«Подпиливать дуб собственничества…»
№3 (31352) 17—19 января 2023 года
4 полоса
Автор: Любовь ЯРМОШ.
К 160-летию со дня рождения Александра Серафимовича
«Ранним утром на заре»
«Я получил в семье двойственное воспитание. На белой половине меня учили «благородным манерам» и «хорошему тону». Заботливая нянька пичкала меня всякой вкусной снедью. На чёрной же половине я узнавал от денщиков и горничных многое такое, что знать мне возбранялось. Тут я узнавал, в каких условиях и в каком порабощении живут трудящиеся. Многое из тогдашних впечатлений на кухне оставило след на всю жизнь».
(Александр Серафимович)
7 (19) января 1863 года в станице Нижне-Курмоярской Области Войска Донского в семье казачьего есаула Серафима Попова родился сын Александр.
Раннее детство мальчика прошло в казачьих полках в Польше. Затем семья Поповых возвратилась на Дон, в станицу Усть-Медведицкую, где Саша пошёл в классическую гимназию.
Смерть отца и материальные лишения осложнили его жизнь, но мать изо всех сил стремилась дать сыну высшее образование. И в 1883 году, после окончания гимназии, юноша поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.
Из глухой станицы Александр попал в среду самой передовой интеллигенции того времени. Напряжённое, жадное чтение классиков русской литературы, общение с революционно настроенной молодёжью, изучение трудов К. Маркса,
Ф. Энгельса, Г. Плеханова помогли ему осмыслить ещё с детства возникший в сознании протест против социальной несправедливости.
«Мне выпало счастье на заре молодости, когда я только формировался общественно, встретиться с Ульяновым-старшим, Александром, в студенческих кружках Петербурга, — напишет он потом в своих воспоминаниях. — Это был юноша блестящих способностей. Удивительный оратор — страстный, давящий противника аргументацией, поражающий огромной начитанностью».
Александр Попов распространял среди учащихся и в гвардейских полках воззвание против царского самодержавия, написанное студентами-народовольцами Александром Ульяновым, Пахомием Андреюшкиным, Василием Генераловым. Беглый и разборчивый почерк Саши Ульянова врезался в его память на всю жизнь.
В 1887 году, в связи с покушением на царя Александра III, А. Попов, как и многие его сокурсники, был арестован.
«В тюрьме, во время прогулки в клетке, похожей на звериную, я увидел в одном из бесчисленных решётчатых окон «предварилки» поблёскивающий осколочек зеркала — это сигнализировал наш товарищ, — рассказывал он через много лет своим сыновьям. — И я, ловя быстро вспыхивающие и гаснущие отблески, разобрал: «Ульянов Александр и ещё четверо казнены…».
Самого Александра Попова сослали в Архангельскую губернию: «Меня на север привезли два жандарма; привезли в Мезень, у Ледовитого океана. (...) У нас, политических ссыльных, тяжёлое было положение: полиция и жандармы всячески мешали крестьянам приходить к нам, старались изолировать нас. Но с нами был в ссылке один рабочий, ткач, с орехово-зуевской фабрики, Пётр Моисеенко. Он создал первую в России крупную организованную стачку на фабрике; стачка великолепно прошла и так напугала правительство, что были созданы потом фабричные инспектора. У этого Моисеенко удивительная находчивость была. Столяром он никогда не был, а устроил отличную столярную мастерскую, и мы научились, и выделывали там столы, шкафы, стулья учреждениям и купцам; работали и зарабатывали деньги. Приходили к нам с мелкими заказами и крестьяне».
Поморы рассказывали «политическим» о том, как они выходят в океан бить зверя в открытых лодках. Эта охота чрезвычайно опасная, но она может приносить большие доходы. Однако поморы жили в нищете. Почему? Да потому, что, пока моряки били на льдине зверя, на берегу их ждал кулак, который за предоставленное труженикам снаряжение отбирал у них весь улов. И так из года в год.
Александр решил запечатлеть услышанное в рассказе: «Я и засел писать… Писал, писал, — нет, не то! Никак слов не подберёшь, чтобы передать читателям те ощущения, которые сам переживаешь. Так я работал целый год. Рассказ был небольшой, размером на газетный «подвал».
Стесняясь, молодой автор прочитал своё первое творение товарищам по ссылке, те пришли в восторг: «Серафимыч! Да это ты написал, — верно ли? Вот не ждали…»
Потом до утра сидели, разбирали, обсуждали, куда направить. Рассказ послали в буржуазную либеральную газету «Русские ведомости». Прошёл месяц, другой. Ни слуху ни духу. Вдруг принесли почту, развернули газету, а там — «На льдине» и подпись: Александр Серафимович.
Капля камень точит
«Один порыв: бороться, бороться во имя тех, кто молча, с каплями пота на челе, несёт на своём хребте всю тягость жизни общественных неустройств. И пусть мои писания только капли в бушующем океане силы и несправедливостей, пусть, но ведь и капли прободают камень».
(Александр Серафимович)
Уже дореволюционное творчество определило идейные позиции Серафимовича. Он описывал жизнь рабочих, сплавщиков леса («На плотах»), рыбаков, металлистов, горняков, железнодорожников, грузчиков. Писателя остро интересовал вопрос о социальных (классовых) противоречиях: почему одни люди богаты, а другие — изнемогают в борьбе за кусок хлеба. («В пути», «Две божьи матери» и т.д.)
«С самого начала, когда у Серафимовича проснулась жажда литературного творчества, он обратил внимание на то, что всегда призывало его, призывало мучительно: на судьбу тружеников. Серафимович прекрасно понимает, что труд — великое благо, что труд — всё порождающая сила, что труд — творческая радость. Но в действительности он не находил такого труда — характерным для работы того времени было своеобразное полурабство, которое, уже освободившись от легальных крепостнических черт, экономически было не менее мощным и мрачным, — писал Анатолий Луначарский. — Серафимович сострадает дореволюционным рабочим с глубоким уважением».
В рассказе Александра Серафимовича «История одной забастовки» судят голодного мальчишку. На пекарне, из короба для брака, он стащил чёрствую французскую булку. (Вероятно, ту самую, хруст которой с таким упоением воспевают современные антисоветчики. — Авт.)
— По указу его императорского величества… сын рабочего, Павел Вязалкин, присуждается к тюремному заключению сроком на шесть месяцев, — выносят вердикт судебные заседатели ослабевшему от голода ребёнку.
А местный фабрикант негодует: «Вся семья такая. Отца во время стачки пришлось застрелить.., я его 28 лет держал на фабрике, так в благодарность стачку вздумал устраивать. Жену его, Татьяну, пожалел, опять поставил на станок (...) — в агитацию пустилась, стала мутить рабочих, листки возмутительнейшего содержания стала распространять, пришлось жандарму сказать, в тюрьму отвели. После неё мальчишка пустился в воровство — в булочной украл французскую булку, ну, арестован…»
Серафимович говорил, что описал здесь рассказанный ему случай из рабочей жизни в Иваново-Вознесенске.
Но о том, что революционная борьба Ивана и Татьяны Вязалкиных не была напрасной, свидетельствуют слова рабочих фабрики, брошенные вдогонку арестованной Татьяне:
— Не забудем тебя, Митревна, прощай! Мы своё возьмём, навалимся на иродов. Ещё свидимся!..
В 1901 году вышла первая книга Александра Серафимовича — «Очерки и рассказы», решившая судьбу писателя: он переехал в Москву (1902 год), где занялся литературной и журналистской работой.
«Пресня пылает... Пресня горит!»
«Баррикады росли одна за другой. Внизу улицы, возле моста, выросла последняя. Красный флаг победно волновался над нею».
(Александр Серафимович)
В 1905 году Александр Серафимович жил в Москве на Пресне, недалеко от фабрики Шмита, ставшей форпостом Первой русской революции 1905—1907 годов.
«Наш дом находился, можно сказать, в самом центре борьбы, около нас происходили самые ожесточённые схватки», — вспоминал потом Серафимович.
«Вот и баррикады. Торопливо снимают ворота, выворачивают решётки, валят столбы. На протянутых через улицу верёвках трепещут красные флаги. Оставлены узкие проходы по тротуарам. Все пролезают, покорно сгибаясь, под протянутые проволоки. (...)
Улица пустынно, мёртво и грозно белела снегом.
— Что такое?
— Казаки.
Несколько человек с револьверами в руках сгруппировались у ближайшей к углу калитки.
— А вы отойдите... отойдите, пожалуйста... а то подойдут — вы побежите, паники наделаете, — говорил парень, обращаясь к публике.
— Это — дружинник, — передавали, отходя, шёпотом друг другу, и в этом шёпоте, и во взглядах, которыми его провожали, таились уважение, смешанное со страхом, и надежда на что-то большое, что сделают эти люди.
Я выглянул. Серым развёрнутым строем поперёк улицы шли казаки. Когда вошли на мост, их серый ряд разом блеснул огнём, и раздалось: рррр… рррр… рррр…, точно рвали громадный кусок сухого накрахмаленного ситца». (Здесь и далее — отрывки из очерка «На Пресне»)
Ночью Серафимович вместе с сыновьями прятался в подвале от обстрелов правительственных войск.
«На кучке угля, сливаясь с темнотой, сидел кочегар, угрюмый и чёрный. Он был из Тульской губернии, ходил без места, и его из милости приютил управляющий. Он помогал около печки, и за это ему давали ночлег и кормили.
— Что, Иван, страшно?
— Всё одно, — угрюмо послышалось из темноты.
— А как убьют?
— И убьют — не откажешься.
И, помолчав, прибавил:
— Нас давно убивают, не в диковину.
— Как?
— А так. У меня в семействе, опрочь меня с женой, было восьмеро детей, а теперя — двое.
— Куда же те?
— Померли... с голоду... голодная губерния…»
Рассказом тульского крестьянина, сидящего вместе с горожанами в подвале обстреливаемого дома, Серафимович показал причину восстания рабочих московской Пресни. Он — всецело на стороне революции:
«Впереди чудился кошмар кровавой расправы. Каково же было удивление утром, когда я увидел, что это ещё не конец: вновь возведённые баррикады гордо красовались, и непреклонно веял красный флаг. В городе всё было подавлено, только Пресня, пустынная и вся связанная баррикадами, угрюмо и гордо давала последний бой».
Трагические и грандиозные московские события 1905 года, происходившие у него на глазах, вдохновили писателя. Он создал ряд блестящих рассказов с яркими картинами революционного движения.
«Город в степи»
«Я считал своей обязанностью подпиливать столетний дуб собственничества всеми доступными средствами: ведь именно в этом, по моим понятиям, состояла подготовка социальной революции, то есть главное дело революционного художника».
(Александр Серафимович)
Краткое содержание повести А. Серафимовича «Пески»: «Молодая, полная сил и здоровья работница продаёт себя старику мельнику в чаянии стать собственницей обветшалой мельницы. Потом, превращаясь в старуху, властью собственности сама прикрепляет к себе молодого работника. Мельница и у этого высасывает молодость: собственность и тут сожрала чувства. Капиталистический мир, таким образом, утверждает систему эксплуатации не только мышц, но и чувств». Лев Николаевич Толстой очень высоко оценил «Пески» Серафимовича, поставив ему за это произведение «пять с плюсом».
Подобные глубокие сочинения А. Серафимовича подвели его к большому полотну — «Город в степи».
«Буквально назавтра после Декабрьского восстания в Москве Серафимович начинает писать свой роман «Город в степи», — отмечала газета «Правда». — В этом произведении снова утверждается революция, её неизбежность и закономерность». («Правда», №20, 1933 г.)
К тому времени Александр Серафимович был хорошо знаком с работой В.И. Ленина «Развитие капитализма в России», изобличающей самые отвратительные стороны русского капитализма как орудия угнетения и порабощения трудового народа. И в 1912 году писатель издал роман «Город в степи», в котором силой таланта воссоздал типические черты «бурного процесса первонакопления» российской буржуазии. «Роман, достойный Бальзака», — отмечал А. Луначарский.
Раскрывая замысел своего произведения, Серафимович писал: «Мне хотелось показать беспощадное давление капитализма на рабочую жизнь. Я хотел дать движение развёртывающейся буржуазии, возникновение бурного процесса первонакопления, художественно показать образование и рост буржуазии одновременно с ростом рабочего класса. Когда буржуазия начинает развиваться, ей нужна полиция, нужны попы, церкви. Мне пришлось попутно рисовать и это».
Он образно показал, как в пустынном царстве сонной степи рабочие создавали город: «Торчали лопаты, ломы, кирки, а по краю, свесившись, мелькали над полотном в опорках, в лаптях, а больше — босые загорелые грязные ноги». Труженики построили город, но всё в нём принадлежит только богатым. Те сильны и влиятельны — в их руках сила капитала. Торжествуют захарки короедовы, усиливая эксплуатацию, но день ото дня разрастаются противоречия между рабочими и хозяином. Передовые рабочие осознают насущную необходимость объединения для борьбы с буржуазией.
В конце романа «Город в степи» Серафимович образно показывает будущую социалистическую революцию: «Темны беспредельные степные ночи… Только в одном месте слабый отсвет, как будто заря занимается в глубокий ночной час…»
«Каждый выбирает по себе»
«Наступила социальная революция, и, как масло в воды, отделились все имущие от неимущих. И стали мужики и рабочие на одном краю глубочайшей пропасти, а имущие и все связанные с имущими — на другом».
(Александр Серафимович)
До Великой Октябрьской социалистической революции вышли 10 томов сочинений А. С. Серафимовича, он был вхож в передовые литературные круги России.
Но после победы Октября писатель бесповоротно стал на одном краю с рабочими и деревенской беднотой.
Это вызвало среди «интеллигентской публики» бурю негодования. И когда Александр Серафимович после его назначения заведующим художественным отделом «Известий» пришёл на «литературную среду», ему предложили… оставить собрание.
«Что у нас может быть общего с большевиками, этими узурпаторами, не признающими свободы печати?» — возмущался один из молодых писателей.
«Я нервничал, — вспоминал Серафимович. — Повернулся к выходу. Писатель, тот, что говорил об «узурпаторах», протянул ноги. Я споткнулся, чуть не упал. После там, говорят, были восторги такие, что трудно описать. «Русские ведомости», захлёбываясь, писали об этом».
Александр Серафимович, «выброшенный» из среды пишущей братии, дал очень достойный ответ изгнавшим его господам: «Тридцать лет и три года без ног сидел народ, а теперь поднимается. И пока без ног лежал, как чудесно, как тонко, как художественно воссоздавали его художники, как проникновенно, любовно писали они мужика, забитого, тёмного, корявого, озлобленного! А когда он стал подниматься, когда широко разомкнулись на сотни лет сомкнувшиеся глаза (...), тогда от него слепота перекинулась на художников».
Посланный «Правдой»
«...я понял, что я прежде всего корреспондент «Правды», маленький, крохотный кусочек, осколочек «Правды», несущий для неё работу, а потом уж такой-то писатель».
(Александр Серафимович)
«Тяжкая осень восемнадцатого года. На Восточном фронте Красная Армия с переменным успехом билась с Колчаком, с чехословаками. С фронта систематических известий не было. Что доходило оттуда — было отрывочно, случайно. (...) «Правда» первая эту «линию» попыталась выправить и послала меня на Восточный фронт» — так начинает рассказ о своей работе корреспондентом газеты «Правда» Александр Серафимович.
«У меня был опыт «военного корреспондента», но корреспондировать в буржуазную газету — это одно, а в пролетарскую — совсем другое, — пишет он — Я, можно сказать, был пионером, бродил ощупью. Но как-то инстинктивно осмысливал, что самое главное и важное — быть ближе к правде. Читателю-пролетарию не нужно никакого приукрашивательства. Нужно, чтобы он вполне поверил корреспонденту. Тогда затраченная энергия не пропадёт даром».
В главном партийном издании с 1914 года работал младший брат писателя Вениамин Попов (псевдоним — Дубовской). Вениамин, член РСДРП с 1903 года, высокообразованный марксист и чистейшей души человек, был очень дружен с Александром.
Хорошо знала А. Серафимовича ещё одна правдистка — сестра В.И. Ленина Мария Ильинична Ульянова. В 1915 году они вместе ездили на Западный фронт в составе лечебно-питательного отряда.
Добираться к пункту назначения фронтовому корреспонденту газеты «Правда» Александру Серафимовичу было тяжело. В вагон не влезешь: всюду полно народа, хоть пешком иди!
«Пошёл к коменданту. Замученный человек, в кожанке, с серым лицом, из рабочих.
— Писатель. Еду на фронт. Ни в один вагон не влезу. Посодействуйте…
— Ну-к что ж! Я-то что же сделаю? Не рожу же нового вагона.
Я — с отчаянием:
— Я послан «Правдой»… корреспондентом на фронт…
Он разом засветился весело и радостно:
— Что ж ты не сказал, товарищ… Садись, отдохни. Вот чаю. Устрою в лучшем виде… Хочешь — подожди. Вечером штабной пойдёт, — как дома будешь… Ну-ну, не хочешь — зараз устрою.
Через полчаса я трясся в товарном. (...)
И где бы я ни был во время этой поездки, я протягивал корреспондентский билет «Правды» — и сразу попадал в свой дом: товарищества, сердечности, близости…»
Сыновья
«Мы летим в истории! Россия — вся в будущем. В борьбе за это будущее — огромное, невероятное счастье!»
(Анатолий Попов,
ноябрь — декабрь 1918 года)
В 1898 году Александр Серафимович женился на Ксении Петровой — выпускнице Бестужевских женских курсов в Санкт-Петербурге. «Мать — донская казачка, высокая, стройная, с красивыми чертами, была волевым и упрямым человеком, — писал их младший сын Игорь. — Они любили друг друга, но мать не всегда понимала стремления отца к поездкам. Под влиянием окружавших её людей она всё меньше сочувствовала делам отца. И это клином входило в их отношения. Влияли на мать и насмешки окружающей их интеллигенции над его, с их точки зрения, непонятной направленностью в описании «бедненьких и забитых». Это, со временем, и оказалось основной причиной полного их разрыва».
Зато с сыновьями Анатолием и Игорем у Александра Серафимовича всегда было полное взаимопонимание.
«Отец воспитывал у нас смелость и самостоятельность, — вспоминал Игорь. — Прививал любовь к спорту, которая осталась на всю жизнь. Кроме физического, отец проявил ещё большее умение в духовном развитии. Он сумел вытравить из нашего сознания мещанскую идеологию».
Писатель А. Серафимович вступил в партию большевиков в 1918 году. Его старший сын Анатолий стал членом РСДРП(б) в марте 1917 года, Игорь — годом позже.
В период Октябрьской революции сыновья Александра Серафимовича с оружием в руках боролись в рядах Красной гвардии, а потом, с одобрения отца, ушли на фронты Гражданской войны.
Запись из дневника Анатолия Попова, сделанная в конце 1918 года: «Еду, еду на Дон, в батькины места, в самое пекло… Настроение твёрдое. Я дьявольски счастлив. И даже войне сейчас рад: разве есть наслаждение больше, чем драться за идею, в которую веришь?»
В Гражданскую о старшем сыне писателя Серафимовича Анатолии Попове ходили легенды. После окончания командных курсов РККА он был направлен на Южный фронт чрезвычайным комиссаром ЧОНа (части особого назначения). Анатолий погиб в самом конце Гражданской войны, 20 лет от роду. Отец так и не нашёл его могилу…
В связи с гибелью на фронте старшего сына Александр Серафимович получил письмо от В.И. Ленина: «Ваши произведения и рассказы сестры внушили мне глубокую симпатию к Вам… И мне очень хочется сказать Вам, как нужна рабочим и всем нам Ваша работа».
Об Ильиче
«Мысль Ленина, точно стрелка компаса, всегда обращена была в сторону классовых интересов трудового народа».
(Александр Серафимович)
В.И. Ленин высоко ценил А.С. Серафимовича как мастера художественного слова, отдающего свои силы делу пролетарской революции. Писатель не раз слышал Владимира Ильича на съездах и конференциях.
Вот запись Серафимовича о выступлении В.И. Ленина на VIII Всероссийском съезде Советов (22—29 декабря 1920 года): «…Ленин. Торопливо, немножко неуклюже. Слегка хриповатый, картавый голос, и странно убедительный, и обаятельный. И в этой картавости странный аристократизм.(...) Принуждение на убеждении. Голос как будто и не особенно громкий и ненапряжённый, а слышно в самых далёких углах, и интонация живая, не подавляемая напряжением, усилием».
23 декабря 1921 года в Москве открылся IX Всероссийский съезд Советов. «С большим докладом выступил товарищ Ленин, — писал А. Серафимович. — Редакция «Правды» поручила мне дать «впечатления» о съезде. Я горжусь теперь тем, что мой очерк был напечатан в газете под общей «шапкой» перед докладом Ильича. Этот очерк мне дорог, как память об Ильиче, о его широком убеждающем жесте, о его ораторской силе, которая внушала веру и бодрость в самые трудные моменты существования советской власти, когда нам сжимали горло «цивилизованные» варвары».
С глазу на глаз Александр Серафимович разговаривал с Владимиром Ильичом только раз. Очерк писателя «В гостях у Ленина» — о том незабываемом дне, когда вождь пролетариата пригласил писателя к себе домой.
«Робость, что ли, природная или застенчивость всю жизнь не позволяла мне добиваться встреч с великими моими современниками… Так бы, верно, я и у Ленина не побывал. Но большевики трогательно внимательны к людям — и Ленин позвал меня к себе, прислав за мной машину. Свидание с Лениным оставило во мне неизгладимый след на всю жизнь. Внимание и поощрение великого вождя оказало влияние на всю мою дальнейшую писательскую судьбу», — вспоминал Александр Серафимович.
«Железный поток»
«Нет, нет... нет! Про «бедного мужичка» слишком много писали, — бедного, тёмного, забитого. И я слишком много писал его таким. Ведь — революция. Ведь — он же бешено борется на десяти фронтах, голодный, холодный, вшивый, разутый, в лохмотьях, и страшный, — как медведь ломит. Разве это то же? Не, я напишу, как оно, крестьянство, идёт гудящими толпами, как оно по-медвежьи подминает под себя интервентов, помещиков, белых генералов…»
(Александр Серафимович)
«Железный поток» был впервые задуман мною ещё тогда, когда я ездил корреспондентом от «Правды» на фронт», — рассказывал Серафимович о главном произведении своей жизни, изданном в 1924 году. (Переработанные стенограммы его выступлений в Кабинете рабочего автора — в статье «Как я работал над «Железным потоком»)
По словам писателя, он попытался раскрыть тему участия крестьянства в Октябрьской революции: «Объективный ход истории заставлял крестьян идти в революцию плечо в плечо с пролетариатом. И только при этом условии крестьянство смогло окончательно свалить помещиков».
В основе эпического романа А. Серафимовича «Железный поток» — история легендарного похода в 1918 году Таманской армии под командованием Епифана Ковтюха (в романе — Кожух) с Таманского полуострова через Новороссийск, Туапсе, через Кавказские горы на равнины Кубани, где находились основные силы Красной Армии.
«События представлены все, как были, — отмечал Серафимович. — Ковтюх рассказывал мне, что встреча с частями Красной Армии была самым счастливым моментом в его жизни.
Я спросил его:
— Как вы себя ощущали?
— Вы знаете, — ответил мне Ковтюх, — я видел только массу людей, которых нужно было во что бы то ни стало спасти.
Эта огромная мысль его пронизывала и потрясала, и я попытался отлить её в художественную форму».
Многотысячная неорганизованная толпа крестьянской бедноты Кубани во время тяжелейшего похода постепенно преобразилась в организованную революционную массу: «Проходят тысячи, десятки тысяч людей. Уже нет взводов, батальонов, нет полков — есть одно неназываемое, громадное, единое. Бесчисленными шагами идёт, бесчисленными глазами смотрит, множеством сердец бьётся одно великое сердце».
«Так наша страна, как гигантская колонна, тоже в огромном большинстве по составу своему пёстрая, крепнет, идя через неслыханные трудности, потому что она сознаёт в себе железную волю вождей, которые в состоянии побудить и принудить её к действию и в то же время поддержать, обнадёжить, руководить, организовать», — писал о романе «Железный поток» высоко ценивший его Анатолий Луначарский.
«Я должен быть среди солдат…»
«Вся страна, вся родная страна полна могучего творчества. Это она родила Красную Армию, полную огромного творческого напряжения в этой страшной борьбе. Это она, родимая страна, ломает и сломает окончательно хребет подлому, залившемуся кровью врагу».
(Александр Серафимович)
Во время Великой Отечественной войны А. Серафимович просился на фронт, но из-за возраста ему отказывали.
В 1943 году к нему заехала группа писателей, следующая на Курскую дугу. Туда стягивались огромные силы и писатели ехали как летописцы будущих сражений. Серафимович надел тулуп и влез в кузов их грузовика: «Еду с вами! Я должен быть среди солдат, в непосредственном районе боевых действий».
В результате поездки на фронт были написаны десятки очерков и рассказов о борьбе советского народа против гитлеровских оккупантов.
В Москву 80-летний писатель возвратился бодрым и как будто помолодевшим. К тому времени Александр Серафимович уже получил Сталинскую премию первой степени — «За многолетние выдающиеся достижения в литературе» — и передал её в Фонд обороны. На полях Великой Отечественной войны сражался танк «Александр Серафимович», построенный на средства классика советской литературы.
«Жизнь пахнет упоительно!»
«Продолжайте, товарищи, охранять чудесное наследство искусства прошлого и готовьте новое поколение, которое бы достойно умножило его. Берегите, как зеницу ока, то, что родилось среди вас, родилось, развернулось в громадное дарование и не оторвалось от вас».
(Александр Серафимович)
«В наружности, в манере Александра Серафимовича Серафимовича есть что-то как-будто несколько тугое, что-то веское, даже увесистое, несколько медлительное и очень сильное. Этой туговатой, замедленной поступью прошёл товарищ Серафимович большую часть своего жизненного и творческого пути. Он шёл вперёд, как танк, прокладывая себе очень прямой, очень уверенный путь», — писал Анатолий Луначарский.
«Преодолев владычество трёх царей, я краем глаза заглянул в будущее нашей Родины», — говорил о себе Серафимович. Ему повезло — он дожил до социалистической революции, он узнал её, он пришёл к ней. И поздние его произведения, по словам А. Луначарского, «озарены солнцем революции».
Александр Серафимович был убеждённым реалистом. «То, что не соответствует природе, меня в литературе всегда отвращало», — заявлял он. Но его правдивость — особенная. По определению Луначарского, «Серафимович совсем не похож на таких реалистов-полуромантиков, как Флобер или Мопассан. Он показывает ужасы не для того, чтобы поделиться своим унынием или чтобы растворить этот страх в совершенстве передающих его образов. Нет, Серафимович полон любви. Он полон надежды. Без этих двух чувств нет социалистического реализма».
Имя А.С. Серафимовича, как художника-реалиста, одного из зачинателей пролетарской литературы, стоит на одном из первых мест среди писателей наряду с именем Максима Горького. И Серафимовичу, и Горькому свойственна вера в необыкновенную силу человека. В то, что неустанная борьба простого труженика, несмотря на многовековое рабство, способна привести к окончательной победе рабочего класса.
Когда Максим Горький создал издательство «Знание», то в первую очередь привлёк туда Александра Серафимовича.
Большой труд положил А.С. Серафимович, чтобы подготовить литературные кадры, с повышенным вниманием относился к молодым талантам. Многие писатели, ставшие впоследствии классиками советской литературы, считали его своим учителем.
«Лично я по-настоящему обязан Серафимовичу, ибо он первый поддержал меня в самом начале моей писательской деятельности, он первый сказал мне слова одобрения, слова признания», — отмечал Михаил Шолохов.
А. Серафимович был одним из организаторов Союза писателей СССР, стоял у истоков известных литературных журналов «Новый мир», «Октябрь», «Творчество».
«Жизнь пахнет упоительно! Жизнь наша — необъятный голубой простор моря. Так украшайте эту жизнь ещё более, ещё более раздвигайте её просторы!» — обратился классик к соотечественникам в день своего 85-летия.
В июне 1947 года писатель последний раз посетил город Серафимович — так с 1933 года называется донская станица его детства Усть-Медведицкая.
Умер Александр Серафимович Серафимович в день своего рождения — 19 января 1949 года.
Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище. Сегодня, когда произведения этого мощнейшего пролетарского писателя вновь стали злободневны, к нему по-прежнему не зарастает народная тропа.
https://gazeta-pravda.ru/issue/3-31352- ... ichestva-/
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Пользователи
