Высокие статистические технологии

Культурная и социальная политика для процветания нации
21.04.2025


В рамках прошедшего недавно Московского экономического форума состоялась пленарная дискуссия на тему: «Культурная и социальная политика для процветания нации».

В качестве модератора мероприятия выступал Роберт Нигматулин, академик РАН, научный руководитель Института океанологии им. П.П. Ширшова.

Участие в пленарной дискуссии приняли Александр Проханов, писатель, председатель Изборского клуба, главный редактор газеты «Завтра»; Мария Шукшина, общественный деятель, актриса, заслуженная артистка Российской Федерации; и Оксана Дмитриева, доктор экономических наук, профессор, депутат Госдумы.

В ходе дискуссии были подняты вопросы о том, какие ценностные ориентиры должны быть заложены в основу культурной и социальной политики для процветания нации, в образе человека будущего и механизмах культурной и социальной политики для воспитания современного поколения в соответствии с национальными целями; а также о том, как социальная политика может не только материально, но и идеологически стимулировать демографический рост, поддержку семьи и традиционных ценностей. Эксперты обсудили, почему существующие программы развития не всегда достигают поставленных целей, и какие шаги необходимо предпринять для их эффективной реализации, а также как в условиях глобальной конкуренции цивилизационных моделей сохранить и развивать национальную идентичность, русский культурный код и целостное мировоззрение.

Предлагаем вашему вниманию выступления участников дискуссии.

СВО меня зарифмовала

Александр ПРОХАНОВ, писатель, председатель Изборского клуба, главный редактор газеты «Завтра»:

– Я просто расскажу вам, как создается современное, актуальное русское искусство, искусство русского авангарда XXI века. Расскажу это вам на своем примере. Мне довелось побывать на 16 войнах, начиная с Даманского и кончая войной 2014 года на Донбассе. На нынешнюю войну, наверное, я по дряхлости своей, по ветхости, не попал, но я живу вот этими ощущениями ежеминутно и переживаю их так, как будто я сам на этой войне.

Вот случилась удивительная вещь. Я прозаик, я романист, я автор многих книг, многих романов, в том числе и военных романов. И вдруг, когда однажды утром я проснулся и включил телевизор, радио, я услышал президента, который объявил о начале специальной военной операции.

Это сухое, очень такое сдержанное, может, даже какое-то стерильное объявление о начале войны, кровавой войны. Оно меня поразило. Я ощутил какой-то удар, какой-то неведомый прежде толчок в душу, в сердце, в голову. Этот удар длился на протяжении нескольких дней, пока разворачивалась наша кампания на Донбассе.

И вдруг случилось невероятное. Из меня хлынули стихи. Я, будучи прозаиком, вдруг стал поэтом. Причем это были стихи особые. Это были не такие стихи, которые запутывают войну, плакатные. Это наша земля, мы не отдадим вперед-вперед, да здравствует победа, мы русские, с нами Бог. Нет! Это были стихи, это были стихи-репортажи, которые мне приносил какой-то неведомый вестник с полей сражения, может быть, ангел. И он мне рассказывал о том, как штурмуются высотки, как самоходные установки бьют по жилым кварталам, как гибнут комбаты, как отпевают мертвых, как люди несутся в атаку, даже не доходят до места этой атаки, и умирают от дронов.

Я слышал надгробные рыдания, я слышал проклятия, я слышал молитвы. Мне явились видения солдат, которые оставались в развалинах с одной последней гранатой и взрывали себя… Это была какая-то фантасмагория. Потом я узнал, что во время Куликовской сечи Сергий Радонежский оставался у себя в келье, в Москве. Но ему какой-то вестник, какой-то ангел приносил картины этой битвы. И он видел, как сражался князь Дмитрий, как засадный полк Боброка приходил на помощь русской рати. Он видел все эти картины каким-то странным телевидением, каким-то странным откровением. Что-то похожее было у меня. И создавалась эта огромная, не остывающая денно и нощно, лавина, потому что я вскакивал ночью, я старался эти стихи запомнить. Многие из них забывались, потому что их было слишком много.

И потом вдруг все это остановилось. Как бы ангел отлетел. То ли он потерял ко мне интерес, то ли он считал, что он сделал свой ангельский труд, и он улетел. И эти мои стихи случайно попали к моему другу, тоже члену Изборского клуба, удивительному человеку, композитору Александру Ивановичу Агееву. И они, эти стихи, показались ему очень важными и замечательными. И он написал на них музыку. Очень яростную, сложную музыку русских сфер. Музыку, которую он искал, он ждал этой музыки в современных российских событиях и находил. Находя их, эти события, слишком приземленными, слишком невозвышенными, слишком не отвечающими этому русскому мессианству.

И он написал эту оперу. И возникла эта рок-опера, которую мы назвали «Хождение в огонь». Но этого мало. Вот она, опера, вот она, создана. А как ее ставить? Где сцена? А где деньги для того, чтобы эту оперу превратить в спектакль? И вот мы пошли по миру с сумой. К одним обращались – не заинтересовало, шли к другим. У многих свои собственные задачи, свой бизнес, свои вложения, свои кредиты. Государство, конечно, Министерство культуры, оно равнодушно было к этому, к этим новациям – они не проверенные новации.

И нам помогли крупные русские предприниматели, уральские, которые поверили в необходимость такой новой русской авангардной работы, авангардной эстетики, связанной с сегодняшним актуальным политическим военным процессом. Мы получили хорошие деньги. На эти деньги мы создали труппу, мы наняли танцоров, певцов, создали костюмы. И возникла полноценная труппа, которая пела эту оперу и танцевала ее. Да, но где, где ее, где эту оперу показать, кому показать?

Я обратился к моим друзьям на Уралвагонзаводе, к руководству Уралвагонзавода, и сказал: «Давайте мы покажем нашу рок-оперу, связанную с сегодняшней войной, с неоконченной, грозной, страшной войной. Давайте покажем в вашем цеху, в котором собирают танки. Вы собираете танки, отправляете их на войну. Давайте мы покажем эту оперу рабочим, которые создают эти танки». И руководство, директор, главный конструктор вняли мне, им показалось это страшно увлекательным. В этом секретном цеху, где на конвейере стоят танки, где по небу, по этому железному небу, наполненному дымами стальными, движутся танковые башни с пушками, где танковый короб, который предназначен для того, чтобы он выдержал удары бронебойных снарядов.

Туда загружается двигатель, на него навешиваются катки, ставятся гусеницы, в него монтируются сложнейшие приборы, оптические, системы космической связи. И среди этого конвейера игралась эта опера. Танцоры и певцы танцевали и пели прямо на танках, прямо на башенных танках. А в музыку этой оперы вливались лязги конвейеров, вспышки автогенов, громы вот этих поднебесных кранов, которые проносились над поющими, и несли эти огромные детали, огромное орудие.

И по мере того, как исполнялась эта опера, она вселялась в танки. И танки стали носителями этой оперы в той же степени, в какой они стали носителями прицелов ночного видения, в какой они стали носителями сложнейших защитных систем. Она вошла в броню, сделав ее, может быть, более прочной. И к моменту, когда мы перестали, актеры перестали петь и танцевать, и завершили эту свою полуторачасовую оперу, танки стали сходить с конвейера. И, сходя с конвейера, они погружались на эшелоны и прямо из нашего театра, из нашего цеха, на эшелонах отправлялись в бой.

И это были уже другие танки. Мы считали, что это танки, в отличие от серийных танков, они были одухотворенные танки. Это были танки, наполненные новым духом. Духом современной поэтики, современной музыки. И они шли прямо в сражения. Мы учли номера этих танков, заводские номера этих танков. И следили за их судьбой. И некоторые из этих танков в первые дни сражения превратились в руины, по ним ударили джавелины, они погибли от джавелинов, от дронов. Другие танки по сей день сражаются, на них обучаются экипажи, они идут в бой, они ведут новую тактику танковой борьбы.

А оперу, которую мы там сыграли тогда, исполнили, она превратилась в оперу поля боя. Ее антуражами, ее декорациями не были картонные занавески, не были нарисованы руины, ее декорацией был цех. Ее слушатели были рабочие, которые строили это ультрасовременное оружие. Это была потрясающая декорация, это был потрясающий синтез, синтез современного искусства и труда того могучего, изнурительного, кромешного, священного русского труда на священном русском заводе, который когда-то создал священный танк Т-34, а сейчас строят танки для русской победы. И вот этот синтез мне показался великолепным, восхитительным.

Другие оборонные заводы узнали об этой опере. Они стали нарасхват просить: «К нам приезжайте, к нам приезжайте!» И мы с тех пор показали эту оперу на пулеметном заводе имени Дегтярева в Коврове, мы показали эту оперу на танковом заводе в Омске, мы показали эту оперу на «Алмаз-Антей» в Нижнем Новгороде, в этом громадном заводе, где стояли прямо в цеху эти трубы, иерихонские трубы, которые сбивают ракеты, баллистические ракеты. И везде был триумф, и везде нашими зрителями были рабочие, и люди в конце концов вставали, плакали, рыдали, целовались, потому что… это была опера очень грозная, это была правда об этой войне, это была кровавая, мучительная правда о победе, которая дается нам слезами, дается нам кровью, похоронками и удивительным трудом.

А потом мы выиграли государственный грант, который позволил нам объехать 10 городов. И совсем недавно состоялась премьера этой оперы на крупнейшей сцене Московского театра, Театра Российской Армии. И тот же успех, и те же овации. И это меня так вдохновило, и моего друга. Это показало, что русский авангард, русское восприятие действительности с новым подходом музыкальным, стихотворным, с новым представлением о зрителе, о задаче – это актуально. Это начало нового русского искусства. И поэтому, повторяю, сегодняшнее русское искусство – и сценическое, и музыкальное, и литературное, оно находится на пороге взлета, взрыва. Мой друг, может, вам это имя о чем-то говорит, «Хирург», байкер «Хирург», «Ночные волки», он создает потрясающие мистерии. Уличные мистерии, не в театре. Эти мистерии вмещают в себя стотысячных зрителей. Они приезжают из разных городов. Эти какие-то грандиозные махины, которые он двигает, и его сумасшедшие эти байкеры, которые носятся под небесами. Он этими мистериями решает высокие смыслы, которыми живет Изборский клуб. Его мистерии посвящены русской победе, русскому реактору, пятой русской империи, русской мечте.

И это тоже удивительное явление. Поэтому, повторяю, мне кажется, что хорошо говорить о пенсии, – спасибо, очень интересно; я слышал, очень важно говорить о политике, очень важно говорить о Трампе, но говорить политикам необходимо образами. Если речь идет спокойная, вялая, может быть, традиционная, – зритель не слушает этого политика, он не внимает ему. Политик должен говорить огненно, страстно, словами, которые взрывают изнутри сонное сознание нашего человека. Потому что русский человек изверился, его обманывали непрерывно, он устал от трескучих слов, он устал от этих непрерывно повторяющихся мантр политических.

Поэтому я смотрю на сегодняшнее русское искусство с обожанием и с верой, что мы вышли на этот период, и мир услышит новое русское слово, новый русский голос. Спасибо за внимание.

И «Ника» в слезах

Мария ШУКШИНА, общественный деятель, актриса, заслуженная артистка Российской Федерации:

– Знаете, что, я думаю так: почему немцы, вот вы говорите, нас все время ненавидят, бесконечно ненавидят, причем веками уже ненавидят? И после того, как мы одержали победу над ними, они еще более, так сказать, понятно почему, нас ненавидят, но при этом уже и действенно ненавидят. Знаете, у Владимира Соловьева – XIX век, который философ – не путайте, у Владимира Соловьева есть прекрасная такая, так сказать, хорошая мысль о том, что даже братья-славяне, он говорил про поляков, они готовы… – и они тогда были в составе Российской империи, XIX век – они мечутся гораздо быстрее и больше, чем поддержать, допустим, Российскую империю, в составе которой они были. Дух сильнее крови, вот эта мысль.

По духу. Собственно говоря, если вспомнить времена Александра Невского, когда Запад пошел на нас крестовым походом, и с Запада им была нужна наша душа, с Востока тоже был одновременно поход – монгольского иго, но им нужен был наш кошелек, условно говоря. А Западу нужна была душа, то есть они пытались нас активно окатоличить, и до сих пор эти намерения никуда не ушли, и Бжезинский в начале 90-х сказал: «Ну вот, мы разрушили коммунизм, теперь враг номер один – это православие».

Поэтому немцы, католики, ну и все западные вообще народы, они другой веры, и другого, не то что веры, они духа другого, и даже наши братья-славяне, про которых я сейчас начала говорить, про поляков, тоже славянские, наши братья-украинцы – это тоже все славяне, но дух сильнее крови, то есть это вражда, которая не заканчивается ни на миг, и она всегда будет.

Были мысли у Достоевского по поводу того, что братья все славяне объединятся, у того же Владимира Соловьева, который XIX век, тоже те же мысли были, что все-таки мы объединимся. Нет, мы не объединимся, дух сильнее крови. То есть только православная цивилизация… Православная цивилизация, сколько уже, тысячи лет в одном направлении двигается, это вселенское равенство, и Советский Союз туда же двигался, все на христианских ценностях, вся идеология была основана, то есть вселенское равенство, а западная цивилизация – это мировое господство. Это разные вещи. Так вот, дух сильнее крови – это как раз про то, почему нас так ненавидят и западные, и даже некоторые наши братья-славяне. И, кстати, Украина, Западная Украина, ближе которая к католикам… И посмотрите на восточную часть, это ближе, это православная, и там можно историю поднимать и говорить. Сейчас не хочу – время.

По поводу Башкортостана, Татарстана, вы знаете, у меня совершенно другая информация, – наоборот, там сейчас такие националистические настроения, я думаю, что это искусственно разжигается, и вы говорите, там язык не преподают, не знаю, ничего не знаю, наоборот, там русский язык гасится. Я была в Татарстане в прошлом году, в Кремле в Казанском, и, конечно, поразилась той хлебосольности, душевности татар, и которые никогда не называли себя татарами. Сколько я говорила с ними, всегда были русские, они русские, и даже в Кремле, тут мечеть, тут через пять шагов пройти – православный храм, то есть это такой символ такого сотрудничества и дружбы, и никакой вражды никогда в жизни не было.

Это все искусственно, я даже сейчас на «Нике», «Нику» сейчас отсматривала, это наша национальная российская премия, кинопремия, и там 100 фильмов нужно отсмотреть, как академик «Ники», ежегодно. И вот сейчас, я там посмотрела один фильм, я была поражена, татарского режиссера, ну просто националистическое кино, где во время Великой Отечественной войны только женщины татарские – самые жертвенные и самые могущие, умеющие страдать, и которые страдали.

Дальше, в современные дни, там татарский театр, и актер этого театра говорит: «А почему эта фраза на русском? У нас татарский театр». Это называется фильм «Плакса», так, на всякий случай. Вот он был в шорт-листе на «Нику». Я, конечно, вообще… такая русофобия голимая… не знаю, ответила, не ответила. И то же самое с мигрантами, та же самая история: если они учатся в своих республиках по русофобским учебникам в школах, а потом приезжают сюда, то что вы от них хотите?

Непосредственно теперь к нашей сессии. Тут вопросы некоторые все-таки нам были изначально заявлены, в отличие от вопроса Роберта Искандеровича, какие ценностные ориентиры, какой человек будущего? Знаете, ответы и без меня известны. У нас на сегодня воспитание патриотичной и социально ответственной личности на основах традиционных духовно-нравственных, это задача одна из самых, и цель, так сказать, одна из самых наших главных национальных целей сегодня.

Но при этом старая задача, которая была озвучена в свое время тогдашним министром образования и науки Андреем Фурсенко, который сказал, что «в Советском Союзе воспитывали личность человека-творца, мы будем воспитывать квалифицированного потребителя», на мой взгляд, она никуда не ушла. И это очень хорошо видно в теме, близкой мне, в кино. Когда на прошлой неделе Карен Шахназаров предложил Путину ввести в обязательную школьную программу курс по кинематографии, он говорил прежде всего, конечно, о советском классическом кинематографе. То есть стоит ли говорить, что это свидетельствует о бездеятельности, беспомощности и безнравственности целого Министерства культуры на протяжении 30 последних лет? Спасибо. И сама министр культуры, Ольга Любимова, она же, собственно говоря, и подтвердила это в своем недавнем интервью, месяц назад, где на вопрос о ремейках советских фильмов и мультфильмов, которые заполонили все наше культурное пространство, она затруднилась назвать хотя бы один пример хорошего кино. Но при этом Министерство культуры продолжает эти миллиарды народных средств туда выделять.

Вопрос чисто хозяйский: до каких пор Министерство культуры будет заниматься раскультуриванием, так сказать, населения за его же счет? Потому и не становится у нас частью культуры ни патриотизм, ни государственное чувство. Потому что откуда же ему взяться-то? Поэтому вместо патриотизма страна столкнулась с комплексом дезертира и нежеланием рожать. Я считаю, что такой подход – он безнравственен сам по себе. И это подход, извините, торгашей и временщиков.

Далее в этом же интервью министр, дабы, так сказать, оправдать свой провал, видимо, заявила, что «раз нет зрительского успеха у подобных вещей, то, значит, это экономически будет непривлекательно для продюсеров, поэтому мода на пересъем классики, она вскоре закончится». Опять же, вопрос: а почему мода, если министр ориентируется на моду, не соответствует национальным целям? И вообще, почему в принципе в культурной политике в приоритете мода, интересы продюсеров, коммерческие интересы, а не интересы государства и народа?

И в этой связи весьма показателен, на мой взгляд, конфликт между хорошим интеллектуальным авторским кино и вот этим фастфудом, такой однодневкой, который недавно вылился в некий виртуальный диалог между режиссером Сариком Андреасяном, который клепает свои фильмы как горячие пирожки, и среди них есть ремейк советского фильма «Служебный роман», где роль Новосельцева сыграл Владимир Зеленский, и актером, режиссером, депутатом Николаем Петровичем Бурляевым.

Значит, режиссер Андреасян назвал авторское кино деградирующим, и студентам, а он там выступал перед студентами киношколы, сказал, что «если вы хотите быть нищими, конченными, блюющими», – это цитата, «кинематографистами, то значит…», там дальше нецензурно, в общем, продолжайте снимать это ваше, или вообще не продолжайте, а вообще снимайте это авторское кино. Ну, то есть понятно, у него авторское кино, «деградирующее», «конченых» советских кинематографистов, годится только для того, чтобы «успешные» кинематографисты нашего времени использовали его в своих коммерческих целях.

В общем, Николай Петрович назвал это «лаяньем Моськи на слона, до которого этот режиссер никогда не дорастет, занимаясь доходным промыслом рыночного кино, понижая духовный уровень народа», это тоже цитата. Согласна с Николаем Петровичем, потому что, как сказал Лев Николаевич Толстой: «Искусство и литература – это мощнейшие, сильнейшие формы внушения». Так вот, и кино, и телевидение – это сильнейшие формы внушения, и воспитание, но воспитание требует содержания, а содержательную сторону у нас за 30 лет погнали отовсюду: из политики, из литературы, культуры, из образования. У нас сегодня целью образования по Грефу, вы знаете, являются компетенции, технологии, набор инструментов взамен содержания, то есть знаний, но увлечение технологиями в ущерб содержанию – вещь небезобидная, и то же самое в кино. У нас кинематографисты по большей части, к сожалению, ориентированы на подражание, а чем полон сегодня современный мир искусства? Технологиями, то есть формой, отсюда ремейки, дипфейки, компьютерная графика, стихи Пушкина в виде рэпа, как в новом последнем фильме «Пророк», про Александра Сергеевича, мюзиклы вместо глубоких и богатых по содержанию фильмов. Альтернативные концовки, это когда зрители в кинозале сами выбирают, сами решают, что будет делать главный герой в тот или иной момент.

Или когда, например, в последнем фильме, опять же, художественном фильме «Волшебник изумрудного города», зритель на киносеансе сталкивается, видит вместо титра конец фильма, титр, продолжение следует через два года. То есть мораль всей басни такова, что никакой морали нет, потому что мораль и нравственный выбор героя можно узреть только лишь в законченном авторском изложении, которое тем самым воспитывает нравственное чувство у зрителей, и зрители в дальнейшем потом на это нравственное чувство будут опираться при выборе непростых жизненных решений, как на клюку будут опираться, так это работает.

Но эксперименты с формами, конечно, не про мораль, они чисто про деньги. Недавно Валентина Матвиенко посетовала на то, что из-под профессионального пера не вышло достаточного количества произведений на тему СВО и патриотизма. Вот, Александр Андреевич, пример: когда он говорил о том, что Министерство культуры равнодушно отнеслось к его патриотической опере. Вот живой пример перед вами. Вот я, правда, и спикер Совета Федерации не знает, что на это нужны вообще деньги. Но деньги получают либеральные братья. А либералы никогда не будут снимать про патриотичный народ, никогда. Народ в своих произведениях они всегда будут показывать спившимся, глупым, слабым, варварским, эгоистичным, для них лучше ремейки, чем про СВО. Хотя грант потом вам дали, но неважно, под давлением общественности. Почему, собственно говоря, все время говорим, говорим, говорим, говорим, ничего не происходит? Происходит потихонечку, вода камень точит, поэтому надо не молчать, надо говорить.

Вот под давлением общественности, вон, пожалуйста, уже и грант получили на патриотическую оперу. И потом, что тоже, вы знаете, даже об этом много писали, и, видимо, спикер Совета Федерации только об этом не знает, что даже ее коллеги по Нижней палате, депутаты, с запросом обращались в Генеральную прокуратуру по поводу многих случаев прекращения сотрудничества с теми актерами, которые открыто выражали патриотическую позицию. Вот что это? Верх цинизма, если знает и такое говорит? Или верх непрофессионализма, если ничего не знает из-за отсутствия связи с народом? Или всегдашняя, так сказать, попытка переложить ответственность за разрушение культуры на самих деятелей культуры? Ну, тогда зачем, позвольте спросить, вы продолжаете их финансировать? Знаете, мне это напоминает, честно говоря, анекдот про ежиков, когда ежики плакали, кололись, но продолжали упорно, так сказать, грызть кактус.

И вот эта ссылка на закон 1992 года, по которому государство не имеет права вмешиваться в творческую деятельность творцов, который так любят цитировать некоторые политики и чиновники, я считаю, она несостоятельна. Потому что именно с этого закона, посредством кино, телевидения, эстрады, театра, и началось то самое моральное, духовное и нравственное разложение общества. В системе, где министерства и ведомства рассматриваются исключительно как финансовые потоки, а не как источник развития той или иной отрасли, эффективные менеджеры всегда будут на своих местах. Поэтому и перекидывают их как заблагорассудится. Сегодня он министр финансов или замминистра, а завтра министр здравоохранения. И не важно, что нет специализации. Главное умение – это регулирование финансовых потоков. Есть, конечно, единицы, есть. Вернее, примеры, но их единицы.

Поэтому менять надо сам подход к тем институтам, которые отвечают за разные отрасли, не только за культуру. Но невозможно отдавать министерства и ведомства, особенно стратегические, отдельным группам на кормления. Невозможно. Это первое. Второе – кадры решают всё, как говорил Иосиф Виссарионович. Не могут люди, 30 лет разрушавшие культуру, русскую идентичность, национальное самосознание, не могут возглавлять… И насаждающие западные ценности не могут стоять во главе институтов, ориентированных на традиционные нравственные духовные идеалы и ценности. Время изменилось, а они нет. И маска патриотизма не спасает, что и видим по плодам. Всё, спасибо.

Зачем считать – спроси любого!

Оксана ДМИТРИЕВА, доктор экономических наук, профессор, депутат Государственной Думы:

– …Я буду говорить о тех вопросах, в которых я понимаю. Поэтому я буду говорить о социальной политике и, в частности, о пенсионной политике.

Бесконечно реформировалась пенсионная система. Каждый раз следующая реформа объявлялась и декларировалась цель улучшения пенсионного обеспечения, повышения уровня пенсии. И каждый раз, наоборот, после начала и старта очередной пенсионной реформы положение пенсионеров, а это треть наших граждан, ухудшалось.

Поэтому моя презентация называется «Провалы пенсионной реформы». Ну, посмотрим только самые, мелкие какие-то переходы я не фиксировала. Вот последние 20 с лишним лет. Первая реформа, самый масштабный обман в социальной сфере, это переход к частично накопительной пенсионной системе, который был осуществлен в 2002 году, а первые такие плоды ее мы увидим в 2026 году, когда первая массовая когорта людей, у которых есть обязательный накопительный элемент, это женщины 1967 года рождения, начнут выходить на пенсию.

Дальше это 2015 год, реформа перехода к так называемым ИПК, в народе получившее название «баллы». Наконец, в 2016 году – это заморозка индексации пенсии работающим пенсионерам. И апогей всего – 2019-й, повышение пенсионного возраста.

Теперь посмотрим, как это все сказывалось на относительном уровне пенсионного обеспечения. Все знают, есть такой показатель, в данном случае, в отличие от культуры, у нас всё хорошо, у нас есть показатели. Это отношение среднего размера пенсии к средней заработной плате. И на графике представлены периоды. Синим помечены периоды относительного роста или стабильности коэффициента замещения, а красным – это периоды снижения. И исторический минимум. Исторический минимум в отношении коэффициента замещения. Самый низкий уровень пенсионного обеспечения был в 2007 году. Кстати, пик экономического роста. Один из самых благоприятных лет в смысле экономики. И цен на нефть. 22,8%.

Ну, что вы думаете? Мы сейчас идем снова к этому же историческому минимуму. Заканчивается график 2024 годом. У нас отношение средней пенсии к средней заработной плате 23,8%. 2025–2026 год, когда будет еще хуже, мы догоним и двигаемся к историческому минимуму. Теперь смотрим, когда у нас это все начинается. Когда начинается падение. 2002 год. Вот посмотрите. В графике неправильная трапеция. Начинается снижение коэффициента замещения. Реформа перехода к накопительной пенсионной системе и изъятие средств из пенсионной системы на выплату текущих пенсий для того, чтобы якобы накопить будущим пенсионерам.

Следующее снижение, мы видим, начинается с 2015 года. Это переход к баллам. Это изменение порядка начисления пенсии работающим пенсионерам. Пока еще не заморозка, а просто ограничение, при перерасчете в три балла это уже дает снижение. Ну, затем заморозка индексации пенсии и вообще недоиндексация всех. Заморозка работающим пенсионерам, недоиндексация всем остальным.

Дальше смотрим. Факторы, которые вызывают снижение размера пенсии, это не только отставание в индексации, но это еще многочисленные реформы, которые так или иначе ограничивают пенсионное обеспечение, и уменьшение доли тех, кто по законодательству имел право на две пенсии. Это участники войны, жители блокадного Ленинграда. Просто их количество, к сожалению, уменьшается.

Теперь посмотрим, как мы дошли до жизни такой. Анализируем последний период. С 2015 года по 2024-й. Рост средней заработной платы в 2,7 раза, то есть практически в 3 раза. Индексация пенсии всего в 2 раза. Но не только недоиндексация по отношению к зарплате, посмотрите, как повлияла заморозка пенсии, индексация пенсии работающим пенсионерам. Разница в пенсиях между работающими и неработающими достигает практически около 5000 рублей.

И в среднем это понижающее влияние тоже оказывает на средний размер пенсии.

А теперь самое главное. Будет еще хуже. Потому что, как я сказала, в 2026 году мы пожнем все плоды накопительной пенсионной системы, с которой я боролась начиная с 2001 года, и здесь можно посмотреть, у моего помощника есть книжка, где различные доказательства, как статистические, так и математические, о том, что она заведомо хуже, эта накопительная система, чем чисто страховая.

Мы видим на примере нескольких граждан. Если человек платил взносы на накопительные пенсии, обязательные накопительные, при этом гражданам, когда рекламировали эту систему, забыли сказать, что накопительная пенсия – это не плюс к страховой, а это вместо страховой. В итоге граждане отчисляли обязательные взносы на накопительную пенсию и потеряли в баллах. Ну и вот тут сосчитано, кто сколько вот этих баллов ИПК потерял. Для некоторых это будет критично. Они просто не будут иметь 30 баллов, когда им надо будет выходить на пенсию. Для других это просто уменьшение размера пенсии, которая будет с каждым годом накапливаться, накапливаться и накапливаться.

Здесь разное исчисление, кто сколько потерял и кому сколько нужно будет отрабатывать лично эту накопительную пенсионную систему. Но ведь в экономике, в деньгах, так же, как и в физике, есть закон сохранения энергии. То есть вообще деньги никуда не исчезают. Если их от кого-то отняли, то кому-то их дали.

Давайте мы посмотрим, что у нас в итоге в целом, поскольку я плохо вижу, найду здесь у себя. Взносы, уплаченные на накопительную часть пенсии, с 2002 по 2014 год. По 2013-й включительно. Около 2,5 трлн рублей. При этом по моему запросу Минфин ответил, что на данный момент времени сформировано пенсионных накоплений, то есть с учетом доходности, 5,6 трлн рублей. Но, если все пересчитать по тем заявленным коэффициентам доходности, которые тоже мне были представлены по депутатскому запросу, то должно быть 7,5 трлн рублей. А если пересчитать по тем коэффициентам, по которым рассчитывается страховой пенсионный капитал, по коэффициентам индексации страхового капитала, то есть если вообще ничего не делать, то эквивалент должен быть 8 трлн.

Таким образом, получается, что выгода финансовых посредников, это ВЭБ и НПФ, 2,3 трлн рублей. То есть это абсурдность. Нет, это не обслуживание. Это просто их выгода. То есть… эффект при индексации расчетного пенсионного капитала или индексации пенсии, она тоже запаздывает от роста ВВП, но она все-таки как-то к нему приближается. А это получается, что накопительные пенсии, они прирастают существенно меньше, чем рост ВВП, чем позволяет экономика. Естественно, если вы не даете это на пенсии, то этими же деньгами вы пользуетесь, они у вас лежат.

То есть получается, ситуация следующая. Мы всё время, начиная с 2002 года, прижимали так или иначе пенсионеров. То мы замораживали индексацию работающим пенсионерам, то мы недоиндексировали пенсии, говоря, что у нас сложная ситуация и все такое прочее. Но при этом 2,5 трлн рублей не шли на текущие пенсии с 2002 по 2013 год.

И дальше, то есть они ухудшили положение. Тогда пенсионеров мы видели с вами, уменьшилось их пенсионное обеспечение. И они заведомо ухудшают положение всех пенсионеров, которые будут выходить на пенсию после 1967 года. Но деньги по-прежнему остаются там. И в ВЭБе, и в НПФ. И бесконечно разные идеи выдвигаются. Долгосрочные сбережения граждан, дополнительное софинансирование компаний, чтобы никто не вспомнил об этих деньгах, и никто их не потребовал назад.

Поэтому, если говорить о традиционных ценностях, то вообще-то традиционная ценность российская, русская, – справедливость и отсутствие обмана. Потому что… хотя, когда я делала расчеты, моя помощница сказала: «Оксана Генриховна, а зачем Вы считаете, спросите любого человека на улице, обманут пенсионеров или нет? Он вам без всяких расчетов скажет, что обманут»… Этот стереотип, он сформирован на основе реальности, но так нельзя, потому что это имеет огромные отрицательные следствия.

Например, когда повышали пенсионный возраст, я говорила: это скажется на демографии. Потому что молодые женщины-пенсионерки в 55 лет могли уйти на пенсию и сидеть с детьми, с внуками. Это наша российская традиция. У нас бабушки сидят с детьми и дают возможность молодым работать, а теперь они должны отрабатывать, в лучшем случае, до 60 лет, а когда выяснится, что у них еще баллов нет из накопительной пенсии, то вообще до 65. Вот отдаленные следствия. Всё взаимосвязано. И как в человеческом организме нажали на что-то, что-то ухудшили, где-то перегнули палку, это обязательно где-то вылезет. Спасибо.

https://sovross.ru/2025/04/21/mef-2025/