учтите, не кто иной, как Ельцин, выдвинул на президентский пост Путина. Другой-то, может быть, и не выдвинул бы...

Повисло на миг молчание, которое поспешил прервать темпераментный журналист газеты «Коммерсант» Юсин. О, как горячо стал он объясняться в любви к Ельцину! «Это мой президент, я всегда только за него голосовал, он отстаивал демократию...»

Другие приглашённые гости НТВ под заметным влиянием ведущего тоже стали поворачивать нос по ветру. Ну вот, подумал я, если была поставлена задача запустить пробный шар с аргументами в оправдание Ельцина, то, наверное, это будет продолжено.

Ждать пришлось недолго.

Мотив оправдания главного расстрельщика Дома Советов действительно всё явственнее зазвучал в разных телепередачах. Кульминацией же стала премьера телефильма «1993 год. Перелом», состоявшаяся на канале «Россия 1» в минувшее воскресенье.

Фильму предшествовала широчайшая реклама, а представлен он был как авторская работа известной тележурналистки Наили Аскер-заде. Не собираюсь принижать её личный вклад в создание такого концептуального творения, но по всему видно, какие большие силы и средства здесь были задействованы. Соответственно поставленной задаче, так могу сказать.

Анонс прозвучал подчёркнуто сдержанно: «30 лет назад в России произошёл политический кризис, который привёл к гибели более ста пятидесяти человек и изменил структуру государственной власти в стране».

Вы чувствуете, как тщательно взвешено каждое обтекаемое словечко? Стиль общения со зрителями у данной телеведущей обычно тоже корретно сдержанный, почему, я думаю, ей и доверили столь ответственную миссию — разговор о расстреле Дома Советов тридцать лет спустя. С целью? А вот посмотрим.

Очень скоро понимаешь, что первое, к чему стремились создатели фильма, — постараться обаять зрителя впечатлением полной объективности. Это сказывается уже в подборе людей для интервью, из которых, собственно, и складывается телеповествование. Есть в фильме ближайшие соратники Ельцина. Но есть и активные его противники. По крайней мере ставшие таковыми на этот отрезок времени. Начиная с Хасбулатова и Руцкого, то есть Председателя Верховного Совета и вице-президента.

Да, известно, что волею судьбы они оказались как бы во главе вставших тогда против Ельцина. Толчок для противостояния был серьёзнейший: указ президента РФ №1400 от 21 сентября, которым отменялись избранная народом власть и Конституция. Сразу же при рассмотрении в Конституционном суде указ был признан незаконным. На основании этого собравшийся в Доме Советов Съезд народных депутатов отрешил Ельцина от должности. Тут и вышли на самый первый план Хасбулатов и Руцкой.

Однако в фильме не говорится о том, что ельцинский указ был последним роковым ударом по Советской власти, система которой в стране таким образом ликвидировалась. Упор делается на другое — на личные взаимоотношения между тремя властными персонажами «новой России».

Мы слышим с экрана, что к сентябрю 1993-го уже полтора года отношения между Ельциным с одной стороны и Хасбулатовым, Руцким — с другой были ненормально напряжены. В чём же причины?

В личных особенностях каждого из них — так по фильму получается. Не сошлись характерами. В конце концов, подводя горестный итог, и расстрел Дома Советов ведущая объяснит тем, что упрямство Ельцина столкнулось с амбициозностью Хасбулатова и честолюбием Руцкого. Столкнулись они непримиримо — другого выхода из этого словно уже и не было.

Ладно, что хоть упрямство за Ельциным признано…

А всё-таки попробуем вслед за свидетельствами очевидцев конкретизировать поводы взаимного недовольства этих троих. Бывший глава ельцинской президентской администрации Сергей Филатов считает, что Хасбулатов и Руцкой стали слишком много критиковать Ельцина. Первый даже позволял себе во время публичных выступлений пощёлкивать пальцами по горлу, намекая на пристрастие Бориса Николаевича к спиртному. «Ему об этом докладывали, и он раздражался, конечно…»

Ещё более существенно, по Филатову, что оба они, Руцкой с Хасбулатовым, не одобрили гайдаровские реформы, запущенные Ельциным. Но это разве имеет отношение к их личным характерам?

Идеализировать эти две политические фигуры нет оснований. Оба вместе с Ельциным душили Советский Союз, о чём справедливо напоминает в фильме лидер КПРФ Геннадий Зюганов. Но за прошедшее время (всего-то полтора-два года!) ореол «демократа» Ельцина успел померкнуть до крайности в глазах почти всей страны. Творившееся в России под его началом было убедительнее самых красноречивых ельцинских слов! Да и слова-то его всё чаще по нему самому били.

Например, ведущая в фильме задаёт вопрос Руцкому, когда у него, преданного ельцинского помощника, изменилось отношение к Борису Николаевичу. Ответ: «В 1992 году, когда в конгрессе США он заявил: «Господи, благослови Америку!»

Что ж, можно поверить. Хотя не совсем понятно, почему раньше прозрение у Александра Владимировича не наступило. Скажем, после того как Ельцин, подписав Беловежское соглашение, первый свой телефонный звонок сделал президенту США Бушу: услужливо доложил, что Советского Союза больше не существует. И разве не видел Руцкой, как американские агенты всё увереннее рассаживаются в ключевых кабинетах государства Российского?

Суть же в том, что теперь начатое падение страны совершенно очевидно подошло к опаснейшей черте. По чьей вине в первую очередь? Его, Бориса Ельцина, возглавившего лепку, круша всё, колониального олигархического капитализма в России. И люди (многие тысячи!), пришедшие на защиту Дома Советов, именно против этого героически протестовали прежде всего.

Вот кому совсем не дали слова в программном телефильме о событиях, главными участниками которых они и были! А многие из них, как мы знаем, расплатились даже собственной жизнью. За что расплатились? За Родину, за Россию!

Это не просто красивые слова. Так происходило по существу. И как важно было бы в данном фильме это раскрыть! Нет же, исключительно важное осталось за кадром. Всё подменила схватка трёх лиц, а затем вытекающие отсюда рассуждения, кто в этой схватке более виновен.

Конечно, пик противостояния — танковый расстрел Дома Советов. И здесь вопрос вопросов: а можно ли было этого избежать?

Сошлюсь на собственное расследование, проведённое вскоре после трагических событий. Я расспрашивал тогда многих компетентных специалистов — и военных, и штатских, был ли другой вариант в той ситуации. Без танков. Без канонады. Мне такие варианты излагали вполне обоснованно.

Однако Ельцин решил по-своему. Я уже подзабыл, а фильм напомнил, что его до вечера 3 октября даже не было в Москве. Отдыхал с семьёй в Барвихе, когда здесь всё уже полыхало (тоже о чём-то говорит?!). Прибыл вертолётом, приземлившимся на Ивановской площади Кремля. Естественно, самое первое и главное — что делать с засевшими в «Белом доме»?

Участник того исторического совещания в фильме вспоминает общую озадаченность, а затем голос известного ельцинского прислужника Коржакова. Он говорит: вот у меня, мол, есть заместитель, контр-адмирал, и он предлагает завтра с утра выдвинуть перед «Белым домом» танки — пусть ударят из пушек по первым этажам.

Эврика! Вот такое Борису Николаевичу по душе. Вот за это он хватается и уже не отпустит. Хотя, как можно понять из воспоминаний участников фильма, «неготовность к радикальным мерам» чувствовалась у многих, даже у военного министра Грачёва. Но Ельцин с ходу взбодрил его: какой же ты министр обороны, если бандиты засели в «Белом доме», а ты их оттуда не выкуриваешь?

Ведущая фильма сочла нужным в дополнение процитировать фрагмент книги «Записки президента», одной из тех, которые будут сочинены для Ельцина его зятем — журналистом Юмашевым. И вот как раз о том, как принималось расстрельное решение:

«Запомнил взгляд Грачёва, тяжёлый взгляд. Ох как нелегко далось ему это решение! Применять боевое оружие в мирное время для солдат и офицеров — тяжелейшее испытание. Мы это поняли ещё в августе 1991-го, и тогда никто не хотел никого убивать. «Белый дом» теперь был миной с запущенным механизмом, заложенной под Россию. Оставались минуты, секунды — и взрыв был неминуем. Да, стрелять, Павел Сергеевич! Стрелять, чтобы спасти Россию, спасти мирных людей, спасти миллионы от гражданской войны».

Вот вам оно, самооправдание палача, подхваченное тридцать лет спустя для оправдания его. Ну да, может, и не совсем полного: время от времени в фильме проговаривается, что по-своему виновны были в конфликте обе стороны. Однако спасение страны от гражданской войны — согласитесь, звучит сильно. И это, будто притча во языцех, упорно повторяется с экрана такими небезызвестными персонажами, как Швыдкой, Игнатенко, Степашин и т.п.

Хотя совершенно не мотивировано, почему гражданская война была неминуема, а единственный способ избежать её — расстрелять Верховный Совет. Кстати, одно значимое наблюдение о характере расстрела. Тут высказывания интервьюированных в фильме существенно расходятся.

Степашин, бывший в то время первым заместителем министра безопасности, утверждает, что стрельба по «Белому дому» велась не боевыми снарядами, а болванками: иначе, уточняет, от здания этого ничего бы не осталось. А вот уже упоминавшийся глава администрации президента Филатов сообщает, что болванки танкисты взять забыли, а потому стреляли снарядами настоящими.

Было и такое высказывание: болванки применили только при стрельбе по семнадцатому этажу, где находились финансовые и секретные документы особой важности. По всем остальным жахали снарядами боевыми — кумулятивными, фугасными.

Цель понятна: устрашение. Смысл объяснён в фильме по-ельцински: за Россию. Напомню, что за Россию погибли и защитники Дома Советов. Но какие это разные России!

В дрожащих лапах Ельцина стране ещё долгие годы придётся корчиться, переживая и чубайсовскую приватизацию, и разворовывание всего и вся, и дефолт, и много чего ещё. А тяжкие последствия этого сильно скажутся на целом тридцатилетии. Так не лучше ли было бы, если бы тогда, в 1993-м, избавились мы от «царя Бориса»?

Нет-нет, что вы! — внушает нам фильм «1993 год. Перелом». — Плохо, разумеется, что всё это с кровью произошло тогда. Но вполне могло быть и ещё хуже, гораздо хуже.

А почему? Ответа нет. Однако, следуя нелогичной логике творцов этого телеизделия, очевидно, мы должны выдохнуть теперь с благодарностью: «Спасибо, дорогой Борис Николаевич, спаситель вы наш…»

Только я уверен, что трудящаяся, честная, совестливая Россия не скажет так никогда. И сегодня для неё по-прежнему незабываем и актуален народный призыв 1990-х: «Банду Ельцина — под суд!»


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн окт 09, 2023 7:41 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Разве МХАТ им. М. Горького теперь не существует?
№110 (31459) 10—11 октября 2023 года
2 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО, член редколлегии «Правды», член ЦК КПРФ.

Вечером минувшей субботы на телеканале «Культура» Михаил Швыдкой провёл очередную передачу из авторского своего цикла под названием «Агора». И посвящена она была грядущему 125-летию Московского Художественного театра.

Да, 26 октября — день рождения самого знаменитого в мире русского драматического театра, основанного в 1898 году будущими корифеями сценического искусства К.С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко. Многие из живших в советское время могут вспомнить, что тогда каждый юбилей МХАТ имени М. Горького, как назывался этот театр с 1932 года, был в нашей стране поистине всесоюзным праздником театральной культуры.

Увы, это рухнуло в 1987-м. Как известно, стараниями недобрых сил в том году уникальный творческий коллектив оказался расколот, что стало прологом разрушения и всей великой Советской страны.

Дальнейшая судьба знакового театра читателям «Правды» хорошо известна. Почти половина талантливого актёрского состава МХАТ им. М. Горького, обречённая на выброс, была возглавлена героической Татьяной Дорониной и продолжила работу под прежним названием. Потому что закопёрщики смуты от него демонстративно отказались, провозгласив в изменившихся политических условиях «неподходящим». Заодно и звание академического театра отбросили — очевидно, тоже как «советский рудимент». Появился МХТ им. А.П. Чехова.

Сейчас мы не будем заново разбирать последствия происшедшего более тридцати лет назад. Основная масса наших читателей знает, насколько драматично, а подчас и трагично складывалась биография доронинского МХАТ из-за предвзятого, недоброжелательного, а иногда и прямо враждебного отношения к нему «сверху».

Ни для кого не секрет, что там есть отдельные, но весьма влиятельные лица, которые Доронину прямо-таки ненавидят. Величайшую русскую и советскую актрису, народную артистку СССР, а одновременно выдающегося театрального деятеля! Ибо ей, вопреки всем препонам, удалось сплотить замечательный творческий состав, успешно действовавший три десятка лет. А главное — гораздо более верный исконным традициям Художественного театра, чем претендующий на единоличие МХТ.

Но что же происходит? Затеяв эту свою предъюбилейную телепередачу, занимающий высокую должность специального представителя президента РФ по международному культурному сотрудничеству М.Е. Швыдкой о МХАТ имени М. Горького ни единым словом не обмолвился! Как будто никогда не было и нет такого театра, президентом которого, напомню, является ныне Татьяна Васильевна Доронина.

Вы удивлены вопиющим телетрюком? А я так до глубины души поражён был. И всё ждал по ходу разговора: может быть, кто-то из приглашённых к участию обмолвится наконец, что юбилей-то предстоит не только для МХТ, но и для МХАТ.

Нет же! Ставший художественным руководителем МХТ Константин Хабенский как был с начала передачи в центре обсуждения, так и остался. Он сам и другие пятеро гостей, вслед за Швыдким, говорили только про МХТ!

Возникает вопрос к Швыдкому, к телеканалу «Культура» и выше — к министерству культуры РФ: а разве МХАТ им. М. Горького уже не существует?

Серьёзный вопрос! Большой, принципиальный, взывающий к справедливости. Редакция курьером пошлёт номер «Правды» с этой репликой руководству министерства культуры, чтобы ответ для своих читателей получить как можно скорее. До юбилея-то времени остаётся совсем мало. А чрезвычайно важно, чтобы праздник был не только у обласканной свыше команды Хабенского, но и у поборников великой Дорониной.

Вы согласны с этим?


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт окт 12, 2023 11:08 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
И явился тогда Волкогонов
№112 (31461) 13—16 октября 2023 года
3 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО



Фамилия досталась ему броская, хотя с ходу и не сообразишь, как точнее истолковать её применительно к носителю. Он ли гнал волка или волков либо они его?

Если обратиться к тому времени, когда фамилия эта стала одной из самых известных в нашей стране и за рубежом, очень быстро набирая всё большую громкость, тогда гонимым назвать Дмитрия Антоновича ни в коем смысле невозможно.

С чего бы вдруг? Волкогонов напористо зазвучал среди первейших имён, которые прямо на глазах становились символическими в объявленной Горбачёвым «перестройке».

Особенность на сей раз в том, что «перестройка-катастройка» эта сразу же вознесла на высший уровень популярности целый ряд имён, которых дотоле почти никто не знал.

А вот у генерал-полковника Дмитрия Волкогонова немалая известность уже была. Правда, совсем иного толка, нежели стремительно достиг он в наступивший новый период. И отсюда, с этого начинается его вклад в уничтожение Советской страны.



Каким же знали данного генерала до «перестройки»?

— Вы согласны, Жан Терентьевич, что у Волкогонова были как бы две известности — «доперестроечная» и последующая, причём по содержанию они диаметрально противоположные. Будто это вообще два разных человека!

— Фактически так и было. Недаром ведь говорят: перерожденец.

— Давайте объяснять читателям, что и как происходило с этим нашим антигероем. Представьте, как говорится, исходные биографические данные.

— Член ВКП(б) с 1951 года, вышел из партии в мае 1991-го.

— Рубеж понятен. А ведь до него ровно сорок лет считался правоверным коммунистом?

— «Считался» — подходящее слово, как выяснилось в итоге. Но об этом поговорим дальше.

Родился он в 1928 году. В 1952-м окончил Орловское танковое училище, в 1956-м — Военно-политическую академию имени В.И. Ленина (ВПА), затем здесь же адъюнктуру. Занимал различные должности в армейских политорганах, а в 1963 году вернулся в ВПА, где стал преподавателем и потом заместителем начальника кафедры. Это до 1971 года, когда почти на два десятка лет (!) обретает он основное место своей службы — Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота: знаменитый ГлавПУР.

— В общем, получается, что главная его профессия в жизни — советский воинский политработник?

— Безусловно. Однако с весьма существенным дополнением! Он все эти долгие годы был политработником не простым, а руководящим. И ведь дослужился в ГлавПУРе до одного из высших армейских званий — генерал-полковника, до одной из самых высоких в армии должностей: в 1984—1988 годах он заместитель начальника Главного политического управления СА и ВМФ.

— То есть можно сказать, что по служебной высоте Волкогонов стал политработником №2 во всех Вооружённых Силах СССР?

— Да, именно так. Хотя генералом он был, что называется, паркетным. Танковое училище осталось лишь воспоминанием, ибо в войсках он по существу не служил и службы этой не знал.

— Но ведь прошла у него основная часть воинской биографии, как некоторые знатоки выражаются, на главном пункте управления сознанием и волей бойцов армии и флота, в направляющем центре их воспитания. Какая ответственность! И что вы можете сказать о его отношении к этой ответственности?

— Что ж, старался, но… Сугубо в своём понимании. Полковник в отставке Михаил Захарчук, который был с ним в близких отношениях, утверждает, что головокружительная карьера Волкогонова началась со времени, когда он стал референтом начальника ГлавПУРа генерала армии А.А. Епишева. В продолжение нескольких лет он писал за своего могущественного шефа всё: доклады, речи, многочисленные выступления в газетах, журналах, на радио и телевидении. Никто не в силах измерить и проанализировать объём той титанической работы, которую произвёл Волкогонов, будучи alter ego самого главного военного политработника. И если проанализировать все эти писания, то были они отражением самых тщательно отобранных положений официальной идеологии.

Кроме того, в силу должностных обязанностей он готовил материалы не только для своего непосредственного шефа, но и для министра обороны, его заместителей. Все эти выступления, как правило, проходили через руки «виртуоза пера и мысли» (так любовно называли Волкогонова некоторые благодарные начальники). Вот именно эта «виртуозность» и стала основой для стремительного получения очередных званий, до которых офицеры в войсках никак не могли дотянуться. И соответственно — должностей. Тем более таких, как начальник управления спецпропаганды («психологической войны»), каковым Волкогонов был в 1979—1984 годах: для этого требовалось заслужить особое доверие.

— Мне рассказывали, что, став вторым лицом в ГлавПУРе, Волкогонов лично командовал всеми военными газетами и журналами.

— Да, причём весьма жёстко и нахраписто. Никаких, даже самых невинных, отступлений от железобетонных «ценных указаний» свыше он не допускал и сам по этой части являл пример безу-пречный. Он с тонкостью сейсмического аппарата последней модификации чувствовал малейшее колебание «наверху» и с трансформаторской усердностью передавал это колебание в военные средства массовой информации. И попробовал бы кто ослушаться главного военного идеолога. В порошок стирал!

Заботился, чтобы как можно виднее себя «подать»!

— По-моему, Жан Терентьевич, стоит всё же разобраться в феномене известности, которую Волкогонов уже тогда получил и о которой мы упомянули. Согласитесь: страна знала Волкогонова гораздо больше, чем, скажем, его начальника Епишева. А почему? Не благодаря же редкой фамилии…

— Стараниями самого Дмитрия Антоновича. Он использовал для саморекламы всё возможное и невозможное. Вы кое-что, наверное, просто подзабыли. А вспомните хотя бы еженедельную передачу «Служу Советскому Союзу», которая по воскресеньям выходила на Центральном телевидении. Волкогонов буквально каждый раз, без перерывов, красовался в ней перед телекамерой! Не упускал и других телевизионных и радиопрограмм, где готовились передачи по его профилю.

Пожалуй, мы даже можем сказать так: несколько переборщил. Потому что зафиксированы недовольные высказывания некоторых руководителей Министерства обороны СССР и Генштаба на сей счёт.

— Это не могло сказаться, что после смерти А.А. Епишева в 1985 году на его место начальника ГлавПУРа был назначен А.Д. Лизичев, но не Д.А. Волкогонов, на что он, судя по всему, очень надеялся?

— Трудно сказать.

— Может быть, и на его предательстве та обида сказалась?

— Ну, я думаю, предательство произошло всё-таки по более весомым причинам. Расчётливый Волкогонов, как и другие ему подобные, не мог не почувствовать, а потом и осознать серьёзность обозначившихся свыше перемен. Сперва выждал и присматривался, как многие. А потом всё более круто начал поворот в противоположную сторону от того, чему до этого исправно служил.

— Служил всё-таки с затаённым фарисейством?

— Это иллюстрация на тему «Чужая душа — потёмки». Окончательным поворотным пунктом в его жизни стал, видимо, тот факт, что в 1989 году он не прошёл в Верховный Совет СССР, выступая с позиций КПСС. А так как в это время уже вовсю шла критика коммунистической идеологии, Волкогонов решил, что карта КПСС бита, и полностью переметнулся в лагерь «демократов». С их помощью в 1990-м прошёл в Верховный Совет РСФСР, став заместителем Председателя Совета Национальностей. А там уж оставалось совсем немного, чтобы стать советником Ельцина по вопросам обороны и безопасности.

Это было предательство крупнейшего масштаба!

— Вы, Жан Терентьевич, подошли сейчас к самому важному для нас и наших читателей — к предательству Волкогонова. Прошу вас не торопиться, потому что корневые акценты необходимо здесь расставить. Прежде всего — о значении этого предательства. Полковник Захарчук, который был уже вами упомянут, считает, что масштаб вреда, нанесённого таким образом Советской стране и послужившего её развалу, был в данном случае не меньше, а даже больше, чем от пресловутого А.Н. Яковлева.

— Не уверен, что так, но масштаб этой измены был действительно крупнейший. Ведь чем он, масштаб, измеряется? Силой влияния на массы людей, на общество. А тут легко представить, как шарахнуло по массовому восприятию, что человек, можно сказать, олицетворявший марксистско-ленинскую идеологию, да ещё бывший во главе всей армейской агитации и пропаганды, начал вдруг проповедовать совсем иное.

Приведу типичные названия его статей в бытность на службе в ГлавПУРе: «Неизбежная победа коммунистической идеологии», «Триумф великих идей ленинизма», «Коммунистическая мораль — неиссякаемый источник сил и вдохновения», «Революционная и политическая бдительность советских воинов», «Нравственное кредо Маркса», «Борьба с вражеской идеологией — важнейший участок политико-воспитательной работы», «Ленин — великий вождь Октября», «Всепобеждающая сила ленинизма», «КПСС об углублении общего кризиса капитализма и его агрессивности», «Анатомия антисоветского мифа», «Верность революционным традициям», «Антисоветские миражи», «Выше действенность идеологической работы!», «Защита и упрочение мира — историческая миссия социализма»... Таких и подобных работ Волкогонов написал (внимание!) несколько тысяч.

— Да, плодотворно, ничего не скажешь. Производит впечатление…

— А как он пёкся о защите идей марксизма, авторитета Ленина! Когда выдавал замуж собственную дочь, за свадебным столом кто-то из гостей позволил себе неделикатное высказывание в адрес Владимира Ильича. Тогда ещё полковник Волкогонов поднялся и тихим, но твёрдым голосом сказал: «Считаю недопустимым, чтобы в моём присутствии оскорбляли светлую память величайшего вождя мирового пролетариата. Поэтому — либо я ухожу, либо этот господин покинет нашу компанию». Пришлось гостю ретироваться. А теперь Волкогонов на обложку своей книги о Ленине издевательски поместил фотографию поражённого перед смертью страшным недугом вождя.

— Такая низость и такое кощунство! Отвратительно было увидеть это. И текст, конечно, адекватный. Очень быстро сумел тогда Волкогонов выдать одну за другой свои книги с «переосмыслением» образов советских вождей. Впрочем, Сталина ещё во время хрущёвской «оттепели» успели изрядно демонизировать, так что волкогоновский двухтомник о нём под названием «Триумф и трагедия» встречен был как продолжение уже известного. Другое дело — следующий двухтомник: «Троцкий». Ясно же, что малоизвестный советским читателям герой его будет представлен в основном как антипод Сталина? Причём, разумеется, в позитивном смысле.

— Да, это было ясно. Таков, собственно, авторский замысел. И вот читаем: «Главная заслуга Троцкого в том, что он первым разглядел сталинизм изнутри и боролся с ним до конца». Каков отсюда вывод? Весь тридцатилетний путь Советской страны под руководством Сталина был «неправильным», «неприемлемым». После этого меня ничуть не удивило уже и то, что Волкогонов солидаризировался с ярой «радикал-демократкой» А. Гербер, заявившей, что «мы жили, в общем, в фашистской стране».

— «А вот если бы Троцкий был вместо Сталина!» — слышится за этим. Волкогонов и Ленину противопоставляет Троцкого, взяв эпиграфом к двухтомнику фразу из Николая Бердяева, в которой «Троцкий более талантлив и блестящ».

— Но Бердяев-то всё же признаёт, что «Ленин, конечно, крупнее и сильнее, он глава революции». Волкогонову же это не нравится, да он и не о революции говорит, а об «Октябрьском перевороте», упорно вдалбливая в головы людям именно это выражение.

— По-моему, двухтомник о Ленине — самое гнусное из его сочинений.

— «Самое» у этого автора нелегко определить, особенно во время так называемой перестройки. Он спешил и, похоже, привлекал каких-то помощников из числа сотрудников Института военной истории, который в 1988 году возглавил. А на ленинский двухтомник делал особую ставку, заранее публично обещая, что низвергнет вождя новыми, «замурованными», неведомыми доселе документами.

Однако уже тогда, то есть сразу после выхода этих книг, авторитетные историки обвинили его в использовании подтасовок, в фальсификациях и прямом искажении фактов. Что же касается вроде бы неизвестных архивных документов, бывший работник ЦК КПСС Л. Оников доказал: из 520 названных Волкогоновым, якобы новых, 368 ранее опубликованы и были известны широкому кругу исследователей. А в неопубликованные «ленинские работы» попали, например, записка Ю. Андропова от 1975 года о сносе дома Ипатьева, доклад Берия Сталину о высылке из Закавказья турок-месхетинцев, бытовые детали о ремонте квартиры и т.п.

— Однако всё, что следовало от Волкогонова, издавалось огромными тиражами и получало широчайшую рекламу. Его «делали» (и небезуспешно) одним из самых читаемых авторов.

— Он и сам читателей умел завлечь. Любыми, даже самыми недостойными способами. А вот вам мнение известного венгерского историка Г. Клауса: «В этих книгах не соблюдены законы исторического исследования, а порой и элементарной логики, и Ленин здесь — лишь предлог для пропаганды автором своих «демократических» политических взглядов».

Или ещё один отзыв — на книги про Троцкого от французского исследователя Пьера Бруэ. Обвинив Волкогонова в многочисленных подтасовках, он отмечает: «Наше главное разногласие с Вами касается фундаментальных вопросов методики исторического анализа, целей исследования. Ваш методический подход представляется нам абсолютно неправомерным, ибо в основе его лежит не стремление к выяснению исторической истины, а откровенная политическая конъюнктура».

— Прямо-таки убийственно сказано! А между тем, насколько я знаю, именно в это время на волне «исторических» разо-блачений Ленина Волкогонов стал фактически назначенным членом-корреспондентом РАН.

— Верно, в 1991 году. По специальности «история России». Такая, представьте себе, потребовалась история!

И Волкогонов действительно стал членом-корреспондентом Российской академии наук не по воле общего собрания академиков, а в период нахождения у власти Бурбулиса, когда РАН комплектовалась в противовес союзной академии. Аналогичными членами-корреспондентами стали тогда Хасбулатов, занимавший должность Председателя Верховного Совета РСФСР, и небезызвестный Березовский.

Такой пострел везде поспел

— Эта пословица невольно вспоминается мне, когда думаю, до чего бурную и разностороннюю деятельность Волкогонов развил в «перестроечные» и последующие годы. Мы говорили в основном о его книгах, но вот и в Академию наук он пробивается…

— А как же! Не получив основной должности в ГлавПУРе, а главное — чуя начавшуюся зыбкость его, он переключается на другой стратегический замысел — взять карьерную высоту в науке. Институт военной истории, который ему вверили, — одно из ведущих научных учреждений Министерства обороны СССР, так что для дальнейшего продвижения это место подходящее.

Имея степень доктора философских наук, он даже защитил вторую докторскую диссертацию — по истории. Хотя замечу: ни настоящим философом, ни историком ему не суждено было стать, поскольку служил не науке, а в основном политической конъюнктуре.

— Чем занимался при нём возглавленный им институт?

— Первостепенной задачей, поставленной тогда перед Институтом военной истории, была подготовка десятитомного труда «Великая Отечественная война советского народа». И вот 7 марта 1991 года состоялось заседание главной редакционной комиссии десятитомника. Речь шла как раз о вкладе в большую коллективную работу данного института и его начальника, утверждённого главным редактором этого труда. Обсуждение показало, что важнейшее дело за три года Волкогонов полностью завалил.

— А о причинах что-нибудь говорилось?

— Было и это. Считаю, точнее всех выразился тогдашний начальник Генштаба генерал армии М. Моисеев: «Борьба за власть в России вынудила Волкогонова бросить столь важный труд на произвол судьбы. Это — должностное преступление».

— В другое время, пожалуй, могли бы сурово наказать.

— Наверняка. Но не в то, о котором говорим. И Волкогонов уже вполне понимал, что восторжествовала политика развала: чем хуже, тем лучше. Потому с институтом он тут же легко распрощался, всецело уйдя в эту политику.

— Если конкретнее, на прямую службу Ельцину?

— Именно так. Злая ирония: вместо Ленина у Волкогонова кумиром стал теперь Ельцин. По его распоряжению питомец, долгожитель и один из столпов Главного политического управления Министерства обороны СССР был поставлен во главе комитета по ликвидации армейских политорганов. Издевательски, конечно! Плевок в лицо военных и прежде всего — самому Волкогонову.

— Для кого-то, наверное, это могло быть равно приговору к самоубийству.

— Только не для Дмитрия Антоновича. Он-то воспринял без комплексов: утёрся — и начал выполнять.

— И ведь сколько навыполнял по указаниям ЕБН!

— Не перечесть всех комитетов, советов и комиссий, которые он возглавлял или в которые входил, действовавших для того, чтобы максимально расправиться с наследием советского прошлого! Упомяну хотя бы некоторые.

С 20 июля 1991 года — советник президента России по оборонным вопросам. С 3 апреля 1992 года — член Президентского консультативного совета. С 4 апреля 1992 года — председатель Государственной комиссии по созданию министерства обороны, армии и флота Российской Федерации.

С 24 сентября 1992 года — советник президента Российской Федерации по вопросам обороны и безопасности. С 3 июня 1993 года — представитель президента Российской Федерации для участия в Конституционном совещании.

С 17 февраля 1994 года — член совета по кадровой политике при президенте Российской Федерации. С 18 августа 1994 года — член экспертно-аналитического совета при президенте Российской Федерации. С 22 сентября 1994 года — член комиссии по рассекречиванию документов.

С 8 ноября 1994 года — председатель комиссии при президенте Российской Федерации по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести…

И это, повторяю, далеко не полный перечень политических постов, которые он обрёл от нового хозяина.

— Да, много, очень много. Но самое главное, что поражало меня тогда и о чём продолжаю думать сегодня, это та лёгкость, с которой уже не молодой человек (ему 63 исполнилось в 1991-м) публично измывался над тем, перед чем ещё вчера трепетал. Телевидение эту его «лёгкость» вовсю эксплуатировало, то и дело приглашая на всяческие поганые междусобойчики. Особенно врезалась в память организованная ТВ поездка в метро двух злобных «лениноедов» — Волкогонова и Марка Захарова (который, если помните, перед телекамерой сжёг свой партбилет члена КПСС). Так вот, чуть ли не целый час, уютно рассевшись, они потешали друг друга пошлейшими анекдотами о Ленине. Невыносимо было это слушать и смотреть!

— Вам невыносимо, а многим, наверное, интересно. Вы же знаете, что «желтизна» привлекает и определённых читателей, и зрителей. Уверен, что причастные к этому телевизионщики расхваливали друг друга за такую «находку». А вот участие в ней знаменитого режиссёра и дважды доктора наук — это, конечно¸ серьёзнейший вопрос к их нравственности.

Вывод неотвратим: очень плохой был человек

— Я сейчас подумал, Жан Терентьевич, применимо ли вообще к такому типу, как Волкогонов, понятие нравственности. Создаётся впечатление, что у него её или никогда не было совсем, или он, постоянно выстраивая свою жизнь лишь с ориентировкой на конъюнктуру, выдавил из себя даже малейшие нравственные признаки. И получился человек без совести и чести, очень плохой человек. Такой вывод напрашивается, кстати, по отношению ко всем оборотням, которые погубили нашу страну и о которых мы с вами уже говорили.

— Что ж, понятия плохой — хороший человек в обиходе существуют. И определяется то или иное в основном по нравственному уровню. А он действительно оказался крайне низок, если не сказать — на нуле был, у большинства неистово включившихся в уничтожение Советской страны. У великолепного писателя Аркадия Петровича Гайдара (не у Егора, понятно!) был известный герой — благородный Мальчиш-Кибальчиш, а противостоял ему Плохиш. Получилось в конце прошлого века, что Плохиши, соединившись в злую силу, наглостью и обманом взяли верх, захватили власть и, разрушив Советский Союз, обрекли Россию на многолетнее хождение по мукам.

— Вы жизнь Волкогонова и его деяния, по-моему, изучили досконально. Что ещё в дополнение к рассказанному могли бы добавить для характеристики его как человека?

— Неуёмную алчность. Хорошо знавший Волкогонова коллега полковник Кухарчук выразился так: «Деньги Дмитрий Антонович любил до дрожи в коленках». Вы, я думаю, догадываетесь, что на занимаемых им должностях оплачивался его труд совсем недурно. Однако он не упускал ни одной возможности где-то ещё и ещё напечататься, вплоть до «Блокнота агитатора». Про качество такой его продукции говорить не приходится (название ей — халтура), а вот за суммами гонораров следил сверхпристально. И в случае недовольства мог учинить громкий скандал.

Ещё один коллега его — полковник Рыбин, возглавлявший литературную редакцию Воениздата, рассказывал, как Волкогонов буквально выкручивал издательскому руководству руки, чтобы его писанину оформляли по разряду… литературного творчества: ведь за художественные произведения платились наибольшие гонорары.

Как правило, добивался своего! Согласно документальным свидетельствам, гонорары его стремительно росли, а после августовского переворота в 1991-м стали вообще умопомрачительными. Он и за границей, где стал бывать теперь ещё чаще, не жалел времени, чтобы заключить наиболее выгодные контракты на издание своих книг.

— А это правда, что за копейки приватизировал прекраснейшую государственную дачу в престижном пригороде столицы?

— Несомненный факт. Впрочем, таковых слишком много — опять же долго перечислять. Ещё среди личностных черт Волкогонова надо выделить мстительность. Он издевался не только над прошлым, над историей страны, но и над людьми, которые его окружали. Самым жестоким образом расправлялся с теми, кто занимал иные позиции. Мог унизить и оскорбить любого, правда, при гарантии от крупных неприятностей со стороны оскорбляемых. Трусость — тоже его черта, свойственная и другим мутантам.

— А как расценить передачу (или продажу?) Волкогоновым множества документов из отечественных архивов за рубеж? Кстати, известно ли точно, сколько всё-таки их было?

— Цифры называют разные. Например, 1400. А по свидетельству сотрудника Архивов национальной безопасности США Джона Прадоса, Библиотеке американского конгресса было передано 10 тысяч единиц документов, причём на многих из них стоял гриф «секретно».

— Переданы они были или проданы?

— Дело тёмное, и я боюсь, что всей правды об этой вопиющей истории мы так и не узнаем. Но, зная про феноменальное корыстолюбие данного персонажа, вариант видится лишь один.

Достались же эти документы генералу за его особую приближённость к Ельцину, который и открыл ему доступ во все федеральные архивы, в том числе в архив президента РФ (бывший архив Политбюро и Генерального секретаря ЦК КПСС). Позднее РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории — бывший Центральный архив ЦК КПСС) просил Волкогонова передать ему собранные материалы, но они уже оказались в США. Есть версия, что и дочь его после смерти отца довершила это позорнейшее мероприятие.

Упоминавшийся нами полковник в отставке Михаил Захарчук, написавший об этом, заявил, что просит рассматривать свой материал как обращение в Генеральную прокуратуру с целью расследования.

— Ну и какой результат?

— Про расследование такое ничего не известно.

— В самом деле темно!

— Хотя и без этого, согласитесь, в целом личина достаточно понятная. И более чем неприглядная.

А в заключение совсем о личном. «Перестроечный антисталинист» генерал Волкогонов, известный как автор книги, обличающей Сталина, не пожалел своих родителей, записав их в жертвы репрессий. Дадим слово маршалу Язову: «В самом начале перестройки он быстро сориентировался, всем начал рассказывать о трагической участи отца-крестьянина. Дескать, в 1937 году его арестовали, и он попал в ГУЛАГ. Но в первые годы службы Волкогонов в своей биографии написал: «Отец умер в 1934 году. Никто из родственников под судом и следствием никогда не находился». Откуда же тогда эта вольность: дескать, родители — жертвы «сталинских репрессий»? Мол, отца арестовали «за чтение брошюры Бухарина». И здесь Волкогонова подвела память, ибо в год якобы мученической гибели его отца Н.И. Бухарин был избран членом ЦК ВКП(б), работал главным редактором «Известий».

От себя добавлю. Я знаю, что Григорий Хаит изучил родословное древо профессора Д.А. Волкогонова и пришёл к выводу: отец его никогда по политическим мотивам к ответственности не привлекался. Да и мать будущего профессора-генерала в 1934 году, когда семья распалась, не в ссылку, а по своему желанию переехала с детьми в село Агул Красноярского края, где долгое время благополучно учительствовала, была даже директором школы. Вы представляете? Волкогонов-то в своей биографии похоронил матушку как репрессированную! Вот такова сыновья любовь.

— И можно ли после этого хоть в чём-то верить этому профессору, дважды доктору наук и генералу?

— Да ни в чём. Ни в коем случае!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт окт 19, 2023 9:51 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Кто же определяет право наследия великого театра?
№115 (31464) 20—23 октября 2023 года
3 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Продолжу разговор, начатый в номере «Правды» за 10—11 октября с.г. моей репликой «Разве МХАТ им. М. Горького теперь не существует?». Повод для неё был вроде бы частный, однако проблема, возвещённая всего лишь телевизионным эпизодом, имеет огромное значение для театрального будущего в нашей стране. Потому и опубликована та короткая заметка под рубрикой «Вопрос министерству культуры».

Сразу скажу: официального ответа от руководства этого министерства или хотя бы от кого-то из его ответственных работников до сих пор так и не последовало, что также потребовало писать о происшедшем вторично. Разумеется, уже гораздо подробнее и с учётом читательских откликов, которые редакция получила. Но сперва напомню исходный телеэпизод.

По субботам на канале «Культура» выходит авторская программа Михаила Швыдкого, которую он назвал «Агора». Выпуск, показанный вечером 7 октября, был посвящён предстоящему 125-летию Московского Художественного театра. Дата очень значимая, сомнений нет. Однако вот что удивило или даже крайне поразило: весь разговор о большом театральном юбилее свёлся к МХТ имени А.П. Чехова, как будто он один и есть законный правообладатель грядущего торжества.

Извините, господа, но это же не так! МХТ под чеховским именем существует лишь немногим более трёх десятков лет, связанных в основном с руководством Олега Ефремова и Олега Табакова, а теперь вот (совсем недавно!) — Константина Хабенского. Ранее, с 1932 года, был МХАТ, носивший горьковское имя, и тогда не только руководители, но и актёры, пожалуй, многократно перевешивали ефремовско-табаковский период МХТ. Так что же, теперь всё богатейшее то наследие однозначно вручается Хабенскому?

Между тем, как известно, МХАТ имени М. Горького, несмотря на учинённый в 1987 году погром и последовавший затем раскол, продолжил свою жизнь и деятельность! Под руководством гениальной воспитанницы Школы-студии МХАТ имени Вл. И. Немировича-Данченко народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной этот театр, преодолевая невероятные трудности, с честью и достоинством прошёл тридцатилетний творческий путь.

А самое главное — путь его, вся направленность идейного, этического и стилистического поиска органически соединились с коренными традициями, заложенными отцами-основателями Художественного театра — Константином Сергеевичем Станиславским и Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко. Чего, замечу, нельзя сказать про МХТ. И тем не менее в программной предъюбилейной телепередаче именно он стал единственным правопреемником величайшего русского драматического театра...

Ловлю себя на слове: стоп! Не стал же он сам по себе таковым, а сделал его единственным в данном случае Михаил Ефимович Швыдкой. «В данном случае» добавляю потому, что и в других известных мне ситуациях подобное отношение к МХТ и МХАТ внедряется вовсю. Кем внедряется? Почему? Зачем?

В реплике, тему которой я сейчас продолжаю, было сказано следующее: «Основная масса наших читателей знает, насколько драматично, а подчас и трагично складывалась биография доронинского МХАТ из-за предвзятого, недоброжелательного, а иногда и прямо враждебного отношения к нему «сверху». Ни для кого не секрет, что там есть отдельные, но весьма влиятельные лица, которые Доронину прямо-таки ненавидят».

Когда пробуешь разобраться, за что это ей, слышишь обычно одно: «Характер-то её знаете?» Дескать, плохой характер. А я знаю, что твёрдый и принципиальный.

Например, какой ещё из театров поставил спектакль о трагедии 1993 года? Ну вот, а на сцене МХАТ он появился, причём, можно сказать, по горячим следам. На основе пьесы Василия Белова «Семейные праздники», написанной, что называется, кровью сердца. Или, скажем, социальные пьесы Юрия Полякова, которые остротой своей злободневной «наверху» категорически не нравились. Но Доронина принимала их, работала над ними, и результат поддерживался зрителями.

В конце концов от несгибаемого художественного руководителя МХАТ решено было избавиться, что, как мы знаем, и реализовали в самом хамском варианте. Нынешнее состояние Татьяны Васильевны — на совести тех, кто воистину чудовищно с ней тогда обошёлся. И «утешительный приз», дарованный ей в виде почётного звания президента МХАТ, не мог, конечно, искупить разгул бездарности и дурновкусия, вторгшийся в стены доронинского театра вместе с воцарением на месте худрука позорного Боякова.

Да ведь как его подпирали всей силой провластных СМИ! Только не получилось сделать из ничего — нечто. Бояковская «трёхлетка» подобна чёрной дыре после тридцатилетнего подъёма МХАТ при Дорониной.

Теперь же у родного для неё театра — новый этап испытаний. Генеральным директором назначен Владимир Кехман. Он опытный продюсер, менеджер, но предыдущая его деятельность связана в основном с театрами музыкальными, а МХАТ был ему неведом. К тому же Владимир Абрамович по-прежнему остался директором сразу двух театров оперы и балета — в Новосибирске и Петербурге. Нагрузка не слишком ли?

Оправданием этого в министерстве культуры сочли неотложную срочность капитального ремонта, который Кехман, как умелый хозяйственник, должен лучше других провести в здании МХАТ. Сейчас, накануне юбилея, оно как раз оказалось закрытым на ремонт, так что в юбилейный день 26 октября даже торжественный вечер здесь провести не получится.

Ну что ж, хоть и огорчительно это, но вечер можно будет провести и потом, если...

Да, при главном условии: если МХАТ имени М. Горького останется подлинным правопреемником Московского Художественного общедоступного театра, рождённого 125 лет назад. Сегодня — одним из двух правопреемников. На равных!

А ведь некто Швыдкой во всеуслышание с телеэкрана такого права за ним не признал. Или, может быть, оно не признано свыше?

Тревожно разыскиваю основополагающие документы, согласно которым и должна была во всероссийском масштабе развернуться работа по подготовке к большой дате в истории отечественной культуры. Найденное обрадовало! Сначала. А затем — огорчило…

Оказывается, ещё 12 июля 2022 года президентом РФ был подписан Указ «О праздновании 125-летия основания В.И. Немировичем-Данченко и К.С. Станиславским Московского Художественного общедоступного театра». Стало быть, подход к юбилею — согласно значимости события. Думаю, с учётом и советского опыта, когда аналогичные юбилеи МХАТ проводились как поистине всесоюзные театральные праздники. Замечу, что 100-летие Художественного театра в смутном 1998-м отмечалось уже совсем иначе.

А второй документ, который сейчас передо мной, — это распоряжение правительства РФ от 1 сентября 2022 года: во исполнение названного Указа президента. Подписью главы правительства утверждено создание организационного комитета по подготовке и проведению празднования 125-летия Московского Художественного общедоступного театра. Здесь-то я и нашёл ответ на вопрос, который более всего меня волновал: каково верховное отношение в связи с юбилеем к МХАТ имени М. Горького?

Вот этот ответ. В составе утверждённого правительством оргкомитета, наряду с художественным руководителем-директором МХТ имени А.П. Чехова К.Ю. Хабенским и его первым заместителем А.Р. Тухватуллиным, значатся два руководителя МХАТ имени М. Горького — президент театра Т.В. Доронина и генеральный директор В.А. Кехман.

Мы не знаем, какая борьба шла вокруг этих имён, то есть вокруг «доронинского театра»: быть ли ему юбиляром? В том, что борьба была, не сомневаюсь. О коренной причине сказано выше: неприязнь (мягко говоря) к Т.В. Дорониной некоторых влиятельных деятелей во власти. Но есть же там, наверное, — должны быть! — и люди с иным отношением к этой великой женщине нашего времени, к её подвижническому труду. Судя по всему, на сей раз их честность и порядочность одержали верх.

Однако тут же непременно задумываешься: Швыдкой ведь не мог об этом не знать. Как-никак, а он и сам член юбилейного оргкомитета. Значит?

По всему выходит, даже будучи осведомлённым про решение, принятое правительством относительно МХАТ им. М. Горького, он единолично его пересмотрел и в затеянной телепередаче не допустил ни единого словечка о театре Дорониной как юбиляре. Получилось, юбилей только у театра, руководимого Хабенским!

А он, худрук-директор, по совести говоря, и предъявить творчески ничего не может. За короткий срок его руководства шедевров не появилось. Ну а показанный на днях странный гибрид лермонтовского «Маскарада» с романом современного западного изготовления наводит на самые безнадёжные мысли. Неужто подобное издевательство над классикой, получившее ныне широчайшее распространение в отечественных театрах, окончательно утвердится как фирменное на сцене МХТ? И за это его пытаются возвести в ранг единого наследника и продолжателя величайших свершений самого знаменитого в мире русского театра? Кощунство да и только!

Поражаешься невероятной парадоксальности происходящего. С высоких властных трибун настойчиво звучат речи о необходимой верности нашим нравственным и духовным традиционным ценностям. Но реально зачастую поддерживаются как раз те деятели культуры, которые эти ценности цинично попирают. Отсюда и крен театров в развлекательность, коммерциализацию, четвертование классики. Отсюда натужное возвеличивание МХТ и развязное низвержение доронинского МХАТ, который, собственно, более всего старался держаться ценностей исконного Художественного театра.

В связи с недавним личным юбилеем Татьяны Васильевны Дорониной многие поклонники её творчества и руководимого ею театра написали в «Правду». Подборку этих прочувствованных писем мы озаглавили строкой одного из них: «Стране нужен театр великих традиций».

Вот она, суть! У нас всё меньше остаётся театральных коллективов, по-настоящему верных системе Станиславского, щепкинским традициям Малого театра, русской школе переживания. На глазах она сменяется формалистическим, бездушным представлением. Искренне любящие родной театр очень остро это переживают.

Например, один зритель написал так: «Вся табаковская развлекаловка в МХТ, по-моему, не стоит такого выдающегося спектакля, как «Васса Железнова», в котором эпохально играла (нет, жила!) несравненная Татьяна Доронина. А «Вишнёвый сад» и «Лес» в её театре, а спектакли по Михаилу Булгакову! И за Виктора Розова, которого она заново открыла, ей сердечное спасибо, и за Валентина Распутина, за Арбузова, за Константина Симонова… Да за многое, что останется памятными страницами в истории отечественной сцены. Вот это и есть подлинный Художественный театр!»

Лично я с автором письма абсолютно согласен.

Безмерная у нас тема, а не обойтись без обращения к фигуре Михаила Ефимовича Швыдкого. Это же он всё-таки учинил инцидент в информационно-театральном пространстве, который привлёк внимание «Правды».

Я после той своей публикации об отмене права МХАТ на юбилей постарался поговорить со многими и разными людьми. Выбор основывал на компетентности и объективности. И надо сказать, что большинство высказанных мнений совпали.

— Такой подход совершенно неправильный, потому что он антиисторичный, — заявила, например, одна из крупнейших театроведов страны Нина Алексеевна Шалимова, доктор искусствоведения, профессор и руководитель курса в Институте театрального искусства (знаменитый ГИТИС).

Полагаю, что и правительственное решение предоставить право на юбилей Художественного театра двум нынешним коллективам было принято в значительной мере для того, дабы избежать несправедливой антиисторичности. Однако Швыдкой даже с этим не посчитался: захотел — и распоряжение правительства по сути дезавуировал.

Кто же он, этот всемогущий Михаил Ефимович?

О, в лицо-то вы его наверняка знаете, если по крайней мере хоть иногда смотрите телевизор. Швыдкой — завсегдатай на телеэкране, что многое объясняет. Он и театровед, тоже доктор искусствоведения, профессор, а начинал когда-то после окончания ГИТИСа просто рядовым литературным сотрудником в редакции журнала «Театр».

Впрочем, было это давно, и с тех пор им совершено редкостное карьерное восхождение. В минувшем сентябре по случаю его 75-летия «Российская газета» (правительственная, где он ведёт регулярно свою колонку) написала даже так: «Швыдкой — это не фамилия. Это должность в отечественной культуре и дипломатии».

Каково?! А знаете, пожалуй, я соглашусь с этим. Да и эпизод, который начал данную нашу тему, такую оценку подтверждает.

Что ж, способностями одарён Михаил Ефимович особенными. Память, умение быстро писать и гибко общаться с большой аудиторией, а главное — лёгкость в мыслях необыкновенная, как говаривал о себе один небезызвестный литературный персонаж, дают ему фору перед множеством конкурентов.

Да, в полном соответствии со своей фамилией он быстрый и ловкий, что нередко и требуется на службе у власти. Стал первым главным редактором созданного в 1997 году телеканала «Культура». А возглавив через год ВГТРК, именно он умело помог Ельцину дискредитировать неугодного генпрокурора. Так открылась ему дорога к посту министра культуры.

Тогда же в его улыбчивости, обтекаемости и умении обеспечивать нужные компромиссы рассмотрены были данные дипломатические. И это вознесло его позднее на нынешнюю высокую должность: специальный представитель президента РФ по международным культурным связям!

Но всё же, согласитесь, и на солнце есть пятна. Позвольте что-нибудь несветлое у Швыдкого тоже узреть.

Буду говорить о том, с чем сам столкнулся. Тем более что относится это к МХАТ имени М. Горького. В начале 2000-х Татьяна Васильевна Доронина поставила здесь спектакль «Униженные и оскорблённые» — по роману Ф.М. Достоевского. Злопыхатели в «демократической» прессе были уже на стрёме, готовые привычно покуражиться над серьёзной работой талантливого коллектива. Но на сей раз при этом пооткровенничали.

В двух газетах — «Независимой» и «Коммерсанте» — появились глумливые статейки, написанные якобы разными авторами. На самом же деле целые абзацы в них дословно совпадали! И заканчивались эти опусы одинаковым призывом: отдать здание МХАТ в центре Москвы под какой-нибудь музыкальный театр.

А ведь уже было известно, что министр культуры Швыдкой собирается стать организатором и владельцем Театра мюзикла! Захотелось, видите ли, перенести американский Бродвей в российскую столицу. И какой же подлый способ придуман был, чтобы завладеть приглянувшимся зданием. Разве не называется это использованием служебного положения в корыстных целях?

В тот раз наглую атаку удалось отбить, но неприязнь Швыдкого к Дорониной прошла сквозь годы и аукнулась теперь, в 2023-м.

Михаил Ефимович — упорный в своей злопамятности персонаж. Вот, скажем, уже много лет подряд я читаю и слышу от него (к месту или вовсе не к месту!) назойливую байку. Дескать, в своё время писатель Григорий Бакланов обратился к нему с просьбой: «Миша, никогда и ни в коем случае не вспоминай имя Бондарева рядом с моим».

Это о другом писателе — Юрии Бондареве. Баклановская просьба, конечно, не случайна: два писателя-фронтовика оказались в 1980—1990-е годы по разные стороны баррикад. Собственно говоря, Бакланов стал ярым антисоветчиком, а Бондарев остался убеждённым советским человеком. Но для Швыдкого он — «пещерный сталинист» и «нерукопожатный», а вот Гриша, то есть Григорий Яковлевич, по давней дружбе — более чем уважаемый человек.

Личные отношения, симпатии и антипатии — дело, разумеется, личное. Но когда Швыдкой доверительную просьбу Бакланова в очередной раз выносит на публичную трибуну, он чего добивается? Унизить, плеснуть грязью «пещерного сталиниста», а на самом деле — истинного патриота своей Советской Родины.

«Лёгкость в мыслях необыкновенная» подчас опасно и уж во всяком случае скверно подводит Швыдкого. Многим, я думаю, запомнились провокационные придумки его, когда вёл он свою регулярную скандальную телепередачу под названием «Культурная революция». Хотел таким образом зрителей и слушателей привлечь? Но как звучит, особенно сейчас, в нынешней политической ситуации, печально знаменитое его утверждение: «Русский фашизм страшнее немецкого»! Враги нашей страны вовсю это же твердят.

Кстати, и в коллективе МХТ им. А.П. Чехова, как мы знаем, нашлись сторонники подобных утверждений, покинувшие Россию с началом специальной военной операции. Не хотелось бы напрямую смешивать искусство и текущую политику, но совсем уйти от их взаимовлияния бывает невозможно. И, конечно же, факты, про которые я напоминаю, кое-что существенное говорят об атмосфере в данной среде.

Швыдкого, судя по всему, это особо не смущает. Вкрадчиво, осмотрительно, с шутками-прибаутками, он всюду ведёт свою линию. Прежде всего — на телевидении, где давно уже чувствует себя чуть ли не полновластным хозяином. У него ведь не только «Агора» на канале «Культура», но и «Приют комедиантов» — сначала на Первом канале, а теперь на ТВЦ. Пошлейший междусобойчик, где он уже много лет развлекается анекдотами в узком кругу дружков-приятелей! Да масса чего ещё у Швыдкого на ТВ.

И что ему стоит «по-свойски» решить с телеэкрана вопрос о юбилее Художественного театра? Даже вопреки правительственному распоряжению! Я подумал, а мог ли кто-нибудь на телевидении его остановить и вразумить. Представители основных федеральных телеканалов, в том числе «Культуры», тоже ведь вошли в состав оргкомитета по проведению 125-летия великого русского театра. Так что же, не в силах оказались тягаться со Швыдким? Или их взгляды на МХТ и МХАТ совпадают?

Повторюсь, речь не только и даже не столько о юбилее. Речь о том пути, по которому далее следовать нашему российскому театру. Если обобщённо и кратко сказать, будет ли это великий путь Щепкина и Ермоловой, Станиславского и Немировича-Данченко — или развлекательной мишуры, подобной бродвейским мюзиклам?

Швыдкой свою установку высказал. Теперь слово (и дело!) — за министерством культуры Российской Федерации.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт окт 26, 2023 6:56 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Вершина мировой сцены
№117 (31466) 26 октября 2023 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Да, этому театру, созданному русскими гениями и подвижниками на исходе позапрошлого века, суждено было стать вершинным явлением не только отечественной культуры, но и мировой. Это не требует каких-то дополнительных доказательств, поскольку признано в своё время самыми авторитетными деятелями искусства разных стран.

Первые же зарубежные гастроли «художественников», состоявшиеся в Германии всего через семь с небольшим лет после открытия их театра, увенчались необыкновенным успехом. «Можно было бы сказать, — напишет потом К.С. Станиславский, — что Берлин был взят нами приступом, что мы одержали полную победу».

Конечно, определённым залогом победы стал уже предъявленный репертуар — драма А.К. Толстого «Царь Фёдор Иоаннович», которой открылся новый театр, и последовавшие затем пьесы Чехова, Ибсена, Горького. Они знаменовали удивительное соответствие духу времени, что само по себе притягивало зрителей.

Однако не меньшую, а в общем-то решающую значимость обрела поразившая зрительный зал работа театрального коллектива над этими произведениями. Напомню: ведь чеховская «Чайка» несколькими годами ранее претерпела полный провал на сцене официозного Александринского театра в Петербурге. А вот в Московском Художественном она взлетела так высоко, что навсегда осталась главным его символом.

Возвращаясь к первым гастролям «художественников» за рубежом, стоит сказать о впечатлении, которое они произвели на Гауптмана — одного из самых выдающихся писателей Германии. Потрясённый увиденным, он устроил специальный приём и обед для русских гостей. И здесь сказал, что он всегда мечтал для своих пьес о такой игре — без театрального напора и условностей, простой, глубокой и содержательной. Немецкие актёры уверяли, что его мечты несбыточны, так как театр имеет свои требования и условности, которые нельзя нарушать. «Теперь же, на склоне своей писательской деятельности, — подытожил немецкий классик, — я увидел то, о чём всю жизнь мечтал».

А многие о таком даже и не мечтали! Вот почему русский Художественный театр, система Станиславского и режиссёрская работа Немировича-Данченко в сочетании с необыкновенно органичной жизнью блистательных актёров на сцене так быстро завоевали весь мир. И это никакими силами из истории не вычеркнуть, как невозможна объявленная ныне на Западе «отмена» русской культуры.

Театр, созданный 125 лет назад, на многие годы стал главным драматическим театром Советского Союза. Он неизменно открывал публиковавшийся ежедневно, в том числе и в «Правде», репертуар московских театров. Следующим — тоже заслуженно — был Малый.

При участии их фронтовых творческих бригад и построенных за их счёт авиаэскадрилий и танковых колонн, а главное — спектаклей, постоянно транслировавшихся по радио, была одержана Великая Победа. И потом, уже без главных своих основателей, МХАТ имени М. Горького ещё долго оставался первым, хотя ныне зачастую это всячески пытаются принизить.

В первой половине 1950-х, будучи студентом МГУ, как и тысячи других зрителей, я мог с восхищением смотреть «На дне» Горького в постановке Станиславского 1902 года и чеховские «Три сестры», поставленные Немировичем-Данченко в 1940-м. Небывалыми ранее долгожителями на сцене МХАТ оставались и другие великолепные работы основоположников — «Синяя птица», «Горячее сердце», «Мёртвые души», «Последние дни»…

Тот великий МХАТ, ставший вершиной мировой сцены, как мы знаем, убивали в 1987-м. Чтобы затем покончить и со страной под названием Советский Союз. Нестерпимо больно и горько перечитывать сегодня циничные признания палачей. Например:

«Подумаешь, МХАТом больше, МХАТом меньше: страны уж той нет, приложением к которой был этот МХАТ СССР». И далее: «МХАТ СССР им. М. Горького ушёл навсегда и никогда не вернётся».

Так кликушествовал некто Анатолий Смелянский, ставший тогда правой рукой Олега Ефремова, а теперь проживающий в США. Один из самых лютых ненавистников Татьяны Васильевны Дорониной, взявшейся отстаивать МХАТ основоположников!

Ленин не раз повторял, что лучший способ отметить юбилей — сосредоточить внимание на нерешённых задачах. Применительно к Художественному театру это значит воссоздать былой масштаб его идейного и эстетического величия. Чтобы нести правду жизни человеческого духа, народную правду.

Вопрос стоит истинно по-гамлетовски: быть или не быть? Возможен ли путь из великого театрального прошлого в не менее великое будущее?

Создателями завещано
№117 (31466) 26 октября 2023 года
4 полоса
Автор: К.С. Станиславский. 1899 г. Вл.И. Немирович-Данченко. 1898 г.

Искусство создаёт жизнь человеческой души. Жизнь современного человека, его идеи мы призваны передавать на сцене. Театр не должен подделываться под своего зрителя, он должен вести своего зрителя ввысь по ступеням большой лестницы. Искусство должно раскрывать глаза на идеалы, самим народом созданные. Эти идеалы живут в хаотическом виде. Но приходит литератор, приходит артист, он видит эти идеалы, он очищает их от всего лишнего, он облекает их в художественную форму и преподносит их тому народу, который их создал.

Вспоминая начало
№117 (31466) 26 октября 2023 года
4 полоса
Автор: К.С. СТАНИСЛАВСКИЙ. 1925 г.

О том, как создавался Московский Художественный общедоступный, и о первой четверти века его деятельности К.С. Станиславский многое рассказал в знаменитой книге «Моя жизнь в искусстве». Несколько страниц из неё публикуем сегодня (к сожалению, с неизбежными сокращениями).

Знаменательная встреча

Пусть когда-нибудь сам Владимир Иванович Немирович-Данченко расскажет о том, что, где и как подготовило его к деятельности в Московском Художественном театре. Я же пока лишь напомню, что он был тогда известным драматургом, в котором некоторые видели преемника Островского. Если судить по его показываниям на репетиции, он — прирождённый актёр, который лишь случайно не специализировался в этой области. Параллельно со своей литературной деятельностью, в течение многих лет, Владимир Иванович руководил школой Московского Филармонического общества. Немало молодых русских артистов прошло через его руки на императорскую, частную и провинциальную сцены.

Выпуск учеников 1898 года затмевал все результаты предыдущих годов. Школу оканчивала целая группа актёров, точно нарочно подобранная по амплуа. Правда, не все были одинаково одарены, но зато все выросли под одной планетой и хранили в душе одни и те же заветы и идеалы, вложенные в них их учителем. Были среди них и хорошие артистические индивидуальности, которые так редки. Школу кончали в том году: Книппер — впоследствии жена Чехова, Савицкая, Мейерхольд, Мунт, Снегирёв... Не обидно ли, если б эта случайно создавшаяся труппа разбрелась по медвежьим углам обширной России и застряла там, как и многие прежние, подававшие надежды питомцы В.И. Немировича-Данченко?

Он, как и я, безнадёжно смотрел на положение театра конца прошлого столетия, в котором блестящие традиции прежнего выродились в простой, технический, ловкий приём игры. Я не говорю, конечно, об отдельных блестящих талантах того времени, которые блистали на столичных и провинциальных сценах; актёрская масса благодаря возникшим театральным школам тоже поднялась в своём интеллектуальном уровне. Но подлинных талантов «милостью божьей» было мало, а театральное дело в те времена находилось, с одной стороны, в руках буфетчиков, а с другой — в руках бюрократов. Можно ли было рассчитывать при таких условиях на процветание искусства?

Мечтая о театре на новых началах, ища для создания его подходящих людей, мы уже давно искали друг друга. Владимиру Ивановичу легче было найти меня, так как я в качестве актёра, режиссёра и руководителя любительского кружка постоянно показывал свою работу на публичных спектаклях. Его же школьные вечера были редки, в большинстве случаев закрыты и далеко не всем доступны.

Вот почему он первый нашёл, угадал и позвал меня. В июне 1897 года я получил от него записку, приглашавшую меня приехать для переговоров в один из московских ресторанов, называвшийся «Славянским базаром». Там он выяснил мне цель нашего свидания. Она заключалась в создании нового театра, в который я должен был войти со своей группой любителей, а он — со своей группой выпускаемых в следующем году учеников. К этому ядру нужно было прибавить его прежних учеников, И.М. Москвина и М.Л. Роксанову, и подобрать недостающих артистов из других театров столиц и провинции. Главный же вопрос заключался в том, чтобы выяснить, насколько художественные принципы руководителей будущего дела родственны между собой, насколько каждый из нас способен пойти на взаимные уступки и какие существуют у нас точки соприкосновения.

Мировая конференция народов не обсуждает своих важных государственных вопросов с такой точностью, с какой мы обсуждали тогда основы будущего дела, вопросы чистого искусства, наши художественные идеалы, сценическую этику, технику, организационные планы, проекты будущего репертуара, наши взаимоотношения.

«Сегодня — Гамлет, завтра — статист, но и в качестве статиста он должен быть артистом...»

«Поэт, артист, художник, портной, рабочий — служат одной цели, поставленной поэтом в основу пьесы».

«Всякое нарушение творческой жизни театра — преступление».

«Опаздывание, лень, каприз, истерия, дурной характер, незнание роли, необходимость дважды повторять одно и то же — одинаково вредны для дела и должны быть искореняемы».

На этом же заседании было решено, что мы создаём НАРОДНЫЙ театр — приблизительно с теми же задачами и в тех планах, как мечтал Островский. Для популяризации этой идеи решено было выступить с публичными докладами, подать соответственные заявления в московскую городскую думу и т.п.

...Первое историческое заседание наше с В.И. Немировичем-Данченко, имевшее решающее значение для будущего нашего театра, началось в два часа дня и окончилось на следующий день утром, в восемь часов. Таким образом, оно длилось без перерыва восемнадцать часов. Зато мы столковались по всем основным вопросам и пришли к заключению, что мы можем работать вместе. До открытия театра, т.е. до осени 1898 года, времени оставалось ещё много: год и четыре месяца. Тем не менее мы принялись за дело немедленно. Было решено, что в течение предстоящего года Владимир Иванович познакомится с артистами моего кружка, Общества искусства и литературы, а я — с его учениками, намеченными для будущей труппы. И, действительно, ни один школьный спектакль в Филармоническом обществе не проходил без моего присутствия, так же точно, как и ни одна моя постановка не прошла без просмотра и критики Владимира Ивановича. Критикуя и не боясь говорить и выслушивать правду, мы взаимно познавали друг друга, актёров и проч. Попутно обсуждался состав будущей труппы и администрации.

«Чайка»

Обстоятельства, при которых ставилась «Чайка», были сложны и тяжелы.

Дело в том, что Антон Павлович Чехов серьёзно заболел. У него произошло осложнение туберкулёзного процесса. При этом душевное состояние его было таково, что он не перенёс бы вторичного провала «Чайки», подобного тому, какой произошёл при первой её постановке в Петербурге. Неуспех спектакля мог оказаться гибельным для самого писателя. Об этом нас предупреждала его до слёз взволнованная сестра Мария Павловна, умолявшая об отмене спектакля. Между тем он был нам дозарезу необходим, так как материальные дела театра шли плохо и для поднятия сборов требовалась новая постановка. Предоставляю читателю судить о том состоянии, с которым мы, артисты, выходили играть пьесу на премьере, собравшей далеко не полный зал (сбор был шестьсот рублей). Стоя на сцене, мы прислушивались к внутреннему голосу, который шептал нам:

«Играйте хорошо, великолепно, добейтесь успеха, триумфа. А если вы его не добьётесь, то знайте, что по получении теле­граммы любимый вами писатель умрёт, казнённый вашими руками. Вы станете его палачами».

Как мы играли — не помню. Первый акт кончился при гробовом молчании зрительного зала. Одна из артисток упала в обморок, я сам едва держался на ногах от отчаяния. Но вдруг, после долгой паузы, в публике поднялся рёв, треск, бешеные аплодисменты. Занавес пошёл... раздвинулся... опять задвинулся, а мы стояли, как обалделые. Потом снова рёв... и снова занавес... Мы все стояли неподвижно, не соображая, что нам надо раскланиваться. Наконец мы почувствовали успех и, неимоверно взволнованные, стали обнимать друг друга, как обнимаются в пасхальную ночь. М.П. Лилиной, которая играла Машу и своими заключительными словами пробила лёд в сердцах зрителя, мы устроили овацию. Успех рос с каждым актом и окончился триумфом. Чехову была послана подробная телеграмма.

Из артистов наибольший успех выпал на долю О. Л. Книппер (Аркадина) и М.П. Лилиной (Маша). Обе они прославились в этих ролях.

Превосходно играли В.В. Лужский (Сорин), А.Р. Артём (Шамраев), В.Э. Мейерхольд (Треплев), А.Л. Вишневский (Дорн)... В этом спектакле почувствовалось присутствие ярких артистических индивидуальностей, подлинных талантов, которые постепенно формировались в артистов, в боевую труппу.

«На дне»

Во время первой нашей поездки в Крым, сидя как-то раз вечером на террасе и слушая плеск морских волн, Горький рассказывал мне в темноте содержание этой своей пьесы, о которой он тогда ещё только мечтал. В первой редакции главная роль была роль лакея из хорошего дома, который больше всего берёг воротничок от фрачной рубашки — единственное, что связывало его с прежней жизнью...

Теперь нам предстояло поставить и сыграть эту пьесу в новой, значительно углублённой редакции, под названием «На дне жизни», которое после, по совету Владимира Ивановича, Горький сократил до двух слов — «На дне». Опять перед нами была трудная задача: новый тон и манера игры, новый быт, новый своеобразный романтизм, пафос, с одной стороны, граничащий с театральностью, а с другой — с проповедью.

...Горького надо уметь произносить так, чтобы фраза звучала и жила. Его поучительные и проповеднические монологи, хотя бы, например, о «Человеке», надо уметь произносить просто, с естественным внутренним подъёмом, без ложной театральности, без высокопарности. Иначе превратишь серьёзную пьесу в простую мелодраму. Надо было усвоить особый стиль босяка и не смешивать его с обычным бытовым театральным тоном или с актёрской вульгарной декламацией. У босяка должна быть ширь, свобода, своё особое благородство. Откуда их добыть? — Нужно проникнуть в душевные тайники самого Горького, как в своё время мы это сделали с Чеховым, чтобы найти потайной ключ к душе автора. Тогда эффектные слова босяцких афоризмов и витиеватых фраз проповеди наполнятся духовной сущностью самого поэта, и артист заволнуется вместе с ним.

Как всегда, В.И. Немирович-Данченко и я подошли к новому произведению каждый своим путём. Владимир Иванович мастерски вскрыл содержание пьесы; он как писатель знает литературные ходы, которые подводят к творчеству. Я же, по обыкновению, беспомощно метался в начале работы и бросался от быта к чувству, от чувства к образу, от образа к постановке или приставал к Горькому, ища у него творческого материала.

Он мне рассказывал, как и с кого писалась пьеса, он говорил о своей скитальческой жизни, о своих встречах, о прообразах действующих лиц и о моей роли Сатина — в частности. Оказывается, что босяк, с которого он писал эту роль, пострадал из-за самоотверженной любви к сестре. Она была замужем за почтовым чиновником. Последний растратил казённые деньги. Ему грозила Сибирь. Сатин достал деньги и тем спас мужа сестры, а тот нагло предал его, уверив, что Сатин не чист на руку. Случайно подслушав клевету, в порыве бешенства, Сатин ударил предателя бутылкой по голове, убил его и был присуждён к ссылке. Сестра умерла. Потом каторжанин вернулся из ссылки и занимался тем, что ходил с распахнутой голой грудью по Нижнему Новгороду с протянутой рукой и на французском языке просил милостыню у дам, которые ему охотно подавали за его живописный, романтический вид.

Рассказы Горького разожгли нас, и нам захотелось видеть самую гущу жизни бывших людей. Для этого была устроена экспедиция, в которой участвовали многие артисты театра, игравшие в пьесе, В.И. Немирович-Данченко, художник Симов, я и др. Под предводительством писателя Гиляровского, изучавшего жизнь босяков, был устроен обход Хитрова рынка.

В описываемую ночь, после совершения большой кражи, Хитров рынок был объявлен тамошними тайными властями, так сказать, на военном положении. Поэтому было трудно посторонним лицам достать пропуск в некоторые ночлежные дома. В разных местах стояли наряды вооружённых людей. Надо было проходить мимо них. Они нас неоднократно окликали, спрашивали пропуска. В одном месте пришлось даже идти крадучись, чтобы «кто-то, сохрани бог, не услышал!» Когда прошли линию заграждений, стало легче. Там уже мы свободно осматривали большие дортуары с бесконечными нарами, на которых лежало много усталых людей — женщин и мужчин, похожих на трупы. В самом центре большой ночлежки находился тамошний университет с босяцкой интеллигенцией. Это был мозг Хитрова рынка, состоявший из грамотных людей, занимавшихся перепиской ролей для актёров и для театра. Они ютились в небольшой комнате и показались нам милыми, приветливыми и гостеприимными.

Экскурсия на Хитров рынок лучше, чем всякие беседы о пьесе или её анализ, разбудила мою фантазию и творческое чувство. Теперь явилась натура, с которой можно лепить, живой материал для творчества людей и образов. Всё получило реальное обоснование, стало на своё место. Делая чертежи и мизансцены или показывая артистам ту или иную сцену, я руководился живыми воспоминаниями, а не выдумкой, не предположением. Главный же результат экскурсии заключался в том, что она заставила меня почувствовать внутренний смысл пьесы.

«Свобода — во что бы то ни стало!» — вот её духовная сущность. Та свобода, ради которой люди опускаются на дно жизни, не ведая того, что там они становятся рабами.

Но для меня как актёра явилась трудность: мне предстояло передать в сценической интерпретации общественное настроение тогдашнего момента и политическую тенденцию автора пьесы, высказанную в проповеди и монологах Сатина... Снова практика привела меня к заключению, что в пьесах общественно-политического значения особенно важно самому зажить мыслями и чувствами роли, и тогда сама собой передастся тенденция пьесы.

...Спектакль имел потрясающий успех. Вызывали без конца режиссёров, всех артистов и особенно великолепного Луку — Москвина, превосходного барона — Качалова, Настю — Книппер, Лужского, Вишневского, Бурджалова и, наконец, — самого Горького. Очень было смешно смотреть, как он, впервые появляясь на подмостках, забыл бросить папиросу, которую дер­жал в зубах, как он улыбался от смущения...

«Ведь вот, братцы мои, успех, ей-богу, честное слово! — точно говорил себе в это время Горький. — Хлопают! Право! Кричат! Вот штука-то!»

Горький стал героем дня. За ним ходили по улицам, в театре; собиралась толпа глазеющих поклонников и особенно поклон­ниц; первое время, конфузясь своей популярности, он подходил к ним, теребя свой рыжий подстриженный ус и поминутно поправляя свои длинные, прямые волосы мужественными пальцами сильной кисти или вскидывая головой, чтоб отбросить упавшие на лоб пряди. При этом Алексей Максимович вздрагивал, раскрывал ноздри и горбился от смущения.

Но его смешной конфуз и своеобразная манера говорить при застенчивости ещё больше интриговали и ещё сильнее привлекали к нему. Горьковское обаяние было сильно. В нём была своя красота и пластика, свобода и непринуждённость. В моей зрительной памяти запечатлелась его красивая поза, когда он, стоя на молу Ялты, провожал меня и ожидал отхода парохода. Небрежно опёршись на тюки с товаром, поддерживая своего маленького сынишку Максимку, он задумчиво смотрел вдаль, и казалось, ещё немного — и вот он отделится от мола и полетит куда-то далеко, за своей мечтой.


№117 (31466) 26 октября 2023 года
4 полоса
Автор: Галина ОРЕХАНОВА, многолетняя заведующая литературной частью МХАТ им. М. Горького.

Утверждённый в 1970 году главным режиссёром МХАТ имени М. Горького, Олег Николаевич Ефремов пришёл сюда с намерением реформировать «прославленный театр, десятилетиями закрытый для проникновения живой жизни». Так он определил понимание своей задачи, свидетельствует в книге о Ефремове А. Смелянский.

А потом сам он напишет следующее: «Трудности у меня возникли не со «стариками», а именно с тем поколением актёров, которое называют средним, то есть с теми, кто пришёл в театр именно в конце сороковых годов и надышался определённым воздухом».

Но ведь о том, что нововведения Ефремова «старики» единодушно принимали, сказано опрометчиво. Широко известно, как восстал против прихода Ефремова в МХАТ Борис Николаевич Ливанов. Как активно не принимала «реформы» Анастасия Платоновна Зуева, насколько категорически отрицала их Анастасия Павловна Георгиевская…

Ливанов даже написал тогда взволнованный протест Л.И. Брежневу. Учтём, что Борис Николаевич был на особом счету у Станиславского, который именно к нему, «милому и любимому артисту, хорошему человеку», обратился 8 июля 1936 года с тревожным личным письмом. В нём он давал свой прочувствованный наказ: «МХАТ призван спасти мировое искусство. За невыполнение этого указа судьбы ответите Вы, оставшиеся в живых молодые последователи».

Стало быть, борясь за подлинный МХАТ, Ливанов выполнял задание самого Константина Сергеевича! Увы, даже это не возымело действия…

Истинно русское искусство при всех социальных катаклизмах всегда утверждалось на платформе народности. А театр под руководством Ефремова сразу же заметно приобрёл окраску так называемой элитарности. МХАТ Станиславского и Немировича-Данченко, Книппер, Качалова, Добронравова, Москвина, Тарханова, Зуевой, Ливанова, Хмелёва, Тарасовой, Еланской, Андровской и других великих мастеров жил идеей служения народу, какими бы трудными ни были времена, какой бы сложной ни представлялась конъюнктура. А какие идеалы двигали в наступивший для него судьбоносный час Ефремовым?..

«Была в то время в моей жизни и работа над пьесой со знаменательным названием «Ах, Маня!» — вспоминает Татьяна Васильевна Доронина. — Спектакль ставил Всеволод Шиловский, работал профессионально, интересно, и мне казалось, что спектакль будет иметь право на жизнь. Я играла в нём роль старой коммунистки, которая ни за что не хотела сдаваться. Она отстаивала идеалы, которые сопрягались в её понимании с христианским учением, и я создавала образ светлого человека. Это была моя первая «возрастная» роль. Худсовет МХАТа, в котором состояли и Анатолий Смелянский, и Михаил Шатров, этот спектакль не принял для постановки, а дальше, очень скоро, началось то, что получило название «разделение МХАТ».

Министерство культуры это разделение оформило — разрезали театр по живому, операция была произведена без наркоза. Страшно, бесчеловечно расправились с уникальным театром, и никто ещё не представил список погибших в результате этого разделения. А этот список русских актёров велик. Умерли самые талантливые, самые совестливые и остро чувствующие художники…

После раскола оставшаяся часть труппы избрала меня художественным руководителем МХАТ имени М. Горького. Надо было восстановить репертуар, на развалинах театра создавать новые спектакли».

И она это осуществила, народная артистка СССР Татьяна Доронина. Совершила свой подвиг во имя русского искусства!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт ноя 16, 2023 6:04 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Как было через полгода
№126 (31475) 17—20 ноября 2023 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

В номере «Правды» за 6—9 октября с.г. были напечатаны мои заметки под заголовком «Очень хочется им Ельцина оправдать». Минуло 30 лет с тех пор, как наши соотечественники, начавшие приходить в себя после «перестроечного» дурмана, воочию увидели, каков на самом деле их недавний кумир. Мог ли ранее кто-нибудь подумать, что Дом Советов, ставший на пути ЕБН к единоличной власти, будет расстрелян в упор, прямой наводкой из танковых орудий?

Но вот грянуло! И даже по прошествии тридцатилетия, как показывает жизнь, ельцинистами изыскиваются всяческие словоблудные мотивировки, дабы представить «царя Бориса» не палачом, а спасителем России, то есть всех нас. Сквозной темой звучит это в программном телефильме «1993 год. Перелом», о котором и говорилось в упомянутых моих заметках.

Пришли отклики. Позицию нашей газеты их авторы поддержали. Главная мысль — за правду о тех событиях надо продолжать бороться, поскольку во многом её по-прежнему тщательно скрывают и фальсифицируют.

Обращаясь ко мне, ветеран труда из Архангельска В.И. Богданов обратил внимание на недавнюю публикацию в правительственной «Российской газете» за 3 октября 2023 года. Это большое интервью Сергея Степашина, который в трагические дни 1993-го был первым заместителем министра безопасности РФ.

«Но посмотрите, — пишет ветеран, — сколько крутежа, недомолвок, противоречий в этих его высказываниях, претендующих, как и телефильм, о котором вы написали, на объективность! Коснулся, например, танковой темы. Но как? Опять безымянно! Дескать, «не все знают, что в танках не было солдат — только офицеры и генералы. И командовал всей этой операцией генерал-лейтенант, фамилию его называть не буду. Он даже за это получил звание Героя России». А почему же фамилию-то не называете, Сергей Вадимович?!»

И вот тут напомнил автор письма про мою статью «Тайные стрельцы». Опубликованная в «Правде» через полгода после октябрьской трагедии, она была посвящена как раз этой же грани огромной темы. «Я номер нашей газеты с той статьёй сохранил, и считаю, что было бы очень полезно ещё раз напечатать её сегодня, — замечает тов. Богданов. — Это необходимо прежде всего для молодёжи нынешней, лучшие представители которой, по-моему, тоже ищут и будут искать её, правду об уничтожении великой Советской державы».

Редакция сочла возможным выполнить предложение своего читателя. Итак, вернёмся в апрель 1994 года.

Тайные стрельцы

Полгода прошло с тех роковых, трагических дней октября 1993-го. Однако многое о них так и остаётся неизвестным. Неужто останется неизвестным навсегда?

В небе предутреннем

Кровью забрезжила высь —

Танки на площадь

Ревущей ордой ворвались.

Дальнейшее мы вроде бы знаем. Видели и слышали если не воочию, то по телевизору.

Огонь, плеснувший из орудийных стволов.

Грохот канонады.

Снова огонь и снова грохот пушечных залпов, методично бьющих по белоснежному зданию, которое на глазах становится чёрным.

А за его стенами и вокруг — смерть людей, чья вина лишь в том, что они сохранили верность Основному Закону страны...

Кто же убил их? Кто сидел в танках и вёл прицельную стрельбу по законному парламенту, по зданию, где находилось около 10 тысяч человек? Что чувствовали тогда те стрельцы и что чувствуют они сейчас?

Вот этого мы не знаем.

* * *

Ни одна газета, даже военная «Красная звезда», не поместила портретов тех, кто собственноручно стрелял в печально знаменитый дом на Краснопресненской набережной. А ведь, казалось бы, герои! Как формулировалось в официальных сообщениях, подавили вооружённый мятеж. Наверное, и награды получили. Какие? Указы тоже не опубликованы. Не появилось в прессе и очерков об этих людях или интервью с ними. Полное молчание. Тайна вокруг.

Был, впрочем, один момент гласности. Газета «Согласие» (скрывшийся под изменённым названием «День») напечатала фамилии офицеров Кантемировской дивизии, составивших, как было сказано, добровольческие экипажи, стрелявшие из танков по Дому Советов. Однако насколько точны и полны эти сведения? Ведь оппозиционным газетам списки из Минобороны, да ещё такого рода, не предоставляют.

«Но нам и не нужны фамилии, — написал Станислав Говорухин. — У них одна фамилия, одна на всех. Палачи!»

Только поставить точку на этом душа всё-таки не велит. Вот тот же Говорухин, утверждая, что, «как все палачи, они работали за деньги», приводит справку: «Выплаты 12 офи­церам-добровольцам, из которых были сформированы танковые экипажи, стрелявшие по зданию Дома Советов, — по 5 миллионов рублей каждому». Об источнике информации пока не говорит — «времена сейчас суровые».

Согласитесь, нам есть о чём спросить тех офицеров, особенно если они действительно стали добровольцами. Посмотреть им в глаза и спросить. Например, деньги или идейные убеждения подвигли их сесть в тот день за танковые рычаги? Знали они, что в здании, наряду с депутатами и их за­щитниками, находятся безоружные старики, женщины и дети, оказавшиеся в положении заложников? Известно ли было, к чему приведёт применение кумулятивных снарядов? У людей в обстрелянных помещениях, по свидетельству очевидцев, вылетали мозги, стены были забрызганы человечьим серым веществом...

И, наконец, самое главное. Даже если принять версию, что действия военных 4 октября 1993 года предотвратили гражданскую войну (другое мнение, более веское — это лишь попытка оправдать трагедию), теперь уже абсолютно ясно: штурм «Белого дома» с предварительным массированным артобстрелом вовсе не был необходимостью, единственно возможным вариантом выхода из кризиса, как это представила тогда официальная пропаганда. Один из немногих военачальников, осмелившихся публично высказать иную точку зрения, генерал-лейтенант Леонид Ивашов, заявил в «Комсомольской правде» пря­мо: «Что касается путей выхода из подобного кризиса, то человечество наработало их за свою историю тысячи. И штурм, тем более связанный с массовыми убийствами и кровопролитием, — далеко не лучший, а скорее последний».

Разные военные специалисты убедительно раскрыли мне ряд вариантов, по которым можно было, если уж на то пошло, иначе организовать операцию захвата «Белого дома». Совсем или почти бескровно. А известно ли было о таких возможностях людям, садившимся в танки 4 октября? И что ду­мают они о своей тогдашней роли теперь?

Вопросов много. Читатели «Правды» ставят эти вопросы в сотнях писем, которые идут и идут в редакцию.

Я решил попытаться найти ответы на них.

...У министра обороны Павла Грачёва есть помощник по связям с общественностью и прессой. Женщина. Елена Александровна Агапова. Я знал её ещё тогда, когда работала она обозревателем в газете «Красная звезда». К ней и посоветовали обратиться знакомые военные, когда я рассказал им о желании встретиться с кем-то из непосредственных участников расстрела Дома Советов.

— Только не говорите «расстрел», — предупредили меня. — Это у нас запрещено. Говорите о возможности связаться с кем-нибудь из офицеров, которые вели огонь по «Белому дому». Улавливаете разницу? Не расстреливали, а вели огонь.

Что ж, так и сформулировал я свою просьбу Елене Александровне. Она задумалась. Потом тяжело вздохнула:

— Надо подработать этот вопрос.

А затем стала излагать своё отношение к нему. Дескать, стоит ли ворошить — дело прошлое. Я возразил: никто из этих офицеров нигде в прессе до сих пор не высказывался. Между тем события-то исторические, и участники их тоже принадлежат истории. Так что голос этих людей важен не только для современности, но и для будущего.

Тогда прозвучало другое сомнение: вопросы, которые вы собираетесь поставить, болезненные, люди могут не пожелать отвечать на них.

— А я заставить не имею права, — подчеркнула Елена Александровна. — Может, раньше, в главпуровские времена, такое допускалось. Сейчас — нет. Это их личное дело — встречаться с вами или не встречаться, отвечать на ваши вопросы или не отвечать. А если я даже с просьбой обращусь к командирам, они воспримут её как министерский приказ.

— Что же делать?

— Обратитесь в Московский военный округ. И Кантемировская, и Таманская дивизии к нему относятся. Там есть свой пресс-центр. Возглавляет полковник Гурьянов Владимир Иванович. Он для того и поставлен, чтобы связывать журналистов с тем или иным командиром своего округа.

Звоню Гурьянову. И знаете, что сразу услышал от него?

— По этому вопросу вам надо обращаться в министерство.

— К кому?

— К Агаповой.

Круг замкнулся.

Всё остальное, что сказал мне полковник, почти слово в слово повторило слышанное уже от помощника министра, И про ненужность такой встречи, и про болезненность вопросов, и про то, что приказать встретиться и побеседовать со мной он никому не может: это сугубо личное дело каждого.

— Да и чего, собственно, вы от них хотите? — восклицал начальник пресс-центра. — Ну что они смогут вам рассказать? Сидел в танке, нажал на кнопку — снаряд полетел... Вы бы лучше задали вопросы тем, кто отдавал приказ.

Верно, верно, их тоже надо о многом спросить. Но и те, кто «нажимал на кнопку», — не роботы, а живые люди. У них свой ум, душа, совесть. В каком состоянии находятся они сейчас — вопрос поистине исторический. Ответ на него поможет точнее определить наше и будущих потомков отношение к нынешней Российской армии, на которую после 4 октября 1993-го пала чёрная тень...

— Ладно, дайте мне несколько дней, чтобы связаться с командирами дивизий, — подвёл итог нашего разговора полковник Гурьянов. И ещё раз предупредил:

— Но если они и их подчинённые не захотят говорить с вами, я ничего поделать не смогу.

Предупреждение это звучало столь настойчиво, что я понял: результат будет именно таким. Не ошибся. Последовал отказ.

* * *

Поскольку встреча с важными действующими лицами октябрьской трагедии оказалась для прессы пока невозможной (не знаю, по собственному ли их желанию или по велению вышестоящих), поскольку голос самих этих людей пока нами не услышан, поскольку многие документы, относящиеся к тем дням, спрятаны за семью печатями, что остаётся нам? Искать других участников и очевидцев? Питаться слухами?

Вот говорят (это и напечатано в 13-м номере «Литературной России»), что по Москве прокатываются самодельные видеозаписи прошлогодних сентябрьских и октябрьских дней. А на одной из них — такие кадры: некто в штатском задаёт вопрос сидящим перед ним молоденьким офицерам-танкистам. Тем самым. Какова же реакция? «Может, — замечает писатель Юрий Лощиц, — у кого из расстрельщиков дрогнул голос или лицевой мускул, или руки на столе заёрзали? Нет же! Спокойно, уверенно, как о сданной на «отлично» стрельбе по мишеням, рассказывают о количестве произведённых залпов. «Но ведь там были женщины, дети, обслуживающий персонал». — «А нечего им там было делать! — с бодрой улыбкой отвечает офицер. — Моя вот жена дома сидела».

Но говорят в Москве и другое. Будто несколько офицеров отказались-таки от участия в несвойственной армии карательной акции. Если так, это делает им честь. Если так, то можно сказать, что они в какой-то мере спасли честь сегодняшнего российского офицерства.

Говорят, солдат и офицер не имеют выбора: над ними довлеет приказ.

А если что не так —

не наше дело,

Как говорится,

Родина велела.

Как славно быть ни в чём

не виноватым,

Совсем простым

солдатом, солдатом.

Между тем известен факт: в 1905 году инженер-поручик русской армии Дмитрий Карбышев наотрез отказался выполнять преступный, по его мнению, приказ о расправе над взволновавшимися воинскими частями и не повёл свою роту усмирять их. А на суде, обвинённый в том, что опозорил офицерскую честь, бросил судьям в лицо:

«Не я, а те, кто заставляет войска стрелять в безоружных людей, пороть крестьян в сёлах, убивать рабочих в городах, позорят честь офицера». Уволенный со службы и вынужденный пробавляться случайными заработками, он не склонил головы. Как не склонил её и сорок лет спустя — уже генерал Красной Армии — перед фашистами в концлагере Маутхаузен, подвергнутый страшным пыткам и заживо замороженный...

— Боже! Войска стреляют в толпы безоружного народа! И какие войска — русская гвардия, полки, созданные ещё Петром Великим! Какое дьявольское наваждение поразило правителей России!

Так воскликнул генерал Брусилов, узнав о расстреле рабочих 9 января 1905 года у Зимнего дворца. И сам твёрдо отстаивал свою линию: армия должна воевать против внешнего врага, а не против рабочих и крестьян. Гвардейские части под его командованием не участвовали в подавлении забастовок и крестьянских волнений...

Говорят, сразу после октябрьских событий 1993-го в Генштабе начали составлять списки на поощрение его работников — «для поднятия духа». Что это были за «пряники»? Досрочное присвоение званий, повышение в должностях, ценные подарки. За то, что 4 октября эти люди находились на своих служебных местах и «героически» смотрели, как армия расстреливала свой народ. Некоторые офицеры потребовали вычеркнуть себя из поощрительных реестров. Устыдились. А вот милицейский генерал армии Ерин, когда на брифинге его спросили, не стыдно ли ему носить звезду Героя России, вызывающе ответил: «Надеюсь, я не доживу до времени, когда будут интересоваться, какое у меня бельё».

Нет, судя по всему, Ерину не стыдно...

Говорят, некоторые из стрельцов, паливших по «Белому дому», вскоре были переведены на новые места службы. Номера их танков — тоже в целях секретности — изменены. А кое-кто, говорят, всё равно спивается. Значит, есть признаки пробудившегося раскаяния?

* * *

Покаяние. Главное, ключевое, ради чего пишу эти строки.

Через неделю, 28 апреля 1994 года, планируется подписание соглашения «О достижении гражданского согласия в России». Согласие и мир — это хорошо. Но вот в проекте документа есть пункт о том, чтобы не использовать оценки событий сентября — октября 1993 года «как повод для углубления конфронтации и противостояния». Что будет считаться таким поводом? Какие оценки? Или с будущего четверга об этих событиях вообще запретят публично говорить и писать? Похоже на то.

Но тогда и надеждам на публичное покаяние виновников трагедии — конец. По крайней мере на два года.

Георгий Шахназаров, член-корреспондент Российской академии наук: «Это условие не только ущербно в нравственном отношении. Оно невыполнимо, потому что невозможно лишить народ памяти».

Николай Травкин, лидер Демократической партии России: «Не оценив уроки октября, нельзя приблизиться к согласию».

Суд истории никому не дано запретить или отменить. Если же следствие и приговор откладываются, особенно ясно: не может быть подлинного согласия в обществе без покаяния.

* * *

А покаяние не придёт без чувства вины и мук совести. Царь Борис Годунов — в трагедии Пушкина:

Как молотком стучит

в ушах упрёк,

И всё тошнит, и голова

кружится,

И мальчики кровавые

в глазах...

И рад бежать, да некуда...

ужасно!

Да, жалок тот,

в ком совесть нечиста.

Император Николай Первый — в своём дневнике (о событиях 14 декабря 1825 года):

«Я Император, но какою ценою, Боже мой! Ценою крови моих подданных... Никто не в состоянии понять ту жгучую боль, которую я испытываю и буду испытывать всю жизнь при воспоминании об этом дне...»

Наш современник в своих стихах (о тех, кто расстреливал Дом Советов 4 октября 1993 года):

Или видятся вам,

лишь глаза призакрыл,

С выражением смертного

страха и боли

Девятнадцатилетний

студентик Кирилл

И шестнадцатилетняя

школьница Оля?..

Это поэт и публицист Владимир Бушин спрашивает убийц: видятся ли им хоть иногда жертвы той жуткой, кошмарной их «работы»?

* * *

7 января, в день Рождества, стоял я в маленькой церкви во имя преподобного Димитрия Прилуцкого, что близ Новодевичьего монастыря. Священник отец Кирилл читал торжественное праздничное послание патриарха. И вдруг я вздрогнул — прозвучали слова о братоубийственном кровопролитии:

«...Не прислушавшись к призыву церкви, люди подняли руку на ближних своих, и в начале октября пролилась невинная кровь множества людей. Мы не перестаём возносить усердные молитвы о всех погибших и страждущих, молитвы об устроении России и призывать к покаянию».

Да, призыв к покаянию вновь раздавался над всей землёй российской, звучал во всех православных храмах, стучался в людские сердца.

Однако покаяния не было и нет.

Может быть, декабрьское голосование большинства армии при выборах в Госдуму не за тех, кто отдавал в октябре бесчеловечные приказы, следует признать своеобразным коллективным покаянием за содеянное? Но неужели ни у кого лично не возникло потребности покаяться перед людьми?

Майор американских ВВС Клод Изерли, участник атомной бомбардировки Хиросимы в августе 1945-го, не вынес угрызений совести и попал в психиатрическую лечебницу. А потом стал активнейшим борцом против опасности новой войны.

Никто из бомбивших российский Верховный Совет в октябре 1993-го и организовавших эту варварскую бомбёжку, насколько я знаю, с ума не сошёл, в монастырь замаливать тяжкий грех не удалился.

Может, кто-то из них хоть скажет своё покаянное слово в газете?

Апрель 1994 г.

Нет, и в газете — ни в «Правде», ни в какой-либо другой — никто из непосредственных убийц и главных виновников, организаторов массового убийства не сказал покаянно­го слова. Что ж, суд над ними ещё впереди.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пт дек 08, 2023 12:57 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Великий комбинатор Абрамович
№135 (31484) 8—11 декабря 2023 года
3 полоса
Автор: Жан ТОЩЕНКО.

Член-корреспондент Российской академии наук Жан ТОЩЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

Большинство читателей, наверное, сразу поймут, откуда пришло в заголовок сегодняшней нашей беседы название очередного антигероя — великий комбинатор. Конечно же, из знаменитых романов И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» (1928) и «Золотой телёнок» (1931). Именно так иронически титулован авторами центральный персонаж этих искромётно талантливых произведений Остап Бендер.

Ловкий пройдоха и предприимчивый мошенник, одержимый жаждой наживы, он поставил перед собой задачу путём хитроумных комбинаций в советских условиях стать настоящим миллионером. Чем обернулось это, показано в романах ярко, увлекательно и жизненно убедительно. Обернулось полным крахом.

Но вот настала иная пора, и корыстолюбивый Бендер снова возник на российской земле — причём уже куда удачливее! — под множеством разных имён и фамилий. Среди самых видных фигурант данной беседы — олигарх, долларовый миллиардер Роман Аркадьевич Абрамович.

Не брезговал услужить кому надо

— Что ж, признаем: один из богатейших собственников на нашей планете далеко обогнал дерзкие мечты своего предшественника?

— Факт есть факт.

— И у него есть начало. Мне, Жан Терентьевич, запомнился давний ваш рассказ про характерное появление будущего денежного воротилы.

— Это я пересказал вам тогда страничку из книги «Байки кремлёвского диггера». Автор её — журналистка Трегубова, входившая к середине 1990-х в кремлёвский пул СМИ, обслуживавший Ельцина во всех его поездках, визитах и прочих мероприятиях. Так вот, по стечению обстоятельств она и стала свидетельницей той сцены.

— Расскажите, пожалуйста, для наших читателей.

— В отдельном кремлёвском кабинете шла беседа между Татьяной Юмашевой, дочерью Ельцина, и Борисом Березовским, который к тому времени уже стал членом ельцинской «семьи». А обслуживал их, подавая напитки и еду, черноволосый молодой человек, оперативно передвигавшийся между кухней и этим кабинетом. На вопрос о нём полюбопытствовавшей журналистки ей ответили: «О, это Роман Абрамович, восходящая звезда российского бизнеса!»

— Насколько я знаю, довольно долго «звезда» эта оставалась в тени, предпочитая шумной рекламе потаённую тишину. Аж до 1998 года — ни рассказов о нём в СМИ, ни его фотографий?

— Это верно, стиль у него изначально был такой, напоминавший тихого воришку Альхена из тех же «Двенадцати стульев». Но покровительство Березовского, который ввёл его в круг ближайших к Кремлю творцов либеральной России, он не скрывал, таким выдающимся «шефом» явно гордился.

— И кто бы мог тогда сказать, что громкую разборку этих двух олигархов будет рассматривать перед всем миром аж высокий суд Лондона… А с чего всё-таки проявились у юного Абрамовича его комбинаторские способности?

— Об этом в минуты откровения он сам рассказал позднее уже упомянутой дочери Ельцина. Солдатам части, где он служил по призыву, как «дембельский» аккорд перед увольнением в запас дали задание вырубить участок леса. Но Рома придумал другой, более интересный вариант: продать эту делянку крестьянам соседней деревни под вырубку дров. Как уж конкретно изловчился такое реализовать, осталось секретом. Но вырученных денег «было много», и он даже поделился с кем-то из «нужных» офицеров части.

Однако на горизонте уже замаячили многообещающие кооперативы, и в основном полученные средства начинающий делец решает использовать для организации именно кооператива под тёплым названием «Уют».

— Ну и как — счастливым для него оказалось название?

— «Мы делали игрушки из полимеров», — напишет потом он сам. Реализовали продукцию на рынках Москвы, в том числе и в Лужниках, что позволяло на тот период времени получать прибыль наличными деньгами и совсем не платить налоги.

— Уже приятно, не так ли?

— Само собой разумеется. И отмечу, что подобные приятности, пускай вразрез с законами, он быстро научился для себя извлекать. А ситуация развала всего и вся в стране очень этому способствовала.

Представьте себе, в 1992—1995 годах им были созданы одна за другой пять частных фирм. Назову: ИЧП «Фирма «Супертехнология-Шишмарёв», АОЗТ «Элита», АОЗТ «Петрол-транс», АОЗТ «ШД», фирма «НПР». Объявлялось, что занимались они производством товаров народного потребления и коммерческой деятельностью. Ну а что было на самом деле, во многом скрыто обычным для того времени туманом.

— Да, в тумане столько тонуло, причём зачастую бесследно…

— Абрамович, неоднократно привлекавший внимание правоохранительных органов, каждый раз каким-то чудом «выныривал». Так, 19 июня 1992 года он был заключён под стражу по подозрению в совершении хищения 55 ваго-нов(!) дизельного топлива с Ухтинского нефтеперерабатывающего завода на сумму около 4 миллионов рублей.

— И что же?

— О результатах расследования сведений нет.

Изумление вызывает фантастическая эпопея «Сибнефти»

— Согласитесь, нам непременно следует ввести читателей в историю компании «Сибнефть», сыгравшей всё-таки особую роль в сказочном обогащении Абрамовича.

— И Березовского, добавлю, ибо действовали они тут в теснейшем тандеме. Причём Абрамович на первых порах явно был ведомым. Прямо надо сказать, никакой основы для взлёта в этой отрасли у Романа Аркадьевича не было. Ни соответствующего опыта работы, ни базового образования.

Из смутной его биографии явствует, что учился он только на первом курсе лесотехнического техникума в городе Ухте (Республика Коми), а потом в Институте нефти и газа, который, однако, не окончил. Возник у него здесь лишь повышенный интерес к возможности быстрой наживы на продаже нефти, чем он и начал заниматься, установив в 1993 году выгодные для себя связи с городом Ноябрьском.

— И приблизительно тогда же по стечению обстоятельств появляется новая государственная нефтедобывающая компания «Сибнефть»?

— Именно так. Подчеркну, что это была единственная вертикально интегрированная компания, созданная не правительством, а по указу президента, что сразу придало ей особо значимый статус. А предыдущие правительственные планы пришлось существенно пересматривать и корректировать.

— Каким образом?

— Путём изъятия части активов государственной «Роснефти» и ущемления интересов «Сургутнефтегаза». Замечу, что создать «Сибнефть» было непросто не только по причине позиции других нефтяных компаний, но также из-за сопротивления внутри самой создаваемой новой организации.

— В чём же это проявилось?

— Приведу нагляднейший пример. В «Сибнефть» должны были войти «Ноябрьскнефтегаз» (ННГ) и Омский НПЗ. Так вот, если с тогдашним руководителем ННГ В. Городиловым, сын которого уже начал работать на Абрамовича, достаточно быстро удалось договориться, то генеральный директор Омского НПЗ И. Лицкевич был категорически против.

— И как же сумели его переубедить?

— А он, представьте себе, очень кстати за пять дней до подписания президентского указа во время купания утонул в Иртыше. Ну а новый и.о. гендиректора уже нисколько не возражал против создания «Сибнефти», и даже вошёл в её совет директоров.

— Жан Терентьевич, ведь нередко слышали мы о подобных «удачных» смертях конкурентов по бизнесу. Фигуранты некоторых трагедий вроде бы установлены, но большинство так и остаётся в неизвестности. А скажите, существует ли хотя бы приблизительная статистика такого рода жертв?

— Может, она и есть, но я её не знаю. Очевидно одно: кровью пропитана дорога российского капитализма (впрочем, как и любого другого). Что же касается в этой ипостаси конкретно Абрамовича, стоит внимательнее всмотреться в ход так называемых алюминиевых войн, которые развернутся несколько позднее эпопеи «Сибнефти». Он, Роман Аркадьевич, признан победителем в этих войнах за обладание алюминиевой промышленностью, а они привели к убийствам многих руководителей металлургических заводов, торговцев цветными металлами, журналистов. В итоге расследования Би-би-си о богатстве Абрамовича репортёр Джон Суини отметил: после того как Роман Аркадьевич оказался на вершине всей алюминиевой промышленности страны, убийства в этой сфере прекратились. Случайно? По-моему, риторический вопрос.

— Давайте однако завершим показательную тему «Сибнефти». Как всё-таки удалось Абрамовичу с Березовским стать фактическими владельцами этой крупнейшей компании, то есть отхватить себе такой гигантский кусок общенародной государственной собственности?

— Всё по заранее составленной схеме! Задачу перед собой «братья-разбойники» поставили однозначную: через несколько подставных фирм и другими путаными способами завладеть акциями «Сибнефти».

Её создатели в декабре 1995 года, можно сказать, буквально в последний момент «впрыгнули на подножку» уходящего поезда залоговых аукционов. Быстро принимается план приватизации компании, по которому 51 процент акций закреплён за государством, а 49 выделяются для продажи инвесторам. Причём в первую очередь выставляются на залоговый аукцион именно акции государственные. Разве не странно?

— Значит, умысел был заранее.

— В том-то и суть — в разработанном умысле. И уже всего через четыре месяца контрольный пакет компании оказывается в руках фирм Березовского и Абрамовича. Якобы приобретён был на залоговом аукционе за 100,3 миллиона рублей. Но Абрамович позднее фактически признает, что аукциона как такового вообще не было.

— И как это понимать? Что же было?

— А был предварительный сговор с госчиновниками и с частью конкурентов. Березовский встречался с Кохом и «всего добился» (тогда А. Кох был руководителем Госком-имущества РФ, а в настоящее время гражданин и житель ФРГ).

— Сколько же в итоге заплатили «братья-разбойники» за богатейшую «Сибнефть»?

— Считается, что 200 миллионов долларов. Хотя на самом деле стоила она (внимание!) в 75 раз дороже. Да и тех минимальных затрат, о которых говорится, в реальности не было. Доходнейший бизнес достался Абрамовичу с Березовским, по существу, задаром.

Суд и суть: цена продолжения великой комбинации — 13 миллиардов долларов!

— Многие подробности совместных хитроумных комбинаций и непростых взаимоотношений в деяниях двух матёрых хищников всплыли позже, во время судебного процесса между Березовским и Абрамовичем в Лондонском суде, когда первый предъявил претензии ко второму. Речь шла фактически о дележе «добычи» между подельниками, а высокий суд Лондона выполнял в данном случае функцию авторитетного «вора в законе»: принять решение, кто из них прав. Каковы ваши впечатления от той громкой разборки?

— До предела отвратительно было следить за нагромождением взаимных подлостей самого разного масштаба, в которое вылилась в конце концов их вроде бы совместная бизнес-деятельность. Как истец, Березовский заявил, что под давлением вынужден был в 2000—2003 годах продать акции и доли в ряде компаний («Сибнефть», «Русал», ОРТ) — по цене существенно ниже рыночной. И всё потому, что Абрамович его «кинул». Это слово Березовский произнёс по-русски, хотя давал показания на английском языке, и отказался привести английский эквивалент. Кстати, употребление воровского жаргона (по некоторым подсчётам, таких слов было озвучено около десяти, в том числе и Абрамовичем с его часто употребляемым любимым словечком «крыша») привело судью в шок. Из-за полного непонимания их смысла и отсутствия аналогов на английском языке.

Абрамович на процессе заявил, что Березовскому никогда не принадлежали акции этих компаний, а деньги тот получал просто «по договорённости со мной». В то же время у Березовского не было никаких документальных свидетельств, что акции указываемых им компаний действительно принадлежали ему. С его слов, миллиардными активами он владел по устной договорённости с Абрамовичем. Неприятный для него вопрос: а почему, собственно, так странно были оформлены доли в компаниях? Адвокат Березовского в ответ на это объяснил, что тот был вынужден формально дистанцироваться от бизнеса Абрамовича из-за своих «политических проектов». Говоря проще, слишком уж это напоминало бы коррупцию. А может, именно ею и являлось?

С другой стороны, Абрамович вынужден был признавать исключительную роль Березовского в приобретении им «Сибнефти» и других компаний. Правда, он попытался свести всё к оплате «крыши» и лоббистских услуг. При этом Абрамович признаёт, что лично Березовскому и его партнёру Патаркацишвили он не платил, однако оплачивал их расходы по «устным просьбам», когда «звонил Березовский, причём делал это часто». Но даже на этом суде их сделка была названа «коррупционной», так как оплачивала лоббизм Березовского.

Комбинаторский талант Абрамовича вновь ярко блеснёт, когда на новом этапе он решит продать «Сибнефть». Это будет, пожалуй, самая успешная его сделка: «Газпром» заплатил ему более 13 миллиардов долларов! Вот так родился новоявленный крупнейший олигарх.

— Но если у него столь удачно сложилось с «Газпромом», значит, и с политической властью в России он ладил вполне?

— Да, в отличие от того же Березовского или Гусинского, он не только избегал малейших конфронтаций с государственной властью, но и всячески демонстрировал готовность служить ей. Конечно, в 1996 году предвыборную кампанию Ельцина почти все олигархи финансировали. Но он пойдёт дальше — согласится быть губернатором Чукотки (два срока), а затем возглавлять тамошнюю Думу. Он даже вложил некоторую часть своих средств в решение инфраструктурных проблем Чукотки, за что жители округа были признательны ему. Однако не будем преувеличивать его заслуги перед родной страной, тем более что совсем не об этом он пёкся. Скажу так: для власти это изначально был покладистый партнёр, но всегда с дальним прицелом в собственных интересах.

— По каким фактам вы судите?

— Да начнём с того, что недаром же А. Коржаков, всезнающий руководитель службы безопасности президента Ельцина, назвал Абрамовича казначеем ближайшего ельцинского окружения — так называемой семьи. Довольно широко стало известно, например, что Роман Аркадьевич оплачивает расходы дочери президента Татьяны Дьяченко и главы президентской администрации Валентина Юмашева, ставшего затем её супругом. И это в полной мере соответствовало принципу поведения Абрамовича, который сформулировал он сам: «С властью не спорят, с ней делятся богатством».

— Это подлинное его высказывание?

— Да, из книги «Принцип Абрамовича. Талант делать деньги», написанной Владиславом Дорофеевым и Татьяной Костылёвой. Так что и «благодеяние» в пользу Чукотки тоже было с его стороны вовсе не внутренним порывом души, вызванным заботой о людях трудно живущего края, а просто отзывом на пожелание власти. Отзывом, который в свою очередь несомненно должен был обернуться весомой личной выгодой.

— А «для души» появился у него «Челси»?

— Вот это в точку. Известно, что летом 2003 года Роман Аркадьевич купил знаменитый английский футбольный клуб «Челси», находившийся, увы, к тому моменту на грани разорения. Российский олигарх выплатил все его долги и укомплектовал команду самыми дорогими футболистами, особенно из ведущих португальских клубов «Бенфика» и «Порту». Если сумма, потраченная на покупку «Челси», составила примерно 140 миллионов фунтов стерлингов, то за португальских мастеров кожаного мяча было выплачено 165,1 миллиона евро.

— То есть на такое удовольствие Роман Аркадьевич не скупился?

— Именно это я и хочу наглядно проиллюстрировать. Впрочем, если мы попытаемся более конкретно рассмотреть главное для него — обладателем каких материальных богатств он стал, то траты, подобные расходам на «Челси», представятся сущей мелочью.

В числе богатейших и влиятельнейших

— Я помню, что уже вскоре после начала специальной военной операции (СВО) Абрамович попадает в один из первых санкционных списков.

— Да, правительство Британии, жителем которой он в это время является, внесло сюда Абрамовича в числе семи «богатейших и влиятельнейших олигархов России». Со следующим комментарием: «Он один из немногих олигархов из эпохи 1990-х годов, сохранивших статус при Путине».

— Для абсолютного большинства в России остаётся совершенно непонятным, как от мелкого кооператора в начале 1990-х данный персонаж совершил скачок к концу этих годов почти до полутора миллиардов долларов.

— А в 2010 году он обладал личным состоянием уже в 11,2 миллиарда долларов США и занимал пятую строчку в списке ста богатейших бизнесменов России по версии журнала «Форбс». В 2021-м его состояние возросло до 14,5 миллиарда долларов, и среди российских богачей он занял двенадцатое место, а среди британских — восьмое. В Израиле, гражданином которого Абрамович стал недавно, по богатству он — первый.

— Меня потряс список вилл, коттеджей, пентхаусов и прочей недвижимости, принадлежащей Абрамовичу в самых престижных местах земного шара. Стоимость любого из объектов просто зашкаливает! И зачем ему нужно столько, если владелец за свою жизнь вряд ли сумеет даже хоть раз посетить каждый из них?

— Наверное, «кайф» уже в самом факте обладания.

— А вообще-то, я думаю, есть здесь повод и для серьёзных психиатрических исследований... Кстати, можете ли вы перечислить «флот Абрамовича» и сказать, зачем он?

— Сказать зачем — не могу, потому что сам не знаю. А перечислить попробую. Называют «флотом Абрамовича» в западных СМИ прежде всего три знаменитейшие его яхты люкс-класса.

Первая — «Eclipse» (в переводе означает «Затмение»). Она достигает почти 170 метров в длину и занимает третье место в списке самых длинных моторных яхт в мире. Корпус судна сделан из пуленепробиваемой стали, окна — из бронированного стекла. На борту установлена немецкая система оповещения о ракетном нападении. Имеются два вертолёта (с ангарами, как на боевом фрегате). Стоимость яхты — 340 миллионов евро.

Вторая яхта — «Luna» длиной 115 метров, за 100 миллионов евро, является самой крупной экспедиционной яхтой и призвана, в случае необходимости, заменять «Eclipse». Построена по специальному заказу Абрамовича на верфях в Бременхафене (Германия) в 2009 году.

И третья — яхта «Sussurro» длиной 50 метров, в настоящее время постоянно находится в Антибе и используется как судно сопровождения.

Упомяну мини-подлодку, способную погружаться на глубину до 50 метров. Ранее Абрамович владел также тремя другими крупными яхтами — «Pelorus» (продал Дэвиду Гиффену за 300 миллионов долларов), «Le Grand Bleu» (подарена Евгению Швидлеру) и «Ecstasea» (продана неназванному покупателю в 2009 году).

— Есть у олигарха и свой авиапарк?

— Конечно! Выделю самолёт бизнес-класса Boeing-767-33А (ЕR) стоимостью 56 миллионов евро, известный как «Бандит» — из-за характерной окраски окон кабины пилотов с наружной стороны фюзеляжа. Первоначально самолёт был заказан фирме Hawaiian Airlines, но потом заказ был отменён. Абрамович купил этот самолёт и полностью переоборудовал по собственным требованиям. Борт часто паркуется у здания «Harrods Aviation» в аэропорту Станстед, Великобритания.

Ещё в авиапарк Романа Аркадьевича входят два самолёта и три вертолёта. Автопарк его тоже весьма достойный. Кроме двух бронированных лимузинов Мaybach-62 стоимостью 1 миллион фунтов стерлингов, он владеет также

Ferrari FXX стоимостью 2,2 миллиона долларов (таких автомобилей в мире произведено всего 30). Есть возможность похвастать и прочим разнообразным «эксклюзивом».

— Что ж, всё это действительно впечатляет.

— По состоянию на 2022 год вместе со своей семьёй Абрамович контролировал в Великобритании имущество на сумму более 250 миллионов фунтов стерлингов, насчитывающее около 70 домов, зданий и участков земли. Есть также связанные с ним трастовые фонды HF Trust (900 млн долл.) и FinCEN (304 млн долл.). Ну и так далее — как вы понимаете, далеко на всё в этой сфере подлежит огласке.

Среди «беспачпортных бродяг в человечестве»

— При всём при том, Жан Терентьевич, по-моему, остаётся вопрос о самочувствии Абрамовича и ему подобных. Да, достигли вершин богатства. Но есть ли ощущение счастья, удовлетворения сделанным? И каковы отношения со страной, ставшей некогда Родиной для них?

— О, тема важная и весьма многосложная, заставляющая всесторонне учитывать особенности их бытия в этом мире.

— Начать хотя бы с того, какую страну каждый из них реально считает теперь своей родной. По существу, все они космополиты, а эту категорию неприятных ему людей настоящий патриот Виссарион Белинский ещё в первой половине девятнадцатого века назвал «беспачпортными бродягами в человечестве».

— Метко! И к олигархам нынешним сполна подходит.

— В самом деле, начало биографической справки о Р.А. Абрамовиче гласит: «Российский и британский предприниматель, миллиардер и государственный деятель. С 2018 года — гражданин Израиля, также с апреля 2021 года имеет гражданство Португалии (а в начале 2022 года получение этого гражданства стало предметом расследования португальских правоохранительных органов)».

— С правоохранительными органами у олигархов, как мы знаем, время от времени возникают проблемы, причём нередко весьма серьёзные. Но мы знаем и то, как ловко этим комбинаторам удаётся выходить из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Абрамович в этом отношении, надо признать, просто виртуоз, что он даже зафиксировал в соответствующем афоризме: «Кризис — это романтическое время невообразимых возможностей!»

Чего стоит, например, его срочный перевод своих зарубежных богатств на сыновей и дочерей за несколько недель до начала СВО. А умелое расставание с «Челси» в нужный момент?

— Но ведь требуется постоянно быть начеку, в напряжении. Даже выбор места жительства диктуется необходимостью деньги свои пристроить как можно выгоднее. Кстати, а где он живёт сейчас?

— В самом престижном районе столицы Великобритании. Хотя вы правы: олигарх находится в непрерывном поиске места, где условия для него наилучшие. Именно поэтому в конце мая 2018 года он прибыл в аэропорт Бен-Гурион, где получил израильское удостоверение личности, удостоверение репатрианта, а также, согласно некоторым сведениям, и израильский паспорт. В связи с этим британское правительство разъяснило, что гражданство Израиля даёт право на шестимесячное пребывание в Великобритании без права работать и вести предпринимательскую деятельность.

А незадолго до этого Абрамович начал оформлять ещё и вид на жительство в кантоне Вале (Швейцария), очень удобном в смысле налогообложения для успешных бизнесменов. Власти Вале с готовностью согласились, но возникли подозрения у следователей. В результате три года длилась судебная эпопея, правдами и неправдами завершившаяся в 2021 году отменой всех подозрений против него.

— А не в том ли 2022-м получил Абрамович и гражданство Португалии?

— Совершенно верно. На основании принятого в этой стране «закона о возвращении». Он даёт возможность получить португальское гражданство потомкам сафардских евреев, изгнанных из Португалии в конце ХV века. Представитель Абрамовича заявил для СМИ, что Роман Аркадьевич долгое время изучал свою генеалогию и обнаружил, что часть его предков жила в Португалии, а после изгнания оказалась в Гамбурге.

— Но возникли и опровержения этой версии?

— Да, и были начаты расследования Институтом регистрации и нотариата, а также прокуратурой Португалии. Было заявлено, что Абрамович может быть лишён гражданства в зависимости от результатов расследования.

— Верите, что такое действительно может произойти?

— Крайне сомнительно. Фортуна Абрамовича пока не подводит, и нет признаков утраты им имеющегося статуса. Хотя всё более тревожные события в мире заставляют его, как и других миллиардеров, наращивать бдительность.

Кто же в наибольшем выигрыше от антисоветских преобразований

— Бдительность Абрамовича и его подельников в чём ныне состоит?

— Она колеблется. Было время, когда с момента выхода на международную арену Роман Аркадьевич явно стал дистанцироваться от своих интересов в России. Он распростился тогда со многими объектами собственности, которые были приобретены в годы приватизации на весьма сомнительной основе. Продал свои пакеты акций «Аэрофлота», «Русского алюминия», «Иркутскэнерго», Красноярской ГЭС, «РусПромАвто», а затем и «Сибнефти».

— Иметь активы в основном за рубежом представлялось более надёжным?

— До тех пор, пока не нависла вдруг угроза их изъятия.

— Неожиданный оборот?

— Конечно. Однако небезнадёжный. Можно сколько угодно недоумевать, но это же факт: в то время, когда почти всё остальное население нашей страны беднеет, Абрамович и другие олигархи, называемые успешными, богатеют.

— Каковы тут конкретные показатели?

— С января по август 2023 года 25 главных российских олигархов увеличили свой капитал на 32 миллиарда долларов! Суммарное их состояние достигло 199 миллиардов долларов, то есть 90 триллионов рублей, что на 1 триллион больше федерального бюджета РФ на 2023 год. Всего бюджета! Каково?

— Только ахнуть остаётся…

— Это к самому главному вопросу — о том, какое государство построено у нас после 1991 года. Вот сейчас провластные пропагандисты всё чаще поговаривают, будто образ жизни, известный как «дивидентные аристократы», уходит в прошлое.

— Поясните, кого при этом имеют в виду.

— Способных жить богато на огромные прибыли от своих компаний. В общем, таких, как Абрамович.

— Вы не согласны, что их время уходит?

— Ещё бы!

— И как расцениваете заявления об этом?

— Как преднамеренное желание отвлечь внимание от острейших реальных проблем нашей страны, связанных как раз с доминированием олигархата. Сошлюсь на фундаментальное исследование академика РАН, доктора экономических наук Абела Аганбегяна. Он приходит к выводу, что от 30 лет антисоветских преобразований выиграла как раз только «высшая группа»: «У половины населения России уровень реальных доходов по сравнению с советским снизился, у 30 процентов остался на том же уровне, а у высшей группы, то есть у 20 процентов, уровень доходов поднялся в разы».

— Значит, «высшая группа» — 20 процентов?

— Относительно такого расчёта многие компетентные эксперты склоняются всё-таки к необходимости определённого уточнения. Во-первых, нужно учитывать фактор общественных бесплатных фондов в Советском Союзе. Ведь примерно половину потребления граждан составляло тогда потребление бесплатное, оплачиваемое именно из общественных фондов. Отсюда поразительная дешевизна квартплат, электроэнергии и т.д. Бесплатными или почти бесплатными были путёвки в санатории, дома отдыха, пионерские лагеря. Если игнорировать ликвидацию общественных фондов в нынешней России, то сравнение получается не вполне корректное.

А во-вторых, нужно учитывать не только уровень потребления, но и качество жизни более широко. Например, сколько стоит утрата безопасности?

— Конкретизируйте, пожалуйста.

— Сошлюсь ещё на одного видного экономиста, с которым по данному вопросу полностью согласен. Он пишет: «В Советском Союзе вам не нужно было покупать железную дверь. А теперь — это минимум безопасности. То есть расходы на железную дверь — это дополнительные расходы, которых не было в СССР. Значит, расходы на обеспечение безопасности должны вычитаться из прироста доходов не только у самых богатых, но и у самых бедных тоже».

— И какой же основной вывод делает данный эксперт?

— Если учитывать все эти коррективы, о которых здесь сказано, то в выигрыше после антисоветских реформ окажется не 20 процентов населения, а всего 5 или даже меньше.

— Это цена жирующих ныне абрамовичей?

— Получается так.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт дек 14, 2023 11:51 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Лучшая книга о лучшей актрисе
№137 (31486) 14 декабря 2023 года
4 полоса
Автор: Правда.

Событие такой значимости для всей нашей культуры «Правда» не может не отметить. В столичном издательстве «У Никитских ворот» вышла великолепная книга «Свет русского таланта», посвящённая жизни и творчеству народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной. И уже первое прочтение её позволяет мне с абсолютной уверенностью сказать, что это — одна из лучших книг о великой актрисе и выдающемся театральном деятеле нашей страны.

Да, столь капитальный труд надо поставить рядом с пронзительным «Дневником актрисы», который мы имеем благодаря блистательному перу самой Татьяны Васильевны. А ещё хочется присоединить новое издание к двум ранее вышедшим работам о Т.В. Дорониной, автором которых стала многолетняя заведующая литературной частью МХАТ им. М. Горького Галина Александровна Ореханова.

Вот кому, представьте себе, обязаны мы и рождением этого, по сути коллективного исследования на ту же актуальнейшую тему! Разве не образец любви и верности? Стоит также учесть, в каких экстремальных условиях шла заключительная часть огромной работы, за которую взялась Галина Александровна: тяжелейшая болезнь свалилась на неё.

И всё-таки она не отступила — добилась поставленной цели. Подвиг замечательного театроведа, аналитика, публициста увенчан достойным результатом.

Процитирую обращение «К читателю», которым Г.А. Ореханова открывает бережно составленный и тщательно прокомментированный ею сборник статей, интервью и эссе разных лет об уникальной личности отечественной сцены и экрана:

«Цель этого собрания — на основании работ разных авторов, отразивших творческий путь становления и развития актёрской судьбы Татьяны Васильевны Дорониной, показать читателю масштаб личности и диапазон творческих возможностей русской актрисы, ставшей великой.

В сборник вошли как высокопрофессиональные критические статьи крупных мастеров, характеризующие особенности дарования народной артистки СССР Т.В. Дорониной, так и эссе писателей и художников сцены, современников актрисы, умевших увидеть в её таланте уникальные черты выдающегося характера. В сборнике опубликованы интервью с известными искусствоведами, показавшими неповторимость творческого почерка Татьяны Дорониной… Неповторимость личности актрисы впечатляет не только её национальной самобытностью, вобравшей в себя лучшие черты русского народного характера, но и проницательностью ума выдающейся личности, способной понять глубины духовного содержания своего народа».

Поверьте, для этой газетной страницы мне было очень нелегко отобрать в сборнике наиболее интересное. Потому что интересно здесь всё.

Виктор КОЖЕМЯКО.

На зависть Софи Лорен

С Татьяной Васильевной Дорониной я познакомился ещё тогда, когда она работала у Товстоногова в БДТ. Первый раз я увидел её в «Горе от ума», в роли Софьи, и она меня ошеломила. Несмотря на то, что в спектакле были заняты лучшие силы (Чацкого, например, играл Юрский), Доронина выходила на первый план благодаря своему таланту, обаянию и внешности. Получалось, что «Горе от ума» — это о Софье, на её фоне и Чацкий, и Фамусов становились второстепенными персонажами. Я тогда долго ходил под впечатлением этой её роли, долго не мог понять, как ей удаётся переигрывать всех. До сих пор не знаю, думал ли Товстоногов сделать Софью главной героиней, или же это получилось само собой.

Увидев её в первый раз в кино, я подумал: «Почему столько шума вокруг какой-то Софи Лорен, когда вот перед нами актриса, которая лучше и выше её?» Мы же все какие-то странные люди, по отношению к Западу мы считаем себя какими-то недоделками и не видим своих преимуществ. Утверждаю: Доронина — актриса мирового класса, лучше многих западных актрис…

В фильме «Три тополя на Плющихе» работа Татьяны Васильевны доставляет большое удовольствие. Доронина и Олег Ефремов — дуэт прямо-таки совершенный. Оба играют настолько прекрасно, что кажется, будто они исполняют оперные партии.

Сейчас я хожу в театр редко, поэтому и вижу Доронину редко. Видел её Гурмыжскую в «Лесе». Безусловно, это её роль, и она здесь хороша. Помню, как когда-то Гурмыжскую играла Мичурина-Самойлова. Это был совершенно другой образ, но я, видевший за свою жизнь множество великих актёров, волей-неволей сравниваю.

Как и Мичурина-Самойлова, Доронина крупная фигура в искусстве, она великая актриса и строительница театра. Эта волевая женщина оказалась великолепным администратором. Когда МХАТ раскололся, она приняла под своё руководство вторую часть труппы, спасла актёров, выброшенных за борт, дав им возможность играть. Поначалу ей, конечно же, было тяжело. Ведь удержать труппу в руках очень трудно, порой она становится страшной разрушительной силой. Сколько я видел хороших режиссёров, которые слетели со своих мест из-за того, что не смогли с этим справиться.

Доронина держит труппу очень строго. Весь театр ходит перед ней на цыпочках, и это правильно. Нельзя входить в товарищеские отношения и опускаться до панибратства. Всегда надо сохранять дистанцию для того, чтобы в решающий момент твой голос прозвучал и был услышан.

Как-то, например, шёл спектакль по моей пьесе «В день свадьбы», а накануне, буквально за три-четыре дня, заболел актёр, играющий одну из главных ролей. Режиссёр собирался спектакль отменить. Но Доронина сказала: «Нет. Отмены не будет». И предложила назначить на роль молодого актёра. И это за три дня до представления! Я, честно говоря, побоялся идти смотреть. А оказалось, что боялся зря. По свидетельствам очевидцев, всё прошло удачно, и по игре актёра не было видно того, что это замена.

Вообще, я благодарен театру Дорониной за постановку моих пьес. Одна из них идёт уже вторую сотню раз, другая тоже раз пятьдесят. И обе они приняты зрителем хорошо. Спектакль «Её друзья» играется всегда при аншлаге, и это в огромном зале МХАТ. Значит, было сделано что-то такое, из-за чего пьесы, написанные пятьдесят лет назад, звучат современно. И для меня это особенно важно. Доронинский МХАТ — один из тех театров, куда мне не страшно ходить. Не страшно, что я увижу на сцене что-то такое, из-за чего мне вдруг станет неприятно или стыд­но. Это театр традиционный, в лучшем смысле этого слова. Хороший театр.

Виктор РОЗОВ.

Виват, великая!

Татьяна Доронина, по-моему, последняя на сегодня великая русская актриса. Конечно, заявление это, может быть, слишком круто — жизнь, казалось бы, идёт, на сцене всё время появляются всё новые и новые лица, звучат новые имена, рождаются актрисы. Актрисы снимаются в сериалах, потрясают туалетами на сцене, прекрасно ведут себя в различных телевизионных тусовках — рассказывают всяческие байки, театральные истории. Но дальше этой какой-то пустой публичности дело не идёт. Мне кажется, что Доронина никогда не участвовала в подобных собраниях — не веселилась за столами в ЦДРИ или в каких-нибудь других театральных гостиных... Может быть, она всегда чувствовала свой путь и то огромное значение символа эпохи, которым она стала.

Невольно я перебираю в памяти всё, что было, и всё, что есть сейчас, и пытаюсь сопоставить масштаб известности, любви народа, совмещённости собственного имиджа и народной традиции. В прошлом, если говорить об обозримом периоде, Алиса Коонен, Тарасова, Андровская, Раневская, Марецкая, Любовь Орлова. Последняя — Степанова. И замыкает этот ряд Доронина, и боюсь, что впереди ничего подобного уже не будет.

Почему так трудно писать портрет актрисы Дорониной? Потому что он весь состоит из поразительных, потрясающих результатов и в то же время из огромного количества недомолвок и мелких суждений. У нас, в литературе, так же, точно так же, как и в театре. Я хорошо помню, как когда-то давно я оказался в Барнауле на некоей писательской встрече со своим другом, тоже писателем. Мы вдвоём пришли в дом к одному из старейших наших литераторов, ели арбуз, говорили о литературе. И заговорили вдруг о Распутине. И вот тогда мой друг меня удивил: он неожиданно начал рассуждать об ошибках и, с его точки зрения, неверных поворотах знаменитой повести Валентина Распутина «Живи и помни». Я тогда очень разгорячился и сказал: «Сначала дорасти».

В общем, это обычное дело: чем совершеннее творение того или иного мастера, чем выше, тем сильнее стремление на него замахнуться, найти изъян или хотя бы какую-то рукотворную причину — почему произошло так и почему не произошло иначе.

Так было и где-то в начале знаменитого доронинского звёздного пути, когда она играла в Ленинграде у Товстоногова. Сейчас ведь никто не додумается поехать в Ленинград, чтобы посмотреть там реконструкцию, проведённую в Северной столице после многомиллионной инвестиции. А тогда ездили — на «Идиота» со Смоктуновским и Дорониной, на «Горе от ума» и другие постановки. Когда БДТ приезжал в Москву, то все ломились на спектакли, бегали смотреть на Доронину, на Смоктуновского, на молодого тогда Лаврова, на удивительные дуэты и ансамбли и говорили: вот если бы не Товстоногов... Меня очень волновала эта внутренняя несправедливость. Товстоногов, конечно, гениальный режиссёр, но почему же никто никогда не упоминает о режиссёрах Стрепетовой, Комиссаржевской (которая сама себе была режиссёром)?

При разделе МХАТ (мы знаем эту историю, по-разному к ней относимся, и, может быть, я о ней скажу ещё потом), так вот повторяю: при разделе труппы делилось и кое-что из имущества. Люди все были ушлые, острые; парадные камзолы и шитые золотом роброны старых постановок оказались в Камергерском, а вот шитое «жемчугом» платье Марии Стюарт уехало на Тверской бульвар, оно и сейчас выставлено в фойе театра. Но надо внимательно в него вглядеться: все жемчужинки в нём сделаны из обычного лущёного и чуть подкрашенного гороха. Так делили...

За свою жизнь я знал довольно много крупных людей, с которыми дружил, иногда переходил с ними на «ты», а иногда, несмотря на минимальную разницу в возрасте, на «ты» не мог перейти. Не мог даже вольно о таком своём знакомом подумать. Мы, например, много раз договаривались с Валентином Григорьевичем Распутиным (что-то я сегодня всё о небожителях говорю), что будем называть друг друга на «ты». А я не могу, я много раз ловил себя на том, что, когда Распутин входит в комнату, я тут же встаю — это уже помимо меня, это инстинкт. Точно так же я отношусь к Дорониной — здесь уже как бы присутствие каких-то особых, даже потусторонних сил…

Сергей ЕСИН,

писатель, многолетний ректор

Литературного института им. А.М. Горького.

Её идеал — Станиславский

Из «Монолога с восхищением» о «К.С.»

Высочайший, небывалый девиз: «Правда и только правда». Задача актёра — создать на сцене живую жизнь человеческого духа и отразить эту жизнь в художественной сценической форме. Ещё не менее важное и необходимое — чувство Родины, и он утверждает: «РУССКИЙ АКТЁР ВСЕГДА БЫЛ И БУДЕТ ПАТРИОТОМ, как бы он ни ругался, ни проклинал сгоряча все неполадки каждого отдельного дня».

Сегодня не принято вспоминать, как его травили за неизменную преданность ре­ализму, за утверждение, что «единственный царь и владыка сцены — талантливый артист», за приверженность Остров­скому и Чехову, за неприятие «сверхъ-яростных энтузиастов» Мейерхольда, Таирова. Говорили, что он покинут не только критикой, но и публикой. Кугель, Беляев, Блюм и Ко — «писатели» театральных фельетонов — осыпали К.С. такими эпи­тетами, давали такие прозвища, кои определить возможно только одним понятием — глумление.

Американский режиссёр О. Сейлер, вернувшись из Москвы, писал: «Богами момента являются задорные «исты» и «измы», но большинство их умрёт и будет забыто намно­го раньше, чем тончайшая художественная техника, благодаря которой созрели «На дне», «Вишнёвый сад», «Синяя птица» — достояние истории». После гастролей во Фран­ции, Германии, Америке К.С. называли Патриархом, признав высоту его актёрского дара и режиссёрского гения. Но, как всегда, нет пророка в своём отечестве.

У К.С. поражает, как подробно, обстоятельно он отвечал на письма. В этом не только прирождённый такт и идеальное воспитание, а уважение к человеку, принятие его в свою душу. Из его ответа профессору русского права по поводу нападок прессы на Художественный театр: «От нападок мелкой современной прессы мы не убережёмся на будущее время до тех пор, пока будем работать для настоящего искусства. Те, кто его не знают, естествен­но, хотели бы, чтобы оно и не существовало И ЧТОБЫ НА СЦЕНЕ ВОЦАРИЛОСЬ НАГЛОЕ РЕМЕСЛО. ВОТ ЭТА БОРЬБА РЕМЕСЛА И КАБОТИНСТВА С ПОДЛИННЫМ ИСКУССТВОМ и его служителями вызывает и будет вызывать бесконечные нападки на наш театр».

Он мудрец, он провидец. Но чего ему стоило оставать­ся мудрецом, будучи восприимчивым ко всему, сверхэмоциональным, нервным, возбудимым?

Отношения с Вл. И. Немировичем-Данченко. Многолетнее творческое содружество, любовь, ревность, вражда, прощение, уважение, послушание, разрывы, расхождения — и опять вместе во имя главного дела их жизни — театра. Как прекрасны их письма друг другу. Любые. Все... Какой уровень общения! Какая деликатность. Как захватывает их спор, как удивляет их духовная высота, эта многолетняя, на уровне почти дуэли битва и неразрывность друг от друга. Разность, непохожесть. По-разному работают с артистами, воспринимают людей, драматургов, художников, любовь, женщин. Любящий женщин и не скрывающий, не желающий это скрывать Немирович — и К.С., которого однажды на свидание с Айседорой Дункан «отправляли» его жена Лилина и актриса его театра Книппер-Чехова. Такое могло быть только с ним, и ни с кем больше.

Гастроли в Петербурге. Роскошный номер гостиницы «Европейская». Легкомысленная, очаровательная танцовщица, влюбившаяся в красавца и знаменитость — К.С., встретила его в лёгком пеньюаре, во всём блеске своей возбуждающей желание женственности. С букетом цветов, надушенный и разодетый по последней моде, седой красавец стоял перед порочной красавицей, к прелестям которой не мог остаться равнодушным. Красавица была опытна и смела, но... Дальше — как у Чехова: «Свидание хотя и состоялось, но...» Но!.. К.С. спросил: «Что будет с нашими детьми?» Айседора хохотала. Хохотала Книппер. Хохотал театр. Хохотал Петербург! Если бы не знали, каков К.С. — никто бы в это не поверил. Но знали, поэтому поверили все. Это стало анекдотом: «Действительно, а детей-то куда?»

Ему поклонялись, восхищались его мужественной красотой, он был не лишён тщеславия, ему нравились красивые женщины. Но первая глава его книги называется «Этика». Чтобы чему-то научить, к чему-то призывать, прежде всего надо самому «быть». Законы общения, театрального существования, которое построено на постоянном соперничестве во всём — в ролях, в театральных романах, в одежде, в престижности, в отношении вышестоящих, в оценках прессы, в любви и нелюбви зрителей. Это всё мешает, это уводит от «служения идее», это мельчит и уничтожает лучшее, что есть в каждом. Отсюда «этика» как определяющее, как главное. Надо создавать себя, быть выше, лучше, благороднее — это даёт право быть артистом. И К.С. «учит» собою «как надо».

Он был страшен в гневе. Он гневался, а не злился. Однажды Немирович-Данченко, не желая того, случайно сказал ему что-то, когда К.С. шёл на сцену, на выход. И К.С. закричал. Это было страшно для обоих. Сколько раз повторял К.С. слово «прости­те» в своём письме, которое написал на следующий день. И как в письме ответном Немирович извинялся перед К.С. и объяснял ему «срыв» К.С. своей, Немировича, ошибкой: «Я позволил сказать Вам что-то перед Вашим выходом на сцену».

На выход К.С. шёл по сцене только на цыпочках. Когда в финале «Дяди Вани» (он играл Астрова) он уходил со сцены, он сам брал колокольчик и долго шёл, звеня этим колокольчиком, изображая звук отъезжающей пролётки доктора Астрова, не доверял помощнику режиссёра, «звенел» до своей гримёрной.

У него были авторские неудачи. Мирискусник художник А. Бенуа ставил пушкинский спектакль. Оформил он этот спектакль очень красиво, но стать режиссёром, научить К.С, как играть Сальери, он не смог. Ему это казалось, наверное, делом простым и лёгким, а К.С., памятуя о своей обязанности следовать законам, которые нельзя нарушать, а в данном случае «подчиниться», соответствовать воле режиссёра, старался выполнять все пожелания Бенуа. Не получилось. Отличный критик, мэтр, художник и глава «Мира искусства» — не понял того, что гениального актёра не надо учить, «как» играть. Надо было только одно — не мешать. В результате провал.

Каково было К.С. — руководителю театра, первому артисту, руководителю студий и теоретику актёрского искусства — провалиться в потрясающей роли? Пишут — провалился, и всё тут. Невнятен. Не темпераментен. Вял. Обидно. Один спектакль взял и сыграл внятно и темпераментно. Все хвалили. Повторить не смог. Последующие играл тоже «невнятно». Спросили его, почему не может сыграть опять, как играл. Ответил, что стыдно, что играл банально, что не может. «Банальным Сальери» он быть не мог. Он «им» вообще быть не мог, ибо был — «Моцартом театра».

Уникальна его ответственность перед совестью и людьми. Ему было всего 30 лет, когда, уезжая за границу, он считает необходимым оставить завещание о воспитании дочери. Завещает среди прочего: «С малых лет отдалить её от её сверстников аристократишек и будущих тунеядцев, каковые в большинстве попадаются между богатыми семьями. Учить её шитью и не делать из неё белоручки. Ника­кой лишней роскоши и туалетов не допускать. Заставлять чтить бабушек, воспитателей и родню…»

Он нежно любил своих детей, боялся их оставить без средств, тем более что сын был хронически болен. Игорь Константинович Алексеев. Я его помню. Учась в студии, которая располагалась на втором этаже дома, рядом с МХАТ, мы в перерыве спускались обедать в столовую, что находилась на первом этаже. Там за столиком, справа и слегка в глубине, обедал вместе с сыном В.И. Качалова очень высокий, худой, чуть сгорбленный, седоватый человек. Лицо удлинённое, и большие печальные глаза. Очень добрые. А нам так хотелось поклониться сыну самого К.С.

Отстаивание своего права на вечный поиск, всегда вперёд и ввысь. Мания учёного. Изучал, исследовал других и себя. «Другие» были недовольны, и он обозначил их как «прошлое» театра. «Вы — в прошлом, я — будущее». Тайна, притягательность МХАТ подлинного, того театра, коим руководили Станиславский и Немирович, заключалась, мне кажется, в этом единстве противоположностей: «настоящее» театра для Станиславского было «прошлым», и «будущее» — поиск истины, каким должен быть театр, — осуществлял сам Станиславский. А «настоящим» были прекрасная, умная режиссура Вл. И. Немировича-Данченко в «Анне Карениной» и «Воскресении», спектакли, поставленные самим К.С. и сыгранные на высочайшем уровне: «Женитьба Фигаро», «Горячее сердце»…

«Надо защищать своё, родное»

Из интервью газете «Аргументы недели»,

март 2016 г.

— Татьяна Васильевна, ответьте на вопрос: отношение к Родине — чрезвычайно важно для любого художника или он имеет полное право заявить: я гражданин мира, а Роди­на — так, частность?

— Многие наши таланты произрастали в жестокую историческую погоду и стали неразрывны с Россией, трагической и прекрасной. Для меня неделя вне страны — более чем достаточно. Мои корни глубоко в Ярославской земле, связывают меня с моими прадедами и прабабушками, с ярославским старообрядческим крестьянством. У них были полное единение с землёй и такое же понимание обязательства защищать эту землю! Сколько крестьянства полегло в образе воинов, русских и советских. И когда я слышу о «человеке мира», каком-то абстрактном «человеке мира», что это — высший вид человека... Хорошо, человек мира, а кто будет тогда защищать эту землю, где ты родился, получил образование, в которую легли твои деды? Не понимаю я этой позиции, не уважаю её.

— Кто работает на земле, тот чаще всего любит её и сострадает ей. Беда-то повыше! Повыше компактное поселение «человеков мира», тех, кто абсолютно к ней равнодушен и спокойно ставит эксперименты, грабит, предаёт...

— Сказать, что это Божье испытание, я, конечно, могу...

— Нам всем? России? Кому испытание?

— Нам с вами. Надо защищать своё, родное. Я за тридцать лет, что руковожу театром, могла и много сниматься, и много играть на сцене, но у меня не было на это времени, надо было овладевать навыками, которыми я не обладала, — навыками руководителя, способностями директора. Меня выбрали, мне доверили — я не могла оказаться бездеятельной идиоткой. Мне важно сохранить то, что удалось отстоять, отбиваясь от врагов, а среди них были значительные, сильные фигуры.

— Прошло почти 30 лет со времени раскола Художественного театра, и никак нельзя сказать, что вы проиграли — театр ваш полон. Люди, которые не в курсе, что надо игнорировать «театр Дорониной», заходят посмотреть спектакли и удивляются: ничего страшного.

— Я надеюсь, что так или иначе постепенно вообще вернётся любовь к хорошему. К хорошей литературе в первую очередь. Детей со школы будут приучать к настоящим книгам, а то ведь два поколения уже потеряно. До чего дошло — выпускники театральных школ не читают.

— Из вас-то замечательная была бы учительница, а в школе дети часто равнодушны к классике, может быть, им рано в 15 лет — «Войну и мир»?

— Нет, не рано, тут чем раньше, тем лучше. Моя первая учительница Валентина Васильевна пришла и прочла нам Симонова, прочла стихи Алигер. Война, холод, нам в классе дают по 150 граммов хлеба, чтобы мы хоть что-то соображали, мы пишем в старых книгах, потому что нет тетрадей, и всё мы понимали и постигали. А учительнице нашей было 20 лет... Если я сейчас вылезу на трибуну и стану говорить высокие слова, мне не хватит времени заниматься своим делом. Поэтому скажу: есть своя ниша — займи её. Стань на свою точку — и пребывай до скончания своих сил.

«Время циников наступило»

Из интервью газете «Союзное Вече», май 2016 г.

— Вы человек не публичный, на тусовках не мелькаете, в президиумах и за «круглыми столами» не сидите, на интервью и собеседования соглашаетесь с трудом, в своей «большой холодной квартире на Фрунзенской набережной» (цитирую вашу книгу) живёте как-то уж очень замкнуто.

— Я очень люблю собак, кошек, лошадей. Моя собака умерла, я не могу её предать и взять другую. Сейчас у меня любимец — кот. Так вот, если самое доброе, умное, верное, такое прекрасное животное, как собака, постоянно бить и гнать, оно не вылезет из своей конуры. Вам не приходило в голову, что я сижу в своей «конуре» именно по этой причине? Вы же отлично знаете, что идёт оголтелая травля — меня, театра, почему-то вседозволенная...

— Ваша ситуация — это исключение из правила или знак времени?

— Нынешнее время в России не благоприятствует талантам. Так думаю и говорю не я одна. Кажется, что одарённые профессионалы в нашем театральном деле больше не нужны. Хватает агрессивных имитаторов, которые наступают и теснят талант. Время циников наступило.

— А откуда родилась слава о вашем дурном, трудном для людей характере?

— Мне мой характер нравится. Он ограждает меня. Люди, совершившие пакость, Доронину опасаются. И правильно делают. Я никому никогда не давала пощёчины и не собираюсь впредь. Но я способна на поступки, достаточно неприятные для оскорбителя.

— В БДТ, на юбилее Евгения Алексеевича Лебедева, возникла овация, и зал встал, когда вы шли на сцену его приветствовать.

— Так и на юбилее Георгия Александровича Товстоногова было.

— Во что вы верите, на что надеетесь сегодня?

— Без веры в воздействие на зрителя хорошей драматургии в театре делать нечего. У нас есть свой зритель. Он заполняет зал и устраивает нам овации, дарит цветы, улыбается и благодарит. Ведь не думаете же вы, что оплаченная кем-то оскорбительная статья может уничтожить мою веру в Бога, в людей, в театр, в высокое понятие — актёр?


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт янв 11, 2024 9:10 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ленинские пророчества подтверждает жизнь
№2 (31495) 12—15 января 2024 года
3 полоса
Автор: Вардан БАГДАСАРЯН.

Доктор исторических наук, профессор Вардан БАГДАСАРЯН в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

Ленин… Общий объём литературы, посвящённой этой колоссальной исторической фигуре и созданному им творческому наследию, таков, что не поддаётся традиционному историографическому описанию. Так считает мой сегодняшний собеседник, относящийся к новому, сравнительно молодому поколению учёных, которых привлекает современное исследование Ленинианы. Подчеркну: с целью поиска новых ракурсов её актуальности.

Попытки врагов Ленина извратить его идеи и дела, а в конечном счёте обречь их на забвение предпринимались всегда. Но настоящей вакханалией обернулось всё это в годы так называемой перестройки и последовавшего затем разрушения Советского государства. Радикально изменившаяся политическая конъюнктура привела к тому, что даже многие известные профессиональные лениноведы превратились вдруг в лютых «лениноедов», яростно подключившихся к антиленинской борьбе на уничтожение.

Так что же, клевета одолела истину? Ложь взяла верх над правдой? Нет, нет и ещё раз нет! История продолжается, и сам ход её, развитие мира в постленинский период свидетельствуют о правоте величайшего мыслителя и пролетарского вождя. К этому всё более приходят самые честные, самые глубокие исследователи ленинского наследия, в числе которых, безусловно, профессор МГУ Вардан Багдасарян.

В проекции современного развития России и мира

— Вардан Эрнестович, признаюсь, что с некоторых пор меня очень заинтересовали публикации ваших работ. И среди них я особо выделил материалы на ленинскую тему. Она, конечно, необъятно широкая, но вы каждый раз находите по-настоящему актуальный подход. Скажем, «Большевизм как чудо. Русский революционный ответ на вызов двадцатого века». А ведь во множестве писаний постсоветского периода само слово «большевизм» превращено чуть ли не в ругательство. Либо предпочитают вообще забыть про явление столь мощного масштаба…

— Так им больше всего хочется, чтобы и Ленин был напрочь забыт! Разве можно не заметить, насколько дозированно употребляется сегодня его имя в медиапространстве? И понятно почему. Способ принизить, свести на нет значимость ленинских свершений и открытий. Именно это, кстати, подсказало мне тему работы, которой я много занимаюсь в последнее время.

— У меня название её записано так: «Политические пророчества В.И. Ленина в фокусе актуальных вызовов России и человечества».

— Совершенно верно. А пространные объяснения важности такого исследования в современных условиях, я думаю, вряд ли и требуются. Важность очевидна, если учесть, что одним из итоговых «лениноедских» выводов стало утверждение, будто никаких сбывшихся пророчеств у Ленина просто-напросто не было.

— Да, для любого политика такая оценка его прогностических способностей, можно сказать, убийственна. Ибо умение видеть будущее и с наибольшей верностью предсказывать его развитие составляют неотъемлемую суть политической деятельности.

— А Ленин, нагло пытаются нам внушить, таким умением не обладал. Хотя на самом деле всё было, как говорится, с точностью до наоборот!

— Таков, насколько мне представляется, основной, кардинальный вывод проведённого вами исследования?

— Взявшись за эту работу, цель перед собой я поставил серьёзную. Оценить прогностический потенциал творческого наследия В.И. Ленина в проекции современного развития России и мира. Каково звучит?

— Действительно серьёзно. Особенно с учётом всего, что до вас по этой проблеме было написано — и за Ленина, и против. Не сомневаюсь, вниманием такой массив вы не обошли.

— Безусловно. К примеру, классификация критики ленинского наследия в историографии проведена на основе идеологической топологии политического оппонирования большевизму. Но отмечу, что ключевым исследовательским методом стал для меня контент-анализ непосредственно содержания работ В.И. Ленина — в соотнесении с данными о развитии мира в постленинский период истории, современными вызовами и тенденциями.

— Что сами считаете главным в достигнутых результатах?

— Доказан высокий уровень прогностического предвидения Лениным развития России и мира в долгосрочной перспективе. Обосновываются актуальность и верифицируемость ряда его прогнозов в отношении классовой и идеологической борьбы, а также вызовов построения социализма, мировой военной эскалации, роста национализма и ксенофобии, усугубления противоречия между технологическим и социальным развитием, геостратегической реконфигурации мира, духовного кризиса человечества.

Мы сегодня обладаем возможностью посмотреть на ленинское наследие через призму не только истории, но и современной эпохи. Имея знания о том, как развивался мир после Ленина, можно оценить его деятельность, взгляды и прогнозы на будущее с позиций проверки их временем. При этом сразу оговорюсь: за последние десятилетия возникло одно обстоятельство, которое следует признать важнейшим вызовом для предлагаемого осмысления.

— Какое же, по вашему мнению?

— Уверен, что и по вашему тоже. Это уничтожение СССР и мировой социалистической системы, отказ от связываемого с образом Ленина советского проекта.

Предвидел ли Ленин возможность гибели Советского Союза и реставрации капитализма?

— Вы, что называется, берёте быка за рога. Ставите вопрос, ответом на который и следует, наверное, продолжить наш разговор.

— Согласен, поскольку происшедшее в 1991 году буквально перевернуло сознание многих. Воспринято было как подтверждение «неправильности» уже исходного замысла революции в России, то есть давался исторически отрицательный вердикт в отношении ленинской теории. Вы же помните и тогдашнее безудержное ликование самых отъявленных хулителей ленинизма, и волну сочинений типа пресловутого «Конца истории», провозглашавших фактически конец социализма — «отныне и навсегда».

— В общем, постарались представить крушение СССР не просто как свидетельство крупнейшей прогностической ошибки Ленина, а как полный крах ленинизма?

— Именно.

— А появились ли по прошествии времени убедительные опровержения этого в формате научных исследований?

— Пока, я считаю, их недостаточно. Преобладает политическая публицистика. Мой же вывод состоит в том, что говорить не только о крахе ленинизма, но и о какой-то прогностической ошибке Ленина в связи с 1991 годом нет ни малейших оснований.

Реальность выглядит опять-таки с точностью до наоборот. Потому что серьёзнейшие ленинские предупреждения в отношении строительства социализма оказались на практике фактически недоучтены или игнорированы. Это означало, что развитие страны на каком-то этапе пошло не по ленинскому сценарию. Так что рухнула в 1991 году соответственно не стратегия Ленина, а практика прикрывавшихся его именем, но шедших по иному пути руководителей.

— Не говоря уж о стопроцентных предателях, которые и учинили госпереворот с уничтожением социализма, Советской власти и СССР.

— О них разговор особый. А сейчас, хотя бы сугубо кратко, надо сказать про недоучтённые ленинские предупреждения созидателям грядущего. Будучи марксистом, Ленин разделял опасения относительно угроз строительству социализма в мелкобуржуазной стране, каковой являлась Россия. Но, в отличие от меньшевиков, он полагал, что такое строительство принципиально возможно — при условии целевого искоренения мелкобуржуазных нравов.

— Искоренение в огромной массе людей…

— В том-то и основная трудность. Борьба за социализм после взятия власти в октябре 1917 года и отстаивания её в Гражданской войне, по убеждению Ленина, только начиналась, переносясь на уровень культуры. Наитруднейшей из задач революции он считал даже не взятие власти, а то, чтобы «при диктатуре пролетариата перевоспитывать миллионы крестьян и мелких хозяйчиков, сотни тысяч служащих, чиновников, буржуазных интеллигентов, подчинять их всех пролетарскому государству и пролетарскому руководству, побеждать в них буржуазные привычки и традиции».

— Наверное, далеко не до всех, даже с течением лет, вполне доходил смысл такой задачи, поскольку привычки были долговременны и глубоки.

— Да, врагом социализма номер один оказывалось в ленинском понимании мелкобуржуазное сознание значительных слоёв населения. В деревнях — это стремление крестьянина разбогатеть, стать кулаком. Вы помните, с какой пронзительной силой развенчивал такую страсть в рассказе «Челкаш» через образ Гаврилы Максим Горький, любимый ленинский автор?

— Конечно. Этот вроде бы добродушный крестьянский парень под натиском собственнической страсти даже перед убийством не останавливается…

— А у так называемой служилой интеллигенции мелкобуржуазное сознание — это «элитаризм», преклонение перед «красивой жизнью», восхищение западными буржуазными институциями.

— Непросто, очень непросто всё это перебороть.

— Ленин полагал: нужна широкая и глубокая работа прежде всего в сфере образования, просвещения, культуры. И по большому счёту главным в советском проекте на его восходящей фазе стало строительство нового человека, а всё иное было системно подчинено этой антропологической задаче.

— Но мы с вами, увы, застали и другую фазу — когда над самим понятием «новый человек» стали публично посмеиваться. Иронизировать, даже едко ёрничать.

— Приходится констатировать: к этому привело игнорирование ленинских предупреждений об опасности облегчённого подхода к важнейшей задаче социалистического строительства. Напомню указание Владимира Ильича (одно из многих!), относящееся к октябрю 1921 года: «Культурная задача не может быть решена так быстро, как задачи политические и военные. Политически победить можно в эпоху обострения кризиса в несколько недель. На войне можно победить в несколько месяцев, а культурно победить в такой срок нельзя, по самому существу дела тут нужен срок более длинный, и надо к этому более длинному сроку приспособиться, рассчитывая свою работу, проявляя наибольшее упорство, настойчивость и систематичность».

— Настойчивости и систематичности, пожалуй, больше всего не хватило. Верх взяла кампанейщина, переходившая подчас в прямую показуху…

— А ведь результатом засилия мелкобуржуазных ценностей и психологии оказывались в ленинском понимании такие особо ненавистные для него пороки, как взяточничество и бюрократизм. Искоренить их, сообразно с его трактовкой, можно было только искоренив соответствующий фундамент.

«То, что мы на сотню — другую тысяч нашу партию очистим, — писал Ленин об ужесточении мер в отношении взяточников и коррупционеров, — это будет полезно, но это — ничтожная доля того, что нам надо сделать. Надо, чтобы политпросветы всю свою работу применили к этой цели. С безграмотностью бороться должно, но одна грамотность также недостаточна, а нужна та культура, которая учит бороться с волокитой и взятками. Это — такая болячка, которую никакими военными победами и никакими политическими преобразованиями нельзя вылечить. По сути дела, эту болячку… можно вылечить только одним подъёмом культуры».

— В ленинских работах последнего периода его жизни такая мысль очень настойчиво звучит.

— Да большинство этих работ посвящены борьбе с различными проявлениями мелкобуржуазного сознания, в том числе их проникновением в партийную среду. А вот чем дальше уходила потом жизнь от ленинско-сталинского времени, тем звучание этой острой, насущной проблемы становилось менее слышимым. Можно даже сказать, что с определённого исторического периода антропологический советский проект вообще фактически свёртывается, и тогда мелкобуржуазное сознание охватывает постепенно не только партийные массы, но и руководство партии.

— За последнее время «Правда» не раз обращалась к этой теме, особенно в связи с Программой КПСС 1962 года.

— Так называемой хрущёвской… Да, её целевым ориентиром провозглашалось максимальное удовлетворение материальных потребностей граждан. Установки достижения комфорта становятся в позднем советском обществе доминантными. Как идеал представляется своего рода потребительский пакет — «дачка, тачка, собачка». Перерождение внедряется в комсомол, где начинают превалировать карьеризм и другие ориентиры «красивой жизни».

Получается, что в предсказываемой Лениным тяжёлой борьбе социализма и мелкобуржуазного сознания социализм как будто проиграл. Но — не сам же по себе, а при игнорировании руководством партии особой значимости этой борьбы!

— Вот это абсолютно точно. Жизнь подтверждает.

— А вслед за фактическим торжеством мелкобуржуазного сознания, точно по методологии Ленина, происходит реставрация капитализма. Так что ленинские предостережения будущему партийному руководству оказались пророческими, и тезис о якобы ошибке Ленина 1991-м годом не подтверждается. А категорически опровергается.

О сохранении внешних угроз и природе военных эскалаций

— Обращение к ленинским прогнозам и предупреждениям исключительно важно ныне прежде всего потому, что в реальности ни о каком конце социализма речи быть не может. Как в народе нашем говорится, ещё не вечер. Что из угроз для социализма, в дополнение к сказанному, виделось Ленину как первоочередное согласно вашему исследованию?

— Возможность иностранного вмешательства, вплоть до интервенции. Ленин полагал, что, пока Россия существует в капиталистическом окружении и социализм не получил всеобщего распространения в мире, попытки изменения у нас социального строя будут с неизбежностью предприниматься извне. Вот о чём предупреждал он в июле 1921 года — в ситуации некоторого ослабления военной угрозы: «Международная буржуазия, лишённая возможности вести открытую войну против Советской России, выжидает, подкарауливая момент, когда обстоятельства позволят ей возобновить эту войну».

— Не ошибся Владимир Ильич и тут…

— В понимании Ленина классовая борьба после взятия власти в России пролетариатом получает новое проявление в виде противостояния государств с разной социальной системой. В интерпретации событий Гражданской войны Ленин постоянно подчёркивал, что белое движение не представляет собой самостоятельной силы и было бы невозможно без иностранного капитала и практической помощи из-за рубежа. В этом отношении Гражданская война была имманентно связана с иностранной военной интервенцией, а без неё не приобрела бы того масштаба, который в ней оказался проявлен. В свете ленинской оценки использование советской историографией понятия «Гражданская война и иностранная военная интервенция» гораздо более точно, нежели современный историографический маркер «Гражданская война», взятая без интервенционной составляющей в раскрытии явления.

— Короче говоря, при оценке внешних угроз ленинский прогноз также оказался абсолютно верен.

— Безусловно! Даже в периоды относительного замирения с капиталистическим Западом борьба его против СССР не прекращалась. И западное участие в гибели Советского Союза не только очевидно, а и весьма значительно. Об этом, кстати, говорил уже и нынешний президент Российской Федерации.

— Вы в своём исследовании недаром подчёркиваете, что тезис о победе над СССР в «холодной войне» прочно вошёл в риторику американского политического истеблишмента.

— Победа эта была достигнута хотя и не путём прямой интервенции, о которой писал Ленин (что практически не представлялось возможным при наличии у Советского Союза ядерного оружия), но за счёт новых, несиловых технологий межгосударственного соперничества. Однако переход к новым технологиям борьбы не отменял самого её фактора, а значит, не перечёркивал и обоснованность ленинского предвидения.

— Понятно, что время, ход общественного развития во многом меняли ситуацию и соотношение сил в мире. Но признанным вкладом Ленина в мировую науку стало его учение об империализме, которое вы правомерно оцениваете как основу ряда важнейших ленинских прогнозов. О природе тех же военных эскалаций, об азиатском историческом прорыве, о патриотизме и национализме, о глобальных вызовах технологического развития и т.д.

— Да, сообразно с выводом о переходе капитализма в фазу господства крупного монополистического капитала и диагностирования завершения капиталистического раздела мира делалось заключение о неизбежности военной эскалации и мировых войн. Война, резюмировал свой анализ Ленин, заложена в самой природе капитализма. Чтобы искоренить войну, рассуждал он далее, требуется упразднить капитализм.

— При этом я обратил внимание на негативную ленинскую оценку пацифизма.

— Весьма негативную! Для примера — из его речи на конференции заграничных секций РСДРП: «Одной из форм одурачения рабочего класса является пацифизм и абстрактная проповедь мира. При капитализме, и особенно в его империалистской стадии, войны неизбежны. Пропаганда мира в настоящее время, не сопровождающаяся призывом к революционным действиям масс, способна лишь сеять иллюзии, развращать пролетариат внушением доверия к гуманности буржуазии и делать его игрушкой в руках тайной дипломатии воюющих стран. В частности, глубоко ошибочна мысль о возможности так называемого демократического мира без ряда революций».

— Отсюда и установка о превращении войны империалистической в гражданскую?

— Выдвижение этого лозунга служило основанием для обвинения Ленина в милитаризме. Сам лозунг вроде бы вырывался из общего контекста ленинских рассуждений, поскольку пролетарский вождь как раз говорил о том, что войны должны быть прекращены. Однако прекратить их не получится, покуда власть находится в руках монополистического капитала. Поэтому важно зафиксировать, что лозунг, о котором мы сейчас говорим, был выдвинут Лениным до прихода большевиков к власти. А утверждения, будто бы он, Ленин, и стал главным инициатором Гражданской войны в России, просто абсурдны.

— Версальский мир оценивался им как временная пауза перед новой войной?

— И Вторая мировая война подтвердила правильность ленинского анализа. Помимо межимпериалистических противоречий, обусловивших столкновение блоков фашистско-империалистических и либерально-империалистических государств, обнаруживалась и вторая составляющая столкновения, придавшая всему конфликту в сравнении с Первой мировой войной уже иную характеристику.

Так, непосредственно Лениным было предсказано военное столкновение США и Японии на Тихом океане. Оно представлялось ему неизбежным задолго до Пёрл-Харбора, а именно когда обнаружились американо-японские противоречия в конкуренции за доминирование на Дальнем Востоке во время Гражданской войны в России.

Современная военная эскалация в мире вновь актуализирует ленинскую теорию империализма. Корреляция роста военной напряжённости и усиления позиций ТНК указывает на когнитивные потенциалы анализа, предпринятого Лениным более ста лет назад.

Об азиатском историческом прорыве и о геополитике

— Нам, наверное, не удастся в одной беседе охватить все значимые ленинские предвидения. Но ещё на одном, хотя бы совсем кратко, прошу вас всё-таки задержаться. Я имею в виду геоэкономические и политические прогнозы Ленина о прорыве в Азии.

— Да, это оказалось чрезвычайно важным и для сегодняшнего положения в мире, и для более отдалённого будущего. В чём суть? Классический марксизм был западноцентричен, что определялось реальным состоянием континентов в девятнадцатом столетии. Деятельность Ленина пришлась на начало нового исторического этапа, зафиксированного им как пробуждение Азии.

Это проявилось в серии азиатских революций — китайской, персидской, турецкой. И Ленин писал о том, что в новом раскладе сил Азия становится передовой и революционной, а Запад реакционным.

Ось истории смещалась на Восток. Особое внимание уделял Ленин Китайской революции, симпатизируя движению Сунь Ятсена и осуждая внешнее империалистическое движение на Китай. Проходит век, и ленинский тезис о передовой Азии, её опережающем развитии в сравнении с депрессивным Западом стал очевидной реальностью. Китай выходит на позиции мирового лидера, что сто лет назад было бы воспринято как нечто невероятное. Но Лениным этот поворот был гениально диагностирован тогда, когда мировой колониализм находился ещё в состоянии апогея.

— Образ Ленина обычно связывается с классовым анализом и политтехнологией революции. А в исследовании вашем он выглядит и как мастер геополитики.

— Потому что в ряде работ, недостаточно широко популяризируемых, им предлагается глубоко квалифицированный разбор расклада мировых геополитических сил (хотя и без ссылок на теорию геополитики).

Большой интерес представляет, в частности, его рефлексия на сообщения про сепаратные переговоры царского правительства о мире с Германией. Ленин полагал, что сценарий заключения такого договора был бы логичен и при наличии стратегического понимания правительством Николая II реализован.

— Главным врагом России Ленин определял не Германию и не Турцию, находившихся с ней в состоянии войны, а формального союзника — Британскую империю?

— Именно так. Поэтому стратегический сценарий геополитической игры российского самодержавия в ленинской реконструкции мог быть следующий. Сначала с помощью Англии и Франции ослабить позиции Германии и получить дивиденды за счёт Австро-Венгрии и Турции, а затем уже с помощью Германии, укрепившись, победить своего главного врага.

Приведу для иллюстрации ленинских рассуждений фрагмент редко цитируемой его работы «О сепаратном мире»: «Наряду со столкновением разбойничьих «интересов» России и Германии существует не менее — если не более — глубокое столкновение между Россией и Англией. Задача империалистской политики России, определяемая вековым соперничеством и объективным международным соотношением великих держав, может быть кратко выражена так: при помощи Англии и Франции разбить Германию в Европе, чтобы ограбить Австрию (отнять Галицию) и Турцию (отнять Армению и особенно Константинополь). А затем при помощи Японии и той же Германии разбить Англию в Азии, чтобы отнять всю Персию, довести до конца раздел Китая и т.д.».

— Мир в союзе с англичанами, по мнению Ленина, невозможен?

— Да, и Британская империя, предсказывал он, будет использовать любые средства, чтобы не допустить Россию в число победителей. Стремясь воспрепятствовать заключению сепаратного мира Берлин — Петроград, английский капитал, согласно ленинской реконструкции, санкционировал Февральскую революцию. Обвиняя Ленина в закулисных связях с германским генштабом, что было сразу же опровергнуто как подлог, в современной историографии, как правило, обходится другое обвинение, ленинское — о внешней инспирированности Февральской революции в России и связи вождей феврализма с зарубежными политическими акторами.

Сегодня то, что атлантистский, англо-американский мир выступает основным врагом России как континенталистской державы, признаётся классикой геополитики. Но это корреспондируется и с соответствующими ленинскими оценками!

Ленин как главный герой России будущего: прогноз Валлерстайна

— Учитывая ограниченность площади газетного номера, придётся пока прервать наш разговор, за который я вам очень благодарен. И надеюсь на продолжение — вопросов вы сами много подсказали...

— Действительно, есть важные вопросы, на которые стоило бы помочь читателям верно ответить. А сегодня в связи со 100-летием памяти В.И. Ленина мне хочется авторитетным мнением подтвердить его роль в качестве одного из крупнейших мировых политических пророков. Мнение это принадлежит недавно ушедшему из жизни (2019 год) видному американскому учёному Иммануилу Валлерстайну, чей безусловный научный вес признаётся как сторонниками, так и противниками марксистской методологии.

Так вот, с точки зрения этого теоретика мирсистемного анализа, деятельность Ленина в большей степени, чем какой-либо другой из политических фигур, повлияла на трансформацию мировой системы в двадцатом столетии.

— Он ленинской тематикой много занимался?

— Много и неангажированно. В результате им выделено два основных направления ленинского влияния на мир — западное и восточное. Влияние на Запад выразилось прежде всего в установке на социализацию капитала, принятие императива «делиться» — как предупреждения того, что произошло в России. Концепция социального государства и практика установления сравнительно широкого пакета обеспечения качества жизни в государствах Европы стали в этом смысле опосредованным результатом Октябрьской революции.

Влияние на Восток состояло в его пробуждении от многовековой спячки, в катализации развития. С Октябрьской революции, по мысли Валлерстайна, был инициирован процесс крушения мировых колониальных империй во главе с Британской. Современный прорыв Азии и выход Китая на позиции мирового лидера является отдалённым следствием исторической деятельности Ленина.

— А роль её для самой России?

— Это как раз третье важнейшее значение ленинских деяний в глобальном историческом процессе, связанное с кардинальным изменением положения России в мировой системе, как ядра альтернативного мироустройства. Под новым маркером СССР Россия приобретает в двадцатом столетии (благодаря Ленину!) осевое значение в истории мира.

— Здесь достаточно по достоинству оценить как всемирно историческое достижение Советскую Победу в Великой Отечественной войне! Это же была именно Победа СССР, созданного В.И. Лениным. А теперь Мавзолей с начертанным его именем позорно прикрывают в священный День Победы!..

— Валлерстайн, конечно же, обращал внимание на недостойное принижение и искажение роли Ленина в нашей стране за последние годы. И он был убеждён, что переосмысление ленинских заслуг в качестве выразителя российского вектора мирового исторического процесса неизбежно придёт. Где-то к 2050 году, прогнозировал американский мыслитель, Ленин вновь окажется главным национальным героем России, но уже в новой акцентировке борьбы за место среди держав в мировой системе.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн янв 15, 2024 7:25 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Высочайшее служение отечественной культуре
№3 (31496) 16—17 января 2024 года
1 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Как невыносимо тяжело написать это о нём: «Прощаемся…»

Да, не войдёт он больше в стены самого родного для него театра, не поднимется на святую сцену, не ответит почтительными поклонами на овации восхищённого зала, которому верой и правдой служил семь десятков лет.

Его называли однолюбом, и это совершенно верно — как в семье, так и в искусстве. Известно, что Олю Андрианову полюбил ещё в Щепкинском училище и тогда же они поженились. Не расставаясь, в согласии прожили до её кончины, а теперь вот лёг он рядом с ней на Троекуровском кладбище столицы, отказавшись в завещании от наиболее престижного Новодевичьего, причитающегося ему «по статусу».

И таким же был в профессиональной биографии своей. Когда в 1949 году отмечался юбилей великого Малого театра, школьник Юра Соломин в далёкой Чите посмотрел документальный фильм о мастерах Малого. Увлечённый драмкружковец к тому времени в свои четырнадцать лет уже подумывал об актёрской стезе. А фильм этот произвёл на него такое сильное впечатление, что решение было принято скорое и неотменимое: «стану актёром именно этого театра!»

Что же, стал. На всю оставшуюся жизнь. Стал народным артистом СССР, которого, без преувеличения, полюбила вся страна. Мало того, стал художественным руководителем того самого театра, с которым впервые познакомился когда-то заочно у себя в Чите.

Художественным руководителем Государственного академического Малого театра Юрия Мефодьевича Соломина избрал сам творческий коллектив. Произошло это в 1988 году. Время тогда наступило крайне смутное, и невозможная раньше угроза нависла над будущим уникальной, легендарной труппы. Останется ли она по направленности своей работы такой же верной величайшим традициям русского реалистического, психологического театра или будет «переформатирована», то есть переиначена, во что-то совсем иное?

Это была зримая опасность — вполне в духе разрушительной «перестройки», безоглядно крушившей в культуре всё русское и советское. Счастьем Малого театра оказалось то, что у большинства коллектива хватило мудрости точно разобраться в ситуации, чтобы единством своим поставить заслон идущим свыше проискам «модернизаторов» западного толка.

Директором театра был избран народный артист СССР Виктор Иванович Коршунов, возглавлявший до этого много лет партийную организацию коллектива. А пост художественного руководителя принял Юрий Соломин. Сперва оба они в крепком тандеме встали на защиту бесценно дорогих для них традиций, а после скоропостижной смерти директора-друга Юрий Мефодьевич уже один в руководстве выдерживал труднейшую битву за то, чтобы Малый театр остался таким, каким он единственно и должен быть — гордостью русской культуры!

Вот почему сегодня, в постигшую нас траурную пору, мы обязаны по достоинству и по справедливости, то есть особенно высоко, это оценить.

Разумеется, надо воздать должное всему, что во имя родной отечественной культуры поистине рыцарским служением ей свершил Юрий Соломин. Конечно же, незабвенны этапные образы, созданные им на сцене, а затем и поставленные им же выдающиеся спектакли. Конечно, останутся навсегда блистательные киноработы: и «Адъютант его превосходительства», и «ТАСС уполномочен заявить», «Дерсу Узала», фильмы о Миклухо-Маклае и Пятницком, многие другие. Но давайте прямо скажем: наверное, самой большой его заслугой перед Отечеством стало то, что в гибельное для нашей культуры время Юрий Соломин спас Малый театр.

Слишком громко звучит? Однако это абсолютная правда! Он действительно спас от уничтожения театр Щепкина и Мочалова, Гоголя и Островского, Садовских и Ермоловой. Как вы думаете, легко это далось ему?

В те роковые годы, после 1991-го, моя многолетняя связь с любимым театром стала тесной как никогда. И бывая там днями и неделями, я воочию видел, чего стоило его руководителю преодолевать все трудности и чудовищные несправедливости, которые чуть ли не ежедневно обрушивались на редкостный по своему творческому потенциалу театральный коллектив.

Прежде всего — из так называемых масс-медиа. За что же? А за то, что в его исполнении русская и зарубежная классика оставалась классикой. Требовалось же другое: чтобы в спектакле буквально ничего не было от гениального автора пьесы — пускай это хоть Грибоедов или Островский, Чехов или Лев Толстой, Шекспир или Мольер, Шиллер.

Помню, каким необыкновенно подавленным увидел Юрия Мефодьевича через несколько дней после премьеры спектакля «Коварство и любовь» по Шиллеру, одного из лучших в то время спектаклей. А в ответ на тревожный вопрос Соломину, что у него случилось, услышал: «Случилось у нас». И он протянул мне номер газеты «Московские новости» — с рецензией на «Коварство и любовь».

Честно говоря, читать такую высокомерную и безграмотную ложь было отвратительно. Мало того, по стечению обстоятельств оказалось, что я знаю авторшу этого сочинения. Выпускница журфака, она недавно была уволена из редакции «Правды» — по причине профнепригодности. Однако моё сообщение об этом, судя по всему, не очень успокоило обычно весьма сдержанного Юрия Мефодьевича. Он продолжал кипеть. «Довели», — подумал я. Ведь уже сколько подобных хамских «рецензий» пришлось ему прочитать!

А что делать, если против тебя действует заданная и организованная кампания? Такая же ещё хлеще развернулась, как известно, вокруг возглавляемого Татьяной Васильевной Дорониной МХАТ имени М. Горького. В моём представлении они рядом возвышались тогда на театральном горизонте — Татьяна Доронина и Юрий Соломин. Возвышались, твёрдо следуя принципам стоиков: «Делай, что должно, и будь, что будет».

Делали должное. При этом режиссёры из Малого один за другим работали и у Дорониной, помогая ей. А Юрий Мефодьевич старался также, насколько мог, поддержать единомышленников по всей стране. Организовав, например, ставший знаменитым всероссийский и международный фестиваль «Островский в Доме Островского», который успешно действует до сих пор.

В общем, сломить Юрия Соломина, несмотря на все предпринимавшиеся усилия и ухищрения, не удалось. Выстоял. Выдержал. Честь Малого театра не уронил.

Однако борьба за русский театр и в целом за русскую культуру продолжается. Далеко не все, наверное, сполна понимают значимость этой борьбы, а ведь от неё во многом зависит духовное будущее нашего народа. Так что бойцовская стойкость, неуступчивость Юрия Соломина для нас по-прежнему чрезвычайно важны. Как верный ориентир и достойный пример.

Низкий поклон Подвижнику...


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн янв 22, 2024 8:31 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
По-прежнему боятся величайшего борца
№6 (31499) 23—24 января 2024 года
2 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Противники справедливости всегда ненавидели Ленина. И боялись, поскольку хорошо знали необыкновенную силу его.

Это продолжилось и после физической смерти пролетарского вождя. Когда же капиталисты снова захватили власть в России, одной из задач своих сделали вытеснение ленинского имени из памяти страны.

Как реализовывалось это, можно было наблюдать более тридцати антисоветских лет — после рокового 1991-го. Вакханалия поношений и клеветы, развёрнутая против Ленина ещё во время так называемой перестройки, постепенно трансформировалась в попытку тотального замалчивания. И вот уже о гениальнейшем сыне России в официозных СМИ годами не появлялось ни слова, ни кадра, будто никогда и не существовало такой поистине выдающейся личности в отечественной истории.

Тем же самым по сути вызвана была и новая «традиция» маскировки ленинского Мавзолея в праздничный День Победы. При этом также подчёркивается якобы непричастность к празднику давнего советского вождя, хотя такое можно квалифицировать только как издевательство.

Ну и конечно, вопрос перед хозяевами жизни возникал каждый раз с приближением очередной значимой ленинской даты. Как быть? Как реагировать? Ответ обычно следовал элементарный: никак. По федеральным каналам телевидения и радио, я помню, в день рождения В.И. Ленина чествовался отнюдь не он, а некий голливудский актёр, вовсе мне (да и многим!) неизвестный.

Однако время идёт, и что-то в жизни меняется. Преобладающее восторженное отношение к Голливуду как американскому бренду за самое последнее время под влиянием СВО у нас уж точно изменилось. А к Ленину? Изменилось ли там, на правящем верху, где определяется государственная политика?..

Наверное, не я один особо начал думать об этом по мере приближения к 100-летию Дня памяти В.И. Ленина — 21 января 2024 года. Появится ли что-нибудь новое и обнадёживающее в связи со столь важной датой?

Казалось бы, подготовка к ней в СМИ должна была развернуться заранее. Но вот в телепрограммах основных каналов, задающих обычно тон, ничего подобного я не находил. Вплоть до предшествующей 21 января недели. Внимательнейшее моё изучение ответ давало отрицательный: нет, о Ленине — ни одного названия.

И что же это значит? Курс на замалчивание будет продолжен?

Просмотр в День памяти утренних передач на ведущих телеканалах подтвердил, что ленинская тема в этот день не только не стала здесь главной — про неё даже не упоминалось. А позднее — скажем, в программе «Вести» на канале «Россия 1» с 11 часов до 12 — упомянуто было лишь в анонсе вечерних «Вестей недели» с Дмитрием Киселёвым.

Вот так! И блуждание моё по кнопкам пульта ни к каким открытиям не привело.

Правда, не по телевидению, а по радио («Вести FM» от Владимира Соловьёва) одну передачу «к дате» я всё-таки разыскал: её за день повторили несколько раз. Но чем порадовал радиожурналист Борис Бейлин? Больше удивил. Он решил проанализировать, все ли высказывания, которые считаются ленинскими, принадлежали ему. И ошарашил утверждением, будто призыв учиться и учиться на самом деле произнёс не Ленин, а министр просвещения при Александре III — автор печально знаменитого указа о «кухаркиных детях».

Что же, не читал этот Бейлин ленинскую речь на III съезде комсомола?

Зато ему очень понравилась «перестроечная» шуточка музыканта Сергея Курёхина. Про то, что Октябрьская революция была совершена людьми, находившимися под воздействием галлюциногенных грибов, а Ленин, дескать, — «это гриб».

Неужели смешно? По-моему, ни капельки. Плоско и тупо. Но тупость такую почти через сорок лет преподносят как юмор. Зачем?

А теперь о главном, чем ознаменовался всё-таки памятный день 21 января. Позвонил мне товарищ и сказал, чтобы в 17 часов я включил Первый канал ТВ: «Объявили, что будет передача о Ленине под названием «Человек, который изменил всё».

Беру газету с телепрограммой и сообщаю, что здесь такой передачи нет.

— Значит, замена, — слышу в ответ.

Очень интересно бы знать, кто же конкретно стал инициатором такой замены. Те из моих читателей, которые посмотрели эту передачу, надеюсь, согласятся со мной: чего-то подобного мы давно ждали. Чтобы компетентный и убеждённый защитник Ленина прямо перед нами вступил в нелицеприятный спор с его хулителем. Вот и свершилось.

Защитником выступил не кто-нибудь, а Геннадий Андреевич Зюганов. Противостоял же ему Никонов, внук Вячеслава Михайловича Молотова — одного из ближайших соратников В.И. Ленина и И.В. Сталина.

Внук, к сожалению, делу деда изменил. Бывает. Так что, обвиняя в чём-то Ленина, он одновременно как бы защищает себя. Это добавляет в дискуссию личной заинтересованности, привносит в столкновение мнений ещё больше остроты.

Пока победа в принципиальном споре явно на стороне Председателя ЦК КПРФ. Но Никонов под конец обещал, что начатый разговор будет продолжен. Тогда, может быть, надо со временем издать текст обсуждения полностью: он поможет всем желающим глубже познать и понять ленинские мысли и дела.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Чт фев 08, 2024 7:10 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
А почему ещё раз «Мастер и Маргарита»?
№14 (31507) 9—12 февраля 2024 года
6 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Нет, конечно, я понимаю, что фильмы по этой книге Михаила Булгакова будут появляться ещё множество раз, в перспективе — до бесконечности. Классик создал творение, которое прямо-таки просится на экран. Ты впервые читаешь — и уже видишь ярчайшие сцены, представляешь персонажей как живых, а сюжет тебя крепко захватывает и потом, при втором, третьем чтении…

Недаром мною давно замечено, что среди первых, кого притягивают подобные литературные произведения, не только киногении, но и кинохалтурщики тоже. В естественной надежде на силу первоисточника: он сам по себе вытянет, без особого вмешательства со стороны.

Предполагаю, именно так могло произойти и с первым отечественным экранизатором «Мастера и Маргариты», каковым по энергичности его стал автор «Воров в законе» и прочих аналогичных «шедевров». Из-за каких-то (отнюдь не художественных) причин результат суеты Юрия Кары до широкого зрителя не дошёл, но видевшие тот фильм горячо уверяют: даже в нём всё-таки находилось нечто интересное.

А вот следующее российское киновоплощение великого романа, по-моему, довольно единодушно было признано творческим успехом. Это сериал 2005 года, созданный режиссёром Владимиром Бортко. Ему, безусловно, удалось очень многое, а в чём-то мастер поднялся, можно сказать, и до канонических вершин. То есть таких, которые трудно превзойти.

Однако время идёт, и во всех сферах жизни появляются новые притязания. К искусству это относится напрямую. Так что возникшие несколько лет назад сообщения о возможности очередной киноверсии «Мастера и Маргариты» особого удивления, пожалуй, ни у кого не вызвали. Видимо, подросли новые, дерзновенные кадры важнейшего из искусств, которые чувствуют в себе силы и уменье сделать такое, чего до них не смогли.

Я тоже это предполагал. А что мы увидели в итоге? Если выделить самое главное отличие, которое в представленной нам работе буквально бросается в глаза, то надо говорить о резком усилении её антисоветской направленности.

Да, это горько, но факт. И он, по-моему, для многих зрителей заслонит имеющиеся в фильме отдельные художественные достоинства.

Причём следует заметить, что такое «достижение» зачастую вовсе не потребовало больших творческих усилий от съёмочной группы. Приёмы используются в основном предельно примитивные.

Ну чего стоит, например, осенить место действия нелепой вывеской: «Патриаршие пруды имени Маркса». Вам смешно? А кто-нибудь из молодёжи, глядь, и всерьёз подумает, что так было. И ведь именно здесь, на Патриарших, как известно, разворачивается существенная часть булгаковского сюжета — «магистр чёрной магии» Воланд отправляет под трамвай властного литературного туза Берлиоза.

Авторы фильма даже самой этой сцене придают неожиданно политический оттенок. Над Берлиозом в момент его гибели странно качается в воздухе, будто размахивая руками и ногами… памятник Ленину! Которого, кстати, в этом месте столицы никогда не было и нет. Разумеется, как и в романе Михаила Афанасьевича. А вот в фильме он явлен, причём не единожды.

Ближе к концу картины, во время полёта Маргариты над Москвой, она соприкасается в небе и ещё с одним ленинским изваянием. Тоже не существовавшим, а лишь запроектированным на верху будущего (несостоявшегося) Дворца Советов. Не даёт покоя Ильич антисоветчикам!

Другого вождя СССР в фильме изображают лишь жестом — как усатого. Есть и совсем ужасающе фальшивая сцена: дети играют «в расстрел». Но ведь при всей сложности отношений писателя Булгакова с властью известны особый интерес и внимание Сталина к его личности и творчеству. Любимый сталинский спектакль на сцене МХАТ — «Дни Турбиных», который он смотрел десятки раз. Потом был телефонный звонок вождя писателю и доверительный разговор с ним, помощь при устройстве на работу в Художественный театр. А Булгаковым была написана пьеса «Батум» — о молодых годах революционера Иосифа Джугашвили…

Всё это я вспоминаю, так как в жизни Булгаков был далеко не таким, как в фильме, который авторы норовят аттестовать если и не вполне биографическим «бай-опиком», то близко к тому. И позволяют себе как бы от имени классика вставлять в действие угодные им речи. Скажем, звонкий тост: «За коммунизм, построенный в одной отдельно взятой квартире!»

Мы, конечно, уже попривыкли, что писать за классиков в нынешнее время стало не просто дозволенным, но и весьма распространённым. Однако хоть какую-то меру в этом надо бы выдерживать. Между тем, выполняя задачу сделать максимально крутой антисоветский фильм «по Булгакову», его творцы все ограничения для себя отменили. И собственно «творчество» их обрело весьма специфический характер.

Над чем ломали голову, если требовалось углубить расхожий примитивный подход? Меня поразил откровенный рассказ художника этого фильма на телеканале «Культура». О том, как искали и создавали нужный красный цвет для «Мастера и Маргариты».

Интервьюер обратил внимание на необычность этого цвета в картине. И насколько же сразу оживился представитель съёмочной группы! Оказывается, принятый вариант был уже более чем пятидесятым (!) из предлагавшихся, и удовлетворением достигнутым светилось теперь лицо художника.

Впрочем, тайну искомого конкретизировать он не стал. Сделаю это за него. Красный цвет — самый радостный, и его поневоле должно быть много в картине, где не только происходит первомайская демонстрация, а и по времени Москва называется красной. Но радостной в данном фильме она по определению быть не может! Вот и началась огромная работа по превращению окраса радости в цвет мрачноватый или, как минимум, унылый.

Что ж, сколь ни противоестественно это, а своего они добились. Сработала-таки фальсификация по замесу искусственного цвета, и ни малейшего оптимизма обилие такого лжекрасного в образ Москвы 1930-х не вносит. И даже если вслед за кадрами разрытого, реконструируемого города нас уверяют, что теперь это «Москва будущего» (с дирижаблями, фонтанами, обширными площадями), жить в таком отталкивающем городе не хочется. Пожалуй, многие могут разделить чувство облегчения, которое сквозит в прощальном слове Воланда, расстающегося со столицей страны социализма...

У меня нет сомнений: ради этого и была затеяна новая экранизация полюбившейся читателям книги. А то, что удалось выяснить из истории создания фильма, лишь подтверждает мою убеждённость.

Судите сами. Идея такой экранизации была заявлена ещё больше пяти лет назад. И сперва режиссёром планировался Николай Лебедев, который уже завершал работу над сценарием. Это один из талантливейших и, подчеркну, самых честных киномастеров нового поколения. Достаточно назвать такие фильмы, как «Звезда» и «Легенда номер семнадцать», открывшие его творческий список.

Так вот, меня не удивило, что Лебедев с его репутацией в конце концов отказался от предложенной ему работы. Почему же? Казалось бы, завлекательный вариант: кроме выдающегося литературного первоисточника, бюджет обещан архивнушительный — аж 1,2 миллиарда рублей!

А суть-то в том, за что назначена эдакая сумма. Если Лебедеву стала ясна обязательная и «крутая» антисоветская установка заказчиков, он в принципе не мог её принять.

Вот тогда выбор падает на режиссёра Михаила Локшина. Моложе Лебедева и автор всего одного фильма — «Серебряные коньки». Фильм заметный, но это совсем не Булгаков. Тем не менее Локшин вместе со своим соавтором по сценарию Романом Кантором безоглядно берётся за сверхответственный труд. Может, потому, что этой сверхответственности не чувствуют и не понимают? Вряд ли.

Я обратил внимание на одну строку в биографической справке о М. Локшине: «Родился и рос в Америке». Сейчас, пишут, опять уехал — туда же, в Штаты. Это уж как протест против СВО. Есть ли связь между такими жизненными фактами и созданным фильмом?

Кроме специальной военной операции, начавшейся в феврале 2022-го, с моей точки зрения, у нас гораздо дольше длится война антисоветская. Сколько сил и талантов в неё втянуто за прошедшие почти сорок лет! Сколько израсходовано средств! А вот насчёт пользы стоило бы основательно и непредвзято разобраться…

Если говорить о кино, я не забыл годы, когда то и дело приходилось возмущаться перекошенным изображением времени, в котором самому довелось жить. Конвейером шли «Дети Арбата», «Московская сага», «В круге первом», «Жизнь и судьба» — один за другим.

В самое последнее время накал антисоветчины как будто поостыл. Да и пора уже, хватит, однако «наверху», кажется, не все так считают. Вот на днях, в пятницу, телеканал «Россия 1» (самый главный!) выпустил подряд «Одессу» Валерия Тодоровского и «Дорогие товарищи!» Андрея Кончаловского. Двойной антисоветский удар мощной силы по умам и сердцам — так я должен сказать. А в СМИ уже всё чаще и назойливее твердят, что тот же Кончаловский завершает многосерийный проект, посвящённый нашей революции. Нетрудно представить, какого масштаба антисоветчиной это может обернуться.

Вот и Булгаков мобилизован на тот же фронт. Никто не докажет мне про якобы отсутствие идеологического умысла, про свободный полёт художественной фантазии, какие-то случайные совпадения. Ничего случайного в подобных «проектах» не бывает. А подлинно творческие откровения или просто успешные решения происходят тут, как правило, не благодаря политической нагрузке, а вопреки.

Это есть и в новом фильме, о котором мы говорим, тем более что талант Булгакова всемерно тому способствует. Прежде всего — ряд несомненно удачных актёрских работ. Блистательно высвечивается, скажем, литературный критик Латунский в исполнении Дмитрия Лысенкова — образец конъюнктурщика отнюдь не только для 1930-х, но на все времена. Точны и запоминаются, несмотря на краткое присутствие в кадре, Александр Яценко, играющий иуду Алоизия, Евгений Князев (Берлиоз), Марат Башаров (Стёпа Лиходеев).

Можно и ещё несколько имён назвать, но всё это роли, как говорится, второго плана. Да и они далеко не всегда на равных вступают в творческое соревнование с персонажами, созданными в упомянутом сериале В. Бортко.

Понятно, что если сравнивать, то новая картина выигрывает лишь в одном: для создания спецэффектов здесь по максимуму использованы новейшие достижения компьютерной графики. А она за два десятка лет шагнула-таки вперёд, и для фантастичности «Мастера и Маргариты» это весьма кстати. Однако же не техникой единой искусство живёт. Сказано ли это авторам фильма после его премьеры?

Признаем, что сказано было и это, и многое другое. Взявшись обозреть отклики на новое кино в СМИ и в интернете, я столкнулся с оценками крайне разными, даже противоположными. От «гениально» до «абсолютно бездарно».

Право на своё мнение имеет каждый. Но в интернете это всё-таки больше мнения непрофессионалов, исходящие из личного вкуса и персональных предпочтений. А как восприняла фильм квалифицированная критика авторитетных изданий?

Надеюсь, вы понимаете, что особенно интересовало меня отношение к той воинственно агрессивной «антисоветскости», которая действительно бросилась в глаза при просмотре. Уж правительственная «Российская газета» непременно что-то должна об этом сказать. Скорее всего оправдывающее, поддерживающее — позиции у нас, конечно, различные, — но должна.

Представьте, ошибся я стопроцентно. Восторженный панегирик под заголовком «Заколдованная книга» ни словом о волнующей меня теме не обмолвился. Основное же резюме прозвучало следующим образом: «В этом фильме всё, от сценария до монтажа, говорит о больших талантах, первыми в нашем кино укротивших самый таинственный русский роман».

«Укротивших»… А что это значит? Я понимаю укрощение льва или тигра, но «заколдованной книги» — как такое может быть?

Статья написана знающим, опытнейшим кинокритиком, к работам которого я всегда относился с большим интересом и почтением. В данном случае тоже не имею права утверждать, будто пишет он не совсем то, что думает. Стало быть, так резко мы теперь разошлись.

Подчеркну: разошлись в главном. Про то, что меня глубоко задело и больно огорчило, как я уже сказал, он ни словом не обмолвился. Зато превознёс явную, с моей точки зрения, неудачу фильма: линию главных героев — Мастера и Маргариты.

Этот роман Булгакова называют книгой о любви, хотя он, конечно, безмерно шире. Но любовью трепетно проникнут от начала до конца. Увы, в фильме этого нет. Может быть, как раз потому, что антисоветская тема возобладала?

Актёры талантливые, известные: Евгений Цыганов и Юлия Снигирь. Супруги, кстати. Необъяснима равнодушная прохлада, довлеющая в самых, казалось бы, проникновенных сценах взаимного большого чувства у их героев. И об этом обоснованно написали многие зрители. Но вот критик «Российской газеты» называет работу актёрской пары выдающейся: «характеры трагедийные, многослойные, актёрские краски скупы, но бьют прямо в сердце, «химия» безупречна».

А далее утверждается, что в сыгранной Цыгановым личности многое даже портретно отсылает к фигуре автора романа. Портретно — да, но вряд ли намного больше.

Есть и ещё один образ, вызывающий восторг в цитируемой мною статье: «Особняком, как ему и положено, стоит Воланд — немецкий актёр Аугуст Диль: тип без возраста и национальных примет — «иностранец», инородец, инопланетянин, мировой компьютер, владеющий истиной и бесстрастно наблюдающий людские предрассудки».

Стоит напомнить: он не просто компьютер, он — сам Дьявол, Сатана. И, знаете, при всей интересности приглашённого на данную роль звёздного немца, для меня неизмеримо более впечатляющ в этом образе доморощенный О. Басилашвили из сериала В. Бортко.

Зададимся теперь вопросом: а могла ли появиться в официозном правительственном издании критическая статья о фильме такой позиции, как этот? Прецедентов не помню. Антисоветский киноряд, целенаправленно выстраивавшийся с начала горбачёвской катастройки, всё время столь же целенаправленно поддерживался провластной прессой и телевидением.

Выходит, при всех общественных переменах, произошедших за последнее время, это установившееся правило остаётся незыблемым. Среди прочитанных мною отзывов на «Мастера и Маргариту» есть очень знаменательный: «Но самое интересное состоит в том, что Владимиру Мединскому, бывшему министру культуры, а ныне кремлёвскому советнику, человеку, которого никоим образом в русофобии обвинить нельзя, новый фильм весьма пришёлся по душе. «Мне очень понравилось», — цитируют Мединского журналисты».

Что тут сказать? Антисоветизм и русофобию иногда противопоставляют друг другу. А вот вам ещё одно неопровержимое доказательство глубинного их единства. Через прошлое — изощрённо или тупо — бьют по нашему будущему.

https://gazeta-pravda.ru/issue/14-31507 ... argarita-/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср фев 14, 2024 6:18 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ленинским путём спасения и дружбы
№16 (31509) 15 февраля 2024 года
4 полоса
Автор: Александр КРУГЛИКОВ.

Доктор исторических наук, член президиума РУСО Александр КРУГЛИКОВ в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

Очень близко сошлись в нынешнем году две круглые исторические даты, означающие памятные события, по времени далёкие друг от друга. Между тем в сегодняшних условиях, как никогда, важно рассмотреть связь между ними. И этому в основном был посвящён недавний «круглый стол», организованный РУСО («Российские учёные социалистической ориентации»), который прошёл под председательством Г.А. Зюганова.

Итак, 18 января исполнилось 370 лет Переяславской рады, положившей основу крепкого союза Украины с Россией. А 21 января — 100-летие Дня памяти В.И. Ленина, чей вклад в упрочение единства двух этих братских народов трудно переоценить. Данной теме посвящена и сегодняшняя беседа с историком, одним из руководителей РУСО.

Разъединение братьям во вред

— Александр Леонидович, я знаю, что в своей научной деятельности вы этой темой много занимались. Понимаю также её обширность, которую в одной газетной беседе нелегко охватить. И всё-таки с чего, как вы считаете, следует начать наш разговор?

— С разъединения братьев, которое ничего хорошего никогда им не приносило и сегодня не приносит.

В русском и украинском языках присутствуют слова «разруха» и «руина», которые для наших общих предков означали не только разорение, уничтожение, но также конец миру, согласию и дружбе. В общем летописании наших народов отмечалось: «Сами меж собой разруху творят». Набатом тревоги звучат строки из «Слова о полку Игореве»: «Руси! Братья спорят: то моё и это! / Зол раздор из малых слов заводят, / На себя куют крамолу сами, / А на Русь с победами приходят / Отовсюду вороги лихие!» Актуальность горьких этих слов не померкла по прошествии веков.

— Короче говоря, необходимость объединения назрела тогда?

— Я бы сказал, даже перезрела. И вот 18 января 1654 года в Переяславле гетман Богдан Хмельницкий говорил народу: «…Живём… в нашей земле в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонители и враги нашими, хотящими искоренити церковь Божию, дабы имя Русское не помянулось в земли нашей, что вельми нам всем докучило…» Только воссоединение России и Украины позволило создать мощное государство, способное противостоять натиску агрессивного католического Запада и экспансии Османской империи, уже приступившей к превращению малороссийских земель в «дикое поле».

— Однако для объединявшихся народов последовали всё новые и новые испытания: польские паны буквально взбеленились, шведы нагрянули…

— Да, а в 1812 году Наполеон заявил, что вторгся в Россию «во главе всей остальной Европы». Он провозгласил, что «начинание было популярным, дело было европейским», что целью ставило вернуть Россию к «первичным элементам», отсечь от Чёрного и Балтийского морей. А на Украине задача была создать несколько «независимых государств», в которых вся «инвеститура будет принадлежать исключительно Великому Императору».

Но сорвалось! Вопреки предсказаниям французской агентуры, что «украинское население восстанет против московитов», треть офицеров русской армии, сражавшейся на Бородинском поле и пришедшей с боями через всю Европу в Париж, были выходцами из украинских губерний. А малороссийские крестьяне массово вступали в ополчение и вместе с великороссами отстояли общую Родину от нашествия «двунадесяти языков».

— Но ведь и в последующие годы Запад никогда не отказывался от намерений разорвать единство Украины и России?

— Безусловно! Делая ставку на подкуп «элит», церковный раскол, межнациональную рознь. И вот в начале ХХ века реализации этих планов помешать смогли только В.И. Ленин и большевики, под руководством которых произошла социалистическая революция, избавившая страну от гибельного для неё капиталистического пути.

В цикле своих работ об империализме Ленин неопровержимо доказал, что капитализм к началу ХХ века «из прогрессивного стал реакционным, он развил производительные силы настолько, что человечеству предстоит либо перейти к социализму, либо годами и даже десятилетиями переживать вооружённую борьбу «великих» держав за искусственное сохранение капитализма».

В цепи империалистических держав, как известно, именно Российская империя оказалась слабейшим звеном.

Гнёт был общим для трудящихся всех народов

— В царской России тяжко было трудящимся всех национальностей.

— Это так. Но ещё надо подчеркнуть, что проводимый самодержавием социально-экономический курс поставил страну в абсолютную зависимость от иноземного капитала. Иностранцам принадлежало две трети российской промышленности, которая лишь формально являлась «русской». В.И. Ленин имел все основания утверждать, что петербургские банки, «будучи по видимости «русскими», по источникам средств «иностранными», а по риску — «министерскими», выросли в паразитов русской хозяйственной жизни». Отмечал он и то, что в стране имело место «полное господство финансовой олигархии; она владычествует и над прессой, и над правительством». Во взятках погрязли не только чиновники, но и члены царской фамилии.

— Сегодня рисуют совсем иную, благостную картину!

— Далеко было до благости. «Россия прямиком идёт к банкротству… Её долги перед иностранцами превышают народные средства, и у неё реального обеспечения этих долгов нет», — цитировал В.И. Ленин британскую Times, указывая, что международные займы стали и важнейшим средством давления на царя. К 1 августа 1914 года Российская империя оказалась на втором месте в мире по объёму госдолга, а вступление в Первую мировую войну окончательно разорило её. Рубль рухнул. Капитализм и война создали все условия для революционного взрыва и распада многонационального государства.

В марте 1917 года религиозный философ и журналист В.В. Розанов констатировал: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три… разом рассыпалась вся… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска… Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего».

— Однако до сих пор не все осознали, что отнюдь не Ленин и большевики развалили Российскую империю, несмотря на выдвинутый ими лозунг поражения своего правительства в войне.

— Конечно. Гибель государства и развал армии стали фактом после публикации так называемого приказа №1, исходившего от ЦИК Петросовета, где большевики не играли тогда заметной роли. Составителем «приказа» был секретарь ЦИК, знаменитый в то время адвокат и масон Н.Д. Соколов. Следует заметить, что во время февральского переворота в Петрограде почти не было влиятельных большевиков. Из 29 членов и кандидатов в члены большевистского ЦК, избранного в августе 1917 года, ни один не находился в те дни в Петрограде! Сам Ленин, находясь в эмиграции, узнал о перевороте после того, как он произошёл. А половина членов возглавляемой им партии тогда отбывали ссылку и каторгу. Массовый же протест рабочих в Петрограде был вызван недостатком и невиданной дороговизной продовольствия, а дефицит хлеба был организован заговорщиками искусственно.

— Как сказалось падение власти на поведении буржуазных националистов?

— Воспрянув духом, они мгновенно приступили к разделу и разграблению страны. Царь ещё не отрёкся от престола, а в Киеве уже приступили к реализации плана «самостийности» Украины, и 4 марта 1917 года создали Центральную раду, которую никакой народ не избирал. Через несколько дней посол Франции в России М. Палеолог записал в дневнике: «…Финляндия, Лифляндия, Эстляндия, …Литва, Украина, Грузия, Сибирь требуют для себя независимости… нынешнее движение …стремится ни больше, ни меньше, как к национальному распаду». Генерал Деникин тоже отмечал обострение борьбы за власть «между правительством (Временным) и самочинно возникшей на Украине Центральной радой… Центральная рада и секретариат (совет министров), захватывая постепенно в свои руки управление, дискредитировали общерусскую власть, вызывали междоусобную рознь».

Надо прямо сказать: распад России был следствием её капитализации и «демократического» февральского переворота 1917 года, который привёл не только к краху самодержавия, но и к развалу армии, углублению экономического, финансового и социального кризиса, нарастанию русского бунта, охватившего 91,2% уездов. Философ Н.А. Бердяев (вовсе не поклонник и не сторонник большевиков!) был абсолютно прав, заявив: «Ленин и большевики спасли Россию».

Против грозящей катастрофы

— Ленинская мудрость стала тогда решающей.

— Да, вернувшись из эмиграции, В.И. Ленин в своих «Апрельских тезисах» предложил широкую программу преобразований и спасения страны, предусматривавшую мирное перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. Это было вполне возможно в условиях сложившегося в стране двоевластия. Однако эсеро-меньшевистское большинство в Советах предпочло поддержать буржуазное Временное правительство, невзирая на то, что «страна, как писал в те дни Ленин, накануне гибели, 10 капиталистов, членов правительства, потворствуют предпринимателям, которые грабят страну, грабят народ, увеличивая и без того безмерные прибыли капитала».

Вождь большевиков убеждал, что кризис назрел. Об этом свидетельствовало всё: развал экономики, крах финансовой системы, провал июньского наступления на фронте, мятеж Корнилова, массовые крестьянские волнения. Правительство Керенского окончательно дискредитировало российскую власть, от которой всё более дистанцировались украинские и иные сепаратисты. Дело было не только в Керенском. «Дело в классе, а не в лицах… никакая смена лиц ничего изменить не в состоянии, пока не сменились классы, стоящие у власти…» — утверждал Ленин.

— Актуально звучит!

— Как и в современной капиталистической России, при Временном правительстве (с князем Львовым во главе либо с адвокатом Керенским) политический и социально-экономический курс оставался неизменным. «Хищение народного достояния капиталистами продолжается … А нам обещают реформы, реформы и реформы, которые вообще в этих рамках осуществлены быть не могут», — констатировал Ленин через несколько месяцев нахождения у власти буржуазных «демократов». Временное правительство и меньшевистско-эсеровские Советы отвергли ленинские предложения по спасению страны, изложенные в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться».

— Здесь содержалась максимально чёткая, конкретная программа действий.

— Абсолютно современно звучат слова В.И. Ленина: «Пока собственность остаётся за капиталистами, всякая демократия будет только лицемерно прикрытой буржуазной диктатурой. Всякие речи о всеобщем голосовании, о всенародной воле, о равенстве голосующих будут сплошным обманом, ибо не может быть равенства между эксплуататором и эксплуатируемым. Между владельцем капитала и собственности и современным наёмным рабом». Поэтому в условиях назревшего кризиса и приближающейся катастрофы Ленин призвал большевиков взять власть для передачи её Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Сама жизнь подтверждала верность марксистских положений о необходимости слома капиталистического государства, замены его диктатурой пролетариата. В фундаментальном труде «Государство и революция», в статье «Пролетарская революция и ренегат Каутский», в других работах Ленин на конкретных примерах доказывал это. «Участие в буржуазном парламенте (который никогда не решает серьёзнейших вопросов в буржуазной демократии: их решает биржа, банки) загорожено от трудящихся масс тысячами загородок… буржуазный парламент чужое учреждение, орудие угнетения пролетариев буржуазией, учреждение враждебного класса, эксплуататорского меньшинства», — писал он.

Современная действительность наглядно подтверждает справедливость и этого ленинского суждения. Буржуазный парламентаризм в любом его проявлении был отвергнут трудящимися массами России, свергнувшими Временное правительство и провозгласившими создание рабоче-крестьянского Советского государства.

Как было на Украине

— Давайте обратимся к событиям на Украине.

— Там трудящиеся тоже убедились в несостоятельности буржуазной власти, готовой торговать национальными интересами. Страны Антанты после Октябрьской революции мгновенно признали Украинскую раду и не скрывали, что эта часть уже распавшейся России представляет для них «исключительный интерес своим значением, своим географическим положением и богатствами сельскохозяйственными и промышленными». Обратите внимание: в Киеве немедленно объявился в качестве французского комиссара по Украине генерал Табуи при военных атташе Ванье и Дентце. Затем перед националистами предстал британский представитель Багге с обещанием оказать «всю возможную помощь украинскому правительству».

Митрополит Вениамин, бывший главой военного духовенства в армии Врангеля, признавал, что и Рада, и Петлюра не были самостоятельной властью. Гетман Скоропадский и вовсе оказался «подставной фигурой, за которой были настоящие хозяева — немцы». Командование германского генштаба признавалось, что ему «представилась возможность завязать сепаратные переговоры с Украиной. Они велись на твёрдой почве и не терялись в области фантастических и отдалённых шагов». 27 января 1918 года в Брест-Литовске Германия и её союзники подписали мирный договор с делегацией Центральной рады. Для защиты «законной власти» на Украине вводились германские и австрийские войска. Договор предполагал получение Германией и Австро-Венгрией больших объёмов продовольствия и сырья в обмен на «берлинскую крышу» для киевского режима.

— «Крышу» эту все опекуны организовывали с лихорадочной торопливостью.

— При этом фельдмаршал Людендорф, например, не скрывал, что помехой планам германского генштаба была лишь партия Ленина: «…На Украине надо было подавить большевизм и создать там такие условия, чтобы иметь возможность извлекать из неё военные выгоды и вывозить хлеб и сырьё. Для этого мы должны были углубиться в страну». Даже границы Украины, управляемой лишь номинально Радой, определялись в Берлине. Там в состав государства-сателлита намеревались включить Волынь, Подолье, Херсон, Тавриду (за исключением Крыма), Киев, Полтаву, Чернигов, Екатеринослав, Харьков. Немцы проявляли заинтересованность в отъёме у России значительной части Черноземья, железорудных залежей Кривого Рога, угольных месторождений Донбасса, плодородных земель Кубани. Они формировали и «украинскую национальную армию», передав ей два полка из военнопленных, подготовленных германскими инструкторами «в духе самостийности» и «ненависти к Московии».

В Киев для реализации планов «самостийности» изрядно «поналетело галичан, давно распропагандированных в Австрии против «москалей». Принялись они разрушать и единство Русской православной церкви. Цель преследовалась «исключительно политико-национальная, притом шовинистическая, крайняя. «Прочь от Москвы!» … Для них не существовало истории, не было кровного братства… Была только шумная, бешеная вражда против великороссов, «москалив».

— Многое зависело тогда от настроя большинства народа Украины.

— Народ в большинстве отвернулся от «самостийной» Рады, националистического «социалиста» Петлюры и германского ставленника гетмана Скоропадского. Выдающийся учёный В.И. Вернадский, находившийся тогда в Полтаве, писал в апреле 1918 года: «Очень тревожное чувство в связи с начинающейся насильственной украинизацией. Через три недели вывески магазинов должны быть по-украински. Новый налог и полное нарушение равенства национальностей. Всюду предписано ввести делопроизводство на украинском языке… Возбуждается ненависть к языку… Вышла газета «Вільний голос» — ярко германофильская и русофобская, очень противная по типу и направлению… Любопытно отношение к украинскому вопросу творческих сил в Полтаве — отрицательное».

— А как воевали за «незалежную»?

— В дневнике полковника Хауза, весьма влиятельного советника американского президента В. Вильсона, приводится адресованное ему письмо польского премьера Падеревского от 12 января 1919 года, свидетельствующее о том, что сынов «незалежной» мобилизовали на погибель за чуждые интересы: «В настоящий момент армия украинцев численностью примерно в 60 тыс., вооружённая и снаряжённая немцами, предводительствуемая германскими и австрийскими офицерами под командованием австрийского эрцгерцога Вильгельма Габсбурга, стоит у ворот Львова, а число польских солдат, у которых не хватает провианта и боеприпасов, не превышает 18 тыс.». Германия к тому времени уже капитулировала, и страны Антанты пришли на помощь Варшаве. Однако армия «незалежной» стала стремительно разлагаться. Так, Богунский полк, сформированный немцами, в полном составе перешёл на сторону Красной Армии и в дальнейшем героически сражался против петлюровцев.

— Правда большевиков со временем всё больше понималась и воспринималась...

— В воспоминаниях митрополита Вениамина присутствует примечательный сюжет о взятии советскими войсками Киева: «Вдруг вижу: по улицам идут… смело и весело большевики. И страшно, и отрадно!.. После неистовства «щирых» они нам оказались избавителями. Недаром даже враг их, митрополит Антоний, обмолвился фразой: «Совсем была бы беда, да вот, слава Богу, большевички выручили!» Так и сказал…» Но не только и не столько военная сила Советской власти возобладала на Украине, а «сказалась здоровая мудрость народа: не увлекаться фантазиями о «самостийщине», потому что это несправедливо, и непрочно, и неумно. Что бы ни случилось, нужно жить вместе…», — пришёл к верному выводу церковный иерарх. Он находил разумной политику В.И. Ленина и большевиков в национальном вопросе: «А советская власть, оказывается, предоставляет всем республикам широкую автономию, собственный язык и развитие своей национальной культуры. И своё местное управление. И университеты. И академии наук, и прочее».

— Ленин ведь очень пристально следил за происходившим на Украине.

— С необыкновенным вниманием! В декабре 1919 года в «Письме к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным» он писал: «Очевидно и вполне общепризнано, что только сами украинские рабочие и крестьяне на своём Всеукраинском съезде Советов могут решить и решат вопрос о том, сливать ли Украину с Россией, оставлять ли Украину самостоятельной и независимой республикой и в последнем случае какую именно федеративную связь установить между этой республикой и Россией».

Уже тогда вождь революции разрабатывал конкретный план собирания российских земель и народов. «Мы хотим добровольного союза наций, — такого союза, который не допускал бы никакого насилия одной нации над другой, — такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии. Такой союз нельзя осуществить сразу; до него надо доработаться с величайшей терпеливостью и осторожностью, чтобы не испортить дело, чтобы не вызвать недоверия… Лучшее средство к тому — совместная работа по отстаиванию диктатуры пролетариата и Советской власти… Такая совместная борьба ясно покажет на практике, что при каком угодно решении вопроса о государственной независимости или о государственных границах великорусским и украинским рабочим обязательно нужен тесный военный и хозяйственный союз, ибо иначе капиталисты… союза богатейших капиталистических стран, Англии, Франции, Америки, Японии, Италии, задавят и задушат нас поодиночке».

Ровно через три года гением В.И. Ленина и волей народов был создан Союз Советских Социалистических Республик. Советская Украина и РСФСР, наряду с Белоруссией и закавказскими республиками, стали его соучредителями.

В семье советской, новой

— Выдающиеся успехи Украинской ССР в дружной семье Советского Союза широко известны. Ленин этого и хотел для всех республик.

— Советский Союз в кратчайший срок многократно превзошёл по темпам роста производства все страны мира. Если Франция с 1913 по 1938 год увеличила промышленное производство на 93,2%, Англия — на 113,3%, США — на 120%, Германия — на 131,6%, то СССР с 1926 года к тому же 1938-му прибавил почти в 10 раз (908,8%). Трудящиеся СССР за 10 лет совершили то, на что иным народам потребовались многие десятилетия, а то и столетие. Были созданы совершенно новые отрасли производства, строились тысячи заводов и фабрик, десятки городов, как никогда прежде развивались наука, образование, здравоохранение, произошёл небывалый подъём культуры. Темпы — невиданные и не превзойдённые никем по сей день!

— Это лучшее подтверждение силы социализма и дружбы народов.

— Союзное государство социалистических республик выдержало и грозное испытание нашествием объединённых сил капиталистической Европы во главе с нацистской Германией. В войне против СССР Гитлеру весьма способствовали и многие корпорации США, нейтральные страны, коллаборационисты. После Победы 1945 года политические круги Запада не только развязали «холодную войну» против Советского Союза и сложившегося содружества социалистических стран, но и посчитали возможным в долгую разыграть карту этнического национализма, отводя особую роль украинскому направлению.

В записке от 14 июня 1946 года министр госбезопасности УССР генерал С.Р. Савченко отмечал: «Как это явствует из имеющихся у нас материалов, американцы и, особенно, англичане проявляют очень большую заинтересованность и осуществляют активные мероприятия в том направлении, чтобы прибрать к своим рукам и использовать против нас в своих интересах антисоветские кадры украинской эмиграции, которая после разгрома фашистской Германии, потеряв своего старого немецкого хозяина, ныне в лице англичан нашла нового». Обширная подрывная агентура действовала в оуновском подполье на территории самой Украины, формировалась в среде эмиграции.

— Всё это отозвалось крайне остро, вплоть до наших дней.

— Участники нашего «круглого стола» РУСО констатировали, что советским руководством за последние десятилетия существования СССР были допущены серьёзные ошибки в кадровой политике, вопросах национального строительства и межнациональных отношений, экономическом и социальном развитии. Забыли ленинское предупреждение: «Посмотрите на капиталистов: они стараются разжечь национальную вражду в «простом народе», а сами отлично обделывают свои делишки: в одном и том же акционерном обществе — и русские, и украинцы, и поляки, и евреи, и немцы. Против рабочих объединены капиталисты всех наций и религий, а рабочих стараются разделить и ослабить национальной враждой!»

«Второе издание капитализма» в России и на Украине, в Прибалтике и Закавказье, среднеазиатских республиках с насаждением «рынка» и «демократии», сомнительных образцов западной культуры привело к формированию национальной буржуазии, олигархических кланов, разложению правящих «элит» и взрыву «этнического национализма». С развалом СССР и временным отступлением социализма человечество вступило в новую полосу затяжных и разрушительных войн. Увы, «рынок» ничего не отрегулировал…

— Всё очевиднее, что дальнейшее существование капитализма чревато общечеловеческой катастрофой.

— Да, весь мир сегодня погружается в пучину хаоса. Международный капитал осуществил агрессию в отношении Югославии, Ливии, в Ираке, Афганистане, Сирии. На Ближнем Востоке в межнациональные и религиозные распри ввергнуты десятки стран. В вооружённое противостояние оказались втянуты и братские народы России и Украины. Воплотить в жизнь подобный сценарий очень мечтал помощник президента США лютый русофоб З. Бжезинский. Он был убеждён, что раскол единства славянских народов, отрыв Украины от России и укоренение в ней прозападной политической «элиты» позволит США сохранить и упрочить статус единственной «мировой» империи.

— Этого можно было избежать, если бы у нас был Ленин?

— Я думаю, да. Уже после революции выдающийся учёный, будущий нобелевский лауреат британский лорд Б. Рассел, встречавшийся с В.И. Лениным, признавал: «У него был стройный творческий ум. Он был философом, творцом системы в области практики… Государственные деятели масштаба Ленина появляются в мире не больше, чем раз в столетие…»

Позднее Б. Рассел совершенно не исключал, что после Октябрьской революции в России «власть имущие» в капиталистических государствах, опираясь на силу денег и науку, предпримут усилия для формирования «нации рабов», после чего критика существующего строя «станет психологически невозможна», а трудящиеся будут не способны к сопротивлению. Такая перспектива представлялась губительной для человечества, а потому и утверждалось им, что ХХ век «войдёт в историю веком Ленина и Эйнштейна, которым удалось завершить огромную работу синтеза, одному — в области мысли, другому — в действии. Ленин казался мировой буржуазии разрушителем, но не разрушение сделало его известным. Разрушить могли бы и другие, но я сомневаюсь, нашёлся ли бы хотя ещё один человек, который смог бы построить так хорошо заново».

Подытожим. Ленин был величайшим государственником, что проявилось особенно ярко в создании Советского Союза, ставшего величайшей державой мира, устранившего смертельную угрозу фашизма всему человечеству, давшего надежду трудящимся на построение справедливого и гуманного общества. Он, безусловно, мыслитель и политик, оказавший влияние на сознание, поступки и судьбы миллиардов людей на планете, на многие поколения.

В великом ленинском наследии усматривается также путь выхода из кризиса нынешнего, опять грозящего катастрофой и России, и Украине, и всему человечеству, ибо «идти вперёд нельзя, не идя к социализму, не делая шагов к нему». Капитализм за последние десятилетия не решил ни одной важной для человечества проблемы. Он лишь усугубил их. Страны же и народы, не отказавшиеся от социалистического выбора, напротив, динамично и устойчиво развиваются. На путь социализма, под знамя Ленина и Великого Октября неизбежно вернутся и Россия с Украиной. Этот революционный поворот неизбежен.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пт фев 16, 2024 9:14 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
На гнилом болоте антисоветчины
№17 (31510) 16—19 февраля 2024 года
6 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Перечитываю письма, которыми незнакомые мне люди откликнулись на публикацию в номере «Правды» за 15—16 августа прошлого года моей статьи «Доколе славить предателей?». Она тогда буквально вырвалась на бумагу, и я даже предпослал ей рубрику «Необходимые заметки».

Необходимые! А в чём же, собственно, дело? Разве тема предательства, которой статья посвящена, — это нечто новое, какое-то открытие, потребовавшее срочного обнародования? Нет, конечно. Хотя бы потому, что, подобно чёрной туче, эта тема с трагического 1991-го неотступно висит над всеми нами в России.

Слышали мы «сверху» про крупнейшую геополитическую катастрофу. Это об исчезновении Советского Союза. Почти всегда, как правило, по этому поводу говорят: распад (а не развал). И, если так, виновных искать не надо. Причина как бы объективная и неотвратимая, вроде землетрясения или извержения вулкана. Значит, забудьте и поживайте себе своим чередом.

Вы лично согласны с такой мотивировкой? Я — нет. Да вот и авторы абсолютного большинства откликов, продолжающих поступать в ответ на ту статью, — тоже.

Кем-то установлено и диктуется, чтобы советское время поносить?

Часть полученных читательских писем за прошедшие месяцы уже напечатана в газете, и комментировать их здесь я не буду. А взяться за сегодняшние заметки побудило одно очень важное, на мой взгляд, обстоятельство. Сразу в нескольких откликах подряд, причём из разных мест, прозвучала мысль, давно и обострённо не оставляющая меня самого.

Речь об отношении к нашему советскому прошлому. У авторов этих писем нет ни капли сомнения, что совершённое Горбачёвым, Ельциным и их подельниками — это величайшее предательство, которому нет и не может быть оправданий. Но не есть ли предательство и то, как несправедливо и даже извращённо, гнусно, лживо оценивается ныне в буржуазных СМИ многое из социалистической эпохи?

Соглашусь, что за самое последнее время этого стало заметно меньше. Бесспорно, СВО и связанные с ней события сыграли тут свою отрезвляющую роль. Доходило-то до абсурда: называвший себя историком старший братишка по фамилии Чубайс всерьёз добивался, чтобы даже упоминание о советском времени из учебников и масс-медиа было напрочь исключено! Да вдруг «открылось»: в основном именно за счёт советского наследия страна и держалась после 1991-го три десятка лет...

Знаете, я соглашусь и с тем, что далеко не всё в нашей советской жизни было совершенно, а тем более идеально. Мы росли, преодолевая немалые трудности, ошибки, сложнейшие жизненные проблемы.

Но — росли и шли вперёд, а потом во многом даже впереди всех. Разве это нуждается в каких-то особых доказательствах?

Словом, анализ прошлого ради будущего требует максимально реалистичного взгляда и самого чуткого, заинтересованного подхода. Но авторы нашей редакционной почты утверждают: этого свыше нет. Официозная и либеральная пропаганда от реализма, то есть от правды по отношению к советскому времени, пока всё ещё на дистанции огромного размера!

Почему же? Кем-то установлено и диктуется это?

Нельзя не заметить

Пишет Александр Иванович Пермяков из Самары: «Да, я уверен, что хула на всё советское, коммунистическое фактически предписана самим появлением так называемой новой России. Она и появилась на крутой волне охаивания «совка», то есть советского нашего бытия, которое было вывернуто наизнанку и представлено как нечто абсолютно ненормальное, неприемлемое, недопустимое. Вспомните перестроечные «Огонёк», «Московские новости» и другие подобные рупоры, которым несть числа. Вспомните вызывающе провозглашённое в названии популярнейшего якобы документального фильма: «Так жить нельзя».

«Заданное тогда с безумным размахом, всё это отозвалось затем на целое тридцатилетие, — словно продолжает мысль предыдущего автора Сергей Чекмарёв из Красноярска. — Нельзя не заметить: чтобы люди легче приняли неожиданно горькую капиталистическую «новизну», требовалось вчерашний день изобразить как можно мрачнее. Вот и была объявлена советскому времени самая настоящая война. Причём на высшем уровне».

И как отражается такое на восприятии тех, кого называют простыми людьми? Вместе с авторами писем я думаю, что отражается по-разному. Среди «простых», как и весьма известных, идёт выработка собственного отношения к идеям коммунизма, социализма и, естественно, к жизни в Советском Союзе. А уж если по возрасту человек сам ту жизнь не застал, для него особенно важно честное и справедливое мнение старшего современника.

Про себя скажу, что всегда внутренне застываю, когда предстоит услышать, увидеть или прочитать оценочный материал на эту тему. Потому что, конечно, нет для меня времени дороже, и злобный или хотя бы небрежно брошенный, но оскорбительный отзыв о заветном больно ранит, а то и буквально выводит из себя.

Действительно, бывает так, что возмущению нет предела. Взрываешься и даже кричишь, хотя понимаешь, что крик твой не дойдёт до того, кому адресован.

В нескольких письмах прочитал о похожей реакции их авторов на гнилую антисоветчину. И мелькнула мысль: вот бы всем вместе нам крикнуть! Неужели и тогда не будем услышаны?

А давайте всё-таки кричать. И каждый, кто в силах, и объединяясь вместе. Газета даёт такую возможность.

В начавшемся новом, 2024 году предлагаю всем нам усилить наше внимание, в том числе на страницах «Правды», к наиболее наглым вылазкам антисоветчиков. Где бы ни произошли они, в чём бы ни выразились. Если вы напишете про них нам в редакцию, а мы напечатаем, это уже будет контрудар. По несправедливости, клевете, по мерзкой лжи, выдаваемой за правду.

Начавшийся год — это год 100-летия со Дня памяти В.И. Ленина. А защита его идей и его дела исключительно важна сегодня. Разве вы не согласны?

Что реально у этих персонажей на уме

Ну вот, а теперь, высказав основное, конкретизирую для примера некоторые поводы своих возмущений. И начну с «Вестей FM» и «Соловьёва Live» — главных патриотических радио- и телеканала страны, по собственной рекомендации их руководителей. Логика у меня следующая: если уж самые патриотические такое себе позволяют, то чего же ждать от других?

И я ведь действительно мог бы привести ряд здешних передач, воздающих должное великой советской эпохе. Но, увы, вместе с тем нередко бывает, что в своей неприязни к этому времени тот или иной ведущий будто с цепи срывается. Вот тогда невольно думаешь: а что же реально-то у тебя на уме?

Очень горестно, например, врезался в память отклик Дмитрия Куликова на очередную годовщину Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина. Ведущий рубрики «Формула смысла» решил тогда выдержать весь свой пространный комментарий в шутовском, ёрническом стиле. Начиная с того, что преподнёс слушателям злонамеренно искажённо само название прославленной детской коммунистической организации — «пионЭрия». Так это и пошло сквозь всю передачу, до её конца.

Ну надо же суметь столь отвратительно исхитриться! Казалось бы, всего одна буква изменена с ироническим ударением, а вместо широко известного и заслуженного общественного явления получилось нечто нелепое и никчёмное. Тем более что в насмешливой болтовне комментатора главенствующее место заняло какое-то недоразумение со сбором макулатуры, особенно запомнившееся Куликову из его собственных пионерских лет. А вот про то, что были пионеры-герои, жизнь свою отдавшие за Родину, даже словечком не обмолвился. Не счёл нужным…

Случайно ли? Стал я интересоваться биографией этого Куликова, который любит повторять для своих слушателей, что он родом из Донбасса и у него высшее историческое образование. Между тем о некоторых других подробностях своего жития предпочитает помалкивать. Например, что на Украине во время президентской выборной кампании работал как политтехнолог на Яценюка, махрового русофоба и антисоветчика. В России же активно поддерживал притязания на президентский пост олигарха-миллиардера Прохорова.

Так что, согласитесь, можно не удивляться прорывающимся у этого персонажа приступам антисоветчины. К сожалению, болезнь эта не только заразная, но и глубоко в некоторых засевшая.

Сразу же на память приходит и ещё один видный «соловьёвец», поименовавший себя Сергеем Марданом. На самом-то деле он Ключенков, но Мардан для слушателей явно притягательнее. В биографической справке о нём отмечается, что недовольство советским строем публично высказывал он ещё в студенческие советские годы. Однако и до сих пор не упускает возможности презрительно «лягнуть совок», хотя зачастую даже трудно понять, чем конкретно в той политике и жизни он недоволен.

Хотите пример? Пожалуйста. Вот совершенно вменяемо рассказывает, как в странах Прибалтики, бывших советских республиках, ныне притесняют русскоязычных. И вдруг, что называется ни с того ни с сего, заявляет: «Привет Советской власти, которая всегда заискивала перед этой самой Прибалтикой».

Вот так оборот! Получается, что вовсе не теперешняя власть, а Советская повинна в несчастьях сотен тысяч людей разных национальностей, оказавшихся в одночасье «негражданами».

Замечу, что этот фокус («Привет Советской власти!») использует Мардан с явным удовольствием. А ещё сильно не нравятся ему большевики. Для них постоянно ищет и находит всё новые оскорбления: «большевистский тупик», «большевистская мания», «большевистское упрямство»…

Особо не по душе ему, конечно же, Ленин со Сталиным, на которых садистски готов свалить любую историческую напраслину.

Они за чью победу?

Я мог бы и дальше пересказывать перлы отвратительной антисоветчины, которых всё ещё предостаточно не только на «главных патриотических радио и телевидении». К некоторым мы потом обратимся. Но об одном факте, ошарашившем меня своим запредельным цинизмом, я обязательно должен сказать сейчас, чтобы включить его в предстоящий наш газетный разговор.

Итак, представьте себе время: сумбурный, накалённый «катастройкой» 1989 год. Страна трещит по швам, атакуемая противниками извне и изнутри. Тогда-то на одной из встреч с читателями «Правды», проходившей в павильоне ВДНХ, кто-то из зала вручил мне номер журнала под названием «Страна и мир». После я рассмотрел его, перелистал и понял, что издаётся он в Мюнхене — на русском языке. Почему же я его получил?

Ага, есть место, обведённое красным фломастером, на которое, стало быть, хотели обратить моё внимание. И вот он, этот выделенный текст, повергший меня тогда буквально в ступор:

«Лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А ещё лучше б — в 1941-м!»

Ничего себе… Это для кого же лучше? Ищу подпись под статьёй, где такое кощунство провозглашено. И читаю: Александр Минкин.

Известнейший журналист газеты «Московский комсомолец»! Она к тому времени всё чаще называла себя уже более кратко, а главное — нейтрально: «МК». Впрочем, кто бы ни написал подобный текст и где бы его ни опубликовал, моя реакция могла быть лишь единственной: крайняя степень изумления. Поскольку это из разряда столь потрясающего негатива, про который говорят: «В голове не укладывается!»

И, естественно, в «Правде» про своё впечатление я рассказал. Но что дальше? Мне-то казалось: откровение Минкина взрывом прозвучит. Между тем прошло всё гораздо спокойнее.

Отклики на публикацию мою, разумеется, были. Многочисленные и возмущённые. Однако от ожидавшегося оказалось далеко. Почему же? Я решил, что «перестроечные» годы многих просто отучили чему-либо изумляться и по-настоящему взрываться. Привыкли ко всему? Видно, так оно и было…

А в 2005-м, когда отмечалось 60-летие Великой Победы, Минкин ещё раз напечатал ту свою статью, теперь в «МК». Целая страница получилась. Я думал, что хоть самый вопиющий абзац опустит. Но нет, не опустил. Значит, по-прежнему убеждён, что лучше было бы, если бы фашистская Германия победила нашу Советскую страну, причём лучше даже не в 1945-м, а в 1941-м.

Так он «эту страну» любит.

А печатается и ныне очень активно. Скажем, в конце прошлого 2023 года целую серию материалов опубликовал в «Литературной газете». В основном — о репрессиях 1930-х.

Впрочем, у него всё перекликается с днём сегодняшним. И меня нисколько не удивило недавнее сообщение, что наряду с писателем Акуниным он, Минкин, признан иноагентом. Легко догадаться, кому желает победы в нынешней войне, которую приходится вести уже не СССР, а России.

Да, СССР в конце концов был-таки побеждён — при существенном участии минкиных. Страны той не стало. Кстати, ровно через два года после публикации статьи, автор которой громко сожалел о Советской Победе 1945-го.

Что ж, они со своими закордонными подельниками осуществили то, чего не удалось добиться Гитлеру. А теперь на очереди Россия?

Интересно, что вы думаете обо всём этом. И главное — о том, куда пытаются направить нас явные и скрытые антисоветчики.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Пн фев 19, 2024 8:28 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ох, горько же теперь писателю Горькому!
№18 (31511) 20—21 февраля 2024 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

В номере «Правды» за 19—22 января с.г. была опубликована статья под заголовком «В МХАТ возвращается М. Горький? Ой ли!». Её автор — известный театровед и театральный критик Галина Ореханова, много лет заведовавшая литературной частью МХАТ имени М. Горького. Можно сказать, что все эти годы она была верной помощницей и надёжным соратником Татьяны Васильевны Дорониной, которая успешно руководила созданным ею замечательным творческим коллективом.

Но постоянные читатели нашей газеты хорошо знают, что произошло через тридцать с лишним лет её руководства. Неожиданное увольнение министерством культуры РФ корифея русской сцены и одновременное назначение на её место в конце 2018-го совершенно непригодного и недостойного персонажа по имени Эдуард Бояков открыли трагический период в истории театра, являющегося одним из двух прямых наследников великого детища К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.

И вот — продолжение трагедии следует.

Собственно, потому и взялась за перо Галина Александровна Ореханова, несмотря на тяжелейшее состояние, в котором она сейчас находится. Дело в том, что летом прошлого года ей пришлось перенести клиническую смерть и она была возвращена, как говорится, буквально с того света. Положение и теперь во многом остаётся критическим. Однако любовь к родному театру и острейшая тревога за его судьбу не позволяют Галине Александровне устраниться от происходящего в стенах МХАТ и вокруг.

А что же здесь происходит? Беда, по-другому не скажешь. Да ещё какая беда! Ведь столько сил было положено, в том числе авторами «Правды», дабы в конце концов выдворили из МХАТ бездарного пустозвона и ловкого дельца, каковым сполна проявил себя Бояков. Понадобилось почти три года упорнейшей борьбы! Но в результате оказывается, что тревога за уникальный русский театр не только не уменьшилась, а в чём-то ещё более возросла.

Именно об этом с болью сердечной написала Галина Ореханова в упомянутой мною статье. И поводы у неё весьма серьёзные.

В самом деле, главный вопрос, который волновал и продолжает волновать всех, кто искренне переживает за МХАТ, кратко можно сформулировать следующим образом: насколько этот театр будет соответствовать заветам своих великих основоположников? Заветам, достойно реализовавшимся выдающейся воспитанницей мхатовской школы Татьяной Дорониной.

На поверку же вырисовывается чудовищный парадокс. Те, кому по предоставленным в театре руководящим должностям прежде всего вроде бы положено продолжить дело Дорониной, этим вовсе не озабочены. А озабочены они совсем другим, противоположным!

Для них былой МХАТ, ставший вершиной русского реалистического, психологического театра, — это нечто консервативное, примитивное, сугубо несовременное. И задачу свою они видят в том, чтобы всё это ПЕРЕФОРМАТИРОВАТЬ, то есть в корне изменить.

Впрочем, вслед за Г. Орехановой давайте конкретизируем, кто же есть эти «они». И первыми возникают две должности, два имени — генеральный директор Владимир Абрамович Кехман и главный режиссёр Галина Александровна Полищук.

Что сразу о них можно сказать? На удивление изначально они далеки от МХАТ — от его идеологии и эстетики. Более того, всему этому чужды. И если Кехман, виртуозно директорствующий в двух музыкальных театрах — новосибирском и петербургском, МХАТ воспринимал просто с полным равнодушием, то Полищук, по меньшей мере, с презрением. Она даже и не скрывает этого. Заявила же: когда, мол, проезжала мимо здания МХАТ, то всегда думала, что не хочет туда войти.

Ну вот, а оказалась в руководстве этим театром. Что же было в голове российского министра культуры при решении о таком назначении? Ведь Ольга Любимова имела перед собой злосчастный опыт своего предшественника Мединского, одарившего МХАТ Бояковым!

Оправданием для назначения Кехмана в директорское кресло были его и в самом деле реальные хозяйственно-административные данные. Именно они, по министерскому рассуждению, сейчас требовались в первую очередь, поскольку в здании театра назрел неотложный капитальный ремонт.

И ремонтом он занялся умело. Но как с художественным наполнением знаменитой некогда сцены? Тут бразды правления взяла Полищук.

Нет, нельзя сказать, что Кехман совсем отошёл от влияния на творческую программу театра — не таков характер у Владимира Абрамовича. Однако в основном доверился энергичной Галине — это факт. А под её натиском очень скоро как дым растаяли все громогласные обещания, с которыми вступал он на новый свой (третий одновременно!) директорский пост.

С большими обещаниями, мы помним, явился во МХАТ и Бояков. При этом понимая: главное, что надо публично твердить, — «будем следовать курсу Татьяны Васильевны». Чем на деле это обернулось, теперь известно.

Кехман тоже с порога клялся в верности делу Татьяны Васильевны, официально утверждённой на должность президента театра. Особую радость у многих вызывали его заявления о намерении восстановить лучшие спектакли доронинского репертуара. Кое-что действительно было возобновлено. Однако лишь кое-что, не более. В остальном формирование репертуара пошло в иную сторону.

Показательно, что первой режиссёрской работой Полищук на сцене МХАТ стал спектакль под названием «Женщины Есенина». Я-то считаю такое недопустимым, а подтверждение нахожу во всей истории русского и, пожалуй, даже мирового театра.

Слишком откровенно подаётся главная цель — привлечь зрителя. Привлекать людей в театральный зал, конечно, необходимо, но в данном случае именно про подобные варианты говорится: «спекуляция», «дешёвка». Потому что проще простого выстроить целый ряд аналогичных пьес-«приманок»: «Женщины Пушкина», или Лермонтова, или Блока, Маяковского и т.д. Но будет ли в этом подлинное искусство?

Единственным достоинством постановки Полищук я бы счёл портретное сходство исполнителя главной роли с его героем. Но народ-то идёт! Своего рода «клубничка»…

Когда же Полищук пришлось взяться за одного из самых любимых доронинских авторов — Валентина Распутина, получился полный провал. И в ответ на критику поддерживающие её апологеты начали тогда вовсю развивать тему западной формации данного режиссёра. А русские писатели-«почвенники» с их деревенской темой ей, дескать, не родня.

И ведь на самом деле своими пристрастиями и сценической ориентировкой она всё больше и больше подтверждала именно такую оценку. Родилась и росла Полищук в Риге. Трудовое поприще начинала стюардессой в Рижском аэропорту. Несколько наших читателей, откликнувшись на статью Г. Орехановой, написали, что там бы и надо было Полищук оставаться, но вот пошла в режиссёры…

Горбачёвская «перестройка» окончательно закруглила и утвердила её европейско-американский курс. Во всяком случае, довольно обширный список пьес, поставленных ею в разных театрах, русскую и советскую литературу представляет минимально. А если за что-то оттуда и бралась она, то результат следовал подобный «Герою нашего времени», выпущенному в Астраханском драматическом театре пять лет назад.

Мы решили перепечатать полностью статью об этом спектакле из астраханской прессы, чтобы вы, читатели, могли убедиться: к тому времени было уже абсолютно ясно, на что способна такая режиссура. И за это, выходит, Полищук удостоена чести быть взятой в Москву, да ещё главным режиссёром, да к тому же в театр величайших традиций!

Позволю себе поставить вопрос ребром: а смотрел ли кто-нибудь из российского министерства культуры хоть какие-то две-три постановки этого «творца»? У меня на сей счёт бо-о-льшие сомнения. Налицо вопиющий негативный опыт, плоды которого пожинать приходится весьма широко. Полищук продолжает внушительно его пополнять.

Осмыслим то, что вызвало статью Г. Орехановой. В нынешнее время уже не удивляет, когда театр ставит не пьесу классика, а нечто «по мотивам пьесы». Или фильм снимается — тоже «по мотивам». И что сие значит? А любое препарирование текстов, созданных крупнейшими талантами или даже гениями прошлого. Но и на фоне разливанного произвола затеянное Полищук потрясло своим кощунством.

Прочитав сочинённый современным драматургом Еленой Исаевой и руководимой ею «творческой группой» сценарий будущего спектакля, можно было только ахнуть, что действие одного из самых известных и самых сильных горьковских произведений перенесено… в психиатрическую больницу! А от написанного классиком остались лишь несколько фраз да имена действующих лиц.

Крайне возмутившись и решив остановить немыслимое, Галина Александровна Ореханова срочно предложила тогда в «Правду» крик своей души. Надеясь, что скандальная премьера после критической публикации будет хоть на какое-то время отодвинута, чтобы в театре могли одуматься. Но какое там! Чем громче скандал, тем лучше для кассы. Это неписаное правило циников трудно отменить.

И вот в назначенный для премьеры Татьянин день (вызов президенту театра?) кощунство совершается. По зрительским рядам передают, что «даже сама Лариса Долина пришла»: наверное, это вроде свадебного генерала. Но что же происходит на сцене, когда начинается действие? А вот этого пересказать вам, при всём желании, я не могу. Потому что действия-то, собственно, и нет. А есть перенасыщенные медицинской терминологией разговоры пациентов и врачей, понять которые даже при максимальном напряжении без специальной подготовки весьма затруднительно.

В антракте заглядываю в программку. Чудеса! Обычного списка актёров-исполнителей здесь не находится, зато предлагают некое «разъяснение» содержания. Так сказать, концептуальное, потому придётся воспроизвести его целиком. Итак:

«Современный спектакль перестаёт быть иллюстрацией драмы, он использует её тексты для исследования. «Над Не» — это спектакль-исследование человека, его пороков, мотиваций, необъяснимых и нелогичных поступков — таких как любовь, дружба, прощение, жертвенность, ненависть. Исследование мозга, гормонов счастья — дофамина, эндорфина, серотонина и окситоцина, — нейронов и их мгновенной гибели. Всё ради ответа на горьковский вопрос: что же такое человек?

Современный театр отказывается от иллюстрации жизни и обращается к ней исключительно для создания ассоциаций при создании художественного образа, художественного высказывания. Мы блуждали в дебрях текстов Горького в жажде ответа на волнующие нас вопросы о смысле жизни человека, его назначении, Божественном происхождении и пришли к выводу, что «смысл жизни в красоте и смысле стремления к цели, и нужно, чтобы каждый момент бытия имел свою высокую цель» (Максим Горький)».

Умозрительно, как говорится, авторы данного заявления, может, и в самом деле к чему-то для себя пришли. Только никоим образом не следует ничего подобного из предложенного ими зрителям. А предложили отнюдь не художественное исследование — оно подменено какой-то псевдомногозначительной туфтой, сложенной из навала медицинских терминов. Напечатанная благодарность целому списку врачей-психиатров «за сотрудничество и оказание помощи» в определённом смысле оправданна, только показанное на сцене интереснее от этого не становится.

И каково школьникам, которые пришли смотреть М. Горького по своей учебной программе? За государственный счёт их просто обманывают и дезориентируют. Хотя другие зрители тоже дезориентированы. Рекламой многим, кажется, уже внушили: это и есть современный интеллектуальный театр. После спектакля я спрашивал: «Понравилось?» Так вот, были ответы: «Любопытно», «Необычно», «Нестандартный новый взгляд»…

Словом, из ничего делают нечто, да ещё и ощущение причастности к необычному испытывают. Удовлетворение своего рода. А от чего? Фактически — от пустоты.

Так случилось, что это представление, сооружённое по инициативе главного режиссёра МХАТ Г. Полищук и одобренное гендиректором В. Кехманом, довелось мне смотреть, находясь под глубочайшим впечатлением недавнего прощания с Юрием Мефодьевичем Соломиным. А он ведь не только возглавлял Малый театр, но и всей душой переживал проблемы современной отечественной культуры в целом.

И знаете, что больше всего тревожило, даже мучило его из происходящего ныне на сцене и экране? Как раз то, о чём сейчас пишу: надругательство над классикой.

Убедился я в этом за многие годы близкого общения с выдающимся художником и гражданином. Категорически не мог он принять, до какого безобразия переиначивают великую литературу его коллеги. И в конце концов пришёл к выводу, что нужен специальный закон, который бы этого не допускал.

«Послушайте, — повторял не раз, — есть же специальные законы, охраняющие памятники истории и культуры. Так на табличках и пишут: «Охраняется государством». А разве пьесы Островского, Чехова или Горького не нуждаются в такой защите? Если не принять действенных мер, новые поколения просто не увидят настоящих шедевров, созданных классиками. Вместо них будет сплошное «самовыражение» какого-нибудь Пупкина».

Признавался Юрий Мефодьевич, что именно из-за этого всё реже ходит на премьеры в некоторые театры: «До конца выдержать невозможно, а если встаёшь посреди спектакля, чтобы уйти, — привлекаешь всеобщее внимание. Как быть?»

Страстное возмущение бесцеремонным отношением к великой литературе в театрах, кино, на телевидении он многократно изливал и в своих интервью, и в публичных выступлениях с высоких трибун. Однако я думаю: а был ли конкретный результат? Хоть как-то прореагировало то же министерство культуры, призванное в нужном направлении влиять на творческий процесс? Нет, нет и нет!

Хотя тут вопрос и в том, какое направление считать нужным. Есть мнение Юрия Соломина, Татьяны Дорониной, Василия Ланового — это одно. А есть — Боякова, Кехмана, Полищук. Так на чьей стороне министерство культуры?

Ну да, Боякова всё-таки вынуждены были под большим давлением снять. Но про назначенных вместо него можно сказать однозначно: «Хрен редьки не слаще». Или — «Из огня да в полымя». И что же, теперь минимум три года добиваться освобождения от них?

Этот Кехман, кстати, и высокомерен безмерно. Видимо, сказалось, что сделали его директором сразу трёх театров. Чувствует себя незаменимым? Но театры ведь не собственность его. И если Валерий Гергиев стал одновременно директором и Большого, и Мариинского театров, то Кехман всё же не Гергиев.

А Полищук, как совершенно точно отмечено в статье Г. Орехановой, демонстративно заявляет себя последовательной приверженицей западного направления театрального искусства под названием «постдрама». Что это значит — «постдраматический театр»? Отрицание того искусства, которое в веках росло ранее. Перечёркивание и наследия К.С. Станиславского, и великой литературы, на которой выросли наши классические сцена и кино.

Чудовищно читать переведённые на русский теоретические обоснования глобального культурного бедствия, надвинувшегося теперь и на нас. Казалось бы, против этого стеной должно встать государство в лице прежде всего министерства культуры. Но оно, как ни странно, будто и не слышало ничего о такой угрозе.

На телеканале «Культура» широко отмечался недавно юбилей театрального фестиваля «Балтийский дом», к которому издавна тяготеет Г. Полищук. И что признано главным достижением его за тридцать лет существования? «К счастью, — заявляет ведущий, — большинство зрителей уже перестали задаваться сакраментальным вопросом: «А где же здесь Чехов или Островский?»

То есть вполне может быть спектакль «по Чехову, Островскому или Горькому», в котором и следа нет от этих великих. Ничего! И это нормальненько, даже превосходно.

Однако кто-то в конечном счёте ведь должен за такое ответить? Тем более в стране, где к высшим ценностям относится верность национальным культурным традициям.


Модификация героя
№18 (31511) 20—21 февраля 2024 года
4 полоса
Автор: Александр ТОКАРЕВ. г. Астрахань.

О спектакле Галины Полищук «Герой нашего времени»

«Что за импровизация такая? Кто её придумал? Немцы, наверное… Вечно выдумают, а русский человек потом мучайся!» — недоумевал один из героев фильма режиссёра Карена Шахназарова «Мы из джаза».

Что это за модификация такая, хочется спросить вслед за ним, какое она имеет отношение к роману Михаила Лермонтова «Герой нашего времени»? Но именно так — «модификация спектакля по роману Михаила Лермонтова» — была преподнесена новая постановка театрального режиссёра Галины Полищук, уже знакомой астраханскому зрителю по спектаклю из жизни роботов «Не сотвори себе…».

Модификация означает преобразование, видоизменение чего-либо с приобретением новых свойств. Видоизменять классическое произведение — занятие хоть и заманчивое, но опасное. Ведь образы героев тех или иных произведений, как правило, собирательные, они написаны, исходя из исторических условий, в которых создавалось литературное произведение; из реалий времени и пространства, в рамках которых развивается действие («типичные представители», как раньше учили). И простой перенос действия и персонажей романа из первой половины XIX века в век XXI будет выглядеть неубедительно, даже если подобрать талантливых актёров и проиллюстрировать спектакль впечатляющими визуальными эффектами. Один неверный шаг — получим какой-нибудь генномодифицированный спектакль, наполненный персонажами-мутантами. Но… кто не рискует, тот… не Галина Полищук.

Действие спектакля и правда развивается как будто бы вне времени и вне пространства. О чём-то таком зрителя даже предупреждают в самом начале: все совпадения случайны. А какие именно? Да все вообще. То есть и Россия, может быть, не Россия, и Кавказ не Кавказ… «Давным-давно, в далёкой галактике…» воевали русские с чеченцами… В модифицированной российской армии, военнослужащие которой больше похожи на астраханских рыбаков или охотников, засевших в камышах с ружьём, даже обращения «товарищ лейтенант» и «господин офицер» каким-то нелепым образом уживаются (ну хоть «их благородий» нет, и на том спасибо). Может, это спектакль о временах революции и Гражданской войны, где такое совмещение и впрямь было возможно, в зависимости от стороны линии фронта? А может, создатели просто решили не заморачиваться. Темы вечные, проблемы тоже, люди остаются людьми во все времена — так чего «выпендриваться», как Печорин полищуковский.

«Картинка», конечно, впечатляет. Бушующее море, горные пейзажи, игра света и тени. А ещё вода, вода, много воды… Реальная, не киношная. Правда, основные декорации не меняются и плавно перетекают из «Фаталиста» в «Тамань», из «Тамани» в «Бэлу»: убитая машина, «баррикада», сложенная в несколько ярусов из деревянных и металлических элементов, ну и бассейн, конечно, ставший самой ожидаемой деталью спектакля благодаря двухмесячной пиар-кампании новой постановки.

Выглядит весь этот антураж очень уж мрачно и больше напоминает не Кавказ или черноморскую Тамань, а какую-то зону из «Сталкера». Кровища льётся из пронзённого пакета прямо на голову Игоря Вакулина (ну это же стивенкинговская «Кэрри» из фильма Брайана Де Пальма!), играющего офицера Вулича, «дёргавшего смерть за усы». Персонажи падают непременно в воду, а те, кто по сценарию не выживает, там же и остаются, пока их не унесут мрачные фигуры в тёмно-синих плащах с надписью «Герой». Ну вроде как: «…Средь поля битвы мыслимы они, а здесь не к месту, как следы резни». Собственно «резни» в спектакле тоже хватает, как и прочего шокового контента: каких-то безумных «ваххабитских» плясок со стрельбой, в которых принимает участие совсем не кроткая Бэла, вооружённая автоматом ППШ; перерезанные горла, драки с непременным падением… понятно, что в воду. А ещё много не очень уместного, прямо-таки навязываемого зрителю эротизма. Нет, никто не против, все — за. Если таманская ундина (Наталья Тетеревенкина), пытавшаяся обольстить, а после погубить героя, в этом образе и в самом деле выглядит убедительно, а главное — в соответствии с литературным источником, то Бэла (Эльмира Дасаева) — несчастная и кроткая в романе, но почему-то дерзкая и агрессивная в спектакле — на звание секс-бомбы претендовать как бы и не должна. Здесь же получается: если на сцене молодая женщина, значит, будет секс.

Да, там ещё есть Вера — та самая, из повести «Княжна Мери», без которой создатели спектакля почему-то решили обойтись. Раскрыть образ Печорина без «Княжны Мери» и в самом деле трудно. Поэтому выбор для постановки лишь трёх повестей романа из пяти вызывал вопросы. Эту проблему создатели спектакля попытались решить путём вкрапления в действие монологов Печорина и сцен любовной линии Печорин — Вера. Монологи, хотя и вставленные ни к селу ни к городу, как-то спасают положение — их Павел Ондрин хотя бы спокойно произносит, а не орёт, как в остальных сценах. А вот разыгрываемая им в паре с Галиной Лавриненко лавстори тянет спектакль на дно бассейна. Вот как описывается их встреча у Лермонтова: «Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере». Попытка же реконструировать в спектакле разговоры, «которые на бумаге не имеют смысла», привела к тому, что герои просто раздражают и своим частым появлением (киношный флешбэк), и бесконечными разговорами в духе «люблю — не люблю», и (опять-таки) нарочитым эротизмом.

Но всё это можно было бы пропустить мимо, если бы в «Герое» был бы герой. Павел Ондрин на сцене кто угодно, но только не Печорин. Его Печорин нервный, истеричный, крикливый, дёрганый. Тогда как лермонтовский Печорин — спокойный высокомерный циник и эгоист, хотя и «страдающий». Впрочем, так же нервно, истерично и крикливо играет не только он, но и актёры, занятые в других ролях. Даже душка Максим Максимыч в исполнении Валерия Штепина. Если бы это был Достоевский, то нервозность спектакля была бы понятна — там психопатия на марше, но Лермонтов…

Зрелищность спектакля его не спасает. Напротив, подмена одного вида искусства другим обнажает слабую драматургию и столь же слабую режиссуру. Спектакль вышел такой же сырой, как и сцена его действия, пропитанная водой. Вне времени, вне пространства, вне Лермонтова.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср фев 28, 2024 6:18 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«Над военною картой России…»
№21 (31514) 29 февраля 2024 года
4 полоса
Автор: Беседу вёл Виктор КОЖЕМЯКО.

Накануне 5 марта, Дня памяти Иосифа Виссарионовича Сталина, я получил ожидаемую бандероль из Белгорода. Там живёт один из давних и самых верных друзей нашей газеты — подполковник (ныне в отставке) Анатолий Михайлович Сергиенко.

Вы могли читать на страницах «Правды» его материалы на разные темы, поскольку круг интересов ветерана весьма широк. Но он кандидат исторических наук, так что история занимает в его работе особое место. И прежде всего — история Великой Отечественной войны, а в ней роль советского Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина.

Сначала Анатолий Михайлович досконально исследовал сталинское руководство Авиацией дальнего действия (АДД), в которой самому Сергиенко — конечно, уже после Великой Отечественной — посчастливилось многие годы служить. А потом родилась дерзновенная мысль: попытаться охватить своим исследованием и описанием всю многограннейшую, поистине титаническую сталинскую деятельность в годы войны, существенно обеспечившую нашу Великую Победу.

Понятно, какой неимоверной трудности задачу поставил перед собой историк Анатолий Сергиенко. Но он её решает! Причём, замечу, решает успешно. Об этом свидетельствуют и две очередные книги запланированного им сталинского восьмитомника, которые получены мною от него на днях.

Словом, я решил, что пора приобщить всех наших читателей к такой большой и важной работе коммуниста Сергиенко. А на помощь себе призвал телефон, посредством которого и шёл этот разговор с моим собеседником.

Авторская цель — как можно шире объять необъятное

— Вы там у себя в Белгороде, Анатолий Михайлович, опять под обстрелом, но держитесь, руки не опускаете. Благодарю за очередной драгоценный подарок. Вот с огромной радостью читаю на обложке: «А.М. Сергиенко. Над военною картой России поседела его голова». Том уже 3-й, причём в двух книгах — 1943 год. А всего книг будет, представить только, восемь! Вся великая война через дни и ночи Сталина… Скажите, что-либо подобное в нашей исторической литературе об Иосифе Виссарионовиче есть?

— Написано о Сталине, как вы знаете, очень много. И врагами его, и почитателями. Есть среди авторов весьма известные и уважаемые, давно занимающиеся этой важнейшей темой. Разумеется, я постарался внимательно изучить и творчески максимально использовать в своём повествовании их труды.

Но мне, именно с учётом всего предыдущего, хотелось создать наиболее полную картину сталинской деятельности в самое судьбоносное время — и для него, и для всей нашей Советской страны, и для мира в целом.

— Давно хотел сказать вам, что великолепное название нашли вы у Вертинского для своего многотомника.

— Да, это Александр Вертинский — стихотворение о Сталине, написанное им вскоре после войны. Исполнял он его и как песню. Меня, признаюсь, поразил этот текст, когда я впервые прочитал его. Поразил своей искренностью и пониманием колоссальной роли Сталина в исходе самой страшной войны за всю историю человечества.

Казалось бы, где Сталин, а где Вертинский. Но поэт и певец, долгое время живший вне Родины, оценил вклад советского вождя в Великую Победу гораздо вернее и справедливее, нежели сонмы иных политиков и политиканов. У меня к вам просьба, Виктор Стефанович: постарайтесь, чтобы в «Правде» ещё раз были напечатаны эти проникновенные стихи. Как я убедился, они и до сих пор остаются многим неизвестными.

— Жаль, конечно, что это так. А ещё хуже прилипчивость многих гнусных выдумок о Сталине, пущенных в ход антисоветчиками и антикоммунистами. Да тем же Хрущёвым, который в этом особо отличился. Мне, кстати, запомнилось, сколько сил вы положили на разоблачение хрущёвской клеветы о панике, которая якобы охватила Сталина в начале войны.

— А я всей душой благодарен «Правде» за то, что она поддержала меня в тех моих поисках, расследованиях и разоблачениях лжецов. Документальные разоблачения были неопровержимы, а публикация их в «Правде» привлекла большое читательское внимание. Я даже могу сказать так: именно с этих публикаций началась моя эпопея о Сталине, которую теперь завершаю.

— Началась по тексту с 22 июня 1941-го, а завершится 3 сентября 1945-го?

— Да-да. Четыре года с небольшим, но до чего же плотно насыщены они событиями поистине всемирного значения! Наверное, другого такого периода в истории всех стран не сыщешь. И к наиболее решающим событиям так или иначе причастен он, Сталин.

Он умел не только направлять, организовывать, но и вдохновлять на борьбу и Победу

— Действительно, обозревая время той войны, куда ни обратишься — везде след мудрых и плодотворных его усилий.

— А когда прослеживаешь день за днём неимоверно трудоёмкую его работу, поражаешься: да откуда же такие силы брались! Сталинская деятельность была ведь всеобъемлющей, он взвалил на свои плечи основные государственные и партийные должности. Напомню, он стал не только Верховным Главнокомандующим, но и Председателем Государственного Комитета Обороны.

— Да, центральный орган, объединявший фронт и тыл.

— Это организаторская деятельность Сталина, о которой написано больше всего. Но есть ещё одна сторона проявления его военного гения — вдохновляющая. Она-то во многом оставалась на обочине интересов учёных, исследовавших историю войны. А ведь вдохновление человека на борьбу с врагом, когда воин осознаёт, что надо под градом пуль, снарядов и бомб подниматься в атаку, — это тоже оружие.

— Ещё бы! Оружие первейшее, необходимый залог победы…

— Давайте же вспомним некоторые факты, говорящие о том, как И.В. Сталин вдохновлял личный состав армии и флота на победоносную борьбу с врагом. Например, делал он это ритуалами, которые вводились в обиход по его инициативе и оформлялись приказами.

В самом деле, чья была инициатива возрождения русской традиции — присваивать личному составу, частям и соединениям Красной Армии гвардейские звания? И.В. Сталина!

Кому принадлежит идея проведения в осаждённой врагом столице торжественного заседания Моссовета и общественности Москвы, посвящённого 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции? И.В. Сталину!

Кто подал идею проведения парада войск на Красной площади 7 ноября 1941 года, когда противник рассматривал Москву в бинокль? И.В. Сталин!

Кто был инициатором учреждения новых боевых орденов и медалей, а также придирчиво рассматривал их, вносил поправки и утверждал? И.В. Сталин!

Кто предложил ввести в Красной Армии погоны и ордена в честь прославленных русских полководцев и флотоводцев? И.В. Сталин!

Кто стал инициатором издания поздравительных приказов, отмечающих доблесть особо отличившихся в победных боях частей и соединений? И.В. Сталин!

По чьей инициативе после освобождения Орла и Белгорода в Москве стали греметь праздничные салюты? И.В. Сталина!

Кто предложил организовать летом 1944 года шествие по улицам Москвы пленных немецких генералов, офицеров и солдат? И.В. Сталин!

Чья инициатива организовать парад войск в Москве после разгрома фашистской Германии? И.В. Сталина!

Кто принял решение провести в Кремле приём в честь командующих фронтами и армиями? И.В. Сталин!

Кто предложил тост за русский народ? И.В. Сталин!

— Да, собранные воедино все эти факты создают убедительную картину. И так же убедительно опровергаете вы хрущёвскую ложь о том, что Верховный Главнокомандующий якобы руководил боевыми действиями Красной Армии по глобусу. Удивляет другое: как можно игнорировать всё это сегодня, прибегая к методу умолчания о роли И.В. Сталина в деле достижения нашей Победы? Ведь из года в год в выступлениях по случаю Дня Победы, в том числе на высшем государственном уровне, не упоминается имя Верховного Главнокомандующего! Как будто такой должности и не было. Трудно представить, чтобы в современной Америке или Великобритании в работах о разгроме фашистской Германии не упоминались бы имена Ф. Рузвельта и У. Черчилля.

— Как вы правы, Виктор Стефанович! Создаётся впечатление, что в период войны в Советском Союзе не было руководства армией, не было Ставки Верховного Главнокомандования, Генерального штаба, командующих фронтами. Эти руководящие органы и имена командующих не упоминаются. Всё сводится к тому, что победу в войне одержал народ. Да, народ — это аксиома, не требующая доказательств. Но даже, извините, в стаде баранов есть вожак!

— Согласен с вами, абсолютно согласен. И хочу спросить вас, Анатолий Михайлович, вот о чём: какая, на ваш взгляд, из перечисленных инициатив Иосифа Виссарионовича стала наиболее эффективной в деле вдохновления воинов на энергичную борьбу с врагом?

— Они все были очень эффективными. Но, может быть, стоит выделить введение благодарственных приказов.

— Почему?

— Эта инициатива охватывала всю воюющую часть Красной Армии, то есть миллионы рядовых бойцов, офицеров и генералов. И многие из них удостаивались благодарности Верховного Главнокомандующего, причём некоторые по десять, пятнадцать, а то и двадцать раз. Можно представить, с каким воодушевлением советские люди на фронте и в тылу воспринимали эти приказы. На фронте: «Сам Верховный Главнокомандующий нас поблагодарил!»; в тылу: «Вот ещё одна победа! Вперёд, Красная Армия!» Каждый благодарственный приказ порождал волну боевого и трудового энтузиазма советских людей. Это было общенациональное вдохновение, оно воплощалось в новые героические дела.

Когда на нашей улице праздник

— Анатолий Михайлович, я помню ваш интересный рассказ о первом салюте во время Великой Отечественной. Наверняка эта тема, которой вы много занимались, вошла в новую книгу. Нельзя ли сейчас напомнить основные вехи той важной истории? Это всем надо знать, особенно молодым людям. Ведь даже нынешняя власть не отказалась от такого ритуала советской эпохи: салюты и сегодня гремят в праздничные дни.

— Что ж, этой красивой традиции, которая началась с того, чтобы отмечать победы Красной Армии артиллерийскими залпами и красочным фейерверком, исполнилось уже 80 лет. Но молодой человек, всматриваясь сегодня в салютное небо, не знает, что инициатором такого начинания стал И.В. Сталин, а родился этот ритуал в годы войны. Я убедился, что не знают этого молодые, когда в некоторых школах Белгорода довелось проводить «уроки мужества».

— Это интересно. Можно подробнее?

— Конечно. Для проведения урока мужества я заранее готовил ответы на некоторые вопросы. Обычно их было пять, и раздавал я их пяти школьникам. Среди вопросов был и такой: «Кто стал инициатором проведения салютов и когда впервые салют состоялся?» После выступления школьника я делал дополнения. А уже затем мы переходили к следующему вопросу. В конце «урока мужества» у ребят создавалась полная картина по ряду вопросов, в том числе о первом салюте в годы войны.

— Слушаю вас, Анатолий Михайлович, и думаю, что подобные «уроки мужества» нужно во всех школах проводить и сегодня. А самое главное — проводить их не формально.

— Обязательно нужно! И сегодня, и завтра, и всегда. Это наша история. Но, подумайте, как сегодня говорить в школе об инициаторе первого салюта, если его имя фактически вычеркнуто из истории Великой Отечественной войны?

— Ну вот вы сейчас и расскажите об этом в «Правде» — так, как считаете нужным и как это будет в книге вашей о Сталине.

— Прежде всего следует дать ответ на вопрос: почему идея первого салюта возникла именно летом 1943 года, почему не раньше? Да раньше, увы, повод не наступил. Ни в 1941-м, когда фашистские генералы рассматривали Москву в бинокли, а Гитлер планировал в поверженной советской столице провести свой парад войск. Ни в 1942 году, когда в районе Сталинграда коса нашла на камень и вся страна, весь мир пока ещё не знали, чем завершится это гигантское побоище. И вот наступило лето 1943 года. Напомню, перед началом Курской битвы советским командованием было принято коллективное решение: дождаться вражеского наступления, вымотать немецкую группировку в оборонительных боях, а затем начать своё контрнаступление. Но… время идёт, а начала наступления со стороны врага всё нет и нет. В такой обстановке заколебались все, в том числе и Верховный Главнокомандующий.

Далее давайте обратимся к воспоминаниям Главного маршала авиации А.Е. Голованова, который в то время был командующим АДД и в ночь на 5 июля находился на даче И.В. Сталина.

— Он ведь часто со Сталиным общался?

— Больше многих. А на этот раз перед утром, когда все вопросы были уже решены и командующий АДД собирался уходить, позвонил К.К. Рокоссовский. Он радостным голосом доложил: «Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!»

— А чему вы радуетесь? — спросил Верховный.

— Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!

— А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав, — как бы для себя сказал Сталин».

Уверенность в разгроме врага на Курской дуге пришла к Верховному Главнокомандующему в конце июля, когда советские войска распрямили дугу в районе Курска и, продолжая наступление, оказались на подступах к Орлу и Белгороду. Ещё эти древние русские города не были освобождены, а Сталин, уверенный в победе под Курском, выехал на Центральный и Калининский фронты для согласования с командующими вопросов о развёртывании дальнейших наступательных действий.

— Как всегда, смотрел вперёд, думал о завтрашнем дне?

— Именно. И вот рано утром 5 августа 1943 года И.В. Сталин в селе Хорошёво вместе с командующим Калининским фронтом А.И. Ерёменко начал обсуждение плана предстоящей Смоленской наступательной операции. Когда обсуждение подходило к концу, в комнату вошёл генерал для поручений и сообщил, что нашими войсками взяты Орёл и Белгород. Это известие И.В. Сталин воспринял с нескрываемым восторгом и чаще, что-то обдумывая, зашагал по комнате. Через несколько минут он произнёс: «Как вы смотрите на то, чтобы дать салют в честь тех войск, которые взяли Орёл и Белгород?»

После того как А.И. Ерёменко идею Верховного одобрил, И.В. Сталин начал излагать свои мысли по этому вопросу: войска почувствуют одобрение своих действий, признательность Родины; салюты будут воодушевлять личный состав, звать его к новым подвигам; фейерверки известят весь наш народ и мировую общественность о славных делах и воинах на фронте, вызовут гордость за свою армию и Отечество, вдохновят миллионы людей на трудовые подвиги.

После этого И.В. Сталин взял телефонную трубку и попросил соединить его с В.М. Молотовым. Ответ последовал тут же. Разговор между ними пересказал А.И. Ерёменко: «Вячеслав, ты слышал, что наши войска взяли Орёл и Белгород?» Выслушав ответ Молотова, товарищ Сталин продолжал: — «Так вот, я посоветовался с товарищем Ерёменко и решил дать салют в честь войск, взявших Орёл и Белгород, поэтому прикажи приготовить в Москве салют из 100 пушек… Мы сейчас пообедаем, и я к вечеру приеду в Москву».

Этот разговор состоялся в 15 часов 5 августа 1943 года. Так, в небольшом домике села Хорошёво зародилась идея проведения первого салюта.

— Прошу извинить меня, но не могу не прервать ваш рассказ и не спросить вот о чём. Получается, что от принятия решения о салюте до его осуществления прошло всего несколько часов?

— Да, всего девять часов! В 24 часа 5 августа 1943 года небо над Москвой озарилось разноцветными гирляндами первого салюта. С этого времени салюты стали регулярными. Всего за период войны с Германией было 353 поздравительных приказа Верховного, где говорилось и о салютах. Надо сказать, что большинство этих приказов Сталин прослушивал, а если в это время в его кабинете присутствовал кто-либо из фронтовиков, то приглашал гостя вместе посмотреть на красочное зрелище.

— Я помню, один раз была характерная накладка в приказе…

— Подготовка этих приказов и их озвучивание в эфире проходили в основном чётко, без каких-либо ляпов. Но однажды накладка действительно случилась. Причиной стало крайне ограниченное время на подготовку текста. И при его прослушивании Верховный Главнокомандующий заметил, что Ю.Б. Левитан не назвал фамилию командующего 1-м Украинским фронтом И.С. Конева. Тут же приказано было остановить передачу и прочитать всё заново — с фамилией командующего фронтом. За «безымянный» приказ С.М. Штеменко получил от И.В. Сталина замечание. Сергей Матвеевич потом писал: «Он, казалось, следил за каждым моим движением и, когда мне удалось, наконец, исправить свою ошибку, сердито бросил: «Можете идти».

— А не задавались ли вы вопросом, кто из личного состава Красной Армии получил самое большое количество благодарностей от Верховного Главнокомандующего?

— Задавался и могу ответить: красноармеец из Киргизии Ташибай Аширов. Он имел более тридцати сталинских благодарностей.

— А какой фронт больше всех получил благодарностей от Верховного Главнокомандующего, а значит, и салютов?

— Эти сведения есть у С.М. Штеменко. Могу их повторить. Они относятся к тем фронтам, которые победоносно завершали войну. Войскам 1-го Украинского фронта столица СССР салютовала 68 раз, 1-го Белорусского — 46, 2-го Украинского — 45, 2-го Белорусского — 44, 3-го Украинского — 36, 3-го Белорусского — 29, 4-го Украинского — 25.

Лично я как историк уделил благодарственным приказам самое пристальное внимание. Не ошибусь, если скажу, что никто до меня не воспроизводил в своих исследованиях такое количество этих документов, как это сделано мною. Практически все приказы, которые относятся к той или иной операции, нашли своё достойное место на страницах многотомника.

— Чем объясняется такая позиция?

— Как и всей своей работой, этим я стремлюсь защитить доброе имя Иосифа Виссарионовича Сталина.

Ненависть, несправедливость, нелепость

— Необходимейшее дело — защита доброго имени великого вождя. Уж сколько его ненавистники натащили мусора на его могилу!

— До чудовищной нелепости! И руководил боевыми действиями по глобусу, и почти всегда принимал неверные решения, и не считался с потерями, и не прислушивался к мнениям военачальников. В общем, не Верховный Главнокомандующий, а какая-то военная бездарь. А ещё и нынешнее замалчивание его имени в деле руководства страной во время Великой Отечественной войны. Это уже не просто фальсификация, а высшая категория презрения. И не только к И.В. Сталину, но и к миллионам наших соотечественников, для которых имя Иосифа Виссарионовича и Великая Победа неотделимы друг от друга.

— Потрясающая несправедливость укоренилась.

— Нельзя с этой наглостью смириться! А не наглость ли замуровывать в фанерный ящик Ленинский Мавзолей, к подножию которого советские воины бросали знамёна поверженной фашистской Германии?! Лично мне нынешний фарс, который ежегодно учиняется 9 мая с Мавзолеем на Красной площади, настолько противен, что я его по телевизору не смотрю.

А ещё хочется спросить у тех, кто в явно пожилом возрасте, да ещё и в военной форме (значит, ветеран войны?) восседает рядом с президентом у задрапированного Мавзолея: «Не стыдно ли участвовать в этом?»

— Ваш многотомник о Сталине — это и ответ на творящуюся несправедливость по отношению к нему, так ведь?

— Именно так! Мы просто обязаны давать решительный отпор всем хулителям И.В. Сталина, прямым и косвенным, особенно о его роли в Великой Отечественной войне. В противовес всем этим наветам я говорю: он не только со знанием дела руководил боевыми действиями, но и вдохновлял личный состав армии на более решительные действия в борьбе с врагом. Ярким примером такого вдохновления стали его благодарственные приказы. Читайте их, господа антисталинисты, и соображайте, кто привёл страну к победе над врагом.

— Спасибо, Анатолий Михайлович, за вашу позицию. Согласен с вами целиком и полностью. И рад, что людей с нашим мнением всё больше и больше. Это подтверждает и море цветов на сталинской могиле в дни его рождения и памяти. Но вернёмся к вашей работе над многотомником. Я понял, что вы завершаете первую часть пятого тома. Что задумано в ней описать и что уже сделано?

— Задумано описать все стратегические операции 1945 года и Ялтинскую (Крымскую) конференцию союзников по антигитлеровской коалиции. Операции, кроме одной, Берлинской, мною уже описаны. Несколько дней назад завершил главу о Ялтинской конференции, которая проходила в феврале 1945 года.

— Что выделяете в этом историческом событии?

— Это была одна из трёх конференций, проведённых руководителями союзных держав в период Второй мировой войны. Первая была в Тегеране в декабре 1943 года, вторая в Ялте в феврале 1945-го и третья в этом же 1945-м в Потсдаме, близ Берлина. В Ялте обсуждались вопросы, связанные с завершением разгрома фашистской Германии и послевоенным устройством мира.

Могу сказать, что форум в Ялте стал своего рода вершиной сотрудничества трёх великих держав. Также могу сказать, что Ялта стала и дипломатическим триумфом И.В. Сталина. В многомесячном перетягивании каната по вопросу, где проводить новую встречу руководителей союзных держав, он одержал победу. И вот почему. Сталин считал, что ему нельзя надолго отрываться от руководства боевыми действиями Красной Армии. Ведь боевые действия ни на территории Великобритании, ни в Америке не происходили. В связи с этим и У. Черчиллю, и Ф. Рузвельту оторваться от руководства боевыми действиями своих армий на территории Франции гораздо проще, чем ему. Это первое.

И второе. Сталин предполагал, что в Ялте будет своеобразный торг по вопросу оценки нанесённого Германией материального ущерба союзным державам. Нет сомнения, что руководители западных держав многого не понимали. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Увиденное в основательно разрушенном Крыму сделало союзников более сговорчивыми.

— Да уж, картины фашистских бесчинств потрясали…

— Не могу не привести высказываний об И.В. Сталине некоторых членов ялтинской советской делегации. Вот говорит нарком Военно-Морского Флота СССР адмирал флота Н.Г. Кузнецов: «Поражало спокойствие Сталина. В самые жаркие моменты спора, когда Черчилль не мог усидеть на месте, Сталин оставался сдержанным и невозмутимым, говорил ровным голосом, как всегда, взвешивая каждое слово. И выходил из спора победителем. Его железная логика сокрушала все хитросплетения оппонента».

А вот высказывается посол СССР в США А.А. Громыко: «Когда в ходе заседания говорил Сталин (выступал он, как правило, с непродолжительными заявлениями), все присутствующие в зале ловили каждое его слово. Он нередко говорил так, что его слова резали слух обоих лидеров западных держав, хотя сами высказывания по своей форме вовсе не были резкими, тем более грубыми — такт соблюдался. То, что заявлял Сталин, плотно укладывалось в сознании тех, к кому он обращался. Собственно, каждое его слово, каждый жест ловил любой из присутствовавших».

— Да, Сталин — глыба, явление в истории, как выразился тот же Громыко. И возводить хулу на такую личность недопустимо. Спасибо, Анатолий Михайлович, за вашу подвижническую работу во имя советского Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина.

— И моей родной «Правде» спасибо, что достойно ведёт сталинскую тему. Если будете 5 марта на Красной площади, положите несколько гвоздик и от меня. Гвоздики на могилу великого человека!

— Непременно выполню вашу просьбу.


Он
№21 (31514) 29 февраля 2024 года
4 полоса
Автор: Александр ВЕРТИНСКИЙ.

Чуть седой,

как серебряный тополь,

Он стоит,

принимая парад.

Сколько стоил ему

Севастополь!

Сколько стоил ему

Сталинград!

И в слепые морозные

ночи,

Когда фронт

заметала пурга,

Его ясные, яркие очи

До конца разглядели

врага.

В эти чёрные,

тяжкие годы

Вся надежда была на него.

Из какой сверхмогучей

породы

Создавала природа его?

Побеждая в военной

науке,

Вражьей кровью

окрасив снега,

Он в народа могучие руки

Обнаглевшего

принял врага.

И когда подходили

вандалы

К нашей древней столице

Отцов,

Где нашёл он таких

генералов

И таких легендарных

бойцов?

Он взрастил их.

Над их воспитаньем

Много думал он

ночи и дни.

О, к каким роковым

испытаньям

Подготовлены были они!

И в боях за Отчизну суровых

Шли бесстрашно

на смерть за него,

За его справедливое слово.

За великую правду его.

Разве мир бы когда-нибудь дожил

До таких ослепительных

дней?

Это он разбудил,

растревожил

Полумёртвую

совесть людей.

Это он их заставил

вмешаться,

Перед миром свой долг

осознать.

Это он научил их

сражаться,

Воевать, наступать,

побеждать!

Как высоко вознёс он

Державу,

Мощь советских

народов-друзей.

И какую великую славу

Создал он для Отчизны

своей!

...Тот же взгляд.

Те же речи

простые,

Так же скупы и мудры слова.

Над военною

картой России

Поседела его голова.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Виктора Стефановича Кожемяко
СообщениеДобавлено: Ср мар 13, 2024 8:32 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Горячий век Юрия Бондарева
№26 (31519) 14 марта 2024 года
4 полоса
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.

Очень значительная или даже знаковая дата отечественного календаря. И не только потому, что это повод всей страной вспомнить действительно одного из крупнейших наших мастеров слова. Ведь, кроме того, Юрий Васильевич Бондарев стал в определённом смысле символом непоколебимой гражданской позиции, что колоссально подняло его авторитет в глазах большей части российского общества.

Но вот для другой части, причём властвующей, он превратился в изгоя со всеми вытекающими последствиями. Об этом «Правда» в наступившие антисоветские годы не раз писала, и сам Юрий Васильевич, отрешённый от большинства СМИ, многократно выступал на страницах нашей газеты.

А что и как теперь? Каково нынешнее отношение к нему? Существенный вопрос, который нельзя обойти в день знаменательного юбилея. Вся большая жизнь писателя и гражданина, патриота и коммуниста взывает к этому.

Из боя в бой

Когда мысленным взглядом окидываешь его жизнь с высоты столетия, снова и снова восхищаешься, насколько целеустремлённой она была. Кстати, это даже внешне виделось в нём: всегда подтянутый, сосредоточенный, словно в любой момент готовый к бою. Таким запомнился мне при нашем знакомстве много лет назад — и таким же оставался до конца дней своих.

Удивляться нечему. Почти 80 лет в строю, в беспрерывных боях за Родину. И здесь обязательно надо подчеркнуть: за нашу Советскую Родину! Так было начертано на знамёнах Великой Отечественной, и он, её солдат и офицер, не изменил присяге тех огненных лет.

Вообще суть его личности состояла, по моему восприятию, в том, что глубинно вырос Юрий Бондарев как советский человек. Рос вместе со своей Советской страной, в крепчайшей органической связи с ней. И когда нависла над родной страной смертельная угроза, комсомольцем в 17 с небольшим лет пошёл её защищать. На фронте, на передовой, стал коммунистом.

О том, каким он был бойцом, говорят две фронтовые медали «За отвагу» — этой наградой отмечалась личная храбрость. А в итоге жизни, замечу, полагалась бы ему и медаль «За верность», если бы таковая была.

Вот что резко выделило его среди многих в годину катастрофы, которая оказалась для Советской Родины страшнее даже самой страшной войны. Выделила именно верность тому, что было для него дороже всего на свете.

Никогда, я думаю, не сотрётся в исторической памяти поступок писателя-коммуниста Бондарева, совершённый им в «перестроечном» 1988 году. Имею в виду, конечно, его выступление на XIX Всесоюзной конференции КПСС. Этот факт достаточно широко известен, но нельзя не вспомнить о нём сегодня, потому что со временем значимость его осознаётся ещё более масштабно.

Врезалась в память нараставшая мучительная тревога, в которой пребывал к тому дню Юрий Васильевич. Сейчас далеко не все могут представить себе ощущение вселенского хаоса, надвигавшегося на страну. Начиналось-то радостью и надеждой, ожиданием безусловных перемен к лучшему. А поворачивалось… Куда? К уничтожению созданного и отвоёванного?

Тогда я особенно впечатлён был не только социальной чуткостью, но и мудростью своего старшего товарища-фронтовика. И, разумеется, твёрдо определившейся его решимостью во что бы то ни стало остановить замаячивший развал.

Очень кстати оказалось сообщение о предстоящей большой партийной конференции. Он мне сказал, что постарается выступить на ней: «Лишь бы слово дали». Отстранив всё остальное, готовился…

На трибуну как на штурм

И вот переполненное фойе Кремлёвского Дворца съездов. Я прибыл сюда как корреспондент «Правды» заранее, однако всё уже кипело вокруг. А в центре самой многолюдной группы увидел Юрия Васильевича. К нему тянулись и просто с приветствиями, и с деловыми вопросами, но я знал, на чём больше всего он сейчас сосредоточен.

Через какое-то время появился в президиуме. Там заправляли Горбачёв и Яковлев, поэтому невольно мелькнула у меня мысль о неотвратимом столкновении, которое сейчас произойдёт.

Сперва, естественно, с трибуны полилось славословие «перестройке», ради чего и собирали горбачёвцы-яковлевцы столь представительный форум. Уж исхитрились соответствующим образом обеспечить ход прений. Но — «слово предоставляется Бондареву Юрию Васильевичу». Аплодисментами особыми (так мне показалось) встречает это огромный зал. И воин идёт к трибуне, как шёл, бывало, на решающий фронтовой штурм.

— Можно ли сравнить нашу перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка?

Вот как! Говорит прирождённый писатель, и сразу — художественный образ. Достойный того, который стал названием одной из лучших его книг — «Горячий снег».

Замер зал. Разговор о самом-самом, и совсем не парадно приглаженный, не сусально фальшивый, какие вовсю задаются «сверху». Недаром я вижу тень встревоженности на лицах тех же Горбачёва с Яковлевым и многозначительное их переглядывание. Ведь то, что и как начал говорить Бондарев, однозначно подпадает под новозапущенный ими ярлык «антиперестройщика». Или ещё круче — «врага перестройки».

Перечитывая теперь это историческое выступление, я понимаю, что Юрий Васильевич вынес в нём диагноз не одному лишь данному, текущему моменту, который переживала наша страна, а целому периоду, наступившему в её биографии. Периоду роковому, гибельному и затянувшемуся, увы, на несколько десятилетий. Мы же и сейчас можем вполне правомерно повторять главные тезисы этой речи не просто как ретроспективные воспоминания, а как сугубо злободневные наши современные установки. Послушайте, например:

— Нам не нужно, чтобы мы, разрушая своё прошлое, тем самым добивали бы своё будущее. Мы против того, чтобы наш разум стал подвалом сознания, а сомнения — страстью… Мы против того, чтобы наше общество стало толпой одиноких людей, добровольным узником коммерческой потребительской ловушки, обещающей роскошную чужую жизнь.

Ну как? Разве всё это не актуально и сегодня? А он тогда продолжил заострять вопрос о нравственной цели начатых перемен, которые, по его убеждённости, должны бы осуществляться ради материального блага и духовного объединения всех.

— Однако недавно, — поделился он с залом, — я слышал фразу, сказанную молодым механизатором на мой вопрос об изменениях в его жизни: «Что изменилось, спрашиваете? У нас в совхозе такая перестройка мышления: тот, кто был дураком, стал умным — лозунгами кричит; тот, кто был умным, вроде стал дураком — замолчал, газет боится. Знаете, какая сейчас разница между человеком и мухой? И муху, и человека газетой прихлопнуть можно. Сказал им, а они меня в антиперестройщики».

Эх, наверное, оглашая с высокой трибуны огорчительный житейский эпизод, не думал оратор, что предсказывает собственную судьбу. Целью было выразить свою озабоченность, которая буквально переполняла его: объявленные перестройка и гласность, говоря словами Бондарева, превратились в «дестабилизацию всего существующего, ревизию веры и нравственности».

Голос его звучал напряжённо, где-то на грани срыва. Ведь речь шла воистину о самом для него заветном и дорогом, что теперь подвергли сомнению: «мораль, мужество, любовь, искусство, талант, семью, великие революционные идеи, гений Ленина, Октябрьскую революцию, Великую Отечественную войну».

«Предательство — это духовная смерть»

Он говорил о том, о чём думали многие, да не решались сказать. Но было в кремлёвском зале немало и таких, которые происходящее воспринимали совсем иначе. Какое тут вам единство! Разное, даже противоположное представление о желанном будущем страны. И всё ощутимее гнилостный, отравляющий дух предательства, которым тянуло с властного верха.

Вот что стало едва ли не центральной темой размышлений и действий Юрия Васильевича на зыбкой волне «перестройки» — по мере всё более глубокого её понимания. Это сначала казалось, что по недомыслию подняли самолёт, направляя его туда, где, возможно, нет посадочной площадки. А потом всё чётче прорезалось другое. Да, местом для посадки зачинщики действительно не занимались, но отнюдь не по причине простой неряшливости. Вполне сознательно и, насколько удавалось, продуманно шли на уничтожение страны!

Вы помните, какие признания прорвались однажды у пресловутого А.Н. Яковлева, когда Советский Союз уже был уничтожен? Как планировали бить Сталина — Лениным, затем Ленина — Плехановым, а потом и вообще отменить социализм. Горбачёвский «серый кардинал» в эйфории своего успеха просто проболтался тогда и, наверное, после жалел об этом. Но всё-таки шила, в том числе исторического, ни в каком мешке не спрячешь. И Юрий Бондарев стал одним из самых страстных, самых убеждённых и убедительных разоблачителей предательства Советской страны в государственном масштабе.

Мои беседы с ним за последние три десятка лет его жизни почти каждый раз так или иначе выходили на эту жгучую тему. В упомянутом романе «Горячий снег» он написал: «Всякое предательство — это духовная смерть». И я не единожды слышал от него то же самое.

Давно понял, что особое неприятие этого гнусного явления вынес он, конечно, из поры военной. Поэтому яростно взрывался, когда во время «перестройки» всё чаще начали звучать оправдания генерала Власова. Дескать, перейдя к немцам, боролся он не против советского народа, а против Сталина. Изумление возникало на его лице:

— Но Сталин-то что же — против советского народа был?

Думаю, излишне объяснять, почему именно этот вождь зачастую оказывался в эпицентре дискуссий тех лет (впрочем, и нынешних тоже). Предательская хрущёвская ложь основательно замутила головы людям. Только не Юрию Бондареву!

Он остался верен своему Верховному Главнокомандующему, часто вспоминал его роль во время великой войны, глубоко размышлял о других трудных и сложных этапах сталинской биографии. Всё это и подвигло меня обратиться к Юрию Васильевичу с капитальным вопросом от редакции «Правды»: «Что значит для Вас имя и дело Сталина?» Мне было абсолютно ясно, что ответ Ю.В. Бондарева на этот вопрос вызовет интерес у всех читателей нашей газеты, да и не только у них.

И ответ свой Юрий Васильевич написал. Он был напечатан в номере «Правды» за 21—24 декабря 2004 года, а затем я с радостью встретил его в публицистическом сборнике писателя, вышедшем уже несколько лет спустя. Как это правильно, как нужно! Пожелаем будущим издателям продолжить хорошее начинание. А текст, предложенный нашей редакции выдающимся автором, таков:

«Были в истории сильные, гигантские государства, талантливейшие полководцы, удачливые завоеватели (Греция, Рим, Орда, дошедшая через всю Европу до Венеции), однако не было божественного соединения в одном лице мирового политика, полководца и строителя.

Отметая в сторону всю вселенскую глупость, патологическую зависть, весь грязный мусор наветов, лжи, скверных анекдотов, нагромождаемых на память гения его врагами с укороченной психикой, тупыми особями людского звания и искажёнными ненавистью лицами, — отметая всё это в сточную канаву истории, я хочу твёрдо сказать, что это был не сравнимый ни с одним государственным деятелем великий строитель ещё небывалого доселе, невиданного в истории социалистического общества, о котором будут вспоминать и друзья, и враги до тех пор, пока человечество не утратит разумения вместе с живым дыханием!»

Держался стойко, по-солдатски

Да, Юрий Бондарев был за Сталина, потому что, как и он, был за социализм. Всей душой и всем сердцем. Тогда общество наше поделилось надвое именно по этой линии — по отношению к социализму и советскому прошлому. Пожалуй, в какое-то время вслед за предательской властью качнулось в иную сторону и большинство охмурённых граждан страны. Власть же на Запад смотрела заискивающе, подобострастно. Президент В.В. Путин за последние годы не раз передавал тогдашний её настрой в сакраментальной фразе: «Ведь мы теперь ваши, буржуинские!»

Вот уж Бондарев никогда не мог так сказать о себе. И о своём неприятии этого заявлял прямо и резко. Например, он демонстративно выходит из числа учредителей литературного ПЕН-центра: «Среди них есть те, с кем я в нравственном несогласии по отношению к литературе, искусству, истории и общечеловеческим ценностям». Подписывает антигорбачёвское «Слово к народу». Руководит обороной Союза писателей России, который он тогда возглавлял, от захвата воинствующими либералами. Публично отказывается принять от Ельцина орден к своему 70-летию…

Ну а власть — сперва горбачёвская, а потом и ельцинская — уже сразу после ХIХ партконференции занесла его в чёрный список самых непримиримых своих противников. Направляемые иезуитом А.Н. Яковлевым «демократические» СМИ развернули прямо-таки оголтелую массированную травлю одного из талантливейших писателей страны, классика советской литературы. Поразительно, до каких унижений и оскорблений в его адрес доходили некоторые вроде бы «респектабельные» авторы. А вот возможности ответить им в таком же количестве газет и журналов, радио- и телеканалов он был, конечно, лишён.

Тяжко такое переживать? Ещё бы! Но он держался стойко, по-солдатски. Была и поддержка. Во-первых, множество читателей сохранили любовь и почтение к нему. Звали на встречи, и я неоднократно ощущал необыкновенно тёплую атмосферу таких встреч — то в районной библиотеке, то в студенческой аудитории, то в кругу ветеранов.

А во-вторых, спасала его работа. Буквально каждодневная и упорная литературная работа, без которой он просто жить не мог.

В эти годы я часто приезжал к нему на дачу в писательском посёлке на Пахре. И знал, что появляться там следует не ранее второй половины дня: первая — за письменным столом. Причём начиналась эта первая половина рано, после обязательной зарядки, и вторгаться в его сосредоточенность не могла даже любимая Валентина Никитична — жена, с которой были они вместе уже более полувека.

Я знал, о чём он пишет. Знал даже первую фразу будущего романа: «…И был тогда октябрь девяносто третьего года». Этот кровавый октябрь, начавшийся расстрелом из танковых орудий Верховного Совета РСФСР, потрясающе отразил бесчеловечность утверждавшейся власти. Вот и услышал я от Бондарева: «Не написать об этом не имею права».

Если бывают книги, написанные кровью сердца, то именно таков его роман «Бермудский треугольник». Впервые он был напечатан на страницах журнала «Наш современник» в 1999-м, а в фонде лучших литературных произведений Отечества останется навсегда. Не важно, что сразу же его постарались замолчать и до сих пор очень многим он неведом. Его время непременно настанет, ибо нет, по-моему, более сильного художественного воплощения жестоких и жутких «лихих 90-х».

Поскольку не было сомнений, что от широких масс эту работу Юрия Бондарева будут всячески скрывать, мы в редакции «Правды» решили организовать на страницах нашей газеты читательскую конференцию по «Бермудскому треугольнику». Теперь ещё больше убеждён, что правильно сделали. Ведь выступления самых разных авторов об этом романе привлекли внимание к нему. Потом они, как и высказывание Бондарева о Сталине, из газеты перешли в книжные публицистические сборники. А значит, и будущих читателей привлекут к роману, который на многое раскроет им глаза.

Приведу здесь лишь заключительный абзац из большой и глубокой статьи Юрия Минералова — доктора философских наук, профессора Литературного института имени А.М. Горького, члена Союза писателей России:

«Роман Ю. Бондарева — это повествование одного из крупнейших современных писателей о «русской смуте» новейших времён. Времён образцового мужества и самопожертвования одних, мерзкого предательства и небывалого конформизма других. Но «Бермудский треугольник» не просто яркий документ эпохи. Это, на мой взгляд, вершинное произведение Юрия Бондарева. С ним писатель уверенно входит в XXI век».

А для кого Бондарев «нерукопожатный»?

Он действительно вошёл в этот очередной век уверенно и твёрдо, несмотря на продолжающиеся обстрелы влиятельных недоброжелателей и, прямо скажем, настоящих врагов. Но почему всё-таки даже сегодня о них приходится говорить? Да как раз потому, что до сих пор весьма влиятельны они.

Бондарев в главном не изменился, хоть и усиленно пытались сломить его. Написал пронзительную повесть «Без милосердия», ставшую в некотором роде продолжением «Бермудского треугольника». В миниатюрах давно начатой серии «Мгновения» схватывал жизненные ситуации сегодняшнего дня, требующие заострённого осмысления. И публицистика, выходившая из-под его пера, тоже нацелена была на осмысление того, что произошло со страной.

Теперь, когда минуло время, даже с властного верха прозвучало: крупнейшая катастрофа века. Значит, он был прав, стремясь всеми силами её предотвратить и уж во всяком случае не радуясь развалу страны? Казалось бы, ответ очевиден. Но…

Поблизости живут, вещают, функционируют те, кто эту катастрофу и учинил. Многие по-прежнему во власти или при власти. Дело их оказалось провальным: страна из-за них не вверх пошла, а вниз покатилась. Ей предписано теперь вставать с колен. Однако поставившие её на колени, как ни удивительно, по-прежнему нередко задают в обществе основной тон. Отношение к писателю и гражданину Юрию Бондареву — вопиющий тому пример.

Вот молодой писатель издал сборник своих бесед со старшими коллегами. Тридцать прозаиков и поэтов, в число которых попал он, Бондарев. И что же? О, такой факт привлёк внимание аж правительственной «Российской газеты»! Немедленно откликнулся её постоянный автор — колумнист, то есть ведущий свои регулярные колонки в газете, доктор искусствоведения Михаил Швыдкой.

А откликнулся он как? Строгим внушением молодому творцу! Бондарева, дескать, недопустимо представлять с таким уважением, как это сделано в книге, да и вообще ничего хорошего писать о нём категорически нельзя.

Вы, конечно, спросите: почему? И тут я должен сообщить, что отвечает на этот вопрос автор колонки весьма необычно. Отвечает, припомнив давний телефонный разговор ещё с одним писателем — Григорием Баклановым, о чём счёл нужным поведать в газете. Поведаю вслед за ним и я — процитирую Швыдкого:

«Миша, прошу Вас, никогда не упоминайте моё имя вместе с именем Бондарева!» — Григорий Яковлевич Бакланов говорил сухо и жёстко, но даже в его телефонном голосе угадывалось огорчение от того, что он, человек, прошедший войну и обладающий офицерским чувством чести, вынужден объяснять мне, в ту пору популярному театральному критику, очевидные, как ему казалось, вещи. «Прошу Вас, ни в хорошем, ни в дурном смысле никогда не упоминайте нас вместе». И повесил трубку».

Согласитесь, любопытный состоялся разговор. Вы не находите, что просьба писателя Бакланова, обращённая к «популярному театральному критику», была очень странной, как странно и то, что этот критик решил её обнародовать? Ведь звучит она по отношению к писателю Бондареву оскорбительно! Это что же такое запредельное должен совершить человек, какую крайнюю неприязнь должен у меня вызвать, чтобы недопустимым (в любом контексте!) стало даже простое упоминание его имени рядом с моим...

Однако Швыдкой, похоже, не очень был удивлён. «Понятно, — пишет, — чт`о уже в 70-е их развело навсегда». То есть Бондарева и Бакланова, двух писателей фронтового поколения.

Ключевое здесь слово — «понятно». Оно означает, что система координат, оценки, предпочтения, места в неписаной табели о рангах — всё давно и незыблемо определено, так что говорить на сей счёт, собственно, излишне. Вы спросите: кем определено? Но это как бы само собой разумеется — «между ними». Так что приговор не только без сомнений и колебаний, но и безо всяких рассуждений: виноват во всём Бондарев. В чём конкретно — не имеет значения. Бакланов знает, Бакланову виднее.

«Понятно, — опять пишет Швыдкой именно как о само собой разумеющемся, — что Бондарев даже тогда, в 60-е, не был фигурой первого ряда...» Первого ряда литературы, имеется в виду. И вы обязаны, не думая, принимать: не был.

Впрочем, к этому мы ещё вернёмся. А пока личное заключение Швыдкого в той его колонке: «Нынешние политические воззрения Бондарева суть пещерный сталинизм, делающий его для меня нерукопожатным». Отчеканил, как говорится.

Учат жить разрушители Отечества

Можно было бы нам и не вспоминать завещание Бакланова Швыдкому: мало ли подлостей на честную бондаревскую голову сваливалось. Однако происходит потрясающее! Уже более десятка лет минуло с тех пор, как Швыдкой в правительственной газете огласил злобный баклановский вердикт, уже четыре года назад ушёл из жизни Юрий Васильевич, а доктор искусствоведения и специальный представитель президента РФ по международным культурным связям со всех публичных трибун, где только удаётся, продолжает рассказывать, как Бакланов заклеймил Бондарева. Сам я по телевизору слышал это множество раз — к месту и не к месту, что называется.

Официальная нынешняя должность Михаила Ефимовича Швыдкого, названная выше, безусловно, поднимает статус его высказываний и оценок: представитель президента страны! Ссылка на Бакланова, как Швыдкой несомненно думает, также усиливает удар по Бондареву. Но давайте разберёмся, кто кого бьёт и почему.

Страна после «перестройки» и антисоветского переворота в 1991-м понесла чудовищные потери. Мы знаем, Юрий Бондарев все силы свои положил, чтобы этого не произошло. А вот Бакланов со Швыдким, наоборот, упоённо работали на развал. Собственно, за это Ельцин поднял «популярного театрального критика» сперва до высоты руководителя главного федерального телеканала, а затем и до министра культуры РФ.

Что касается Григория Яковлевича Бакланова, он уже с трибуны памятной XIX партконференции яростно уничтожал Бондарева за его выступление. Когда же в поверженную страну явились оккупанты, стал одним из самых угодливых их пособников.

Недавно, например, я прочитал глубочайшее исследование антисоветской и антироссийской деятельности фонда Сороса, проведённое моим коллегой — ветераном «Правды» Владимиром Ряшиным. Из него видно, что Г. Бакланов, возглавлявший редакцию журнала «Знамя», всемерно служил этому отъявленному врагу нашей страны, а тот в свою очередь щедро кормил и вознаграждал прихлебателя.

Вред, нанесённый России Соросом и соросятами, поистине огромен. И вот один из этих соросят, апологет разрушительного «Открытого общества» Бакланов возводится в ранг учителя жизни для россиян! Специальный представитель президента РФ, опираясь на него, публично читает нотации молодым литераторам и всем другим, а истинного Патриота с большой буквы Бондарева превращает в ничтожество.

Нормально такое? Это же значит всё перевернуть с ног на голову! И каково было Юрию Васильевичу на закате жизни слушать это и читать...

Что сказал бы он сам?

А всё же веры в будущее он не терял до последнего. К счастью, всё явственнее виделось: стояние его за правду было не зря. Обозначившиеся перемены в жизни укрепляли надежду.

Когда-то руководители некоторых федеральных телеканалов ручались, что фильмы по его книгам демонстрировать не будут. Провалилось: эти фильмы пошли один за другим. Да и как без них обойтись, если в их числе настоящие шедевры. А киноэпопея «Освобождение», соавтором сценария которой стал Бондарев, — непревзойдённая по масштабам, мастерству и достоверности художественно-документальная панорама великой войны.

Опровергла жизнь тех, кто вздумал вышвырнуть его из писателей «первого ряда». Классикой стали «Батальоны просят огня» и «Последние залпы», «Тишина» и «Горячий снег», «Берег» и «Выбор», другие лучшие его романы, повести, рассказы. Этапным остаётся «Бермудский треугольник». Более того, наряду с «Как закалялась сталь» и «Молодой гвардией», рассказом Алексея Толстого «Русский характер» и поэмой Константина Симонова «Сын артиллериста» рекомендовано его «Горячий снег» включить в школьную программу по литературе. Другой вопрос — допустят ли это швыдкие…

Велико обаяние не только его книг, но и личности. В почте «Правды» я читал и читаю немало писем, авторы которых восхищаются жизненной позицией героя Сталинградской битвы. «Для меня Вы настоящий сталинградец! — восклицает, обращаясь к Юрию Васильевичу, студент из Владивостока Павел Устинов. — С таким же упорством, как отбивали Вы в ледяной декабрьской степи 1942-го танки Манштейна, рвавшиеся к твердыне на Волге, боретесь ныне за возвращение городу-герою достойного его имени — Сталинград. Я и все мои товарищи поддерживаем Вас и от души желаем добиться победы!»

Горько сознавать, что этой победы в борьбе за справедливость добиться ему не удалось. Сердце остановилось 29 марта 2020 года.

В те дни я был болен и, к величайшему сожалению, не смог проводить его в последний путь. Но мне рассказали о волнующем эпизоде при прощании с ним.

Церемония была строго официальной, под государственным ныне триколором. Однако несколько почитателей Юрия Васильевича принесли сюда Красный флаг — Знамя Победы. И блюстители порядка, всполошившись, бросились вытеснять «нарушителей» из ритуального зала.

То есть выгнали, короче говоря. Не допустили священный советский символ на траурное чествование советского писателя и бойца. Вот я и думаю: а что сказал бы об этом сам Юрий Бондарев, если бы мог?..


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 560 ]  На страницу Пред.  1 ... 10, 11, 12, 13, 14

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 44


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Русская поддержка phpBB