Высокие статистические технологии

Форум сайта семьи Орловых

Текущее время: Вс ноя 10, 2024 3:10 pm

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 141 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт апр 11, 2024 8:09 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Путешествие длиною в жизнь

Газета "Правда" №39 (31532) 12—15 апреля 2024 года
4 полоса
Автор: Дмитрий ТИХОНОВ, соб. корр. «Правды». г. Смоленская область.

В этом году отмечается 185-летие со дня рождения великого российского географа, знаменитого путешественника и учёного, почётного члена Русского географического общества, всемирно известного исследователя-натуралиста Николая Михайловича Пржевальского (1839—1888). В экспедициях он изучал малоизвестную тогда Центральную Азию. В опасных путешествиях по этому обширному региону прошёл 31000 километров и провёл в общей сложности 11 лет своей жизни.

Родился Николай Пржевальский 12 апреля 1839 года в деревне Кимборово Смоленской губернии (ныне Починковский район Смоленской области) в семье отставного поручика Михаила Кузьмича Пржевальского.

Первоначально Николай получил домашнее образование, и при этом он с детства очень любил охоту. Осенью 1849 года его приняли сразу во второй класс в смоленскую гимназию, которую он с отличием окончил в 16 лет. И это неудивительно, ведь у него была феноменальная память.

После чего Пржевальский поступил на военную службу вольноопределяющимся рядового звания в сводный запасный Рязанский полк в Москве. В дальнейшем вся его географическая деятельность и карьера были связаны с военной службой и наукой.

В офицеры его произвели в 1856 году. При этом он усиленно занимался самообразованием — изучал книги по географии, истории, ботанике, зоологии и другим дисциплинам. А в 1861 году после успешной сдачи экзаменов его зачислили в Академию Генерального штаба в Санкт-Петербурге, которую он досрочно окончил через два года.

Затем некоторое время в чине подпоручика Пржевальский служил в Варшавском юнкерском училище, где преподавал военную географию и историю. Здесь же он написал «Учебник всеобщей географии для юнкеров», которым пользовались во многих российских учебных заведениях. Это была его первая книга, а Николаю тогда минуло всего 25 лет.

Пржевальского ещё во время учёбы интересовал и манил малоизученный Дальний Восток, поэтому он написал работу «Военно-статистическое обозрение Приамурского края». За это сочинение в 1864 году его избрали действительным членом Русского географического общества.

В 1866 году штабс-капитан Н.М. Пржевальский был приписан к Генштабу и получил назначение в Сибирский военный округ. И вот именно здесь он начал заниматься исследовательскими экспедициями, которые поддерживал выдающийся русский географ П.П. Семёнов-Тян-Шанский и другие видные учёные того времени.

Н.М. Пржевальский совершил несколько серьёзных экспедиций, благодаря которым учёные и военные получили представление об огромной территории от Дальнего Востока и Монголии, Джунгарии до Восточного Тибета и Туркестана. За 18 лет Пржевальский со своими небольшими отрядами казаков и единомышленников провёл экспедиции: в Уссурийский край (1867—1869), в Монголию, Китай, Тибет (1870—1873), к озеру Лобнор и в Джунгарию (1878—1877), в Центральную Азию — первая Тибетская (1879—1880) и вторая Тибетская (1883—1885).

В те времена азиатские путешествия были по-настоящему опасными не только из-за различных диких зверей-хищников, но и из-за нападения многочисленных банд разбойников, которые хозяйничали на этих территориях. Поэтому все экспедиционные отряды были хорошо обучены и вооружены ружьями и револьверами. И это не раз спасало им жизнь во время перестрелок с местными лиходеями.

«Умение хорошо стрелять, — писал Н.М. Пржевальский, — вопрос первостепенной важности. Это гарантия нашей безопасности в глубине азиатских пустынь. Не будь мы отлично вооружены, мы никогда не проникли бы ни во внутрь Тибета, ни на верховье Жёлтой реки».

После каждого похода Пржевальскому присваивали очередное воинское звание, а он выступал с публичными лекциями в Санкт-Петербурге, где рассказывал об итогах экспедиции и приключениях в дальних походах. А затем он уезжал на несколько месяцев в свои смоленские имения — Отрадное или Слободу, чтобы не только отдохнуть перед очередным путешествием, но и написать научный отчёт или книгу по результатам проведённого исследования.

«У Пржевальского было чёткое правило: закончил экспедицию — напиши книгу и уходи в другой поход. Он в своих книгах проходит будто через скопище разных миров и эпох. Через всевозможные климатические зоны: от леденящей стужи гор до испепеляющего пекла пустынь. Всё это он подчёркивает и описывает буднично и просто, лишь изредка рассказывая о трудностях переходов, без которых нельзя обойтись. Главный акцент всегда направлен на людей, которые встречались на длинном его пути.

В произведениях нет биографий членов экспедиций, кроме нескольких эпизодических описаний. Но после прочтения книг чувствуется переплетение человеческих судеб, и знаешь точно участие каждого человека в определённом промежутке времени и его действие», — отмечает геолог, изыскатель-полевик, член Союза писателей России и Русского географического общества (РГО) А.Д. Крячун, занимающийся изучением жизненного пути великого путешественника.

В 1878 году Н.М. Пржевальский был избран почётным членом Петербургской Академии наук, в 1881 году он становится почётным гражданином Санкт-Петербурга и Смоленска, а в 1886 году его производят в генерал-майоры Генерального штаба.

На родной Смоленщине в Поречском уезде (ныне Демидовский район) на берегу живописного ледникового озера Сапшо в 1881 году он прибрёл усадьбу Слобода. Его привлекла тишина и красота природы вокруг усадьбы. «Лес стоит как сибирская тайга, — сообщает путешественник своим соратникам. — Местность вообще гористая, сильно напоминающая Урал, озеро словно Байкал в миниатюре...»

Здесь в очень скромной обстановке Николай Михайлович отдыхал — гулял, охотился и рыбачил, приглашал друзей, писал статьи, отчёты и книги. И именно из Слободы в августе 1888 года Пржевальский уехал в пятое и, как оказалось, своё последнее путешествие по Центральной Азии.

В самом начале похода Николай Михайлович заразился тифом и умер в лазарете небольшого киргизского городка Каракол. Это трагическое событие случилось 20 октября 1888 года. Ему было всего 49 лет. По желанию Пржевальского, его похоронили на берегу озера Иссык-Куль, которое расположено неподалёку от лагеря экспедиции.

В 1889 году Каракол был переименован в город Пржевальск. И это название сохранялось вплоть до 1992 года, когда городу вернули старое имя.

Научные труды Н.М. Пржевальского получили известность во всём мире и были переведены на многие языки. По итогам своих экспедиций путешественник написал несколько книг: «Путешествие в Уссурийском крае», «Монголия и страна тангутов», «От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор», «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Жёлтой реки», «От Кяхты на истоки Жёлтой реки». Его исследования положили начало серьёзному изучению Центральной Азии.

Главная заслуга Николая Михайловича Пржевальского состоит в том, что он впервые составил подробные карты этих регионов с местами залегания полезных ископаемых и путями сообщения, получил сведения о местном населении и о соседних странах. Пржевальский и его сподвижники провели полномасштабные географические и естественно-исторические исследования Центральной Азии. В ходе экспедиций были установлены направления основных хребтов и открыт ряд новых, определены северные границы Тебетского нагорья.

Будучи военным учёным-географом, Н.М. Пржевальский проложил на карте все свои маршруты, а топографические съёмки были выполнены с очень большой точностью. Также он вёл метеорологические наблюдения, собирал коллекции по геологии, ботанике, зоологии, сведения по этнографии, открыл и описал дикого верблюда, дикую лошадь, получившую впоследствии название по имени путешественника.

Коллекции, собранные экспедициями Пржевальского, включали 702 экземпляра млекопитающих, свыше 600 различных рыб, 1200 пресмыкающихся и земноводных, 5010 экземпляров птиц, более 15 тысяч экземпляров растений. Всё это находится в разных музеях.

Н.М. Пржевальский был удостоен многих военных наград, золотых медалей Русского Географического Общества, Пражского Географического Общества, медали им. Гумбольта Берлинского Географического Общества и др. В 1891 году Русское Географическое Общество учредило серебреную медаль им. Н.М. Пржевальского. Петербургская Академия наук наградила Пржевальского медалью с надписью «Первому исследователю природы Центральной Азии».

Память о нём сохраняется во многих местах. В Киргизии за городом Каракол на берегу озера Иссык-Куль, где умер путешественник, установлен памятник. В Александровском саду Санкт-Петербурга также установлен памятник великому первопроходцу. Мемориальные музеи находятся в киргизском Караколе (Пржевальске) и на Смоленщине в посёлке Пржевальское (до 1964 г. п. Слобода).

Его именем названы санаторий, расположенный на берегу озера Сапшо, улицы в Смоленске и Починке, его имя носит гимназия в Смоленске. А в 2017 году в Смоленске был открыт памятник знаменитому путешественнику и исследователю.

Именем Пржевальского названы ледник на Алтае, хребет в Куньлуне, два пика на Тянь-Шане, горы в Приморском крае, а также разные виды животных и растений.

И последнее. По необъяснимому стечению обстоятельств смоленская земля подарила нам ещё двух видных путешественников-исследователей — П.С. Козлова и С.С. Четыркина. Причём Козлов был учеником Пржевальского, а Четыркин — учеником Козлова. Но это уже совсем другая история...

https://gazeta-pravda.ru/issue/39-31532 ... u-v-zhizn/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Пт апр 12, 2024 8:05 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Пятый фронт Первой мировой
10.04.2024

История России дает немало ценных уроков, очень актуальных в контексте современности. Их надлежит хорошо знать, чтобы дважды не наступать на одни и те же грабли.

ЛЕТО 1916 года. Первая мировая в самом разгаре. России удалось решить многие острые проблемы начального этапа войны. Снарядный голод, нехватка винтовок и патронов остались в прошлом. Военные заводы и фабрики работают круглосуточно, полностью закрывая первоочередные потребности армии. На высшие командные должности всё чаще выдвигаются талантливые офицеры и генералы, такие как Алексей Брусилов. В марте 1916 года, несмотря на сопротивление влиятельных кругов при дворе и личное противодействие императрицы, именно он будет назначен командовать Юго-Западным фронтом. Это кадровое решение станет крупной победой патриотических сил над «пятой колонной», желающей скорейшего замирения с «германцем» на любых условиях. Оно даст России шанс разгромить Австро-Венгрию и решительно изменить ход войны в свою пользу.

С именем Алексея Брусилова будет связана разработка и проведение самой крупной наступательной операции русской армии в период Первой мировой. «…подготовка к этой операции была образцовая, для чего требовалось проявление полного напряжения сил начальников всех степеней. Всё было продумано, и всё своевременно сделано. Эта операция доказывает также, что мнение, почему-то распространившееся в России, будто после неудач 1915 года русская армия уже развалилась, – неправильно: в 1916 году она еще была крепка и безусловно боеспособна, ибо она разбила значительно сильнейшего врага и одержала такие успехи, которые до этого времени ни одна армия не давала», – напишет Брусилов в 1928 году. К тому времени герой Первой мировой оправится от ран и займет пост главного инспектора кавалерии Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а его сын погибнет в белогвардейском плену.

***

Войскам Юго-Западного фронта летом 1916 года противостоят крупные силы противника. Враг тщательно оборудует свои позиции. «По всему фронту они состояли не менее, как из 3 укрепленных полос в расстоянии друг от друга от 3 до 5 верст. В свою очередь, каждая полоса состояла из нескольких линий окопов, не менее трех и в расстоянии одна от другой от 150 до 300 шагов, в зависимости от конфигурации местности. Все окопы были полной профили, выше роста человека, и везде в изобилии были построены тяжелые блиндажи, убежища, лисьи норы, гнезда для пулеметов, бойницы, козырьки и целая система многочисленных ходов сообщения для связи с тылом. Окопы были сооружены с таким расчетом, чтобы подступы к позициям обстреливались перекрестным ружейным и пулеметным огнем. Убежища были устроены чрезвычайно основательно, глубоко врыты в землю и укрывали людей не только от легких, но и от тяжелых артиллерийских снарядов. …Местами таких полос было несколько в расстоянии 20–50 шагов одна от другой; некоторые ряды были оплетены столь толстой стальной проволокой, что она не поддавалась резке ножниц; на некоторых боевых участках через проволоку заграждений пропускался сильный переменный электрический ток высокого напряжения, в некоторых местах подвешены были бомбы, а во многих местах впереди первой полосы были заложены самовзрывающиеся фугасы. …Эти неприступные твердыни, которые местами были закованы в железобетон, рухнули под сильными неотразимыми ударами наших доблестных войск», – напишет Брусилов, характеризуя итоги летнего наступления войск Юго-Западного фронта.

Наступательная операция завершится в конце октября 1916 года. Русские войска освободят всю Буковину и Восточную Галицию. Стратегическая оборона австро-венгерских войск будет взломана на всем ее протяжении. «Лоскутная» империя окажется на грани краха. На стороне России в войну вступит Румыния, долго выжидавшая, чья возьмёт. Гинденбург и Людендорф спешно перебросят на восток немецкие войска из Франции, чтобы не допустить выхода из войны главного союзника Рейха. «Брусиловский прорыв» станет стратегическим переломом в ходе Первой мировой. С осени 1916 года центральные державы будут обречены на неизбежное поражение.

«Со дня наступления 20 мая по 1 ноября Юго-Западным фронтом было взято в плен свыше 450 000 человек офицеров и солдат, т.е. столько, сколько в начале наступления, по всем имевшимся довольно точным у нас сведениям, находилось передо мной неприятельских войск. За это же время противник потерял 1 500 000 убитыми и ранеными. …При дружном воздействии на противника нашими тремя фронтами являлась полная возможность, – даже при тех недостаточных технических средствах, которыми мы обладали по сравнению с австро-германцами, – отбросить все их армии далеко к западу. …Были все основания полагать, что решительный перелом в кампании на всем нашем фронте совершится в нашу пользу, что мы выйдем победителями, и была вероятность, что конец нашей войны значительно ускорится – с меньшими жертвами и без тех тяжелых испытаний, которые впоследствии пришлось пережить», – напомнит Брусилов.

Но его надеждам на скорое и победоносное для России завершение войны не суждено будет сбыться. Для успешного развития наступления Юго-Западному фронту потребуются крупные резервы. Эти резервы будут заранее подготовлены. Их переброска будет запланирована, но… Брусилов их так и не получит. Влиятельные фигуры при дворе и в ставке заблокируют усиление войск Юго-Западного фронта и тем самым обнулят результаты «брусиловского прорыва». А часть столь необходимых Брусилову резервов вообще будет отправлена далеко на восток – в Среднюю Азию. Туда же – в самый разгар летнего наступления – срочно отправится и главнокомандующий Северо-Западным фронтом Куропаткин. 22 июля он будет назначен генерал-губернатором Туркестана. С чем связаны подобные кульбиты?

***

ПРАКТИЧЕСКИ синхронно с началом «брусиловского прорыва» в Средней Азии вспыхнет восстание. К этому моменту регион будет находиться в составе империи уже пять десятилетий. Его вряд ли можно назвать колонией. Мужское население Туркестана не платит «налог кровью». Оно не призывается на военную службу – в отличие, например, от алжирцев, марокканцев и сенегальцев – жителей французских колоний, или от индусов, канадцев, австралийцев и новозеландцев, населяющих подвластные Британии территории.

Свои экономические потребности Туркестан лишь на 10% удовлетворяет за счет местных ресурсов. Всё остальное идёт в регион из бюджета империи. На эти деньги здесь активно развивается транспортная инфраструктура, растет местная промышленность и производство хлопка. Собираемые с местного населения налоги полунезависимые эмиры Бухары и Хивы разворовывают, лукаво объясняя фискальный гнет ссылками на политику «белого царя».

Перед Первой мировой войной в Средней Азии пускает глубокие корни турецкая и германская агентурная сеть. Она энергично раздувает среди дехкан русофобские настроения. По мере всё более тесного сближения Берлин и Стамбул всё чаще координируют подрывную деятельность в регионе, вводят своеобразное разделение труда. В антирусской пропаганде турки делают упор на идее объединения всех мусульманских народов под властью османского султана. Немцы в отличие от них работают в сфере политизации и радикализации ислама, формируют ячейки экстремистов. И те, и другие организуют теракты, направленные против представителей органов власти и русских переселенцев. Занимаются саботажем и диверсиями: поджигают склады с хлопком, разрушают железнодорожное полотно, отравляют колодцы в русских поселениях.

Непосредственно перед войной большие масштабы примет антирусская пропаганда «джадистов», пользующихся растущим влиянием на умы учащихся медресе. Подрывная деятельность турок и немцев в Средней Азии станет питательной средой для зарождения басмачества. «Басмачество в Бухаре возникло ещё при царизме», – напишет спустя много лет в своих мемуарах маршал Советского Союза Семён Будённый.

С началом Первой мировой в Средней Азии начнут происходить странные события, которые будут вызывать всё большее беспокойство в Петрограде. Патриотический подъем первых дней войны совсем не затронет Среднюю Азию, а мобилизация русских поселенцев в действующую армию позволит подрывным группам чувствовать себя более уверенно. Среди коренного населения региона возобладает убеждение, что начавшийся в Европе конфликт – это «дело белого царя», «война русских», которая, конечно же, не имеет к Средней Азии никакого отношения. Но даже такая нейтрально-отстраненная позиция в очень короткое время сменится явной враждебностью.

Из сводки Морского генерального штаба от 16 октября 1914 года: «Около 6 часов 30 минут утра крейсер «Гебен» подошел к Севастополю со стороны Евпатории и открыл огонь. Береговые батареи и ближайшие к выходу суда отвечали «Гебену», стрельба которого по рейду оказалась безуспешной; несколько снарядов попали в город, не причинив значительных повреждений и не вызвав жертв в людях, – один снаряд попал в угольные склады, другой ударил в полотно железной дороги и один разорвался около здания Морского госпиталя, осколками убил двух больных и ранил 8 нижних чинов. В то же самое время дозорный дивизион миноносцев под командой капитана первого ранга князя Трубецкого бросился открыто в атаку на «Гебен»… Стрельба «Гебена» продолжалась около 20 минут, после чего неприятельский крейсер ушел в море». Атака турецкого линейного крейсера на Севастополь, которую санкционировал лично Энвер-паша, турецкий военный министр, вовлечет Османскую империю в войну с Россией.

Весть об этом нападении часть населения Средней Азии встретит с нескрываемым ликованием. Здесь явно скажутся результаты работы турецких и германских спецслужб в предыдущие годы. «Великий султан несет вам спасение», – будет написано в нелегальных листовках, которые станут распространяться на рынках Средней Азии. Местная жандармерия будет бессильно фиксировать случаи массового сбора жителями Туркестана денежных средств – на лечение раненых военнослужащих армии… Османской империи. За все годы Первой мировой в регионе так ни разу и не объявят добровольный сбор средств на помощь русским инвалидам войны. Даже сама мысль об этом, по мнению местных чиновников, может быть «чревата нежелательными последствиями».

В 1916 году генерал-губернатор Туркестана Куропаткин будет вынужден с сожалением констатировать: «Российской власти за полувековое владычество в крае не удалось не только сделать инородцев верными слугами российского императора и преданными гражданами российского государства, но и вселить в их сознание чувство единства их интересов с интересами русского народа». Прочное чувство единства будет создано впоследствии Советской властью – в совершенно иных социально-экономических и политических условиях. Но даже ей придется пройти через длительную борьбу с басмачеством, прежде чем принципы пролетарского интернационализма и дружбы народов станут основой жизни населения Средней Азии.

***

Среднеазиатское восстание вспыхнет 4 июля 1916 года в городе Ходжент Самаркандской области, что расположен на территории современного Таджикистана. В считаные дни и недели оно распространится на всю Самаркандскую, Сырдарьинскую, Ферганскую, Закаспийскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Тургайскую и Уральскую области с более чем 10-миллионным многонациональным населением. 17 июля 1916 года в Туркестане будет объявлено военное положение.

Непосредственным поводом к восстанию станет указ Николая Второго о привлечении на тыловые работы в прифронтовых районах отдельных категорий мужского населения в возрасте от 19 до 43 лет. Местным общинам поручат самостоятельно составить списки лиц, которых можно туда направить. Но помогать «белому царю» и строить фортификационные сооружения где-то вдали от дома мало кто захочет. Большинство будет опасаться, что за царским указом стоит стремление мобилизовать часть мужского населения Средней Азии в действующую армию. Местные лидеры общественного мнения призовут не верить словам русских чиновников и перейти к решительным действиям. Переступить черту поможет и осознание слабости позиций власти, и активизация вражеской агентурной сети, и вести об отступлении Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова из турецкой Месопотамии, и пестуемая на протяжении многих лет русофобия.

В ноябре 1916 года в докладной записке на имя Куропаткина исполняющий обязанности военного губернатора Семиреченского края А.И. Алексеев признает: «…в области оставалось очень мало войска для охраны огромной территории. Кроме того, русское население было значительно ослаблено мобилизацией всего наиболее деятельного и молодого мужского элемента, домохозяевами в большинстве случаев остались женщины и старики. Имевшиеся запасы оружия и патронов также были вывезены из области…»

Нет необходимости в подробностях описывать все зверства, через которые пришлось пройти беззащитным русским поселенцам. Достаточно сказать, что у прибывших с фронта и многое повидавших там военнослужащих волосы вставали дыбом. Отрезание голов беременным женщинам и выставление их в длинный ряд на всеобщее обозрение, массовые кастрации и изнасилования мальчиков, продажа русских в рабство в Афганистан, скармливание связанных людей собакам и диким зверям – вот что отличает восстание 1916 года в Средней Азии от всех аналогичных проявлений ксенофобии и крайней жестокости в других регионах мира. В ходе восстания без вести пропадут тысячи проживавших в Туркестане русскоязычных. Следователи так и не смогут обнаружить их останки. Будут сожжены десятки русских сел и казачьих станиц. Во многие из них жизнь уже никогда не вернется.

Исполняющий обязанности военного губернатора Семиреченского края Алексеев в 1916 году так оценит итоги восстания: «Взаимное озлобление, подозрительность и недоверие еще долго будут служить серьезным препятствием к установлению мирных добрососедских отношений, что, несомненно, весьма серьезно отражается на торговле, хозяйстве и на общем экономическом положении жестоко пострадавшего района».

Последствия восстания в Средней Азии действительно будут ощущаться еще долгие годы. Его участники, пройдя школу ненависти, при активной поддержке из-за рубежа сформируют басмаческое движение. Басмачество станет разновидностью фашизма – его неким среднеазиатским вариантом наряду с германским, итальянским, испанским и им подобными. В нем соединятся в единое целое русофобия и антисоветизм, культ силы и террористические методы достижения целей. Поменяются и зарубежные кураторы. На смену потерпевшим поражение в Первой мировой войне немцам и туркам придут британцы и американцы. В их планах Средней Азии будет отведена роль важной дестабилизирующей силы, действующей в подбрюшье исторической России.

Сегодня эта сила может начать действовать уже в самом сердце нашей горячо любимой Родины. И только знание истории, помноженное на принятие адекватных мер в состоянии дать определенные гарантии от разного рода неожиданностей в будущем.

Дмитрий ГОРБУНОВ

https://sovross.ru/2024/04/10/pyatyj-fr ... /#comments


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Пн апр 15, 2024 8:21 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Лучшие люди Страны Советов

Газета "Правда" №40 (31533) 16—17 апреля 2024 года
4 полоса
Автор: Николай ПАРХИТЬКО, кандидат исторических наук, доцент РУДН.

90 лет назад, 16 апреля 1934 года, постановлением ЦИК СССР было учреждено новое почётное звание «Герой Советского Союза» — высшая степень отличия. Звание присваивалось как за личные, так и за коллективные заслуги, связанные с совершением героического подвига перед народом и страной в военное либо в мирное время. Оно присваивалось Президиумом Верховного Совета СССР (с марта 1990 года — президентом СССР). Присвоение почётного звания «Герой Советского Союза» производилось вплоть до развала СССР, последнее присвоение датируется 24 декабря 1991 года, а награждение состоялось уже после официального прекращения существования страны — 16 января 1992 года. Общее количество награждений составило 12776.
Почётное звание «Герой Советского Союза» является одним из наиболее наглядных символов героического пути, пройденного народом и страной в течение почти 60 лет с момента учреждения звания вплоть до унизительного акта его упразднения. Стоит отметить, что Положение о звании Героя Советского Союза было учреждено спустя более двух лет с момента постановления ЦИК — 29 июля 1936 года. Дело в том, что изначально никаких дополнительных знаков отличия «Золотая Звезда» или орден Ленина при присвоении почётного звания не предусматривалось. Награждённому полагалась лишь особая грамота от ЦИК СССР, в которой содержались описание подвига и фамилия героя. Таким образом, новое Положение 1936 года регламентировало порядок вручения Героям Советского Союза ордена Ленина — высшей государственной награды СССР — помимо грамоты ЦИК. С декабря 1937 года грамота ЦИК была заменена на грамоту Президиума Верховного Совета СССР. На момент принятия Положения от 29 июля 1936 года звания Героя Советского Союза были удостоены 11 человек, все они были лётчиками.
Первое постановление ЦИК СССР о присвоении звания Героя Советского Союза было подписано уже 20 апреля 1934 года. Столь высокой награды удостоились советские лётчики, которые проявили отвагу и мужество при спасении экипажа парохода «Челюскин», потерпевшего бедствие в Северном Ледовитом океане. Всего было награждено 7 человек: Анатолий Ляпидевский, Михаил Водопьянов, Иван Доронин, Николай Каманин, Сигизмунд Леваневский, Василий Молоков, Маврикий Слепнёв. Восьмым награждённым стал известный советский лётчик-испытатель Михаил Громов. Он был удостоен почётного звания «Герой Советского Союза» за установление мирового рекорда дальности перелёта. За героизм, проявленный при спасении полярников в Беринговом море, лётчикам были также вручены ордена Ленина.
Буквально за несколько дней до вступления в силу упомянутого выше Положения — 24 июля 1936 года звания Героя Советского Союза были удостоены Валерий Чкалов, Александр Беляков и Георгий Байдуков, совершившие беспосадочный перелёт Москва — остров Удд через Северный Ледовитый океан и Петропавловск-Камчатский, преодолев 9374 км.
2 ноября 1938 года впервые почётного звания Героя Советского Союза были удостоены и советские женщины. Это были лётчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова. Они были представлены к званию за мужество и героизм, проявленные при совершении беспосадочного перелёта из Москвы на Дальний Восток.
Стоит отдельно упомянуть, что к июлю 1936 года разразилась Гражданская война в Испании. СССР оказывал всестороннюю поддержку республиканцам, что обусловило присвоение звания Героя Советского Союза 60 воинам-интернационалистам. Среди них следует выделить Примо Джибелли — итальянского лётчика-коммуниста, эмигрировавшего в 1921 году в Советскую Россию. 10 ноября 1936 года его самолёт был сбит над испанским городом Алькоркон, попал в плен к франкистам и был зверски убит ими. 31 декабря 1936 года постановлением ЦИК СССР «за образцовое выполнение специальных и труднейших заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм» Примо Джибелли был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза с награждением медалью «Золотая Звезда» и орденом Ленина. В тот же день высшего звания был удостоен и болгарский лётчик-интернационалист Волкан Семёнович Горанов (Захари Симеонович Захариев), также эмигрировавший в СССР в 1931 году и воевавший на стороне республиканцев в Испании.
Указом Президиума ВС СССР от 1 августа 1939 года был учреждён ещё один знак особого отличия для Героев страны — медаль «Золотая Звезда». Таким образом, наградной церемониал обрёл практическую целостность, и начиная с 1939 года Героям Советского Союза вручались орден Ленина (высшая награда СССР), медаль «Золотая Звезда» и почётная грамота Президиума ВС СССР. Также была предусмотрена возможность повторного награждения граждан, что не было определено изначально.
Описание медали было утверждено указом от 16 октября 1939 года, который также изменил её название: с этого момента она стала называться медалью «Золотая Звезда» с надписью на оборотной стороне «Герой СССР». Медаль представляет собой золотую пятиконечную звезду с гладкими двухгранными лучами на лицевой стороне. Золотая звезда с помощью ушка и кольца соединяется с позолоченной прямоугольной пластинкой, которая обтянута красной муаровой лентой. Пластинка имеет на оборотной стороне нарезной штифт с гайкой для прикрепления медали к одежде. Данный указ устанавливал также, что при награждении второй и третьей медалями вручается грамота Президиума Верховного Совета СССР.
Место ношения медали «Золотая Звезда» Героя Советского Союза на одежде было определено указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 июня 1943 года: она крепится на левой стороне груди над орденами и медалями.
Интересно отметить, что Герои Советского Союза, которые совершали подвиг вторично, награждались второй медалью «Золотая Звезда», при этом на малой родине героя сооружался памятник — бронзовый бюст. При награждении дважды Героя Советского Союза третьей медалью «Золотая Звезда» бронзовый бюст этого человека изначально планировалось устанавливать на постаменте в виде колонны, расположенной в Москве при Дворце Советов, строительство которого было начато в 1930-е годы. Но с началом Великой Отечественной войны все работы по этому проекту были прекращены, и строительство Дворца Советов не было возобновлено. По этой причине бюсты трижды Героев Советского Союза было решено устанавливать в Кремле.
К началу Великой Отечественной войны Героями Советского Союза значились 626 человек, пятеро из них были удостоены этого звания дважды. На годы войны приходится 91% всех награждений званием Героя Советского Союза за всю историю награды. Всего в годы войны медаль получили 11657 человек, из них свыше 3 тысяч — посмертно.
Неувядаемой славой покрыли себя защитники нашей Родины, отдавшие свои жизни в годы Великой Отечественной войны! Приведём лишь несколько примеров, отражающих степень самопожертвования и глубину убеждений наших соотечественников, золотыми буквами вписавших свои имена в историю нашей страны…
Зоя Космодемьянская. 29 ноября 1941 года в деревне Петрищево Верейского района Московской области была изуверски замучена гитлеровцами и повешена Зоя Космодемьянская. Она стала первой женщиной в стране, удостоившейся звания Героя Советского Союза во время Великой Отечественной войны. Девушка была схвачена фашистами по доносу старосты в момент, когда она собиралась поджечь конюшню в оккупированной немцами деревне. О том, что в Петрищево оставались местные, Зоя не знала. Это следует из показаний самих жителей. Восемнадцатилетняя девушка стойко приняла смерть. Воспетый образ Зои Космодемьянской в годы войны повлиял на моральное состояние армии, вдохновил многих на реальные подвиги. Она стала символом борьбы и примером несгибаемого мужества.
Александр Матросов. Настоящее имя героя — Шакирьян Юнусович Мухамедьянов. Новые имя и фамилию мальчику как беспризорному дали в детском доме. Согласно рассказам воспитателей, парнишка очень любил матросскую форму и имел прозвище Матрос. Он всегда выделялся среди сверстников боевым настроем и волевым характером. На фронте Матросов оказался 25 февраля 1943 года, а уже 27-го погиб, закрыв грудью амбразуру вражеского дзота и дав возможность бойцам своего взвода атаковать опорный пункт врага. Получил посмертно звание Героя Советского Союза. За время Великой Отечественной войны свыше 250 военнослужащих совершили такие же подвиги, что и Матросов.
Валя Котик. На момент свершения подвига стал самым молодым Героем Советского Союза. Когда началась война, Вале Котику было всего 11 лет. Его родной Шепетовский район был оккупирован немецко-фашистскими войсками. Как гласила официальная биография Вали, с первых дней войны мальчик вёл работу по сбору оружия и боеприпасов, которые затем переправлялись партизанам, рисовал и расклеивал карикатуры на гитлеровцев. В 1942 году он вступил в Шепетовскую подпольную партийную организацию и выполнял её поручения по разведке. В августе 1943 года юный разведчик был бойцом в Шепетовском партизанском отряде им. Кармелюка.
В октябре 1943 года юный партизан разведал местонахождение подземного телефонного кабеля гитлеровской ставки, который вскоре был подорван. Он также участвовал в подрыве шести железнодорожных эшелонов и склада. На его счету множество успешных засад. 29 октября 1943 года, будучи на посту, Валя Котик заметил, что каратели устроили облаву на отряд. Убив из пистолета фашистского офицера, он поднял тревогу, и партизаны успели приготовиться к бою.
16 февраля 1944 года в бою за город Изяслав Каменец-Подольской области партизанский разведчик, которому только-только исполнилось 14 лет, был смертельно ранен. На следующий день он скончался. Его похоронили в центре парка города Шепетовки.
Марат Казей. Юный партизан под видом нищего парнишки ходил по окрестностям и собирал важные сведения о расположении немецких частей, блокпостов, запоминал, где и сколько сосредоточено пушек и пулемётов, совершал в одиночку и в составе группы всевозможные диверсии, подрывал эшелоны. В январе 1943 года, будучи раненным, смог поднять однополчан в атаку и пробиться через вражеское кольцо окружения. Свой последний бой 14-летний Марат Казей принял в деревушке Хоромицкие Узденского района. Окружённый немцами, он дождался их приближения и подорвал себя гранатой. Удостоен звания Героя Советского Союза посмертно.
Матвей Кузьмин. «Сынки, родные, не жалейте меня — бейте гадов!» — говорят, это были последние слова 83-летнего деда Кузьмича перед гибелью... Матвей Кузьмич Кузьмин, самый пожилой Герой Советского Союза, удостоился посмертной награды лишь через 20 лет после Великой Победы. Когда же о его подвиге узнала вся страна, в народе Героя сразу окрестили Сусаниным Великой Отечественной: ведь, как и знаменитый герой Русско-польской войны, Матвей Кузьмин повёл врагов в лес на верную гибель. Памятник Кузьмину можно увидеть в московском метро на станции «Партизанская».
В годы Великой Отечественной войны свыше 100 человек были удостоены звания Героя Советского Союза дважды, трижды Героями Советского Союза были маршалы авиации, прославленные военные асы И.Н. Кожедуб и А.И. Покрышкин, а также маршал С.М. Будённый. Четырежды Героями Советского Союза были всего два человека: Маршал Советского союза Г.К. Жуков и Л.И. Брежнев.
Героями стали также 44 человека из союзных нам армий, в том числе четыре французских лётчика полка «Нормандия — Неман». Своего рода рекордсменом по числу награждённых является 167-я дважды Краснознамённая стрелковая дивизия. В её рядах было больше всего награждённых почётным званием — 108 человек!
В послевоенное время звание Героя Советского Союза присваивалось лётчикам-испытателям, подводникам, лётчикам-космонавтам СССР и зарубежных стран, защитникам государственных границ, воинам-интернационалистам и другим.
14 апреля 1961 года было учреждено звание лётчика-космонавта СССР. За 30 лет, остававшихся до развала великой страны, это звание получили 72 человека, и среди них две женщины. Соответствующий указ Президиума Верховного Совета СССР был издан «в ознаменование первого в мире космического полёта человека на корабле-спутнике». Первым, кому было присвоено это звание, стал Юрий Гагарин. В дальнейшем практически за каждый полёт советские космонавты награждались званием Героя Советского Союза, а 24 человека получили это звание дважды.
Космонавтов, летавших на орбиту в советское время дважды, а то и чаще, было больше 24, но в перестроечные годы решили, что Героем Советского Союза можно стать только один раз, а за последующие подвиги «хватит и ордена».
Трое космонавтов, Владимир Ковалёнок, Валерий Рюмин и Владимир Титов, по итогам полёта «Союза-25» в 1977 году не были удостоены звания Героев — не получилось выполнить полётное задание по стыковке со станцией «Салют-6», но звание лётчика-космонавта было присвоено им без задержки.
Следует указать, что социально-политическое развитие статуса Героя Советского Союза продолжалось в той или иной мере на протяжении всего периода существования звания и награды. Указом от 6 сентября 1967 года был введён ряд льгот Героям Советского Союза, их перечень был существенно расширен указом от 30 апреля 1975 года, в канун 30-летия Победы над фашистской Германией. В нём, в частности, пре-дусматривались назначение Героям Советского Союза персональных пенсий союзного значения, льготная оплата жилой площади, бесплатный проезд в транспорте и некоторые другие льготы.
В мае 1973 года было утверждено новое Положение о звании Героя Советского Союза, в соответствии с которым и при втором, и последующих присвоениях звания награждённому каждый раз, кроме медали «Золотая Звезда», вручался орден Ленина.
В целом, в послевоенный период звание Героя Советского Союза присваивалось сравнительно редко. Впрочем, вплоть до 1990 года продолжались награждения за подвиги во время Великой Отечественной войны, не произведённые в своё время по разным причинам. В числе таких награждённых оказались разведчик Рихард Зорге, участник итальянского Сопротивления Ф.А. Полетаев, подводник А.И. Маринеско и многие другие. За воинскую храбрость и самоотверженность звание Героя Советского Союза присваивалось участникам боевых действий, выполнявшим интернациональный долг в Северной Корее, Венгрии, Египте — 15 награждений, в Афганистане высшее отличие получили 85 воинов-интернационалистов, из них 28 — посмертно.
К особой группе следует отнести награждения лётчиков-испытателей военной техники, полярных исследователей, участников освоения глубин Мирового океана — всего 250 человек. Приходится упомянуть и то, что в период правления Л.И. Брежнева появилась номенклатурная традиция присвоения высокого воинского отличия за «кабинетные» достижения, приуроченные к юбилейным дням рождения. Вручались «Золотые Звёзды» и как дружеские политические жесты, за счёт этого список Героев Советского Союза пополнили главы союзных государств Фидель Кастро, президент Египта Насер и ряд других зарубежных лидеров.
В период перестройки с августа 1988 года повторное награждение Героя Советского Союза медалью «Золотая Звезда» не осуществлялось.
Одним из последних коллективных награждений стало присвоение звания Героя Советского Союза шестерым участникам ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Завершил список Героев Советского Союза представленный к званию 24 декабря 1991 года капитан 3-го ранга, подводный специалист Л. М. Солодков, участвовавший в эксперименте по испытанию новейшей водолазной техники на глубине 500 метров под водой. Последнее награждение, таким образом, состоялось 16 января 1992 года, когда СССР официально не существовал уже 22 дня.
20 марта 1992 года было установлено звание Героя Российской Федерации и учреждён знак особого отличия — медаль «Золотая Звезда», которая вручается за заслуги перед государством и народом, связанные со свершением героического подвига.
Интересно отметить, что четверо Героев Советского Союза стали и героями современной Российской Федерации — это полярник Артур Чилингаров, космонавты Сергей Крикалёв и Валерий Поляков, а также герой-вертолётчик полковник Николай Майданов.

https://gazeta-pravda.ru/issue/40-31533 ... y-sovetov/


Разные судьбы первых дважды Героев

Газета "Правда" №40 (31533) 16—17 апреля 2024 года
4 полоса
Автор: Николай ЕВСТАФЬЕВ.

К 22 июня 1941 года в СССР только пять человек дважды совершали подвиги, оценённые по высшему разряду — присвоением в обоих случаях звания Героя Советского Союза. Из пяти довоенных дважды Героев четверо были лётчиками, а пятым стал знаменитый полярник Иван Папанин. Это были люди, действительно не ведавшие страха, настоящие герои своей страны, только вот судьбы их сложились совершенно по-разному, порой — трагически…
До преклонного возраста из пятерых дожили лишь двое — Папанин и генерал-лейтенант авиации Сергей Денисов. Причём если первый, несмотря на порой сложные зигзаги судьбы, всегда был уважаемым и награждаемым человеком, то второй не выдержал испытания «медными трубами» в самый ответственный момент своей карьеры. Остальные же трое ушли из жизни в самом расцвете сил, причём при разных обстоятельствах. Первым из таких дважды Героев стал Сергей Грицевец. Как лётчик, он, возможно, был в то время одним из лучших, но стал единственным из всех пятерых, кто, попав в указ о награждении второй «Золотой Звездой» Героя, в итоге так её и не получил.
Свои геройские «Звёзды» он заслужил в небе Испании и Халхин-Гола. В Испании он дрался так, что, отправившись в командировку старшим лейтенантом, по возвращении сразу стал майором. Хорошо запомнили его и японцы, причём как в небе, так и на земле. В одном из вылетов Грицевец, увидев, что его командир вынужденно совершил посадку на занятой японцами территории, сел рядом с ним и забрал лётчика из-под носа у врага.
В сентябре 1939 года майор Грицевец должен был в составе группы опытных лётчиков прикрывать с неба Польский поход РККА. Но на аэродроме под Минском случилось ЧП, в результате которого он нелепо погиб. И было ему на тот момент всего 30 лет.
Вместе с Грицевцом дважды Героем стал Григорий Кравченко. Он не сражался в Испании: у него случилась другая командировка — в Китай, где он воевал на стороне китайских товарищей с японцами. Так же, как и Грицевец, из старших лейтенантов сразу перешагнул в майоры. А потом воевал со всё теми же японцами на Халхин-Голе в должности комполка. Причём не только командовал полком, но и сам дрался в монгольском небе, сбив 10 японских самолётов.
Дальше была война с финнами, а потом — Великая Отечественная, которую он встретил на посту командира 11-й смешанной авиадивизии. Будучи комдивом, продолжал сам летать на боевые задания. 23 февраля 1943 года в одном из таких вылетов Ла-5 генерала Кравченко был подбит. Совершить посадку не получилось, пришлось прыгать, но… парашют не раскрылся. Генерал-лейтенанту Кравченко, как и Грицевцу, было всего 30 лет.
Ещё одним настоящим Героем, но одновременно и… «врагом народа» оказался Яков Смушкевич. Он же «Генерал Дуглас» — первый еврей — Герой Советского Союза. В годы Гражданской войны он отличился как комиссар на земле — воевал под командованием «Железного Мартына», Яна Фабрициуса. А потом увлёкся авиацией, окончил Качинскую авиашколу. И когда началась война в Испании, оказался там в командировке. «Генерал Дуглас» организовывал оригинальные рейды вроде налёта И-15 на аэродром франкистов, командовал ПВО Мадрида и в результате из комбрига сразу стал комкором, перешагнув через ступеньку. И Героем тоже.
Вторую свою «Золотую Звезду» Смушкевич получил за Халхин-Гол. А затем осваивал, что называется, «на себе» новую технику. Полёт на новом самолёте Р-10 при подготовке к первомайскому параду закончился для него переломом обеих ног…
8 июня 1941 года он был арестован прямо в больнице. В «воронок» его несли на носилках. Генерал Смушкевич мог бы принести ещё много пользы советским ВВС, даже будучи простым лётчиком, а ведь он был ещё и талантливым организатором именно боевых операций. Но вместо того чтобы отправить опытного офицера защищать Родину, его без суда расстреляли 28 октября 1941 года. Так в то время даже на примере Героев поддерживался культ борьбы с «врагами народа»…
И, наконец, пятый дважды Герой — Сергей Денисов. Он также воевал в Испании и первую свою «Золотую Звезду» как комбриг получил именно за бои на стороне республиканцев, где командовал истребительной группой и сам неплохо воевал в небе. Побывал он и на Халхин-Голе, но вторую «Золотую Звезду» получил за финскую кампанию, а именно «за умелое руководство боевыми действиями при прорыве линии Маннергейма» в качестве командующего ВВС 7-й армии.
У 30-летнего генерала Денисова могла сложиться блестящая карьера, но он не выдержал раннего испытания громкой славой. Талантливого военачальника сгубила… тяга к алкоголю.
По этой причине он перед самой войной — в июне 1941 года — был снят с должности командующего ВВС Закавказского округа.
В разгар войны в феврале 1943 года его ставят командовать авиадивизией: слишком велик был тогда дефицит командных кадров лётного состава. Но и тут пагубное пристрастие взяло верх: менее чем через год за систематическое пьянство Денисов получил партийный выговор и был снят с командования дивизией.
Кто и как только не пытался изменить жизнь и судьбу дважды Героя и помочь ему обрести себя после войны. Но и в мирное время вредные привычки генерала не отступили, но окончательно сломали его карьеру. В итоге в 1947 году генерал-лейтенант Денисов был отправлен в отставку «по болезни», хотя прожил потом довольно долго (скончался в 1971 году).
Такими оказались судьбы первых дважды Героев Советского Союза. И героическими, и трагическими…

https://gazeta-pravda.ru/issue/40-31533 ... dy-geroev/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Пт май 03, 2024 11:15 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Игумен земли Русской
02.05.2024 - Прокомментировать
2
Поделились
(К 710-летию со дня рождения С. Радонежского)
В общественном сознании Сергий Радонежский является ключевой фигурой в становлении духовных ценностей Руси. Именно он заложил многие традиции духовной культуры Отечества и стал одним из важнейших символов единства всех русских земель. Сергий Радонежский остается в памяти русского народа и как великий проповедник государственности. Благодаря подвижничеству таких мужей, как он, российское государство, в конечном счете, стало одним из мировых центров человеческой цивилизации.
В зависимости от политических убеждений можно по-разному оценивать роль православия в жизни российского государства на протяжении его тысячелетней истории. Однако по-настоящему образованному русскому человеку невозможно отрицать ее значение в формировании нравственных основ российского общества и становлении России как великой державы. Даже в советское время, когда у православной церкви были очень сложные взаимоотношения с официальной властью, она показала образцы преданности государству, исповедуя постулат «нет власти не от Бога». В годы Великой Отечественной войны Русская православная церковь (РПЦ) призвала народы страны к священной войне против гитлеровских захватчиков. 22 июня 1941 года, в первый день войны, совпавший с днем поминовения всех святых, в земле Российской просиявших, митрополит Сергий, патриарший местоблюститель, выступил с посланием к пастырям и пасомым Христовой православной церкви. В своем послании он разоблачил звериную сущность фашизма и призвал верующих на защиту Отечества от «жалких потомков врагов православного христианства». В январе 1942 года митрополит Сергий направил специальное послание духовенству и верующим, оказавшимся на оккупированных территориях СССР, заявив о поддержке всеми средствами партизанского движения, и осудил сотрудничество с немецко-фашистскими захватчиками. Подлинным примером мужества является поведение православного духовенства и мирян во время 900-дневной блокады Ленинграда (8 сентября 1941 года – 18 января 1944 года). Ленинградский митрополит Алексий (Симанский, впоследствии патриарх Московский и всея Руси) служил литургии в Никольском Морском соборе и других храмах, совершал отпевания жертв блокады, обращался с патриотическими воззваниями к клиру и верующим епархии. На танковом заводе в Челябинске были построены на денежные средства Русской православной церкви 40 танков, которые митрополит Николай 7 марта 1944 года от Московской патриархии передал Красной армии. Одновременно продолжался общецерковный сбор средств на авиаэскадрилью им. Александра Невского. Председатель ГКО и верховный главнокомандующий Сталин незамедлительно ответил местоблюстителю патриаршего престола Митрополиту Сергию: «Прошу передать православному духовенству и верующим, собравшим 6 млн рублей на строительство колонны им. Дм. Донского, мой искренний привет и благодарность Красной армии».
Сегодня Русская православная церковь воспитывает граждан России в духе уважения к русской истории, культуре и семейно-нравственным ценностям русского народа. Например, в концертах мужского хора Сретенского монастыря наряду с духовными произведениями исполняют русские народные и советские песни. В интервью газете «Аргументы и факты» руководитель хора Н. Жила отмечал: «Мы включили советские песни в свой репертуар с подачи нашего наместника владыки Тихона. Для меня это было очень необычно. Я из церковной семьи. А в ней существовало некое сопротивление всему советскому. И советская песня в церковной среде воспринималась, скажем так, настороженно. Но владыка Тихон сказал замечательную вещь: «Для многих поэтов и композиторов советская песня была продолжением молитвы».
Отмечая роль православной церкви в формировании нравственных основ российского общества и становлении России как великой державы, нельзя не вспомнить в наши дни такую яркую фигуру, как Сергий Радонежский, которому в 2024 году исполнилось 710 лет со дня рождения. Он, согласно церковному календарю, родился 3 мая 1314 года и впоследствии стал выдающимся подвижником Русской православной церкви и основателем Троицкого монастыря (ныне Троице-Сергиева лавра) – – духовного сердца России. Он вел аскетический образ жизни и почитался современниками выше князей и правителей. Сильные мира сего, приходя к монаху Сергию за советом, кланялись ему в пояс.
Место его рождения – Ярославская земля, село Варницы под Ростовом Великим. Отец его, боярин Кирилл, служил у ростовских удельных князей. После присоединения Ростовских земель к владениям князя Московского Ивана Даниловича Калиты в конце 1320-х – 1330-х гг. родители будущего святого Кирилл и Мария переселились со своими тремя сыновьями, Стефаном, Варфоломеем и Петром, в село Радонеж (ныне в Сергиево-Посадском районе Московской области). Первый биограф С. Радонежского, его ученик Епифаний Премудрый, сообщает, что на сороковой день после рождения родители понесли младенца в церковь, чтобы совершить обряд крещения. В соответствии с церковным обычаем, он получил имя Варфоломей в память святого апостола Варфоломея. На седьмом году Варфоломея вместе с братьями Стефаном и Петром отдали в церковную школу для обучения грамоте. В те годы в боярских кругах считалось, что учеба в школе – дело почетное. Овладение грамотой позволяло читать и понимать Библию и другие священные книги. Учеба поначалу не давалась Варфоломею, несмотря на великое усердие мальчика. Ночами он сидел над книгами. За неумение читать тексты учитель его наказывал, а товарищи по школе смеялись над ним. …Однажды по заданию отца он отправился в ближайший лес искать убежавших лошадей. В ходе поисков наткнулся на поляну, где увидел под дубом старца-схимника, который усердно молился. Схимник, увидев мальчика, обратился к нему: «Что ты ищешь и чего хочешь, чадо?» С глубоким волнением Варфоломей поведал ему о своем горе и попросил старца молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту. Выслушав внимательно Варфоломея, схимник помолился и дал ему частицу просфоры. Велел ему съесть ее, сказав при этом: «О грамоте, чадо, не скорби: знай, что отныне Господь дарует хорошее знание грамоты, больше, чем у твоих братьев и сверстников». С этого времени Варфоломей мог читать любую священную книгу без запинки и не испытывал трудностей в учении.
В отроческом возрасте в душе Варфоломея появилось желание посвятить себя монашеской жизни. Он начал поститься и от всего соблазнительного в пище воздерживаться. По ночам часто бодрствовал и усердно молился. Отец с матерью отговаривали его от таких поступков, но он умолял их не мешать ему. Своим отроческим умом он понимал, что в человеке есть такие телесные и психические страсти, которые следует вовремя укрощать, чтобы, став взрослым, достойно служить Богу. В двадцатилетнем возрасте он решил постричься в монахи. Отец и мать попросили его подождать, пока не умрут, поскольку два его брата – Стефан и Петр – женились. Родители говорили ему: «Послужи немного нам, родителям своим, а когда похоронишь, то сможешь исполнить и свое желание».
Варфоломей в 23 года принял от игумена Митрофана постриг под именем Сергий. В тот день праздновалась память мучеников Сергия и Вакха. После смерти родителей он немедленно удалился в лесную чащу вдали от дорог, сложив там деревянную церковь во имя Святой Троицы, и стал жить в полном уединении, в окружении диких зверей, которые, однако, не трогали его. Один медведь даже повадился ходить к жилищу святого, и тот кормил его хлебом прямо из рук. Через несколько лет к преподобному Сергию стали стекаться иноки, искатели безмолвия. Образовалась обитель, которая оформилась затем в Троице-Сергиев монастырь. Сергий своим личным примером показывал смирение и трудолюбие. Он поставил за правило, чтобы иноки жили исключительно результатами своего труда, не надеясь на подаяния. Его подвижничество было по достоинству оценено современниками. К нему в обитель обращались все: от крестьян до князей. Монастырь, где пребывал Сергий, рос и богател, но сам он продолжал оставаться простым игуменом, кротким наставником, но если нужно, то и судьей. Сам Вселенский патриарх Филофей хвалил его за благочинное житие и посоветовал Сергию восстановить в монастыре строгое общинножитие. Известно, что еще во второй половине XI века преподобный Феодосий ввел общинножитие в Киево-Печерском монастыре. Студийский устав предполагал общую трапезу, одинаковую одежду, отсутствие личных вещей в кельях, разветвленную систему хозяйственных послушаний, активную благотворительность. Преподобный Феодосий лично следил за тем, чтобы иноки не привязывались к вещам, не вели пустых разговоров и слушались игумена. После смерти Феодосия 3 мая 1074 года в обители постепенно появилось разделение на богатых и бедных, некоторые иноки стремились жить лучше других. Монах из знатного рода мог жить фактически зажиточно, а инок из бедного сословия – голодать. Члены таких обителей жили отдельно друг от друга и виделись лишь на богослужении в церкви. Отсутствовало духовное наставничество и общинный дух. В период монгольского ига общинножительные монастыри как основа монашеской жизни почти исчезли. В монастырях господствовало особножительство. Исследователи Русской православной церкви считают, что благодаря подвижнической деятельности Сергея Радонежского к периоду 1364–1376 годов возрождается в монастырях общинножитие вместо особножительства. Все началось с того, что Сергий Радонежский ввел в Троицком монастыре общежительный устав, который в дальнейшем через его учеников и последователей распространился и стал доминирующим в русских монастырях. Проведение общежительной реформы вызвало недовольство у части братии («яко не хотети Сергиева старейшинства»). К тому же претензии на главенство предъявил и старший брат Сергия Стефан, с которым они вместе начинали пустынническую жизнь. Чтобы избежать конфликта, Сергий (как потом оказалось, временно) покинул обитель. В 1358 году святой основал Благовещенский монастырь близ города Киржач на территории современной Владимирской области. Через некоторое время Сергия упросили вернуться в родную обитель и вновь стать игуменом.
Необходимо отметить, что развитие монашеской жизни – это своеобразный барометр внутреннего состояния средневекового русского общества. Фигура Сергия Радонежского олицетворяла собой новый идеал иноческого уклада, ведь он начинал свой путь именно как монах-пустынник. Если ранее все монастыри возникали в городах или под их стенами, то новые монастыри все чаще возникали в пустынной, мало освоенной местности и сами становились центрами притяжения. Духовно-хозяйственный ландшафт Северо-Восточной Руси стал преображаться! Этот процесс получил название «духовной и хозяйственной колонизации» новых территорий будущей России. Огромное количество земель было освоено вдали от городов, что имело значение не только для культуры, но и для развития сельского хозяйства возрождающейся страны. Русские монастыри представляли собой форпост обороны от внезапных нападений захватчиков: за их мощными стенами находили убежище жители окрестных деревень. Заметим, что они становились одновременно местом сосредоточения письменной культуры того времени. С того времени монастыри начали превращаться не только в оплоты защиты от иноземного врага, но и в центры хозяйственной жизни, русской культуры и духовности. Монастыри вели немалую просветительскую и миссионерскую среди нерусского населения, содержали библиотеки, учебные заведения, богадельни и странноприимные дома (приют для бездомных бедняков).
Целиком погруженный в подвижническую жизнь, Сергий Радонежский был совершенно лишен амбиций в церковной карьере. Он долго сопротивлялся монастырской братии, которая требовала от него принять сан игумена. Только тогда, когда они ему заявили, что если он не примет сан, то уйдут от него, он согласился стать игуменом. Московский митрополит Алексий, находясь в тесной дружбе с Сергием, перед смертью уговаривал его возглавить митрополию, но тот решительно отказался от кафедры митрополита. Так в глазах православных он до конца своей жизни оставался «Игуменом земли Русской». Василий Ключевский отмечал: «Преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло. Своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертной, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч». Скромному игумену суждено было обрести бессмертие не только в церковной, но и в светской истории Российского государства. В начале XIII века Киевская Русь, распавшись на несколько десятков княжеских государств, оказалась легкой добычей татаро-монгольских завоевателей. На 250 лет русские княжества попали в полную политическую и экономическую зависимость от ханов Золотой Орды. Бедственное социально-экономическое положение русских людей усугублялось тем, что многие князья, холопствуя перед Золотой Ордой, дрались между собой за получение ярлыка, то есть за право быть первым князем на русской земле. Начиная с Ивана Калиты обладание ярлыком окончательно закрепилось за московскими князьями. Это право было подкреплено церковной властью: из Владимира в Москву переехал жить митрополит, придав последней статус церковной столицы. Владение ярлыком позволяло московским князьям от имени Золотой Орды в централизованном порядке собирать дань с русских княжеских земель. Благодаря этому на многие десятилетия прекратились набеги ханов Золотой Орды на Русь с целью сбора дани. По выражению выдающегося русского историка В. Ключевского, «татарские опустошения прекратились, и наступила давно не испытанная тишина в Русской земле». В этих условиях выросло поколение русских, которое начало отвыкать от страха ордынского, от власти «тупого башмака Батыя» (Н. Рубцов). Под началом московских князей в изощренной борьбе с правителями Золотой Орды пошел процесс объединения русских земель вокруг Москвы как нового политического центра Руси. «Это дело было исполнением завета, данного русской церковной иерархии величайшим святителем древней Руси митрополитом Петром (начало XIV века). Еще в мрачное время татарского ига, когда «ниоткуда не поступал луч надежды, он, по преданию, пророчески благословил бедный тогда городок Москву как будущую церковную и государственную столицу Русской земли» (В. Ключевский). Это историческое движение, в которое внес немалую лепту и Сергий Радонежский, завершилось созданием в начале XVI века нового, после гибели Киевской Руси, государства под названием Россия.
Сергий Радонежский, воздействуя на самые загрубевшие и ожесточенные в междоусобных войнах сердца русских князей, «тихими и кроткими словами» примирял их. Он убеждал их подчиниться объединительной линии великого московского князя Дмитрия Донского, у которого он был духовником. Сергий Радонежский по просьбе великого московского князя Дмитрия Донского отговорил «суровейшего» рязанского князя Олега Ивановича от войны с Москвой. В 1374 г. в Переяславле (ныне г. Переславль-Залесский Ярославской области) он крестил сына великого Московского князя Дмитрия Ивановича – Юрия. Это событие произошло во время большого съезда многих русских князей и бояр, на котором было принято решение о совместной борьбе с золотоордынским правителем Мамаем. На момент решающего сражения с татаро-монгольским войском под руководством Мамая на Куликовом поле (1380 г.) почти все русские князья благодаря подвижническим деяниям Сергия Радонежского признали политическое и духовное главенство Москвы. Перед Куликовской битвой Дмитрий Донской в сопровождении князей и бояр заехал к Сергию, чтобы получить от него благословение. «Пойди, господин, на поганых половцев, призывая Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником. Победишь, господин, супостатов своих, как подобает тебе, государь наш», – – сказал игумен. Этот эпизод подробно описан в «Сказании о Мамаевом побоище». Великий старец предрек победу русскому оружию и спасение от смерти московскому князю. Он отправил с ним на битву двух иноков княжеского рода, хорошо владевших оружием, – Пересвета и Ослябю. «Сергий вручил им знамение креста на схимах и сказал: «Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!» Дмитрий выехал из обители с новою и более сильной надеждою на помощь неба. Сам же преподобный Сергий вместе с братией стоял на молитве и просил Бога о даровании победы русскому воинству. Один из выдающихся писателей русского зарубежья, историк Б. Зайцев в своей книге «Преподобный Сергий Радонежский» написал: «В поединке Руси с ханом имя Сергия навсегда связано с делом созидания России». После победы на Куликовом поле московский князь Дмитрий Донской с еще большим благоговением относился к Сергию. Когда возник вопрос об узаконивании нового порядка престолонаследия в целях укрепления государственной власти («от отца к сыну» вместо принципа «от брата к брату»), он пригласил Сергия, чтобы тот своим духовным авторитетом скрепил княжеское завещание. Новый порядок престолонаследия пришел на смену способствовавшему распрям и раздробленности лествичному праву (передаче наследных прав сперва по горизонтали – между братьями, а лишь затем по вертикали – между поколениями). Подобный поступок Сергия Радонежского свидетельствовал о нем как о великом и прозорливом государственном муже, который заботился о политической стабильности на Руси. Он прекрасно понимал, что главный ее враг – внутренняя смута, расколы и раздробленность, а не только внешняя угроза. Именно в условиях сильной вертикальной власти, то есть централизованной, отсутствуют смуты и распри между территориями государства. Это можно увидеть на примере гибели Киевской Руси, которая в результате потери «вертикали власти» распалась в середине XII в. на 15 княжеств, вначале XIII в. их стало уже около 50. В ходе возникших смут в начале XVII века в результате смерти последнего из рода Рюриковичей царя Федора Иоанновича и в ходе отречения 5 марта 1917 года царя Николая II, Россия как государство на некоторое время исчезала. В этом отношении становится понятным, почему В.В. Путин, став президентом РФ, первые шаги в своей государственной деятельности начал с укрепления «вертикали власти».
Достигнув глубокой старости, Сергий Радонежский умер 12 сентября 1392 года. Почитание Сергия Радонежского возникло раньше, чем появились формальные правила канонизации. В церковной литературе нет документа о том, когда и кем было установлено почитание его как православного святого. Историк православной церкви Е. Голубинский (конец ХIХ века) отмечал: «Сергий сделался общерусским святым сам собою, по причине своей великой славы». В 1940 году папа Пий XII признал возможность почитания православного русского святого католиками всего мира, а с середины XX века имя Сергия Радонежского включили в богослужебный календарь римско-католической церкви. Сергия Радонежского почитают как духовный идеал всего русского народа, а за рубежом часто называют его ангелом-хранителем России. К мощам святого в Троице-Сергиевой лавре приезжают паломники со всего света. Его память отмечается 18 июля (День обретения мощей) и 8 октября (преставление).
В наши дни Сергий Радонежский – один из самых почитаемых русских святых, в честь которого построено наибольшее количество храмов. Примером своей жизни, высотой своего духа он поднял дух русского народа, пробудив в нем веру в будущее в суровое время монгольского нашествия. Его имя было и остается символом духовного богатства русского народа. Идущая от него традиция внутренней духовной свободы является для русских и других народов России высшей нравственной ценностью. Его заветы – христианская любовь к ближнему, нравственное совершенствование путем отречения от светских соблазнов, разрешение даже самых острых мирских и политических конфликтов в русском обществе не силой оружия, а праведным словом – стали идеалами в русской культуре и дипломатии. К заслугам Сергия Радонежского относят умение своими наставлениями влиять на политический ход истории. От него пошло на Руси понимание, что политическая власть крепка тогда, когда держится на силе нравственной, когда она смотрит на народ не как на объект использования его в своих интересах, а вместе с ним решает задачи, выдвинутые обществом или государством. Сергий Радонежский остается в памяти русского народа и как великий проповедник государственности. Благодаря подвижничеству таких мужей, как он, российское государство, в конечном счете, стало одним из мировых центров человеческой цивилизации.
P.S. В страшный для Москвы октябрь 1941 года, когда немцы были в нескольких десятках километров от столицы, выдающийся русский и советский художник М. Нестеров, автор знаменитых картин, посвященных С. Радонежскому, решительно отказался ехать в эвакуацию. Он, глубоко веривший в силу духа, мужества и стойкости народа, считал, что Москва приготовит немцу могилу. Он написал полную оптимизма статью, которая немедленно по приказу А. Щербакова, первого секретаря Московского горкома ВКП(б), была передана по радио. Главный ее смысл передают следующие строки: «Более пятисот лет тому назад в ее пределах явился восторженный отрок, затем юноша, а позднее мудрый старец. Его знала земля московская от князя Дмитрия Донского до последнего крестьянина, верила ему, – то был Сергий Радонежский. Куликовское побоище решило судьбу Москвы, а с ней и народа московского… Москва до сего дня осталась символом победы и одоления над врагом. Она, и только она, зримая и незримая, приготовит могилу врагу». Насколько слова великого русского, советского художника оказались провидческими. Уже через два месяца, в декабре, гитлеровский блицкриг по захвату столицы потерпел позорное поражение: В результате контрнаступления и общего наступления они были отброшены на 100–250 км. Полностью были освобождены Тульская, Рязанская и Московская области, многие районы Калининской, Смоленской и Орловской областей. План «Барбаросса» был похоронен окончательно. Прославленный маршал СССР, руководитель операции по разгрому немцев под Москвой, Г.К. Жуков, писал в книге «Воспоминание и размышление»: «Красная армия в битве под Москвой впервые за шесть месяцев войны нанесла крупнейшее поражение главной группировке гитлеровских войск. Это была наша первая стратегическая победа над вермахтом. До этого советские Вооруженные силы уже осуществили ряд серьезных операций, замедливших продвижение вермахта на всех трех главных направлениях его ударов. Тем не менее, они по своим масштабам и результатам уступают великой битве у стен советской столицы».
В.И. КОРНИЛОВ,
доцент, к.э.н., лауреат премии «Слово к народу
г. Ярославль
В общественном сознании Сергий Радонежский является ключевой фигурой в становлении духовных ценностей Руси. Именно он заложил многие традиции духовной культуры отечества и стал одним из важнейших символов единства всех русских земель.
«Сергий Радонежский, несомненно, был самой яркой фигурой XIV века на Руси. Более того, XIV век – это век Сергия, прихождение в себя после долгого омрачения. Это начало нового пустынножительского подвижничества, существенно отличающегося от древнерусского дотатарской эпохи, это прорыв духовной жизни на Руси на новую высоту».
Филолог Виктор Топоров, чьи слова вы только что прочитали, считал преподобного Сергия человеком, изменившим русскую церковь и русскую историю.

https://sovross.ru/2024/05/02/sergij-ra ... a-na-rusi/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт июл 04, 2024 6:46 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
«Я учёный, а учёные подобны артистам»
№70 (31563) 5—8 июля 2024 года
3 полоса
Автор: А.К. ТРУБИЦЫН.

Первые годы
Будущий нобелевский лауреат родился 130 лет назад, 8 июля 1894 года, в семье военного инженера, капитана Леонида Петровича Капицы. Капитан занимался строительством военных укреплений в Кронштадте — там и появился на свет его младший сын Пётр. Служил капитан добросовестно и к 1916 году дослужился до чина генерал-майора и должности старшего инженерного приёмщика Главного военно-технического управления.
А его сын подрос, в 1905 году поступил в гимназию — и из-за слабой успеваемости из гимназии был исключён. Здесь необходимо дать пояснения. Это сейчас «гимназия» — рекламный ход, её программа мало отличается от обычной школы. А в те времена отличие было принципиальным. Гимназистов учили латыни, древнегреческому и прочим возвышенным, но бесполезным в реальной жизни предметам, однако именно после гимназии молодые люди могли поступать в университеты. Альтернативой являлись реальные училища, чьи программы были куда ближе к жизни (и интереснее, на самом деле), но после которых в университеты могли попасть только единицы, а для остальных — специальные вузы с более низким статусом. То есть обучение в гимназии/реальном училище было как стрелочный перевод на железной дороге: вся дальнейшая жизнь с детских лет определялась тем, куда родители отдавали своего ребёнка. Можно вспомнить печально знаменитый циркуляр: «гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одарённых гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию».
И вот как раз в революционном 1905 году этот вопрос о противопоставлении гимназий и реальных училищ поднимается со всей остротой. Фактически 1905/06 учебный год в средних школах Петербурга был сорван. Вместо уроков в гимназиях и реальных училищах происходили многочасовые митинги учащихся, с которыми администрация уже ничего не могла поделать. И хотя Пётр Капица в то время был уже сыном подполковника, но из-за проблем с латынью вынужден был перейти в реальное училище, и это определило траекторию его дальнейшей жизни.
В 1912 году, после окончания реального училища, он поступает в Петербургский политехнический институт, и вместо «благородных» университетских наук типа юриспруденции или филологии, ему пришлось заниматься электромеханикой. Электромеханика и сегодня одна из интереснейших дисциплин: станки и поезда, электролёты и электробусы, сервомоторы и дроны, и новые устройства и машины появляются чуть не каждый день. А представляете, какое огромное поле для деятельности открывалось, когда только предстояло придумать тысячи машин — от электробритвы до плазменного двигателя!
Преподававший в институте Абрам Фёдорович Иоффе сразу приметил талантливого студента и привлёк его к работе в своей лаборатории. Иоффе — ученик Рентгена, убеждённый марксист и патриот России, отклонивший ряд предложений ведущих физиков мира работать за границей, один из создателей советской физической школы. В 1942 году в блокадном Ленинграде он вступил в ВКП(б) и был председателем военной и военно-инженерной комиссии при Ленинградском горкоме партии.
По миру — от Англии до Китая
Начало Первой мировой войны петербургский студент-второкурсник Пётр Капица встречает в Шотландии. Неожиданно? Но всё легко объяснимо. Первый русский ледокол «Ермак» строился в Ньюкасле, где его первый капитан Михаил Петрович Васильев контролировал ход строительства. Инженер-полковник Леонид Капица был близко знаком с ним по морским кронштадтским делам, и они дружили семьями. М.П. Васильев погиб вместе с адмиралом Макаровым на броненосце «Петропавловск» во время Русско-японской войны. А его вдова, у которой сохранились дружеские отношения со строителем «Ермака» Т. Милларом, посоветовала студенту для освоения языка провести каникулы у своих английских друзей. Причём бесплатно, студент платил только учителям английского языка.
А ещё одна причина: в это время на другом конце Англии гостила Надя Черносвитова, милая девушка, которая очень нравилась Петру, и они переписывались, собираясь встретиться в Лондоне. Но грянула война, и Пётр рванулся в Россию.
Но вот ещё — очень неожиданно... Пётр пишет матери: «Здесь, разговаривая с англичанами, я слышал мнение, что эта война уже по своему основному характеру даст «home rule» (т.е. то, что мы называем автономией или самоуправлением) для Польши и Финляндии. Хорошо, если это оправдается...» Понятно, что речь идёт именно об отторжении этих территорий от России. Понятно, что именно этого добиваются Германия и Австро-Венгрия, формируя на своей части Польши польские легионы и поддерживая сепаратизм Финляндии, которая на время войны стала главным поставщиком продовольствия в Германию. Но этого исподтишка добивались и «союзники»-англичане, стараясь лишить Россию важных стратегических позиций. И почему талантливый студент этого не понимает, почему он считает, что это хорошо, а вот автономия Ирландии, Уэльса, Шотландии, где он проживает, не хорошо — для меня неясно. А уж автономия Финляндии была полной: свой парламент, своя финансово-денежная система и полиция, там не проводилась мобилизация, не действовали правоохранительные органы России.
Время военное, на море идёт война, и до Петербурга (уже переименованного в Петроград) он добирается только в середине ноября. В конце декабря вместе с братом Леонидом он отправился на Западный фронт в составе санитарного отряда Союза городов. Пётр стал водителем санитарной машины, его брат Леонид — санитаром. Но на фронте началось затишье, работы стало мало, и Пётр с мая 1915 года продолжает учёбу в Политехническом институте.
А летом 1916-го, в разгар войны, он оказывается в Китае, приезжает за своей невестой Надей Черносвитовой. В Шанхае, в конторе Русско-Азиатского банка, служил её брат Кирилл, а она отправилась к нему помогать в семейных делах. Пётр привозит Надю из Китая, и 6 августа они сыграли свадьбу в имении отца невесты в Ярославской губернии.
А потом — революции, сначала Февральская, затем Великая Октябрьская, потом эпидемия гриппа-«испанки», которая зимой 1919/20 года убила больше людей, чем война… И в течение одного месяца от «испанки» гибнет вся семья Петра Капицы — его сын Иероним двух с половиной лет, жена и новорождённая дочь Надежда. Умирает и его отец. А он сам выживает чудом.
Снова Англия
Можно только представить состояние молодого человека, внезапно потерявшего отца, любимую жену и двоих детей. Его учитель, академик А.Ф. Иоффе, понимает, что спасти его может только работа, — и включает его в состав делегации учёных, которая направляется в Западную Европу для восстановления разрушенных связей и приобретения приборов и научной литературы. Делегация прибывает в Ревель (ныне Таллин) и полтора месяца ждёт визы в Англию к Резерфорду или в Германию к Рентгену.
Первой приходит английская виза, и стрелки судьбы переводятся на английскую колею. 12 июля 1921 года Капица и Иоффе прибывают в Кембридж, и мэтры договариваются о стажировке Капицы у Резерфорда в Кавендишской лаборатории. Поначалу Резерфорд не хотел принимать Капицу: «У меня занимаются наукой, а не подготовкой революции».
Существует легенда, что в ответ Капица спросил: «А какова точность Ваших научных опытов?» «Где-то в районе десяти процентов», — ответил удивлённый Резерфорд. «Стало быть, при количестве сотрудников в вашей лаборатории в тридцать человек, Вы меня и не заметите», — сделал вывод Капица. То ли оценив находчивость и нахальство стажёра, то ли взвесив, сколько платит за его стажировку Советское правительство, Резерфорд соглашается.
И с 22 июля Пётр Капица начинает работать у Резерфорда. Работает с «остервенением», как он пишет в одном из писем своей матери. А год спустя неприязненно начавшееся знакомство переходит в дружбу. Резерфорд считает Капицу «экспериментатором от бога», а Капица «приклеивает» ему прозвище «Крокодил» — потому что крокодилы пятиться не умеют, движутся только вперёд, — и Резерфорд гордится этим прозвищем.
Сентябрь 1922 года, и два известия застают его на отдыхе во Франции. Советская торговая делегация сообщает, что оплачивать стажировку более не может: нет кредитов. А Резерфорд пишет: «Думаю, что мне, по всей вероятности, удастся решить вопрос с финансами и дать Вам ещё один год в Кембридже».
Этот «год» растянется на тринадцать лет и выведет Капицу на орбиту звёзд мировой науки.
А пока он сидит в гостинице в Ницце и пишет матери:
«Мамочка, пожалей меня! Ты знаешь, я почти плачу сейчас. Отчего, не знаю. Знаю одно, что всё, всё отдал бы, только вернись Нимка и Надя ко мне. У меня теперь достаточно денег, я путешествую в первом классе, сижу в Ницце в отеле, у меня номер на море, все удобства, ванна и пр. Смотрю в окно — пальмы, бесконечная синь Средиземного моря. Всё есть у меня, а я так одинок, как вот тот корабль в море. Он знает, когда причалит к берегу, я же не причалю ещё долго. Много мне придётся бороться с бурей и непогодой...»
Но жизнь постепенно налаживалась. Он изучал английскую литературу и историю, купил земельный участок на Хантингтон-Роуд и начал строить там дом по собственному проекту. Он был инженером и говорил, что инженер должен быть на 25% художником и свои работы не проектировать, а рисовать. Как принято у джентльменов, он организовал так называемый Капица-клуб — семинары для научной общественности Кембриджского университета. И на этих семинарах побывали все те, чьи имена мы сегодня видим в вузовских учебниках: Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Вольфганг Паули, Вернер Гейзенберг, Поль Дирак и многие другие. Причём обсуждались вопросы не только науки, но и литературы, и искусства.
Налаживалась и личная жизнь: в 1926 году в Кембридж приехал Алексей Николаевич Крылов, знаменитый русский кораблестроитель и математик, при царе — генерал для особых поручений при морском министре Российской империи, а при Советской власти — Герой Социалистического Труда и лауреат Сталинской премии.
С ним была и его дочь, Анна Алексеевна, которая жила с матерью в Париже. Она вспоминала: «Петя сажал меня в автомобиль, и мы ездили по музеям всей Англии. Всегда в пути мы были вдвоём, и, вообще-то говоря, я ждала от него каких-нибудь личных признаний…. День проходил за днём, но ничего не менялось. Так и не сказав ничего личного, Петя пришёл на вокзал проводить нас. Однако через день он появился у нас в Париже, снова посадил меня в автомобиль, и снова начались нескончаемые показы теперь уже французских достопримечательностей. И я осознала — НИКОГДА этот человек не предложит мне стать его женой. Это должна была сделать я. И я сделала это…»
Они поженились в 1927 году, у них было двое сыновей: Сергей и Андрей. Впоследствии оба стали учёными. Сергей был известен всему СССР не только как учёный, но и как ведущий телепередачи «Очевидное — невероятное». А Андрею принадлежит последнее географическое открытие XX века: огромное подлёдное озеро в Антарктиде.
А тем временем в мире
В «доброй старой Англии» в 1934 году всё было тихо и спокойно. А в мире всё явственнее пахло порохом. В январе подписан договор между Германией и Польшей — никто особо не скрывает, что дружат против России. Февраль: профашистская организация «Боевые кресты» во Франции атакует парламент. В ответ коммунисты проводят забастовку с участием 4,5 миллиона человек и 150-тысячную демонстрацию в Париже. В Австрии начинается гражданская война между профашистскими группировками и социал-демократами: гибнет более полутора тысяч человек, победители отменяют Конституцию и запрещают все партии. В Эстонии и Латвии — профашистские перевороты, Пятс и Ульманис запрещают все партии, приостанавливают действие Конституции, вводят жёсткую цензуру. В Болгарии — тоже переворот. В Испании — вспышка гражданской войны, гибнет полторы тысячи человек. В Германии — «ночь длинных ножей», Гитлер провозглашается «вождём и рейхсканцлером Германии». В СССР — участившиеся диверсии на железных дорогах вызывают ответные меры: задержанным дают срок до 6 месяцев, вдоль дорог создают полосу отчуждения.
А в английской компании Виккерс уже разрабатывают дальний бомбардировщик «Уэлсли» — его абсолютный рекорд дальности полёта 3600 км при полной бомбовой загрузке продержался до 1945 года. И его первым боевым применением должна была стать бомбардировка Баку — Англия и Франция готовили нападение на СССР. По иронии судьбы нападение Германии на Францию опередило нападение англичан и французов на СССР...
И в такой атмосфере в 1934 году великому учёному, который беспрепятственно ездил по миру, в том числе ежегодно приезжал из Англии в Россию, не выдали выездную визу из СССР.
Учёный и война
В 1935 году П.Л. Капица пишет В.М. Молотову:
«...Я твёрдо верю в интернациональность науки и верю в то, что настоящая наука должна быть вне всяких политических страстей и борьбы, как бы её туда ни стремились вовлечь, и я верю, что та научная работа, которую я делал всю жизнь, есть достояние всего человечества, где бы я её ни творил...»
Тема старая, если не сказать — древняя. Учёный Архимед стоил целой армии, его зеркала поджигали корабли, его машины отбивали любые штурмы. Легенда гласит: «Нередко взору открывалось ужасное зрелище: поднятый высоко над морем корабль раскачивался в разные стороны до тех пор, пока все до последнего человека не оказывались сброшенными за борт или разнесёнными в клочья, а опустевшее судно разбивалось о стену или снова падало на воду, когда железные челюсти разжимались». В 2005 году был проведён эксперимент: он показал полную работоспособность машин Архимеда.
В 1896 году выходит роман Жюля Верна «Флаг родины», моделирующий эту проблему. Французский учёный Тома Рок изобретает супервзрывчатку «фульгуратор» и ракеты, доставляющие её к цели. Он пытается продать своё изобретение любой стране, но ни одно правительство не может выплатить требуемую им суперцену. В результате и изобретатель, и ракета попадают в лапы международного картеля злодеев, он одним ударом топит английский крейсер, но, увидев на другом французский флаг, взрывает и себя, и всех злодеев.
Ну а «Гиперболоид инженера Гарина», написанный в 1925 году, пожалуй, всем известен.
Самое фантастическое в этих романах то, что эти изобретения создаёт и реализует гениальный одиночка. Уже в XIX веке серьёзная наука стала коллективным творчеством. При всей своей гениальности Циолковский не мог построить ракету — требовались самые разные знания и компетенции в химии, металлургии, механике и других предметах. И применения могут быть самые неожиданные.
Как раз в 1934 году выходит пьеса М.А. Булгакова «Иван Васильевич». Помните, кто приходит в восторг от изобретения инженера Тимофеева? Жорж Милославский, которого не интересует история, но очень интересуют возможности проходить сквозь стены.
Из собственного опыта: казалось бы, что может быть общего у нанесения рисунка на стекло или увеличения яркости неоновой рекламы с ракетными технологиями? Но устройство, которое конструировали для простой продукции, повысило качество и снизило себестоимость производства межконтинентальных и космических ракет.
А что касается веры в интернациональность науки, вспомним американский «Манхэттенский проект». Был построен «невидимый город» Ок-Ридж, который не могли «видеть» ни почта, ни картография, ни системы связи — всё было засекречено. По периметру — забор с колючей проволокой, круглосуточно охраняемый армией. На заборе щиты: «То, что ты видишь здесь, то, что ты услышишь здесь, то, что ты узнаешь здесь, когда ты живёшь здесь, должно остаться здесь». Поголовно все жители города давали присягу о неразглашении и проходили контроль на детекторе лжи. Никто не знал конкретно, что он делает, девушка, случайно попавшая на снимок, только через несколько десятилетий увидела себя на фотографии и узнала, что делает пульт, которым она управляла. Все письма в город и из города проверялись военной цензурой, вызывающие сомнение копировались и адресату отправлялась копия. И вишенка на торте: американцы засекретили проект создания атомной бомбы от англичан, хотя английские учёные вели многие работы, а Резерфорд считался «отцом ядерной физики». И кто знает, как могла сложиться судьба его любимого ученика?
Такая вот интернациональность науки.
В Советском Союзе
В первые месяцы Пётр Леонидович привыкал жить в новых условиях. Чтобы работать, ему потребовалась Мондовская лаборатория, которая была у него в Кембридже. А если перевезти невозможно — приобрести дубликаты уникальных приборов. И Политбюро тут же выделило 30000 фунтов стерлингов на закупку оборудования.
А потом В.М. Молотов подписывает постановление о создании в составе Академии наук Института физических проблем и назначении П.Л. Капицы его директором. Новому директору предоставляют номер в гостинице «Метрополь» и личный автомобиль. С наступлением тепла начинается строительство институтского лабораторного корпуса на Ленинских горах. После сложных переговоров наших дипломатов с Резерфордом удалось договориться о передаче лаборатории. Бюрократические процедуры заняли ещё почти полтора года, но в 1937 году оборудование и два опытных инженера-монтажника прибыли в Москву.
В 1936 году Анна Алексеевна с детьми приезжает из Англии в Москву. Семья получает коттедж, построенный прямо на территории института. К марту 1937 года строительство института заканчивается, большая часть приборов смонтирована, пересадку с английской почвы на русский чернозём можно считать законченной. При институте начинает работать «капичник» — знаменитый семинар Петра Леонидовича, аналог «Капица-клуба».
В начале 1938 года Капица публикует в журнале «Нейчур» статью о фундаментальном открытии — сверхтекучести жидкого гелия. А институт работает над созданием воздухоразделительных установок для получения кислорода из воздуха на основе криогенного оборудования.
В следующем году П.Л. Капица единодушно принимается в действительные члены Академии наук СССР.
Великая Отечественная
С началом войны институт переводится в Казань. Кто догадается, зачем во время войны нужны сугубо мирные воздухоразделительные установки?
А нужен кислород — важнейший компонент при производстве взрывчатки. Говорят, что нет ничего практичнее хорошей теории, и в 1942 году начинает работать «Объект №1» — созданная под руководством П.Л. Капицы турбокислородная установка ТК-200 производительностью 200 килограмм жидкого кислорода в час!
Вопрос настолько серьёзный, что в мае 1943 года по его предложению постановлением Государственного комитета обороны создаётся Главное управление по кислороду — Главкислород под руководством Петра Леонидовича, и он получает широчайшие полномочия.
А в 1945-м запускается установка ТК-2000 — это две тонны кислорода, добываемые из воздуха каждые 60 минут! Пётр Леонидович получает звание Героя Социалистического Труда, его институт награждается орденом Трудового Красного Знамени, дополнительно создаётся специальный НИИ кислородного машиностроения.
В 1945—1946 годах разворачивается дискуссия между Капицей и ведущими специалистами по криогенной технике. И вдруг оказывается, что процесс получения жидкого кислорода, разработанный академиком, уступает по эффективности классическим установкам высокого давления. Гром среди ясного неба, но точные цифры неоспоримы. Проект останавливают, установки Капицы разбирают. Но потом гром грянул обратно: для ожижения кислорода процесс Капицы действительно малопригоден, но он очень эффективен для получения газообразного кислорода, а это важнейший продукт уже не для взрывчатки, а для кислородного дутья при производстве стали. Традиционная проблема изобретателей: мало изобрести хорошую технологию, надо ещё найти, где она наиболее эффективна. Так неудачное лекарство от малярии превратилось в очень удачный краситель, неудачное средство для чистки обоев стало пластилином, а не нашедшая спроса пузырчатая плёнка для обоев стала прекрасным упаковочным материалом.
Атомная бомба
Вечернее сообщение Совинформбюро 12 октября 1941 года:
«В течение 12 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте, особенно ожесточённые на Вяземском и Брянском направлениях. После упорных многодневных боёв наши войска оставили г. Брянск...»
А в Москве, в Колонном зале, в этот день проходил антифашистский митинг учёных. Выступал и П.Л. Капица, и он сказал, что последние достижения науки в исследовании внутриатомной энергии дали огромные результаты: «Мы ставим вопрос об использовании атомных бомб, которые обладают огромной разрушительной силой».
Это выступление было опубликовано в «Правде» и «Вестнике АН СССР». «Правда» привела более полный текст выступления: «... Атомная бомба, даже небольшого размера, если она осуществима, с лёгкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения». С митинга ведётся репортаж в радиоэфир, о выступлении узнают во всём мире. И когда последовали Хиросима и Нагасаки, и взрыв на полигоне советской атомной бомбы, на Западе сопоставили исчезновение начиная с 1946 года имени Капицы из СМИ, его учёбу у «отца ядерной физики» Резерфорда — и нарекли «отцом советской атомной бомбы», «атомным тузом России», и даже «атомным царём», потому что только он мог дать России атомную бомбу. А вот сам Пётр Леонидович жаловался, что у нас не обратили внимания на эти его слова.
На самом деле — обратили. 20 августа 1945 года был создан атомный Спецкомитет при Совнаркоме СССР. Не поздно ли спохватились — через две недели после Хиросимы и 11 дней после Нагасаки? Нет, не поздно. Уже давно работала наша разведка в Ок-Ридже, но любые действия по атомным исследованиям в СССР могли поставить под удар и людей, и дело, которым они занимались. А уж после использования американцами бомб можно было не скрываться.
Во главе комитета стали трое: председатель — Лаврентий Павлович Берия, Игорь Васильевич Курчатов был назначен руководителем всех научных работ, Пётр Леонидович Капица отвечал за низкотемпературную технологию разделения изотопов урана.
Сразу скажем, отношения у Берии и Капицы не сложились. И почему — можно понять. Берия не очень доверял Капице: сложись его судьба чуть иначе, он вполне мог бы работать среди английских учёных в Ок-Ридже или Лос-Аламосе, где работал его друг по Кембриджу мистер Ротблат.
И надо вспомнить слова Капицы: «Я учёный, а учёные подобны артистам: любят, чтобы об их работе говорили, писали, показывали их в кино, военная же тематика секретна. Связаться с ней означает изолироваться, похоронить себя в стенах института…» И его письмо к Сталину: «Я ведь с самого начала просил, чтобы меня не привлекали к этому делу...»
Можно ли было хотя бы намекнуть ему о том, что уже знал Курчатов, — о деталях добытых разведкой американских атомных исследований?
Капица предлагал свой проект создания атомной бомбы, но он не совпадал с тем путём, по которому уже прошли собранные американцами со всего мира ведущие учёные.
В любом случае Капица был выведен из состава Спецкомитета и не только: его снимают с должности директора Института физических проблем.
«Изба физических проблем»
Капица обосновался на своей даче в посёлке Николина Гора и создал там домашнюю лабораторию «Изба физических проблем». Как говорится, можно отлучить Капицу от науки, но нельзя отлучить науку от Капицы. Блестящий теоретик, практик и инженер, он не оставляет исследования даже в таких примитивных условиях. От президента Академии наук С.И. Вавилова он получает минимальный комплект лабораторного оборудования и монтирует его на даче. Неожиданно, но он пишет: «Я уверен, что не ошибусь, если скажу, что нигде в мире не было подобной физической лаборатории, какая была у нас тогда на Николиной Горе. Несмотря на скромное оборудование, небольшое количество кадров и на ту хату, где помещалась наша лаборатория, мне никогда так хорошо и плодотворно не работалось, как в этих необычайных условиях».
Но, тем не менее, учёный обращается с письмами к Маленкову и Молотову, описывает проведённые им эксперименты и просит о возможности вернуться к нормальной работе. Но это получилось только после «разоблачения культа личности», а главное, ареста и расстрела Хрущёвым Л.П. Берии. Капица был возвращён на пост директора ИФП, назначен заведовать кафедрой физики и техники низких температур Московского физико-технического института, стал главным редактором «Журнала экспериментальной и теоретической физики».
Он продолжает вести свой семинар, «капичник», где выступают с докладами ведущие физики страны — и не только физики, но и деятели культуры и искусства, учёные из других областей науки, химики, биологи, математики.
Особое внимание он уделяет педагогической деятельности и подготовке научной смены — наверняка многие читатели хорошо знают журнал «Квант», интересно рассказывающий о проблемах науки, устраивающий конкурсы и дающий интересные задания. А его создатель — именно Пётр Леонидович Капица. Но мог ли он представить, что придут Горбачёв с Ельциным и из будущих физиков и математиков начнут воспитывать «блогеров» и «менеджеров»?
В 1978 году академику Капице была присуждена Нобелевская премия по физике «за фундаментальные открытия в области физики низких температур». Но свою нобелевскую речь он посвятил не тем работам, за которые была вручена премия, а новому увлечению — плазме и управляемой термоядерной реакции.
До конца дней Пётр Леонидович не оставлял интереса к научной деятельности и оставался на посту директора Института физических проблем.
Скончался от инсульта 8 апреля 1984 года, чуть-чуть не дожив до 90 лет...

https://gazeta-pravda.ru/issue/70-31563 ... -artistam/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб июл 06, 2024 12:28 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
«Певец, который перестает петь, перестает быть певцом…»
05.07.2024

К 130-летию П.Л. Капицы

26 июня (8 июля) 1894 года в Кронштадте родился будущий лауреат Нобелевской премии по физике Петр Леонидович КАПИЦА. Ему суждено было стать одним из крупнейших ученых своего времени.
Видный организатор науки, с 1921 по 1934 год работавший в Кембридже под руководством Эрнеста Резерфорда. Основатель Института физических проблем и его директор. Один из основателей Московского физико-технического института. Первый заведующий кафедрой физики низких температур физического факультета МГУ.
Нобелевская премия была присуждена Петру Леонидовичу за открытие явления сверхтекучести жидкого гелия. Собственно говоря, именно он и ввел в научный оборот термин «сверхтекучесть». Петр Капица прославился также своими работами в области физики низких температур, изучения сверхсильных магнитных полей и удержания высокотемпературной плазмы. Он разработал высокопроизводительную промышленную установку для сжижения воздуха на базе турбодетандера. В 1945 году вошел в состав Спецкомитета по советскому атомному проекту.
За свой труд академик АН СССР П.Л. Капица был дважды удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда, стал лауреатом двух Сталинских премий I степени и получил широкое международное признание.
Мало кто знает, но Петр Капица состоял в переписке с Иосифом Сталиным, написав ему, по некоторым неподтвержденным данным, 49 писем. Их тематика носила секретный характер и касалась широкого круга вопросов научного, социально-экономического и политического развития СССР. Письма будущего нобелевского лауреата И.В. Сталин очень внимательно изучал – буквально с красным карандашом в руках! Все решения по изложенным в них проблемам часто принимались в считаные дни.
Ниже приводим письмо П.Л. Капицы И.В. Сталину от 30 июля 1952 года. До конца жизни вождя оставались считаные месяцы, и конкретные действия по сути изложенных в этом письме вопросов инициировал уже Г.М. Маленков.
Письмо академика П. Л. Капицы И. В. Сталину по вопросам развития советской науки
30 июля 1952 г.
Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович,
В этом письме я позволю себе обратиться к Вам, как к ученому и автору статьи по экономическим вопросам, которую я недавно прочел с большим интересом. Я не экономист и не политик, поэтому боюсь, что мои высказывания по этим вопросам мало что могут значить. Я бы не решился Вам писать, если бы Ваша работа не подняла некоторых вопросов, которые весьма существенны для здорового развития науки в нашей стране, а эти вопросы для меня всегда очень близки.
Вы начинаете свою статью с того, что говорите, что у нас часто забывают, что нельзя переделывать законы природы, а только можно переделывать природу.
Для физика или естествоиспытателя это положение a priori очевидно. Но экономисты и политики, по-видимому, другой раз путают, когда законы, определяющие взаимоотношение между людьми, устанавливаются природой и когда они устанавливаются руководящими общественными органами. Далее Вы находите те основные законы природы, которые при социализме определяют такие основные факторы экономики, как стоимость, товарообмен и пр. Вы так четко и убедительно выделяете и устанавливаете законы природы, которые лежат в основе функционирования нашей социалистической структуры общества, что даже неспециалисту они интересны и понятны.
Я не читал курса экономики, о котором Вы говорите, но и без этого ясно, что законы природы, которые лежат в основе нашей экономической жизни, до Вашей работы не были еще установлены нашими экономистами. Получилась такая картина (простите за грубость рисунка). На известной стадии развития человеческого общества был установлен капиталистический строй. Первый, кто по-научному выявил основные законы природы этого экономического строя, был Маркс. У нас установлен социалистический строй, и только на четвертом десятке его существования Вы выявили основные законы природы для нашей социалистической экономической системы.
Поэтому естественно поставить вопрос, как же без знания этих законов так удачно и хорошо строилось у нас социалистическое хозяйство?
Следует предположить, что те основные принципы, на которых строилось наше социалистическое государство и которые получены на основании изучения закономерностей капиталистического строя, как то: отсутствие частной собственности на средства производства, землю и др., настолько правильны, что могут сами по себе уже создать более здоровую экономику в стране, чем капиталистическая.
Известно, что при росте культуры даже в областях, где существуют более точные и легче выявляемые законы природы, чем в экономике, часто происходит, что люди сперва находят новый процесс, а потом уже ученые выявляют те законы, которые им руководят. Так было с многопольной системой полеводства, когда законы, устанавливающие азотистый оборот в природе, были найдены много позже применения севооборота на практике. Сперва люди научились летать, а потом уже Жуковский установил закон, определяющий подъемную силу крыла.
Конечно, только после открытия закона природы, лежащего в основе используемого процесса, можно его довести до наивысшей степени совершенства. Несомненно, что установленные Вами законы природы, лежащие в основе нашего социалистического хозяйства, со временем не только улучшат экономику страны, но укажут дальнейшие, еще более совершенные формы его развития.
Если я не делаю элементарных ошибок, то все сказанное так очевидно и просто, что вряд ли будет Вам интересно. Если я об этом говорю, то чтобы поставить перед Вами вопрос, как могло случиться, что марксисты, поставившие во главу научный метод подхода к социальным проблемам, только на четвертом десятке социализма всерьез занялись отысканием тех законов природы, которые лежат в основе нашего хозяйства?
Не считаете ли Вы возможным, что происходившее до сих пор невнимание к отысканию законов природы, лежащих в основе нашего хозяйства, имеет следующее простое объяснение?
Если широко взглянуть на развитие нашей материальной культуры после революции, то она поражает своей небывалой интенсивностью. Мы знаем, этот интенсивный рост происходит за счет того, что в основе государственного строя лежат принципы социализма, которые теперь вошли в плоть и кровь наших граждан.
Совершено очевидно, что последние десятилетия у нас существует такой небывалый простор для переделки природы, который не существовал ни при какой прежней форме построения общества.
Мы обладаем сейчас исключительно большими возможностями переделывать природу не только наших водных систем, климата, полей, но и растений, и животных, и людей. Для этого в небывалых масштабах создавать специальные технические процессы и машины, одним словом, приводить на службу людям всю мертвую и живую природу.
Эти возможности все более и более широко начинает сознавать весь народ и все более и более ими увлечен. Но как раз в этом поголовном увлечении переделывать природу поражающими мир гигантскими шагами, я думаю, и лежит то, что мы более и более отвлекаем наши силы от изучения основных законов природы, и это ведет к тому, что мы сейчас пренебрегаем развитием больших научных проблем. Это происходит не только в экономических и социальных науках, как можно заключить по Вашей работе, но не в меньшей степени и в точных науках.
Этот вопрос вызвал это письмо, разрешите мне на нем остановиться более подробно.
Открытие и познание законов природы есть основная задача настоящей передовой науки. Ясно, что всюду и всегда эти законы природы одни и те же, как на экваторе и полюсах, как у нас и у капиталистов, и каннибалов. У нас они только по-разному расцениваются, и направление нашей науки должно отличаться от направления науки в капиталистических странах тем, что силы наших ученых направлены на отыскание тех законов природы, которые на данном этапе развития нам нужнее и полезнее для роста нашей культуры.
На самом деле таким плановым развитием нашей науки и исканием новых законов природы наши ученые сейчас мало занимаются. Основная задача, которая теперь обычно ставится перед ученым и наиболее высоко оценивается, это узкопрактическая, т. е. ученый должен учить инженера или другого практика, как лучше использовать уже известные законы для переделки природы. Обычно практики говорят: «Уже имеющиеся знания достаточны для переделки природы, уже известные законы природы еще полностью не использованы, зачем же новые?» В результате происходит большое понижение уровня передовой науки, которое у нас сейчас, несомненно, наблюдается.
Чтобы не быть голословным, приведу примеры из близких мне областей.
Если взять два последних десятилетия, то оказывается, что принципиально новые направления в мировой технике, которые основываются на новых открытиях в физике, все развивались за рубежом, и мы их перенимали уже после того, как они получили неоспоримое признание. Перечислю главные из них: коротковолновая техника (включая радар), телевидение, все виды реактивных двигателей в авиации, газовая турбина, атомная энергия, разделение изотопов, ускорители.
Боюсь, что за рассматриваемые два десятилетия все наши основные силы были направлены на то, чтобы осуществить ряд удачных усовершенствований, улучшающих уже известные процессы.
Но обиднее всего то, что основные идеи этих принципиально новых направлений в развитии техники часто зарождались у нас раньше, но успешно не развивались, так как не находили себе признания и благоприятных условий.
Яркий пример этого – радарная техника. Она возникла у нас задолго до Запада. Начал ее развивать исключительно талантливый ученый Д. А. Рожанский, после его смерти продолжал его способный ученик Кобзарев. За первую в мире радарную установку, имевшую шифр «Редут», еще до войны присудили Сталинскую премию не то III, не то II степени (!) Это уже показывает наше неумение правильно оценивать значимость нового. Оба эти ученые шли по совершенно правильному пути, но не имея настоящей поддержки, их быстро опередили за границей, хотя там значительно позднее нашли решение этой проблемы. Теперь у нас полностью признана громадная значимость «радара», его развивают и удачно усовершенствуют.
Примерно то же происходило с реактивным двигателем и газовой турбиной. Я хорошо помню, как несколько лет назад такое авторитетное и руководящее лицо, как тов. Малышев, спорил с академиком Бардиным и указывал, что не стоит всем этим заниматься, поскольку эти машины дают более низкий кпд, чем хорошо освоенные поршневые, и поэтому они нам ни к чему. Правда, кпд газовой турбины еще до сих пор ниже, чем у поршневых машин, хотя постепенно и подымается, но другие преимущества этих двигателей оказались настолько велики, что они открыли новую эру в реактивной авиации и при использовании атомной энергии. Здесь мы тоже теперь поняли сделанные ошибки в оценке и наверстываем потерянное время.
То же произошло и с предложенным мною новым методом получения кислорода, основанным на принципе низкого давления и работающего на моих турбинах. Шесть лет тому назад это направление, тоже из-за неправильной оценки, было у нас отвергнуто, и работа над ним прекращена в пользу старого поршневого принципа высокого давления. Американцы, а потом и другие страны за рубежом использовали выдвинутые мною принципы и успешно пошли по моему пути. Два года тому назад нам тоже пришлось понять свою ошибку, и сейчас в Туле строятся большие установки по моему принципу низкого давления и работающие с моими турбинами. Я узнал, что в конце года эта установка должна быть пущена. по-видимому, некоторым товарищам все же стыдно за случившееся, потому что все это делается в секрете от меня.
Судьба моих предложений в области электроники больших мощностей уже сейчас во всем напоминает судьбу всех прежних принципиально новых направлений в технике, которые у нас рождались. За эти пять лет, как я выдвинул эти предложения, только пытаются вызвать к ним скептическое отношение и почти не помогали их развитию. Нетрудно предсказать, что если у нас ничего не изменится в отношении к науке, то по-настоящему эти идеи в области электроники начнут у нас развиваться только после того, как их осуществят за рубежом.
Мне вспоминается то исключительно малое внимание, которым у нас в Союзе до войны пользовалась ядерная физика. Сколько тогда времени и сил затратили Иоффе и Алиханов, чтобы построить первый у нас в Союзе циклотрон, и это тогда, когда в Америке их было уже несколько. Известно, что без циклотрона серьезные исследования в ядерной физике невозможны. Тогда опять же ошибочно оценивали эти работы как имеющие чисто академический интерес, непосредственно для переделки природы они казались ни к чему. Правда, мы теперь взялись за эту область и наверстываем потерянное время. Но насколько было бы лучше, если бы мы были ведущими в области ядерной физики и раньше других имели атомную бомбу… Я вполне допускаю, что наши ученые, работающие в ядерной физике, по своим творческим способностям и знаниям, если бы их не отвлекали и им смело помогали, могли бы решить проблему атомной бомбы вполне самостоятельно и раньше других.
Мне кажется, что этого перечня вполне достаточно, чтобы показать объективную обоснованность выдвинутого взгляда.
Конечно, не сам перечень страшен, а страшно то, что за эти десятилетия у нас не было нужных условий, чтобы могли развиваться принципиально новые идеи в науке и технике, и это у нас замалчивалось.
Пытаясь определить причину нашего непонимания значимости новых научных достижений и направлений развития техники, у меня часто возникала печальная мысль: может быть, то, что передовая наука у нас чахнет, есть историческая необходимость. Болезнь роста? Закон природы? Может быть, на первой стадии развития социализма действительно все и вся должны быть направлены на преобразование природы? Может быть, действительно сейчас главная задача ученого – это не поиски и изучение новых законов природы, а показывать, как уже известные законы могут быть использованы для переделки природы, и вопрос, как мы находим эти законы, будь то наследие прошлого или результат работы современных нам ученых капиталистических стран, это для нас дело второстепенное?
Но читая Ваши статьи, я увидел, что Вы сейчас сами нашли нужным от занятий, посвященных государственному строительству, уделить время на глубокую научную работу по установлению основных законов природы нашей экономической жизни, я решил поставить перед Вами вопрос, не настало ли также время и в точных областях знания заняться основными научными проблемами и поднять уровень нашей науки?
Социальное построение, конечно, является основной и решающей силой нашего государственного строя, и только благодаря ему мы выиграли войну и стали наиболее могущественным государством. Но не думаете ли Вы, что теперь, может быть, настала пора, чтобы второй нашей силой стала наша наука и мы добились, чтобы новые и большие открытия во всех областях науки преимущественно делались бы у нас и мы были бы первыми, кто применял бы их в жизни?
В самом деле, какой еще более могущественной и здоровой страной мы станем, если ко всем имеющимся у нас возможностям воплощать в жизнь новые достижения мы еще будем идти впереди в познавательной области развития! Для этого нужно создать у нас условия, в которых принципиально новые направления в науке легко рождались и в которых они хорошо развивались и внедрялись в жизнь.
Нужно прямо и смело сказать, что сейчас этих условий нет.
Для развития принципиально нового в науке по масштабу нужно очень мало. Главные три условия – это: первое – справедливая и доброжелательная оценка всего нового, второе – заботливая поддержка при его развития и третье – не бояться неудач в творческих научных исканиях.
Единственно правильный и объективный метод оценки нового в передовой науке основывается на свободной дискуссии, которая, как Вы указали, у нас заглохла.
Если бы к тому же наши товарищи научились пользоваться диалектическим методом, чтобы так же правильно и тонко разбираться сейчас в новом, как это сделал Ленин в области физики в своем «Материализме и эмпириокритицизме», то задача была бы значительно облегчена.
Жизнь показывает, что развивать в науке проблемы принципиально новых направлений могут успешно только хорошо подобранные небольшие коллективы.
Мне думается, что Академия наук и должна быть у нас в стране той организацией, основная и главная задача которой – организовывать у себя эти коллективы и развивать новые направления в науке и указывать путь их внедрения в жизнь. Необходимо заботливо охранять эти коллективы от деляческой напористости министерских работников, которые обычно считают, что ученый должен бросить все свои дела, чтобы вывести нашего практика из затруднения.
Чтобы иметь сильную и передовую науку в стране, ученые не должны снимать с себя полностью общественную нагрузку, иначе они потеряют связь с действительностью, но ее нельзя рассматривать как главную и по ней нельзя расценивать научную деятельность ученого. Нужно, чтобы наши академики занимались наукой не меньше, чем на 80% своих сил.
Певец, который перестает петь, перестает быть певцом, но удивительно, что академик, который не занимается наукой, почему-то у нас по-прежнему считается ученым.
Сейчас, чтобы по-настоящему дать возможность заняться наукой, коллективу наших экономистов по Вашему указанию созданы специальные условия, при которых их совсем не теребят и они могут всецело отдаваться научному творчеству. Необходимость этого мероприятия ясно показывает, что существующие условия работы нашего ученого не пригодны для углубленной научной работы. Необходимо, чтобы эти специальные условия стали бы нормальными условиями для любого ведущего ученого, занимающегося по-настоящему наукой в нашей стране.
Вы исключительно верно указали на два основных все растущих недостатка нашей организации научной работы – это отсутствие научной дискуссии и аракчеевщина. Это, конечно, не болезни, а это симптомы, которые показывают на отсутствие настоящей научной работы.
После Вашей статьи о языкознании, к сожалению, аракчеевщина у нас не прекращается, но продолжает проявляться в самых различных формах, я лично самую вредную форму аракчеевщины нахожу тогда, когда, чтобы исключить возможность неудач в творческой научной работе, ее пытаются взять под фельдфебельский контроль. Это приводит к тому, что свободное творчество, движимое энтузиазмом, заменяют безоговорочным выполнением обычно маложизненного детального плана. Нелепо бояться неудач в творчестве, но еще нелепее наказывать за это. Конечно, аракчеевская система организации науки начинает применяться там, где большая научная жизнь уже заглохла, а такая система окончательно губит и ее остатки.
Я хотел бы верить, что ряд вопросов, которые я поставил перед Вами в этом письме по развитию науки, будут своевременны и могут помочь ее более здоровому росту у нас в стране.
Если в этом письме я несколько резок в постановке вопроса, то надеюсь, Иосиф Виссарионович, что Вы меня простите, так как я уверен, что Вы не можете не сочувствовать развитию передовой науки у нас в стране, а только с этой целью я к Вам и обращаюсь. К тому же партия учит нас не бояться выступать с самокритикой.
Искренне уважающий Вас
П.Л. Капица
РГАНИ. Ф. 3. On. 8. Д. 107. Л. 37-43. Копия.
Какова была реакция И.В. Сталина на это послание академика? Нам достоверно не известно. Он уже чувствовал себя больным, готовился к своему последнему Съезду, на котором выступил с краткой речью. Хорошо известны его предложения по изменениям в руководстве партии и государства. Он сформулировал их в выступлении на Пленуме после Съезда… Оставалось совсем немного времени…
Есть документы, подтверждающие серьезную реакцию на письмо П.Л. Капицы со стороны руководства уже после смерти Иосифа
Виссарионовича.
Записка Президиума АН СССР
«О мерах помощи академику П.Л. Капице в проводимых им работах»
28 августа 1953 г.
Секретно
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР
Товарищу Г.М. МАЛЕНКОВУ
Докладываем Вам, что Президиум Академии наук СССР в своем заседании от 28 августа с.г. обсудил вопрос о мерах помощи академику П.Л. Капице в выполнении проводимых им научно-исследовательских работ.
В целях оказания максимальной помощи академику П.Л. Капице Президиум АН СССР принял решение организовать в структуре Отделения физико-математических наук АН СССР Физическую лабораторию, заведующим которой назначил академика П.Л. Капицу, передать Физической лаборатории (впредь до окончания строительства специального здания) павильон Института металлургии АН СССР площадью 500 м2 и увеличить штат и ассигнования для выполнения работ, проводимых академиком П.Л. Капицей.
Кроме того, Президиум принял решение по улучшению бытовых условий академика П.Л. Капицы.
Приложение: Постановление Президиума Академии наук СССР от 28 августа 1953 г.
Вице-президент Академии наук СССР академик И. Бардин
Главный ученый секретарь Президиума Академии наук СССР академик А. Топчиев
АП РФ. Ф. 3. On. 33. Д. 147. Л. 179. Копия.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт июл 11, 2024 9:57 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
«Он боролся за дело, в которое верил…»
№73 (31566) 12—15 июля 2024 года
3 полоса
Автор: Руслан СЕМЯШКИН.

Поэт, политик, дипломат, страстный борец за мир. Убеждённый коммунист, сенатор от Компартии Чили и многолетний член её Центрального Комитета. Большой, надёжный друг Советского Союза. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами», лауреат Международной премии Мира, лауреат Нобелевской премии по литературе… Перечисление высоких наград, которых был удостоен чилийский поэт и крупнейший общественно-политический деятель Пабло Неруда, можно было бы и продолжить. Впрочем, сам Неруда, или Нефтали Рикардо Рейес Басоальто, а именно такое имя он получил 120 лет назад, 12 июля 1904 года, при рождении, к наградам, славе, популярности относился спокойно и сдержанно. Но справедливости ради следует сказать, что Неруду знали и любили во всём мире. Он был голосом разума, правды, справедливости, к которому прислушивались на всех континентах. И везде поэт был желанным гостем, везде его встречали широко, с распростёртыми объятиями, кроме, конечно, стран-агрессоров во главе с США, где поэта-коммуниста по меньшей мере старались не замечать.
Неруда за свои без малого семь десятилетий прошёл большой жизненный путь. В самые последние годы он сильно болел и именно тогда, будучи смертельно больным, фактически обречённым человеком, Неруда работал над книгой воспоминаний «Признаюсь: я жил». Её завершение придётся на дни национальной беды, пришедшей на землю Чили в сентябре 1973 года. Потому с горечью и будет говорить в ней поэт о фашистском перевороте, случившемся 11 сентября 1973 года, в результате которого будет свергнут законный президент-социалист, большой друг Неруды Сальвадор Альенде. А 23 сентября 1973 года, буквально через пару недель, в вечность отправится и сам Пабло Неруда…
По одной из версий, причём вполне правдоподобной, уход поэта в мир иной был ускорен хунтой и лично Пиночетом, видевшим в Неруде злейшего врага. Возможно, когда решался вопрос о его отправке из дома в Исла-Негра в Мексику, объявившую о возможности предоставления поэту политического убежища, после вынужденной госпитализации, в больнице Санта Мария в Сантьяго Неруде была сделана смертельная инъекция с неизвестным ядом. В 2023 году группа международных экспертов найдёт данные, фактически подтверждающие версию об убийстве Неруды.
Горькая чилийская история пятидесятилетней давности в нашей стране хорошо известна. И всё же, полагаю, следует обратиться и к воспоминаниям Неруды, бывшего в 1970 году кандидатом в президенты Чили от Компартии, но снявшегося в пользу кандидата от блока партий Народного единства Сальвадора Альенде, с подачи которого уже в роли президента Неруда в 1970 году будет назначен послом Чили во Франции.
«Альенде был сторонником коллективного управления: не будучи выходцем из народа, он тем не менее — продукт борьбы народных масс против застоя и коррупции, порождённых господствующими классами… Его свершения играют наиважнейшую роль в истории Чили, — писал Неруда незадолго до смерти. — Одна только национализация меди — титанически трудная задача. А уничтожение монополий и коренная аграрная реформа? А все остальные дела, которые были осуществлены в период его коллективного по форме и сути правления?
Вся деятельность Альенде, имеющая неоценимое значение для чилийской нации, привела в бешенство врагов освобождения Чили. Трагический символ этого кризиса — бомбардировка правительственного дворца… Его убийство старательно замалчивали, его похороны прошли без свидетелей, только вдове позволили пойти за гробом бессмертного президента. По версии, усиленно распространявшейся палачами, он был найден мёртвым и, по всем признакам, якобы покончил жизнь самоубийством. Но зарубежная печать говорила совсем другое. Вслед за бомбардировкой в ход были пущены танки. Они «бесстрашно» вступили в бой против одного человека — против президента Чили Сальвадора Альенде, который ждал их в кабинете, объятом дымом и пламенем, наедине со своим великим сердцем».
Опять пролилась кровь… Кровь большого друга… В одном из последних сборников стихов Неруды «Море, колокола…» у него есть созвучное в том числе и этой трагедии небольшое стихотворение «Всегда в крови…»:
Всегда в крови была земля людей.
Дожди, постройки, годы и дороги
на время скрадывают звёзды крови.
Планета, в сущности, невелика,
а сколько раз её в крови топили:
война и месть, охота на людей,
и люди падали, их пожирали,
и вновь забвенье отмывало каждый
квадратный метр, уже вдали маячил
очередной пройдоха монумент,
опять звучали бронзовые речи,
а там — конгрессы, памятные даты,
муниципалитет и вновь — забвенье…
Как мы искусны в деле истребленья,
с какой научностью корчуем память!
Опять на ранах выросли цветы.
Опять цветы? Ну что ж, ребятки, снова
готовьтесь убивать, и умирать,
и разбивать на крови цветники.
(Перевод П. Грушко)
После 11 сентября 1973 года сердце больного, практически не встававшего с постели Неруды разрывалось от боли — за трагедию Чили. Но и помочь своим единомышленникам, всему народу он уже не мог. Так распорядилась судьба, обезо-ружив бойца, вся жизнь которого прошла на ви-ду, в открытой борьбе за светлые идеалы добра и справедливости, за коммунизм, за свободу и независимость чилийского народа. Скованный недугом, физически бессильный, он не рассчитывал увидеть обратного хода событий… И, тем не менее, оглядываясь на прожитые годы, вспоминая свою бурную, наполненную выдающимися событиями жизнь, Неруда осознавал, что и жил он на земле не зря, и вера его была исключительно правильной, непогрешимой, жизнеутверждающей, гуманной, нацеленной в будущее. Убеждённый коммунист, он не пожалел о том, что его многолетняя борьба была непростой, рискованной, отчаянной, но и последовательной, продолжавшейся до последних дней жизни.
«…Прошло немало лет с той поры, как я вступил в партию… Я доволен… Коммунисты — тесная семья… У них дублёная кожа и закалённое сердце… Все точат зубы на коммунистов… Именно на коммунистов… Да здравствуют спириты, монархисты, юродивые, преступники всех мастей… Да здравствует философия туманная и бесхребетная… Да здравствует собака, которая лает и кусает; да здравствуют похотливые астрологи, порнография, цинизм; да здравствуют раки, что пятятся назад; да здравствуют пояса целомудрия, консерваторы, полтыщи лет не моющие свои идеологические ноги… Да здравствуют вши в нищих посёлках, бесплатные общие могилы; да здравствует анархо-капитализм… Всё пригодно… Все — герои… Пусть выходят все газеты… Пусть публикуют всех, кроме коммунистов… Да здравствует карнавал… последние дни карнавала… Есть маски на выбор… Маски христианских идеалистов, маски крайне левых, маски благотворительных дам и милосердных матрон… Но глядите в оба — сюда нельзя пускать коммунистов… Плотнее закройте двери… Не оплошайте… У коммунистов нет прав ни на что… Займёмся субъективным, сущностью человека, сущностью сущности… И всем будет хорошо… У нас есть свобода… Свобода без границ… Они её не признают, они не ведают, что это такое…»
Мир противоречив и несправедлив, был убеждён Неруда. И если на коммунистов буржуазная пропаганда продолжала осуществлять свои постоянные и ничем не обоснованные, наглые и беспардонные нападки, то что же собой представлял воспевавшийся ею капитализм? Этим вопросом поэт-коммунист задавался не единожды. Неруда не уставал выступать с поэтическими разоблачениями, красноречиво, философски отображавшими всю лживость, аморальность, несправедливость, безжалостность, кровожадность и пагубность капиталистической системы, убивающей целые народы и готовой цинично совершать любые преступления, в том числе и против человечности.
По мере того как имена Бога
использовались
лучшими и худшими, чистыми и нечистыми,
белыми и чёрными, окровавленными
убийцами
и жертвами, позолоченными напалмом, —
по мере того как Никсон рукою Каина
осенял крестом своих смертников, —
по мере того как всё меньше мельчайших
божественных
окаменелостей оставалось на пляжах
люди начали исследовать краски,
будущее меда, положение урана,
искали с недоверием и верой возможность
убивать и не убивать друг друга,
сплотиться в ряды,
уйти куда подальше, безгранично
не ограничиваться.
(Перевод П. Грушко)
У Неруды были свои многолетние устоявшиеся взгляды на поэтическое творчество. К нему он относился критично, но и философски, с присущим ему максимализмом в оценках, а также и в понимании предназначения поэзии как вида искусства: «Я родился в 1904 году. В 1918 году впервые напечатали моё стихотворение. В 1923 году вышла в свет моя первая книга «Собранье закатов». Эти мемуары я пишу в 1973 году. Значит, минуло пятьдесят лет с того волнующего момента, который переживает поэт при первом крике своего печатного творенья — беспокойного, живого, требующего к себе внимания, как любой новорождённый ребёнок…
Как поэт активный, я сумел побороть собственную самоуглублённость. Во мне самом решался спор между реальным и субъективным…
Я ринулся в жизнь более нагой, чем Адам, но полный решимости отстоять цельность своей поэзии. Моё упорство помогло мне самому и положило конец зубоскальству многих дуралеев. Со временем те из них, у кого были сердце и совесть, как добропорядочные люди воздали должное главному, что звучало в моих стихах. Ну а злопыхатели стали меня сторониться.
Вот так Поэзия с большой буквы обрела уважение. И не только поэзия, но и поэты. Поэты, как таковые, и поэзия, как таковая…
Находятся и такие, что вымеряют строки моих стихов, стараясь доказать, что я умышленно дроблю их или намеренно растягиваю. Всё это сплошной вздор. Кто вправе навязать поэту стихи более короткие или более длинные, более узкие или более широкие, более красные или более жёлтые? Это определяет поэт — их создатель. Определяет своим дыханием, своей кровью, своей мудростью и своим неведением, потому что на всём этом замешивается хлеб поэзии».
Далее Неруда делал своеобразное заключение, нёсшее в себе, пожалуй, самое главное: «Поэт, который не стал реалистом, — ни живой, ни мёртвый. Но поэт, ставший только реалистом, — ничуть не лучше. Иррациональный поэт доступен лишь самому себе или своей возлюблённой, что весьма прискорбно. Рационального поэта поймут и ослы, что ещё более прискорбно. Для этих уравнений нет готовых ответов, и ни бог, ни дьявол не дают рецептов, как писать стихи. Оба они вступают в единоборство внутри самой поэзии. Побеждает то один, то другой, но сама поэзия не знает поражений».
Поэзия для Неруды была не занятием и не увлечением, она являлась его жизненным призванием, его полувековым служением. Во многом она была автобиографичной и рождалась под впечатлениями от пережитого, прочувствованного, увиденного, в том числе и за границей. И по некоторым подсчётам, проводившимся современниками поэта, Неруда создал более пятидесяти тысяч стихов. Цифра, бесспорно, внушительная.
Но куда важнее вопрос о качестве всего им написанного. И о нём предельно точно выскажется соратник Неруды, известный чилийский поэт и прозаик, общественный и политический деятель, генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Чили в 1989—1994 годах Володя Тейтельбойм: «…Неруда сумел сделать количество и качество диалектическими элементами своей поэзии — грандиозной не только благодаря своей протяжённости, но и благодаря своему проникновению вглубь и ввысь. В поэзии Неруды прочерчены все пути его странствий по свету. Поэзия его говорит о жизни, а жизнь — о времени… Для Неруды поэт — не принц туманного сумрака, не изгнанник, тот, что сродни альбатросу Бодлера, несчастной птице, которой мешают ступить на землю её исполинские крылья. Местожительство Неруды — Земля. Его адрес — Человек. Его история — это история того, как человек становится Человеком на Земле».
Но не стоит представлять поэзию Неруды этакой сладкоголосой, сплошь оптимистичной идиллией, воспевавшей человека во всей его красе. Нет оснований считать её и во всём жизнеутверждающей, нацеливавшей на любование человеком, его физической и духовной силой, мощью, людскими достоинствами. Не оставляет она и сплошной радости, положительных чувств, навеянных романтическими образами и яркими, красивыми картинами. Да и картины во всём светлые, безупречные и рождавшие лишь положительные эмоции, в поэзии Неруды встречались вовсе не часто.
И это, в общем-то, неудивительно, так как Неруда, мыслитель, философ, поэт-трибун, поэт-бунтарь, в окружавшей его действительности скорее замечал негативные стороны, нежели выискивал поводы для проявления добрых чувств. Так уж был он запрограммирован. И скверна века двадцатого, вся та вопиющая несправедливость, чинившая препятствия миру и разжигавшая войны, интересовали Неруду больше, нежели красоты родной земли и тех стран, в которых ему приходилось бывать. При сём Неруда был не бесчувственным обличителем империалистических пороков, готовым только раз за разом оглашать свой безапелляционный приговор империализму. Нет, он умел чувствовать тонко, переживать и любить страстно, писать порывисто, на волне буквально накрывавших его чувств.
Многие свои более поздние творения Неруда адресовал третьей супруге Матильде Уррутиа, к которой обращался в стихах с целыми посланиями, как бы советуясь с ней, сверяя с любимой женщиной свои творческие намерения и планы, а также взгляды на текущие события и в целом на мир. Ей он посвятит и свои знаменитые книги «Стихи капитана», «Сто сонетов о любви».
Знакомиться с поэзией Неруды, полагаем, непросто. Немало в ней аллегорий, запутанных и не совсем однозначно воспринимаемых сравнений, заключений, бесспорных для Неруды, но не всегда понятных читателям из других стран, знакомившимся с его творчеством в переводах. Впрочем, если рассматривать его произведения с явным политическим подтекстом, выразившие мучительные раздумья Неруды о трагических противоречиях XX столетия и веру в конечное торжество справедливости и добра, то тут, конечно, нам, единомышленникам поэта, с ним трудно будет не согласиться.
Рассмотрим в связи с этим стихотворение «Зачем?» из книги «Светопреставление», увидевшей свет в 1969 году. В нём шестидесятипятилетний Неруда гневно обличает США, безжалостно проливавшие кровь по всему миру.
Сегодня, со столькими звёздами
на их расшитом жилете,
с домами из чистого золота,
со столькими бомбами в лапе,
со всей пролитой кровью,
никто их на свете не любит —
Штаты, Соединённые
человеческой кровью.
Зачем им было себя
позорить в заморском Вьетнаме?
Зачем им было мытарить
далёкий невинный народ,
когда в чикагских карманах
не иссякает нажива
и от своих преступлений?
Зачем убивать за морями?
(Перевод П. Грушко)
Разве эти строки в наши дни растеряли свою актуальность? Да, с Вьетнамом США не воюют, а пытаются выстроить взаимовыгодные в экономическом плане отношения. Но неужели Штаты стали вдруг миролюбивой страной? Любому здравомыслящему человеку на нашей планете известна исключительно разрушительная роль этой страны-гегемона, ратующей за однополярный, в интересах США мир. И что-либо дополнительно пояснять на сей счёт нет необходимости. За прошедшие со времени написания Нерудой этого стихотворения более чем пять десятилетий ничего принципиально не изменилось: Соединённые Штаты продолжают свою разрушительную, кровавую деятельность, о которой поэт, будучи последовательным борцом за мир, знал предостаточно.
Неруде пришлось бороться не только с американским империализмом и его сателлитами. Ранее он возвышал свой поэтический голос и против нацизма. Поэт, как и многие другие прогрессивные творцы во всём мире, искренне сопереживал Советскому Союзу в его священной борьбе с гитлеровской Германией. Большое впечатление произведёт на него и величайшая битва, а затем и победа в Сталинграде. Ей он в 1942 году посвятит свою, что называется, программную «Песнь Сталинграду», а годом позже и ставшее не менее известным стихотворение «Новая песнь любви Сталинграду».
Мой стих не выкормыш чернильной жижи,
не хлюпик, глохнущий при канонаде.
Он этой жалкой долей не унижен:
его призванье — петь
О Сталинграде. <…>
Я знаю, что воспрянули недаром
сердца в чаду коричневого ада:
взошло созвездье красных командармов
на грозном небосводе Сталинграда.
И суждено надежде распуститься,
раскрывшись, как цветок в объятьях сада.
Написана великая страница
штыками и рассветом Сталинграда.
(Перевод С. Гончаренко)
Сталинград, Ленинград, Победа, полный разгром Советским Союзом фашизма, активизация деятельности миролюбивых сил, избрание в состав Всемирного Совета Мира, сборы под его сводами лучших сынов и дочерей планеты, выдающихся учёных и творцов, дружба с Фредериком Жолио-Кюри и другими лидерами движения сторонников мира, первые международные конгрессы, Париж, Варшава, вручение поэту в 1950 году за поэму «Пусть проснётся Лесоруб» Международной премии Мира, посещение СССР, Индии, Китая и других стран, работа в составе комитета по присуждению Международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами», лауреатом которой в 1953 году будет назван и сам Неруда… Эти события сороковых и пятидесятых годов в жизни поэта будут иметь важнейшее значение.
Большой друг Неруды (а дружить чилийский поэт умел и дружбой своей дорожил), выдающийся русский советский поэт, писатель, общественный деятель, соратник по Всемирному Совету Мира Константин Симонов, рассуждая о бесстрашном чилийце, вспоминая встречи с ним, справедливо подмечал: «Он был человеком прочных взглядов на прошлое, настоящее и будущее человечества, на людей труда и людей наживы, на мир и на войну, на друзей и врагов.
Он боролся за дело, в которое верил, а верил он в коммунизм. Он много думал и немало страдал; радовался победам, сердился на ошибки и несовершенства; без колебаний говорил неприятную правду в глаза и стойко во все времена презирал ренегатов, особенно тех из них, кто, предавая, искал всеобщего сочувствия и публично драл на себе рубашки, предпочтительно на страницах буржуазной печати.
Таким я помню его — человеком политики и человеком долга, не искавшим для себя лёгких путей, искавшим верных…
Его высказывания отличались спокойной определённостью, свойственной человеку, уверенному в своей правоте. Неруда никогда не спешил поставить крест на том, кто заблуждался, и это было частью его веры в человека и в человечество. В то же время ничьи чужие сомнения и колебания, ничья политическая истерия, даже со всесветным шумом выплеснутая в эфир и на страницы газет, не способны были вывести его из душевного равновесия, которое было частью его веры в себя и в свой путь в жизни и в искусстве.
О самых трудных вещах в жизни и в политике он говорил с какой-то медлительной твёрдостью, как человек, который обеими руками оторвал от земли огромную тяжесть раз и навсегда принятой на себя работы не для того, чтобы, дрогнув, бросить её на полдороге, а для того, чтобы выжать её до конца».
На протяжении всей жизни чилийский поэт питал большую любовь и к Советскому Союзу, и к советскому народу. «С первого взгляда я полюбил эту страну и понял, что она даёт высоконравственный урок всем живущим на земле, урок справедливого равенства возможностей и набирающего силы прогресса в созидании и распределении благ, — провозглашал Неруда в одном из выступлений. — Я понял ещё и то, что с её степных широт, которым самой природой дарована первозданная чистота, начнётся великий полёт в будущее. Всё человечество знает, что на советской земле куётся гигантская правда, и весь мир с захватывающим дух напряжением ждёт того, что свершится. Одни ждут со страхом, другие просто ждут. А третьи верят, что им дано предугадать грядущее». Сам же Неруда не отсиживался и бесплодным ожиданием не занимался. Его дружба с Советским Союзом была действенной и плодотворной. Она, по сути, духовно обогащала как Неруду, так и представителей культуры нашей страны.
Впервые Советский Союз Неруда посетит в 1949 году. И прибудет он к нам на празднование 150-летия со дня рождения Пушкина. «Я пришёл на свидание к поэту, который умер сто с лишним лет назад, — вспоминал годы спустя чилийский поэт. — К Александру Пушкину — автору бессмертных стихов, сказок и повестей. Пушкин — святая святых русской поэзии, и ему навсегда отдано сердце великой Советской страны».
Интересными также представляются впечатления Неруды о советской многонациональной литературе: «Мне довелось присутствовать на съезде советских писателей. В президиуме сидели умелые рыболовы, большие писатели: Фадеев — с серебристыми волосами и светлой улыбкой; Федин — с тонким заострённым лицом английского рыбака; Эренбург — с непокорной шевелюрой, в костюме, который был новым, но выглядел так, словно в нём проспали всю ночь; Тихонов.
Были в президиуме и писатели с восточными лицами. Только что напечатанные книги этих писателей представляли литературу самых далёких советских республик, литературу народов, о которых прежде я ничего не слыхал; в недалёком прошлом они не имели даже своей письменности и вели жизнь кочевников».
Среди советских писателей Неруда найдёт настоящих друзей. Александр Фадеев, Константин Федин, Илья Эренбург, Константин Симонов, Александр Корнейчук, Семён Кирсанов, Назым Хикмет, живший много лет в Советском Союзе… Долгие годы будет продолжаться их дружба, скреплявшаяся в том числе и поэтическим словом.
Трогательно, но и философски звучат строки из сборника «Элегия», посвящённые выдающемуся советскому писателю и общественному деятелю Илье Эренбургу, которого Неруда любил и уважал, считая своим «старшим братом», и с которым ему посчастливилось часто встречаться за пределами Советского Союза.
Сейчас, когда я снова попираю мои пески,
Илья Григорьевич, в морщинах, —
косматый Эренбург ко мне приходит,
чтоб над моею жизнью потрунить
и просветить меня на свой манер
суровостью и разочарованьем,
уверенностью, грустью и отвагой,
а также — как же! — всем уютом дачи
и сердца,
неумолимого, как старый меч,
на чьём эфесе выкована роза французская,
как тайный знак кощунственной любви.
Мой неудобный друг,
мой старший брат, вот я иду, лишённый
твоей колючей нежности,
лишённый света мудрости твоей!
(Перевод П. Грушко)
Неоднократно посещая СССР, Неруда побывает не только в Москве и Ленинграде, а и на просторах практически всего Союза. Большое впечатление на него произведёт юг страны, Абхазия, Армения, Крым, который он назовёт «орденом на груди планеты Земля». В нашей стране у него сложатся добрые отношения со многими нашими выдающимися представителями культуры и искусства, с которыми поэт охотно встречался и общался.
За долгие годы вынужденных скитаний, дипломатической службы, а потом и путешествуя по миру, Неруда приобретёт много настоящих друзей, среди которых были великие подвижники культуры и искусства прошлого столетия с мировыми именами. Ещё в 1933 году в Буэнос-Айресе он познакомится с испанским поэтом Федерико Гарсиа Лоркой. Ему Неруда посвятит оду, вошедшую в книгу «Местожительство — Земля», опубликованную в 1935 году во время службы поэта в должности консула Чили в Мадриде.
Неруда также был дружен и с такими яркими личностями, как Диего Ривера, Давид Сикейрос, Пабло Пикассо, Рафаэль Альберти, Поль Элюар, Луи Арагон, Жоржи Амаду, Луис Корвалан, Володя Тейтельбойм, Жак Дюкло, Марсель Марсо, Альберто Моравиа, Ренато Гуттузо, Мигель Анхель Астуриас, Мигель Отеро Сильва, Артур Лундквист, Ай Цин. Список этот далеко не полный, но всех его друзей и товарищей перечислить просто невозможно. Знаком был Неруда и с Фиделем Кастро, и с Че Геварой, любившим поэзию Неруды и рассказывавшим ему о том, как читал его книгу «Всеобщая песнь» партизанам.
Поэзия и проза Неруды позволили ему перерасти из писателя сугубо национального в творца интернационального, признанного во всём мире. Разумеется, были у него и недоброжелатели, и откровенные враги. Но абсолютное большинство его сограждан, современников по всему миру, писателей, поэтов, литературных критиков, журналистов, прогрессивных политиков и общественных деятелей сходились во мнении о том, что Неруда — гений, самородок с потрясающим поэтическим чутьём и острым, особым взглядом на мир и людское сообщество. В один голос они заявляли о его бесспорном литературном таланте, прозорливости, даре подмечать всё самое главное и существенное, бравшееся им на вооружение.
«На наших глазах впервые произошло вербальное сотворение целого континента, — писал один из главных ценителей таланта Неруды, известный аргентинский писатель Хулио Кортасар, — устами латиноамериканца рыба была названа рыбой, и все материи, вещи и живые существа создавались и складывались в словесный рисунок».
Последнюю, опубликованную при жизни книгу Пабло Неруда озаглавит достаточно определённо и убедительно: «Призыв к расправе с Никсоном и хвала чилийской революции», что свидетельствовало и о непримиримой позиции поэта-коммуниста, отчётливо видевшего существовавшие для Чили внутренние и внешние опасности, и о его прозорливости, позволявшей ему приходить к исчерпывающим заключениям, достаточно точным в определении перспектив и угроз, к которым он относился предельно серьёзно.
Прошло более полувека, как поэтический голос Пабло Неруды навсегда прекратил оглашать новые творения. Но всё написанное им при земной жизни, к счастью, продолжает жить на разных языках и во многих странах планеты Земля, за мир на которой поэт боролся. Боролся и верил в то, что идеалы социальной справедливости рано или поздно восторжествуют повсеместно, во всех самых дальних уголках нашей необъятной планеты. Она была для великого поэта и гражданина большим и родным домом, в котором он раз и навсегда мечтал навести порядок… Будем верить, что мечту эту человечество всё же обязательно осуществит!

https://gazeta-pravda.ru/issue/73-31566 ... oe-veril-/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Пн июл 15, 2024 5:31 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Парад побеждённых
№74 (31567) 16—17 июля 2024 года
4 полоса
Автор: Михаил КОСТРИКОВ, кандидат исторических наук.

17 июля 1944 года на московскую землю всё же ступил немецкий сапог. Изрядно потрёпанный, правда. Десятки тысяч военнослужащих вермахта и войск СС — солдаты, офицеры и группа генералов — промаршировали по улицам столицы Советского Союза. Наверняка они с самого нападения на СССР ждали этого момента. Известно, что фюрер готовился лично принять парад немецких войск в 1941 году в Москве. Он должен был состояться после падения города. И совершенно точно ни руководство «третьего рейха», ни сами участники марша не предполагали, что этот «парад» будет именно таким. Без оружия и знамён, под конвоем бойцов НКВД и под суровыми взглядами множества москвичей шли остатки группы армий «Центр», разгромленной в ходе Белорусской наступательной операции Красной Армии.
Первые железнодорожные эшелоны, перевозившие немецких пленных, начали прибывать в Москву 14 июля. Известно, что настроение среди гитлеровцев было, мягко говоря, так себе. Началось распространение слухов, что советские власти готовят их массовый расстрел.
Что ж, все основания для такого рода паники у немцев имелись. Однако не потому, что в СССР было принято устраивать расправы над военнопленными. Наоборот, сегодня известно, что ни одного массового расстрела немецких вояк не было. Зато у самих гитлеровцев это была самая что ни на есть широко распространённая практика (тут уместно также передать «привет» упёртым сторонникам «советской версии» расстрела польских военнослужащих. — Прим. авт.). Так что немцы попросту судили по себе: они хорошо помнили, как сами обходились с военнопленными РККА, и тот ужас, который они устроили для советских мирных граждан. Вполне закономерно, что ничего хорошего в ответ они не ждали.
Железнодорожные составы с пленными прибывали один за другим по путям Белорусского направления. Всего в течение трёх суток в столицу пришли 25 эшелонов. Они доставили более 57 тыс. человек. Их выгрузка происходила на станциях Белорусская-Товарная и Беговая.
Несмотря на либеральные байки про то, что сталинский СССР — это сплошной ГУЛАГ, в столице не было специальных мест для содержания такого числа людей. Даже при том, что труд заключённых действительно использовался при строительстве, например, канала имени Москвы, те «зоны» по своим масштабам не шли ни в какое сравнение с числом доставленных пленных немцев. Так что с их размещением пришлось импровизировать.
В качестве мест временного содержания был выбран ряд объектов, расположенных относительно недалеко от места выгрузки. Ими стали ипподром на Беговой улице, футбольный стадион «Динамо» на Ленинградском шоссе (ныне — проспекте), а также часть территории знаменитой Ходынки, в том числе выездковое поле кавалерийского полка дивизии НКВД имени Ф.Э. Дзержинского.
Тут для немцев наступил первый шок. Их не били и не собирались расстреливать. Наоборот, обеспечили горячим питанием и водой. Правда, следует сделать оговорку. От жажды пленные действительно не страдали. Занимались решением этой задачи столичные пожарные команды. Но вот воды для того, чтобы привести себя в порядок, пленным не предоставили. С одной стороны, это просто усложнило бы дело для советских властей. Но был в этом и скрытый смысл: пленные не должны были иметь слишком бравый вид.
Участники парада побеждённых топали примерно в том состоянии, в каком они попали в плен. Те, кто сдался быстро, выглядели более-менее прилично, а те, кто побегал по белорусским лесам и болотам в попытках выбраться из «котлов», вид имели порой весьма плачевный: грязная и оборванная форма, разбитая или отсутствующая обувь, а некоторые вообще были в одном исподнем.
Исключение было сделано для пленных генералов и полковников. Этим позволили не только почистить форму, но и даже надеть награды. От будущего суда и расстрела некоторых из них, виновных в военных преступлениях, это не избавило. Тем не менее жест благородства с советской стороны был налицо. Ну и над ранеными издеваться не стали и на марш их не потащили. Более того, ещё до отправки в Москву провели медосмотр и отбраковали всех, кто физически не был способен выдержать запланированное мероприятие. Фактически для марша оказалась отобрана только одна треть от общего числа гитлеровцев, пленённых в ходе Белорусской операции.
Теперь немного углубимся в историю. У кого-то может возникнуть вопрос: почему подобный парад не был проведён ранее, например после Московской или Сталинградской битв? Ведь нужно было подбодрить соотечественников, поднять их боевой дух.
Дело в том, что марш побеждённых в Москве 1944 года был не первым. В 1914 году по центру города, включая Красную площадь, прогнали колонну австрийских пленных. Точная численность неизвестна. Однако впечатление от того марша было уничтожено тем, что в результате Первой мировой войны пали обе империи: и Российская, и Австро-Венгерская. Так что с триумфом тогда поторопились. Сталин точно не хотел повторять чужих ошибок и был прав: зимой 1941—1942 годов ещё ничего не было решено.
Что касается победы в Сталинградской битве, то, действительно, тогда тоже было захвачено большое число пленных. В ходе операции «Кольцо» по уничтожению окружённой в Сталинграде гитлеровской группировки РККА взяла в плен около 91,5 тыс. военнослужащих противника. Почему же в 1943 году ни у кого не родилось идеи устроить их марш как свидетельство победы?
Вопрос здесь не в том, что в 1944-м догадались и решились, а в 1943-м — нет. Надо учитывать, что обстоятельства советских побед были очень разными. Немецкая 6-я армия в Сталинграде сдалась после двухмесячных боёв в окружении в период суровой зимы. Состояние пленных было плачевным.
Уже после войны это послужило основой для ряда антисоветских спекуляций: якобы большинство захваченных военнослужащих плен не пережили. Называлась даже цифра: всего 5 тыс. выживших. Это далеко не так, но уровень смертности среди немецких пленных тогда действительно был высок. Для этого имелись причины: огромное число обмороженных, истощённых от недоедания, больных сыпным тифом и рядом других заболеваний. К началу лета 1943 года умерли около 30% пленных.
Высокий уровень смертности не остался без внимания советского государственного руководства, и в его причинах разбиралась специально созданная комиссия. Для больных и раненых были организованы семь госпиталей. Также приняли ряд мер для улучшения снабжения продовольствием. Понятно, что тогда было не до организации маршей: имелись гораздо более насущные проблемы.
В случае с операцией «Багратион» ситуация была принципиально иной, и дело здесь не только в летнем времени года. Разгром группы армий «Центр» был молниеносным. Это был самый настоящий блицкриг. Напомним: советское наступление началось на северном фланге 23 июня, а на южном — 24-го. Некоторые немецкие части были окружены и сдались уже в первые дни. Основные же силы, загнанные в «котёл» восточнее Минска, капитулировали 8 июля, спустя всего две недели после начала советской операции.
Эта победа РККА была поистине оглушительной. Операция «Багратион» и по сей день является крупнейшим военным поражением немецкой армии в её истории. Но это мы знаем сегодня. А тогда поверить в крах почти миллионной группы армий «Центр» сразу не смогли не только в Берлине, но и союзники СССР.
В это же самое время англо-американские войска, высадившиеся 6 июня в Нормандии на севере Франции, столкнулись с проблемами. Операция «Оверлорд» буксовала, хотя в её начале полуторамиллионной группировке войск союзников противостояли всего 380 тыс. немцев. Перевес в технике тоже был далеко не на стороне гитлеровцев. И тем не менее первые результаты наступления американцев и англичан были очень скромными.
Отсюда возникло недоверие к триумфу советских войск. Какие полмиллиона безвозвратных потерь у Германии? Какие 158 тысяч пленных? Какой 21 пленный генерал? Их же всего в группе армий «Центр» было 47 и часть погибла. Да и до этого в советский плен с начала войны попало в общей сложности 22 немецких генерала. Да не может такого быть — это же лучшая армия мира! Более того, и сегодня в западной историографии задним числом пытаются скрыть масштабы катастрофы вермахта в Белоруссии. Однако кадры парада побеждённых в столице СССР сработали и восемь десятилетий назад, и сегодня тоже защищают правду истории. Так что у советских пропагандистов не зазорно поучиться.
Достоверно нельзя сказать, кто был автором идеи устроить парад побеждённых в Москве. Но сделать предположение можно. Эта операция получила кодовое наименование «Большой вальс». Такое же название имел оскароносный американский мюзикл, снятый в 1938 году режиссёром Жюльеном Дювилье. Фильм этот в 1940 году вышел и в советский кинопрокат. При чём тут американское кино? Оно понравилось многим советским зрителям, и среди них был тот, кто смотрел его не один десяток раз, — Иосиф Сталин.
А дальше операция «Большой вальс» была осуществлена в кратчайшие сроки: с момента капитуляции гитлеровцев под Минском до её начала прошло менее недели. Все крупнейшие в СССР лагеря для немецких военнопленных находились восточнее столицы. Так что эшелонам с новыми пленными было не миновать Московского железнодорожного узла. Фактически по пути они просто делали остановку на несколько дней и далее следовали по этапу.
Руководил прохождением колонн военнопленных по центру столицы командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник П.А. Артемьев. Он был непосредственным участником Московской битвы в самое тяжёлое время, после окружения советских войск под Вязьмой. 12 октября 1941-го он принял командование Московской зоной обороны. Тогда фактически надо было заново выстроить фронт перед столицей, обеспечить бесперебойный подход резервов, возвести новые укрепления, и Артемьев справился с этими задачами. Он же командовал парадом советских войск 7 ноября 1941 года на Красной площади.
Теперь под командованием генерал-полковника Артемьева войска НКВД конвоировали колонны пленных немцев по улицам Москвы. Их проход был разделён на два этапа. Количество пленных в первом и втором было разным. Маршруты прохода тоже отличались.
Москвичи, конечно же, узнали о прибытии в город немецких военнопленных. Такое число народу было спрятать попросту невозможно. Однако от официальной информации советские власти воздерживались до последнего момента и лишь в 7 утра 17 июля по радио передали первое сообщение о планирующемся параде побеждённых.
Утром в день марша немцев начали разбивать на группы по 600 человек, выводить из мест временного содержания и выстраивать в начале Ленинградского шоссе. Колонна состояла из рядов по 20 человек. Первыми в ней шли 19 немецких генералов и 6 полковников. За ними следовали группы офицеров общим числом более 1200 человек, и уже далее — все прочие, вплоть до рядовых, которые замыкали построение.
На первом этапе двинулись 42 тыс. человек. По Ленинградскому шоссе они дошли до Белорусского вокзала и проследовали далее по улице Горького. О масштабах этой колонны рассказал Борис Полевой в своём очерке «Они увидели Москву», написанном для «Правды»: «Они шли широкими шеренгами по 20 человек. Шеренга за шеренгой, сплошным непрерывным потоком. И когда голова колонны повёртывала на площади Маяковского, хвост ещё продолжал развёртываться на Ленинградском шоссе». Повернув на северную часть Садового кольца, колонна пленных по нему дошла до Курского вокзала, где её ожидали 18 эшелонов для этапирования немцев в лагеря военнопленных. Общее время прохождения маршрута, по разным данным, составило от 2 часов 25 минут до 2 часов 45 минут.
Во втором этапе марша приняла участие меньшая по размеру колонна, насчитывавшая 15,6 тыс. человек. Она также прошла по Ленинградке и улице Горького, но повернула на южную часть Садового кольца, по нему достигла Крымского моста и пересекла Москву-реку. Маршрут был построен так, чтобы немцы смогли увидеть огромную выставку трофейной техники, которая действовала в Парке культуры имени М. Горького. Далее колонна покинула Садовое кольцо и направилась по Большой Калужской улице, которая в наши дни стала частью Ленинского проспекта. В районе Ленинских гор пленные снова свернули и достигли станции Канатчиково, на которую для них заранее подогнали 8 эшелонов.
В этом случае маршрут оказался существенно длиннее, и путь по нему занял около четырёх с половиной часов. Тем не менее отставших от колонны пленных, которым потребовалась помощь врачей, оказалось всего четверо. Это лишний раз говорит о том, насколько ответственно советские власти подошли к подготовке марша.
Сопровождали пленных военнослужащие войск НКВД СССР из трёх дивизий: 36-й и 37-й конвойных и дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, включая её конный полк. Всадники с обнажёнными шашками вокруг колонн немцев, запечатлённые на фотографиях и киноплёнке, — именно дзержинцы. Конвой не только предотвращал возможные попытки побега (их по ходу марша, по сути, и не было), но и следил за тем, чтобы к пленным не было применено насилие.
Здесь самое время сказать о том, как москвичи отреагировали на парад побеждённых. Фото- и кинокадры свидетельствуют о большом скоплении жителей столицы, которые запрудили тротуары и края проезжей части улиц на протяжении всего маршрута прохождения колонн. По свидетельствам очевидцев, начало марша пленных немцев сопровождалось почти гробовой тишиной. «Москвичи были исключительно дисциплинированы, — писал Борис Полевой. — Взгляды их были полны презрения и ненависти, но лишь изредка слышались в толпе выкрики». Это свидетельство подтверждает Леонид Леонов в опубликованном в «Правде» материале, озаглавленном «Немцы в Москве»: «Брезгливое молчание стояло на улицах Москвы, насыщенных шарканьем ста с лишком тысяч ног».
Позже эмоции всё-таки кое-где прорвались. Борис Полевой описал один из таких случаев. У площади Маяковского к колонне с криком «Убийцы! Убийцы проклятые!» бросилась женщина. Её остановили не конвоиры, а другие москвичи. Оказалось, что это была ткачиха с «Трёхгорки» Елена Волоскова. В Смоленске гитлеровцы убили всю семью её сына — невестку и троих внуков.
Ещё одно интересное свидетельство можно найти в книге В.Л. Лавриненкова и Н.Н. Беловола «Шпага чести» — сборнике воспоминаний о боевом содружестве советских и французских лётчиков полка «Нормандия — Неман». Там приведена выдержка из письма подруги одного из французских лётчиков — француженки, находившейся в Москве и ставшей очевидицей парада побеждённых. Процитируем часть этого свидетельства:
«Недавно, Алекс, мы всей миссией присутствовали на незабываемом зрелище: по Москве вели тысячи пленённых гитлеровцев. Об этом было заранее объявлено по радио, и населению разрешили стоять за бордюрами тротуаров. Немцам предстояло пересечь весь город (как если бы они прибыли в Париж на Лионский вокзал, а потом пешком добирались до Восточного). Они шли в мёртвой тишине, на них гордо, с достоинством и с презрением смотрели женщины, старики и дети.
Вся военная миссия «Сражающейся Франции» в СССР в полном составе стояла на Садовой, перед станцией метро. Генерал Пети и все наши офицеры были в военной форме.
...Советские люди не проронили ни звука, никто не двигался. За время марша был всего один инцидент; какой-то старичок, не в силах сдерживать чувства, прорвался сквозь оцепление, бросился к первому гитлеровцу, обругал его страшными словами, плюнул в лицо.
Но для нас, французов, милый Алекс, самым волнующим моментом того дня было окончание марша, когда шла колонна пленников — наших земляков из Эльзаса и Лотарингии. Все они прикрепили к курткам какое-то подобие трёхцветных кокард, а когда поравнялись с нами и увидели генерала Пети, стоявшего в кузове грузовика с откинутыми бортами, принялись кричать: «Вив ля Франс, мой генерал! Мы не были добровольцами! Нас призвали насильно. Да здравствует Франция!»
Эрнест Пети не проявил к ним ни малейшего сочувствия. Наоборот, зло сплюнул и сказал сквозь зубы: «Мерзавцы! Кто не хотел, тот с нами».
В рапортах НКВД упоминается о скандировании антифашистских лозунгов, а также о редких оскорбительных выкриках. Были попытки что-то швырнуть в пленных, но они оказались единичными. Абсолютное большинство москвичей сохранили достоинство и хладнокровие, глядя в глаза тем, кто пришёл убивать и порабощать, забрать себе землю их страны. Не зря поэт сказал, что у советских собственная гордость.
Наверняка многим знаком этот кадр кинохроники. Его можно увидеть в разных документальных и художественных фильмах. Например, он иллюстрирует размышления Штирлица-Исаева в «Семнадцати мгновениях весны» Татьяны Лиозновой, когда советский разведчик отмечал дома 23 февраля День Красной Армии. На этом кадре в глаза прежде всего бросается генерал-гитлеровец на переднем плане. Затянутый в мундир, в низко надвинутом кепи, он сохранял максимально невозмутимый и едва ли не надменный вид, пытаясь скрыть то унижение, которое испытывал. Наверняка кто-то задавался вопросом, что это за человек.
Между тем кадр этот интересен тем, что на нём запечатлены сразу четверо бывших командующих немецкими армейскими корпусами (АК). Это в полном смысле слова элита вермахта, лучшие из лучших, многоопытные военачальники, покорители Европы, которые в итоге были побеждены Красной Армией.
Слева в круглых очках и кепи — генерал-лейтенант Винценц Мюллер, который командовал 12-м АК, а после бегства командующего 4-й армией фон Типпельскирха возглавил окружённые под Минском войска и 8 июля приказал им капитулировать. В плену Мюллер согласился на сотрудничество с СССР и вошёл в состав Национального Комитета «Свободная Германия», а позже стал военным деятелем в ГДР. Но в 1958 году был отправлен в отставку, так как вскрылась его причастность к массовым казням советских военнопленных и мирных жителей, в частности в Артёмовске. Началось расследование. В 1961-м Мюллер покончил с собой, выбросившись из окна своего дома.
Второй слева с шинелью на согнутой левой руке и с тростью в правой — генерал пехоты Пауль Фёлькерс, командовавший 27-м АК. В плен попал под Минском и, как и Мюллер, согласился на сотрудничество, участвовал в деятельности Союза немецких офицеров при НК «Свободная Германия». В 1946 году умер в плену от кровоизлияния в мозг и был похоронен в Ивановской области на кладбище для заключённых.
А надменный вид пытался сохранить командовавший 53-м АК генерал пехоты Фридрих Гольвитцер. Его корпус попал в окружение и был уничтожен под Витебском, где он и сам сдался 26 июня. Эмоции Гольвитцера можно объяснить ещё и тем, что он предвидел опасность «котла» и запросил отход у командующего армией генерал-полковника Рейнгардта, но тот, хотя тоже всё понимал, тем не менее подчинился самодурству фюрера и запретил отступать. В итоге Рейнгардт вовремя смылся, а Гольвитцер попал в плен. На сотрудничество он, как можно догадаться, не пошёл и пробыл в плену до 1955 года, после чего вернулся в ФРГ. Умер в 1977 году в возрасте 87 лет.
Наконец, справа — сзади от Гольвитцера у края кадра в фуражке — генерал-лейтенант Курт-Юрген фон Лютцов. Его 35-й АК был окружён и разгромлен под Бобруйском. Сам фон Лютцов с группой солдат пытался выйти из «котла» лесами, но в итоге сдался. На сотрудничество не согласился и в 1950 году был приговорён к 25 годам заключения за совершённые им военные преступления. Но уже в 1956-м был репатриирован и окончил свои дни в ФРГ в 1961 году в возрасте 68 лет.

https://gazeta-pravda.ru/issue/74-31567 ... hdyennykh/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб июл 27, 2024 10:56 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Повороты судьбы. Краткий очерк жизни и деятельности Н.Г. Кузнецова

Р.В. Кузнецова

Адмирал Флота Советского Союза Герой Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов – человек удивительной судьбы. Человек, жизнь которого – высокий образец служения долгу и Отчизне. Жизненный путь Н.Г. Кузнецова необычен даже для своего времени, столь богатого яркими личностями и поразительными судьбами.
Юношей в 15 лет он начал службу на флоте. Определился однажды осознанно и на всю жизнь. В 26 лет он уже командир корабля, в 33 года – командующий флотом, а в 34 – нарком ВМФ. За 13 лет он прошел путь до вершины флотской службы и еще 14 лет возглавлял советский Военно-Морской Флот.
Под его руководством флот был подготовлен к войне, достойно встретил и победоносно прошел ее, тяжелейшую в истории человечества. После войны Кузнецов заложил основы нового ракетно-ядерного океанского флота, и заокеанские противники СССР называли его отцом советской военно-морской мощи.
Нo судьба не только стремительно возносила адмирала Кузнецова на вершимы славы, но и обрушивала – и не раз – в бездну, после падения в которую не всякий мог подняться. Всю войну он был наркомом ВМФ и единственным несменяемым среди главкомов Вооруженных Сил. Но после Победы его ждала опала, в которой он находился с 1947 по 1951 г. В 1951 г. государству вновь понадобился прежний главком ВМС, и И.В. Сталин возвратил адмирала па пост. В феврале 1956 г. XX съезд реабилитирует миллионы советских граждан, и в то же время Н.С. Хрущев вершит жестокую и скорую расправу над Кузнецовым.
Спустя восемь лет сам Хрущев был обвинен в волюнтаризме и отправлен в отставку, а опальный адмирал так и не смог добиться справедливости и торжества закона. До самой своей кончины Кузнецов продолжал служить флоту: перевел три книги и десятки статей, написал пять книг и около сотни статей. Одним из первых сказал правду о причинах неготовности страны к войне и трагическом ее ходе в течение первых двух лет, призывая проанализировать ошибки и неудачи для будущего. Возвратил добрые имена десяткам оклеветанных и забытых моряков. Но 32 долгих года сменявшееся руководство страны отказывалось исправить вопиющую несправедливость в отношении самого Николая Герасимовича.
В крутых поворотах судьбы адмирала Кузнецова прослеживается некая закономерность. Он оказывался во главе флота, когда стране требовался мощный и современный Военно-Морской Флот. Создание морской силы – дело сложное, долгое и дорогое, для неспециалистов – малопонятное. Чтобы руководить этим делом, необходим профессионал, прекрасно знающий флот и его задачи, понимающий, каким он должен быть, каково его место в системе Вооруженных Сил государства. Такому руководителю нужны не только знания и ум, но и особые человеческие качества – твердость, уверенность в себе, независимость, способность, несмотря ни на что, отстаивать свою точку зрения, часто вопреки мнениювысших должностных лиц. Именно Кузнецову все это было присуще в полной мере.
Когда же основы нового флота оказывались заложенными, острота проблемы снималась, авторитарная власть тут же отторгала обладателя этих качеств. Теперь уже требовались иные черты характера – умение приспособиться, угодить, стать «своим». Но Кузнецов не только не стал, по и не пытался стать «своим». За наркомовское или министерское кресло не держался. Служил не отдельным личностям, а Отечеству, флоту. Вот почему жизнь его сложилась и ярко, и драматично.
Родился Кузнецов 24 (11 по ст. стилю) июля 1904 г. в бывшей Вологодской губернии, Велико-Устюгском уезде Вотлажемской волости, деревне Медведки (ныне Архангельской области Котласского района) в крестьянской семье. Самостоятельную жизнь начал после смерти отца в 1915 г. С 1916 по 1918 г. работал рассыльным в Управлении работ по улучшению Архангельского порта, а в 1919 г. добровольно вступил в Северо-Двинскую военную флотилию, прибавив себе недостающие два года – ровно столько надо было, чтобы стать военмором. В боях не участвовал. Печатал на «ундервуде» секретные приказы и донесения с фронта.
В 1920 г. матрос Кузнецов, пройдя полугодовую строевую подготовку, определился в подготовительную школу для поступления в военно-морское училище. В 1922 г. стал его курсантом. «Итак, – писал он сорок лет спустя, в книге «Накануне», – моя мечта – навсегда связать свою судьбу с флотом – обрела реальность. Желтое здание бывшего Морского корпуса стало моим домом…» В его стенах в 1925 г. он вступил в ряды ВКП (б). Закончил училище с отличием в 1926 г., местом дальнейшей службы избрал Черное море.
С 1926 по 1929 г. – плавал вахтенным начальником па крейсере «Червона Украина», с 1929 по 1932 г. – учился в военно-морской академии. Закончил академию с отличием.
С 1932 по 1933 г. он – старпом крейсера «Красный Кавказ», с 1933 по 1936 г. – командир крейсера «Червона Украина». Организация службы на кораблях – и на «Красном Кавказе», и особенно на «Червоной Украине» – была признана лучшей в ВМФ СССР того времени. Командир сам находился в постоянном поиске, учился и совершенствовал искусство и технику управления кораблем, отрабатывая создаваемую им систему обучения экипажа. На флотах заговорили о методах организации боевой подготовки корабля «по системе Кузнецова». А командующий флотом Кожанов, высоко оценив успехи Кузнецова в 1935 г., назвал его «самым молодым капитаном 1 ранга всех морей мира».
Командование кораблем Кузнецов считал настоящим делом для настоящего моряка. За все эти годы он, совершая длительные походы, побывал во многих странах: в Швеции, Норвегии, Турции, Германии, Франции, Англии, Греции, Италии, Испании… Изучил и свободно владел немецким, французским, испанским и позже английским языками.
С августа 1936 г. по июль 1937 г. Кузнецов работал в Испании как руководитель советских моряков-добровольцев на посту военно-морского атташе и главного военно-морского советника.
После возвращения на Родину он назначается в 1937 г. вначале первым заместителем командующего, а в 1938 г. – командующим Тихоокеанским флотом, а с апреля 1939 г. – наркомом ВМФ СССР. В это время Кузнецов «флагман флота 2 ранга», что соответствовало званию «адмирал» в новой шкале персональных воинских званий, принятой 7 мая 1930 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР.
За два года и два месяца до начала Великой Отечественной войны многое удалось сделать Кузнецову в организации, строительстве и подготовке флота к войне. Но не все, что было задумано им.
4 нюня 1940 г. постановлением №946 СНК СССР Кузнецову но второму разу присваивается звание «адмирал». В этом звании встретил он войну. Еще 21 июня 1941 г. в 23 ч. 50 мин.нарком ВМФ приказал своей директивой всем флотам и флотилиям перейти на повышенную боевую готовность № 1, разрешив в случае нападения применять оружие. Флот встретил нападение организованным огнем, не потеряв в эту страшную первую ночь войны ни корабля, ни самолета, ни одной базы с моря. Это произошло благодаря созданной и отработанной в ВМФ в течение двух лет перед войной под руководством Кузнецова системе оперативных готовностей.
В годы войны нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов действовал как член ГКО и представитель Ставки ВГК (1941–1945 гг.) и ее член (июнь–июль 1941 г. и с февраля 1945 г.) и как главнокомандующий ВМС СССР (с февраля 1944 г.). Он постоянно, как по заданиям Ставки, так и по своей инициативе, бывал на фронтах и флотах, где возникала наиболее сложная ситуация. Организовывал и координировал деятельность флотов в совместных с сухопутными частями операциях, вносил предложения по операциям и планам их проведения Верховному Главнокомандованию, в т.ч. по налетам на Берлин, по обеспечению проводки союзных конвоев, по защите их кораблей в портах; самостоятельно ставил задачи по усилению борьбы на коммуникациях противника, воинским перевозкам, эвакуации грузов, населения, войск, блокаде участков побережья, занятого противником, по содействию сухопутным войскам в операциях по обороне и освобождению приморских городов и территорий побережья, защите собственных коммуникаций и нарушению коммуникации противника, по высадке десантов и наращиванию сил на отвоеванных территориях, по поддержке фланговых соединении огнем корабельной артиллерии, по поводу снабжения и подкреплений и др.
Как в мирное, так и в военное время главком ВМС Н.Г. Кузнецов постоянно оставался новатором в военно-морском деле. Он возвращал и укреплял добрые исторические традиции, заложенные в российском флоте еще Петром I. При Н.Г. Кузнецове постоянно совершенствовались военно-морское стратегическое планирование и оперативно-тактическое искусство. Все делал, чтобы в Военно-Морской Академии, научно-исследовательских институтах ВМФ постоянно велась работа совместно с академическими и другими организациями по развитию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, по совершенствованию организации и деятельности ВМС как в центре, так и на местах, по развитию военно-морского искусства; создавались теоретические труды и оперативно-тактические документы ВМФ.
Огромное внимание Кузнецов уделял организации постоянной учебы и практических занятий – морских учений, приближенных к боевой обстановке, плаваний в любое время года. Требовал совершенствовать боевую подготовку в условиях военного времени. Создал в Главном Морском штабе (в августе 1941 г.) отдел по изучению и обобщению опыта войны, положив тем самым начало системе учета боевого опыта и на его основе – боевой подготовки флота. Он заботился о взращивании кадров для ВМФ. По его инициативе был создан ряд Нахимовских военно-морских училищ и школ, например, школы «подготов», а также юнг и боцманов на Валааме. В 1939 г. по его представлению Правительство ввело в стране общенародный праздник – День Военно-Морского Флота, а в 1944 г. – ордена Ф.Ф. Ушакова и П.С. Нахимова для награждения отличившихся офицеров и медали – для рядового состава ВМФ.
В годы войны Н.Г. Кузнецов проявил себя выдающимся организатором взаимодействия сил флота с сухопутными войсками. А действия советского ВМФ получили высокую оценку Верховного Главнокомандования и наших союзников. За вклад в Победу, образцовое выполнение заданий по руководству боевыми операциями флотов, в т.ч. и Тихоокеанским на заключительном этапе войны, достигнутые успехи, личное мужество и героизм он был удостоен 14 сентября 1945 г. звания Героя Советского Союза.
Особую страницу в деятельности наркома ВМФ и главнокомандующего ВМС составила его работа как члена делегации от Советского Союза в составе дипломатических миссий и международных конференций.
Он участвовал в переговорах военных миссий трех держав – СССР, Англии и Франции (1939 г.), США и Великобритании (июль 1941 г.) – о совместных действиях в войне против Германии, в работе Крымской и Потсдамской конференций трех союзных держав (1945 г.). Участвовал в подготовке, обсуждении и выработке решений, связанных с совместными действиями союзников в Европе и на Дальнем Востоке, военно-морскими поставками по ленд-лизу, но организации и обеспечению приема и безопасности кораблей и самолетов союзных делегаций, по разделу германского флота, в решении послевоенных проблем. И здесь, на дипломатическом поприще он также добивался успехов для своей страны.
Тяжелейшие испытания войны не ожесточили его душу. Все, кто шел с Н.Г. Кузнецовым по жизни в те годы, отмечали необычайно теплое и человеческое отношение к людям, искреннюю заботу и внимание к себе со стороны своего боевого руководителя.
31 мая 1944 г. Н.Г. Кузнецову присваивается высшее воинское звание в ВМФ – «Адмирал Флота», уравненное (о чем было записано в табели о рангах) со званием «Маршал Советского Союза». Разъяснение этому было оформлено позже Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 марта 1955 г. Этим Указом нового звания в Вооруженных Силах не вводилось, а лишь вносилась соответствующая поправка в Указ 1940 г.: к введенному в 1940 г. званию «Адмирал Флота» добавлялись слова «Советского Союза». Воинское звание «Адмирал Флота» стало именоваться «Адмирал Флота Советского Союза». Таким образом, нового звания Н.Г. Кузнецову в 1955 г. не присваивалось, а лишь уточнялось звание, которое он заслужил во время войны. И по Указу 1955 г. ему лишь были вручены с запозданием маршальские знаки отличия «Маршальская звезда» и особая Грамота Президиума Верховного Совета СССР.
Окончилась война. В новых условиях у главнокомандующего ВМС главными проблемами стали – возрождение и строительство современного ВМФ, установление его места в системе Вооруженных Сил страны и его организация с учетом опыта минувшей войны и стратегии государства. При Н.Г. Кузнецове в ВМФ разрабатывается сбалансированная десятилетняя программа военного судостроения, в которой намечалось даже строительство авианосцев. Он рано понял и высоко оценил перспективность использования на флоте ядерной энергии для кораблей и подводных лодок.
Свои мысли об этом он высказывал на совещаниях в 1946 г., в письме и докладе Генералиссимусу И.В. Сталину 30 сентября 1946 г.
Настойчивость и деятельность Кузнецова, направленные на воплощение этой программы, оказались для него роковыми. Его взгляды вошли в противоречие с представлениями высшего руководства страны на развитие ВМФ, его организацию и управление им, которых раздражали авторитет, самостоятельность суждений и независимость главкома ВМС. Наркомат ВМФ был упразднен «за ненадобностью», а Кузнецов снят с должности и переведен начальником Управления Военно-морских учебных заведений в Ленинграде.
В 1947 г. он был судим судом чести, а в 1948 г. – судом Верховной коллегии Верховного Суда СССР. Приговором суда от 3 февраля 1948 г., Постановлением СМ № 1283-114с от 10.02.48 г. он был разжалован до «контр-адмирала» и снят с работы. Только через полгода по решению самого Сталина (после обращения к нему Кузнецова с просьбой в письме предоставить работу) ему дали возможность продолжить службу. Целых полгода в неведении, на грани неизвестности… Он пережил. Перенес первый инфаркт еще во время суда.
С 1948 по 1950 г. Кузнецов служил в Хабаровске заместителем главкома войск Дальнего Востока по военно-морским силам, а в 1950–1951 гг. – командующим Тихоокеанским (5-м) военно-морским флотом. В ноябре 1949 г. был представлен к присвоению очередного воинского звания «вице-адмирал», которое получил 27 января 1951 г. (по второму разу).
Летом 1951 г. И.В. Сталин возвращает Кузнецова на работу в Москву во вновь созданное Морское ведомство на пост Военно-Морского Министра (Указ Президиума ВС СССР от 20 июля 1951 г.). Причина этого заключалась в неблагополучном положении со строительством флота в 1949 г. – начале 50-х гг.
Постановлением СМ СССР от 13 мая 1953 г. № 254–504с он был восстановлен в прежнем звании «Адмирал Флота Советского Союза» и с него были сняты полностью все обвинения за отсутствием в деле состава преступления. Он был полностью реабилитирован.
По возвращении вновь на работу в Москву, увидев, какой устаревший флот был построен за прошедшие годы, он предпринял все возможное, чтобы изменить неблагоприятную ситуацию. Подготовил несколько докладов по этим вопросам руководству страны, добился рассмотрения ряда вопросов.
В Правительстве были приняты его предложения по новой технике в ВМФ. Главкомат ВМФ приступил к решению проблем, связанных с разработкой и внедрением новой техники на флоте совместно с научно-исследовательскими институтами ВМФ и ВМА, с исследовательскими учреждениями Академии Наук СССР, Минобороны, отраслевыми научными центрами.
В сентябре 1952 г. выходит правительственное решение (за подписью И.В. Сталина) о строительстве первой ядерной энергетической установки для ВМФ. Н.Г. Кузнецов поручает адмиралу Н.Д. Сергееву выбрать удобное место для строительства завода по сборке первой атомной подводной лодки в районе Северодвинска. Уже после смерти И.В. Сталина Н.Г. Кузнецов в 1954 г. вместе с В.А. Малышевым и А.П. Завенягиным рассматривает проекты атомной подводной лодки и утверждает проект, согласованный с требованиями ВМФ, после чего вносятся конструкторские доработки и ведутся подготовительные работы по проекту первой в Советском Союзе атомной подводной лодки. Как и прежде, он продолжал уделять особое внимание боевой подготовке флотов. Лично проводил регулярные учения флотов в любое время года, где отрабатывалось взаимодействие различных его сил надводных кораблей и катеров, подводных лодок, авиации, сил береговой обороны и сухопутных войск и общее управление ими.
Огромное внимание, как и прежде, уделял он проблемам воспитания кадров.
После смерти Сталина произошла реорганизация Вооруженных Сил. Военно-Морское Министерство было вновь слито с Министерством обороны. Кузнецов вступил в должность Первого заместителя министра обороны СССР – главнокомандующего ВМС с 16 марта 1953 г., согласно Постановлению СМ СССР № 783.
Полный планов, он с новой силой и энергией принялся за разработку десятилетней программы военного кораблестроения. Вше в 1951 г. он записал: «Требовался резкий скачок в сторону новой техники, не говоря уже о количестве…»
В начале 50-х гг. флот превращался в атомный и ракетный – все это давало, по мнению Н.Г. Кузнецова, возможность «сделать рывок и догнать будущих противников».
Облик нового сбалансированного флота был определен в программе военного кораблестроения на 1955–1964 гг., подготовленной под руководством главкома BMC Н.Г. Кузнецова к весне 1954 г.
Одновременно он добивается решений по установке и испытаниям на флоте первых образцов реактивного оружия и утверждает, как сказано ранее, проект первой в СССР атомной подводной лодки, к строительству которой тогда же и приступают соответствующие организации. В этом отношении главком ВМС высказывает протест Президиуму ЦК КПСС и Правительству против неграмотного проекта первой атомной подводной лодки и ее вооружения. Как показала жизнь, ему этого тоже не простят, даже когда он будет в отставке. Забудут старательно его дела, его помощь, обвинят в непонимании и недооценке атомных подводных лодок.
При рассмотрении проекта Н.Г. Кузнецов выступил против оснащения ее одной-единственной гигантской торпедой диаметром 2 м с термоядерным зарядом. «Лодка с таким вооружением флоту не нужна», – таково было его заключение. Оснащение ядерной энергетической установкой позволило лодке находиться в подводном положении практически неограниченное время. Кузнецов обратил внимание на необходимость изучения вопросов подбора и психологической совместимости членов экипажа во время особо длительных походов. Актуальность таких исследований была убедительно показана в процессе подготовки к длительным космическим полетам.
Бывший в то время помощник зампредсовмина Н.А. Булганина адмирал П.Г. Котов рассказывал, как выступал Николай Герасимович. «…Нам атомная подводная лодка нужна, но не такая, как эта, задуманная для уничтожения военно-морских баз и флота в базах. А нам нужна лодка, которая могла бы в морях и океанах, на коммуникациях уничтожать корабли, и она же должна быть способна, если потребуется, куда нужно и добираться, и против баз (быть). Но для этого нужна не одна торпеда, должен быть запас, нужны торпеды и с обычным боезарядом, и атомные…»
Выслушав доклад Н.Г. Кузнецова, Президиум ЦК КПСС постановил принять предложения флота, и проект лодки и ее вооружения был переработан. По его представлению в ВМФ разворачиваются работы по созданию ракетных кораблей ВМС и по вооружению подводных лодок баллистическим и ракетами.
Неоднократные попытки Кузнецова добиться Правительственных решений по программе и флотским вопросам к желаемым результатам не приводят.
Наконец, в апреле 1955 г. Кузнецов доложил ее на заседании Президиума ЦК КПСС. Против выступил Хрущев. Главком ВМС честно высказал ему свое возмущение безответственным отношением к флоту со стороны первых лиц государства и, в частности, Хрущева и его окружения.
Из зала заседания Кузнецов вышел бледный, удерживая рукой свое сердце, разрывающееся в груди. День для него закончился в госпитале в предынфарктном состоянии.
Выступление же было расценено Хрущевым как посягательство на его права и авторитет как лидера партии, и вскоре для Кузнецова была заготовлена «волчья яма».
Обстановка, в которой он работал, ухудшалась… Абсурдность и безысходность ситуации сказались на здоровье. В мае 1955 г. он перенес инфаркт. 26 мая 1955 г. обратился с письменной просьбой освободить его по состоянию здоровья от занимаемой должности. Просьба осталась без ответа. Исполнение обязанностей Н.Г. Кузнецова на время его болезни по его же рекомендации было возложено на вице-адмирала С.Г. Горшкова – бывшего командующего Черноморским флотом. Лечение в больнице, санатории вывели из текущей работы Н.Г. Кузнецова до октября 1955 г.
Н.Г. Кузнецов был освобожден – снят с должности Первого заместителя министра обороны СССР – главнокомандующего ВМС постановлением Президиума ЦК КПСС (согласно протоколу № 172) и постановлением СМ СССР № 2049-1108 «За неудовлетворительное руководство ВМС» 8 декабря 1955 г.
Чудовищный удар был нанесен ему спустя полгода после его просьбы освободить от работы. Теперь, очевидно, нужен был повод, «чтобы наказать за строптивость». Он нашелся. 28 октября 1955 г. в Севастополе на Черноморском флоте произошла трагедия – взорвался линкор «Новороссийск». Хотя государственная комиссия, расследовавшая происшествие, причин трагедии не установила и в гибели линкора Н.Г. Кузнецова не обвиняла, главный удар был нанесен Н.Г. Кузнецову. В докладе министра обороны СССР в ЦК КПСС, подготовленном в ГМШ ВМФ, о причинах гибели линкора, ему досталось за все. На основе этого доклада 8 декабря 1955 г. было приняло постановление Правительства «О гибели линкора «Новороссийск», согласно которому Н.Г. Кузнецов был снят с должности. 15 февраля 1956 г. министр обороны объявил ему о решении понизить его в воинском звании до «вице-адмирала» и уволить из Вооруженных Сил без права на восстановление. На вопрос Кузнецова об основаниях этого решения, к тому же принятого без его вызова и без предъявления ему документов, министр ответил, что это совсем необязательно. Через два дня, 17 февраля 1956 г., Указ Президиума Верховного Совета СССР подтвердил это решение.
В 51 год, в лучшую пору человеческой зрелости, умудренный опытом военачальник Николай Герасимович Кузнецов был безвозвратно отлучен от любимою и единственного дела всей жизни. С ним поступили по-сталински. Еще раз лишили воинского звания, заслуженного в годы борьбы с фашизмом. «Москва слезам не верит», – с печалью констатировал он в своих записках.
– Но нужно было все-таки не потерять равновесия… Трезво рассудив обо всем происшедшем, найти себя для дальнейшей жизни…»
Николаи Герасимович в большой нестандартной тетради, подаренной ему к Новому 1957 г. Верой Николаевной, сделал такую закись: «У безработного – рабочая тетрадь». Этой записью в ней он будто бы открыл первую страницу своей новой жизни.
Чувство растерянности охватило его, когда после громадной и ответственной работы, оставлявшей суть всей его прошлой жизни, он оказался выброшенным за борт. Но недолго владело оно им, может быть, несколько недель. На смену ему пришла тоска по активному труду, которая не покидала его уже до самого конца, только временами уходила и вновь накатывалась волнами.
Что ж, не по своей воле пустился он в это новое плавание, отважно устремился к незнакомым берегам и поплыл, надо сказать, не унывая, не озлобившись на жизнь, на людей. Дома его окружили любовью и заботой. Сюда он стремился всегда. Странно, но даже находясь в разлуке с женой и детьми, он ощущал их близость, как если бы они были с ним рядом. Теперь он еще глубже понял, что семья – это одна из главных целей в его жизни, и даже почувствовал себя несколько виноватым – ведь мог раньше уделять ей больше времени. В доме никогда не обсуждалось, что произошло с Николаем Герасимовичем, и вместе с тем все, и в том числе сыновья-подростки, понимали, что случилась беда. Верочка и сыновья – самые близкие и родные люди, полные любви и сострадания, окружили его заботой и помогли выжить.
Вскоре он оправился от болезни. Знакомые профессора – Мясников, Волынский, Бакулев – настойчиво советовали жить за городом, зная его истерзанное сердце. В Раздорах, рядом с деревней Барвихой, сняли в аренду у ХОЗУ ВМФ деревянный домик. Прежнюю дачу освободили новому главкому. Из-за высокой оплаты пришлось оставить большую квартиру на улице Грановского и переехать в меньшую, но хорошую на улице Горького. Поменялись с К.К. Рокоссовским.
Жили постоянно на даче. Жили скромно, по средствам. Николай Герасимович получал «неперсональную» пенсию в 300 руб. Положенные ему ранее льготы отменили. Выполняется ли это распоряжение, тщательно проверяли жены высоких государственных мужей.
Не все общественные организации оставили в своих рядах наказанного адмирала. Однажды безжалостно и бесстыдно его информиров-ли письмом, что ветераном Великой Отечественной войны он не является.
На партийным учет Н.Г. Кузнецова направили в Институт общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР, которым руководил А.А. Смирнов, впоследствии действительный член академии и ее вице-президент. Встретили его тепло, а семинар, который он организовал и вел, обожали.
Первое время Н.Г. Кузнецов никуда не ходил, нигде не выступал, ни с кем не встречался. Изредка на дачу «прорывались» «пожиратели времени» – любители узнать, «узреть» и посудачить: «как он там».
Кое-кто стремился вызвать его на спор, навязать свое мнение. Но это не проходило. Н.Г. Кузнецов на вызов не шел. Они чувствовали молчаливый отпор и уходили ни с чем. Иные давали советы «не волноваться», «забыться в коньячке».
Им Н.Г. Кузнецов невозмутимо отвечал: «Извините, не могу, у меня сыновья-школьники, должен поставить их на путь», и провожал незваных гостей восвояси.
Оставаясь наедине с самим собой. Н.Г. Кузнецов размышлял и философствовал: «Страдания и горести не мешают творчеству, но убивают мелкие заботы». От мелких забот он был избавлен. Рассуждения и философствования давали ему уроки творчества. Он размышлял о жестокости, с которой первые лица государства расправились с ним. Она не потрясла его. Он понимал еще тогда, когда возвращался с Дальнего Востока в Москву в 1951 г., что ему могут приготовить «волчью яму», так как видел себя между молотом и наковальней.
Егo возмущало поведение людей, призванных руководить страной во благо народа, но распоряжавшихся государственными делами и людьми, как в своей вотчине, попирая законы и моральные устои. Так поступили и с ним. Оснований возмущаться хватало. Ему было известно, что Н.С. Хрущев при всяким удобном и неудобном случае бросал на флотах лживые обвинения в его адрес «в недооценке атомных подводных лодок, в неправильных взглядах на развитие флота», а также высказывал неверные мысли и нелепости относительно якобы «неправильных» взглядов Николая Герасимовича на его строительство. Он утверждал, что Кузнецов придерживается вредных взглядов на будущее флота.
Николай Герасимович искал ответы на свои вопросы: почему никто не предъявил ему документов, на основании которых он был снят с должности, снижен в звании? Отчего эти люди, укрывшиеся за беззаконием, приняв несправедливое решение, боялись поговорить с ним – ведь они были всемогущи?
После постигших его разочарований в конце 40-х гг. он мог еще жить и работать с верой в лучшее будущее. Теперь же он ясно увидел всю фальшь окружавшей его действительности. «Фундамент», на котором он стоял, обрушился.
Николай Герасимович писал, что при Сталине он пережил культ личности, теперь же во главе страны он не видел личности.
Советы потеряли свое лицо, их заменила партноменклатура. После мучительных раздумий, через опыт душевных страданий он пришел к выводу, что в государстве должен управлять закон… «Законность нужна не только мне, – писал он. – Она должна быть присуща нашему обществу».
Его уволили и разжаловали без права работать на флоте, но с правом ношения военной формы: хотели унизить – пусть, дескать, до старости надевает ее и каждый раз помнит свое место. А он отменил ее, никогда не надевал, не то чтобы носил. Ходил в гражданском костюме, сидевшем на нем, пожалуй, не хуже морского кителя. Звезду Героя Советского Союза носил на левом лацкане пиджака. И пожалованного ему звания вице-адмирала в гражданской жизни тоже не признал.
Когда печатал свои работы, подписывал их: «Герой Советского Союза Н. Кузнецов».
Тогда Вере Николаевне казалось: он задыхается в четырех стенах своего дачного кабинета. Но, как сильный человек, он не жаловался. А она чувствовала его боль и страдания, становившиеся ее страданиями и болью. Вот она видит, как он с места на место перекладывает бумаги, ищет себе дело, занятие.
Прошел день, другой. Еще несколько дней мучительно сложились в неделю. Но так продолжалось недолго. Он принял решение: он вспомнит Испанию 1936–1937 гг., что делал там и что пережил, напишет обо всем. И память захватила его, и время понеслось, не удержать.
Растерянность ушла. Ходить на службу теперь было не нужно. Все находилось рядом: кабинет, рабочий стол, старая пишущая машинка. Рабочее время он строго распределил по часам. Работал ежедневно по пять-шесть часов. И так до самого конца, все восемнадцать лет. Скидок на возраст или бессонницу, которой страдал последние годы, не делал.
Утром после завтрака дети уходили в школу, а он садился за письменный стол. Учились сыновья. Учился он. Учился упорно. В доме наладился порядок. Новая жизнь вошла в свое русло. И все это он создал сам.
Итак, стал вспоминать Испанию. Люсия Покровская, бывшая переводчицей в Картахене, составила для него список всех моряков-добровольцев (он хранится в архиве семьи.– Р.К.). С каждым из москвичей Н.Г. Кузнецов разговаривал. Узнал, что сведения и документы хранятся в архиве Генерального штаба Министерства Обороны, в том числе подписанные именем Лепанто его донесения 1936-1937 гг.
Запросил документы – ничего не получил. Даже ответа.
Написал В.А. Алафузову, А. Коробицыну (Нарцисо), просил что-либо вспомнить. Напрасно: первый помнил немного, а второй – ничего. Выручила собственная память. У него она, кстати, была отличная.
Вышел очерк. И тут помог академик И.М. Майский. Прочтя рукопись, хвалил как первый и единственный очерк очевидца и участника войны на посту руководителя столь высокого ранга, но, так как был уверен, что под фамилией Кузнецов не опубликуют, предложил печататься под псевдонимом. Н.Г. Кузнецов согласился, и очерк напечатал под фамилией Н. Николаев в сборнике статей издательства АН СССР в 1959 г. Это подбодрило. В 1966 г. вышла книга «На далеком меридиане». Получил первые положительные рецензии.
Встречи с людьми стали необходимостью. Однако помех в работе не любил: «делу – время, потехе – час». Это знали дети, соседи по даче, друзья. Заходили, заезжали в часы, когда он был свободен, чаще к завтраку, обеду или ужину.
Память возвращала все новые и новые имена и события. Записные книжки, заметки, выписки, машинописные листки (Н.Г. Кузнецов в основном писал на машинке.– Р.К.) – это следы его напряженной работы.
Многие опубликованы, другие ждут своего часа. И в этой новой жизни Н.Г. Кузнецов не переставал работать над собой. Собственной волей он, как и прежде, взращивал лучшие качества и черты характера, работая над очерками о Л, Галлере, В. Алафузове, И. Кожанове, Л. Владимирском, Р. Муклевиче, В. Орлове, В. Блюхере, В. Шапошникове, М. Кольцове, И. Рогове, А. Маринеско.
Порядочность и доброта Н.Г. Кузнецова возвращали людям тех, в ком они нуждались. Большинство тех, о ком он писал, погибли или были забыты.
Следующую книгу – «Накануне» – писал легко и радостно. Она вышла сначала в журнальном варианте, а в 1966 г. отдельным изданием в Воениздате. Случилось это еще и потому, что Н.С. Хрущева отправили на заслуженный отдых, а новый Генеральный секретарь Л.И. Брежнев в год двадцатилетия победы советского народа над фашистской Германией назвал в своем докладе на торжественном заседании Николая Герасимовича Кузнецова среди выдающихся военачальников Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
Книга выходила с большими трудностями. На рукопись было заготовлено несколько отрицательных рецензий от официальных организаций. Но положительных оказалось больше. Вскоре состоялось обсуждение книги на заседании Военно-научного общества в ЦДСА.
Пошли потоками письма читателей. Писали бывшие моряки ветераны, участники событий. Благодарили за честный рассказ о прошлом. Писали и люди гражданские, и молодежь. Со всех концов страны шли искренние, трогательные отзывы с восхищением и благодарностью автору.
Н.Г. Кузнецов был взволнован. К письмам относился аккуратно, старался отвечать. Благодарил. Принимал замечания, с которыми был согласен. Забавно было смотреть, как он по-детски охал от вида вороха писем, вытряхиваемых Верой Николаевной из мешка. Она читала их ему.
Постепенно Николай Герасимович входил в общественную жизнь. Начал выступать на читательских конференциях в Московском доме ученых (дважды), в Академии наук, Московском государственном университете, в научно-исследовательских институтах, библиотеках.
Дважды выезжая в городок космонавтов, в Петрозаводск и другие места. Выход книги «Накануне» стал вторым днем рождения Н.Г. Кузнецова как писателя-мемуариста. К.Н. Симонов предложил ему вступить в Союз писателей СССР. Но Н.Г. Кузнецов только улыбнулся в ответ. Писателем он себя не считал.
Почти все очерки, статьи, как и книги Н.Г. Кузнецова, выходили с большими трудностями, с редакторским насилием над текстом. Отчасти это происходило по цензурным соображениям, но были и другие причины. Так, попытка напечатать в 1963 г, очерк о Л.М. Галлере встретила сопротивление главкома ВМС С.Г. Горшкова, который даже выразил свое отрицательное мнение в письме в редакцию «Военно-исторического журнала». Конечно, Н.Г. Кузнецов переживал. Но книгам надо было давать жизнь во что бы то ни стало.
Ими он первый начал полемизировать па флотскую тему, открыв дорогу флоту в военной мемуаристике. И продолжал работать для будущего «пользы ради», потому что был убежден, что «опытом минувшего освещается настоящее и будущее».
Часто Н.Г. Кузнецов просил бывших сослуживцев прочесть его работы и отозваться. Сохранилась переписка с адмиралами В.А. Алафузовым, Ю.А. Пантелеевым, Л.А. Владимирским, В.Ф. Трибуцем, И.С. Исаковым и др. (отдельные письма ценны с точки зрения установления истины, фактов), письма соплавателей и сотрудников Н.Г. Кузнецова, незнакомых ему людей, которые поддерживали его в трудное последнее восемнадцатилетие, заметки самого Н.Г. Кузнецова о людях и фактах, проливающие дополнительный свет па исторические события, письма Н.Г. Кузнецова в ЦК КПСС и правительство в свою защиту, – Веры Николаевны, моряков-ветеранов и гражданских лиц с требованиями восстановить справедливость.
Много отложилось интересных материалов и документов, которые позволяют ярче и полнее представить несломленные личность и характер Николая Герасимовича Кузнецова, его человеческую красоту, время и обстановку вокруг него и значение его творчества для страны, для ее граждан, для ее Военно-Морского Флота, отцом которого, по мнению наших союзников по второй мировой войне, он являлся.
За 18 лет своей новой жизни Кузнецов написал пять книг военных мемуаров: «На далеком меридиане» об испанских и советских моряках в национально-революционной войне 1936–1939 г. в Испании), «Накануне», «На флотах боевая тревога», «Курсом к победе», – в них обобщены предвоенный период и опыт Великой Отечественной войны, и «Крутые повороты» – воспоминания, как выразился он, «на сугубо личные мотивы»; около ста статей по военно-морской тематике и мемуарного жанра – о людях флота, вернув в историю имена погибших и репрессированных. В его переводах изданы также три книги и несколько работ зарубежных авторов по истории, стратегии и тактике военно-морских флотов ведущих мировых держав.
Николай Герасимович Кузнецов занимался делом, которое любил и которое было нужно людям. О нем можно сказать: в отставке он не был. И это будет чистая правда. Он так и не дождался восстановления справедливости в отношении себя.
Сердце его остановилось 6 декабря 1974 г., рано, на 71-м году жизни. Слишком много пришлось пережить этому сердцу.
Похоронен Николай Герасимович Кузнецов на Новодевичьем кладбище в Москве. В надгробии из лабрадорита работы архитектора А. Мымрина символически отражена гряда препятствий в судьбе флотоводца. 14 лет спустя на камне было, наконец, высечено воинское звание «Адмирал Флота Советского Союза», заслуженное им в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и восстановленное Указом Президиума Верховного Совета СССР № 9296-XI от 26 июля 1988 г.
26 ноября 2003 г. не стало и Веры Николаевны, его подруги, единственной, которая не предала его и не забыла. 35 лет, пока они были вместе, она была его и Верою, и Надеждою, и Любовью. Она была великой женщиной, до конца разделившей его тяжелую ношу, счастье и радости, трагедии, боли и печали. 14 лет без него защищала она его память, добиваясь торжества справедливости возвращения его настоящего воинского звания. Все 29 лет без него она работала над опубликованием и переизданием трудов, написанных им на пользу флота. Вложила душу и в эту книгу, много лет собирая для «Хроники» сведения о Николае Герасимовиче и направляя меня своими мудрыми советами. Спасибо ей. Она горевала, оплакивала его до последних минут своей жизни. Хотела верить, что имя Николая Герасимовича будет сиять в свете истины. Последний приют Веры Николаевны рядом с Николаем Герасимовичем у церкви Николая Морского, под стенами Новодевичьего монастыря.

https://sovross.ru/2024/07/24/povoroty-sudby/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Вс июл 28, 2024 11:44 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Магистраль и её вожак

Газета "Правда" №79 (31572) 26—29 июля 2024 года
7 полоса

Автор: Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ.

Совпали два юбилея, важных для нашей страны, для тех, кто живёт ценностями созидания, а не разрушения. По сути — советскими ценностями, которые не устаревают. Это 50-летний юбилей начала строительства Байкало-Амурской магистрали и 80-летний — руководителя штаба строительства БАМа Дмитрия Николаевича Филиппова, трагически погибшего на излёте 1990-х. Поэтому для нас это праздник с привкусом грусти.
«Феномен БАМа»
Вся страна узнала имя Дмитрия Филиппова в 1974 году, одновременно со словом БАМ, которое стало паролем времени. Ему шёл тридцать второй год. Открытая улыбка, густые, непослушные пряди тёмных волос, явно самостоятельное мышление… В когорте советских руководителей он был независимым интеллектуалом, которого ценили прежде всего за бешеную энергию, которая в сочетании с цепким умом неизменно давала результат. А это было главное в те годы — результат. Именно тогда появилась песня на стихи Николая Добронравова: «Темп моей страны, моей земли… Ждать мы не минуты не могли…». Она не могла появиться, например, в 1990-е годы. Это дух наступательных семидесятых. Наступало время для людей образованных и динамичных, умеющих действовать эффективно, быстро, профессионально. Таким был Дмитрий Филиппов.
БАМ был необходим стране — это ощущалось ещё в предвоенные годы. Великая Отечественная надолго прервала этот проект. Собравшись с силами, с ресурсами, Советский Союз смог приступить к решению этой задачи в 1974 году. Экономике необходимы такие проекты: для мобилизации сил, для напряжённой работы над новыми технологиями, которые потом десятилетиями помогают нам совершенствовать жизнь. К началу 1980-х в СССР было как минимум два таких начинания: БАМ и космический корабль «Буран». Оба проекта до сих пор не имеют аналогов в мире.
К проекту строительства БАМа готовились целое десятилетие, внимательно изучая данные изыскателей. В окрестностях будущей магистрали нашли богатейшие месторождения угля, железной руды, олова, золота, меди, молибдена, нефти и газа. В районе нынешней станции Олёкма нашли большие запасы поваренной соли, разработка которых должна была обеспечить солью рыбную промышленность Дальнего Востока, дававшую Советскому Союзу 35 процентов рыбы и морепродуктов. Строились планы и об увеличении заготовок леса, в том числе на экспорт.
Конечно, работы предстояли настолько масштабные, что быстрой рентабельности на БАМе не ждали. Расчёт шёл на десятилетия — и это истинно государственный подход. Игра стоила свеч! Магистрали придавали в том числе и символическое значение: проложить дорогу в непроходимом краю, сделать сказку былью… Казалось, что бамовские поезда пойдут не просто от Байкала до Амура, а прямо в будущее, в эпоху НТР — научно-технической революции, о которой в те годы усиленно писали газеты.
Строительство БАМа потребовало напряжения сил всей страны. Чтобы реализовать столь амбициозный замысел, многим пришлось пожертвовать. Зато страна получила дорогу на века. БАМ создавала двухсоттысячная армия строителей. На строительство дороги, в стройотряды, приехали комсомольцы со всего Союза. Для многих приехавших на БАМ по комсомольской путёвке магистраль стала началом трудовой жизни.
Первый бамовский комсомольский десант продирался к местам будущих станций в 50-градусный мороз. Тайга, горные хребты, могучие реки — все эти преграды бамовцам довелось преодолеть. Замкнуть «золотое звено» БАМа удалось за 10 лет. По всей трассе пошли составы. Рядом росли заводы, посёлки, города. 63 новых населённых пункта! Протяжённость БАМа составила более 4280 км — между станциями Тайшет и Советская Гавань. И всё это — в труднейших климатических условиях. Чтобы превратить этот план в реальность, потребовались миллионы рабочих рук и вожаки филипповского уровня.
Рядом с Косыгиным и Мазуровым
Молодой инженер, комсомольский работник, Дмитрий Николаевич принял на себя тяжелейшую ношу. Темпераментный, деловитый, а главное — искренний, он сразу произвёл сильное впечатление и на партийный ареопаг, и на всех комсомольцев, кто поверил в БАМ. Он взял на себя ответственность за судьбы десятков тысяч людей… Его назначили не просто руководителем штаба строительства Байкало-Амурской магистрали. Комсомольский лидер вошёл в состав Президиума Совета Министров СССР, стал самым молодым членом этого могущественного органа, во главе которого стоял Алексей Косыгин. А бамовское направление в правительстве курировал не менее легендарный Кирилл Мазуров. И они сразу отнеслись к Филиппову как к человеку, с которым можно говорить прямо о проблемах стройки, неотделимых от экономической ситуации в стране.
Для молодого руководителя бамовского штаба это был настоящий управленческий университет. Уроки Косыгина и Мазурова он запомнил на всю жизнь. Они, как никто другой, знали ситуацию в стране, умели принимать решения исходя из реалий даже не сегодняшнего, а завтрашнего дня. Только так и можно было оставаться на уровне великой державы. Это удавалось Советскому Союзу.
Любопытно, что в Филиппова одновременно поверили и Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев (в то время ещё не разбитый болезнями), и Председатель Совета Министров Алексей Косыгин. Они далеко не всегда ладили, часто спорили. Их вкусы и кадровые предпочтения различались. Косыгин вообще был великим скептиком и, как правило, относился к людям саркастически. Но ленинградский комсомольский лидер произвёл сильное впечатление на обоих. Он оказался в нужное время в нужном месте — и опытные политики сразу почувствовали это.
Косыгину было тогда 70 лет, Брежневу — 67. У них не было планов уходить из политики в ближайшие 5—7 лет. В Филиппове они видели свою возможную смену. Сколько ему будет через 7 лет? Примерно 40. Косыгин в этом возрасте был одним из ближайших соратников Сталина по правительственной линии, Брежнев возглавлял областные партийные организации, восстанавливал Украину после военной разрухи. Они тогда сумели. Значит, и Филиппов «потянет». БАМ должен был стать не только великой магистралью, но и кадровой школой для будущих лидеров великой державы.
Филиппов понимал, что оживление экономики от Байкала до Амура придаст стране дополнительную мощь. И путь прогресса станет необратимым. Недаром во время строительства БАМа в западной прессе писали: «Эта магистраль — предвестник того времени, когда Советский Союз будет богатейшей страной на Земле». Знаменательное признание! Оно не сбылось до конца. Ведь на БАМ и в наше время нанизаны десятки разведанных, но не освоенных месторождений. Это одна из запасных кладовых России. И в 1990-е Филиппову пришлось защищать саму идею БАМа от критики, которую точнее было бы назвать травлей.
Руководитель бамовского строительного штаба отлично понимал, что магистраль — это «лишь первая ласточка освоения ближнего севера Сибири и Дальнего Востока». А впереди — районы с ещё более суровым климатом. Работа по их освоению была прервана в конце 1980-х… Нам ещё предстоит изучать и обживать многие территории нашей страны, в этом — суть развития России в XXI веке. Это важно и для благосостояния страны, и для нашей безопасности.
Советская система помогала отделять второстепенное от главного и бросать все силы на решение ключевых проблем. В этом помогали стране и комсомол, и армия. А координировал их действия штаб, в котором трудился, не зная покоя, Дмитрий Филиппов. Он неизменно соотносил свою судьбу с судьбой страны. Кому-то это может показаться наивным романтизмом, но для людей такого склада не может быть более сильной мотивации, чтобы жить и сражаться, не пасуя перед неудачами. И такая «наивность» иногда оборачивается стальным характером, за который уважали Дмитрия Николаевича друзья и даже противники, видевшие в нём достойного оппонента. Он не был случайным выдвиженцем комсомола и партии. Это — образец внимательного, профессионального отбора людей, которым по плечу руководящая работа. Здесь необходимы и качества вожака, и неравнодушие, и энергия, и умение быстро и профессионально вникать в проблемы.
Борьба за СССР
Дмитрий Филиппов — из тех руководителей комсомола и КПСС 1980-х годов, которые создавали современную промышленность, тянули на себе тяжёлый воз научно-технического перевооружения индустрии. Он прошёл школу Ленинградского обкома, в котором собрались настоящие созидатели, по большей части — инженеры. Такие, как Филиппов, выпускник Ленинградского электротеха имени В.И. Ленина.
Они сделали всё для того, чтобы Советский Союз устоял. Проще всего объявить их — бывших комсомольских лидеров, красных директоров и партийных секретарей — стратегически проигравшими. Но благосостояние России и в наше время держится во многом на плодах их работы, как и высокий международный статус нашей страны… Они возводили здание так и не состоявшегося передового социалистического будущего нашей страны в ХХ веке.
Они многого не успели. Они оказались не слишком способны в области демагогии и подковёрной борьбы. Проиграли, когда стране навязали авантюристическую, деструктивную систему ценностей — и созидатели надолго оказались в «искусственном положении вне игры», как это часто бывает в самых скучных футбольных матчах. Но сегодня Россия ищет возможности, чтобы стать суверенной державой в индустриальном, в научно-техническом смысле. БАМ — великая стройка, которой Дмитрий Филиппов отдал 8 лет жизни, — сегодня работает на полную мощность, расширяется и модернизируется. А ведь ещё недавно либеральные гуру называли великую трассу «дорогой в никуда»…
Как необходима нам сегодня трасса, которую полвека назад начали прокладывать через вечную мерзлоту отряды комсомольцев. БАМ был создан — вопреки скептикам и прямым противникам стройки. Сложнее обстоит дело с экономическим освоением огромной территории, которой железная дорога должна была дать мощный толчок к развитию. Заводы, депо, шахты, новые хозяйства и города — всего этого построено гораздо меньше, чем планировали советские учёные в начале 1970-х. Причина проста: дилетантский подход, который побеждал с конца 1980-х. Из-за него мы не досчитались многих истинных достижений БАМа, за которые боролись его молодые строители.
А каким человеком был Дмитрий Филиппов — инженер, комсомольский вожак, управленец высокого ранга? О нём вспоминают как о верном друге, который всегда готов был прийти на помощь. Ни слава, ни власть не вскружили ему голову. Быть может, потому, что он знал жизнь со всех её сторон: от городка Югры, где родился, до кремлёвских коридоров?
«Это имя должно остаться в истории — в том числе в истории комсомола. Для понимания роли Дмитрия Филиппова в участии комсомола в строительстве, в народном хозяйстве, нужно хорошо знать ситуацию тех лет, круг задач, который стоял перед обществом. Негосударственные организации играли огромную особую роль. Разве можно было без комсомола построить такую дорогу, как БАМ? Годы, когда комсомольцы выдвинули Филиппова сначала в руководители Ленинградской организации, а потом и в штаб строительства БАМа, стали временем расцвета. Тогда в чести были созидатели — такие, как Дмитрий Филиппов. И его разглядели, нашли, хотя он был скромным, справедливым и открытым парнем, а вовсе не искушённым политиком, какими сегодня иногда представляют комсомольских лидеров. И, выбрав его, мы не ошиблись», — вспоминает хорошо знавший Дмитрия Николаевича Виктор Прокопьевич Карнюшин, заместитель заведующего отделом рабочей молодёжи по шефству ЦК ВЛКСМ над Всесоюзными ударными комсомольскими стройками.
В таких людях как будто возродились традиции молодых созидателей времён первых пятилеток — тех, кому мы обязаны экономикой, которая выдержала Великую Отечественную войну и привела страну к Победе.
В годы перестройки Филиппов работал в Ленинградском обкоме КПСС, который в то время держался на удивление честно и боевито. Вопреки идеям Михаила Горбачёва, там не желали сдавать позиций: боролись и за идеологию, за Красное знамя, и за область, которая стала для страны и научным центром, и сборочным цехом. В те годы именно сотрудники Ленинградского обкома (крайне неудобные для Горбачёва и его команды) стояли на страже стратегических интересов страны. Попытке разрушить систему они противопоставили развитие промышленности (на этом направлении Филиппов тогда сделал немало), борьбу с товарным дефицитом и активную позицию в борьбе за умы.
В Ленинграде люди собирались (и, конечно, не по разнарядке) на демонстрации в поддержку КПСС. В то время это был редчайший феномен: «улица» в 1989—1990 годах принадлежала «Демроссии». Конечно, силы были неравны — и «ленинградский бунт» тихо подавили. Но он заслуживает того, чтобы мы вспоминали о нём добрым словом. И Филиппов был среди тех ленинградцев, которые боролись за созидательное будущее единой страны. И был потенциальным кандидатом в лидеры — не только города и области… Опыт-то уникальный, школа Косыгина…
Как управленец, как политик Филиппов на много лет опередил своё время. Это было особенно ясно в 1990-е, когда временщики, получившие власть, занимались, по существу, распродажей страны, а Дмитрий Филиппов разрабатывал программу возвращения России на путь развития. Именно в те годы он оказывал реальную поддержку Коммунистической партии. Никогда не предавал своих учителей — ленинградских коммунистов. И память о нём сохранилась: в построенных трассах, в возрождённых заводах.

https://gazeta-pravda.ru/issue/79-31572 ... ye-vozhak/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт авг 01, 2024 4:19 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Дважды убитый…
31.07.2024

Здравствуйте, дорогая редакция!
Высылаю вам нашу городскую газету. Редактором и учредителем ее является тов. Чепкасов В.Г., член КПРФ, помощник депутата то ли Госдумы, то ли Госсовета Удмуртской Республики. Может быть, есть смысл перепечатать статью в «Советской России»?
Ваш постоянный читатель
Рудольф Серафимович БУЛДАКОВ

Убит и оболган
Сегодня, увы, имя Павлика Морозова большинству ни о чём не говорит.
А в СССР в списке пионеров-героев он стоял под номером один. Нет уже той страны и той пионерии. Сначала оболгали, а потом и убили – страну и пионерию. Настоящим провидцем был Аркадий Гайдар, написав рассказ про Мальчиша-Кибальчиша. Продали всех нас мальчиши-плохиши проклятым буржуинам за банку варенья и корзину печенья.
Всё правильно. Идёт непримиримая борьба двух идеологий, и в этой борьбе Павлик Морозов, как многие герои Советской Страны, попал под замес. Все эти новые эффективные собственники, не разбирая, крушили Советскую власть, расчищая себе, любимым, дорогу к народному добру.
Но теперь-то, когда буржуинская власть цветёт и пахнет и ничего не стесняется, теперь-то, наверное, уже можно объективно разобраться, что было с Павликом на самом деле.
Два мира, две версии
В Книге почёта Всесоюзной Ленинской пионерской организации Павлик Морозов был первым пионером-героем. В эту книгу вносились имена лучших, чьи подвиги и дела служили примером для школьников Советского Союза.
Согласно общепринятой в СССР версии, Павлик Морозов был одним из организаторов первого пионерского отряда у себя в деревне. Есть и другое мнение: он был сочувствующим. Во всяком случае, пионерский отряд в деревне существовал, и Павлик с ним связан.
В 1931 году, в разгар борьбы с кулачеством, 13-летний паренёк свидетельствовал против отца, Трофима Морозова, который, будучи председателем сельсовета, сотрудничал с кулаками, помогал уходить от налогов, прятал хлеб, подлежащий сдаче государству.
А спустя год, 3 сентября 1932 года, мальчика и его родного младшего брата Фёдора зверски убили в лесу. Паренёк дал свидетельские показания против отца-растратчика, жулика и вора, за что и был зарезан. И Павлика подняли на знамя борьбы с кулачеством.
Но пришли годы перестройки, и борьба с кулачеством стала подаваться как необоснованные репрессии в отношении успешных крестьянских хозяйств. И тотчас мироеды-кровососы превратились в успешных собственников, а те, кто с ними боролся, – в ужасных злодеев. Тут Павлика и обвинили в подлом предательстве отца.
Давайте разбираться
В начале тридцатых деревня Герасимовка Тобольской области была расколота на два лагеря – чрезвычайно бедных и чрезвычайно зажиточных противников советской власти. К последним относились и некоторые родственники Павлика Морозова.
Отец Павлика, Трофим Морозов, стал главой Герасимовского сельсовета и в этой должности оставил о себе дурную славу. Присваивал имущество, помогал зажиточным односельчанам уклоняться от налогов, спекулировал справками, выдаваемыми спецпоселенцам.
Тёплых чувств к отцу мальчик не испытывал – тот оставил жену Татьяну с четырьмя детьми фактически без средств к существованию и ушёл к другой женщине.
Родители Трофима ненавидели Татьяну за то, что она в своё время отказалась жить с ними общим домом и настояла на разделе.
На суде показания против мужа давала именно Татьяна. Павлик только подтвердил слова матери, причём был остановлен судьей, который не счёл нужным требовать обширных показаний от несовершеннолетнего.
Зверскую расправу над Павликом и его младшим братом Федей организовали родственники по отцовской линии – бабушка и дедушка Ксения и Сергей Морозовы, двоюродный брат Данила и дядя Арсений Кулуканов, приходившийся Павлику крестным отцом. Детей зарезали в лесу во время сбора ягод.
Преступники даже не скрывались, всячески показывая, что таким образом отомстили Татьяне за показания против бывшего мужа. Родная бабка, Ксения Морозова, сказала Татьяне с усмешкой: «Таня, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!»
После судебного разбирательства непосредственный исполнитель убийства Данила Морозов, а также Арсений Кулуканов были приговорены к расстрелу, деда с бабкой, ввиду их преклонного возраста, отправили в тюрьму.
Любопытно, что уже в постсоветский, в постперестроечный период Верховный суд России не нашёл оснований для реабилитации убийц Павлика Морозова.
Никакой политики, говорите?
Сейчас убийство Павлика и его брата стараются представить, как простую заурядную уголовщину. Мол, родня сводила счёты, что тут особенного? Однако родня отца именовала мальчика «куманистом», то есть коммунистом, за его лояльность к новой власти и участие в пионерском движении.
Так что без политики не обошлось. Павлик, как и большинство его сверстников, тянулся к новой жизни.
Впоследствии именно эти дети, став взрослыми, вынесут на своих плечах всю тяжесть Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления. Они выведут страну на принципиально новый уровень жизни. А таким, как родня отца Павлика, всё это было не нужно. Они всем своим кулацким нутром ненавидели Советскую власть и всех, кто стоял за неё горой. Их устраивала жизнь с подлостью, нечистоплотностью, эксплуатацией. И чем стремительнее развивался Советский Союз, тем жёстче становился конфликт.
Со звериной жестокостью
Павлик Морозов был далеко не единственным пионером, который погиб при похожих обстоятельствах.
В августе 1928 года на хуторе Весёлом, что на Ставрополье, была застрелена из обреза 12-летняя Женя Брилёва. Девочка писала письма в местную газету, в которых разоблачала кулаков.
В 1930 году в деревне Старопесочное была убита 14-летняя Мотя Тараданова. Девочке, которая сообщала о действиях тех, кого она считала врагами Советской власти, отрубили голову. В 1935 году в Саратовской области убили 11-летнюю Валю Макееву. Как оказалось, расправу над ребёнком учинили её мать и отчим, которых Валя уличила в расхищении народной собственности.
25 января 1937 года в селе Панино Рязанской области несколько взрослых мужчин зверски расправились над 13-летним Колей Будановым. Мальчишка сообщал о единоличниках, вредивших местному колхозу.
Писатель и журналист Павел Соломеин вспоминал: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно десяти убийств пионеров кулачьём. Только мне. А всего по Уралу, по стране – сколько их было, подобных жертв не счесть».
В перестройку имя Павлика Морозова убрали из Книги почёта Всесоюзной пионерской организации. А вскоре и сама эта организация перестала существовать. Что, наверное, логично – пионеры, торгующие принципами и предающие павших товарищей, уже не пионеры.
Как бы кто не относился к трагической истории Павлика Морозова, но факты – вещь упрямая. Недаром он оказался в списке пионеров-героев первым. Это собирательный образ сотен и тысяч невинно павших детей в борьбе за Советскую власть от рук кулаков-мироедов. Нельзя об этом забывать и памятник следует вернуть.
Иначе чем мы лучше тех, кто его убивал?
Владимир ВОЛКОВ
P.S. Ввиду постоянного подорожания подписки на «СР» предлагаю призвать читателей предлагать своим знакомым (и не только знакомым) подписываться вскладчину – на двоих, на троих… Это обойдется подписчикам в 900 рублей – вполне приемлемо. Я, например, заношу газету после прочтения в центральную библиотеку нашего города (в других библиотеках нет «СР»).
Хорошо бы призвать читателей делать так же. Возможно, призвать их от имени читателя, то есть меня.

С пожеланиями здоровья
Рудольф,
84 год

С целью привлечения молодежи к советской идеологии предлагаю в приложении «СР» «Голос народа», а также и в других СМИ («Красная линия», «Соцсети» и т.д.) печатать и тиражировать – возможно, с нотной записью – песню, которая, по сути, является гимном «Трудовых резервов». Это тем более психологически оправданно при попытке правящего политического режима реанимировать (внешне!) систему подготовки рабочих кадров (в том числе и ИТР) якобы по-советски. Эту песню невозможно петь сидя, как и «Священную войну», и Гимн Советского Союза.

Рудольф Серафимович БУЛДАКОВ,
ветеран труда СССР

https://sovross.ru/2024/07/31/dvazhdy-ubityj/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт авг 15, 2024 10:43 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
«Из искры возгорится пламя»
15.08.2024 - Прокомментировать
1
Поделился

(185 лет памяти А.И. Одоевского)

Где? укажите нам, отечества отцы,

Которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли, грабительством богаты?

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

Великолепные соорудя палаты,

Где разливаются в пирах и мотовстве

А.С. Грибоедов. «Горе от ума»

Часть 1

Александр Иванович Одоевский (1802–1839) – русский поэт-романтик, восторженный мечтатель-идеалист, грезивший, по его словам, «о будущем усовершенствовании рода человеческого», горячо жаждавший посвятить благу Отечества

прелесть всю воспоминаний,

Святыню чувства, мир мечтаний,

Порывы всех душевных сил.

Будучи 23 лет отроду, этот молодой гвардейский офицер вместе с другими членами тайного «Северного общества» вывел восставшие войска на Сенатскую площадь в Петербурге 14 декабря 1825 года. Одоевский командовал заградительной стрелковой цепью, «унимал солдат, стрелявших без спросу», подальше от цепи «удалял чернь» – собравшиеся вокруг площади массы народа, толпы петербургских жителей.

Целями восстания были отмена в России крепостного права, перемены в государственном устройстве: упразднение абсолютной самодержавной власти и её замена либо конституционной монархией, либо республикой – решение должен был бы принять созываемый Всенародный собор.

Кондратий Федорович Рылеев (1795–1826) – поэт-гражданин, один из пяти казненных руководителей декабрьского восстания – объяснял: «Куда стремятся мои помышления! Умоляю вас, поймите Рылеева! Отечество ожидает от нас усилий для блага страны! Души с благороднейшими чувствами постоянно должны стремиться ко всему новому, лучшему, а не пресмыкаться во тьме. Вы видите, сколько у нас зла на каждом шагу; так будем же стараться уничтожать и переменить на лучшее!»

В то же время декабристы осознавали жертвенный путь своего служения. Рылеев писал:

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителей народа, –

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Впоследствии в своих мемуарах друг Одоевского декабрист Николай Иванович Лорер (1794–1873) размышлял: «Не ребячество, а любовь к отечеству и стремление на развалинах деспотизма, самого самодурного, самого пагубного для общества, построить благо России! Но время еще не настало, Русь наша была еще слишком далека от сознания необходимости реформы вверху и в основании. Молодое увлечение увлекло Одоевского, подобно многим другим молодым людям».

После разгрома восстания Александр Одоевский отчетливо осознал, что «30 или 40 человек, по большей части ребят, и пять или шесть мечтателей не могут произвести перемены». Такие показания он дал на следствии по делу декабристов.

Мечта его была хотя и неосуществимой, но пламенной, искренней и чистой. Голубоглазый, кудрявый Саша, рожденный для «надежд, поэзии и счастья», с самой ранней юности пробуждал в людях чувства добрые, вызывал своими человеческими качествами уважение и притяжение современников. Родные, друзья, знакомые – все в один голос с восхищением отзывались о нем. «Его пылающая душа кажется огненным лучом, отделившимся от солнца, так она ярка», – написал один из друзей под миниатюрным портретом Одоевского.

Светлая, обаятельная, незаурядная личность Александра, жар его души проявились, в том числе, в его переписке с двоюродным братом Владимиром Федоровичем Одоевским (1804–1869), впоследствии ставшим известным русским писателем-романтиком. Юный Александр писал брату: «Ничто более не возмущает меня, как холодность, особенно в молодом человеке». В письме от 10 октября 1824 года Александр пишет Владимиру о своей напряженной внутренней жизни, подвластной великому идеалу: «У меня есть что-то, пусть – идеал, но без меры и без счету. Шагаю себе, может быть, лечу, но сам не знаю как, и вместе с тем в некоторые мгновенья наслаждаюсь истинно возвышенной жизнью, всегда независимою, и которая кипит во мне, как полная чаша».

Не случайно Владимир Одоевский в «Дневнике студента» (1821) вспоминал: «Александр был эпохою в моей жизни. Ему я обязан лучшими минутами оной. В его сообществе я находил то, чего везде искал и нигде не находил».

Прекрасно образованный, умный, благородный, романтически восторженный Александр Одоевский был любимцем лучших людей своего времени. Высоко ценил его Александр Сергеевич Грибоедов (1795–1829) – создатель бессмертной комедии в стихах «Горе от ума» (1824), посол России в Персии, где он и встретил свою трагическую гибель, защищая русское посольство. В 1825 году он писал об Александре Одоевском, с которым был в родстве, своему другу С.Н. Бегичеву: «Помнишь ли ты меня, каков я был до отъезда в Персию, таков он совершенно. Плюс множество прекрасных качеств, которых я никогда не имел».

Грибоедов и Одоевский состояли в родстве не только по крови, но и по духу. Возможно, в образе главного героя «Горя от ума» Александра Чацкого – горячего борца с крепостничеством, косностью, несправедливостью – нашли воплощение некоторые черты Александра Одоевского. Сам он ощущал то самое «горе от ума» – разлад между разумом и чувствами: «Ум может ли быть в вечном согласии с сердцем?» «Ум с сердцем не в ладу», – говорил о себе Чацкий.

Герой смело, открыто, пламенно выступил против наделенных властью «авторитетов», сильных мира сего, крепостников, грабителей и угнетателей народа – «негодяев знатных»; обличил «подлейшие черты» их существования:

Где? укажите нам, отечества отцы,

Которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли, грабительством богаты?

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

Великолепные соорудя палаты,

Где разливаются в пирах и мотовстве.

Примечательно, что Одоевский организовал коллективное переписывание с подлинной рукописи и распространение в списках комедии Грибоедова, запрещенной в России царской цензурой. Это было важной частью радикально-просветительской деятельности тайных декабристских обществ.

Грибоедов создал стихотворение-посвящение «А. О<доевскому>.» (1826?), когда его родственник и друг томился в неволе, приговоренный по обвинению «в умысле бунта» и участии «в мятеже с пистолетом в руках» к 15 годам сибирской каторги, срок которой при утверждении приговора был сокращен до 12 лет:

Я дружбу пел… Когда струнам касался,

Твой гений над главой моей парил,

В стихах моих, в душе тебя любил

И призывал, и о тебе терзался!..

В свою очередь поэт-узник тяжело переживал гибель родного человека – замечательного сына России – в «Элегии на смерть А.С. Грибоедова» (1829):

Но под иными небесами

Он и погиб, и погребен;

А я – в темнице! Из-за стен

Напрасно рвуся я мечтами:

Они меня не унесут,

И капли слез с горячей вежды

К нему на дерн не упадут.

Обширная, исторически, литературно и социально значимая тема «А.С. Грибоедов и А.И. Одоевский» заслуживает отдельной глубокой разработки.

Декабрист и мемуарист Николай Васильевич Басаргин (1799–1861) также оставил свои воспоминания: «Против нас сидел князь Одоевский, очень молодой и пылкий юноша-поэт. Он, будучи веселого, простосердечного характера, оживлял нашу беседу и нередко мы проговаривали по целым ночам».

Из поэтического наследия сохранилось в основном лишь то, что было создано уже после заключения в крепость, в тюрьме, на каторге и в ссылке. До событий на Сенатской площади Одоевский принципиально не публиковал и не издавал своих произведений. Будучи чрезвычайно строгим и взыскательным к себе, многое из написанного он сам уничтожал. После 14 декабря 1825 года все документы и бумаги поэта-декабриста были сожжены его отцом.

Художественная образность немногих сохранившихся произведений отличается свежестью, искренним поэтическим переживанием красоты Божьего устроения мира. Например, в стихотворении «Луна» (1824) ночное светило представляется поэту золотым челноком, управляемым в волнах облаков ангелом небесным:

Встал ветер с запада; седыми облаками

Покрыл небес потухший океан.

Сквозь тонкий видишь ли туман,

Как, увлекаемый волнами,

Челнок летает золотой?

Вот он исчез… блеснул… вот скрылся за волной,

Вот снова он и выплыл, и сияет,

И ангел светлых звезд кормилом управляет.

Одоевский также старался избежать, как он говорил, «журнального славостяжания». Славолюбие, пустое участие в жизни высшего дворянского круга и успехи в нем были глубоко чужды возвышенной душе поэта. Так, в стихотворении «Бал» (1825) лирический герой явно в оппозиции к светскому обществу. На бале он уединяется, отворачивается к окну, на время глубоко уходит в себя. И вдруг возникает фантасмагорическое зрелище. Летящие в вихре бала пары, сверкающие роскошными нарядами и «свежей красотой», внезапно превращаются в безобразное, безликое сонмище мертвецов, крутящихся в жуткой пляске смерти:

Глаза мои в толпе терялись,

Я никого не видел в ней:

Все были сходны, все смешались.

Плясало сборище костей.

Те же мотивы разрабатывал В.Ф. Одоевский в рассказе «Бал» (1833): «Свечи нагорели и меркнут в удушливом паре. Если сквозь колеблющийся туман всмотреться в толпу, то иногда кажется, что пляшут не люди… в быстром движении с них слетает одежда, волосы, тело… и пляшут скелеты, постукивая друг о друга костями…» Поистине это адское, бесовское коловращение: «А над ними под ту же музыку тянется вереница других скелетов, изломанных, обезображенных… но в зале ничего этого не замечают… все пляшет и беснуется, как ни в чём не бывало».

В знаменитом стихотворении Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841) «1-е января» («Как часто пестрою толпою окружен…») (1840) также нарисована картина бала в Дворянском собрании. Бездушный и бесчувственный «высший свет» состоит из живых мертвецов, коварных, лживых, лицемерных, прячущих свою отвратительную суть за масками приличий:

Как часто, пестрою толпою окружен,

Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,

‎При шуме музыки и пляски,

При диком шепоте затверженных речей,

Мелькают образы бездушные людей,

‎Приличьем стянутые маски,

Когда касаются холодных рук моих

С небрежной смелостью красавиц городских

Давно бестрепетные руки.

Гротескный образ живых мертвецов впоследствии создал Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883) в жанре стихотворения в прозе «Черепа» (1878). В роскошном, пышно освещенном зале «множество кавалеров и дам» берутся рассуждать о бессмертии. Но за всем этим внешним блеском автор видит жуткое уродство смерти: «Мгновенно выступила наружу мертвенная белизна черепов, зарябили синеватым оловом обнажённые десны и скулы. С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы, как поворачивались, лоснясь при свете ламп и свечей, эти шишковатые, костяные шары». Вся это внутренняя мертвечина власть имущих подавляет живые силы страны, препятствует их развитию.

Находясь в Петропавловской крепости, Одоевский продолжал творить. Основной темой его поэзии, вполне понятно, стала тема тюремного узничества, неволи и страстная тоска по свободе, традиционно воплощенная в образе вольной небесной птицы. Таково стихотворение «Утро» (1826):

Рассвело, щебечут птицы

Под окном моей темницы;

Как на воле любо им!

Пред тюрьмой поют, порхают,

Ясный воздух рассекают

Резвым крылышком своим.

Птицы! Как вам петь не стыдно,

Вы смеетесь надо мной.

Ах! теперь мне все завидно,

Даже то завидно мне,

Что и снег на сей стене,

Застилая камень мшистый,

Не совсем его покрыл.

Кто ж меня всего зарыл?

Выйду ли на воздух чистый –
Я, как дышат им, забыл.

Тема узничества в широком значении, когда каждый честный человек в России ощущал себя в оковах и жил мечтой о свободе, нашла воплощение в поэтических шедеврах с одинаковым названием «Узник»: у Пушкина («Сижу за решеткой в темнице сырой…») и у Лермонтова («Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня…»). К циклу «тюремных стихотворений» можно отнести также лермонтовские стихи с их характерными мотивами «Пленный рыцарь»:

Молча сижу под окошком темницы;

Синее небо отсюда мне видно:

В небе играют всё вольные птицы;

Глядя на них, мне и больно и стыдно…

и «Соседка»:

Не дождаться мне, видно, свободы,

А тюремные дни, будто годы;

И окно высоко над землей!

И у двери стоит часовой!

Поначалу одиночное тюремное заключение, следствие, ожидание приговора убивали жизненные силы Одоевского, приводили молодого человека в отчаяние. И все же поэт нашел в себе мужество, обрел силу духа, помогающую с достоинством выдерживать посланные ему неслыханно тяжкие испытания:

Что мы, о Боже? – В дом небесный,

Где Сын Твой ждёт земных гостей,

Ты нас ведешь дорогой тесной,

Путем томительных скорбей,

Сквозь огнь несбыточных желаний!

Мы все приемлем час страданий

Как испытание Твое.

Словно предвидя свою трагическую судьбу, Александр Одоевский, будучи еще 18-летним юношей, задолго до восстания декабристов писал своему младшему двоюродному брату Владимиру Одоевскому 2 октября 1821 года: «Я люблю побеждать себя, люблю покоряться, ибо знаю, что испытания ожидают меня в жизни сей, испытания, которые, верно, будут требовать еще большего напряжения моего духа, нежели всё, что ни случилось со мной до сих пор».

Узник-Одоевский горячо молился, возлагая все свои упования на беспредельное милосердие Божие, и, заточенный в камере, прославил Всевышнего в пасхальную ночь Светлого Христова Воскресения. «18 апреля 1826 года. Петропавловская крепость» – так поэт указал время и место создания своего стихотворения «Воскресение»:

Пробила полночь… Грянул гром,

И грохот радостный раздался;

От звона воздух колебался,

От пушек, в сумраке ночном,

По небу зарева бежали

И, разлетаяся во тьме,

Меня, забытого в тюрьме,

Багровым светом освещали.

Заточение не препятствует воспарять окрыленным духом к воскресшему Христу. «Забытый в тюрьме» поэт становится свободным сопричастником всеобщей, вселенской пасхальной литургии:

Я, на коленях стоя, пел;

С любовью к небесам свободный взор летел…

И серафимов тьмы внезапно запылали

В надзвездной вышине;

Их песни слышалися мне.

С их гласом все миры гармонию сливали.

Внутреннему взору поэта предстает лучезарный образ Христа – источник любви, света, радости, спасения:

Средь горних сил Спаситель наш стоял,

И день, блестящий день сиял

Над сумраками ночи;

Стоял Он, радостный, средь волн Небесных Сил

И полные любви Божественные очи

На мир спасенный низводил.

Светлое Христово Воскресение дает надежду на духовное обновление и возрождение – от тьмы к свету, от погибели к спасению, от смерти к жизни:

И славу Вышнего, и на земле спасенье

Я тихим гласом воспевал,

И мой, мой также глас к Воскресшему взлетал:

Из гроба пел я Воскресенье.

***

Согласно единодушному признанию ссыльных каторжан-декабристов, поэзия Одоевского явилась художественным выражением их общих чувств и мыслей. «Звучные и прекрасные стихи Одоевского, относящиеся к нашему положению, согласные с нашими мнениями, с нашей любовью к Отечеству, нередко пелись хором и под звуки музыки собственного сочинения какого-либо из наших товарищей», – вспоминал Н.В. Басаргин.

Именно Одоевский выразил солидарное мнение в поэтическом ответе на историческое послание А.С. Пушкина (1799–1837) «Во глубине сибирских руд…» (1827) декабристам. Многих из них Пушкин знал лично, со многими был дружен, состоял в переписке с Рылеевым. Последнее стихотворение Рылеева, написанное в Петропавловской крепости:

Тюрьма мне в честь, не в укоризну,

За дело правое я в ней,

И мне ль стыдиться сих цепей,

Когда ношу их за отчизну.

Пушкин очень тяжело переживал трагедию разгрома декабристов. Во время восстания он отбывал очередную ссылку за создание вольнолюбивой лирики – находился фактически под домашним арестом в селе Михайловское Псковской губернии.

Размышляя о судьбе Ленского в одной из редакций романа в стихах «Евгений Онегин» (1823–1831), Пушкин предполагает, что его герой мог быть

Иль в ссылке <…>,

Иль быть повешен, как Рылеев.

В своем послании в Сибирь, исполненном гражданского мужества, первый поэт России преклоняется перед подвигом отважных людей; стремится духовно поддержать героев-страдальцев, сосланных на каторжные работы в сибирские рудники, упрятанных царским правительством в «мрачные подземелья», «каторжные норы», закованных в кандалы – «оковы тяжкие». «Любовь и дружество» Пушкина проникают сквозь «мрачные затворы» темниц. Поэт полностью разделяет высокие идеалы свободы и счастья России, исповедуемые декабристами:

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье.

<…>

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут – и свобода

Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

Стихотворение «Струн вещих пламенные звуки…», с его знаменитой строкой «Из искры возгорится пламя», – самое известное произведение Александра Одоевского, свидетельствующее не только о его таланте, но и об огромном мужестве, духовной силе, человеческом достоинстве, вере в грядущую свободу народа и Родины:

Струн вещих пламенные звуки

До слуха нашего дошли,

К мечам рванулись наши руки,

И – лишь оковы обрели.

Но будь покоен, бард! – цепями,

Своей судьбой гордимся мы,

И за затворами тюрьмы

В душе смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадет,

Из искры возгорится пламя,

И просвещенный наш народ

Сберется под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей

И пламя вновь зажжем свободы!

Она нагрянет на царей,

И радостно вздохнут народы!

Этот поэтический диалог – послание Пушкина и ответ Одоевского, два истинных шедевра русской патриотической и гражданской лирики распространялись в списках, рукописных копиях по всей России.

В 1833 году Одоевский был переведен с каторги на поселение в Иркутскую, а затем в Тобольскую губернию. И, наконец, в 1837 году по распоряжению Николая I поэта направляют на Кавказ, в действующую армию рядовым. Воодушевленный долгим путешествием с севера на юг – через пол-России, по дороге он создал стихи, наполненные любовью к раздольям Родины, святой своей Руси:

Как сладок первый день среди полей отчизны,

На берегах излучистой Усьмы!

Опять блеснул нам луч давно минувшей жизни

И вывел нас из долгой скорбной тьмы…

<…>

И может ли что быть милее и привольней

Обзора мирного приятных этих мест,

Где издали блестит на белой колокольне,

Манит, как жизни цель, отрадный Спасов крест?

В то же время по мере приближения к месту назначения усиливались тревожные мысли и предчувствия, которые нашли отражение в стихотворении «Куда несетесь вы, крылатые станицы?..»:

Пора отдать себя и смерти и забвенью!

Но тем ли, после бурь, нам будет смерть красна,

Что нас не Севера угрюмая сосна,

А южный кипарис своей покроет тенью?

На юге Одоевского сразила «злая кавказская лихорадка». Он умер 15 августа 1839 года от малярии в форте Черноморской береговой линии (ныне Лазаревское).

Алла Анатольевна НОВИКОВА-СТРОГАНОВА


https://sovross.ru/2024/08/15/i-plamya- ... m-svobody/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб авг 31, 2024 9:03 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Рядом со Львом
30.08.2024

Сопровождала Толстого большую часть жизни: фактически полвека, деля с ним многое, почти всё, переписывая его рукописи, храня необходимое из гигантского наследия…
Сопровождала, споря и ссорясь, терпя неистовство и захлест огромного человека, переживая за него и за детей, мучительно не понимая, какие могучие силы владеют им, определяя ритмы его бытия: ЕГО – отказывающегося постепенно от всего, рвущегося куда-то, ушедшего – тяжело ли? легко? – умирать…
Всю жизнь болел смертью, жадно вглядывался в лица умирающих, стремясь понять тайну, грань перехода прощупать мысленно.
Душевно.
Едва ли она – Софья Андреевна Берс – испытывала нечто похожее, едва ли чувствовала сродно, но, коли б не она, Толстой был бы другим.
Литература бы предстала иною.
…дочь врача, родилась на даче около усадьбы Покровское-Стрешнево: дачи, ставшей любимой, до женитьбы проводила там каждое лето.
Сонная роскошь дачной, напоминавшей усадебную, жизнь; медленные, сыто и сладко наполненные дни…
Тягучий мед взросления.
Первые годы супружеской жизни были счастливыми: Неимоверное счастье… записывал Толстой в дневнике; поляны жизни, охапки, вороха светлых эмоций.
Всё будет меняться: становиться напряженным, вибрировать разным: прозаические громады вырастают пред писателем: надо рассмотреть их, передать другим, перебеливая по двадцать раз страницу, и Софья Андреевна будет кропотливо работать, переписывая.
Постоянные беременности: образцовая мать, верная помощница; секретарь, издатель.
Леонид Пастернак назвал ее крупным человеком: в пару классику.
Сложно пережила смерть Толстого, продолжая работать, разбирать и издавать его произведения, продолжая жить – через невозможность.
Пережила Толстого на девять лет.
Ее жизнь чрезвычайно важна для литературы и истории: они бы иными были, коли не Софья Андреевна.

Александр БАЛТИН

Присланное эссе побудило нас обратиться к дневникам Софьи Андреевны Толстой.

Из дневника Софьи Андреевны
1908
7 сентября
Очень давно не писала своего дневника. Пришла к той поре старости, где предстоят два пути: или подняться выше духовно и идти к самосовершенствованию, или находить удовольствие в еде, покое, всякого рода наслаждениях от музыки, книг, общества людей. Боюсь последнего. Жизнь поставлена в тесные рамки: постоянное усиленное напряжение в уходе за Львом Николаевичем, здоровье которого стало видимо слабеть. Когда ему хуже, то на меня находит какой-то ужас бесцельности и пустоты жизни без него. Когда ему лучше, я как будто готовлюсь к этому и убеждаю себя, что буду свободна для той же цели – служения Льву Николаевичу – тем, что соберу его рукописи в порядке, перепишу их: перепишу все его дневники, записные книжки, все то, что касалось его творчества.
В настоящее время он опять в катающемся кресле с неподвижно положенной ногой, которая слегка припухла. Воспаления нет, и боли нет. Сам он что-то слаб.
Постоянно живущих нас в Ясной Поляне теперь: Лев Николаевич, я, дочь Саша, доктор чех Д.П. Маковицкий, Варв. Мих. Феоктистова, как помощница и подруга Саши, и секретарь Льва Николаевича H.H. Гусев, которому ежедневно утром Лев Николаевич диктует поправки и новые мысли и вновь составляемый «Круг чтения».
Пережили так называемый юбилей восьмидесятилетия Льва Николаевича. В общем – сколько любви и восхищения перед ним человечества. Чувствуется это и в статьях, и в письмах, и, главное, в телеграммах, которых около 2 000. Все я собираю и намереваюсь отдать на хранение в Исторический музей в Москву. Так и будет: «Юбилейный архив».
Были и трогательные подарки: первый был от официантов петербургского театра «Буфф» с прекрасным адресом. Подарок этот – никелированный самовар с вырезанными на нем надписями: «Не в силе Бог, а в правде», «Царство Божье внутрь вас есть», и 72 подписи. Потом прислали художники прекрасный альбом с акварельными рисунками. Много портретов Льва Николаевича, и шелком вышитый, и весь из мелкого писанья рассказа Льва Николаевича; от торжковоких кустарей прекрасная кожаная подушка вышитая; от кондитера Борман 4 с половиной пуда шоколада, из которого 100 коробок для раздачи яснополянским детям. Еще от кого-то 100 кос нашим крестьянам; 20 бутылок вина St. Raphael для желудка Льву Николаевичу. Еще ящик большой папирос от фабрики Оттоман, который Лев Николаевич с благодарным письмом отправил назад, так как он против табаку и куренья.
Были и злобные подарки, письма и телеграммы. Например, с письмом, в котором подпись «Мать», прислана в ящике веревка и написано, что «нечего Толстому ждать и желать, чтоб его повесило правительство, он и сам это может исполнить над собой».
Вероятно, у этой матери погибло ее детище от революции или пропаганды, которые она приписывает Толстому.
В день рождения Льва Николаевича собрались следующие лица за столом: он сам, я, четыре сына: Сережа, Илья, Андрюша и Миша. Лева в Швеции, ждет родов жены. Из дочерей одна Саша, а Таня была незадолго до 28-го, а именно приезжала к моему рождению, 22-го, и теперь не решилась оставить дочку свою вторично. Потом были: Михаил Сергеевич Сухотин, Михаил Александрович Стахович, супруги Гольденвейзеры, отец и сын Чертковы, Мария Александровна Шмидт, Иван Иванович Горбунов, англичанин m-г Write, привезший адрес от английских писателей, Митя Кузминский, жены сыновей Маша (Зубова) и Соня (Философова), а вечером приехала и вторая жена Андрюши Катя. Потом приехала Галя Черткова и пришли супруги Николаевы. Настроение было тихое, спокойное и умиленное у всех, начиная с Льва Николаевича, который только что выздоровел и выехал в кресле к обеду. Чувствовалось что-то любовное и извне – от всего мира, и в душе каждого из присутствовавших в этот день. Когда вечером Лев Николаевич ложился спать, и я, по обыкновению, затыкала ему за спину теплое, мною вязанное одеяло, он мне сказал: «Как хорошо! как все хорошо! Только за все это не было бы какое-нибудь горе»… Пока Бог миловал.
Сегодня Лев Николаевич чувствует себя недурно, хотя опять сидит в кресле с вытянутой ногой, которая слегка припухла. Обедал с нами, ел охотно и рассказывал, что получил сегодня письмо от какого-то незнакомого полковника, спрашивающего его, на какой лошади он ускакал от чеченцев на Кавказе.
Дело было так: собралась ехать так называемая на Кавказе в то время «оказия». Ехали в экипажах и верхами, а сопровождали солдаты. Желая погарцовать и похрабриться, трое отделились от «оказии» и поскакали вперед, а именно: Лев Николаевич, его кунак (приятель) Садо и Полторацкий. Под Львом Николаевичем была высокая серая лошадь, дорого заплаченная, красивая, но тяжелая, с прекрасным проездом, то есть иноходец. Дорогой Садо предложил поменяться лошадьми, чтоб Лев Николаевич испробовал резвость ногайской породы лошади Садо. Только что они поменялись, вдруг им навстречу из-под горы показались вооруженные чеченцы. Ни у Льва Николаевича, ни у Полторацкого не было оружия. Полторацкий был на плохой артиллерийской лошадке, он отстал, в нею выстрелили, попали в лошадь, а его изрубили на месте шашками, но он остался жив. В то время как Садо, махая ружьем, что-то по-чеченски кричал своим землякам, Лев Николаевич успел ускакать на быстроногой маленькой ногайской лошадке своего кунака Садо. И так опять-таки случай спас жизнь Толстого.
После обеда Лев Николаевич играл в шахматы с Гольденвейзером, а потом слушал его же игру на фортепьяно. Третий Scherzo, эскиз Аренского и две баллады Шопена, из коих вторую он сыграл превосходно, с вдохновением, сообщившимся всем.
Моя жизнь все сводится к материальным заботам. Приезжал подрядчик, делали сметы на перестройку пола у Саши, на починку бани, кучерской, постройки птичника и т.п. – Даже просто погулять нет возможности; то сидела с Львом Николаевичем, а то дела. А как я люблю природу: смотрю на покрасневшие клены, и хочется их написать. Люблю искусство; иду по полю, а мысленно твержу стихи Тютчева: «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора»… и т.д. Слушаю, как играет Гольденвейзер, и все мое существо стремится опять заняться музыкой…
И так всю жизнь, неудовлетворенные порывы и строгое исполнение долга. Теперь порывы затихают: передо мной спустилась та стена, предел жизни человеческой, которая останавливает эти жизненные порывы, эту художественную тревогу. «Не стоит, скоро всему конец!» Останется молитва; но и та холодеет перед тяжелой, житейской, материальной жизнью. Бросить ее, бросить все… Но на кого?
8 сентября
Встала поздно, пошла узнать о Льве Николаевиче; у него вчера в ночь сделалась сильная изжога. Подошла к сетке балконной двери из кабинета Льва Николаевича, а он, увидав меня, радостно вскрикнул: «А, Соня!», что мне было очень приятно.
Сегодня он составил с Гусевым благодарственное письмо всем, почтившим его день восьмидесятилетнего рожденья. Гусев мне прочел его вечером, и я сделала кое-какие поправки и замечания, с которыми согласились и Гусев и сам Лев Николаевич.
Саша уехала в Тулу с Варварой Михайловной на концерт. Приезжал Н.В. Давыдов, и как хорошо с ним провели день. Много беседовали о литературе, причем все ужасались перед порнографией, бездарностью и грубой смелостью современных писателей. Говорили о смертной казни, бессмысленность и бесполезность которой высказывал Давыдов. Да и о многом другом беседовали с ним, Львом Николаевичем, Хириаковым и Николаевым. Дни летят и как-то бесплодно, что мне грустно; точно что-то теряешь драгоценное; и это драгоценное – время, последние годы своей жизни и жизни близких.
10 сентября
Хозяйство меня затягивает. Сегодня распорядилась копать картофель. Прихожу в поле – никого. Все ушли обедать. Мальчик лет четырнадцати, заморыш, караулит картофель, все поле от расхищения. Я ему говорю: «Что же ты сидишь, не собираешь картофель?» Взяли мы с ним кошолки, пошли работать; копали вдвоем картофель и собрали в кошолки, пока пришли поденные. Много веселей работать, чем быть хозяйкой и погонять работающих. Мое вмешательство как бы всех подогнало, и убрали в один день очень много. Сортировали, носили в подвал, я и тут наблюдала и даже помогала. Стражники удивленно смотрели на мою работу.
Льву Николаевичу нынче лучше; нога совсем прошла, он сегодня ходил один; да и весь он бодрее. Много работал над своим «Кругом чтения», потом слушал музыку и играл вечером в винт с племянницей Лизой Оболенской, приехавшей сегодня, с дочерью Сашей и Варварой Михайловной. Лег рано. Тихо на воздухе, 10 градусов тепла, все еще зелено; флоксы прелестны перед моими окнами, да и везде.
13 сентября
Чтение газет и отыскивание в них имени Льва Николаевича берет много времени и тяжело на мне отзывается. Передо мной проходит тяжелая русская жизнь; читая их, точно что-то делаешь и узнаешь, – а в сущности ни к чему. Делаю вырезки и наклеиваю их в книгу. Собрала семьдесят пять газет 28 августа; есть и журналы. Любви ж Льву Николаевичу много, понимания настоящего мало. Сегодня я окончательно редактировала и переписала письмо Л.Н. в газету с обращением благодарности всем почтившим его 28 августа. Ясный, свежий, блестящий день; к вечеру 3 градуса тепла. Много ходила по разным хозяйственным делам, вспоминала стихи Фета, присланные мне когда-то со словами: «Посылаю вам (к именинам) свой последний осенний цветок, боюсь вашей проницательности и тонкого вкуса». Стихи начинаются словами: «Опять осенний блеск денницы…» Особенно хорошо вышло:
И болью сладостно-суровой
Так радо сердце вновь заныть…
Это настоящее осеннее чувство.
Приходил ко Льву Николаевичу какой-то рыжий босой крестьянин, и долго они беседовали о религии. Привел его Чертков и все хвалил его за то, что он имеет хорошее влияние на окружающих, хотя очень беден. Я хотела было прислушаться к разговорам, но когда я остаюсь в комнате, где Л.Н. с посетителями, он молча, вопросительно так на меня посмотрит, что я, поняв его желание, чтоб я не мешала, принуждена уйти.
У Сережи подожгли хлеб, и его сгорело на 4000 рублей. Л.Н. сидел на балконе, завтракал, а вечером играл в шахматы с Чертковым и беседовал с Николаевым. Здоровье его лучше и в нем чувствуется какая-то удовлетворенность от юбилейных, к нему любовных отношений людей, и даже умиленность.
14 сентября
С утра я решила, что сегодня разочту всех своих яснополянских поденных. К конторе собрались молодые девушки и подростки-мальчики. Взяла я на подмогу себе Варвару Михайловну, потом пришла и моя Саша с Надей Ивановой. Принялись все учитывать билетики, записывать, платить. Девушки сначала пели, потом шуточки разные пускали, ребята весело возились. Раздала я 400 рублей. Дома все еще занималась этим делом, ставила штемпеля «уплачено» в книги ярлыков. День сегодня тихий, серенький, к вечеру 8 градусов. Саша набрала крупных опенок и рыжиков немножко.
Л.Н. с утра был одолеваем посетителями. Приезжий из Америки русский (Бианко, кажется), женатый на внучатной племяннице Диккенса, просил портрет Льва Николаевича в Америку, где живут три тысячи молокан, назвавших именем Толстого свою школу.
Потом пришло восемь молодых революционеров, недавно выпустивших прокламацию, что надо бунтовать и убивать помещиков. Л.Н. сам их вызвал, когда узнал от некоторых из них об их существовании. Старался он их образумить, внушить добрые и христианские чувства. К чему это поведет – Бог их знает.
Потом я застала у Л.Н. юношу. Он сидел такой жалкий и плакал. Оказывается, что ему надо идти отбывать воинскую повинность, а это ему противно; он хочет отказаться, слабеет, плачет и остается в нерешительности. Еще приходил старичок из простых побеседовать. Приходили два солдата с штатским, но их уже не пустили, а дали им книги.
Днем Л.Н. сидел наверху на балконе.
16 сентября
Сегодня Л. Н. в первый раз после двух месяцев сиденья дома выехал в пролетке с Гусевым; сам правил и съездил к Чертковым в Телятинки. У него прекрасный аппетит, и он, видимо, поправляется.
Идет какая-то хозяйственная суета, которая тяжела и заслоняет и жизнь, и мысли о скоро предстоящей смерти.
Точно все ж чему-то готовятся – точно готовятся к жизни, а ее-то и нет, т.е. нет настоящей, спокойной, досужной жизни, для тех занятий, которыми занимаешься любя. В этом был всю жизнь и мудр, и счастлив Л.Н. Он всегда работал по своему выбору, а не по необходимости. Хотел – писал, хотел – пахал. Вздумал шить сапоги – упорно их шил. Задумал детей учить – учил. Надоело – бросил.
17 сентября
Мои именины. Ходила с Варей Нагорновой гулять и восхищалась особенно горячо, по-молодому, красотой осенней природы. Яркое освещение бесконечно разнообразной окраски леса беспрестанно давало такие чудесные картины, что мне безумно хотелось все воспроизвести, написать масляными красками. Перед домом на клумбе цветет еще одна роза, и опять стих: «Одна лишь ты, царица роз, благоуханна и пышна», как сказал Фет в своих стихах об осени, мне приходит часто на ум.
Гуляла я еще с Андрюшей и его женой. Приехала и Мария Александровна Шмидт, и точно праздновала именины. Я не люблю празднества, хотя сегодня мне было очень приятно. Вечером играли в винт: Л.Н., Саша, Андрюша и Варвара Михайловна, а я делала вырезки из газет. Днем Л.Н. катался в пролетке на резиновых шинах с Сашей, и Чертков на козлах. Вчера он тоже катался. Поздно вечером разговорился он о своей работе над «Кругом чтения» и начал нам читать различные изречения свои и других мыслителей. По-видимому, он очень занят и любит свою работу. Говорил о внутреннем благе человека, состоящем в его любви ко всем, в постоянном общении с Богом, в стремлении жить, чувствуя и исполняя волю божию. Никогда Л.Н. еще не определил ясно, в чем он видит волю божию и как приложить се в жизни. «В любви», – отвечает он, когда его спрашивают. Но и это не ясно. Веяний чувствует и понимает Бога по-своему; и чем глубже это понимание, тем меньше о нем говорится, тем оно тверже и лучше.
Очень постарел Л.Н. в этом году. Он перешел еще следующую ступень. Но он хорошо постарел. Видно, что духовная жизнь преобладает, и хотя он любит и кататься, любит вкусную пищу и рюмочку вина, которое ему прислало Общ. вина St. Raphael к юбилею; любит и в винт, и в шахматы поиграть, но точно тело его живет отдельной жизнью, а дух остается безучастен к земной жизни, а где-то уж выше, независимее от тела. Что-то совершилось после его болезни; что-то новое, более чуждое, далекое чувствуется в Льве Николаевиче, и мне иногда невыносимо грустно и жаль утерянного и в нем, и в его жизни, и в его отношении ко мне и ко всему окружающему. Видят ли это другие?
30 сентября
Всецело отдалась хозяйству. Но это для меня возможно только потому, что сопряжено с постоянным общением с природой и любованием ею. В природу включаю работающий народ. Сегодня ходила в яблочные сады; там сорок человек считают мох, обрезают сушь, а главное, мажут стволы составом из глины, известки и коровьего навоза. Какая красота эти пестрые фигуры девушек на зеленом фоне еще свежей травы, это голубое небо, желтые и красные и бурые деревья! Я долго любовалась одной яблоней – опортовых яблок. Таких переливов красок нежно-желтого, розового и светло-зеленого цвета трудно было бы воспроизвесть, и вся фигура яблони прелестна.
Потом ходила смотреть, как делают плотину и спуск на нижнем пруду.
В саду нарвала еще букет Льву Николаевичу, но ему ничего и никого не стало нужно. Болезнь ли, усадившая его дома и сильно повлиявшая на него, старость ли, или эта стена его толстовцев, а главное Черткова, почти поселившегося в нашем доме и не оставляющего Льва Николаевича почти никогда одного, – не знаю что, но он стал не только чужд, но даже недобр со мною, да и со всеми. Вчера получено было письмо от его сестры, Марии Николаевны, прекрасное, полное чувства письмо, – Л.Н. его и не прочел.
«Круг чтения» опять весь перечеркнут, переделан, все переправлено, и бедная Саша все должна опять переписывать на машинке. Хорошо, что я ей взяла на помощь Варвару Михайловну, а то она совсем надорвала бы и нервы и глаза.
Переписываю каталоги библиотеки, а то они все разорвались. Работа и скучная, и трудная, но необходимая. Перешиваю зимние платья. Очень скучаю, но не пишу свою «Жизнь» и не занимаюсь никаким искусством. Как часто хочется поиграть; но два рояля стоят в зале, а там никогда нельзя играть… Или едят там, или Лев Николаевич занимается, или спит…
Все это время читала на всех языках статьи о Л.Н., о нас. Никто его не знает и не понимает; самую суть его характера и ума знаю лучше других я. Но что ни пиши, мне не поверят. Л.Н. человек огромного ума и таланта, человек с воображением и чувствительностью, чуткостью необычайными, но он человек без сердца и доброты настоящей. Доброта его принципиальная, но не непосредственная.
Дивная погода. Яркое солнце, 11 градусов тепла в тени, лист не облетел, и ярко-желтые березы на голубом небе, прямо перед нашими окнами, поражают своей окраской.
На душе уныло, одиноко, никто меня не любит. Видно, недостойна. Во мне много страстности, непосредственной жалости к людям, – но тоже мало доброты. Лучшее, что во мне есть – это чувство долга и материнства.
Был у нас третьего дня бывший революционер Н.А. Морозов, просидевший сначала в Шлиссельбургской, потом Петропавловской крепости двадцать восемь лет. Все хотелось послушать от него о его психологическом состоянии во время сиденья. А он больше рассказывал, как нарочно морили плохой едой, от которой делалась цинга. Цынгу лечили, потом опять морили голодом и дурной пищей, так что из одиннадцати посаженных одновременно в крепость остались живы и отбыли срок трое, а восемь человек умерло.
Морозов еще свежий на вид, женился в прошлом году. Говор его какой-то глухой. Сам жизнерадостный и весь поглощенный интересом к астрономии. Уже он написал и напечатал книгу об Апокалипсисе, и все его работы состоят в том, чтобы найти связь старых священных писаний с астрономией.
Приезжал Морозов с старушкой, своей старой приятельницей Лебедевой, и пробыли они один вечер.
8 декабря
Хочется мне записать то, что я случайно слышала. Чертков, который бывает у нас каждый день, вчера вечером пошел в комнату Льва Николаевича и говорил с ним о крестном знамении. Я невольно из залы слышала их разговор. Л.Н. говорил, что он по привычке иногда делает крестное знамение, точно, если не молится в ту минуту душа, то тело проявляет знак молитвы. Чертков ему на это сказал, что легко может быть, что, умирая или сильно страдая, Лев Николаевич будет креститься рукой, и окружающие подумают, что он перешел или желает перейти в православие; и чтоб этого не подумали, Чертков запишет в свою записную книжку то, что сказал теперь Лев Николаевич.
Какое ограниченное создание – Чертков, и какая у него на все узкая точка зрения! Ему даже не интересна психология души Льва Николаевича в то время, как он один, сам перед собой и перед Богом, осеняет себя крестным знамением, которым крестила его мать, и бабушка, и отец, и тетеньки, и его же маленькая дочь Таня, когда она вечером прощалась с отцом и, быстро двигая маленькой ручкой, крестила отца, приговаривая: «пикистить папу». Черткову надо все записать, собрать, сфотографировать – и только.
Интересен его рассказ, как к нему пришли два мужика и просили принять их в какую угодно партию, что они подо что угодно подпишутся и чем угодно: чернилами, кровью – на все согласны, лишь бы им платили деньги.
Произошло это оттого, что у Черткова живут и едят тридцать два человека. Дом большой и весь полон. В числе других живут четыре парня, товарищи сына Димы, просто молодые ясенковские мужики, кушают вместе с господами и получают по 15 рублей в месяц. Им завидуют. Там же живут с матерью мои бедные, брошенные моим сыном Андрюшей, внуки – Сонюшка и Илюшок.
У нас поломали во флигеле все рамки, побили стекла; украли мед из улья. Я ненавижу народ, под угрозой разбоя которого мы теперь живем. Ненавижу и казни, и несостоятельность правительства.
1909
13 апреля
Сегодня я вступила в прежнюю должность – переписывала новое художественное произведение Льва Николаевича, только что написанное.
Тема – революционеры, казни и происхождение всего этого. Могло бы быть интересно. Но те же приемы – описания мужицкой жизни. Смакование сильного женского стана с загорелыми ногами девки, то, что когда-то так сильно соблазняло его; та же Аксинья с блестящими глазами, почти бессознательно теперь, в восемьдесят лет, снова поднявшаяся из глубины воспоминаний и ощущений прежних лет. Аксинья была баба яснополянская, последняя до женитьбы любовница Льва Николаевича и ныне живущая в деревне. – Все это как-то тягостно отозвалось во мне. И, вероятно, дальше будет опоэтизирована революция, которой, как ни прикрывайся христианством, Л.Н. несомненно сочувствует, ненавидит все, что высоко поставлено судьбой и что – власть.
Буду переписывать дальше, посмотрим, что будет в дальнейшем рассказе. Ему не хотелось давать мне переписывать, точно ему было стыдно за его рассказ. Да если бы в нем было немножко больше деликатности, он не называл бы своих бабьих героинь Аксиньями. И опять из мужиков герой, который должен быть симпатичен с своей улыбкой и гармонией, а потом спутавшийся и сделавшийся революционером. – Может быть, я переменю свое мнение, но пока мне все не нравится.
Приехала сегодня Ванда Ландовская и много играла. Мазурка Шопена и соната Моцарта были исполнены в совершенстве. Близко нагнувшись над клавишами, она точно заставляет кого-то себе рассказывать содержание сочинения. Изящество игры и выразительность доведены до последней степени красоты. Старинные вещи: кукушка, старички, молодые, пляска прислуги, bourree – все интересно, и все удивительно исполнено. – Слушали, кроме нашей семьи, отец и сын Чертковы и невестка Ольга. – Уехала Маруся Маклакова.
На этом дневник обрывается.

Из дневника
Софьи Андреевны ТОЛСТОЙ
(1897–1909). Кооперативное издательство
«Север», М., 1932

https://sovross.ru/2024/08/30/dnevnik-tolstoj/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб сен 07, 2024 2:58 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Люба Шевцова
04.09.2024

Перед столетием юной героини «Молодой гвардии» Любы Шевцовой (8 сентября) нам очень хотелось опубликовать что-то необычное, сокровенное об ее подвиге. И наш поиск был вознагражден. Мы открыли для себя преданного фаната героического антифашистского подполья, который с юных лет по крупицам собирал биографические детали и оценки, и выткал целую повесть о Любе Шевцовой, которую читаешь неотрывно.

Равиль Байбурин сумел талантливо срежиссировать многоголосый хор свидетельств и характеристик, получилось искреннее народное признание в любви к советской героине. Сегодня мы знакомим с ней читателей.

И вспомнилась мне девушка иная,

Как шла ночами долгими одна,

Плясала, пела в клубе, озорная,

Любовью неземной озарена.

Михаил Луконин

В школьные годы (где-то в классе 5-м или 6-м) я смотрел фильм известного режиссёра Сергея Герасимова «Молодая гвардия». Он просто потряс моё детское воображение. Образ Любы Шевцовой, которую так ярко и темпераментно сыграла Инна Макарова — один из самых ярких и выразительных. Он надолго врезался в память.

А в 10-м классе я на одном дыхании прочитал роман Александра Фадеева «Молодая гвардия».

Моими любимыми и близкими по духу героями романа стали Сергей Тюленин и Люба Шевцова.

Хотелось бы рассказать о Любе Шевцовой – об этой удивительной девушке, жизнь которой оборвалась так рано – чуть подробнее.

* * *

«Любаша», как её ласково называли родители, родилась 8 сентября 1924 года в посёлке Изварино Краснодонского района Ворошиловградской области.

Она была поздним и единственным ребёнком в семье Григория Ильича и Ефросиньи Мироновны Шевцовых. Да к тому же ребёнком болезненным. В детстве она болела часто. И даже из-за болезни в школу пошла не 8-ми, как все, а 9-ти лет.

Поэтому её лелеяли, баловали и ни в чём ей не отказывали.

В 1927 году, когда девочке было 3 года, семья Любы перебралась в Краснодон.

Отец её пошёл работать на шахту.

Он с утра до ночи пропадал на работе.

И дочь его практически не видела. Лишь частые щедрые подарки напоминали ей, что папа всё же существует.

Был он всегда сдержанным, немногословным.

Мать Любы была домохозяйкой.

Была она весёлой, разбитной, хохотуньей и плясуньей, отчаянной и смелой.

По сути, и дом, и приусадебный участок, который в сталинские времена имели многие жители небольших городков, и воспитание единственной дочери лежало на её плечах.

* * *

Какой же была Люба в жизни?

А была она прямолинейной и своенравной, не в меру своевольной, озорной и очень самостоятельной, не всегда послушной и весело-отчаянной.

И вместе с тем была умной, осторожной и очень скрытной.

Была доброй и ласковой до самоотверженности и стойкой до героизма.

Ефросинья Мироновна (мать) рассказывала:

«Живая, энергичная. Люба всегда была чем-то занята: то учила уроки, декламируя стихи, то мыла полы в комнатах, напевая «Идём, идём, весёлые подруги», то любила лапшу месить и так меленько крошить. Люба не была красавицей, но привлекала к себе взоры каким-то светлым и радостным сиянием улыбки, шуткой и весёлым своим характером. Локоны светло-русых волос красивого золотистого оттенка. На симпатичном белом лице, которое никогда не загорало, — голубые глаза. «Они у тебя просто цветут, как пролески, — удивлялась её тетя, — открытые и чистые». Чёрные брови дугой и длинные, как будто кверху загнутые, ресницы и под глазами — маленькие-маленькие конопушечки. Вот портрет Любы.

Любознательной была. Одевалась Люба всегда хорошо. Сама себе шила вещи.

Никогда в жизни никто не видел её сердитой. Всё с улыбкой, с шуткой, с танцем!».

Росла Люба боевой, бойкой, живой, весёлой, бедовой девчонкой.

Первым страстным увлечением Любы была медицина.

Вот что мы читаем у А. Фадеева об этом:

«Когда она была совсем маленькой девочкой, она была доктором. Она выбрасывала за окно все игрушки, а всюду ходила с сумкой с красным крестом, наполненной бинтами, марлей, ватой, — беленькая толстенькая девочка с голубыми глазами и ямочками на щёчках. Она перевязывала своего отца и мать, и всех знакомых, взрослых и детей. И всех собак и кошек».

В 1933 году Люба пошла в 1-й класс.

В школе она была членом санитарной комиссии. Как и в раннем детстве, носила санитарную сумку с красным крестом. Там у неё лежали бинт, вата, пузырёк с йодом.

Мать вспоминала:

«Она была боевой и весёлой девочкой, одной из первых на уроках физкультуры и в спортивных соревнованиях, на воскресниках, в колхозе и на шахте, на посадке городского парка и на занятиях по биологии. Как-то Люба посадила больше всех деревьев, и ей дали в награду три молоденьких клёна. Два деревца она посадила под окнами своего дома, а третий отдала соседке. Посаженные Любой клёны стали уже большими и развесистыми деревьями. В жаркие летние дни мы с Григорием Ильичом отдыхаем в их тени.

Часто школьники ездили в колхозы и совхозы: помогали убирать урожай. Привозила Люба оттуда охапки пахучих полевых цветов, отбирала лучшие, красивые, засушивала их, а потом для вышивки снимала с них рисунки. Дорожки и салфетки, вышитые Любой под руководством бабушки, хорошей мастерицы и рукодельницы, хранятся у нас до сих пор.

Наша маленькая семья засиживалась допоздна в долгие зимние вечера. Люба часто просила отца рассказать о том, как он партизанил.

Григорию Ильичу было что рассказать. С 1915 по 1917 год пробыл на фронте в окопах первой мировой войны. В 1917 году добровольно вступил в Красную гвардию, в Первый Самарский полк. Около четырех лет сражался Григорий Ильич на фронтах гражданской войны с многочисленными врагами молодой Советской республики. Когда он был под Царицыном, мы познакомились с ним и поженились.

Люба у нас была смелая».

Из книги Кима Иванцова «Краснодонские мальчишки»:

«Во всём её облике: и в ладной фигуре, и в располагающей к доверию улыбке, и в голубых глазах, в которых иногда появлялась задумчивость и в которые хотелось смотреть и смотреть, постоянно присутствовало что-то такое, что притягивало к ней сверстников, заставляло искать её расположения».

Из романа А. Фадеева «Молодая гвардия»:

«Любка стояла за калиткой среди кустов сирени совершенно спокойная и одетая так, точно она собирается идти в клуб. Её розовое личико, которое она всегда оберегала от солнца, и аккуратно подвитые и уложенные валом золотистые волосы, маленькие, словно выточенные из слоновой кости руки с блестящими ноготками, будто она только что сделала маникюр, и маленькие стройные полные ножки, обутые в лёгкие кремовые туфельки на высоких каблуках, — всё это было такое, точно Любка вот-вот выйдет на сцену и начнет кружиться и петь…».

Училась Шевцова вместе с Сергеем Тюлениным и Виктором Третьякевичем в школе № 4 имени К. Е. Ворошилова.

По характеру же своему она была классической «пацанкой». И гораздо больше времени проводила с мальчишками, нежели с девочками. Её лучшим другом быстро сделался Сергей Тюленин. Благо, сходство интересов у них было практически полное.

Ребята с улицы звали её Любка. Причём произносили это имя с восторженным придыханием.

Она действительно была для мальчишек «своим парнем»:

«Говорливая, острая на язык, озорная и беспечная», — вспоминали о ней одноклассники.

Случались в школе и стычки, в которых Люба ни в чем не уступала мальчишкам. Бывало, попадало и Тюленину. В 4-ом классе она сидела с ним за одной партой. Рассадили «неразлучных друзей» в разные концы класса быстро, потому что они устроили соревнование, кто лучший стрелок из рогатки.

Люба училась, по словам учительницы начальных классов Анны Алексеевны Буткевич, неравномерно, так-сяк.

По словам же матери, Люба училась прилежно.

Одноклассник Любы Алексей Орлов, в течение нескольких лет сидевший с ней за одной партой, рассказывал, что Люба помогала ему в учёбе – «терпеливо и настойчиво объясняла задание». А временами Люба стучала кулачком в лоб своему подопечному, чтоб тот лучше запомнил.

При переходе из класса в класс она получила Похвальную грамоту и книги с надписью: «За хорошую учёбу и активную общественную работу».

Вместе с тем в 7-й класс она была переведена условно с работой на осень (её увлечение художественной самодеятельностью ударило по успеваемости).

Надо сказать, что у неё было сразу несколько увлечений:

— Спорт.

На уроках физкультуры и спортивных соревнованиях она всегда была одной из первых.

Причём увлечению физкультурой нисколько не мешало отсутствие спортзала в школе.

Турник, брусья, ежедневные игры в волейбол были её любимым времяпровождением в детстве.

На школьных вечерах, по словам учительницы Колотович, «маленькая, гибкая Люба исполняла самые смелые номера, и всегда они ей особенно хорошо удавались».

Она же рассказала и о таком эпизоде.

Однажды перед уроками, когда на школьном дворе было полно ребят, Люба, ловко перебирая руками и ногами, словно цирковая гимнастка, взлетела по противопожарной лестнице на крышу 4-х этажной школы. Она взобралась по крутому скату, остановилась у трубы и на глазах восторженно притихших, задравших головы школьников раскинула руки, чуть качнулась на одной ноге и замерла в позе ласточки. Понятное дело, что ей за эту выходку очень сильно попало…

На пионерских кострах в то время нередким явлением были «пирамиды».

Так вот, в Краснодоне на верхушке таких пирамид неизменно оказывалась бойкая Люба Шевцова.

— Кружок юннатов.

В более старшем возрасте Люба увлеклась биологией.

Она любила природу, животных (дома держала ежа Мишу и черепаху Улиту).

Охотно занималась в школьном кружке юннатов.

В Краснодоне старожилы до сих пор показывают цветник, заботливо насаждённый её руками. Тех цветов, которые помнили бы руки Любы Шевцовой, естественно, уже нет, но сам цветник земляки сохранили.

Люба, конечно же, не была идеальна. Да и кто из нас идеален? И у Любиной матери Ефросиньи Мироновны были основания обижаться на дочь: вместо помощи по дому Любка целыми днями пропадала неизвестно где (в основном – в клубе или на спортплощадке), нередко вообще убегала из дому до позднего вечера. Лишь цветник был предметом её неизменной заботы.

— Художественная самодеятельность.

А потом Любой овладела мечта об актёрской карьере.

Вместе с друзьями она:

— занималась в кружке художественной самодеятельности школы № 4,

— посещала балетную студию при клубе имени Ленина,

— участвовала в агитбригаде клуба имени Горького.

Из кружка художественной самодеятельности, в котором она занималась вместе со своим другом Сергеем, выросло серьёзное увлечение.

И теперь большую часть её времени стали занимать пение и танцы.

Она научилась танцевать вальс, фокстрот, танго, мазурку, цыганочку, татарский танец, гопак.

Люба не только прекрасно пела и танцевала, но ещё освоила гитару. И прекрасно на ней играла. Это сделало её ещё ближе друзьям-мальчишкам. Теперь в их компаниях постоянно звучал её голос под аккомпанемент гитары, выводивший то какие-нибудь шуточные полублатные песенки, то надрывные русские романсы.

А песен она знала бесчисленное множество. Песен русских народных и советских, особенно о революции и Гражданской войне. Чаще всего пела песни «Мой костёр в тумане светит», «В далёкий край товарищ улетает».

Вместе с тем, в её репертуаре преобладали шаловливые, а то и откровенно хулиганские песенки. Бывало, ткнёт пальцем в кого-то из огольцов и тут же зальётся:

«Когда тебя мать рожала,

Вся милиция дрожала,

ты родился уркаганом

Чтобы лазить по карманам…»

О песнях в исполнении нарождающейся звезды Краснодона один из земляков так рассказывал журналисту Киму Костенко:

«Щемящий душу народный напев их, как и дрожащий голос исполнительницы, так завораживали, что невольно забывалось всё на свете. Была только она, Любка, её горечь, её переживания, её надежды. До чего же искренне и трогательно звучал её голос. Сколько было в нём любви и грусти. Чувствовалось – вдохновение исходит из глубины Любкиного сердца. Кто хоть раз услышал то пение, уверен, запомнил его на всю жизнь. То был голос просыпающейся девичьей души, то была мечта о большой и красивой любви. Правда, выводила также песни Любка редко, к тому же в минуты неожиданно возникавшего и только ей известного порыва вдохновения».

Выступления агитбригады с участием Нины Минаевой, Серёжи Тюленина и Любы пользовались большим успехом у школьников подшефного колхоза.

«Любкой-артисткой» стали звать её земляки.

Краснодонский учитель Геннадий Кирсанов:

В зале удивительная тишь.

Озорная, с милою смешинкой

Не танцуешь – будто ты летишь

Белой тополиною пушинкой.

Вспоминал чудом выживший молодогвардеец, ветеран войны Ким Иванцов (его сестра погибла в гитлеровском застенке):

«Ещё одним надёжным и верным нашим другом была Любка Шевцова, которая жила по соседству, Люба была поздним ребёнком, к тому же единственным в семье. Родители души в ней не чаяли, потакали всем капризам. Люба мечтала стать артисткой, поэтому занималась в балетном, физкультурном и хоровом кружках. Её так и прозвали Любка-артистка.

Певунья и танцорка, сообразительная и острая на язык, отчаянная и бесстрашная, она была своей, равной в любом мальчишеском коллективе…

Вместе с нами совершала она далёкие загородные прогулки, прыгала в воду с высокого обрыва, лазала по деревьям, могла собственноручно дать сдачи задиристому мальчишке.

Словом, как удачно охарактеризовал её впоследствии Александр Фадеев: «Любка Шевцова — это Сергей Тюленин в юбке».

В подростковом возрасте выяснилось, что у Любы твёрдый и задиристый характер. Может поэтому в комсомол её приняли значительно позже, чем сверстников (только в феврале 1942 года).

В характере Шевцовой была ещё одна очень важная черта: обострённое чувство справедливости.

В этом она была похожа на своего друга Сергея Тюленина.

Учительница естествознания – Анна Дмитриевна Колотович – вспоминала после войны:

«В 1937 году я поступила в школу-новостройку Сорокинского рудника. Я была классным руководителем 5-в класса. В классе преобладали мальчики, и только небольшое количество девочек сиротливо жались в уголку.

Трудно было в такой массе (42 человека) что-нибудь рассмотреть, учитывая условия, в которых мы работали.

Заметила я Любу (вернее, отметила её после драки с Евлановым). Разбирая этот случай, я выявила, что, будучи дежурной, она не позволила Евланову поставить за стол учителя поломанный стул. Рассерженный здоровяк пустил в ход кулаки, но Любу это не пугало. Она, рассказывая случившееся, упирала на то, что он не имел права так делать в «чужое» дежурство. «А в своё?» — подала я реплику.

Люба как будто пришла в себя, чуть подумав, ответила: «Да и в своё». Вот после этого случая я стала присматриваться к ней. Отметила я, что она «верховодит» девочками, а вернее не даёт их в обиду. Не один озорник получал «сдачу», если проходя мимо девочек, позволял «невинную шутку» (дёрнуть косичку, погрозить кулаком). Не обойдётся тут без вмешательства Любы. Случалось мне не раз участвовать в разборе таких дел.

Такая принципиальная частность, мужество, беззаветная храбрость, способность постоять за себя мне нравились в девочке, и мне захотелось познакомиться с этой средой, в которой она жила.

Я не только учила Любу (привлекая учительницу начальных классов), но и подружилась с её матерью Ефросиньей Мироновной.

В семье Люба росла балованным ребёнком (она появилась поздно у своих уже не молодых родителей). Слово Любы в семье было «законом».

Оценивая обстановку, я старалась воздействовать так на Любу, а также и на её семью, чтобы закрепить то положительное, что намечалось у девочки, и «подавить» пакостное, ненужное для формирования полноценного человека.

Так и росла девочка, которая впоследствии обессмертила своё имя».

Вместе с тем вырастала Люба доброй и заботливой к людям, отзывчивой и душевно щедрой.

Ефросинья Мироновна вспоминала:

«Однажды мы купили Любе хорошие туфельки. Но из школы она возвратилась в рваных тапках.

На вопрос, где же туфли, Люба ответила:

— Я их отдала Нине. Она сирота, у неё никого нет, ей никто не купит ничего, а у меня ведь есть ещё другие, пусть старые».

Пройдёт время – и таким же образом она подарит несколько рубашек Григория Ильича: «У него есть ещё, а там совсем нет».

Одна из близких подруг Любы Зина Лысенко рассказывала:

«Люба всегда жила для других. Я её спрашивала:

— Когда же для себя?

Она смеялась, говорила беззаботно:

— Я для себя ещё время найду».

* * *



Летом 1941 года она твёрдо заявила родителям о намерении поступать в Ростовский театральный техникум.

Вскоре оттуда пришёл запрос, предлагали высылать документы. С этой бумажкой Люба бросилась к матери и закружила её по двору, полная радости: мечта близилась к осуществлению.

И можно не сомневаться: из озорной девчонки-физкультурницы с Донбасса выросла бы несомненная звезда.

Но началась Великая Отечественная война…

Любе в это время не исполнилось ещё и 17-ти лет.

Для столь принципиальной и решительной девушки, какой выросла к 1941 году Люба Шевцова, с началом войны путь был ясен.

Первым делом Люба присоединилась к агитбригаде, которая ездила по шахтам, совхозам и колхозам, призывая народ на защиту Отечества, выступала на призывных пунктах. Свой артистический талант она посвятила защите Родины.

Самодеятельные артисты всюду были желанными гостями.

Затем Люба окончила краткосрочные курсы медицинских сестёр.

И работала в военном госпитале в Краснодоне.

Но чем ближе подходил фронт, тем больше Любе хотелось включиться в непосредственную борьбу с фашистами.

Несколько раз она подавала заявления в военкомат, требуя отправки на фронт. Но по возрасту была оставлена дома…

Люба научилась стрелять из пистолета и винтовки.

* * *

А тем временем фронт приближался.

И тогда Люба пошла на решительный шаг.

Она подала заявление о приёме её для обучения в разведшколу НКВД:

«Начальнику НКВД от Шевцовой Любови Григорьевны, год рождения 1924.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу начальника Н.К.В.Д. принять меня в школу радистов, так как я желаю быть радистом, в нашей Советской стране служить честно и добросовестно. И по окончанию этой школы я обязуюсь выполнять все задания в тылу врага и на фронте. Гордо и смело выполнять боевые задания за Родину, за Сталина. Прошу не отказать в моей просьбе.

Шевцова

31/III-1942 г.»

Заявление 17-летней девушки было удовлетворено – Любу Швецову зачислили для обучения в Ворошиловградской разведшколе НКВД.

Она поступила туда вместе с Володей Загоруйко, Василием и Серёжей Левашовыми.

Школа НКВД располагалась в 18 километрах от Ворошиловграда – в бывшем доме отдыха «Лысая Гора» местного паровозостроительного завода.

Её слушатели – будущие радисты, диверсанты (для благозвучности их называли подрывниками), разведчики, командиры партизанских групп и отрядов.

Шевцова, конечно же, понимала, что война, тем более партизанская, это не эстрадный концерт с хулиганским шансоном. Здесь можно погибнуть, испытать нечеловеческие муки, получить увечья. Однако молодость отгоняла страшные мысли. Любовь к Родине и свободе призвали её, как и других девчонок и парнишек, в ряды защитников родной страны. Она и её товарищи по школе готовы были выполнять самые опасные задания.

Учиться девушке предстояло на ускоренных курсах. Потому как кадровый голод военных времён не позволял тратить больше, чем 93 дня, на подготовку очередного военного специалиста…

За это время семнадцатилетней девочке предстояло освоить законы конспирации, основы шифровального дела, работу с портативной радиостанцией, стрелковую подготовку (впрочем, девушка и до войны неплохо стреляла из винтовки в ОСОАВИАХИМовском тире).

В разведшколе НКВД курсантов обучали прыжкам с парашютом, баллистике, топографии, владению советским, немецким, румынским и итальянским оружием, умению выживать в лесу без пищи и воды, методам конспирации и приёмам самообороны, с ножом и без него.

Особое внимание уделялось работе с рацией: скорости приёма и передачи радиограмм в условиях, когда каждая минута в эфире на вес жизни.

Леонид Николаевич Дубинин преподавал минно-взрывное дело:

«Я учил их пользоваться взрывчаткой, электродетонаторами и бикфордовым шнуром, а также самостоятельно изготовлять взрывчатые вещества из обычных аптечных препаратов, показывал, как лучше вывести из строя объект… Особенно дотошной оказалась девушка-блондинка по имени Люба. 11 июля подготовка группы завершилась, а 16-го Луганском овладели немцы… После освобождения Украины я снова оказался на Донбассе. В конце лета 1943-го мы узнали о героизме подпольщиков краснодонской группы «Молодая гвардия». Выяснилось, что активную роль в ней играла Люба Шевцова, та самая Люба, с которой мы познакомились на специальных курсах».

Люба успешно прошла трёхмесячные курсы подготовки.

Инструкторы, которые руководили её подготовкой, отмечали, что она обладала боевыми качествами. И, по их мнению, была лучше всех готова к подпольной работе.

По окончании курсов Люба дала присягу:

«Я, Красный партизан ШЕВЦОВА ЛЮБОВЬ ГРИГОРЬЕВНА, даю партизанскую клятву перед своими боевыми товарищами Красными партизанами, нашей героической Красной Армией и всем советским народом, что буду смел, дисциплинирован, решителен и беспощаден к врагам.

Я клянусь, что никогда не выдам своего отряда, своих командиров, комиссаров и товарищей партизан, всегда буду хранить партизанскую тайну, если бы это даже стоило мне жизни.

Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии уничтожать бешеных гитлеровских псов, не щадя своей крови в своей жизни. Я буду до конца жизни верен своей Родине, партии, своему вождю и учителю товарищу Сталину.

Если я нарушу эту священную партизанскую клятву, то пусть меня постигнет суровая партизанская кара и презрение всего советского народа».

И уже 9 июля начальник отделения 4-го Управления лейтенант госбезопасности Горюнов вынес решение о её дальнейшей судьбе:

«Шевцова Любовь Григорьевна, подпольная кличка Григорьева, окончила курсы радистов в спецшколе с оценкой «хорошо». Обладает всеми необходимыми качествами для работы в тылу, а именно: сообразительна, находчива, способна выйти из затруднительного положения. Может быть зачислена в группу Кузьмина (условное название группы — «Буря») для оставления в г. Ворошиловграде».

Летом 1942 года Любу оставили для поддержки связи с подпольщиками, которые действовали на территории оккупированного Ворошиловграда (сейчас – Луганск).

Девушка передавала в центральный штаб разведданные, которые удалось собрать подпольщикам.

Надо сказать, что у отряда «Буря», как и полагается разведывательно-диверсионной группе, был командир, была подготовленная ещё до войны база в Ворошиловограде (Луганске), была даже агентура из подпольщиков.

Но очень скоро Люба убедилась: стремительное наступление немцев подорвало моральный дух некоторых оставленных в немецком тылу агентов…

Например, хозяин явочной квартиры напрямую заявил, что не желает быть повешенным немцами. И однажды попросту не пустил девушку на порог. Человек оказался не готов к борьбе и решил «отсидеться».

Самой Любе не удалось установить связь с Центром — мощности передатчика для этого не хватало.

Командир несостоявшейся группы искать другие способы связаться с Центром не стал. И решил ждать, покуда потерявший своих разведчиков «Центр» сам не начнёт их искать и не пришлёт связника. А до поры, мол, следует затаиться, не предпринимая никаких действий, чтобы не «погореть» раньше времени. Для верности он спрятал рацию, а затем и вовсе избавился от неё – так что группа осталась без связи.

И приказал «пианистке» (именно так на сленге разведслужб называли разведчиков-радистов) Шевцовой покинуть Ворошиловград и прекратить любую активную деятельность.

В отличие от мужчин из разведгруппы, нервы и моральный дух у 17-летней девушки оказались крепкими. И вариант отсиживаться до прихода связников её явно не устраивал. Сначала она пыталась убедить командира хотя бы собирать сведения о немецких воинских частях. Мол, вот придёт связник — будет хоть, что передать на «Большую землю!». Но тот лишь подтвердил приказ не рисковать без проку…

Предприняв несколько попыток растормошить своего руководителя для начала активной работы и не преуспев, Люба решила действовать самостоятельно — на свой страх и риск.

Она переехала в Краснодон.

Ефросинья Мироновна вспоминала:

«Примерно через неделю после того, как немцы заняли Краснодон, Люба пришла домой. Её вызвали в полицию.

— Ну что? — спросила я, когда она возвратилась.

— Отбрехалась,— ответила Люба.— Сказала, что училась, а потом работала в одном из военных госпиталей. Когда Красная Армия стала отступать, нас распустили по домам, вот я и явилась в Краснодон.

…Потом к нам часто стали приходить товарища Любы: Сережа Тюленин, Женя Мошков, Толя Попов, Ваня Туркенич, Ваня Земнухов, Виктор Третьякевич. Они играли, пели и танцевали, репетируя перед выступлениями в клубе, куда они устроились на работу, чтобы спастись от угона в Германию.

Иногда Любы по нескольку дней не было дома. Приезжая, она говорила, что была в Миллерово и других местах. Что она там делала, я не знаю. Но перед поездкой она всегда хорошо одевалась и брала с собой небольшой чемоданчик. Однажды она ездила со своей родственницей. При встрече с немцами Люба назвалась дочерью заводчика, а свою спутницу отрекомендовала прислугой. Эта женщина жива до сих пор и часто смеётся, вспоминая н6еобычное путешествие в офицерской машине.

Я не знала в то время, что Люба оставлена на подпольной работе, что у неё имеется спрятанная в Ворошилограде рация. Мне не приходило в голову, что она связная подпольной организации и разведчица, что её, как одну из наиболее активных комсомолок, избрали в штаб подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». Я и сейчас удивляюсь, сколько потребовалось выдержку и силы воли моей весёлой и общительной дочери, чтобы не рассказать об этом своей матери. Если нужно — она умела молчать…»

* * *

В Краснодоне Люба вступила в подпольную организацию «Молодая гвардия» (в сентябре 1942 года).

А затем она стала членом штаба «Молодой гвардии».

Любовь Шевцова была одной из самых активных, бесстрашных подпольщиц, умной и ловкой разведчицей.

Она:

— Распространяла листовки.

— Занималась сбором медикаментов для партизан.

— Начала ездить с выступлениями по всей области — её артистический талант нашёл своё применение. Это позволяло ей наблюдать жизнь оккупантов, фиксировать перемещения их боевой техники, а заодно — поддерживать контакты с подпольными группами и партизанскими отрядами. То есть служила связующим звеном между «Молодой Гвардией» и партизанами.

— Организовывала побеги военнопленных. И потом с помощью партизан помогала им перебраться через линию фронта.

Люба всегда знала, когда через Краснодон погонят очередную партию советских военнопленных. Всегда знала, кто в конвое — немцы или румыны. Румыны относились к пленным более гуманно.

Накануне прохода колонны военнопленных Люба обязательно обходила всех соседок — собирала еду. И раздавала её военнопленным.

Мать Любы вспоминала:

«А раз смотрю, как кинется она в толпу пленных, румына с автоматом оттолкнула и кричит:

— Братец, миленький, наконец-то, отпустите его в свою семью!

Выходили мы того солдата, подлечили, ушёл он к своим. Обещал, что писать будет, если останется жив. Но, наверное, сложил где-то голову.

Другой раз поздно вечером двух бойцов наших привела, еле живые оба. Обмерла я: ведь немцы вокруг, полицаи на нас за отца косо смотрят, а тут и сосед по какому-то делу, как на грех, зашёл. Верить ему нельзя было. Ругаться стал: кого это вы у себя привечаете? Узнают, дескать, власти, не сдобровать и соседям. Любе б смолчать или придумать отговорку какую, только не в её это характере. Как она взорвётся:

— И язык у тебя поворачивается? Ты что, забыл, как с отцом в шахте работал, честным человеком прикидывался?

Еле я их разняла, а потом всю ночь ждала: не приведёт ли «соседушко» собак-полицейских. Слава богу, обошлось.

А как-то раз пригласила Люба домой румынских солдат, играла им на губной гармошке, танцевала. Потом вышла в другую комнату и быстренько отудила в банку вина из их запасов. «В погреб отнеси», — мне шепнула. Когда ушли подвыпившие гости, Люба — бледная, уставшая, будто совсем другая — объяснила:

— За это вино можно из концлагеря человека спасти».

— В ночь на 7 ноября вывешивала в городе красные флаги.

Из романа А. Фадеева:

«Ночь была так черна, что, вплотную столкнувшись лицами, нельзя было видеть друг друга. Сырой, холодный ветер мчался по улицам, завихряясь на перекрёстках; он погромыхивал крышами, стонал по трубам, свистел в проводах, дудел в столбах. Нужно было знать город так, как они, чтобы по невылазной грязи, во тьме, выйти точно к проходной будке.

Проходная будка была сложена из камня, – это была не будка, а целая башня с зубцами наверху, как в замке, внизу была конторка и проход на территорию шахты. Направо и налево от башни шла высокая каменная стена.

Они были точно созданы для того, чтобы проделать это вдвоём, — широкоплечий Сергей Левашов и Любка со своими сильными ногами и лёгкая, как огонь. Сергей выставил колено и протянул Любке руки. Она, не видя их, сразу попала в них своими маленькими ручками и засмеялась. Она поставила ногу в ботике на колено к нему и в то же мгновение была уже у него на плечах и положила руки на каменную ограду…

Ветер так рвал её платье и жакет, что казалось – вот-вот сбросит её. Но теперь самое трудное было позади. Она вынула из-за пазухи свёрточек, нащупала шпагат, продетый сквозь оборку с узкого края и, не давая развернуться на ветру, прикрепила к флагштоку. И только она отпустила, ветер подхватил это с такой яростной силой, что у Любки забилось сердце от волнения».



— Вместе с Сергеем Тюлениным и Виктором Лукьянченко участвовала в поджоге биржи труда, которую в народе окрестили «чёрной биржей».

Операция эта была проведена в ночь с 5 на 6 декабря – в День Конституции СССР.

Из рассказа командира «Молодой гвардии» Ивана Туркенича:

«Штаб разработал подробный план поджога. Любовь Шевцова, Сергей Тюленин и Виктор Лукьянченко должны были произвести поджог здания в трёх различных местах… Ночь поджога выдалась тёмной и ветреной. Любовь Шевцова, Сергей Тюленин и Виктор Лукьянченко ещё засветло засели в густом кустарнике, к которому примыкала западная стена биржи. В этом кустарнике они дождались темноты, бесшумно подползли к зданию, осторожно выдавили стекло в одном из окон и проникли внутрь. Люба знала, что в коридоре находится часовой, и поэтому нужно было действовать осторожно. Дверь комнаты, в которую они попали, оказалась открытой, и Люба с Сергеем, оставив Виктора в этой комнате, отправились в другую часть здания. Нескольких палочек артиллерийского пороха и пузырька бензина, захваченного Любой, оказалось достаточным, чтобы поджечь портьеру, матерчатый диван и стол, заваленный бумагами. Виктор поджёг стены машинного бюро. Сергей также не отставал от своих товарищей. Через несколько минут герои были уже за пределами здания.

Биржу, подожжённую в трёх местах, быстро охватило пламя. Над домами шахтёрского города оно поднялось в вихре искр, как знамя вечно боевой, свободной молодости, идущей на смертный бой за счастливую жизнь».

В результате поджога были уничтожены списки людей, предназначенных к угону в Германию, включая их трудовые карточки и адреса. Благодаря проведенной акции 2 тысячи юношей и девушек, на которых оккупантами уже были собраны все документы для их отправки на принудительные работы в Германию, избежали немецкой каторги.

Чтобы отвлечь внимание немцев от этой дерзкой диверсии, молодогвардейцы устроили в клубе имени Горького грандиозный концерт. Вот только звездой вечера должна была стать именно она, Люба Шевцова. Десятки немцев сползлись в клуб именно для того, чтобы увидеть её, послушать её чарующий голос. Если бы артистка Шевцова не появилась на сцене, это могло бы кончиться провалом и для неё, и для организаторов концерта. Вот и представьте себе, каково было Любе, после тяжёлой диверсии, после бега по морозу — а от биржи надо было уходить быстро, пока полицаи не спохватились, не подняли тревогу, не заметили диверсантов — быстро переодеться в бальное платье и выйти на сцену. И петь там, как ни в чём не бывало, побеждая свой срывающийся от бега голос. Если это представить — понимаешь, что в ночь на 6 декабря Люба Шевцова совершила почти невозможное.

— По заданию штаба неоднократно ездила в оккупированный Ворошиловград, Каменск и другие населённые пункты Ростовской области, осуществляла связь с партизанами.

Георгий Арутюнянц:

«Отважная, неутомимая разведчица».

Иван Туркенич:

«Легко проходила там, куда был закрыт доступ остальным».

Навыки радистки пригодились Любе, когда в её дом подселили трёх немецких офицеров. При них была рация, с помощью которой они регулярно азбукой Морзе передавали какие-то донесения. Любу Шевцову, удачно разыгравшую перед ними роль наивной деревенской простушки, немцы не боялись – а она внимательно подслушивала их морзянку, а потом, по ночам, переводила – и передавала своим.

После уничтожения рации в Ворошиловградскую область на парашюте был заброшен представитель центра, довольно быстро сумевший установить контакт с Любой. Теперь все собранные девушкой разведданные шли через его руки.

Последний раз он появился на квартире Шевцовых в декабре 1942 года…

* * *

После ряда успешных акций молодогвардейцев немецкая контрразведка начала охоту на них.

Молодогвардейцы готовились также к вооружённому восстанию в Краснодоне, в ходе которого планировалось разгромить немецкий гарнизон и соединиться с наступающими частям Красной Армии.

Но этим планам уже не суждено было сбыться.

Когда в январе 1943 года начались аресты членов «Молодой Гвардии», когда руководство клуба имени Горького, служившего прикрытием молодёжному подполью, защищая ребят от угона в Германию, оказалось в застенках гестапо, Люба пыталась связаться с представителем Центра.

Надо было сообщить на «Большую Землю» о провале, попросить Красную Армию выручить подпольщиков. Люба прекрасно знала, что советские войска наступают. Теперь вопрос стоял только о том, кто успеет раньше – немцы расправиться с подпольщиками или Красная Армия – освободить Краснодон.

Вот что вспоминала Ефросинья Мироновна:

«Когда были арестованы многие молодогвардейцы, я просила Любу скрыться. Но Люба не согласилась. Она сказала, что не может бросить в беде своих товарищей, быстренько собралась и уехала в Ворошиловград попросить помощи для организации, попавшей в беду…»

Как выяснилось впоследствии, радистку «Григорьеву» уже давно выслеживал абвер.

Любу выдал гестаповцам бывший соратник Шпак – как раз тот хозяин явки, который струсил и прогнал разведчицу.

Люба была арестована 8 января 1943 года.

Ей было в это время всего 18 лет…

Шевцову сначала перевезли в краснодонскую тюрьму.

Там местные полицаи (особенно старший следователь полиции Усачёв) и работники СД, приехавшие в Краснодон из областного центра для допроса советской радистки, принялись истязать Любу с особой изощрённостью.

Пытались выведать, где она прячет рацию, допытывались до шифров. И искали контакты с ещё не разоблачёнными подпольными группами в Ворошиловграде.

Как впоследствии давал показания арестованный органами госбезопасности Усачёв, Шевцова ни на одном из допросов ни в чём не призналась.

* * *

31 января Любу вместе с другими подпольщиками Семёном Остапенко, Дмитрием Огурцовым, Виктором Субботиным отправили в Ровеньки, где находилась окружная жандармерия.

Здесь её сначала допрашивал начальник полиции Орлов.

Но и его усилия оказались безуспешными.

Позже, вспоминая Любу, он сказал такие слова:

«Огонь-девка, демон в юбке! Её шомполами секут — а она губы кусает от боли, да нас бранит, и такими чёрными словами, каких я и от солдат не слышал!»

Из воспоминаний Поповой Марии, Заболоцкой Софьи и Пикаловой Анастасии о Любе Шевцовой:

«В Ровеньках мы сперва находились в здании гестапо, затем нас переведи в помещение полиции, хотя числились мы за гестапо. Здесь с нами была и Люба Шевцова, которая называла себя партизанкой.

Трудно забыть её лицо, светлые локоны. На ней был длинный черный жакет и тёмно-синее пальто. После ареста Люба находилась в Краснодонской тюрьме, а затем её перевели в Ровеньки.

Ночью мы легли спать на нарах. Постелили наши пальто и укрылись её теплом. Но спать не пришлось. Вскоре Любу вызвали на допрос.

Возвратившись, она жаловалась на работника полиции Орлова, который сильно её избил. Она сказала, что если мы остаёмся в Ровеньках, то от Орлова нам не будет пощады.

Вскоре её перевели от нас в другое помещение. Прощаясь с нами, Люба сказала: «Передайте всем, что я люблю жизнь. Впереди у советской молодёжи ещё не одна весна и не одна золотая осень. Будет ещё чистое мирное голубое небо и светлая лунная ночь, будет очень, очень хорошо на нашей дорогой и близкой всем нам Советской Родине!»

После этого ею занялись сам начальник жандармерии лейтенант Бернгардт Веннер и его заместитель Эрих Фромме.

Веннер был настоящим цепным псом нацистского рейха и отличался ярко выраженными садистскими наклонностями. Мучить и убивать женщин доставляло ему особое удовольствие. Под стать ему был и его помощник.

Если судьба других членов «Молодой гвардии» была предрешена, то Шевцову гитлеровцы рассчитывали использовать в своих целях. С помощью радистки они намерены были организовать так называемую «радиоигру», передавая советскому командованию дезинформацию. А также рассчитывая вскрыть и ту часть советского подполья, которую до этого обнаружить не удалось.

Сначала на Любу пытались воздействовать обещаниями благ. Но она не повелась на это.

Потом перешли к угрозам. Но здесь проявился жёсткий характер девушки – она попросту смеялась в глаза немцам и не сообщала никаких ценных сведений.

Не добившись своего ни посулами, ни угрозами, гитлеровцы перешли к пыткам. Они в последние дни жизни Любы стали особенно жестокими.

Из воспоминаний Елены Афанасьевной Глебовой:

«Каждый вечер её вызывали на допрос, а через полтора-два часа, страшно избитую, вталкивали в камеру. Она часто падала прямо у порога».

Палачи подвергли Любу зверским истязаниям: вырезали на её спине звезду, избивали её плетьми из электрического провода.

Бедная девочка поседела на допросах у Фромме и Веннера! Поседела так же, как её товарищ Олег Кошевой…

Но враги так ничего и не добились. Самые жестокие муки не могли сломить её непоколебимую волю. Она никого не выдала, не сообщила гитлеровцам никакой информации. Всё, что палачи услышали от неё, это проклятия в свой адрес.

По воспоминаниям очевидцев, даже в холодных фашистских застенках Люба не падала духом, подбадривала и успокаивала других. А своей дерзостью и строптивостью приводила в растерянность своих мучителей и палачей.

Из воспоминаний С. В. Каралкина:

«Звонким голосом Люба первая затянула донбасскую «Через рощи шумные и поля широкие». Ей подтянули другие.

И вдруг стук в дверь, а затем в камеру вываливается огромного роста фашист в длинной шубе. Не вытаскивая рук из карманов, фриц усмехается.

«Партизан», – сказал он на ломаном русском языке. И, увидев Любу, притворно изумился:

— Почему такой молодой девушка в тюрьме?

Люба посмотрела на белокурого бандита и зло выпалила:

— Молодая партизанка я, понимаешь, гад! – глаза Любы горели огнём ненависти. Во всей её фигуре было что-то властное, от чего немец шарахнулся к двери…»

Жандарма Шульца, который присутствовал при расстреле Шевцовой, позже схватили советские бойцы. Он рассказала, что на допросах Любу били и кидали в холодную камеру, а она назло врагам пела патриотичные песни и подбадривала сокамерников.

Из воспоминаний Александра Александровича Лукаша:

«Сестра рассказывала в операционной, что в этом здании, где больница, пытали арестованных из Краснодона… О Любе Шевцовой она рассказывала: «Пела песни, когда вели, ругала немцев, дралась. Били её, она падала, поднималась и снова шла».

Люба осталась несломленной, сопротивляющейся врагам до последнего своего часа…

* * *

Из Ровеньковской тюрьмы Люба сумела передать домой записку.

Передала она её через свою землячку Раису Лавренову, которой вскоре удалось бежать.

В записке этой были такие слова:

«Здравствуйте, мамочка и Михайловна! Мамочка, Вам уже известно, где я нахожусь… Я не знаю, никогда я не думала, что мне придётся так трудно. Мамочка, прости меня за всё, что я тебя не слушала, прости, может быть, я тебя вижу в последний раз, а отца, наверное, не увижу.

Мама, передайте привет тёте Маше и всем, всем…

Не обижайся, с тем до свидания.

Твоя дочурка Любаша».

Позже Раиса Ивановна рассказывала:

«Любе гитлеровцы велели собираться с вещами… Мы все поняли, что она больше не вернётся, её расстреляют… Она быстренько написала записку и оставила мне, надеясь, что, может быть, мне удастся передать её… На третий день после прихода в Краснодон я отнесла записку Ефросинье Мироновне… Очень тяжело перенесла она смерть любимой дочери… всё расспрашивала подробности последних дней жизни Любы…»

Уже точно зная, что будет расстреляна, Люба снова обратилась к самому дорогому человеку.

На покрытой серой изморозью стене камеры, где в последние дни держали Любу Шевцову, она нацарапала:

«Мама, я тебя сейчас вспомнила.

Твоя дочурка Любаша.

Прошу простить меня. Взяли навеки.

Шевцова.

7. 02. 43 г.»

* * *

9 февраля 1943 года Люба Шевцова, вместе с ещё несколькими молодогвардейцами (Олег Кошевой, Семён Остапенко, Дмитрий Огурцов и Виктор Субботин), была расстреляна в Гремучем лесу на окраине города Ровеньки на Луганщине.

На казнь она шла с гордо поднятой головой.

Когда Любу вывели на расстрел в Гремучий лес, она запела одну из самых своих любимых песен: «На широких московских просторах…».

Когда каратели дали первый залп, казнённые стали падать. Но Люба стояла. Стояла с гордо поднятой головой, как может стоять только человек, непоколебимо уверенный в собственной правоте. Фромме метался как разъярённый зверь, накидываясь на собственных подручных – мужество Любы выводило его из себя. В конце концов, жандарму Коллендеру было приказано добить девушку. Раздался выстрел, и Люба упала. Ушла туда, где фашисты уже не могли её достать, унеся с собой тайны Ворошиловградского подполья…

Показания очевидцев о последних минутах Любови Шевцовой и четырёх её товарищей по «Молодой Гвардии» разнятся:

В 1947 году эсэсовец Древитц, лично пытавший и расстреливавший молодогвардейцев, рассказал на допросе о последних минутах жизни Любы Шевцовой:

«Из числа расстрелянных во второй партии я хорошо запомнил Шевцову. Она обратила моё внимание своим внешним видом. У неё была красивая, стройная фигура, продолговатое лицо. Несмотря на свою молодость, держала она себя очень мужественно. Перед казнью я подвёл Шевцову к краю ямы для расстрела. Она не произнесла ни слова о пощаде и спокойно, с поднятой головой приняла смерть».

Из показаний нацистского преступника Якоба Шульца — жандарма немецкой окружной жандармерии в городе Ровеньки, от 11-12 ноября 1947 года:

«Я подвёл Шевцову к краю ямы, отошёл на несколько шагов и выстрелил ей в затылок, однако спусковой механизм у моего карабина оказался неисправным и произошла осечка. Тогда в Шевцову выстрелил рядом стоявший со мной Холлендер. Во время казни Шевцова держала себя мужественно, на краю могилы стояла с высоко поднятой головой, тёмная шаль сползла на плечи и ветер трепал её волосы. Перед расстрелом она не проронила ни слова о пощаде…»

Так погибла Люба Шевцова.

А ей было всего лишь 18!

И жизнь ещё только по-настоящему начиналась. Всё ещё у неё могло быть впереди: и любовь, и сцена, и слава.

Но не случилось…

Равиль БАЙБУРИН

https://sovross.ru/2024/09/04/ljuba-shevcova/#comments


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб сен 07, 2024 3:20 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Бородино
06.09.2024 - Прокомментировать
2
Поделились

Страницы знаменитой работы о первой отечественной войне

Бородинская битва навсегда осталась в памяти русского народа как один из великих его подвигов, а во всемирной истории – как одно из самых ярких и могучих наглядных выявлений гигантских нравственных и умственных сил, таящихся в России и с непреодолимой мощью подымающихся на агрессора и насильника, оскорбляющего русскую честь и покушающегося на целостность и неприкосновенность русского государства.

«Двенадцатый год был великою эпохою в жизни России. По своим следствиям, он был величайшим событием в истории России после царствования Петра Великого. Напряженная борьба насмерть с Наполеоном пробудила дремавшие силы России и заставила ее увидеть в себе силы и средства, которых она дотоле сама в себе не подозревала». Так судил знаменитый русский демократ и революционный мыслитель Белинский.

Вспомним только, каково было соотношение сил между наполеоновской всеевропейской империей и Россией в тот момент, когда Наполеон вторгся в русские пределы. Ведь в данном случае приходится считать не только те примерно 600 тысяч вооруженных людей, которых в разное время в 1812 г. Наполеон ввел в Россию, а также и то, что у него было в резерве. В резерве же у него были беспрекословно ему повиновавшиеся силы, стоявшие гарнизонами и в самой Франции, и в Италии, и в германских странах, прямо или если не формально, то фактически ему подчинявшихся (Рейнский союз, Вестфальское королевство его брата Жерома Бонапарта, Саксония – его союзника короля Фридриха-Августа, Бавария – другого его союзника и Польша – «Герцогство Варшавское» и т.д.). Наконец, весной 1812 г. французскому императору удалось (без труда) заставить Австрию и тот обрубок территории, который он оставил по Тильзитскому миру Пруссии, вступить с ним в военный договор и обязать их принять участие в готовящемся нападении на Россию. При этом Австрия и Пруссия и сами желали победы Наполеона и ждали от него «великих и богатых милостей», а прусский король, во имя спасения которого от Наполеона русским войскам пришлось в 1806–1807 гг. пролить столько крови, теперь низкопоклонно выпрашивал уже наперед у французского императора русскую Курляндию в случае победы. И войска Австрии и Пруссии принимали затем активное участие в нашествии.

Фактически вся континентальная Европа шла на Россию под водительством замечательнейшего западноевропейского полководца. «Не вся-ль Европа тут была? А чья звезда его вела?» – сказал об этом Пушкин. В «звезду» так долго непобедимого императора верила не только его «старая гвардия», завоевавшая под его начальством впервые Италию и Египет, а потом сокрушившая почти всю Европу, но и широкие слои европейского общества, со страхом следившие за счастливым насильником, за этим сказочным «царем Дадоном», который

«…двадцать целых лет

Не снимал с себя оружия,

Не слезал с коня ретивого,

Всюду пролетел с победою,

Мир крещеный потопил в крови,

Не щадил и некрещеного».

Пушкин под Дадоном понимал тут именно Наполеона.

Мало кто верил, что ненасытный завоеватель остановится, пока на континенте Европы существует хоть одна самостоятельная, независимая от его воли держава, – и еще меньше было на Западе тех людей, которые надеялись на то, что Россия устоит в «неравном споре». Материальное могущество наиболее развитых торгово-промышленных стран континента было также в полном распоряжении Наполеона. Мудрено ли, что Наполеон уже с конца 1810 г. неустанно готовился к нападению и изобретал один предлог за другим, чтобы сделать столкновение совершенно неизбежным. Придирки и провокации Наполеона были так искусственны, так наглы, так кричаще несправедливы, что в самой Франции не только в рабочем классе, но и в буржуазии и даже среди приближенных сановников и генералов, среди любимейших маршалов не могли уразуметь, зачем император так неуклонно стремится создать новую катастрофу, быть может, величайшую из всех, виновником которых он до той поры являлся. В разгаре войны, в Витебске, Наполеону пришлось выслушать от главного интенданта своей армии смелые слова: «Из-за чего ведется эта тяжелая и далекая война? Не только ваши войска, государь, но мы сами тоже не понимаем ни целей, ни необходимости этой войны… Эта война не понятна французам, не популярна во Франции, не народна», – так заключил граф Дарю.

Вот с этого и нужно начать, когда мы хотим понять, почему Россия одолела всесильного врага, почему «равен был неравный спор». В России война стала с начала ее и понятной, и популярной, и народной в самом широком, всеобъемлющем смысле слова. Для русского народа сразу же стало святым долгом воевать против вторгшегося насильника и захватчика, которого наш великий фельдмаршал Кутузов уподобил варварскому вождю монголов Чингисхану. Русские видели неприятельскую орду, опустошающую их страну уже в процессе ведущегося похода, и твердо знали, что если им не удастся отбросить прочь и избавиться от напавшей на них грабительской орды, то им грозит долгое и тяжкое ярмо под пятой иностранного завоевателя. Масса крестьянства очень правильно поняла, что Наполеон решительно не желает даже отдаленно касаться основ крепостного права, но стремится к угнетающей крестьян помещичьей кабале прибавить еще и другую кабалу, исходящую от иноземного захватчика, который без труда сговорится с царем и с помещиками в случае своей победы и сделает царя и помещиков своими, так сказать, управляющими и приказчиками, чтобы прочно держать крестьян в узде. Да и другие классы русского общества считали для себя гибельным грозившее им экономическое и политическое рабство.

Когда после гибели Смоленска армия Наполеона пошла на Москву уже прямым, безостановочным путем, тогда народное сознание подсказало, что приблизился самый критический момент, что без решительной, отчаянной схватки не обойтись и что во главе армии, которая до сих пор, правда, с героическим сопротивлением наносила врагу порой очень тяжелые удары, но все же принуждена была отступать, должен быть поставлен человек, которому верил бы весь народ, вся армия, потому что только он мог бы пойти на самый грозный риск и на самые неслыханно тяжелые жертвы, ничуть не колебля ни в народной массе, ни в возглавляемом им войске веру в полную необходимость приносимых жертв.

Этим человеком мог быть в тот момент только потерявший в боевых подвигах прежнее здоровье, уже не очень крепкий физически старик с выбитым глазом – Михаил Илларионович Кутузов.

Долгое отступление Барклая обескуражило в армии многих уже давно. После Смоленска ропот и раздражение стали сказываться с невиданной раньше резкостью.

Ермолов считал, еще не зная о состоявшемся 8 августа указе сенату о назначении Кутузова, что Россия находится в самом опасном положении. «Когда гибнет все, когда отечеству грозит не только гром, но и величайшая опасность, там нет ни боязни частной, ни выгод личных», – писал Ермолов Багратиону, умоляя его писать о смене Барклая де Толли. Он писал ему, как человеку, «постигающему ужасное положение», в котором находилась родина. В гневе на отступление Барклая Багратион грозил, что сложит с себя командование 2-й армией. Ермолов умолял его подождать и намекал на давно носившиеся слухи о Кутузове: «Принесите ваше самолюбие в жертву погибающему Отечеству нашему… Ожидайте, пока не назначат человека, какого требуют обстоятельства. В обстоятельствах, в которых мы находимся, я на коленях умоляю вас, ради Бога, ради Отечества, писать государю…». Но такое положение решительно не могло дольше длиться; либо Багратион, либо Барклай, – один из них должен был уйти. «…А ты, мой милый, очень на меня напал и крепко ворчишь! – писал Багратион Ермолову. – Право не хорошо!.. Но что мне писать государю, сам не ведаю… Если написать мне прямо, чтобы дал обеими армиями мне командовать, тогда государь подумает, что я сего ищу не по моим заслугам или талантам, но единому тщеславию».

Назначение Кутузова главнокомандующим над «всеми армиями» явилось единственным выходом. И Барклай, и Багратион осталась на своих местах: Барклай – командующим 1-й армией, Багратион – 2-й, с непосредственным их обоих подчинением верховному главнокомандующему Кутузову. Ликование народной массы выражалось прежде всего петербургским населением. «Народ теснился вокруг почтенного старца, прикасался его платья, умолял его: «Отец наш! Останови лютого врага; низложи змия». Отъезд Кутузова в армию превратился в «величественное и умилительное шествие».

«Вождь спасенья!» – так назвал Кутузова Жуковский в своей «Бородинской годовщине». «Иди, спасай – ты встал и спас!» – так вспоминает Пушкин о том моменте, когда назначенный главнокомандующим Кутузов прибыл 19 августа 1812 г. в Царево-Займище к ожидавшей его армии и, при нескончаемых кликах восторга и пламенных изъявлениях преданности и любви, воспринял верховное главнокомандование.

Буквально с первых же дней своего верховного командования Кутузов не только решил дать неприятелю «генеральное сражение», но уже торопился, призывая командующих отдельными, бывшими «на отлете» от главной армии, армиями Чичагова, Тормасова и Витгенштейна, сообщить первым двум о своем намерении…

В литературе о 1812 г. ставился вопрос о том, имел ли в виду Кутузов перед Бородинским сражением возможность оставления Москвы? На этот вопрос должно дать решительно отрицательный ответ. Ни малейших данных, которые давали бы право предполагать это, у нас нет. Ставится и другой вопрос: собирался ли Кутузов дать после Бородина другое сражение перед Москвой. Здесь есть указания, дающие право предполагать, что перед окончательным решением, состоявшимся на совете в Филях, Кутузов очень разносторонне обдумывал эту проблему. «Дай пульс, ты нездоров!» – сказал он Ермолову совсем незадолго до совета в Филях, когда Алексей Петрович высказал мысль, что придется отступить «за Москву». Есть и еще аналогичные высказывания Кутузова. Что Кутузов учитывал Бородино как русскую победу, хоть и дорого доставшуюся, и что он в течение вечерних и ночных часов (до двенадцатого часа ночи с 26 и на 27 августа) считал вполне для себя мыслимым возобновить утром битву, это мы знаем очень хорошо. То, что последовало во время марша к Москве, ничуть не могло поколебать убеждения Кутузова в возможности, при желании, принять новый (хотя и с неизбежным риском) бой. Но для русского полководца окончательно выяснилось, что время будет работать не на французов, а на русских, и кутузовская мысль, «что дело идет не о славах, выигранных только баталий, но вся цель… устремлена на истребление французской армии», в конце концов возобладала окончательно. Даже «выигранная баталия» перед воротами Москвы не в состоянии была бы никак решить ту задачу (полного истребления наполеоновской армии), которую в будущем могло решить (и решило!) предстоявшее предварительно хорошо подготовленное, непрерывное контрнаступление.

В донесении от 21 августа Кутузов сообщает царю о двух важных новостях: во-первых, к нему подошел корпус Милорадовича и, во-вторых, он ждет на «завтра», т.е. на 22 августа (3 сентября) московское ополчение. Это доводило численность русских войск, поступавших в распоряжение Кутузова, к моменту предполагаемого сражения примерно до 120 тысяч человек. 22, 23 и 24 августа (3, 4, и 5 сентября) Кутузов в сопровождении большой свиты осматривал позиции русских и французских войск и распоряжался укреплением Шевардина и отдачей приказов о сражении у созданного Шевардинского редута, где он решил замедлить движение неприятеля к левому флангу. А 24 августа (5 сентября) продиктовал и подписал диспозицию к предстоящему бою. Все силы, подведенные к Бородину и непосредственно участвовавшие в бою, кроме резервов, делились на две армии: 1-ю под начальством Барклая де Толли и 2-ю под начальством Багратиона. Обоим этим главнокомандующим армиями Кутузов давал широкую самостоятельность: «Не в состоянии будучи находиться во время действий на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность… главнокомандующих армиями и… предоставляю им делать соображения…» Выражая твердую надежду на «храбрость и неустрашимость русских воинов», Кутузов говорил, что в случае «счастливого отпора» неприятелю возникнет необходимость дать и новые повеления для преследования его, которые и будут тогда своевременно даны.

Но тут же Кутузов внушительно напоминает Багратиону и Барклаю о глубокой серьезности начинающегося великого столкновения: «При сем случае не излишним почитаю представить гг. главнокомандующим, что резервы должны быть сберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. В случае наступательного во время действий движения, оное производить в колоннах к атаке, в каковом случае стрельбою отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным ружьем». Есть и еще один пункт в этой диспозиции, который сообщается только двум «главнокомандующим» для их сведения: «в случае неудачного дела» генерал Вистицкий сообщит, по каким дорогам придется тогда отступать. К счастью, этим пунктом не пришлось воспользоваться: не русские, а Наполеон отступил первый с Бородинского поля…

Диспозиция явно рассчитана была на то, что где бы Наполеон ни начал свою атаку, хотя бы в центре, главный его удар падает на левый фланг, т.е. на части 2-й армии, подчиненной князю Багратиону. Для защиты левого крыла Багратиону даны были четыре корпуса пехоты и одна (27-я) пехотная дивизия и четыре кавалерийских корпуса. Центр (по диспозиции) защищается 6-м корпусом (генерала от кавалерии Дохтурова), правый фланг-2-м и 4-м корпусами (Милорадовича). И левый, и правый фланги, и центр снабжены были крупными резервами. Войска центра и правого фланга подчинены были Барклаю.

Сверх обеих армий – 1-й (Барклая де Толли) и 2-й (Багратиона), над которыми Кутузов и должен был принять верховное командование с того момента, когда царь подписал 8 (20) августа 1812 г. указ сенату о назначении его главнокомандующим, у Кутузова вовсе не было в распоряжении другие «западных армий», хотя он и был назначен главнокомандующим «всеми армиями нашими»…

Итак, никакой помощи Кутузов от трех западных армий не получил. Рекрутов, приведенных Милорадовичем (141–142 тысячи человек), и московских ополченцев Кутузов дождался. Письмо к Тормасову писано Кутузовым, как он сам заявляет, одновременно с его письмом к Чичагову. Он еще не знал тогда, что Александр лишил его своим распоряжением одновременно фактической помощи обеих армий: Тормасова и Чичагова. Конечно, ни рекрутов, ни ополченцев Кутузов и его штаб не могли вполне приравнять к регулярным войскам. Но грубо ошибается тот историк, который недооценивает боевого значения этих сил. Они уступали, конечно, регулярной армии и в выучке, но не уступали никому в героизме и самоотверженности. Вспомним, что сказал об этих людях, полуодетых, полуобутых, часто с пиками в руках вместо ружей, один из лучших маршалов и военных организаторов Наполеона – маршал Бессьер, и сказал это после того, как русские ополченцы и рекруты семь раз подряд выбивали французских гренадер из пылающего Малоярославца: «И против каких врагов мы сражаемся? Разве вы не видели, государь, вчерашнего поля битвы? Разве вы не заметили, с какой яростью русские рекруты, еле вооруженные, едва одеты шли там на смерть?» Этот «аттестат», данный врагом русским ополченцам и рекрутам 1812 г., не должен быть забыт: говоря эти слова, маршал Бессьер указывал хранившему мрачное молчание императору на поле, усеянное трупами французских гренадеров.

И ополченцы, и рекруты, начавшие свою боевую карьеру под бородинским огнем, не обманули надежд Кутузова. Но царь и дворянство, повинуясь своим классовым побуждениям (прежде всего чувству классового самосохранения), не дали Кутузову полностью использовать всенародное одушевление, охватившее Россию.

Конечно, героизм регулярной армии, а также ополченцев и партизан восполнил потерю, которую нанесли Кутузову указанные распоряжения царя и происки Чичагова. Но если бы главнокомандующему удалось получить вовремя обе армии, которые он призывал и на которые имел полное право рассчитывать, то положение Наполеона после Бородина стало бы прямо критическим.

Дальше мы отметим, с каким живым интересом Наполеон принялся расспрашивать в разгаре кровавой битвы вокруг батареи Раевского взятого в плен израненного генерала Лихачева, которого ему представили, – правда ли, что Бухарестский мир нарушен и что война Турции против России продолжается. Слухи эти (отчасти распространяемые агентами самого Наполеона) ходили в Европе довольно упорно. Зачем ему понадобилось в столь спешном порядке получить более достоверные сведения? Если турки не воюют, значит, молдавская армия Тормасова и Дунайская армия Чичагова уже идут на помощь Кутузову, и так как неизвестно, где они сейчас находятся (разведка у Наполеона во время похода в 1812 г. была плоха), то они могут неожиданно явиться на поле боя, особенно, если Кутузов затянет боевые операции. А своим военным опытом Наполеон очень хорошо понимал, что это значит, когда две свежие армии, уже отдохнувшие, внезапно явятся с Дуная и Днестра и станут под начальство своего любимого вождя, который вел их к победам над турками. Ведь о поведении Александра и самого Чичагова относительно просьбы Кутузова о подкреплениях французы тогда еще решительно ничего не знали. Если Наполеон поверил ответу Лихачева, что никакой войны с турками уже нет, то простое благоразумие требовало немедленно после «успеха» на батарее Раевского поскорее кончать сражение, отойти и выжидать.

Но Александр и его фаворит Чичагов избавил Наполеона от опасности, и у Кутузова оказался лишь тот резерв (довольно, впрочем, солидный), который был им выделен из его собственной армии, и был не меньше, если не больше, резервов Наполеона, считая даже с гвардией. А главное – изобилие снарядов и боеспособность артиллерии, так блестяще обнаруженная именно в вечерние часы, после отхода от батареи Раевского, делали положение Кутузова очень выигрышным,

Но царь и его сотрудники по управлению и ведению войны лишили Кутузова не только двух прямо ему подчиненных «западных армий», но и по мере сил старались сократить или обезоружить народ, живший в эти дни одной душевной жизнью с Кутузовым и готовый отдать жизнь за победу над ненавистным захватчиком.

Конечно, при своем громадном уме, при своем понимании натуры Александра и сановников, окружавших царя, Кутузов без труда догадался, почему у крепостных «поселян» чуть ли не с того самого момента, когда они начали активно обороняться от французских грабителей, велено было отобрать оружие, не давать им средств самозащиты, лишить этих средств. Мог ли он верить после этого, что ему дадут собрать ополчение в тех размерах, в каких народная масса готова была его дать. Будто мог после этого указа Кутузов удивляться тому, что случилось с крестьянами, желавшими помогать по мере сил регулярной армии, и о чем донес кавалерийский ротмистр Нарышкин: «На основании ложных донесений и низкой клеветы, я получил приказание обезоружить крестьян и расстреливать тех, кто будет уличен в возмущении. Удивленный приказанием, столь не отвечающим великодушному… поведению крестьян, я отвечал, что не могу обезоружить руки, которые сам вооружил, и которые служил к уничтожению врагов отечества, и называть мятежниками тех, которые жертвовали своею жизнью для защиты… своей независимости, жен и жилищ, но имя изменника принадлежит тем, кто в такую священную для России минуту осмеливается клеветать на самых ее усердных и верных защитников». Александр, министр полиции Балашев, гнусный злодей Аракчеев, истязавший крестьян в своем поместье в Грузино, – все они не решались вооружить крестьян, боясь, что те повернут оружие против помещиков…

Чтобы уже покончить с этим вопросом о вреде делу национальной обороны, причиняемом двором и крепостническими элементами дворянства, заметим, что патриотизм и ненависть к врагу, люто разбойничавшему на всем протяжении наступления, особенно от Смоленска, предупредили бы, несомненно, уже сами по себе всероссийское общее восстание крестьянства против помещиков в 1812 г., даже если бы Наполеон в самом деле манил крестьян обещанием освобождения. Но ничего подобного не было. Зять австрийского императора, задушивший французскую революцию, ненавистник революционеров, истребивший безжалостно «якобинцев», Наполеон и не думал вызвать в России восстание вроде пугачевского. Он даже тотчас после своего возвращения в Париж (в декабре 1812 г.) хвалился в заседании сената, что спас русских помещиков от опасности, грозившей им со стороны крепостных. И действительно, в Белоруссии были случаи, когда помещики просили французов о присылке «экзекуций» для усмирения некоторых крестьян, и французы всегда с полной готовностью исполняли эти просьбы…

Русские крестьяне своим непогрешимым национальным чутьем разобрали, что Кутузов ведет их сражаться против чужеземного захватчика, разорителя страны, поджигателя и убийцы, пришедшего вовсе не для того, чтобы снять с них крепостные цепи, но, чтобы еще наложить на них вдобавок новые тяжкие оковы национального порабощения под пятой завоевателя.

Настроение, дух армия, внутреннее сознание правоты, убеждение, что дерешься и отдаешь жизнь за правое дело, – все это было налицо в русских войсках, и все это заставляло забывать о летающей вокруг смерти и биться с изумительным, сказочным героизмом против наглого захватчика и жестокого насильника.

…Очень немногие в Европе перед началом вторжения Наполеона в Россию верили в возможность для русских избежать полного и скорого поражения, и те, кто все-таки не отчаивался в России, возлагали свои надежды прежде всего на возможность подальше откладывать момент решительного сражения. В фонде Зимнего дворца, перешедшем теперь в Исторический архив, находится характерное письмо швейцарского республиканца Лагарпа, воспитателя Александра I, к своему бывшему ученику: «…я надеюсь, государь, что Вы в состоянии противостоять грозе… Сделайте популярным Ваше дело, государь, и Вы найдете новых Пожарских, новых Сухоруких, если Вы сами не отречетесь от себя, если Вы найдете патриотических, энергичных и храбрых советников, истинных русских, девизом которых станет: победить или погибнуть». Лагарп предвидит первые успехи завоевателя и его неизбежную гибель, «…если Вы, – пишет он, – приготовите средства для продолжения войны, если Вы учли наперед возможность поражений в начале». Это письмо писано 22 февраля 1812 г., – не прошло семи месяцев, как Кутузов нанес Наполеону жесточайший удар. Предсказание ненавидевшего Наполеона швейцарца Лагарпа, порабощенную родину которого могла спасти только будущая русская победа, – исполнилось, да еще с той оговоркой, что и предыдущие битвы (под Салтановкой, под Смоленском, под Валутиной горой, под Лубином) тоже вовсе нельзя было назвать «поражениями», о которых предположительно упоминается в письме Лагарпа. Казалось, ученик Лагарпа, русский царь, мог бы подавно больше поверить донесению старого вождя, чем лживым бюллетеням французского штаба, трубившим о мнимой наполеоновской победе. Но нет! Придворные трутни и иностранные карьеристы и проходимцы, делавшие свою военную карьеру в залах Зимнего дворца или группировавшиеся отчасти в самом штабе Кутузова вокруг английского военного «комиссара» Роберта Вильсона и вокруг Беннигсена, успели совершенно извратить в глазах Александра истинную картину Бородинского боя, и царь выразил неудовольствие старому фельдмаршалу, которого он не любил и не понимал никогда.

Но если Бородинское сражение не было сразу понято царем и многими угождавшими ему царедворцами, то оно понято было армией и русским народом, а прежде всего замечательным русским стратегом, сломившим в этот день хребет наполеоновской армии, – самим Кутузовым.

Имеющиеся документы позволяют проследить если и не во всех желательных подробностях, то все же довольно характерные мгновения предбородинских дней. Вот что писал Кутузов царю о позиции при Бородине, на которой он окончательно остановился 21 августа (2 сентября): «Доношу вашему императорскому величеству, что позиция, в которой я остановился при деревне Бородине в 12 верстах впереди Можайска, одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить посредством искусства.

Желательно, чтоб неприятель атаковал нас в сей позиции; в таком случае имею я большую надежду к победе; но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать будет по дорогам, ведущим к Москве, тогда должен буду идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся. Касательно неприятеля, приметно уже несколько дней, что он стал чрезвычайно осторожен, и когда двигается вперед, то сие, так сказать, ощупью».

Уже после составления диспозиции, Кутузов, объезжая позицию, остановился на мысли создать особую сильную группировку, куда должен был войти почти весь 3-й пехотный корпус и более 11 тыс. ополченцев. Кутузов, очень бережно вообще относившийся к резервной артиллерии, решил при этом выделить из главного резерва артиллерии 60 орудий и усилить ими артиллерию 3-го пехотного корпуса, что показывает, какое значение придавал он этой создаваемой им группировке, непредвиденной еще при составлении диспозиции.

Зачем же была эта группировка создана? Кутузов совершенно ясно и точно сообщил о том обоим главнокомандующим: Барклаю и Багратиону. Приказав расположить эти особо выделенные силы к югу от флешей, близ Утицы, у Старой Смоленской дороги в 11/2 приблизительно километрах от правильно предполагаемого Кутузовым центра предстоящей борьбы за левый фланг, Кутузов замыслил сделать из нее «засаду», укрыв ее настолько, что французы о ней не могли знать. Эти силы, по мысли Кутузова, должны были внезапно явиться у флешей, когда уже атакующие французские соединения, истощаясь от своих повторных, и мало успешных нападений, начнут выдыхаться. Тогда неожиданное появление этого отряда, скрытого в «засаде», могло бы оказать решающее влияние и отбросить окончательно французов от флешей.

Но Кутузов не знал того, что вслед за ним русскую позицию попозже объезжал и Беннигсен, который, ничего не поняв в замысле Кутузова, и именно поэтому нисколько ему не сочувствуя, приказал вывести 3-й корпус из прикрытого кустарниками и отчасти лесом места, куда его поместил Кутузов, и поставил его так, что о внезапности нападения уже речи быть не могло.

…Помимо зоркости и заботы об охране русской армии от попыток неприятеля обойти ее, Кутузов проявил в Бородинском бою и другие характерные черты своего полководческого искусства: умение не только создавать резервы при выработке диспозиции к сражению, но и способность извлекать из них максимальную пользу в нужный момент. Он посылает подкрепление за подкреплением Багратиону, Коновницыну, Дохтурову во время их борьбы за флеши и у Семеновского оврага, снимает Багговута с его 2-м корпусом правого крыла армии и быстро перебрасывает его на помощь 3-му пехотному корпусу (Тучкова), отчаянно отбивающемуся от десятитысячного польского корпуса князя Понятовского, отправляет для нужной диверсии в атаку против тылов Наполеона конницу Уварова и Платова, подкрепляет силами резервных орудий русскую артиллерию. Барклай бросает (согласно общему поведению – отстаивать до последнего атакуемые пункты) стоявший в резерве 1-й армии корпус Остермана на помощь жестоко пострадавшим силам Раевского, на арену ярой борьбы за люнет являются один за другим лучшие полки гвардейской пехоты (Преображенский и Семеновский) и продолжают истребительную борьбу. Наконец, мощное участие резервной русской артиллерии в многочасовой финальной канонаде французских позиций уже после отхода от батареи Раевского было отчетливой русской артиллерийской победой, закончившей Бородинское сражение.

Особое искусство стратегического расчета проявил в данном случае Кутузов в том, что щедро, всегда вовремя давая помощь в бою, где нужно, он в то же время вовсе не истощил своих резервов и поэтому мог во все время своего флангового марша после сражения держать Наполеона и его маршалов на весьма почтительном расстоянии от своих главных сил. Так же, как, еще идя к Бородину, арьергард русской армии под командой Коновницына давал острастку наступавшим французским силам своими внезапными летучими нападениями, что даже весьма встревожило тогда самого Наполеона…

Наконец, кутузовская активная оборона так часто превращалась неожиданно для неприятеля и у флешей, и у Семеновского оврага, и на Курганной высоте, и в боях за Утицкий курган в местное прямое победоносное наступление…

В Бородинском сражении доблестная русская армия оказалась вполне достойна своего любимого вождя, которого голос народа поставил во главе ее.

Е.В. ТАРЛЕ, академик АН СССР

https://sovross.ru/2024/09/06/borodino/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб сен 14, 2024 9:42 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
О физиках без лирики

11.09.2024

Что-то физики в почете. Что-то лирики в загоне. Так начиналось стихотворение Бориса Слуцкого, опубликованное в 1959 г. в «Литературной газете». (Автор этих строк был тогда студентом физического факультета МГУ). Так ведь и верно. В 1949 г. в СССР была испытана первая советская атомная бомба, в 1953-м – первая советская водородная (термоядерная), а в 1954-м в г. Обнинске Калужской области вступила в строй первая в мире АЭС. Физики в то время действительно были в почете. Но времена изменились.
29 августа текущего года достал из почтового ящика очередной выпуск еженедельника для семейного чтения под названием «Вечерняя Москва» с красными словами на первой странице: Атомный юбилей. День рождения бомбы. Ну а на с. 30 еженедельника увидел и фото академика Юлия Харитона, восседающего рядом с макетом первой советской атомной бомбы РДС-1, и текст юного журналиста Максима Кирюшина под названием «Бомба, которая всегда со мной».
Однако почему первая советская атомная бомба всегда лишь с Максимом Кирюшиным? Пройти мимо Атомного юбилея «Вечерней Москвы» я оказался не в состоянии.
Точка невозврата
Создатель теории относительности Альберт Эйнштейн 2 августа 1939 г. сочинил и отправил на имя президента США Рузвельта письмо, в котором были слова: в ближайшем будущем уран может быть превращен в новый и важный источник энергии. А это будет способствовать созданию… исключительно мощных бомб нового типа. Указанную дату и можно считать точкой невозврата безъядерного мира.
Прежняя (неядерная) физика осталась физикой для всех. Ядерная же (на время) подняла физиков над всем прочим человечеством. Одновременно власть во многих странах осознала, что странные, замкнутые и уединенные (определения Эйнштейна) физики, не желая того, могут иногда властвовать над миром.
Изменились и сами физики. Не все они, как оказалось, были озабочены (подобно Эйнштейну) высокой целью построения собственной картины материального мира. И потому после письма Эйнштейна Рузвельту кое-кому из физиков пришлось переквалифицироваться из свободных философов в ядерные подмастерья. Да и какие уж тут личная независимость и гуманитарная высота, если ты по заданию вышестоящего начальства пишешь свои научные труды не где-нибудь, а в особом отделе в не выносимой (из отдела) тетради с грифом «Совершенно секретно»? В результате чего ядерные научные труды оказались отчужденными от авторов и превратились в коллективные отчеты перед начальством. Свободная философствующая индивидуальность подчинилась негражданскому руководству.
Практические разработки ядерного оружия в США были начаты в августе 1942 г., то есть в самый разгар Великой Отечественной (для СССР) войны (так называемый Манхэттенский проект, руководитель – генерал Гровс, научный руководитель – доктор Оппенгеймер).
Первый атомный реактор в СССР (и в Европе) был собран на окраине Москвы (в тогдашней Лаборатории №2 АН СССР) под началом Игоря Курчатова в год победного для СССР окончания Великой Отечественной.
Опаленные в борьбе
Лишь после исчезновения СССР советские создатели ядерного оружия (ЯО) осознали конечность своего земного бытия и выпустили в свет под общей редакцией академика РАН и бывшего атомного министра В. Михайлова научно-публицистическую монографию «Опаленные в борьбе при создании ядерного щита Родины» (Москва, 2008 г.), в которой рассказали о том, как создавалось советское ЯО.
Город Озерск (ранее Челябинск-65, еще раньше Челябинск-40) был создан на Южном Урале, в 80 километрах на север от Челябинска, в регионе с достаточно развитой инфраструктурой, а в 15 километрах от него были заложены последовательно три основных производственных объекта «Маяка»: промышленный реактор (объект «А»), радиохимический объект «Б» и химико-металлургический объект «В».
В сентябре 1945 г. начали рыть котлован под объект «А». К этому времени на строительстве объекта работало около 70 тыс. человек. По данным американского ЦРУ, к 1950 г. в советской атомной программе общая численность занятых составляла от 330 тыс. до 460 тыс. человек. Создавался комбинат «Маяк» отнюдь не гладко.
Особо следует назвать медленно протекающие радиационные катастрофы. Первая из них – сброс предприятием «Маяк» неочищенных радиоактивных отходов в реку Течу в 1949-51 гг., а из нее – в речную систему Исеть – Тобол – Северный Ледовитый океан.
За 40 лет радиационному воздействию подверглись 124 тыс. человек, из них 28 тыс. проживающих по берегам реки Течи в Челябинской и Курганской областях. На самом «Маяке» за 40 лет деятельности предприятия 10 тыс. человек получили профессиональное заболевание, 4 тыс. умерли от острой лучевой болезни. (Что такое лучевая болезнь и как от нее избавиться, в те годы не знали и врачи.)
Вторая радиационная катастрофа (Кыштымская) была обусловлена взрывом в хранилище радиоактивных отходов в 1957 г. Было выброшено 20 млн кюри, из коих 18 млн осели вокруг хранилища, а 2 млн кюри образовали Восточно-Уральский след.
Наконец, третья из челябинских радиационных катастроф (1967 г.) связана с ветровым переносом радионуклидов с обсохшей береговой полосы озера Карачай. Всего было разнесено нуклидов с активностью 0,6 млн кюри. Загрязнению на площади 2700 квадратных километров подверглись 63 населенных пункта. В настоящее время на озере Карачай, где захоронено 120 млн кюри радионуклидов, снова развивается тревожная обстановка.
Один из авторов цитируемой монографии (Э. Отрошенко) в память об опаленных в борьбе напишет:
Где же вы? Где же вы?
Рвусь, от боли крича!
Будто ран ножевых
нахватал сгоряча.
Отрошенко, несомненно, был прав: если кому-то и следует поклониться в день советского атомного юбилея, далекого от какого-либо торжества, так это тем, по большей части оставшимся безымянными, специалистам (физикам, химикам и прочим), кто пожертвовал собой во имя превращения СССР во вторую в мире ядерную державу. Забывать о них непростительно в любом случае.
О физическом шпионаже
Историю разработки советского ЯО невозможно представить без усилий советской разведки. В уже упомянутой монографии (в статье академика Юлия Харитона, которого можно назвать одним из «отцов» советского ЯО) читаем: за обширную информацию, которую передавал для советских физиков Клаус Фукс (немецкий антифашист и советский разведчик), весь советский народ должен быть ему глубоко благодарен. (В СССР эта помощь, как и всё связанное с деятельностью НКВД, держалась в секрете.)
В марте 1943 г. советский разведчик Квасников вместе с семьей прибыл в Нью-Йорк для налаживания связей с учеными-атомщиками, работавшими тогда в Лос-Аламосе и Чикаго. Именно Квасникову Клаус Фукс передавал материалы, относившиеся к первой американской атомной бомбе.
В статье внучки Квасникова, вошедшей в ту же монографию, читаем: нейтронный инициатор представлял собой полоний-бериллиевую систему радиусом 10 мм. Общее количество полония составляло 50 кюри. Делящимся материалом бомбы являлась дельта-фаза плутония с удельным весом 15,8 грамма на кубический сантиметр. Внешний диаметр плутониевого шара составлял 80-90 мм. Плутониевое ядро размещалось внутри полого шара из металлического урана с внешним диаметром 230 мм. Наружная граница урана была покрыта слоем бора. Металлический уран размещался внутри алюминиевой оболочки, представлявшей собой полый шар с наружным диаметром 460 мм. За слоем алюминия располагался слой взрывчатого вещества с фокусирующей линзовой системой из 32 блоков специальной формы.
Это взрывчатое вещество и эта фокусирующая линзовая система и создавали в уране и плутоне (на очень короткое время) то, что физики называют имплозией, инициирующей ядерный взрыв. Если подводная лодка в каком-либо океане опустится слишком глубоко, она будет раздавлена давлением воды, направленным вовнутрь подводной лодки. Но это на Земле. Материя же всех звезд на небе, не только Солнца, подвержена несравненно более мощной и постоянной гравитационной имплозии. Потому звезды и светят нам без перерывов.
Внучка советского разведчика описала лишь первую американскую атомную бомбу. Вполне возможно, что именно такими бомбами в августе 1945 г. и были уничтожены Хиросима и Нагасаки. Но с той поры и в США, и в СССР было разработано несколько типов атомных и водородных (термоядерных) бомб, отличающихся способом создания кратковременной имплозии. А число стран, обладающих ныне ЯО, существенно расширилось.
В 1961 г. на Новоземельском ядерном полигоне была испытана советская термоядерная бомба, мощность взрыва которой оценивается в 50 мегатонн в тротиловом эквиваленте (бомбу ту до сих пор называют царь-бомбой).
Тем самым атомная бомба ныне вместе не только с журналистом по фамилии Кирюшин. Она вместе с нами со всеми. Нынешнее человечество ядерным оружием вооружено в избытке, достаточным для уничтожения всего человечества. И потому особое значение приобрел чисто военный вопрос первого удара.
Ибо второго (ответного) ядерного удара может и не быть. (Некому будет отвечать.)
Призывать к нанесению первого ядерного удара (в любое время) достаточно безнравственно. А потому не только среди нынешних российских физиков, но и среди политологов обсуждается идея демонстрационного российского ядерного взрыва.
Новоземельский ядерный полигон, на котором в свое время было проведено более ста испытаний советских ядерных «изделий», продолжает функционировать. Но советские испытания осуществлялись лишь «совершенно секретными» советскими физиками и прочими специалистами. На демонстрационный ядерный взрыв можно было бы пригласить всех известных нынешних недоброжелателей России.
Ядерная демонстрация могла бы охладить их горячие головы – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
О ком еще умолчал журналист
Некоторые нынешние волгоградцы уже и не помнят, что город, в котором они живут, в годы Великой Отечественной (да и после ее окончания, вплоть до 1961 г.) назывался Сталинградом. Не ведают они и того, кто и почему переименовал Сталинград в Волгоград.
Но так уж сложилась история, что Сталинградская битва стала не только переломным моментом Великой Отечественной, но и инициировала на государственном уровне советский атомный проект.
Хорошо известны следующие сталинградские даты.
28 июля 1942 г., после поражения Красной армии под Харьковом, народный комиссар обороны СССР Сталин подпишет приказ №227, вошедший в историю под названием «Ни шагу назад!».
23 августа 1942 г. немецко-фашистская авиация обрушит на город бомботротиловый удар неведомой дотоле силы, превратив Сталинград в руины, похоронивший под собой большую часть довоенных сталинградцев. В городе возникнет паника не только среди местного населения, но и в части командного состава Красной Армии. Именно 23 августа 1942 г. член военного совета Юго-Восточного фронта (переименованного вскоре в Сталинградский) Никита Хрущев в нарушение сталинского приказа №227 передислоцируется с правого (сталинградского) берега Волги на левый, остававшийся советским. К бегству из разрушенного Сталинграда Хрущев побуждал (по телефону) и Алексея Чуянова, тогдашнего руководителя ГКО (Сталинградского городского комитета обороны). Но Чуянов остался на правом берегу.
23 августа 1942 г. автор этих строк (вместе с матерью и старшим братом) находился на окраине Сталинграда (в Разгуляевке) и до сих пор помнит, что это был за день (см. мою книжку «На окраине Сталинграда», Волгоград, Нижне-Волжское книжное издательство, 1990 г.).
19 ноября 1942 г. сталинградская степь задрожит от артподготовки советской наступательной операции «Уран» (первой предвестницы РДС-1). Тот же день породит потом марш советских артиллеристов: Артиллеристы, Сталин дал приказ! (Замечательное, между прочим, музыкальное произведение. И почему сей марш не поют в нынешней России?)
2 февраля 1943 г. немецко-фашистские войска под командованием фельдмаршала Паулюса капитулируют, и этот день по сей день зовется Днем Сталинградской победы.
Вслед за тем, уже 11 февраля 1943 г., Государственный комитет обороны СССР примет специальное решение об организации научно-исследовательских работ по использованию атомной энергии. Руководителем работ будет назначен И. Курчатов.
Вначале общее руководство советским атомным проектом осуществлял В. Молотов. В августе 1945 г. его сменил Л. Берия (см. «И. Сталин. Документы и фотографии», Издательство «Достоинство», 2010 г.).
Вот и попробуйте отделить Атомный юбилей и День рождения бомбы от Сталина и Сталинграда. Сочинительство журналиста Кирюшина останется в «Вечерней Москве». Но российская история поставит в 1949 г. знак равенства между Сталиным и первой советской атомной бомбой.
И вовсе не случайно британский премьер У. Черчилль однажды скажет: Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой.
«Тайна, покрытая мраком»
В первый класс школы №39 Дзержинского района г. Сталинграда я пошел в сентябре 1944 г., то есть еще во время Великой Отечественной. А когда я сей класс заканчивал, 1 мая 1945 г., появился сталинский приказ, в котором впервые Сталинград был назван городом-героем. И об этом тут же узнала вся школа.
Однако в 1953 г. Сталина не стало, а его место занял Никита Хрущев. Он-то и «забудет» о всех сталинских приказах и «сотрет» город-герой Сталинград с географических карт.
Нелюбовь, мягко выражаясь, Хрущева к Сталину общеизвестна. Но почему на переименование Сталинграда в Волгоград Хрущев отважится лишь в 1961 г.?
В СССР этот вопрос старательно обходили стороной. Нельзя, однако, не заметить, что именно в 1961 г. на Новоземельском ядерном полигоне была взорвана водородная «царь-бомба», которая в сознании Хрущева возвысила его личность над Сталиным.
Открываю книгу «Советская Россия 60 лет с народом» (Москва, 2016 г.) и на с. 295 читаю: Хрущева в бывшем Сталинграде добрым словом не поминает никто (во всяком случае я таковых не встречал).
Причина известна: в августе 1942 г., в тяжелейшие для Сталинграда дни, нарушив сталинский приказ «Ни шагу назад!», член военного совета Сталинградского фронта Никита Хрущев сбежал от фашистских бомб на левый берег Волги. Об этом и в воспоминаниях Алексея Чуянова можно прочесть… Но мало кто знает о реакции Сталина на этот поступок Хрущева. И я бы не знал, если бы не был знаком с генералом Донианцем, летчиком Великой Отечественной. Будучи армянином, рожденным в Москве, с раннего детства Николай Донианц дружил с сыном Анастаса Микояна и был вхож в дом Микоянов.
«Найти подлеца и расстрелять!» – вот какова, по свидетельству Микояна, была первая реакция Сталина на сообщение о бегстве Хрущева. Почему Хрущев избежал расстрела? А потому, объяснял Микоян, что следом Сталин вспомнил о том, что в его ближайшее окружение Хрущев попал благодаря Аллилуевой, и в память о покойной жене беглеца пощадил. Тем самым у Никиты Сергеевича были все основания не любить Сталина и город его имени.
Старожилы Волгограда помнят, что когда вопрос о переименовании был поставлен на голосование на расширенном заседании Сталинградского городского Совета депутатов трудящихся и Сталинградского обкома КПСС, за переименование высказались лишь 13 процентов участников заседания, в то время как 77 процентов были против (10 процентов воздержались). При этом противники переименования отмечали, что хотят сохранить имя города не ради Сталина, а в память о погибших защитниках Сталинграда.
А коллектив редакции газеты «Сталинградская правда» отверг идею переименования своего издания в «Волгоградскую правду» вполне единодушно. И когда у редакции отобрали привычный логотип, два дня кряду в знак протеста газета выходила под шапкой «Над Волгой широкой».
Но пренебрег «демократ» Хрущев и сталинградскими депутатами, и сталинградскими журналистами. И вполне насильственно сделал то, что хотел, но не сумел сделать Адольф Гитлер – уничтожил имя Сталинград. Волгоград же есть не что иное, как доказательство нашего безразличия к отечественной истории.
Ну, а Алексея Чуянова, пользовавшегося в городе огромным авторитетом, Хрущев увел в Москву на малозаметную министерскую должность.
Так началось выдавливание сталинградцев если не из их родного города, то уж во всяком случае из властных структур Волгограда. Сталинградскую память начали «беречь» те, кто в военном Сталинграде не был.
Так Россия и дожила до своего Атомного юбилея. Без подлинных создателей советского ЯО, без Сталина и Сталинграда. И, конечно, без лирики.

Борис ОСАДИН,
член Общественной ассоциации
«Дети военного Сталинграда в г. Москве»,
выпускник физического факультета МГУ 1960 г.,
доктор технических наук, профессор

https://sovross.ru/2024/09/11/o-fizikah-bez-liriki/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2024 6:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Старейшина физиологов мира
№105 (31598) 26 сентября 2024 года
4 полоса
Автор: Любовь ЯРМОШ.

Осенью 1870 года на юридический факультет Санкт-Петербургского университета поступил юноша Иван Павлов. Родился он в Рязани 26 сентября 1849 года в семье священника Петра Дмитриевича Павлова. Отец его некоторое время преподавал греческий язык и латынь в Рязанском духовном училище. Своеобразие в характере и во взглядах Петра Дмитриевича определяли уклад в его семье и особый строй воспитания детей. Павлов был человеком большой воли, высоких понятий о личной нравственности, общественном долге и ненавидел всякое искательство перед вышестоящими. За многие новшества и затеи в деле воспитания детей Петра Дмитриевича считали вольнодумцем и даже осуждали. В саду у Павловых стояли параллельные брусья, шесты для лазания, висели кольца и трапеции для их сыновей.

Мать, Варвара Ивановна Успенская, образования не имела, но благодаря природному уму и сильному характеру стала хорошей воспитательницей своим детям. Иван был старшим ребёнком в семье — после него она родила ещё девять детей, но три сына и дочь умерли в младенческом возрасте. Ваня — высокий, сильный и подвижный мальчик — с детства помогал родителям по хозяйству и находил при этом время на игры и чтение.

Тяжёлый, громоздкий, работы рязанских мастеров книжный шкаф Петра Дмитриевича был до отказа набит книгами далеко не духовного содержания. На этих полках можно было встретить имена Белинского и Писарева, Чернышевского и Добролюбова. Отец Пётр — страшно сказать! — выписывал даже журнал «Современник».

Ученику Рязанской духовной семинарии Ване Павлову в отцовском книжном шкафу попалась в руки удивительная книга, очень заинтересовавшая юношу, — «Рефлексы головного мозга» И.М. Сеченова.

Если главою русского революционного движения 1860-х годов был Николай Чернышевский, которого потом высоко ценил В.И. Ленин, то могучей движущей силой бурного научного подъёма этой эпохи — Иван Сеченов. Не только основоположник, но и пламенный проповедник материалистической науки о живом мозге. Эхо его знаменитых общедоступных лекций раскатывалось тогда по всей России, достигая самых глухих её уголков.

Книга Сеченова «Рефлексы головного мозга», настолько потрясшая юношу Павлова, передавалась под полою, как и «Что делать?» Чернышевского. Разграничить влияние этих двух гениальных произведений на юношество 1860-х годов невозможно, как невозможно оторвать материалистическую науку от революции. И в революцию, и в науку русская молодёжь 1860-х шла во имя одной и той же цели: послужить освобождению народа.

Юный семинарист Иван Павлов решил посвятить себя науке и в 1870 году отправился из Рязани в Петербург.

«Под влиянием литературы 1860-х годов, в особенности Писарева, наши умственные интересы обратились в сторону естествознания, и многие из нас — в числе этих и я — решили изучать в университете естественные науки», — писал потом в «Автобиографии» Иван Петрович.

Тогдашние правила не позволяли принимать выпускников семинарии на физико-математический факультет, поэтому 31 августа 1870 года Павлов сначала поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Через 10 дней, успешно сдав химию самому Дмитрию Менделееву, молодой человек был зачислен на первый курс естественного отделения физмата.

Поступив в университет, Иван с энтузиазмом взялся за познание сложных дисциплин. Выбрав специализацией физиологию, он быстро вошёл во вкус: овладел методикой лабораторных исследований и физиологического эксперимента, навыками работы с реактивами, приборами и инструментами. Первые его опыты касались вопроса влияния гортанных нервов на кровообращение и нервов, влияющих на поджелудочную железу.

С самого начала студенческой жизни Иван Павлов неотступно следовал своему правилу: его ничто не должно отвлекать от науки. При поступлении в университет он даже ходатайствовал о предоставлении ему стипендии и единовременных пособий, чтобы не подрабатывать репетитором и не отрываться от учёбы и лабораторных исследований.

В дальнейшем Иван Петрович всю свою жизнь провёл в лаборатории, избегая административной работы. «Я сам принадлежу, не считая семьи, только лаборатории, тут все мои интересы и помыслы», — писал он в 1923 году.

Окончив университет, Павлов решил посвятить себя физиологии, но без медицинского образования он не мог рассчитывать на продолжение научной карьеры в этой области. И в 1876 году молодой учёный поступил на 3-й курс Медико-хирургической академии.

Спустя два года в жизни Ивана Павлова произошло важнейшее событие — знакомство с профессором Сергеем Петровичем Боткиным. Основатель русской клинической медицины оказал решающее влияние на мировоззрение молодого физиолога. Павлов проникся гуманистическими взглядами своего старшего товарища.

В декабре 1879 года юноша с отличием окончил Медико-хирургическую академию, а в январе 1880 года был принят в Институт врачей на возглавляемую Сергеем Боткиным кафедру факультетской терапии.

В 1880 году Иван Павлов приступил к работе над докторской диссертацией. Он неутомимо трудился, проводил в лаборатории по 10 часов в день.

21 мая 1883 года состоялась защита его докторской по теме «Центробежные нервы сердца».

Весной 1884 года Павлов получил звание приват-доцента и в том же году отправился в научную командировку в Германию. В течение двух лет молодой учёный работал в лабораториях Карла Людвига в Лейпциге и Рудольфа Гейденгайна в Бреславле. Среди его научных приоритетов той поры — исследования по нервно-мышечной физиологии и изучение влияния блуждающего нерва на левый желудочек сердца.

В январе 1887 года И. Павлов возвратился в Россию и попытался получить кафедру физиологии или фармакологии в одном из университетов. Нужные вакансии появились не сразу, зато среди них было место в его родной Медико-хирургической академии — она уже называлась Военно-медицинской. В апреле 1890 года Иван Павлов был утверждён там профессором кафедры фармакологии, а спустя пять лет стал профессором кафедры физиологии, которой руководил три десятилетия — до 1925 года.

В том же 1890 году учёный стал заведующим отделом физиологии Института экспериментальной медицины — второе место работы Павлова открывало ему возможность широкой самостоятельной работы.

Лекции профессора отличались простотой изложения и наглядностью опыта. Он считал, что необходимо объединять теоретические курсы с практическими занятиями в единое целое. Военно-медицинская академия позволяла ему осуществлять преимущественно педагогическую деятельность, а Институт экспериментальной медицины стал местом приложения научных и творческих сил.

В течение многих лет Иван Павлов проводил исследования, благодаря которым изучил физиологию всей пищеварительной системы, описал взаимосвязи желудочно-кишечного тракта и центральной нервной системы. Он провёл ряд выдающихся экспериментов, изучавших роль нервной системы в деятельности пищеварительных органов.

Физиологу Ивану Павлову исполнилось 50 лет. Он был в расцвете сил и творческой мощи: крепкий, широкоплечий, но стройный, с порывистым и в то же время тончайшим, выразительнейшим жестом, голубоглазый, с волнистыми тёмно-каштановыми волосами, тронутыми сединой.

«Когда он утром входил или, вернее, вбегал в лабораторию, то вместе с ним вливалась си-ла и бодрость, — вспоминал о Павлове один из талантливейших его учеников Александр Самойлов. — Он вносил в лабораторию всего себя — и свои мысли, и свои настроения. Всё, что им было вновь надумано, обсуждалось совместно всеми сотрудниками. Он любил споры, он любил спорщиков, он подзадоривал их».

В 53 года мысли учёного захватила «плёвая желёзка» собаки. Таинственный процесс превращения съеденной каши или хлеба в новые вещества, способные уже войти в состав живой протоплазмы, — процесс тончайший и многосложный, совершающийся глубоко в недрах тела и, казалось, навеки недоступный полному постижению, — вдруг, на исходе ХIХ века, предстал перед глазами врачей и физиологов.

«Почему мы так цепко ухватились за слюнную методику и считаем её наитончайшим средством изучения функционирующей коры больших полушарий? — вопрошал Иван Павлов. — Да потому, что реакция слюною может поразительно легко сделаться чувствительнейшей реакцией коры на все и всяческие явления внешнего мира. Мы только должны неустанно благодарить судьбу за этот её счастливый дар. Если бы даже собака имела человеческую речь, она вряд ли могла бы нам рассказать больше, чем рассказывает нам языком своей слюнной желёзки… «Различаешь ли ты, твоя высшая нервная система, одну восьмую музыкального тона?» — задаём мы животному вопрос. И я не могу себе представить, как психолог своими способами мог бы вырвать у него на это ответ. «Да, различаю», — отвечает оно мне, физиологу, быстро, точно и достоверно — каплями своей слюны. Буквально ведь любое — звуковое ли, зрительное ли, кожное ли — раздражение мы с лёгкостью превращаем во временный раздражитель слюнной желёзки. А что это значит? Это значит, что и зрительный, и слуховой, и кожный участки коры вступают в интимнейшую связь со слюнной реакцией. А раз так, то зачем нам искать другой индикатор для работы всех этих центров, когда трудно и придумать более тонкий, более чувствительный и более простой показатель!.. Ну зачем мы простое будем менять на сложное? Нет! Мы нашей «плёвой желёзкой» довольны... Чудеснейший индикатор!»

На рубеже двух столетий в клиниках уже и учили, и лечили по Павлову. Прозрачный, как слеза, чистейший желудочный сок собаки, впервые добытый Иваном Петровичем, спасал тысячи ребятишек, иссохшихся от страшных летних диарей и обречённых на смерть.

В 1904 году Ивану Петровичу Павлову — первому из всех русских учёных — за классические работы по пищеварению была присуждена Нобелевская премия в области медицины и физиологии.

Поздравляя Ивана Павлова с Нобелевской премией — «блистательным завершением плодотворной 25-летней деятельности, придавшей яркий блеск русскому имени», — Иван Сеченов пожелал ему и впредь работать с таким же успехом во славу Родины. В 1907 году в своих «Автобиографических записках» великий Сеченов назвал Ивана Павлова наравне с основоположником эндокринологии французом Клодом Бернаром лучшим вивисектором Европы.

Лабораторные псы, число которых доходило до 40, по указанию Павлова содержались с вниманием и заботой.

«Справедливость требует сказать, что собака вывела человека в люди», — цитировал Иван Петрович известного российского зоолога Модеста Богданова.

Павлов много раз предлагал поставить памятник собаке и в самом конце его жизни тот появился в Ленинграде, в саду Института экспериментальной медицины. Открытие памятника было приурочено к XV Международному конгрессу физиологов, проходившему в Ленинграде и Москве с 9 по 17 августа 1935 года.

«Это апофеоз собаки! Благодарность человечества. Раз я поставил памятник собакам, считаю, что мои счёты с ними покончены», — заявил академик Павлов.

После получения Нобелевской премии И.П. Павлов создал новый раздел физиологической науки — физиологию высшей нервной деятельности, на основе открытого им феномена — условного рефлекса.

Переход Павлова к изучению высшей нервной деятельности закономерен и обусловлен общей направленностью его исследований и его представлениями о приспособительном характере деятельности организма человека в целом.

В процессе многолетних исследований закономерностей работы головного мозга Иван Павлов разрабатывал основные принципы деятельности мозга, такие как формирование ассоциативных связей при выработке условных рефлексов, закономерности закрепления и угасания условнорефлекторной деятельности, открыл такое важное явление, как торможение нервных процессов, а также законы иррадиации (распространения) и концентрации (т.е. сужения сферы деятельности), возбуждения и торможения.

Подробное исследование этих базовых процессов нервной системы позволило учёному внести значительный вклад в разработку такой существенной проблемы, как механизмы сна, его отдельные фазы, причины нарушений сна при ряде невротических заболеваний.

Огромную роль сыграло учение Павлова о типах нервной системы, которое базируется на представлениях о силе, уравновешенности и подвижности процессов возбуждения и торможения в нервной системе.

В исследованиях Ивана Павлова были найдены экспериментально обоснованные четыре основных типа нервной системы, которые эмпирически выделялись предшествующими учёными (холерический, флегматический, сангвинический и меланхолический типы нервной системы). Все эти исследования позволили И.П. Павлову сформулировать важнейшую отличительную особенность в работе головного мозга человека, заключающуюся в формировании у него не только первой сигнальной системы (характерной также и для животных), но и второй сигнальной системы — основы речевой функции человека, его способности к письму, обобщениям.

В последние годы Иван Павлов всё глубже и глубже погружался в изучение психологии. Он готовился стать не только психологом, он говорил о неотложной для него необходимости изучить историю материальной культуры, историю человечества, языкознание. Павлов готовился стать лингвистом. Зачатки учения о человеческой речевой сигнальной системе и о её расстройствах — это научное наследие и завещание И.П. Павлова его ученикам.

Фундаментальные труды первого русского нобелевского лауреата получили международное признание: он был избран почётным членом 125 академий, научных обществ, университетов, в том числе 63 зарубежных.

Несмотря на свой глубокий патриотизм, Иван Павлов критически относился к любой власти. Но годы его исследовательской и преподавательской деятельности совпали с революционной ситуацией в России. Известие о поражении страны в Русско-японской войне учёный встретил словами: «Наш флот потоплен, разгромлен, разбит. Нет, с этой гнилью нужно кончать!» В 1905 году Павлов принял участие в организации нелегального союза профессоров, за что попал в чёрный список царской тайной полиции.

«Революционное движение 1905 года сначала захватило Ивана Петровича, — писал его ученик и друг Леон Орбели, — но первые же капли крови, связанные с революционными волнениями, напугали его. Он целиком ушёл в науку».

Когда свершилась Февральская буржуазно-демократическая революция, Павлов питал надежду, что «в демократической России, при демократическом правительстве в отношении науки всё изменится радикально».

Осенью 1917 года учёному с мировым именем исполнилось 68 лет. Он был ошарашен свержением Временного правительства и не верил, что большевики удержат в руках государственную власть и справятся с разрухой. Не верил и этого не скрывал.

«Я воодушевлён другой верой, — заявлял Павлов, — верой в науку, которая проникнет, наконец, во все уголки человеческой натуры и научит человека искать истинного счастья не только для себя одного, но и для других».

Сосредоточенная мысль учёного И.П. Павлова способна была пронизывать хаотическую толщу фактов из области естествознания; он с лёгкостью вскрывал их взаимосцепление, их взаимодействие. Он мог с математической точностью предсказать то или иное явление из этой сферы. Природа одну за другой отдавала ему глубочайшие тайны живого организма. Но как будто толщей из непроницаемого для взоров свинца было закрыто от него даже ближайшее будущее его Родины. Говорят, что именно Иван Павлов стал главным прототипом булгаковского профессора Филиппа Филипповича Преображенского.

С началом Гражданской войны работа в лабораториях Ивана Павлова практически остановилась, прекратились находящиеся на взлёте исследования по условным рефлексам. Животные голодали. Часто гасло электричество — Иван Петрович оперировал с лучиной. «Работа почти совсем прекратилась. Свечей и керосина нет, и электричество подаётся на ограниченное количество часов. Плохо, очень плохо. Когда же наступит поворот к лучшему?» — тревожился Павлов.

Знаменитый учёный с помощью друзей и заграничных связей мог бы эмигрировать. Тем более что Ивана Петровича настойчиво обхаживали учёные ряда стран, в том числе и США. В ноябре 1919 года шведский Красный Крест даже предложил обменять учёного Ивана Павлова на лекарства для петроградских больниц.

Но что ждало его на Западе? В лучшем случае — скромная жизнь в отставке среди чужой культуры, где он, чрезвычайно гордый человек, зависел бы от благотворительности коллег и не смог продолжать научную работу, составлявшую смысл его жизни. Поэтому 70-летний И.П. Павлов без энтузиазма относился к перспективе покинуть родную страну.

Он стал посылать в Совнарком тревожные письма о бедственном положении отечественных учёных и науки. В Кремль, к В.И. Ленину, был срочно приглашён Максим Горький. Владимир Ильич предложил ему возглавить правительственную комиссию, заданием которой было срочно изыскать все средства, все способы, чтобы сохранить научные лаборатории и поддержать самих учёных. Особо были выделены лаборатории И. Павлова.

«В 1919 году я в качестве одного из трёх членов «Комиссии помощи профессору Ивану Петровичу Павлову» пришёл в институт экспериментальной медицины, чтобы узнать о нуждах знаменитого учёного, — вспоминал Горький. — «Собак нужно, собак! — горячо и строго заявил он. — Дров давайте. Если можно. Продукты я получаю из «Дома учёных». В комнате было так же холодно, как и на улице. Иван Петрович — в толстом пальто, на ногах валяные ботинки, на голове шапка».

Бедствия выдающегося учёного Ивана Павлова в годы Гражданской войны неудивительны: советский нарком продовольствия Александр Цюрупа в 1918 году пережил несколько голодных обмороков.

Удивительно другое: насколько быстро в тех тяжелейших условиях отреагировал на обращение Ивана Павлова В.И. Ленин. Какая бы ещё власть, кроме большевистской, приняла уникальное постановление «Об условиях, обеспечивающих нормальную работу академика И.П. Павлова и его сотрудников»?

Постановление появилось 24 января 1921 года, а уже в 1923 году Иван Павлов писал за границу своему ученику Борису Бабкину: «Моя работа разворачивается в широких масштабах. У меня собралось много работников, и я не в состоянии принять всех желающих».

В 1925 году специально «под Павлова» был основан Институт физиологии АН СССР, который он возглавил. Под Ленинградом, в Колтушах, появилась биологическая станция — настоящий город науки, — на которую правительство СССР выделило 12 млн рублей. Ежегодно там работали десятки советских и зарубежных физиологов: стажироваться у Павлова было почётно.

«Советское правительство создало для И.П. Павлова такие условия работы, которых никогда и нигде не имел ни один физиолог», — писал академик Георгий Надсон.

Мог ли Иван Павлов не оценить щедрость правительства, если вспомнить, что классические исследования в области физиологии пищеварения и высшей нервной деятельности, выполненные до революции в Институте экспериментальной медицины, финансировались лишь за счёт «просвещённой благотворительности»? Не раз возвращаясь к вопросу об отношении царской власти к науке, учёный отмечал ничтожность средств, отпускаемых на экспериментальную биологию.

Советская власть и выдающийся учёный Иван Павлов в конце концов пришли-таки к общему знаменателю. Вот отрывки из его выступлений в 1935 году: «Я много раз жаловался на тягость жизни. Теперь я хочу сказать другое. Мне кажется, что в нашей жизни наступает хорошее…». «На моей Родине идёт сейчас грандиозная социальная перестройка. Уничтожена дикая пропасть между богатыми и бедными. И я хочу жить ещё до тех пор, пока не увижу её окончательных результатов».

«Это была цельная фигура, которая одинаково относилась и к своей профессиональной работе, и к общественной, к оценке научных данных и явлений общественной жизни, — писал о своём учителе академик Леон Орбели, разделивший с Иваном Павловым 30 лет трудов и жизни. — До тех пор пока у него бывали сомнения — будь то сомнение в правильности наблюдаемых фактов, или правильности высказанных гипотез, или в оценке событий общественной жизни, — это его угнетало, делало его резким, грубым, сердитым. Но как только наступали хорошие, положительные результаты, они приводили его в состояние восторга, удовлетворения, и этой удовлетворённости он никогда не мог скрыть».

Девятого августа 1935 года в Таврическом дворце в Ленинграде начал работу XV Международный физиологический конгресс. Полторы тысячи делегатов от тридцати семи государств мира. Участники конгресса увенчали Ивана Павлова — первого и до сих пор единственного среди учёных — званием «старейшины физиологов мира».

Всё смолкло, и человек, ставший легендарным ещё при жизни, произнёс первые слова своей знаменитой речи:

— Объявляю заседание XV Международного конгресса физиологов открытым. В моём лице наша отечественная физиология приветствует дорогих товарищей, собравшихся со всех концов мира.

И вдруг «старейшина физиологов мира» беспримерно сломал вековые стереотипы мировых учёных съездов. Его вступительное слово превратилось в страстную политическую речь. Академик Иван Павлов поднял вопрос об угрозе новой мировой войны:

— Мы все добрые товарищи, даже во многих случаях связанные между собой явными дружескими чувствами. Мы работаем на рациональное, окончательное объединение человечества. Но разразись война, и многие из нас станут во враждебные отношения друг к другу именно на нашей научной плоскости, как это бывало не раз. Мы не захотим встречаться вместе, как сейчас. Даже взаимная научная оценка друг друга станет другой.

Я могу понимать величие освободительной войны, однако нельзя вместе с тем отрицать, что война по существу есть звериный способ решения жизненных трудностей, способ, недостойный человеческого ума с его неизмеримыми ресурсами.

Делегации фашистских стран, в частности немецкая, вначале вяло аплодировали ему, затем перестали.

— Я счастлив, — бросил Иван Павлов в бурю аплодисментов, — я счастлив, что правительство моей могучей Родины, борясь за мир, впервые в истории провозгласило: «Ни пяди чужой земли!»

Речь академика Павлова всколыхнула учёных всего мира.

— То преследование науки, какое мы видим в Германии, — отметил французский физиолог Луи Лапик, — заставляет каждого из нас вмешаться в жизнь этого государства, чтобы протестовать. Особенно мы обязаны это сделать, когда дело касается СССР, где для науки делается так много, как ни в одной стране.

— Согласен с теми мыслями об опасности войны, которые высказал в своей речи на открытии конгресса академик Иван Петрович Павлов, — заявил профессор Герман Жак Иордан из Голландии. — На Международном физиологическом конгрессе мы знакомимся с народами СССР, и я ручаюсь, что после этого конгресса не будет ни одного делегата, который бы уехал отсюда, не будучи другом Советской страны.

— Я хочу, высокочтимый учитель, прежде всего выразить чувства почтения, восхищения, любви, которые мы все испытываем по отношению к Вам, — обратился к Павлову английский профессор Арчибальд Хилл. — Я думаю, не существует ни одной области общественных наук, которую одна личность возглавляла бы так бесспорно, как Вы возглавляете физиологию. Вы являетесь главой физиологов мира. Мои русские товарищи! Мы, заграничные научные работники, очень рады своему приезду в СССР и рады познакомиться с нашими русскими коллегами. Одна из ваших газет правильно пишет, что этот конгресс — крупнейшее событие в культурной жизни Советского Союза, а также в научной и культурной жизни всего мира. Представители мировой научной мысли увидели прогресс в науке советских друзей, а также создание нового, бесклассового общества.

17 августа, во время приёма делегатов XV Международного конгресса физиологов в Кремле Председателем Совнаркома СССР Вячеславом Молотовым, поднялся «старейшина физиологов мира».

— Вы слышали и видели, — сказал Иван Павлов, обращаясь к иностранным делегатам, — какое исключительно благоприятное положение занимает в моём отечестве наука. Сложившиеся у нас отношения между государственной властью и наукой я хочу проиллюстрировать одним только примером: мы, руководители научных учреждений, находимся прямо в тревоге и беспокойстве по поводу того, будем ли мы в состоянии оправдать все те средства, которые нам предоставляет правительство. (Вячеслав Молотов с места: «Уверены, что безусловно оправдаете!»)

— Как вы знаете, я — экспериментатор с головы до ног. Вся моя жизнь состояла из экспериментов. Наше правительство — также экспериментатор, только несравненно более высокой категории.

XV Международный конгресс физиологов стал антифашистским форумом. Таким его сделал И. Павлов. Неожиданное политическое выступление Ивана Петровича на учёном конгрессе оказалось глубоко продуманным — это был его сознательный вклад в усиление оборонной мощи социалистического Отечества.

Такой же любовью к СССР вдохновлено и предсмертное обращение академика Павлова к советской молодёжи. Говорят, его английский перевод можно было увидеть почти в каждой американской лаборатории.

— Что бы я хотел пожелать молодёжи моей Родины, посвятившей себя науке? Прежде всего — последовательности. Об этом важнейшем условии плодотворной научной работы я никогда не смогу говорить без волнения. Последовательность, последовательность и последовательность!

С самого начала своей работы приучите себя к строгой последовательности в накоплении знаний. Изучите азы науки, прежде чем пытаться взойти на её вершины. Никогда не беритесь за последующее, не усвоив предыдущее. Никогда не пытайтесь прикрыть недостатки своих знаний хотя бы и самыми смелыми догадками и гипотезами. Как бы ни тешил ваш взор своими переливами этот мыльный пузырь, он неизбежно лопнет, и ничего, кроме конфуза, у вас не останется. Приучите себя к сдержанности и терпению. Научитесь делать чёрную работу в науке. Изучайте, сопоставляйте, накапливайте факты! Как ни совершенно крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять её ввысь, не опираясь на воздух. Факты — это воздух учёного! Без них вы никогда не сможете взлететь. Без них ваши «теории» — пустые потуги. Но, изучая, экспериментируя, наблюдая, старайтесь не оставаться у поверхности фактов. Не превращайтесь в архивариусов фактов. Пытайтесь проникнуть в тайну их возникновения. Настойчиво ищите законы, ими управляющие.

Второе — это скромность. Никогда не думайте, что вы уже всё знаете. И как бы высоко ни оценивали вас, всегда имейте мужество сказать себе: «Я — невежда». Не давайте гордыне овладеть вами. Из-за неё вы будете упорствовать там, где нужно согласиться, из-за неё вы откажетесь от полезного совета и дружеской помощи, из-за неё вы утратите меру объективности. В том коллективе, которым мне приходится руководить, всё делает атмосфера. Мы все впряжены в одно общее дело, и каждый двигает его по мере своих сил и возможностей. У нас зачастую и не разберёшь, что «моё» и что «твоё». Но от этого наше общее дело только выигрывает.

Третье — это страсть. Помните, что наука требует от человека всей его жизни. И если у вас было бы две жизни, то и их бы не хватило вам. Большого напряжения и великой страсти требует наука от человека. Будьте страстны в вашей работе и в ваших исканиях!

Наша Родина открывает большие просторы перед учёными, и нужно отдать должное — науку щедро вводят в жизнь в нашей стране. До последней степени щедро! Что ж говорить о положении молодого учёного у нас? Здесь ведь всё ясно и так. Ему многое даётся, но с него многое спросится. И для молодёжи, как и для нас, вопрос чести — оправдать те большие упования, которые возлагает на науку наша Родина.

Величайшего физиолога мира Ивана Павлова не стало 27 февраля 1936 года. В тот день газета «Правда» вышла со статьёй знаменитого физика Петра Капицы: «Гениальных учёных мало, но ещё реже гениальный учёный совмещается с большим человеком. Иван Петрович Павлов принадлежал к этим редким исключениям…»

https://gazeta-pravda.ru/issue/105-3159 ... gov-mira-/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2024 8:36 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
«Я рад, что работал в этой области и в это время»
№106 (31599) 27—30 сентября 2024 года
6 полоса
Автор: Любовь ЯРМОШ.

— Сценарий не делается походя, как не пишутся походя подлинные произведения литературы вообще. Сценарий требует, чтобы писатель отдал ему всего себя, все свои помыслы, все наблюдения в жизни, чтобы он был профессионалом не в поверхностном, внешнем, а в самом глубинном и вдохновенном смысле этого слова. Большой труд должен вложить писатель, через многие неудачи пройти, прежде чем он создаст произведение искусства, и именно сценарного искусства, — утверждал в своей книге «О том, что прошло» Евгений Габрилович.

Размах творческого потенциала этого человека поражает: пианист в джазе, беллетрист в прозе, журналист в прессе, сценарист в театре. Но его подлинной стихией стала кинодраматургия. Габрилович создал сценарии 36 фильмов, вошедших в сокровищницу советского и мирового кино. Снятые по его сценариям картины «Последняя ночь», «Машенька», «Мечта», «Два бойца», «Коммунист», «В огне брода нет», «Начало», «Странная женщина», «Монолог», «Объяснение в любви» и другие принесли ему всемирное признание и славу.

Впервые в кинематографе Евгений Габрилович «засветился» как пианист в фильме Якова Протазанова «Его призыв» (1925 год). На остановленном кадре времён нэпа хохочет молодой тапёр. Между его задорным смехом и грустной финальной улыбкой героя документального фильма 1993 года «Евгений Габрилович. Последний автограф» уместилась целая творческая биография 94-летнего классика советского кино. Необычно «пёстрая» биография, как говорил о ней сам Евгений Иосифович:

— Я стал осознавать, что жизнь как раз в пестроте. В набегающем и вдруг охватившем, неизвестно откуда открывшемся своём и чужом — во всём, что сменяет друг друга, перебивая и отталкиваясь, и мчится вперёд, назад или вкось. И если это чужое вошло в тебя и не стушевалось, осталось в тебе, оно твоё. (Документальный фильм «Я вспоминаю», 1990 год)

«Возникает звук рояля…»

Евгений Иосифович Габрилович родился 29 сентября 1899 года — успел «вскочить» на осеннюю подножку уходящего ХIХ века. Мальчик появился на свет в семье аптекаря и домохозяйки. Его отец, Иосиф Густавович, был магистром фармации и управлял в Воронеже Старо-Конной аптекой. Дед, доктор фармации Густав Иосифович Габрилович, прошёл путь от аптекарского ученика до провизора, окончив фармацевтический курс Императорской медико-хирургической академии. Родители дали сыну всестороннее домашнее образование. Затем он поступил в Воронежское реальное училище. Когда Габриловичи перебрались в Москву, Женя окончил там одну из частных московских гимназий.

— Отец всё время мечтал, чтобы я стал инженером. А я — единственное, кем не хотел быть, это инженером. Тем не менее отец заставил меня держать экзамены в высшее техническое училище — теперь оно имени Баумана. Я держал экзамены и, представьте себе, выдержал. И начал слушать лекции, в которых потрясающе ничего не понимал. Я уже не помню: меня ли попёрли из этого технического училища или сам ушёл — попал я в Московский университет, на юридический факультет. Но и там ничего особенного не получилось — шла Гражданская война. (Здесь и далее — монологи Евгения Иосифовича из документального фильма «Евгений Габрилович. Последний автограф», снятого в форме его бесед с сыном — кинодокументалистом Алексеем Габриловичем)

Юный Женя не горевал от такой профессиональной неопределённости — он слыл виртуозным музыкантом.

— В те годы были необычайно модными вечеринки. Так как я играл на рояле, меня охотно приглашали на такие вечеринки. Я не только был тапёром, но ещё и мимикой изображал то, что, как мне казалось, было свойственно джазисту. И, представьте, случилось событие, которое повлияло на всю мою жизнь. Во время одной из таких вечеринок ко мне подошёл человек и сказал: «Я — режиссёр, моя фамилия Мейерхольд. Я ставлю сейчас спектакль «Трест Д.Е.» и хочу вставить в этот спектакль номер с джазом. Мне нравится ваша манера исполнения (это был единственный комплимент, который я услышал от него за всю свою жизнь), и я бы хотел, чтобы вы поучаствовали в нём». Я ответил, что с восторгом поучаствую. «Ну, тогда приходите на репетицию…»

В 1922—1924 годах Евгений Габрилович играл на рояле в «Первом в РСФСР эксцентрическом оркестре — джаз-банде Валентина Парнаха». С 1924 по 1929 год был не только пианистом сценического джаз-оркестра Театра имени Всеволода Мейерхольда, но и возглавлял его.

Будущий киносценарист испробовал на себе все театральные профессии — от помощника костюмера до помощника режиссёра. Даже пришивал пуговицы к костюмам артистов. И всё это с той «парижской» непринуждённостью, которая так нравилась Парнаху.

— В 1920-е годы я попал в театр Мейерхольда. В итоге у меня появилось одно преимущество, которого не было у других сценаристов, — я знал изнутри актёрскую натуру. То, что нужно актёру, я чувствовал даже не разумом, а телом, кожей. Я чувствовал, какая реплика подойдёт актёру, что пошло не туда в рисунке актёрской роли. Это имеет огромное значение для сценариста.

Тогда же Габрилович вошёл в состав Литературного центра конструктивистов Ильи Сельвинского и в 1929 году стал очеркистом газеты «Вечерняя Москва».

«Я уже далеко ушёл от театра, сделавшись журналистом», — напишет он потом о своём творчестве на излёте 1920-х.

Страна вступила в годы первой пятилетки, и молодому человеку стал тесен мир театральных экспериментов.

С 1932 года Евгений Габрилович работал в газетах «Правда» и «Известия», писал об индустриализации и коллективизации, выступил одним из авторов книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» (1934) и был принят в Союз писателей СССР.

В 1936 году вышла в свет его повесть «Тихий Бровкин», посвящённая Октябрьским событиям в Москве.

Чёткая драматургия повести, неожиданные сюжетные повороты, острые ситуации сочетались с глубоким проникновением в духовный мир героев.

Вместе с режиссёром Юлием Райзманом Евгений решил попробовать свои силы в кинематографии, положив «Тихого Бровкина» в основу фильма. Появился на свет яркий киносценарий — «Последняя ночь». А с ним и новый кинодраматург, подтвердивший истину, высказанную Михаилом Роммом: «Кинематограф родился на скрещении литературы, театра, живописи, музыки».

В кино Евгений Габрилович пришёл художником отстоявшимся, перебродившим. Стаж литератора Габриловича был намного больше стажа Габриловича-кинематографиста. Готовый узнавать и учиться, он нёс в киноискусство свой литературный опыт.

«Трёхдюймовки бьют по Тверской»

В первом же сценарии Е. Габриловича проявилось характерное для его творчества стремление показывать исторические события через судьбы людей. Октябрьские дни 1917 года в Москве он подаёт на примере двух семей — капиталиста Леонтьева и рабочего Захаркина, сыновья которого стали организаторами и участниками московского революционного восстания.

Габрилович настороженно внимателен к приметам времени — не только к общим знамениям эпохи, но и просто к характерным подробностям данного года, данной исторической секунды. Он счастливо зорок в выразительных деталях. Вот как атмосферно показана кинодраматургом Москва 1917 года в «Последней ночи»: «Медленно вертится афишный столб. И перед нами проходят афиши. Первая из них: «Электротеатр «Модерн». Сегодня, 27 октября 1917 года, «Жизни немые узоры». Драма в пяти частях, с участием балерины Большого театра В.А. Каралли». Вторая: «Театр Я. Южного, «Дон Померанцо и Дон Помидоро». На все спектакли до 15 ноября 1917 года билеты проданы». Среди афиш мелькнул прямоугольный листок, набранный жирным, строгим шрифтом: «От штаба Московского военного совета. Вчера в Москве циркулировали слухи об аресте большевиками в Петрограде представителей Временного правительства. По имеющимся точным сведениям, эти слухи вымышлены и совершенно не соответствуют действительности. Командующий войсками Московского военного округа Рябцев». (...)

Сеет мелкий дождичек. Вечер, тусклые огни. Группа весёлых, смеющихся гимназистов стоит перед афишным столбом. По-видимому, они только что выбежали из дверей гимназии: перед нами обширное здание, на фронтоне которого значится: «Мужская гимназия В. К-Босс». В окнах видны тени танцующих».

Гимназисты и офицеры весело издеваются над влюблённостью «кухаркиного сына» Кузьмы Захаркина в дочь фабриканта Леонтьева Лену. Но это веселье прерывает орудийный залп: в городе начинается историческое восстание рабочих: «Москва гремит. Бой в самом разгаре. Взлетают, озаряя ночь, ракеты. Строчат пулемёты на осенних бульварах, в песочных ящиках для детей. Трёхдюймовки бьют вверх по Тверской. Стреляют отовсюду: с крыш с колоколен, из форточек. (...) Снаряд угодил в магазин. Взлетают сыры, колбасы. Скрипя, повисает вывеска: «Братья Бландовы» (...) Удар по бакалейной лавке. Мука взлетает в воздух, как пыль».

В эту ночь в Москву приезжают двое: старший сын рабочего Захаркина матрос Пётр, посланный из Петрограда в распоряжение Московского революционного комитета, и переодетый в штатское поручик Алексей Леонтьев, сын фабриканта. Семья рабочего отправляется в революционный штаб. Алексей Леонтьев руководит отрядом юнкеров, который атакует позиции красногвардейцев. Падают сражённые вражескими пулями старик Захаркин и двое его сыновей — Кузьма и Илья. Пётр получает задание ревкома поднять Хамовнические казармы и вывести 193-й полк. В то время как поручик Леонтьев пытается склонить на свою сторону колеблющихся солдат, во дворе казармы появляется группа красногвардейцев. Пётр Захаркин обращается к солдатам с пламенной большевистской речью и поднимает полк против белых.

«Сороковые, роковые…»

Содружество сценариста Е. Габриловича и режиссёра Ю. Райзмана продолжил фильм «Машенька» — киноновелла о чувствах скромной телеграфистки Маши, позже военфельдшера, и бойкого таксиста Алёши, ставшего танкистом. Фильм о верности и обиде, радости случайных встреч и горести расставаний.

Габрилович заводит нас домой к героине, не давши Машеньке даже затереть следы от промокших туфель. На распялочке сохнет её бедный жакетик — безденежье юности соединилось с воинственным комсомольским аскетизмом 1930-х годов.

Зато у Машеньки необыкновенно высокий спрос с себя, как и с людей, к ней близких. Характер девушки-комсомолки был узнан сценаристом как характер, готовый к подвигу, как характер исторический.

«Нам захотелось рассказать об одной только девушке, о её встречах, мыслях, поступках, но сделать так, чтобы всё это стало словно бы микромиром советской жизни, советского отношения к правде и лжи, к честности и распущенности, к гражданскому долгу и к подлости», — писал Габрилович.

Фильм «Машенька» показывает становление героического советского поколения начала 1940-х. Поколения, у которого, по словам поэта Давида Самойлова, совпали «война, беда, мечта и юность».

Сценарий картины писался для актрисы Вали Караваевой, студентки киноинститута, свободной от актёрских штампов. «Она не играла Машеньку, а просто дышала её дыханием. Это была не отлично сыгранная Машенька, а просто — она», — считал Евгений Габрилович.

Съёмки киноленты начались весной 1941 года в Выборге, где недавно отгремели бои с белофиннами. Многие из состава творческой группы впервые в жизни увидели разрушенные дома, засыпанные битыми кирпичами и щебнем улицы. А меньше чем через два месяца началась Великая Отечественная война. Переждав в оборонных щелях, вырытых во дворе «Мосфильма», очередной налёт фашистской авиации, съёмочный коллектив «Машеньки» возвращался в павильон. А когда по решению правительства «Мосфильм» был эвакуирован, съёмки фильма были продолжены в Казахстане.

«Машенька» оказалась не только современной, но и своевременной картиной. Она отвечала настроениям советских людей, разлучённых войной и мечтавших о встречах с близкими.

Сталинскую премию второй степени, которую Е.И. Габрилович получил как сценарист этого фильма, Евгений Иосифович передал в Фонд обороны.

В начале 1940-х кинодраматург Евгений Габрилович и режиссёр Михаил Ромм задумали создать фильм «Мечта».

Действие картины происходит в 1933 году в буржуазной Польше. Обитатели пансиона с печально-ироническим названием «Мечта» — люди, сломанные жизнью. Они действительно мечтают выпрямиться, но так или иначе терпят поражение в схватке с безжалостным капиталистическим миром.

«Ромм бесконечно любил работать с Габриловичем, — утверждала жена Михаила Ромма, актриса Елена Кузьмина. — Он, вздыхая, говорил: «Эх, если бы все были Габриловичами…»

Говорят, посмотрев «Мечту», американский президент Франклин Рузвельт сказал, что это один из величайших фильмов земного шара.

Киноленту начали снимать в 1940 году во Львове. «Последний день перезаписи звука в «Мечте» попал на ночь с субботы 21-го на воскресенье 22 июня 1941 года, — вспоминал Михаил Ромм. — Мы закончили перезапись в 8 часов утра. Был ясный, солнечный день. Мы поздравили друг друга с окончанием работы, а через три часа я узнал о нападении фашистской Германии на Советский Союз».

С «лейкой» и блокнотом

— Я хорошо помню это утро: сидел и писал заметку для газеты о нехватке картофеля, когда мне вдруг позвонили и спросили: «А ты слышал речь Молотова?» — «Какую речь?» — «Война с немцами!»

С июня 1941 года Евгений Габрилович стал работать специальным военным корреспондентом газеты «Красная звезда». С «лейкой» и блокнотом он прошагал дорогами Великой Отечественной войны до самой Победы.

— Я видел в те годы столько, сколько не видел потом за всю жизнь… Летал на штурмовике… Бродил по Берлину и Токио… видел останки Геббельса, его жены и детей.

Войну Габрилович показывал тоже через судьбы людей.

В статье «Невольничьи караваны» («Красная звезда» от 2.10.1943 года) он передал человеческое горе надписями, оставленными на стенах бараков лагеря для беженцев:

«Толя, если ты будешь тут, нас гонят на Могилёв. Где Паня? Ей сказал полицай, чтобы пришла в Петровку, она пошла, да вот нету».

«Граждане, кто увидит Марию Борисову, скажите ей: «Маня, твоя мамаша ушла в лес, у ней, Маня, нет ни коровы, ничего…»

«Кто встретит Варю Котлову, дайте ей знать, что нет у неё отца, все померли, как один, кого убили, кто так сам помер. А пишет её брат Семён, опух с голодухи…»

— О войне сложнее писать, чем о жизни, потому что всё выступает наружу. Самое страшное из всего, что я видел на войне, — это глаза солдат перед тем, как им нужно выходить из окопов, чтобы идти в атаку. Человек может быть настроен совершенно по-другому, но внутренне он прощается и с жизнью, и с травой, и с небом. Вот это — самое ужасное и самое удивительное, что должно было бы уловить искусство. У меня сохранилась дичайшая ненависть к войне, потому что я видел её воочию. Война — это самое худшее, что может случиться с человечеством.

В 1943 году по сценарию Евгения Габриловича режиссёр Леонид Луков снял картину «Два бойца» — о боевой дружбе тихони-богатыря, уральского кузнеца Саши (Борис Андреев) и тщедушного балагура, сварщика из Одессы Аркадия (Марк Бернес). Картина, созданная во время войны, пронизана светлым юмором и оптимизмом. «Можно не сомневаться, что фильм будет тепло встречен зрителем», — писал режиссёр Всеволод Пудовкин в газете «Правда» от 6 октября 1943 года.

Песни «Тёмная ночь» и «Шаланды, полные кефали» (музыка Н. Богословского, стихи В. Агатова), исполненные в фильме «Два бойца» Марком Бернесом, обрели всенародную популярность.

«Человек №217» — фильм о борьбе русской девушки Тани, угнанной в фашистское рабство, был снят в 1944 году режиссёром М. Роммом по сценарию Е. Габриловича.

С фронтовых дорог Евгений Габрилович принёс и прозу: «Вблизи линии фронта. Очерки» (1941), «Машино сердце» (1942), «Дорога на Запад» (1942), «Под Москвой» (1943).

В марте 1949 года Евгений Иосифович был демобилизован в звании подполковника.

С 1948 года он преподавал на сценарном факультете ВГИКа, в 1962-м стал профессором.

«Я видел, как он дрова рубил…»

«Эту историю, которую я хочу рассказать, я слышал от моей матери. Шёл 1918 год. Весь мир, затаив дыхание, прислушивался к грохоту пушек нашей революции. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Вот в этот-то год, когда, казалось, все думы были о фронте, Ленин решил начать строительство нескольких электростанций. Одну из них — возле деревни, которую я назову здесь Загорой», — говорит за кадром сын строителей электростанции Василия и Анны Губановых.

Киношедевр «Коммунист» Юлий Райзман снял по сценарию Евгения Габриловича в 1957 году.

Молодой коммунист Василий Губанов (Евгений Урбанский) после ранения на фронте Гражданской войны приезжает в деревню Загору строить электростанцию.

Он становится на постой в дом мешочника Фёдора Фокина (Евгений Шутов), где по вечерам собирается мутная компания. Партячейка поручает Василию Губанову заведовать складом. Строительству очень нужны гвозди, а их нет. Василий едет за ними в Москву. Безуспешно проходив целый день по городу, Губанов идёт в Кремль и попадает в кабинет В.И. Ленина, который проводит совещание по электрификации страны.

— Беда, Владимир Ильич, гвоздей нет!

Ильич, которому, как известно, было дело до всех важнейших «мелочей», начинает звонить по телефону:

— Товарищ Варейкис, здравствуйте. Ленин. Гвозди есть у вас? Ага… значит, всё-таки есть! Зайдёт к вам товарищ Губанов, так вы уж с ним поласковей.

— Владимир Ильич, нам бы ещё шурупчиков…

— А насчёт шурупов вы поднажмите на него сами — он поддаётся.

Василий уходит, а Ленин спрашивает у Кржижановского, одного из создателей плана ГОЭЛРО:

— Какой номер Загоры по вашему плану, Глеб Максимилианович?

— Шестнадцатый, Владимир Ильич!

— Да, первый, второй — это ещё проекты, а шестнадцатый — вот он, уже живёт, гвозди просит! — радуется успехам строительства новых электростанций В.И. Ленин.

Глубокая любовь, возникшая между Василием Губановым и Анной Фокиной (Софья Павлова), оказалась «вне закона». Замужняя Анна считала, что их чувство «грешно», а Василию грозило обвинение в аморальности. И тогда Евгений Габрилович показал «законное» чувство к Анне её мужа Фёдора Фокина. Поверив в ложь дружка Стёпки (Валентин Зубков), что жена встречается с Губановым, Фёдор избил её до полусмерти. Окровавленную Анну нашёл Василий Губанов и на руках понёс в счастливую жизнь.

«Так решилась судьба их любви. Это были мои отец и мать», — говорит за кадром сын Василия и Анны.

Тем временем на строительстве начинаются перебои с хлебом. Коммунист Губанов отправляется на поиски эшелона с мукой, который почему-то не пришёл из Москвы. Оказалось, у паровоза кончилось топливо, и эшелон стоит на маленькой станции. Василий призывает паровозную бригаду нарубить дров для паровоза, но те не соглашаются. И он сам начинает рубить огромные сосны.

В серой пелене болотного дождя Василий, сильно взмахивая топором, подрубил дерево. Вот оно грохнулось оземь. Василий поплевал на руки и принялся за другое.

— Эй ты, мил человек, — сказал машинист. — Знаешь, сколько дров надо, чтобы до Загоры доехать? Тут пять дней рубить надо.

— Пять надо — пять рубить буду, — ответил Василий. — Не твоя печаль. Ты иди досыпай своё, дармоед...

— Ну, руби, руби...

Василий рубил. Он скинул шинельку, спина была мокрая, пар валил от рубахи. Рубил он неумело, дело это было для него непривычное. Но цель, во имя которой он один валил деревья, придавала ему силу, — людям нужен хлеб!

На следующий день паровозники усовестились и подключились к работе. Эшелон двинулся к Загоре. Когда он уже был недалеко от стройки, враги Советской власти подожгли посёлок строителей, а потом стали грабить эшелон. Василий вступил с ними в драку и был убит.

— Он жил великой мечтой о народном счастье… Не чинов, не пайков ждал он от власти, он искал в ней правду, — говорили товарищи над гробом коммуниста Губанова.

— Я — человек чужой, никого из вас не знаю, и парня этого не знал. Только я видел, как он дрова рубил, как для народа старался. Вот кабы все мы так, да всегда бы… Прощай, брат! — сказал на похоронах Василия паровозник.

К Анне, стоящей на кладбище с новорождённым сыном, подошёл Фёдор Фокин и предложил переехать с ребёнком к нему. В избе, мол, тепло и пшена на всю зиму хватит. Но Анна с дитём повернула в посёлок строителей.

«На всю жизнь сохранил я в памяти светлый образ моего отца. И я с нежностью думаю о моей матери, которая в труднейший для неё час не дрогнула, не пала духом и не колеблясь пошла туда, где из дыма пожарищ рождался новый, неведомый мир», — говорит их сын.

«Фильм «Коммунист» — это правда! Такие люди жили, воевали и трудились, влюблялись, надрывались и умирали за идею, — написал на сайте интернет-издания «Кинопоиск» заслуженный работник культуры РФ, член Союза кинематографистов и Союза журналистов РФ Альберт Попов из города Воронежа. — Главный герой картины Василий Губанов реально похож на моего деда Михаила Баженова времён Гражданской войны. Не внешне, разумеется, а своей целеустремлённостью, энергичностью, принципиальностью, верой в светлое будущее. И ещё — глубокой порядочностью и честностью. Мой дед в то время отвечал «за медицину» в СанЮже (Санитарное управление Южного, а впоследствии — Юго-Западного фронта РККА), а «по совместительству» был дежурным комиссаром штаба фронта».

В 1967 году Ю. Райзман снял по сценарию Е. Габриловича двухсерийный фильм «Твой современник«, где главный герой — сын Василия Губанова и Анны.

В фильме «Коммунист» Евгений Габрилович впервые в своём творчестве вывел образ В.И. Ленина. В том же 1957 году режиссёр Сергей Юткевич снял по сценарию Габриловича фильм «Рассказы о Ленине». Через 7 лет Е. Габрилович, С. Юткевич и исполнитель роли В.И. Ленина М. Штраух встретились в новой большой работе — «Ленин в Польше». В 1981 году вышла картина Евгения Габриловича и Сергея Юткевича «Ленин в Париже».

«Ты был счастлив?..»

Писатель, драматург и сценарист Евгений Габрилович — лауреат Сталинской премии второй степени (1943), двух Государственных премий СССР (1967, 1983), заслуженный деятель искусств РСФСР (1969), Герой Социалистического Труда (1979). Его фильмы — как достижение советского кинематографа — были отмечены высокими наградами на мировых кинофестивалях. Но современные антикоммунисты продолжают утверждать, что Габрилович просто «освоил» жизнь советского классика при СССР.

Сам же мэтр в документальном фильме «Евгений Габрилович. Последний автограф» говорит:

— Я прожил трудный и тяжёлый век, и тем не менее я рад, что работал в этой области и в это время.

Евгению Иосифовичу была суждена долгая жизнь. Как и каждый выдающийся художник, он сожалел, что большинство его замыслов остались невыполненными, а в вышедшие фильмы вмешивалась цензура. Но ведь запрет на чтение определённых книг появился на Руси начиная ещё с её Крещения (первый сохранившийся список отречённых книг датируется 1073 годом). А то, во что превратился отечественный кинематограф после упразднения советской цензуры, мы наблюдаем сегодня с величайшей печалью.

«Бесцензурные» годы возрождённого в России капитализма не дали ни одного кинодраматурга уровня Евгения Габриловича. Зато сегодня ничто не мешает вывести на экран в качестве национального героя белогвардейского полковника, стрелявшего в Таню Тёткину. По сути — в собственный народ.

В советском кинематографе Габриловичу принадлежит совершенно особая роль — собирателя человечности. Он не допустил, чтобы Василий Губанов потерял свою Анну, и показал, как живётся профессору Сретенскому без взаимной любви. Никодим Сретенский — герой фильма «Монолог», снятого в 1972 году Ильёй Авербахом по сценарию Евгения Габриловича.

— Режиссёр Илья Авербах великолепно знал Эрмитаж, разбирался во всех тонкостях и прелестях поэзии. И с ним мы задумали создать то, что стало фильмом «Монолог». Это то, к чему я стремился всю жизнь, — написать автобиографию. Но я не хотел писать свою биографию документально, рассказывать о том, что со мной действительно случилось. Хотелось создать картину как бы обо мне, но и не обо мне, как бы о моей жизни, но о другой жизни. Там очень многое придумано. Но в то же время в этом «Монологе» главный герой — это я. Этот фильм обо мне, и я его очень люблю.

Никодим Сретенский (Михаил Глузский) — учёный с мировым именем, тонкий, интеллигентный человек, живёт в родительском доме, которым очень дорожит, и собирает солдатиков. Жена от него давно ушла, дочь Тася (Маргарита Терехова), оставив отцу свою малышку Нину (Марина Неёлова), умчалась в поисках женского счастья. Профессор Сретенский сам вырастил внучку, и она для него — свет в окошке. Поэтому когда Нина переживает крах первой любви, дед пытается поговорить с объектом её страданий. «Я полюбил другую», — честно признаётся парень. Узнав об этом визите, Нина называет деда «предателем» и кричит, что ненавидит его.

Ощутив абсолютное одиночество, профессор Сретенский уходит в тот парк, куда подростком бегал на свидания.

Пожилой мужчина смотрит сквозь узорчатую чугунную решётку на старую лавочку. Его глазами мы видим там девочку с длинными косами и слышим их диалог, который он мысленно ведёт за двоих:

— Здравствуй, ты помнишь меня? Нам было тогда по 14 лет, мы целовались с тобой.

— Помню, всё помню… Боже мой, столько лет прошло с той поры.

— Ты так долго живёшь. Ты был счастлив?

— Видишь ли, это, пожалуй, самый трудный вопрос на земле — был ли я счастлив. В работе бывал иногда.

— Ты многих любил?

— Немногих. Но меня не любил никто.

— Почему?

— Может быть, потому, что я слишком любил их. Я был самым добрым, лёгким, уступчивым мужем, но жена говорила, что я плохой, небрежный, вздорный муж. Я был ласковым, мягким, добрым отцом, но дочь говорила, что я равнодушный отец. Я любил внучку — отчаянно и невообразимо, но она сказала, что я предал её, и прогнала меня. Теперь я один.

— А знаешь, я всегда вспоминала тебя. Я приходила сюда и сидела здесь. Всю жизнь не могла избавиться от любви к тебе. У меня были дети, внуки и даже правнук, но я любила тебя, как тогда.

— Но где же ты? Где? Где мне найти тебя?

— Где же я? Не знаю…

«Строение кино таково, что сочинитель обязан быть предельно краток», — считал Евгений Габрилович. И в этом сжатом монологе старого профессора он блестяще отразил всю его жизнь.

«Фильм настоящий, на все времена. Смотрите, если хотите понять что-то про людей и про жизнь. Лично мне вот уже 40 лет этот фильм даёт силы жить», — пишет о «Монологе» современный зритель.

Габрилович, великий гуманист, не оставил нас в грустном парке своих воспоминаний. «Нет боли, которая бы не прошла, — утверждает он. — Всё проходит. Если бы не проходило, то и жить нельзя».

И вот уже бежит навстречу профессору Сретенскому его взволнованная внучка Нина. Уткнувшись в родное дедовское плечо, она сквозь рыдания спрашивает:

— Дед, где ты был?!

— Я гулял… Гулял.

—Ты прости меня, дед, я тебе наговорила всего… Прости. Ты только не уходи больше никогда!

— Не уйду… Никогда.

Евгений Габрилович ушёл 5 декабря 1993 года.

https://gazeta-pravda.ru/issue/106-3159 ... to-vremya/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Пн сен 30, 2024 6:20 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Как «волжский бурлак» стал голосом Победы
№107 (31600) 1—2 октября 2024 года
4 полоса
Автор: Александр ДЬЯЧЕНКО.

Скромный государственный служащий, кем всегда оставался Ю.Б. Левитан, волею судьбы, собственного дарования и истории стал не просто символом военного поколения и голосом Победы, но мужественным голосом Отчизны. Слово «Победа» и словосочетание «Великая Отечественная» навсегда будут связаны с именами Жукова, Сталина и Левитана. А проникающие до глубины души и сердца всякого русского человека слова «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза!» будут всегда звучать незабываемым голосом Левитана.

Один из самых славных маршалов Красной Армии Константин Рокоссовский как-то признался: голос Левитана был равносилен для него целой дивизии. Звучит необычно и запоминается как «мем», сказали бы ныне. Однако в этой фразе нет преувеличения. Голос Левитана, звучавший по радио в годы войны, вдохновлял миллионы советских солдат и советских граждан в тылу и на оккупированных территориях на подвиги и преодоления, внушал веру в неизбежную Победу. А без такой психологической поддержки одолеть коварного и сильного врага, каким была противостоявшая СССР завоёванная Гитлером Европа, было бы просто немыслимо.

Вот как вспоминал известный диктор радио и журналист Б.П. Ляшенко (1930—2021), который в зрелые уже годы был лично знаком с ЮрБором (так Левитана называли коллеги) и работал вместе с ним, свои детские впечатления от прослушивания по радио сообщений, зачитанных Юрием Борисовичем во время войны:

«Август 1943 года. Мы, мальчишки — а было нам по двенадцать — четырнадцать лет, — крутим по очереди ручку воющей динамо-машины. Ток от неё бежит к киноаппарату. В зале колхозной столовой в сотый раз показывают «Чапаева» … И вдруг кто-то, чуть не срывая дверь с петель, влетел в столовую и закричал высоким, петушиным голосом:

— Там... по радио... приказ про Белгород говорят... Про победу!

Мы бежали к райкому с табуретками в руках, которые всегда брали с собой из дому, отправляясь в клуб. Такой пыли, какую подняли тогда наши босые ноги, деревня не помнила уже много лет. Репродуктор стоял на подоконнике райкомовскоrо парткабинета. Чёрная бумажная тарелка не способна была потрясти силой звука, но нам казалось, что из неё сыпался звенящий кованый металл. Чёткие, переполненные упругим напором слова впечатывались в память, перехватывали дыхание. Читал Юрий Левитан. Не знаю, как кому, а мне в тот миг представились опрокидываемые навзничь вражеские раскалённые пушки и тёмно-серые танки, огромное поле с катящимися валами армий. И стремительно растущая, как после иссякающей обложной грозы, широкая полоса синего неба, надвигающегося от горизонта к нам, в деревню. И не было уже в том небе следов дыма, и не горели в степях высохшие и перемешанные гусеницами травы и цветы. Такой мне виделась тогда Победа».

По причине пристального внимания вражеских спецслужб в военное время Левитана охраняли на государственном уровне. Одновременно в прессе сообщалась недостоверная информация относительно его внешности и местонахождения.

Общее количество сводок Совинформбюро, прочитанных им за годы войны, — около 2000, более 120 экстренных сообщений прочитано под названием «В последний час». И все эти сообщения произносились Левитаном только в прямом эфире, без каких-либо дублей. В период Великой Отечественной войны по силе своего воздействия на миллионы советских радиослушателей, по своей популярности в народе среди дикторов Всесоюзного радио ему поистине не было равных.

Советский артист эстрады, чтец, актёр, мастер художественного слова Владимир Яхонтов рассказывал: «Слушая радио в дни войны, я невольно вспоминал слова поэта Владимира Хлебникова: «Кажется, что какой-то великан читает великанскую книгу дня» — сурово и чётко сообщает он новости утра. Радио работало как-то по-особенному красиво, прослушивался новый, военный стиль передач, новых не только по содержанию, но и по сплаву чувств и интонаций. Во всех передачах выработался, как мне казалось, общий подтекст: «Наше дело правое — мы победим». Иногда отдалённо вступала как бы вторая тема — «терпение, терпение»… И снова: «Наше дело правое — мы победим». Каждое утро по необъятным просторам Родины неслись голоса дикторов, обладавшие разными тембрами и красками, — «угадываемые голоса»… Среди всех выделялся молодой человек красотой голоса, полного достоинства, и убедительностью интонаций. Его роль с первых же дней войны стала особенно заметной. Он зачитывал тексты исторических выступлений руководителей партии и правительства, приказы Верховного командования, ежедневные сообщения Совинформбюро, делился с нами содержанием статей «Правды» и писем на фронт бойцам. Это был Ю.Б. Левитан. Миллионы людей слушали его голос. Слушая его, я думал: вот пример того, каков бывает результат, когда содержание и форма подачи материала слиты воедино…»

Уже по первым словам Левитана «Говорит Москва», по интонации, с которой он их произносил, люди узнавали о характере будущего сообщения: будет ли оно радостным или печальным. Ибо в голосе его всегда звучала абсолютная правда чувств, которой доверяли миллионы и которую всегда ожидали с нетерпением.

…Родился Юрий Борисович в старинном русском городе Владимире, на улице Муромской, его детство прошло на берегу реки Клязьмы. Отец Левитана, Борис Самойлович, работал в одной из артелей портным, шил одежду для военных, а мать, Мария Юльевна, занималась хозяйством. К миру искусства в семье тяготел дядя будущей знаменитости, который вместе с поэтом Александром Безыменским создавал в те годы молодёжные театры чтецов, кукольные коллективы и привил Юре страсть к поэзии, театру и пению. В школе, где учился Юра, все были уверены, что его ожидает большое актёрское будущее — настолько выделялся он среди сверстников.

Этажом ниже семьи Левитанов жил театральный парикмахер, который однажды попросил Юру помочь ему отнести парики в театр. И с тех пор он стал в театре завсегдатаем. Сосед-парикмахер использовал его для того, чтобы распрямить слежавшиеся парики для артистов, а Юре не терпелось самому выйти на сцену. Так он и стоял — в каком-нибудь парике — каждый вечер, наблюдая за спектаклем из-за кулис…

Особенно ему нравились спектакли, где актёры показывали своё многообразное мастерство — пели, читали монологи, танцевали. И когда Юре кто-то из них сказал, что неплохо было бы ему мускулы немного подкачать, а то «ты, парень, худоват больно», у него появилась ещё одна мечта — стать не только артистом и певцом, но и штангистом. И почти сразу же в квартире Левитанов появилась огромная «железяка» для тренировок.

Правда, данное увлечение длилось недолго, зато тут же возникло новое, которое осталось с ним навсегда: в школе сложился кружок «Друзей советского кино», где обсуждались популярные советские фильмы. И Юрий, как заправский критик, участвовал в бурных дискуссиях об идейности, художественности, реализме и возможностях монтажа. При этом он выступал обычно как заправский оратор, и эти школьные дискуссии были первым его опытом и чрезвычайно полезной практикой публичных выступлений.

Осенью 1931 года, по окончании девятого класса, школа вполне официально командировала Юру и его друга Сергея Бедрышева в Москву поступать в киноинститут. Приятелям в ту пору было всего по 17 лет, и в киноинституте Левитану и его другу отказали в праве стать абитуриентами по причине слишком юного возраста.

Возвращаться домой не солоно хлебавши желания не было, и друзья стали слоняться по Москве, читая объявления о приёме на работу. Но ни одна вакансия им не подходила по возрасту, деньги кончались, и они уже морально были готовы возвращаться без билетов — «зайцами» в родной Владимир, как вдруг на глаза им попалось объявление о конкурсе дикторов радио.

В те годы радио фактически обожествляли, а работники радио были настоящими звёздами. То была, как сейчас бы сказали, федеральная медийная площадка, засветиться на которой было очень престижно, а тем более устроиться туда на работу! Никаких подробностей о характере обязанностей дикторов радио тогда узнать было невозможно: профессия только-только возникла, и даже соответствующая статья о ней со словом «диктор» появилась в Большой советской энциклопедии лишь в 1956 году. Так что «диктор Всесоюзного радио» в 1930—1940-е годы — это всё равно что айтишник или видеоблогер сегодня.

Друзья отыскали здание радиокомитета, рядом с которым солидного вида дама вышла с покупками из магазина. Ребята решились спросить у неё, знает ли она, кто такой диктор? Не тот ли это человек, который читает по радио новости? На что дама, слегка задумавшись, ответила: «Не уверена».

Друзья всё же рискнули и пошли туда, где, как было сказано в объявлении, должен был проводиться конкурс на замещение вакансии диктора. Вместе с ними пришли ещё 900 (!) претендентов. Среди них, в частности, был ставший впоследствии звездой советского кино ещё совсем юный тогда Ростислав Плятт, который, кстати, успешно прошёл тот конкурс.

Предчувствие очередной неудачи только раззадорило приятелей. Жизнерадостная секретарша приёмной комиссии, едва взглянув на них, заявила: «А вас, ребята, не пропустят дальше первого тура. А то и до первого тура предложат уезжать в... откуда вы? Ну, вот, во Владимир... Особенно вас, юноша, попросят это сделать... Левитан, да? Какое вам Московское радио, когда вы окаете, как волжский бурлак!»

Про волжское оканье она попала в самую точку! Когда дело всё же дошло до прослушивания членами приёмной комиссии, данный факт неизбежным образом сразу же стал очевидным для всех присутствующих.

— Вы и в самом деле хотите стать диктором? — спросили его.

— Очень хо-о-чу, — осторожно ответил Юра, невероятно бархатистым голосом округляя букву «о».

— Да у вас же волжский говор, юноша, — сказал изумлённый такой непосредственностью председатель. — Областное речение!

— Ну и что? — упрямо ответил юноша. — Можно подумать, что это нельзя исправить. Ведь мо-о-жно-о, наверно-о-о?

На этот раз сказанная Левитаном фраза была намного длиннее первой, и поэтому члены жюри смогли расслышать неподражаемый мужской бархатный баритон почти ещё мальчика — одновременно густой и необычайно звонкий. Голос совершенно особенного, редкого тембра и окраски. После чего очень взрослые члены приёмной комиссии переглянулись, пошептались: «В самом деле, а почему бы не попробовать исправить? Чем чёрт не шутит?» И предложили ему прочесть заметку из газеты. Затем ещё одну заметку и ещё. Читал он весьма уверенно и красиво, несмотря на оканье — сказывались годы участия в художественной самодеятельности и опыт изучения актёрской техники в театре за кулисами. И уже через пару минут членам приёмной комиссии оканье Левитана перестало казаться катастрофичным и его кандидатуру решили всё же одобрить.

Среди членов той приёмной комиссии был известнейший артист В.И. Качалов — один из корифеев Московского Художественного театра, соратник К.С. Станиславского. Он сказал тогда: «Тембр хороший, а говор он исправит».

Так счастливо сошлись в тот день звёзды для Юрия Левитана. Его взяли на работу на радио дежурным по отделу выпуска. И даже выделили ему под жильё кладовку, где хранились грампластинки.

«Я начал работать диктором в 1931 году, — вспоминал Юрий Борисович. — В ту пору мне, человеку молодому и сравнительно малообразованному для такой работы, мои знакомые говорили так: «Юра, у тебя больше голоса, чем культуры и мастерства. Иди учиться». Я поступил в электротехнический институт на вечернее отделение. Учился в институте, занимался с педагогами на радио и работал. Поручали мне, конечно, передачи небольшие. И то чаще в ночное время.

У нас были преподаватели по художественному слову, по дикции, постановке голоса. Среди преподавателей выделялась Нина Николаевна Литовцева — режиссёр и актриса Московского Художественного театра, жена В.И. Качалова. Однажды она пригласила меня домой, познакомила с Василием Ивановичем. Раньше я его только объявлял по радио: записи не было, артисты просто приходили к нам на радио, и мы все их знали. Но побывать у Качалова дома…

Я стал часто заходить к ним. Сидел в уголочке, а Качалов читал стихи или готовил прозу, учил роль или репетировал. А я слушал…»

Спал Левитан в те годы лишь по пять-шесть часов, а всё остальное время с утра и допоздна учился профессии диктора. Читал бесконечные газетные вырезки, зубрил диковинные скороговорки, читал вслух огромные, на всю газетную полосу, статьи. И всеми силами стремился избавиться от владимирского говора.

«Очень часто спрашивают, как я избавился от владимирского акцента, — вспоминал о том времени Юрий Борисович. — В отличие от других дикторов, которые, работая над текстом, выделяли смысловые куски, подчёркивали главные фразы, мне приходилось ещё делать и свои, никому не понятные пометки. Скажем, в тексте написано: «течёт вода». После моих пометок это выглядело так: «тичёт вада». Когда потом текст просматривал редактор, мне приходилось худо. «Что за вопиющая неграмотность! Какое безобразие! Кто это правил?» — выговаривали мне. Поэтому я обычно работал с копиями текста...»

Так юный Левитан почти что уничтожил в своей речи букву «о». Бывало, приедет в родной Владимир, а земляки его просят: «А ну скажи по-нашему!» Левитан пробовал, но не сразу получалось теперь у него говорить по-владимирски! Конечно же, избавляться от местного говора ему помогали педагоги по художественному чтению, по технике речи, внутренним чутьём угадавшие феноменальный дар юноши.

Радио в те годы выполняло функции и газеты, и интернета, и концертного зала, и театра. Со временем Левитану поручили вести ночные концерты, когда он должен был в прямом эфире объявлять музыкальные номера, которые проигрывались с пластинки. А пока звучала музыка, он штудировал политические статьи.

И однажды с ним произошёл такой казус. Стояла глухая ночь, он объявил песню «Уж как я свою коровушку дою», запустил пластинку и... задремал. Но вдруг пластинку заело, причём именно на этих словах. И какой-то недремлющий слушатель позвонил в диспетчерскую радиостанции и спросил: «Товарищи, а сколько, интересно, можно доить коровушку?» После чего Левитана срочно разбудили. Начальству об инциденте докладывать не стали…

Некоторые ситуации, в которые мог попасть диктор в те годы, сегодня покажутся не просто комичными, но даже невероятными. Юрий Борисович вспоминал о таком эпизоде:

«Тогда были микрофоны непривычные для современного глаза: и четырёхугольные, и имеющие форму срезанного бочонка. Были микрофоны у нас и ýгольные. В них нужно было читать только направленно. Чуть повернёшься в сторону — ничего не слышно… А однажды диктор сделал глубокий вздох у самого микрофона, и — ужас: всё лицо его покрылось угольной пылью! Микрофоны-то были угольные… Столько было смеха в студии, что пришлось в передаче сделать перерыв и дать в эфир музыкальный номер». (Ю. Левитан «О нашей профессии», литературная запись В. Возчикова)

И профессия диктора, и само радио в те годы переживали период становления. Поэтому некоторые вещи, привычные для слушателей того времени, сегодня могут показаться странными, и о них теперь редко вспоминают:

«Когда я поступил на радио, то мне очень хотелось быть диктором художественного плана, — рассказывал Левитан. — Радиослушатели старшего поколения, наверное, ещё помнят, как мы, дикторы, вели пояснения к оперным спектаклям из Большого театра. Это были тексты, написанные в художественной манере, часто со стихами. Я, например, был «прикреплён» к шести операм. Пояснения я знал наизусть, а текста было восемнадцать страниц. Я приходил заранее в театр (там у нас была ложа), уточнял список исполнителей — нет ли изменений? И, почти как комментатор, отложив в сторону лист с текстом, рассказывал о спектакле».

Иными словами, Левитан во время трансляции оперных спектаклей из Большого фактически вёл в прямом эфире комментаторский репортаж из ложи театра, подобно тому, как впоследствии делал Николай Озеров с футбольных и хоккейных матчей из ложи на стадионе. Оказывается, вначале были театральные комментаторы, а уже потом появились комментаторы спортивные! И Левитан был одним из первых, кто вёл прямые репортажи из оперного театра.

Вплоть до зимы 1934 года Левитан специализировался преимущественно на литературно-художественных и музыкальных передачах. А затем произошло событие, которое кардинально изменило его творческое амплуа.

В январе 1934 года Юрий Левитан в так называемом техническом ночном эфире читал гранки газеты «Правда» для региональных стенографисток, отправлявших в местные типографии записанный текст. И именно в этот день, 25 января, у радиоприёмника во время той ночной трансляции оказался Сталин. Вождь любил работать по ночам под включённое радио. Сталину очень понравился голос диктора, которого он до этого никогда не слышал. Он созвонился с руководством Радиокомитета и предложил поручить именно Левитану зачитать по радио его доклад, который был подготовлен для XVII съезда ВКП(б).

Утром Левитана вызвал к себе председатель Комитета радиофикации и радиовещания при Совнаркоме СССР П.М. Керженцев и поручил девятнадцатилетнему диктору подготовиться к чтению материалов XVII съезда ВКП(б).

— Вам предстоит читать доклад. Он рассчитан на четыре с половиной часа эфирного времени, — сказал Керженцев.

Левитан вышел из кабинета Керженцева ошеломлённым, и теперь все его мысли были о том, как получше выполнить порученное. С десяти утра до пяти вечера, рядом с диктором Натальей Толстовой (она имела репутацию знатока русского языка и орфоэпии), Левитан вслух выверял каждую строчку многостраничного доклада, проставляя ударения, размечая главное в каждом абзаце.

А в семь вечера Левитан начал читать доклад в прямом эфире. Как он признавался позднее, он был очень взволнован, поначалу не знал, куда деть руки, чувствовал, как деревенели его губы от длительного безостановочного чтения. Однако сознание того факта, что перед ним лежал уже хорошо знакомый ему текст, придавало уверенности.

Помните грибоедовское: «Читай не так, как пономарь; / А с чувством, с толком, с расстановкой»? Именно по такому творческому пути пошёл Левитан в работе над огромным пятичасовым текстом, который не мог не содержать скупые на эмоции обороты официального выступления первого лица государства. Не лишая доклад элементов разговорности и общения с аудиторией, Юрий Борисович придал своей чтецкой интонации черты государственной масштабности в изложении мыслей и в постановке задач.

На самом съезде непосредственно доклад делал И.В. Сталин. Как известно, его речь отличалась неторопливостью, не очень сильной громкостью, но при этом в ней всегда присутствовала своеобразная манера выделять ключевые логические центры. Левитан всё это учёл и держал в памяти особенности речи Сталина, и даже внёс в своё чтение специфический национальный ритм, характерный для докладчика.

Молодой диктор блестяще выполнил поставленную перед ним задачу, за почти 5 часов выступления он не совершил ни одной ошибки, им не было сделано ни одной запинки или оговорки. Успех первого опыта Левитана оказался настолько безусловным, что он был отмечен в специальном приказе на радио. Последствия для его дальнейшей творческой судьбы того чтения были такими: Сталин распорядился, чтобы все важные тексты и государственные документы отныне читал в эфире только Левитан. Так в девятнадцать лет Юрий Левитан стал диктором Всесоюзного радио №1.

Юрий Борисович так вспоминал о тех событиях:

«На следующий день мои педагоги сказали мне: «У тебя есть способности к публицистике. И даже лучше получаются публицистические материалы, нежели художественные. Работа над художественным словом обогащает палитру красок, расширяет творческий диапазон, рождает свежие, неожиданные интонации. Это всё пригодно и для публицистики, для информации». И тогда же они посоветовали мне оставить учёбу в техническом вузе. «Надо становиться профессионалом, овладевать всерьёз чтецким мастерством. А это можно сделать только в театральной школе», т.е. заниматься тем, что нужно для совершенствования моей профессии.

И в 1936 году я ушёл с четвёртого курса электротехнического института и поступил на первый курс школы при Театре им. Вахтангова. Проучился я там четыре года «без отрыва от производства». Участвовал в эпизодах вахтанговских спектаклей, в массовках, как и все студенты. Я не планировал стать актёром, но учёба в театральной школе мне, конечно, во многом помогла повысить квалификацию диктора».

После начала Великой Отечественной войны Левитан стал голосом Совинформбюро — советского официального информационного агентства, которое сообщало всему миру важнейшие новости под углом зрения СССР, в том числе с фронтов. 22 июня в полдень он лично зачитал в радиоэфире сообщение, в котором говорилось о нападении на СССР фашистской Германии.

За семь предвоенных лет работы на радио он выработал свою интонацию, свою технику сообщения новостей, которая импонировала слушателю, угадывалась им. Один из современных исследователей творчества Ю.Б. Левитана Д.Г. Лалуашвили в монографии «Психологические аспекты искусства диктора радио и телевидения» (2020 г.) так описывает построение Левитаном фразы в особо важном торжественном случае:

«Вся/армия (повышение тона) (знаком «/» здесь указывается на особое ударение или усиление звука. — А.Д.), весь / (ещё выше) Во/енно-морск/ой фл/от (три повышения тона), вся ави/ация (ещё тон верх) вст/али на защ/иту н/ашего От/ечества (плюс четыре) — то после десяти ступеней повышения предложение заканчивалось явно слышимой надеждой, и народ этому верил. Точно так же произносился девиз Молотова: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!» — однако при чтении Ю.Б. Левитан усиливал данный оборот аддитивным эффектом повышения в 3 раза голоса в каждой фразе при увеличении общей интонации в 3 раза».

Интонации сообщений Левитана, которые изображены схематически в данном тексте, завораживали и внушали слушателям веру в победу. Ряд исследователей связывают особенности речевых приёмов Левитана с древнейшими приёмами и традициями православных церковных проповедников.

По воспоминаниям современников, И.В. Сталин в последние дни войны на вопрос: «Когда же настанет победа?» — не без юмора отвечал: «Когда Левитан скажет». Вот такой был у Юрия Борисовича авторитет и в народе, и у руководства страны в годы войны.

Осенью 1941 Левитан был эвакуирован в Свердловск (Екатеринбург) вместе с диктором О.С. Высоцкой, а позднее — в 1943-м — в Куйбышев (ныне — Самара). Вести вещание из столицы к этому времени стало технически невозможно — все подмосковные радиовышки были демонтированы, так как являлись хорошими ориентирами для бомбардировщиков. Уральская студия находилась в подвальном помещении, сам же Левитан проживал в близстоящем бараке в условиях строжайшей секретности. Информацию для своих радиоэфиров он получал по телефону. Радиосигнал с его сообщением ретранслировался множеством радиостанций, благодаря чему исключалась возможность запеленговать центральный радиоузел, где записывался голос Левитана.

Знаменитая радиоведущая Ольга Высоцкая вспоминала, что в годы эвакуации тренировочные тексты Левитан нередко читал, стоя на голове для того, чтобы добиться полной эффективности от своего речевого аппарата.

Способ произнесения текстов Левитаном соответствовал ожиданиям различных слоёв населения, диктор создавал ощущение у слушателя, что он «наедине со всей страной», знает каждого по имени и верит в каждого. Чаще всего диктор использовал медленный темп речи (примерно 108 слов в минуту), информационные тексты начинались одними и теми же словами и интонациями, независимо от того, где физически находился в то время Левитан: «Говорит Москва», «От Советского информбюро». В прочитанных им сводках специалисты указывают на множество различных пауз — примерно 25%. Их называют «дикторскими паузами», которые «в большом количестве представлены в речи священников. Это обусловлено в основном низким темпом произнесения.

Юрий Левитан все интонации и паузы в своих военных текстах сводок помнил ещё долгое время, что позволило ему осуществить их запись на магнитофонную ленту для архива, когда такая возможность возникла. И это позволяет нам и теперь слушать их.

Победа в мае 1945 года была объявлена им быстрым, бодрым голосом. В самом начале отмечалось сильное повышение тона: «Внимание! Говорит Москва! Великая! Отечественная! Война! Которую вёл! Советский народ! Победоносно!!! Завершена!!! Германия!!! Полностью!!! Разгромлена!!!... — и далее вплоть до: «Салютует тысячами орудий!!!» Повышение интонации наблюдается более 10 раз. В средней части — «Вечная слава героям!» — отмечается сильнейшее понижение тона.

Общее количество радиопередач, которые провёл за свою творческую жизнь Ю.Б. Левитан, — более 60000! Его голосом были прочитаны различные правительственные заявления, он вёл репортажи из Кремлёвского дворца и с Красной площади, со съездов. Весной 1953 года ему поручили чтение бюллетеня о состоянии здоровья Сталина, а 5 марта именно он зачитал сообщение, в котором извещалось о смерти вождя.

12 апреля 1961 года Левитан в радиоэфире сообщил о полёте в космос Ю.А. Гагарина. Он принимал участие в разработке кинохроники, в озвучивании кинофильмов. И в послевоенное время Левитан демонстрировал полную самоотдачу и творческий подход:

«Был такой случай: впервые полетел в космос А.С. Иванченков, — вспоминал Левитан. — Фамилия для дикторов новая и внешне простая, а на самом-то деле сложная: логика речи допускает, строго говоря, три варианта ударения! По всем инстанциям пришлось звонить и редакторам, и нам, и в ответ выслушали мы все три варианта, и не по одному разу. Решил проблему Георгий Тимофеевич Береговой, давший мне телефон жены космонавта: «Как она скажет, так и читайте!» «Иванченковы мы (ударение на «е»), — услышал я в трубке славный женский голос. — Вся родня, Юрий Борисович, и деды, и прадеды — И-ван-чен-ковы!»

В 1970-е годы ЮрБор перестал выходить в прямой эфир. Известна его радиопередача тех лет «Говорят и пишут ветераны», сценарий которой он всегда разрабатывал сам. Встречаясь с участниками Великой Отечественной, он ездил вместе с ними по местам сражений. В 1973 году Юрию Левитану было присвоено звание народного артиста РСФСР. А в 1980-м Юрий Борисович стал первым среди дикторов народным артистом СССР. В 1978—1983 годах Юрий Борисович Левитан читал текст в телепередаче «Минута молчания».

Летом 1983 года, несмотря на плохое самочувствие, он согласился участвовать в празднике, посвящённом 40-летию победы на Курской дуге, и поехал в Белгород. После того как Юрий Борисович выступил на праздничном митинге близ Прохоровского поля, у него случился сердечный приступ. Врачи местной больницы не смогли его спасти.

Ю.Б. Левитана похоронили в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Неподражаемый по своей красоте, силе, благородству и мужеству голос Юрия Борисовича Левитана всегда будет отзываться в сердце каждого русского и советского человека как голос Отчизны и голос Победы.

https://gazeta-pravda.ru/issue/107-3160 ... om-pobedy/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Чт окт 24, 2024 12:20 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Повесть-воспоминание о В.П. Макееве
23.10.2024 - Прокомментировать

Юбилеи двух советских гениев сошлись на осеннем календаре Совроссии. Сегодня столетний рубеж прожитой жизни конструктора надежного щита на морях и океанах, омывающих Россию, академика-ракетчика Виктора Макеева.
А через две недели исполнится 95 лет создателю ведущей мелодии советской духовности, горячо любимой народом композитору Александре Пахмутовой. Эти два имени наиярчайше олицетворяют советский образ жизни. Им посвящается специальный выпуск приложения нашей газеты.

Воспоминания о Викторе Петровиче Макееве появились после его кончины и были приурочены к юбилейным датам. В цитируемых воспоминаниях приведены расшифровки сокращений и спецтерминов, а также редакционные правки.

Вместо эпиграфа

«Виктор Петрович Макеев… с полным основанием должен быть включен в число выдающихся отечественных деятелей, способствовавших возрождению страны в условиях послевоенной разрухи и ее становлению как второй мировой державы в области науки, техники, вооружений. Великолепные Учителя – В.Ф. Болховитинов, В.М. Мясищев и, особенно, С.П. Королёв; достойное образование в Казанском и Московском авиационных институтах, а также на Высших инженерных курсах при МВТУ им. Н.Э. Баумана; опыт организационной и общественно-политической работы в комсомоле; опыт технической и организационной работы при создании первой отечественной баллистической ракеты Р-11 на стабильных компонентах топлива – вот те основы, которые позволили Сергею Павловичу Королёву выбрать тридцатилетнего В.П. Макеева своим преемником в области ракетостроения для Военно-Морского Флота: он предложил и отстоял его назначение главным конструктором Уральского конструкторского бюро, которому было поручено завершить разработку и летные испытания, а также освоить серийное изготовление ракет Р-11 и Р 11ФМ».

В.Н. Чернавин,

главнокомандующий ВМФ СССР и России

Биографические сведения

Родился 25 октября 1924 года в поселке имени Кирова Коломенского района Московской области (ныне г. Коломна). Отец, Макеев Петр Иванович, 1897 г. рождения, из рабочей семьи, с ранних лет работал токарем на Коломенском машиностроительном заводе. Впоследствии в Москве, куда семья переехала в 1930 г., работал на авиационном заводе №22 в Филях. Стал мастером, позже – заместителем начальника отдела труда. Член ВКП(б) с 1931 года. Мать, Макеева (Константинова) Клавдия Васильевна, 1902 г. рождения. В 15 лет осталась без родителей. Работала на том же заводе. Избиралась депутатом Моссовета. Старшая сестра, Вера, работала на заводах авиационной промышленности.

С 1931 г. учился в Филевской средней школе №63. Закончив 7 классов, начинает трудовой путь. В 1939 г. Виктор Макеев был принят на работу учеником чертежника на авиационный завод. Работает чертежником, чертежником-деталировщиком. В том же году вступает в комсомол.

В ноябре 1941 г. эвакуируется с заводом в Казань. В это время работает конструктором III, затем II категории в группе органов управления самолета Пе-2. Работа во многом была связана с цехами, где необходимо было решать вопросы внедрения конструкции в производство. В 1942 г. окончил экстерном среднюю школу и поступил на вечернее отделение Казанского авиационного института.

По возвращении в Москву в 1944 г. зачислен в число студентов 3-го курса дневного отделения самолетостроительного факультета Московского авиационного института, который окончил в 1948 г., получив квалификацию инженера-механика по самолетостроению.



Студенчество

«Можно вспомнить три основные черты (В.П. Макеева) и качества в этот период (студенческие годы): внутренняя собранность, аккуратность и въедливость.

Внутренняя собранность выгодно отличала его среди студентов, обращала внимание, хотелось понять – напускное это или от натуры. Это – черта характера!

Аккуратность проявлялась во всем – в одежде: пусть старенькое, не очень новое, но чистое, опрятное, аккуратное; в ведении конспектов лекций и сопровождающих иллюстраций, в выполнении лабораторных и домашних работ, в общении с товарищами и преподавателями – не было чванства и высокомерия, но всегда было чувство собственного достоинства в сочетании с уважением к собеседнику, умением видеть в нем индивидуальность, личность, человека, а потом уже студента, преподавателя, с уважением чужого мнения, чужой точки зрения.

Въедливость выражалась в постоянном стремлении не просто учиться новому, а изучать новое. Проявлялось это в глубине и всесторонности проработки учебного материала не только в пределах читаемого курса, но и обязательно с привлечением дополнительного материала, дополнительных источников, с учетом так называемых «боковых» вопросов, в умении доводить начатое до логического конца.

В результате в студенческой «братии» он слыл не просто серьезным, но и обязательным человеком, его обязательность, т.е. умение держать данное кому-то слово, выполнить обещание, чего бы это ни стоило, никогда не бросать человека в беде – все эти качества он проявил в учебе, в своей активной комсомольской работе, в житейской обстановке.

Но при всем этом ему не были чужды дела человеческие – понимание и владение юмором, задором, жизнелюбием…

…коллективизм Виктору Петровичу был присущ, по крайней мере, со студенческих лет».

А.И. Осташев, однокурсник по МАИ

«Случилось так, а может быть, так и планировалось, что вся группа студентов в полном составе была направлена в специальное конструкторское бюро НИИ-88 в отдел № 3, который занимался разработкой дальних баллистических ракет. Возглавлял отдел Сергей Павлович Королёв…

…Затем Сергей Павлович выяснил наклонности каждого из нас и предложил на время преддипломной практики, в частности В.П. Макееву и мне, работу в проектном бюро, возглавляемом Константином Давыдовичем Бушуевым…Темой дипломного проекта Виктор Петрович выбрал сложную в расчетно-теоретическом и конструкторском плане задачу – «Разработка боевой крылатой ракеты с дальностью полета до 500 км (на базе узлов и агрегатов ракеты ФАУ-2)»…

В условиях жесткого ограничения сроками и настоящего кадрового голода было очень важно исследовать отдельные сформулированные проблемы даже на уровне дипломного проекта, выполненного студентами…

Иногда оставались ночевать с разрешения Сергея Павловича на территории предприятия…

13 мая 1991 г. исполнилось ровно 43 года с того памятного дня, когда Государственная Экзаменационная Комиссия под председательством декана самолетостроительного факультета Московского авиационного института им. С. Орджоникидзе, известного авиаконструктора В.М. Мясищева, огласила свое решение: «…присвоить дипломанту Макееву Виктору Петровичу квалификацию инженера-механика по самолетостроению». Защита дипломного проекта удостоена отличной оценки, и, с учетом высоких успехов в учебе, Виктору Петровичу был вручен диплом с отличием. Защита состоялась в актовом зале корпуса 49 НИИ-88 в г. Калининграде Московской области…

Важным моментом является и то, что в процессе работы над дипломными проектами бывшие студенты выросли в квалифицированных специалистов, немедленно включившихся в трудовой процесс подразделений отдела, к которым они были прикреплены…

Сергей Павлович почти не скрывал своих симпатий к Виктору Петровичу. В частных беседах он неоднократно говорил: «В Макееве я вижу себя в молодости». При этом имелось в виду не только внешнее сходство, но и деловые качества… Сергей Павлович Королёв еще в молодом специалисте Викторе Петровиче Макееве увидел талантливого инженера, выдающегося руководителя и организатора…»



Первые годы работы

«Виктор Петрович Макеев и автор этих строк остались в проектном бюро и приступили к работе под руководством Константина Давыдовича Бушуева…

…работал в проектном бюро отдела №3 в 1948–1949 гг. и принимал участие в разработке ракет Р-2, а затем был выдвинут на партийно-комсомольскую работу. Сначала он был секретарем комсомольской организации НИИ-88, а затем был направлен на работу в ЦК ВЛКСМ…»

В.Ф. Садовый, однокурсник по МАИ

«…приказом министра я был назначен главным инженером и исполняющим обязанности директора филиала НИИ… К этому моменту филиал еще не существовал, шло строительство первой его очереди. К декабрю 1949 г. он должен быть готов к испытанию изделия Сергея Павловича Королёва. Строительство шло с отставанием. Железная дорога не входила в план первой очереди, и необходимо было построить шоссейную дорогу от Ярославского шоссе до Новостройки, как называли строительство филиала НИИ.

Принято решение поручить строительство этой дороги комсомольской организации объединения. Секретарем комсомольской организации НИИ… и завода был Виктор Петрович Макеев. Он с коллективом конструкторов, техников и рабочих, членов ВЛКСМ, энергично взялся за эту работу, а работа была тяжелая, трасса проходила через заболоченное место, заросшее мелким кустарником. Приходилось выкапывать грунт, вычерпывать болотную жижу, заменяя его привозимым с карьера песком. Молодость, горячий задор Виктора Петровича, его умение передать этот задор, привели к тому, что дорога была вовремя готова…»

Г.М. Табаков,

директор НИИХМ,

замминистра МОМ



Ведущий конструктор

В октябре 1952 года вернулся в ОКБ-1 на должность старшего инженера. В январе 1953 г. назначен ведущим конструктором по ракете Р-11.

«Присущие ему черты и качества достаточно полно раскрылись в период работы ведущим конструктором.

По существу и пониманию своей деятельности он являлся прежде всего конструктором. Это означало, что он детально знал не только каждый элемент, узел, прибор или агрегат, но внимательно следил, как рождается этот узел или составная часть ракеты. Потребовалось хорошее знание производства, овладение методами, средствами и результатами экспериментальной доводки и отработки. Особое внимание обращал при этом на слабые и узкие места. Тем самым, у него, помимо обеспечения высокого уровня работ по данной ракете, накапливался богатый опыт проектирования и отработки.

Виктор Петрович, имея блестящую инженерную подготовку, накопил опыт по комплексному подходу, когда создается не только ракета, но и весь комплекс оборудования, сооружений и средств, обеспечивающих мобильное применение. В этом смысле он уже выступал в роли ведущего конструктора, увязывающего все работы по ракете, оборудованию, сооружениям, системам и средствам, необходимым для штатной эксплуатации.

Можно без преувеличений утверждать, что Виктор Петрович своей деятельностью в качестве ведущего конструктора являл образец деятельности, достойной подражания, достойной быть примером для руководителей современного типа и даже для руководителей будущего…

…Одной из особенностей С.П. Королёва, как руководителя и организатора, было стремление без тени сомнений добиваться создания «дочерних» предприятий, что сокращало сроки разработок, в конечном счете, повышало их надежность и снижало потребные материальные затраты на создание щита Родины. При этом использовался такой прием: готовилось Решение Правительства о производстве сданных заказчику ракет…

Так было и с ракетой ведущего конструктора В.П. Макеева. Когда же встал вопрос – кого назначить главным конструктором нового серийного КБ, С.П. Королёв без колебаний и сомнений предложил кандидатуру В.П. Макеева. Но и Виктор Петрович проявил присущие ему черты человека и творческого деятеля, умело и смело проявляющего достоинство, в то же время не переходящего границы скромности, дал согласие с одним условием: попросил вписать в Решение Правительства, как одного из создателей этой ракеты».

А.И. Осташев, однокурсник по МАИ

Главный конструктор

«Итогом … стало назначение тридцатилетнего Макеева главным конструктором уральского СКБ-385 в городе Златоусте… Состоялась передача морского направления ракетостроения от учителя к ученику, от основоположника практического ракетостроения и космонавтики тогда еще мало известному ведущему конструктору Виктору Петровичу Макееву. Время подтвердило правильность выбора Королёва, потому что достижения Макеева трудно переоценить. Но в то же время нельзя не понимать, что вопросы ракетостроения были приоритетными в государственной политике, что развитию КБ на Урале, становлению главного конструктора оказывали значительную помощь в то время министр Д.Ф. Устинов, заместитель министра Л.А. Гришин. Неоценимую помощь продолжал оказывать С.П. Королёв.

Замечательно работали тогда с Виктором Петровичем его заместители В.Р. Серов, Ш.И. Боксар, М.М. Кузнецов. Велик вклад в те времена в общее дело коллективов НИИ и КБ, которыми руководили А.М. Исаев, К.И. Щелкин, Н.А. Семихатов, Н.Н. Исанин, С.Н. Ковалев, В.П. Арефьев. Значительной была поддержка Военно-Морского Флота, который возглавлял С.Г. Горшков.

Макеев много перенял у учителя: идеи Совета главных конструкторов, доверительные отношения с заказчиками, неспешность принятия решений, отношение к летным испытаниям, наземной отработке, а также то, что мы называем системным походом. Всего не перечислишь, но одно из качеств – то, что в процессе работы с исполнителями и руководителями различных уровней главный конструктор Макеев впитывал и перерабатывал сведения и предложения в интересах общего дела, то, что непрерывно работая, он обучался, а обучая других, он тоже учился – характерно для Макеева. И это качество Виктор Петрович сохранил до конца своих дней. Но особый эффект и для КБ, и для него лично это качество имело в первые годы его работы. Уже в октябре 1960 г. 36-летний главный конструктор Макеев сдал на вооружение свою первую морскую ракету Р-13. Через 2,5 года – первую ракету с подводным стартом – Р-21, а в промежутке успел создать оперативно-тактическую ракету Р-17 (легендарный «Скад»), производство которой было передано на Воткинский машиностроительный завод.

Таким образом, можно сделать вывод, что примерно за пятилетку становление нового ракетного конструкторского бюро СКБ-385 и нового главного конструктора ракет В.П. Макеева состоялось и было признано. О последнем свидетельствует награждение в 1961 г. КБ орденом Трудового Красного Знамени, присвоение в 1961 г. Виктору Петровичу звания Героя Социалистического Труда, присвоение ему в 1959 г. звания лауреата Ленинской премии, награждение в 1956 и 1961 гг. орденами Ленина»

Н.И. Шумков,

начальник отдела ГРЦ,

начальник департамента РКА

«История создания отечественных межконтинентальных баллистических ракет морского базирования неразрывно связана с двумя ведущими предприятиями нашей страны: разработчиком ракет – Государственным ракетным центром «КБ им. академика В.П. Макеева» и разработчиком жидкостных ракетных двигателей – Конструкторским бюро химического машиностроения им. А.М. Исаева. Не случайно в названии этих конструкторских бюро в настоящее время звучат имена двух выдающихся конструкторов XX века. Они были соратниками по совместной работе и, несмотря на разницу в возрасте, у них сложились дружеские, доверительные отношения. Этих двух людей объединяло, прежде всего, творчество, хотя такое понятие чаще всего в повседневной жизни применяется для определения достижений в искусстве, но технические достижения этих людей и возглавляемых ими коллективов можно с полным правом отнести к творчеству.

А.М. Исаев и В.П. Макеев родились и выросли в разное время, в разных по социальному статусу семьях, получили разное образование, их взгляды и представления на различные аспекты жизни порой отличались, но одно их объединяло – выдающиеся, иногда на грани гениальности, конструкторские способности, стремление, подкрепленное знаниями и интуицией, к новым достижениям, иногда на грани фанатизма, умение разглядеть в людях «искру божью», увлечь, практически заразить их работой, сплотить и организовать интеллектуальный конструкторский коллектив.

Алексей Михайлович Исаев создал практически из ничего конструкторское бюро, которое с 1943 г. по настоящее время разработало около 120 двигателей и двигательных установок, которые использовались и используются в различных летательных аппаратах, обеспечивали и обеспечивают управление всеми отечественными пилотируемыми космическими аппаратами, начиная с Гагаринского «Востока», садились на Луну и доставляли лунный грунт на Землю, доставляли луноходы на Луну, садились на Венеру и Марс, работали на «Мире» и работают на Международной космической станции.

Виктор Петрович Макеев создал из небольшого конструкторского бюро при Златоустовском машиностроительном заводе огромный коллектив единомышленников, обеспечивших разработку морских баллистических ракет, которые являлись и являются составной частью оборонительного щита нашей Родины. Он построил, по существу, на пустом месте в Миассе новое предприятие, новый жилой район, по размерам равный небольшому городу.

За период многолетнего сотрудничества КБ Химмаш разработало для морских ракет 17 двигателей, двигательных установок и энергоустановок.

Это позволило развить творческий потенциал коллектива, разработать и внедрить в жизнь ряд принципиально новых технических решений, обусловленных, в том числе, и специфическими условиями использования двигателей в составе ракет морского базирования. Перечисление таких решений займет слишком много места. Но на одном из них, которое принципиально решило проблему увеличения энергомассовых характеристик ракет, ограниченных габаритами шахт подводных лодок, – размещении маршевых двигателей в топливных баках ракеты – нельзя не остановиться.

С этим предложением выступил A.M. Исаев на совещании в Миассе. Реакция В.П. Макеева была почти мгновенной – он горячо поддержал идею Алексея Михайловича. Да, это было очень рискованное предложение. Оно сулило создать массу проблем, связанных с обеспечением тепловых режимов конструкции, ее герметичности, совместимости конструкционных материалов с компонентами топлива при многолетнем хранении и т.д. Но два выдающихся конструктора пошли на этот риск и победили. Жизнь доказала их правоту.

После некоторого периода депрессии в нашей отрасли ощущается оживление, связанное с необходимостью дооснащения армии ранее разработанным оружием и разработки новых типов вооружения. Растет потребность в носителях для запуска коммерческих спутников. Будем надеяться, что опыт, который накопили за долгие годы сотрудничества конструкторские бюро А.М. Исаева и В.П. Макеева, будет в ближайшее время востребован в полной мере».

Е.П. Селезнев, генеральный конструктор КБХМ

Ю.А. Дерягин, сотрудник КБХМ

«Мне очень повезло: я близко знал и работал с В.П. в фазе его расцвета как личности, инженера, творца, организатора, человека, мужчины, т.е. в период, когда ему было 30–40 лет.

В этом возрасте ему было все по плечу: от создания и вдохновения коллектива энтузиастов на освоение новейшего направления специальной техники со сменой среды обитания до создания нового города в тайге.

Отличительными чертами его характера в те годы были:

– решительность в принятии ответственных, глобальных решений, в том числе, с большой долей обоснованного технического риска, вызванного новизной вопросов и отсутствием приходящей с годами осторожности, граничащей со страхом потерять достигнутое;

– коммуникабельность на грани фантастики с мгновенным очарованием любого человека: от двухлетнего ребенка до престарелого главы правительства;

– жизнелюбие во всех его формах: от круглосуточной работы до круглосуточного празднования в случае ее успешного завершения;

– обостренное чувство товарищества и верность друзьям (кого считал таковыми).

Эти прекрасные мужские качества обеспечили ему возможность быть полноправным главой кооперации разработчиков и объединять усилия главных, каждый из которых был неординарной фигурой с неангельским характером…»

И.М. Игдалов,

зам. главного конструктора НПОА,

зам. главного конструктора КБЮ

Условия работы требовали объединения в одном лице руководителя творческой и административной деятельности: по его инициативе в январе 1957 г. В.П. Макеев был назначен первым заместителем начальника предприятия и главным конструктором СКБ-385. В феврале 1963 г он был назначен начальником и главным конструктором СКБ-385 (с 1967 г. – КБ Машиностроения).

Главный (генеральный) конструктор и начальник предприятия

Величайшей заслугой В.П. Макеева является объединение сил конструкторских бюро научных и испытательных институтов, заводов различных министерств и ведомств, организаций Министерства обороны в деле создания морских комплексов с БРПЛ. Невозможно представить работу всей кооперации, состоящей из сотен организаций, без единой настройки на конечный результат в заданные сроки. Одним из действенных органов, обеспечивших эту «настройку», стал Совет главных конструкторов, позволивший найти решение многих сложных, казалось бы, несовместимых задач.

«…существенную роль в формировании личности В.П. Макеева как генерального конструктора сыграла среда жизнедеятельности. Самым главным фактором этой среды были люди, окружавшие, взаимодействовавшие с Виктором Петровичем, им воспитанные и его воспитавшие.

К этим категориям факторов следует отнести в первую очередь Совет главных конструкторов. Атмосфера работы СГК, созданного Виктором Петровичем, была самой благоприятной для творческого решения технических и организационных вопросов. Генеральный конструктор обладал уникальным даром, не перебивая, выслушивать представителей смежных организаций, независимо от их уровня на служебной лестнице, найти компромиссное решение, убедить в правильности предложенного им решения, и, самое главное, добиваться и способствовать реализации этих решений в практическом плане.

В работе СГК, возглавляемом Виктором Петровичем, были весьма характерные особенности, неоднократно отмеченные членами Совета, являющимися также членами Советов по другим комплексам вооружений. К ним следует отнести, что СГК всегда работал в четко организованной, доброжелательной обстановке; заказчик в лице представителей руководства Военно-Морского Флота был полноправным членом СГК и участником принятия решений. Причем взаимоотношения с заказчиком были самыми доверительными и уважительными. Не было у членов Совета от них секретов. Это обстоятельство являлось основным во взаимодействии с заказчиком как на СГК, так и в повседневной деятельности. В работе Совета принимали участие руководители заводов, технологических, головных институтов отрасли и фундаментальной науки. Генеральный конструктор терпеливо относился к мнению оппонентов. Зачастую подолгу советовался с главными конструкторами – членами Совета и не стеснялся стать на точку зрения собеседника, которая не совпадала с его первоначальным мнением по этому вопросу. С особым уважением Виктор Петрович относился к своим соратникам… К ним относились А.М. Исаев, Н.А. Семихатов, С.Н. Ковалев, Е.И. Забабахин. С их мнением он особенно считался, и они помогали вырабатывать генеральному конструктору взаимоприемлемые, перспективные решения».

В.Л. Клейман, первый зам. генерального конструктора ГРЦ

Л.М. Косой, зам. генерального конструктора

О.Е Лукьянов, помощник генерального конструктора

«Виктор Петрович уделял очень много внимания и заботы о своих соисполнителях-смежниках, его девиз в отношениях с ними был: дружба, дружба, и еще раз – дружба…Он всегда был в курсе состояния наших работ, наших забот и наших технических проблем. Очень характерным во взаимодействии при выполнении этих работ являлось то, что, зачастую, хорошее техническое решение возникало, когда нужно было одной из организаций пойти на уступки – что-то переделать из уже сделанного или несколько ухудшить свою часть конструкции во имя получения нового качества. Практически всегда вопрос решался положительно…»

А.П. Елисеев, зам. главного конструктора КБХМ

«…Характерно, что Виктор Петрович всегда бережно относился к своей кооперации, но всегда требовал, чтобы каждый разработчик первым находил и устранял именно свои недостатки. На меня всегда производило большое впечатление умение Виктора Петровича слушать всякого, кто имел замечания или предложения по конструкции или организации работ независимо от его положения и ученого ранга. Он не торопился принять окончательное решение, чтобы всесторонне учесть мнение институтов, работников КБ и заводов».

В.Я. Лихушин, директор НИИТП

«Для того чтобы постоянно держать в руках перспективу, он организовал «рабочий поток», который заключался в том, что если один из комплексов проходил этап испытаний, то второй – рождался в лабораториях и на бумаге. По третьему – велся поиск, формировались НИР по отдельным проблемам, создавался научно-технический задел. Этот процесс был непрерывным. Он родил систему занятости практически всех смежных КБ, повышения квалификации инженеров и конструкторов, накопления научно-технического багажа. В конечном итоге это привело к созданию морских ракетных комплексов мирового уровня.

Его правило: «Я смежников не меняю», имеет также глубокий смысл: смежник уверен в постоянстве своего положения, считает общее дело своим, стремится сделать в него вклад с учетом долговременной перспективы…»

В.Н. Соловьев, главный конструктор КБТМ

«Работать с Виктором Петровичем в плотном контакте мы начали сравнительно поздно – в 1977–1978 гг. К этому времени коллектив, руководимый Виктором Петровичем, имел за плечами крупные разработки и был известен, как один из наиболее прогрессивных коллективов, смело идущих на технические новшества…

Мы шли на работы с Виктором Петровичем с большим желанием, поскольку нас привлекала в них новая для нас тематика, в области которой мы могли бы испытать еще раз себя и полнее использовать свой профессиональный опыт. За право работать с Виктором Петровичем нам пришлось буквально бороться, потому что он сам и его ближайшие помощники относились к нам на первых порах с определенной осторожностью. Чтобы уверенно склонить Виктора Петровича на нашу сторону при формировании состава участников разработки одного из новых комплексов, нам пришлось «выложить» на стол весь свой творческий задел и заявить предельные характеристики проектируемого двигателя. Виктор Петрович обладал превосходной инженерной интуицией. О сразу заметил, что реализация заявленных характеристик двигателя позволит его КБ уверенно создать качественно новый комплекс. При этом он увидел наше большое желание подключиться к работам КБМ и поверил в наши возможности. Так наше предприятие стало одним из многочисленных смежников КБМ.

Начав совместные работы, мы поняли природу успехов КБМ в создании образцов новой техники. Огромную роль в них сыграла личность Виктора Петровича, сумевшего отладить до совершенства механизм управления столь крупными разработками, какие ведет КБМ. Характерными моментами управления были, во-первых, четкое, предельно напряженное по требованиям к характеристикам составных частей, техническое задание. Во-вторых, напряженный (но реальный) сквозной график работ. И, наконец, в-третьих, «железная» требовательность к выполнению графика работ и заявленных технических характеристик систем.

В начале работ над созданием комплекса у нас был момент, когда наши сборщики допустили ошибку и поставили «материальную часть» с дефектом, повлекшим отказ двигателя при одном из предварительных испытаний. И мы сразу же ощутили мощь «макеевского» воздействия. С трибуны расширенной коллегии Министерства звучали слова сожаления о совместной работе с нами. Надо отдать должное Виктору Петровичу, что после остывания страстей (дефект был устранен мгновенно, и двигатель демонстрировал свои высокие характеристики и надежность) Виктор Петрович снял свои обвинительные слова и не счел зазорным извиниться.

Мы, смежники, почти восхищались четкостью работы Совета главных конструкторов, возглавляемого Виктором Петровичем. У нас была возможность сравнить в этой части разные «фирмы» – «фирма Макеева» всегда была на должном уровне»…

А.Д. Конопатов, руководитель КБ химавтоматики

В.П. Козелков, главный конструктор

«По инициативе Виктора Петровича в практику работы вошли «диспетчерские» выезды по смежным предприятиям кооперации. С группой ведущих специалистов КБ, смежных предприятий, заказчика он выезжал в конструкторские бюро, институты, заводы-изготовители – на местах выяснял состояние работ, выявляя проблемы, и способствуя их решению…Советы главных конструкторов… являлись основной формой решения разногласных вопросов…»

В.И. Феофилактов, зам. генерального конструктора ГРЦ

«На всех членов комиссии (речь идет о выступлении Виктора Петровича на заседании межведомственной комиссии, назначенной в связи с неудачными первыми тремя пусками Р-39) произвели большое впечатление убедительная аргументация, строгая логика анализа и исключительная оперативность подготовки материалов. Нам, не освоившим даже исходной информации, предлагалось безукоризненное окончательное техническое решение, что своей неожиданностью вызвало даже чувство «неловкости». Очень необычно и поучительно было наблюдать, как руководитель предприятия с абсолютным беспристрастием доказывает ответственность «своих» разработок за аварию, без внешнего проявления собственных переживаний».

П.С. Курсков, зам. директора НИИТП

Новым и спорным направлением экспериментальной отработки было создание комплексного моделирующего стенда (КМС), на котором моделируется старт и полет ракеты в условиях, приближенных к реальным, отрабатывается взаимодействие всех систем комплекса.

«Вспоминаю научно-технический совет в КБ Макеева. На повестке дня стоял вопрос о необходимости создания КМС. Абсолютное большинство членов НТС, кроме кураторов системы управления, считали, что в первую очередь эта проблема касается управленцев, создание КМС в КБ не является целесообразным… Я имел строгое указание главного конструктора системы управления не соглашаться на организацию КМС у нас. В конце концов В.П. Макеев потребовал от меня прямого и ясного ответа: нужен или не нужен КМС. Я сказал, что, по моему мнению, КМС необходим. «Это мы запишем в протокол», – тактично заметил В.П. Макеев…

В заключение, вопреки общему мнению членов НТС, он, как главный конструктор, принимает решение о разработке и внедрении КМС в КБМ. Опыт разработки последующих заказов показал, насколько дальновидным и правильным оказалось это решение».

Р.П. Матафонов, старший научный сотрудник НПОА

Полигон

Полигонным испытаниям Виктор Петрович уделял особое внимание и считал необходимым лично участвовать в работе Государственной комиссии по испытаниям, держать под контролем все этапы подготовки и пуска ракеты. Подчас пребывание на полигоне длилось месяцами и прерывалось только для выполнения государственных и партийных обязанностей. Он жил в коллективе испытателей и немало внимания уделял их быту, быту военнослужащих и их семей на полигоне. Поддерживал хорошие дружеские отношения со всеми начальниками полигонов, будь то Севастополь, Капустин Яр, Северодвинск или Североморск.

«Нужно отдать должное Виктору Петровичу – он уважал полигон, глубоко уважал военных людей, преданных своему делу профессионалов, прислушивался к их мнению, ценил опыт испытательной работы…

…Многих военных профессионалов-испытателей Виктор Петрович знал лично, для каждого умел найти доброе слово, дать хороший совет, а то и оказать практическую помощь. Несмотря на свои высокие звания и титулы, Виктор Петрович в общении с людьми был на удивление прост и доступен, к нему не стеснялись подойти и обратиться по любому вопросу, с любой просьбой. И уж будьте уверены – если В.П. Макеев обещал решить тот или иной вопрос – этот вопрос решался…

…Как относился Генеральный к пуску? Как простой человек он был напряжен, сосредоточен, говорил мало, оценивая каждую проходящую секунду и просчитывая предстоящие операции. Естественно, он переживал, но богатейший опыт помогал ему сохранять деловое спокойствие. И видели бы вы сияющие счастьем глаза Генерального после доклада об успешном пуске!»

О.Д. Бобырев, начальник Северного морского полигона

«…Во время прогулки он (В.П.) сказал, что сегодня вечером уезжает в Москву, где 25 мая должен быть принят новым министром обороны СССР генералом армии Устиновым Д.Ф., месяц назад назначенным на эту должность… В беседе со мной Виктор Петрович сказал, что хочет воспользоваться этой встречей, в частности, чтобы помочь части в ее обустройстве и развитии, и спросил у меня, что бы я мог предложить по этому поводу…

…Виктор Петрович в своей записной книжке записал мои предложения. Получился большой перечень необходимых, как я считал, сооружений и зданий, в числе которых были жилые дома, детский сад, клуб, Дом офицеров, медсанчасть, магазин, спортзал с плавательным бассейном, здание штаба и многое другое…

…26 мая 1976 г., во второй половине дня, в моем кабинете раздался телефонный звонок по ВЧ-связи. Звонил из Москвы Виктор Петрович. Он сказал, что встреча с министром обороны состоялась, что Д.Ф. Устинов в его присутствии приказал …заняться вопросами снабжения и развития нашей части…

…Все объекты, включенные в предлагаемый нами список, в дальнейшем вошли в строительный титульный список и, в основном, были построены…»

В.М. Модин, начальник управления Северного морского полигона (пос. Ненокса)

«…Однажды раздался телефонный звонок командующего СФ Чернавина В.Н., который спросил меня, чем остался В.П. недоволен в Североморске? И почему он пожаловался Устинову Д.Ф., а вроде принимали его неплохо? Я обещал ему все выяснить и доложить. Оказалось, что В.П. просил Устинова Д.Ф. улучшить снабжение главной базы ВМФ, а тот тут же выдал соответствующее распоряжение. Ну, а до Чернавина В.Н. дошло это как упрек, что он жалуется через В.П. Все было сделано, снабжение улучшилось, а народ говорил, что приехал какой-то член ЦК КПСС, дал разнос и сразу навел здесь порядок…»

П.С. Колесников, зам. генерального конструктора ГРЦ

Когда вопрос касался испытаний, их сроков, при суровой необходимости Виктор Петрович мог воспользоваться своими званиями и титулами ради общего дела.

«Всех измотал пуск последней ракеты Р-29Р с наземного стартового комплекса, который сложился особенно драматично.

Он был необходим, во что бы то ни стало, для перехода на этап испытаний с лодки. Началось с того, что на ракете завод-изготовитель не заправил воздухом шар-баллон системы газового питания платформы. Дефект выявился на стартовой позиции. Пришлось ракету выгружать, возвращать для разборки и замены баллона, который срочно доставили с завода. Заменили баллон, загрузили ракету в шахту стенда, произошел «несостоявшийся старт». Выявился дефект в корабельной аппаратуре системы управления. Несостоявшийся старт повторился еще дважды. Каждая предстартовая подготовка – эвакуация жителей Неноксы и военного городка. Настроение в экспедиции было ужасное. Впереди был только декабрь месяц, чтобы провести пуски с подводной лодки из акватории Белого моря. Море могло покрыться льдом. Отступать было некуда. В.П. обратился к министру обороны Гречко Андрею Антоновичу и министру общего машиностроения Афанасьеву Сергею Александровичу с просьбой провести пуск 5 декабря. А ведь это был день национального праздника – День Конституции. Виктор Петрович добился этого. Я оказался свидетелем его разговора с министрами по спецсвязи. Надо было слышать, как он убеждал их в необходимости пуска, беря всю ответственность за пуск на себя. Можно только представить, чем он рисковал в случае неудачи. Ведь для проведения пуска надо было поднять тысячи специалистов, обеспечивающих пуск по всей трассе от Неноксы до Камчатки! Пуск был успешным, но он вымотал всех. Наверное, труднее всех было Виктору Петровичу. Когда ему доложили об отделении последнего блока на траектории, у него в глазах мелькнули слезы – такова была цена невероятного напряжения, если хотите, риска, но и веры в свое дело. Свидетелем последнего я не был – знаю со слов тех, кто был рядом с ним в бункере.

Е.Б. Бураков, зам. генерального конструктора ГРЦ

Ученый

Кандидат технических наук с 1959 г. Доктор технических наук с 1965 г.

С 1968 г. профессор кафедры летательных аппаратов Челябинского политехнического института. С сентября 1981 г. заведующий кафедрой проблем машиностроения на факультете аэрофизики и космических исследований Московского физико-технического института (МФТИ).

В 1968 г. избран членом-корреспондентом, в 1976 г. избран действительным членом (академиком) Академии наук СССР.

Широк и многообразен был круг научных интересов В.П. Макеева. Им предложен ряд оригинальных решений по многим важнейшим направлениям развития аэрогидродинамики и тепло- и массообмена, материаловедения и прочности, динамики и управления, проектирования и испытания сложных технических систем. Эти решения послужили основой для организации и проведения обширных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, завершившихся созданием самостоятельного класса сложных технических систем, относящихся к «морской ветви» ракетостроения. В.П. Макеев по праву считается основоположником нового направления в развитии сложных технических систем.

При создании твердотопливной ракеты третьего поколения приходилось идти по путям, доселе неизведанным. О проведении первой Всесоюзной конференции по композиционным материалам на предприятии в июне 1975 г.:

«В то время Виктор Петрович был членом-корреспондентом Академии наук СССР. Мы пригласили на конференцию ряд ученых, известных своими работами в области механики композиционных материалов. Среди них был академик Юрий Николаевич Работнов. В то время он возглавлял лабораторию в Институте механики АН СССР. Конференция «Проблемы механики конструкций из композиционных полимерных материалов» проводилась под эгидой Всесоюзного совета научно-технических обществ, поскольку в рамках этого совета была создана «Комиссия по прикладным проблемам механики конструкций из композиционных полимерных материалов», возглавляемая Виктором Петровичем. Она была создана при Комитете по применению полимерных материалов в народном хозяйстве.

Отрыл конференцию и выступил с первым докладом Виктор Петрович. Академик Работнов Ю.Н. делал доклад «Нелинейная ползучесть композиционных материалов с полимерным связующим» перед перерывом. После окончания доклада В.П. попросил у Ю.Н. разрешения задать вопрос, затем другой, затем… Его как будто прорвало. Интересовало все в процессе ползучести: вид волокна стеклопластика, толщина его волокна, соотношение компонентов, время и сроки процесса полимеризации, температурные условия, влажность и соленость атмосферы. То есть то, что надо было знать конструктору. Беседа продолжилась и в перерыве. Я был поражен, насколько досконально В.П. расспрашивал Ю.Н. И только спустя значительное время я понял причину этого интереса. В это время КБ интенсивно работало над созданием ракеты Р-39: решались вопросы ее компоновки, размещения в шахте подводной лодки, создания амортизационной ракетной стартовой системы, процесс изготовления материальной части для лабораторной отработки».

П.И. Болтаев, ученый секретарь ГРЦ, помощник генерального конструктора

«С именем Виктора Петровича Макеева, выдающегося ученого и конструктора, связано становление и развитие нового направления в ракетно-космической технике – баллистических ракет подводных лодок. Им предложены оригинальные решения ряда задач аэрогидродинамики и тепломассообмена, материаловедения и прочности, динамики и управления, проектирования и испытаний ракет…

В.П. Макеев явился инициатором организации сотрудничества Академии наук СССР и промышленных министерств в одной из важнейших отраслей науки – механике конструкций из композиционных материалов. Возглавляемый им Научный совет АН СССР по названной проблеме, постоянный межотраслевой семинар, издаваемый под его редакцией межотраслевой сборник играли важную роль в координации научных исследований и разработок. Выполненные под его руководством исследования по тонкостенным конструкциям из композиционных материалов признаны одними из важнейших достижений в области механики за 1981–1985 гг.».

Ю.С. Осипов, президент Академии наук СССР

«Мне памятно заявление ректора ЧПИ о закрытии вечернего отделения этого института из-за отсутствия элементарных условий для подготовки инженеров. Мы понимали, что автозавод, на базе которого было открыто учебное заведение, в то время не мог в одиночку и быстро что-то исправить. Обратились к Виктору Петровичу. Выслушал, обещал поразмыслить, посоветоваться со своими помощниками. И что бы вы думали? Через три года преподавателям ЧПИ был сдан «под ключ» великолепный корпус с аудиториями и лабораториями, оснащенный всем необходимым для подготовки миасских специалистов.

В городе и областном центре многие годы вынашивалась идея о создании в Миассе академического института минералогии на базе Ильменского государственного заповедника. Я был свидетелем настойчивых и убедительных обращений академика В.П. Макеева к посетившим Миасс академикам А.П. Виноградову, С.В. Вонсовскому и чуть позже – А.Л. Яншину о неотложной необходимости организации института на такой уникальной базе. Он защищал эту позицию и в Академии наук, и в ЦК КПСС. В том, что институт минералогии был создан, есть доля участия В.П. Макеева».

Н.В. Богачев, первый секретарь горкома КПСС г. Миасса

Депутат

С 1966 по 1984 г. Виктор Петрович избирался депутатом четырех созывов Верховного Совета СССР (Совет Национальностей) по Орджоникидзеабадскому избирательному округу Таджикистана.

«Абсолютное большинство избирателей ничего не знали о Викторе Петровиче, кроме его биографических данных. Во-первых, он был человеком со стороны, посланником ЦК КПСС. И, во-вторых, засекреченность ученого и здесь сделала свое дело… Его поездки по населенным пунктам, встречи на предприятиях, стройках, колхозах и совхозах, внимательное отношение к нуждам, интерес к проблемам населения, умение вместе с людьми искать пути их разрешения быстро сблизили его с избирателями. И, как результат, он дважды почти единогласно избирался депутатом Верховного Совета СССР по этому округу.

Мне запомнился случай, когда Виктор Петрович посетил одну из участковых больниц на территории его депутатских полномочий и нашел в ней беспорядок, отсутствие элементарных условий для больных, особенно в отделении для участников Отечественной войны. Он каким-то особым взглядом посмотрел на сопровождающих его лиц и сказал: «А эти люди, по-моему, заслужили большего внимания и уважения». И всем стало неловко от этих негромко сказанных слов. Прошло немного времени, и в больнице был сделан капитальный ремонт, приобретено необходимое оборудование и инвентарь…

Виктор Петрович, как мне показалось, был немногословен, мало давал обещаний на встречах, но все отмечал в своей записной книжке, и когда приезжал в следующий раз, обязательно информировал избирателей о том, что им сделано по исполнению их наказов…»

Н. Абаканов. депутат Верховного Совета Таджикистана

«Многие вопросы развития производительных сил Таджикистана, в том числе, и начало строительства самой мощной в Средней Азии Рагунской ГЭС на реке Вахш, нашли решение при участии В.П. Макеева. Вспоминается посещение строительства Нурекской ГЭС, встречи со строителями и эксплуатационниками этой крупнейшей действующей в Средней Азии гидроэлектростанции… Какой большой интерес проявил В.П. ко всему новому, что было осуществлено при строительстве ГЭС!..

На дружеском вечере, посвященном 60-летию Виктора Петровича, приветственные слова от имени его избирателей сказал секретарь райкома партии Таджикистана. Он с гордостью называл цифры доходов, получаемых колхозами района. Эти цифры показались некоторым гостям смехотворно малыми, и среди них пополз смешок. Дождавшись окончания речи гостя из Таджикистана, поблагодарив его и приехавших с ним за честь и уважение, Виктор Петрович обратился ко всем со словами, смысл которых был в том, что «на создание той техники, которую создают КБМ и смежные организации, тратятся миллионы и миллионы рублей, а создаются эти миллионы по крохам, копейкам и рублям такими вот людьми, которые почтили его своим присутствием, приехав из Таджикистана на Урал, и что нам, тратящим, надо в пояс поклониться им, вырабатывающим и создающим все богатства. И если нам позволили тратить миллионы, то всегда надо помнить, во имя кого они тратятся. Все это было сказано просто, но ярко, так, как умел говорить Виктор Петрович… Это было выражение его глубинного убеждения, проявлением присущего ему уважения к труду человеческому. Сам трудяга, он знал, что ничего без труда не достается».

В.Е. Новичков, первый зам. председателя правительства Таджикской ССР

Партийная работа

Член КПСС с 1951 г. Член парткома КБМ. Член Челябинского областного комитета КПСС. Член Пленума Челябинского обкома КПСС с 1981 г. Делегат XXII–XXVI съездов КПСС. Избран кандидатом в члены ЦК КПСС на XXIV съезде партии. Избран членом ЦК КПСС на XXV съезде партии.

Партийная жизнь КБ машиностроения была всецело подчинена решению основной задачи, стоящей перед коллективом, – созданию ракетных комплексов для Военно-Морского Флота. Этим вопросам посвящались партийные собрания, партийно-хозяйственные активы. Виктор Петрович, если он находился в Миассе, в обязательном порядке участвовал в работе партийного комитета, а на партийно-хозяйственных активах был основным докладчиком.

Не только ракеты…

В 1959 г. КБ перебазировалось из Златоуста в Миасс.

Наряду с техническими проблемами по созданию первой БРПЛ с подводным стартом, перед всем коллективом, а в первую очередь перед руководством, встала проблема обустройства на новом месте. Виктор Петрович болезненно переживал ту неустроенность, в которой оказались сотрудники: нехватка магазинов, детских садов и яслей, отсутствие столовых, продовольственной и промтоварной базы, кинотеатра и Дома культуры, спортивных сооружений. Все это необходимо создавать на голом месте, «пробивать» всеми возможными и невозможными способами.

Первым объектом культуры стал кинотеатр «Восток», который был и кинотеатром, и залом для заезжих артистов, и местом проведения всевозможных конференций. В годы, когда постановлением Совета Министров и ЦК КПСС было повсеместно заморожено строительство объектов культуры, Виктору Петровичу удалось получить у Н.С. Хрущева разрешение на строительство Дворца культуры «Прометей». Его открытие стало большим событием не только для Машгородка, но и всего города. Строились магазины на первых этажах жилых домов, строились школы, детские сады, под здание музыкальной школы была переоборудована бывшая котельная. Были построены больничный комплекс, гостиница «Нептун», вызывавшая своим названием недоумение непосвященных, торговый центр, стадион, плавательный бассейн. Высаживались деревья. То, что на проспекте растут липы, а не тополя, как это первоначально задумывалось, – целиком заслуга Виктора Петровича. Было создано тепличное хозяйство, обеспечившее жителей не только овощами, но и цветами. Он же договорился о поставке серебристых елей из калининского питомника, где они выращивались, в основном, для столицы (на Урал доставлялись самолетом). Появились диковинные для наших мест карагачи, кустарники… Для озеленения территории вокруг ДК «Прометей» был доставлен вагон рассады из элитного Актарского питомника. Машгородок приобретал тот неподражаемый вид, которым восхищались наши гости.

В 1973 г. было построено 6 тысяч квадратных метров жилья. Далее строительство шло по нарастающей вплоть до 28–30 тыс. (в год).

Виктор Петрович не только болел за общегородские проблемы, но и активно включался в их решение, используя все доступные средства. Это и строительство Верхнее-Иремельской системы питьевого водоснабжения, троллейбусной линии, есть его вклад и в строительство комбината крупнопанельного домостроения. Договорился о строительстве троллейбуса в городе с М.С. Соломенцевым, председателем Совета Министров РСФСР, во время его приезда в Миасс в 1975 г. в качестве кандидата в депутаты Верховного Совета СССР по Златоустовскому избирательному округу. После этого пришлось преодолеть еще массу препон, но дело было сделано…

Миасское телевидение родилось при участии Виктора Петровича. Монтаж 90-метровой вышки с помощью вертолетов удалось осуществить, «совместив» с монтажом тяжелого оборудования на экспериментальной базе КБМ и за счет средств КБМ при участии Уральского автомобильного завода и треста «Востокметаллургмонтаж». Затем были неоднократные запросы Макеева В.П. в различные инстанции по поводу поставки передающей аппаратуры: вопрос был «непробиваемым», пришлось воспользоваться депутатским мандатом и званием члена ЦК.

На основе устного рассказа Н.В. Бардова, зам. начальника предприятия, главного инженера

Личность

Успех дела, которыми занимался Виктор Петрович, во многом определялся его личными качествами руководителя, организатора, Человека. Он верил в необходимость того дела, которым он занимался, эта вера поддерживалась «сверху». И он всегда имел опору в коллективе КБ и коллективах единомышленников кооперации, преданных своему делу, которым он всецело доверял и которые ему платили тем же.

«Вспоминая Виктора Петровича, мы всем напоминаем, что сохраняется память и о том удивительном времени, когда настоящим конструкторам создавали условия для расцвета их творчества… Он был, безусловно, талантливым конструктором, дальновидным организатором, неплохим хозяйственником.

Созданные под его руководством образцы техники относятся к самым совершенным из аналогичных в мире. Им много делалось, чтобы эти образцы были не только совершены и эффективны, но и безопасны в обращении, а это важное качество таких архисложных устройств… Ведь жизнь конструктора – это постоянная борьба с косностью и отсталостью, постоянный поиск единственно правильного решения на данный момент и на перспективу среди многих альтернативных. Особенно эта жизнь трудна у Генерального Конструктора, да еще у такого Генерального, у которого не было конкурентов. Это только поверхностному взгляду кажется, что хорошо, когда нет конкурентов. Это – для слабаков и ловчил хорошо работать без конкурентов. Работать без конкурентов прогрессивному конструктору, каким, несомненно, был Виктор Петрович, намного труднее. Во сколько и кому это обходится, Виктор Петрович понимал и чувствовал.

Не могу не вспомнить, что в трудные времена конца 70-х годов наши заказчики, обеспокоенные успехами американских ракетных и ядерных ученых, говорили нам, что мы делаем ракетно-ядерную технику хуже американской, что нам надо думать лучше, делать лучше и быстрее. На одном из совещаний, посвященном этой проблеме, адмирал Горшков начал распекать нас. Послушал я его и сказал на этом совещании: «Да, мы работаем плохо. Да, мы не умеем работать так, как бы Вам хотелось. Но количества серого вещества от количества упреков в наш адрес не прибавится. Тратя время на взаимные пререкания, мы не продвигаемся, а чтобы продвигаться, надо работать слаженно и искать конструктивные пути получения нужных результатов».

Взглянув в это время на Виктора Петровича, я увидел, как он поднял большой палец: молодец, дескать. Это был жест нашей солидарности и уверенности в том, что мы обязательно добьемся нужных результатов, потому что не упреки начальства в наш адрес двигали нас к совершенству, а наша глубокая вера в то, что можем и добьемся хороших результатов, будем гордиться ими. Кстати, после моей реплики Горшкову его тон изменился, и мы договорились о согласованном решении обсуждаемых вопросов. В конце концов, мы были единомышленниками и очень хотели достичь успехов.

В заключение напомню, что невозможно не согласиться с тем, что его сотрудники неоднократно говорили о скромности Виктора Петровича, об его умении задушевно беседовать. В тоже время он, как настоящий мастер и умелец, знал себе цену и цену усилий его сотрудников и никому не давал возможности принизить достижения руководимого им коллектива. Однако он не мог отвечать на прямые обидные слова, сказанные его друзьями. Вспоминаю такой случай. На банкете по поводу его пятидесятилетия, когда Виктору Петровичу была вручена вторая золотая медаль Героя Социалистического Труда, в его адрес заслуженно было сказано много теплых и добрых слов. В нашей делегации, приехавшей в КБ машиностроения на торжество, был Лев Петрович Феоктистов. Ему почему-то показалось, что в адрес юбиляра говорят много и подобострастно. Он сидел рядом со мною и вдруг начал потихоньку говорить мне о культе Макеева. Я сказал, что никакого культа нет. На совещаниях ему говорили без подхалимажа, открыто, и я не помню случая, чтобы было что-то похожее на подобострастие выступающих по отношению к Макееву. Мои слова не убедили Льва Петровича, он поднял руку, прося выступить. Слово ему дали вне очереди – его заслуженно уважали за достижения в ядерном зарядостроении – и он сказал следующее: «Сегодня мы услышали много лестных слов в адрес Виктора Петровича. Конечно, он, несомненно, сделал много нужного и полезного. Но зачем при этом славословия, обращенные к нему? Зачем все эти проявления культа его личности? А между тем, никто не предложил выпить за успехи всего коллектива, включая и тех, кого не пригласили на это банкет. Они не менее приглашенных сюда заслужили добрые слова и восхваления их работы». Лев Петрович при полном молчании зала выпил рюмку водки и сел. Наступило неловкое молчание. Длилось оно недолго, Макеев встал и сказал: «Я никогда не считал себя выше других людей. Если Лев Петрович воспринял слова, сказанные в мой адрес присутствующими, как проявление моего культа личности, то я всегда буду помнить о его словах и вести себя так, чтобы никто меня в этом не заподозрил. Я поддерживаю тост Льва Петровича за всех присутствующих и отсутствующих, но делающих наше совместное дело. Многие лета им!» Неловкость сгладилась, и Лев Петрович в перерыве подошел к Макееву и сказал, что он не хотел его обидеть, а просто подчеркнуть, что и труд простых людей надо ценить не ниже труда начальников. Виктор Петрович ответил, что он по-другому и не мыслит. Дружная общая работа – залог успехов этой работы…

Виктор Петрович после выступления Феоктистова сделал выводы для себя. Он умел это делать. Он всегда тонко чувствовал ложь, фальшь, лесть и неискренность собеседников.

Б.В. Литвинов, академик РАН

«Мне до мельчайших подробностей запомнился такой эпизод: Виктор Петрович пригласил меня на 60-летний юбилей. Прибыв в Машгородок накануне предстоящих торжеств, я утром рано пошел на предприятие, чтобы оформить необходимые документы. Я шел пешком по знаменитой «Тропе жизни», которая была почти безлюдна, и только впереди меня шла незнакомая мне пожилая женщина. Я решил обогнать ее. Поравнявшись с ней, я поздоровался и спросил, правильно ли я иду к проходной предприятия. Она утвердительно кивнула и поинтересовалась, не на юбилей ли Виктора Петровича Макеева я прибыл в г. Миасс. И когда я подтвердил ее догадку, она попросила меня от имени простых людей выполнить ее просьбу: поздравить Виктора Петровича с днем рождения и пожелать ему долгих-долгих лет жизни. Пока мы шли до проходной, женщина, не переставая, рассказывала о том, что думают и говорят о Викторе Петровиче простые люди. Надо было слышать и видеть, как она говорила об этом. Так увлеченно можно говорить о любимом и глубоко уважаемом человеке…

Я пытался узнать фамилию этой женщины, но она категорически отказалась назваться, т.к. не хотела, чтобы Виктор Петрович посчитал ее «подхалимкой».

Я выполнил просьбу. И вот, когда я рассказал Виктору Петровичу о встрече с этой женщиной и ее просьбе, то увидел на глазах его слезы. Виктор Петрович сказал мне, что для него пожелания этой женщины выше всех наград, которые он получил за свою жизнь… что без таких людей, как эта женщина и тысячи ей подобных, он один не смог бы решить те задачи, которые на него были возложены».

Б.Е. Соловьев, командир Южного морского полигона

«Виктор Петрович был прирожденным лидером. Явление это удивительное, когда в силу объективных и субъективных обстоятельств один человек выделяется своим разумом, умением быстро и безошибочно ориентироваться в обстановке, принимать правильное решение и целеустремленно претворять его в жизнь. Эти выдающиеся способности даны далеко не каждому, и логично стремление окружающих его соратников в первую очередь прислушиваться к его мнению и его оценкам, не испытывая при этом унижения или сознания своей второстепенности. Он никогда и никому не навязывал своей воли, не давил авторитетом. Шел разговор, совет, поиск. Макеев со своими товарищами делился мнениями, убеждениями, внимательно слушал, размышляя молча и вслух, и, когда рождалась законченность и отточенность перспективы, никто не претендовал на авторство. Авторами были все – формулировал один…

…Популярность его была огромна. Но в городе она не получила размаха в связи с закрытостью дела, которому он служил. А вот на XXIV съезде КПСС меня буквально ошеломила та известность и признательность, которой он пользовался. Президент Академии Наук М.В. Келдыш тепло и подолгу беседовал с ним. Часто разговаривал с ним Л.В. Смирнов – зам. предсовмина, С.Г. Горшков – Главком ВМФ, академик В.П. Мишин – преемник С.П. Королёва, министры, секретари обкомов. Он был постоянно среди адмиралов и генералов, по-товарищески здоровался с космонавтами Николаевым, Шаталовым, Елисеевым. Его на каждом шагу останавливали, приветствовали, о чем-то расспрашивали известные всей стране люди».

Н.В. Богачев

«У меня сложились очень добрые отношения с Виктором Петровичем не только служебные, но и личные. При наших многочисленных встречах я всегда с большим интересом наблюдал за ним. Безусловно, он был выдающимся человеком, умным, талантливым, Личностью с большой буквы. Он был и строгим, и очень добрым, требовательным и дружелюбным. Натура сложная, неординарная. Комсомольский работник, коммунист, член ЦК, он в то же время видел все недостатки в работе органов партии и правительства и не боялся говорить о них, а в то время на это отваживались немногие, занимающие такое положение.

У него, по моему мнению, врожденный талант: он умел располагать к себе людей. Людей, даже впервые познакомившихся с ним, он обычно очаровывал, не побоюсь этого слова. Совершенно неотразимо действовала его замечательная улыбка и похохатывающий смех, который внезапно возникал, подкрепляя сказанное, даже при серьезном разговоре, и против которого устоять было невозможно.

Но этот же общительный человек был суров и жестко требователен, особенно, когда видел, что кто-то «недорабатывает», или пытается скрыть правду, или искажает принятое направление в создании комплекса или его отдельных систем».

С.С. Ванин, зам. главного конструктора КБТМ

«…Несколько известных мне штрихов к портрету Виктора Петровича. За неполноту и качество изложения прошу извинения у соратников и людей, глубоко знавших Виктора Петровича. Виктор Петрович говорил:

Всегда исходи из интересов ракеты, и ты не ошибешься.
Ставьте перед собой предельные задачи, добивайтесь их исполнения, только так вы сможете оставаться на уровне требований времени.
Более сложной работы, чем непосредственная работа с людьми, – нет.
В творческом деле требуются творцы, а не подчиненные.
Виктор Петрович спрашивал с себя «счет совести за день» – …за те шероховатости поведения, от которых в душе остаются занозы недовольства собой.
Виктор Петрович убеждал на безупречном языке поступка.
Виктор Петрович сохранял «величие духа» при неудачах еще в большей степени, чем при удачах».

Г.В. Додин, зам. генерального конструктора ГРЦ

«Но с особым чувством я вспоминаю академика Виктора Петровича Макеева, на протяжении 30 лет возглавлявшего миасское Конструкторское бюро машиностроения. Я благодарен судьбе за то, что свела меня с этим человеком. Это была яркая во всех проявлениях личность. Именно он стал во главе целого научно-технического направления – создание баллистических ракет подводных лодок. Он создал конструкторскую школу, одну из лучших в стране. Наше предприятие разрабатывало системы управления для всех макеевских ракет, в том числе для сухопутного СКАДа. С Макеевым было очень интересно работать. Он выдвигал очень оригинальные технические идеи, мог убедить в правильности выбранного решения; он зажигал всех своими проектами, все сотрудничающие с ним чувствовали глубину замысла и старались в своих системах воплотить лучшие конструкторские проработки. Выкладывались, как говорят, на все сто. Потому-то макеевские ракеты с нашими системами управления относятся к выдающимся образцам ракетной техники…

…Успешно взаимодействуя с большими коллективами, Виктор Петрович безошибочно видел в их среде одаренных и честных людей, относился к ним особенно тепло и всячески помогал их дальнейшему росту.

Впоследствии многие из них стали крупными учеными, руководителями, организаторами. Человеческий фактор вообще был главенствующим в деятельности В.П. Макеева, на много раньше других понявшего значение социальных и бытовых проблем для решения производственных задач, особенно таких, которые связаны с экстремальными условиями. При этом самым естественным образом он как руководитель становился эталоном совести и гражданского мужания коллектива.

Мы, работавшие с ним бок о бок руководители, без тени ревности наблюдали, как наши люди тянулись к нему, и как он признавал их за «своих».

Н.А. Семихатов, главный конструктор НПОА, академик РАН

«Авторитет Виктора Петровича был безграничен. Одним из важнейших факторов его укрепления было умение разрешать конфликтные ситуации. В процессе испытаний иногда трудно было однозначно установить причины и виновников отказов. Поиск аргументов в борьбе за «честь мундира» требовали много времени, задерживали ход работ. Виктор Петрович в таких ситуациях брал ответственность на себя. Конфликт снимался. Специалисты разных организаций объединялись и вырабатывали согласованные мероприятия по устранению всех без исключения причин отказа. Дело двигалось дальше…

Он ставил задачи громадным коллективам, комиссиям специалистов, а мог прийти в бригаду рабочих, поговорить с ними, объяснить ситуацию, и люди делали невозможное».

В.К. Гупалов, генеральный директор КМЗ

«При эксплуатации комплекса Д-9 из-за ошибочных действий личного состава БЧ-2 находящаяся в шахте подводной лодки ракета была разрушена. Для расследования и ликвидации последствий аварии была создана правительственная комиссия. Виктор Петрович был назначен техническим руководителем.

Поскольку работа по ликвидации была чрезвычайно опасна, Виктор Петрович организовал работы следующим образом: создавалась рабочая группа из наиболее квалифицированных специалистов, которая разрабатывала технические задания на выполнение конкретной работы. Виктор Петрович тщательно анализировал техническое задание, изучал поврежденную материальную часть, выдавал предложения, как максимально снизить опасность работ. По выполнению работы анализировал степень опасности, после чего составлялся план последующих работ, составлялось следующее задание, процедуры выполнения работ и анализа повторялись.

Во время выполнения работ Виктор Петрович находился в непосредственной близости, чтобы немедленно дать полезный совет. В результате его руководства последствия аварии были устранены, боевой блок обезврежен, пострадавших не было. Подводная лодка после незначительного ремонта осталась в строю. Виктор Петрович не только решил поставленную задачу, но и научил нас, «молодых», как надо действовать в подобных ситуациях.

Л.Н. Ролин, зам. генерального конструктора ГРЦ

«Есть особая категория людей, которая всегда там, где нужнее. Я знаю много случаев, когда Виктор Петрович действовал на грани дозволенного. Вся жизнь его состояла из рискованных поступков. Но именно благодаря такому складу характера он сумел материализовать много неординарных, изящных, действительно красивых идей, таких, на которые другой человек просто бы не решился. Достаточно вспомнить идею «утопленника». Никто не верил, что можно сделать безопасной ракету, утопив двигатель в компонентах топлива. Ведь это агрессивная среда, а двигатель, как известно, может «искрить».

Случай, который произошел на полигоне, может, и малообъясним с точки зрения здравого смысла, но в нем – весь Макеев. На одном из комплексов во время отработки технологии погрузки макета в шахту груз сорвался с высоты 15 метров (у крана отказали тормоза) и упал, проломив бетонную площадку. Картина ужасная: вокруг груда металла, выведен из строя кран. Если бы это был не макет, а ракета – картина вообще-то прогнозируема: пожар, гибель людей и разрушение сооружений на большой площади. Сроки поджимали, другого макета не было. Принимается решение провести примерку со штатной ракетой. Были приняты все меры предосторожности. Но матрос-крановщик очень волновался. Что сделал Макеев? Он встал рядом с крановщиком, чтобы парень понимал, что все в порядке. И когда мы потом говорили Виктору Петровичу: «Это же недозволенные вещи, адмирал не должен опускаться до уровня мичмана. Ты не имеешь права так рисковать собой». Виктор Петрович ответил: «Раньше было изумительное правило: тот, кто проектировал мост, вместе с подрядчиком стоял под мостом во время испытаний. Надо бы это правило распространить на всех генеральных конструкторов ракет».

В. Свистунов, начальник отдела Института вооружения ВМФ

«Виктор Петрович требовал внимания к людям и всячески поощрял лучших работников КБ. Как-то вызвал он меня к себе и спрашивает, почему в КБ много лауреатов, награжденных правительственными наградами, а среди молодежи нет лауреатов премии Ленинского комсомола, награжденных знаками ЦК ВЛКСМ. Я пытался оправдаться тем, что наша тематика «закрытая» и еще чем-то. Виктор Петрович остался недоволен. Позднее встретился в Москве с секретарем ЦК ВЛКСМ. Вернувшись, срочно потребовал организовать необходимую работу по оформлению документов, с которыми я был командирован в Министерство и ЦК ВЛКСМ. Так у нас появились первые лауреаты премии Ленинского комсомола…»

А.А. Кузьмин, секретарь комитета ВЛКСМ КБМ, ведущий конструктор

Всего лауреатами премии Ленинского комсомола стали 39 молодых специалистов.

«Однажды Виктор Петрович показывает мне статью из американской печати, где речь идет о нашем КБМовском комплексе, проходящем успешные летные испытания, но предположительным генеральным конструктором называется «Надирадзе из Подмосковья».

Виктор Петрович не смог скрыть обиды на эту «несправедливость», был явно глубоко задет тем, что Надирадзе достаются таким образом чужие лавры. Было оскорблено его здоровое честолюбие, которое, возможно, было одним их главных двигателей его выдающихся успехов в разных областях деятельности. Делать все лучше всех – было его основной жизненной установкой. Этого же он требовал от своих соратников в большом и малом.

А.П. Борисов

Несмотря на то, что Виктор Петрович имел неоднократные предложения занять более высокую должность, он остался верен своему КБ, своему делу. Сам он никогда не говорил об этих предложениях. Один из таких эпизодов (речь идет о кончине С.П. Королёва):

«Мы, все его (Королёва) заместители, были подавлены внезапностью произошедшего. Казалось, что обсуждение вопроса о новом главном, пока Королёв не похоронен, – это кощунство…

Но прилетевший из Миасса Виктор Макеев взял инициативу в свои руки. Собрав всех заместителей Королёва, он заявил, что не следует терять ни одного дня и ждать, пока нам навяжут кого-либо сверху. Мы должны сами распорядиться своей судьбой. Говоря о необходимости немедленных действий, Макеев излучал такую активную убежденность, что все с ним согласились…

Я предложил Макееву самому дать согласие на эту должность, при условии, что мы немедленно обратимся с письмом в ЦК КПСС. Но Макеев от этой высокой чести отказался категорически. Он заявил, что дела в Миассе наконец-то налажены, работа по созданию ракетных комплексов для подводных лодок его захватила, и он ее не бросит. Началось строительство атомных подводных лодок, на которых будет не 3, а 16 ракет. Разве можно бросать такую работу?»…

***

«Авторитет Виктора Макеева – академика, генерального конструктора ракет для подводных лодок – был настолько велик, что в 1976 году ему был предложен пост министра общего машиностроения. Однако Макеев отказался».

Б.Е. Черток, зам. генерального конструктора НПО «Энергия»

Семья

Виктор Петрович женился в марте 1952 г. Его жена, Макеева (Онищенко) Галина Вадимовна, в то время она была студенткой Киевского пищевого института. В семье родилось трое детей – сыновья Сергей, Александр, дочь Ольга.

«Он очень любил своих детей. Помню, как-то ночью на Камчатке мы стояли с ним на палубе одной из плавбаз и В.П. с трогательной теплотой рассказывал мне о них, вспоминая мельчайшие подробности».

С.С. Ванин



«…частенько, возвращаясь с работы или выглянув в окно, я видел В.П. гуляющим со своими детьми, и по всему было видно, что он очень любит их, особенно дочь…»

Б.А. Сеятелев, ведущий конструктор КБМ

На природу он часто выезжал с детьми. Больше того, когда он подолгу работал на полигоне, брал с собой жену и сына, который посещал там сельскую школу. Дети подросли. Они хотели получить столичное образование. Семья переехала в Москву. Получилось так, что надо было раздваиваться: жена с детьми – в Москве, а его работа – в Миассе.

Сергей – родился в 1953 г. в Калининграде (ныне Королёв) Московской обл. Окончил Всесоюзный государственный институт кинематографии, операторский факультет (документальные и учебные фильмы). С 1970 по 1974 гг. работал кинооператором в кино-фотолаборатории КБМ. С 1974 по 1990 гг. – режиссер-оператор киностудии Министерства обороны СССР. Создал 52 документальных и учебных фильма. С 1988 по 1989 г. – военный оператор в Афганистане. Был ранен. Награжден медалями «За боевые заслуги» и медалью «Воину-интернационалисту» СССР, афганским орденом «Дружба народов». С 1990 г. – шеф-оператор московского бюро японской телевизионной компании Fuji. Создал около 800 телевизионных сюжетов. Живет в г. Королёве, женат.

Александр – родился в 1961 г. в Миассе. Окончил физфак МГУ (специальность – физика), курсы повышения квалификации по специализации «Математические основы решения научных, инженерных и экономических задач» при Московском институте радиотехники, электроники и автоматики, заочную аспирантуру НИИ тепловых процессов («Теоретические основы теплотехники») и Всесоюзный заочный финансовый институт, с отличием. После окончания университета с 1985 по 1994 г. работал в НИИ тепловых процессов (инженер, ведущий специалист). С 1992 г. занимал ряд ведущих должностей в финансовых и банковских компаниях, в т.ч. по совместительству. С 2000 г. и по настоящее время – старший преподаватель Финансовой академии при Правительстве РФ, с 2000 г. – генеральный директор ООО «Консультации АУВЕР» (Ассоциация участников вексельного рынка), по совместительству. Опубликовал около 50 работ по вопросам экономики и финансов, права, рынка ценных бумаг, налогового и финансового учета. Женат. Имеет дочь.

Ольга – родилась в 1964 г. в Миассе. Окончила экономический факультет МГУ. Живет в Нижнем Новгороде. Работает главным бухгалтером частной фирмы. Замужем. Имеет дочь.

***

Справедливости ради надо отметить, что его «опекуном», единственным, «допущенным к кухне», был личный шофер Бородин Александр Николаевич, сопровождавший Виктора Петровича в Миассе в часы работы, и на отдыхе, и на полигонах. У них были очень добрые взаимные отношения.

Редкие часы

Редкими были часы отдыха у Генерального. Охота, рыбалка, встреча с природой – его основные увлечения. Старался не оставаться один. Радовался хорошей компании и всегда был ее душой, никогда не «возвышался» над окружающими. Любил гитару, песни и был запевалой.

«Любил хорошие песни. В свободное от работы время с удовольствием слушал магнитофонные записи (в то время редкие) Окуджавы и Высоцкого. Пел сам. Как-то в середине 60-х г., приехав в Москву, сказал: «Надо купить магнитофон…» Купили понравившуюся «Комету». Переписали у знакомых пленки с записями Б. Окуджавы, поехали к самолету в аэропорт «Быково». Вылет почему-то задерживался. Пошли перекусить в ресторан аэровокзала. И кому-то из сопровождающих пришла в голову мысль включить магнитофон и слушать записи. Спросили у официантки разрешения. Не возражают. Включили. Раздались первые аккорды гитары и первые слова песни. Я ожидал, что соседи по ресторану негативно отреагируют на нашу затею. К моему удивлению, обычный шум и говор в зале замер – все присутствующие внимательно слушали слова и музыку. И так, пока ни объявили посадку. Потом он всегда просил привозить ему новые записи.

Особенно ему нравились куплеты, исполняемые В. Высоцким, из спектакля Театра на Таганке «10 дней, которые потрясли мир» и песни из кинофильма «Вертикаль». «Если шел он с тобой как в бой, на вершине стоял хмельной, значит, как на себя самого, положись на него», – для нас эти слова звучали как девиз».

С.С. Ванин

«…Узнав о моем знакомстве с поэтом, Макеев попросил передать Вознесенскому письмо с приглашением посетить его организацию и выступить перед коллективом. Андрей Андреевич ответил принципиальным согласием, оставив открытым вопрос о сроке… Но тогда приезд не состоялся.

Прошло пять лет. После окончания технического совещания В.П. просил меня задержаться… «Ты наш должник», – заявил мне В.П…С недоумением и некоторой растерянностью поглядел я по сторонам. Встретив хитровато-доброжелательные улыбки, успокоился и дослушал: «Вознесенский еще не приехал. Так мы ждем его».

Почему столь занятый и перегруженный заботами Генеральный лично занимался организацией встречи с поэтом? Потому ли, что высоко ценил А. Вознесенского или хотел сам в нем разобраться? А может быть, Макеев заботился, прежде всего, о своем коллективе, о приобщении его к культуре, и хотел сделать это наилучшим образом?»

Ю.А Карпейский, однокурсник по МАИ

«В свободное от работы время на полигонах по случаю праздников и дней рождения собирались компании, Виктор Петрович часто присутствовал и был всегда душой этих застолий. Любил петь. У него было несколько любимых песен. Одна из них «И все-таки море останется морем»…

В 1982 году я несколько месяцев был на испытаниях ракеты Р-39. Пуски ракет производились с наземного стартового комплекса. Как-то раз, будучи в выходной день в городе Северодвинске с ведущим конструктором Олегом Живовым, мы купили по пластинке с песнями ансамбля «Пламя». Одной из них была песня «Белые крылья». Приехав в гостиницу, мы «крутили» эту пластинку, и особенно нам понравилась эта песня с хорошей мелодией и со словами, созвучными с нашим настроением в ту пору. Однажды на звучание этой песни к нам в номер зашел Виктор Петрович, прослушал эту песню и попросил подарить ему эту пластинку. Олег подарил ему диск-миньон. Обычно, за час до пуска, когда уже все были эвакуированы из гостиницы и городка, Виктор Петрович прослушивал эту песню в своем номере и уезжал последним на командный пункт в бункер стартового комплекса. А в его ушах звучали слова этой песни: «Как это трудно – лететь против ветра, как это трудно – снова поверить…Белые крылья – полет неземной». Мне кажется символично, что он полюбил эту песню, так как и вся его творческая жизнь была полетом против ветра, к сожалению, полет оборвался слишком рано».

В.В. Войцехович, зам. начальника отделения ГРЦ

Во внеслужебной обстановке, в быту Виктор Петрович был многогранным и, подчас, неожиданным. Мог соревноваться с цеховыми силачами, закручивая вентиль пожарного крана (открути!), «поломать» руку на столе (кто осилит?), настрелять уток на охоте, сидя у костра, провозгласить гусарский тост с пылающим стаканом в руках, спеть любимую песню…

«Сказать, что Виктор Петрович любил охоту, рыбалку, так же мало, как умолчать об этом.

Скорее это была часть его жизни, жизни человека, который умел жить и чувствовать то прекрасное, которое порой люди не замечают или, в силу своего уровня, пренебрегают и не ценят.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, понимаешь, что для него охота, рыбалка, любовь к уральской природе были потребностью и необходимостью на какой-то момент расслабиться и отойти от всех непомерных забот и проблем, которые он на себе нес. Хотя это и не было полным «уходом» от дел на работе. Его автомобиль был снабжен радиостанцией, и были моменты, когда он связывался с предприятием, когда шли какие-либо ответственные работы и этого требовала обстановка.

Как-то, спускаясь с хребта Ицыл, Виктор Петрович попросил остановиться на спуске. Стояла золотая осень, разноцветные краски листьев осины, березы, липы, гроздья рябины на фоне живописных уральских хребтов были настолько яркими, что мы простояли часа два, любуясь этой красотой.

Однажды остановились перекусить у Голой горы, и Виктор Петрович настоял забраться на нее, чтобы полюбоваться видами Урала. Подъем был достаточно крутой и длинный, но его это не остановило, и после спуска над нами подтрунивал, заявляя, что мы хотели лишить его такого удовольствия полюбоваться природой.

Многие предполагают, что охоты Виктора Петровича были наподобие охоты большого начальника, когда и дичь «привязывают», и ружье подносят и т.п. Этого он не терпел. В коллективе был как и все, на равных. Чистил, как и другие, картошку, накрывал «стол», а в обработке добытого зайца ему равных не было…

Виктор Петрович был представителем тех охотников, которым умение охотиться было дано самой природой. Он прекрасно стрелял утку влет, зайца на бегу. Очень прислушивался к советам других…

В конце августа 1985 г. он, как обычно, позвонил и спросил, когда открытие охоты. 13 сентября, после приготовлений, выехали в г. Чебаркуль.

В Чебаркуле мы заехали за местными охотниками, и когда их ждали, Виктор Петрович почувствовал себя плохо. Ему дали лекарство, и предложено было вернуться, сказав, что охота подождет до другого раза. На что он ответил: «Нет у нас времени ждать и переносить, а поэтому поедем дальше. Да и возвращаться – плохая примета».

Добрались до места охоты, разбили стан, разожгли костер и, как обычно, сели за ужин. В то время в стране шла антиалкогольная компания. Никто не наливал и выпить не предлагал. Виктор Петрович попросил налить ему «Боржоми» и спросил: «А вы, что не выпьете? Я не буду, неважно себя чувствую, а вы-то что? Вся эта антиалкогольная компания – ерунда, помяните мое слово, придет время, и все это отменят и просмеют».

Спал на заднем сиденье УАЗика. Утром до рассвета встали, попили чай и пошли на номера. Виктор Петрович чувствовал себя, по его словам, неплохо. «За последние месяцы я так крепко и много не спал», – сказал он. Лет утки был хороший, и Виктор Петрович неплохо поохотился. В конце зорьки он сел на ящик с патронами. Заметив это, я подошел к нему, спросил о самочувствии, поздравил с удачной охотой…

И это было за 40 дней до кончины».

Е.Я. Фоминых, председатель Общества охотников-любителей КБМ

Постоянные рабочие перегрузки, решение сотен вопросов, радение за судьбы людей, их благосостояние, бессонные ночи и напряженные дни генерального конструктора – все это не могло не сказаться на здоровье. Сердце не могло выдержать всего этого.

Как вспоминает один из его коллег о встрече с Виктором Петровичем: «С моей стороны были шутки: «Ну вот, еще одной Звездой Героя украсил себя». А с его стороны: «Докладываю тебе, что еще один инфаркт преодолел». Это была горькая шутка.

Виктора Петровича не стало 25 октября 1985 года, в день, когда ему исполнился 61 год.

«Есть такое поверье: когда человек умирает в день своего рождения, он уходит счастливым. Последняя новость, которую принес в больницу к отцу старший сын Сергей, была для Макеева долгожданной и необычайно радостной, словно в палату к больному влетел свежий ветер Белого моря: именно здесь, в Северодвинске, успешно прошли испытания морской стратегической ракеты Р-29РМ. Лучшего подарка, чем эта новость, для академика быть не могло.

А ракета Р-29РМ по сей день остается лучшей в мире».

Более подробно о ситуации с РСМ-52 и РСМ-54. Чтобы лучше понять происходящее в начале 70-х годов по проблеме выбора – обратимся к опубликованным оценкам непосредственных участников процесса.

В начале приведем аккуратное высказывание директора головного института ракетно-космической отрасли Ю.А. Мозжорина из кинофильма «Дело всей жизни», выпущенного к 70-летнему юбилею В.П. Макеева.

«Виктор Петрович был государственным человеком. Он всегда искал решения, которые бы улучшили технические характеристики. Но при этом думал не только о престиже КБ, но, прежде всего, о рациональном использовании средств, которые государство отпускало на развитие ракетной техники. Когда Макееву навязали твердотопливную тематику, он сопротивлялся сколько мог. Потому что понимал, что в стране нет такого топлива, а значит, надо строить новые заводы, создавать новую кооперацию. И действительно, эти нововведения недешево обошлись стране. Твердое топливо стоило дороже черной икры. Да и мы доказывали военным: зачем вы от хорошего уходите, ищете какие-то новые качества, когда у жидкостных морских ракет и так были высокие характеристики? У меня такое впечатление создалось, что военные ужасно беспокоились и волновались, если мы развивались несколько не тем путем, каким шли американцы. И они ужасались: а вдруг «у них» получатся, на этом пути, более совершенные решения, характеристики, а мы отстанем? Поэтому стремление догнать, сделать, как они или даже лучше все время ощущалось».

Память

С 1991 г. Конструкторское бюро машиностроения, ныне «Государственный ракетный центр «КБ им. академика В.П. Макеева». Его именем назван проспект в Северном районе Миасса (Машгородок), улицы в Коломне и в Северо-Западном районе Челябинска. На стене дома №5 на проспекте его имени в Миассе открыта мемориальная доска. Мемориальные доски установлены на корпусах предприятия, в которых работал Виктор Петрович. Мемориальные доски установлены на территории Златоустовского машиностроительного завода и на одном из корпусов Московского авиационного института.

Памятники Виктору Петровичу установлены в г. Миассе на территории ГРЦ и в Машгородке у Дворца культуры «Прометей», в пос. Ненокса Архангельской области, бюст – на родине в Коломне.

Решение об установке бюста Виктора Петровича в Коломне как дважды Героя Социалистического Труда было реализовано при его жизни. Было определено место его установки в городе Коломне. Оно ему очень не понравилось. Он не стал возражать, но все же попросил Н.В. Бардова и О.Е. Лукьянова попытаться предпринять какие-то меры по договоренности с местной администрацией в поисках другого места, что и было сделано. Бюст установлен в центральной части города.

Именем академика В.П. Макеева названо одно из судов физических полей Краснознаменного Северного флота. На призы имени В.П. Макеева проводятся в Миассе легкоатлетические, лыжные, боксерские и шахматные соревнования. Стипендии им. В.П. Макеева установлены в Южно-Уральском государственном университете (г. Челябинск), Челябинском госуниверситете и Военно-морской академии им. Н.Г. Кузнецова. Федерацией космонавтики России учреждена медаль им. В.П. Макеева.

В день рождения и кончины Виктора Петровича 25 октября проводятся «Макеевские чтения» с докладами представителей кооперации разработки стратегических ракетных комплексов для ВМФ, посвященными этой тематике. Они проходили в городах Миасс, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Северодвинск, Североморск, Москва.

В ГРЦ администрацией и общественными организациями учреждены ежегодные премии имени Виктора Петровича за внедренные достижения в области создания комплексов с БРПЛ, ракетно-космической техники, работ конверсионного и социального направлений.

Песня о главном конструкторе

(памяти В.П. Макеева)

Музыка Ю. Мамонтова,

слова О. Антоновой.

В городе осень, ах, в городе осень,

Над Лепешковой вновь то ли дождь, то ли снег.

И снова глядят побелевшие сосны,

Как Млечным Путем застывает проспект.

Снова октябрь над Миасской долиною вьется,

Снежными стаями кружит над Лысой горой,

Белыми, белыми, белыми крыльями бьется,

Будто зовет за собою «в полет неземной».

А где-то, а где-то холодные белые волны,

Как пальцы по струнам походной гитары, бегут,

А где-то, а где-то ребята в усталых подлодках

Песню о крыльях, о крыльях опять запоют.

Что ж тут поделать, полет этот был неизбежен:

«Встречи, разлуки судьбою нам всем суждены»,

Но на земле остаются Любовь и Надежда,

Работа и память, и песни, что создали мы.

Пусть в чертежах и на стендах музейных

Замерли, замерли старты звездных ракет,

В разлуку не веря, подросшие ели

Вышли, встречая Тебя, на проспект.

А где-то, а где-то холодные белые волны,

Как пальцы по струнам походной гитары, бегут,

А где-то, а где-то ребята в усталых подлодках

О Главном Конструкторе песню тихонько поют.

https://sovross.ru/2024/10/23/makeev/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: О прошлом для будущего
СообщениеДобавлено: Сб ноя 09, 2024 1:40 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11577
Из-под топота копыт…
08.11.2024 - Прокомментировать
3
Поделились

В эти дни 83 года тому назад на подступах к нашей столице шли ожесточенные бои, в которых активное участие принимали все рода войск, в том числе прославленная в боях красная кавалерия. В наши дни об этом практически не вспоминают. Вместе с тем это была последняя крупная война, в которой активное участие принимала кавалерия. На смену лошади, которая веками участвовала в кровопролитных войнах, носила кавалеристов – бесстрашных всадников в лихие атаки на врага… Так было раньше, так было в годы Первой мировой и Гражданской войн, и в немалой степени в годы Великой Отечественной войны. На смену коню пришла колесная и гусеничная техника. Но не стоит забывать верного и преданного спутника бойца – коня. Как говорится в песне «Там вдали, за рекой».

…Он упал возле ног

Вороного коня

И закрыл свои карие очи.

«Ты, конек вороной,

Передай, дорогой,

Что я честно погиб за рабочих!»

Несмотря на то, что к началу Великой Отечественной войны кавалерию активно вытесняла бронетехника, кавалерийские части и соединения активно применялись в войне и внесли большой вклад в разгром фашизма. Кавалерия была активной маневренной силой, наносила стремительные удары по врагу. Быстрые, многокилометровые переходы кавалерийских частей, соединений и объединений, перегруппировка и перенацеливание с одного фронта на другой, внезапные удары сыграли важную роль в победе над врагом. При разработке первого пятилетнего плана развития Красной Армии в основу было положено, что «решающими средствами будущего вооруженного столкновения явятся: а) стрелковые войска с мощной артиллерией; б) стратегическая конница; в) авиация. С целью создания кадровых и территориальных казачьих войск приказом НКО от 23 апреля 1936 г. №67 предусматривались организационные мероприятия. Так, отдельные кавалерийские дивизии были переименованы. Из 10-й дивизии исключались эскадроны горских национальностей, вместо них был сформирован отдельный кавалерийский полк горских национальностей, а кавалерийские полки сведены в бригаду горских национальностей. Казакам разрешалось ношение черкески, бурки, бешмета, башлыка, лампасов на шароварах. В связи с созданием танковых и механизированных войск к началу 1938 г. кавалерию сократили – было расформировано 8 кавдивизий и 2 кавалерийские бригады.

В 1939 г. началось формирование девяти механизированных корпусов, с одновременным расформированием кавалерийских соединений. Расформированы: 3-й и 4-й кавкорпус, 4-е, 7, 10, 11, 12, 15, 16, 22, 34-е соединения. Инспектором кавалерии был назначен И.В. Тюленев (в последующем О.И. Городовиков). К началу войны в составе Красной Армии было 3 кавалерийских корпуса и 7 отдельных кавдивизий. Кавкорпус имел: 2 кавдивизии (по 9 тыс. чел.), 16 тыс. лошадей, 128 легких танков, 44 бронемашины, 64 полевых, 32 противотанковых и 40 зенитных орудий, 128 минометов. Всего в Красной Армии было 13 кавдивизий, из которых 4 – горнокавалерийские.

По штату кавдивизия имела: 4 кавалерийских полка, механизированный полк, отдельный конноартиллерийский дивизион, зенитно-артиллерийский дивизион и другие подразделения. В сабельном эскадроне по штату было 180 лошадей, а бойцов 170. Но численность и вооружение в кавдивизиях было разное. Отдельные соединения насчитывали: 9240 человек, 34 легких танка, 18 бронемашин, 32 полевых, 16 противотанковых, 20 зенитных орудий и 64 миномета, около 6 тыс. человек. Каждый второй кавалерист был в возрасте до 30 лет, а 6,1% – старше 40 лет. 670 человек (11,1%) находились в рядах Красной Армии в 1917–1922 гг. Почти весь комсостав от комполка и выше являлись участниками Гражданской войны.

С первых дней войны кавалеристы показали массовый героизм и стойкость. Подвиги многих героев стали известны после войны. К примеру, в 1947 г. при разборке дома в Рузе было обнаружено Почетное революционное Красное Знамя 6-й кавалерийской дивизии. Жители рассказали, как в октябре 1941 г. здесь шел кровопролитный бой. В Белоруссии близ села Зельва после войны было обнаружено знамя 144-го кавалерийского полка, 36-й кавалерийской дивизии. Из кубанских казаков формировали народное ополчение, сформировали 12-ю, 13-ю и 15-ю дивизии. Воевали казаки храбро, отцы шли с сыновьями, а деды с внуками, сражались семьями и даже станицами. К.И. Недорубов, ставший Героем Советского Союза, возглавил сотню, собранную в станице Березовская, вступил в нее с сыном Николаем (отцу было 52 года, а сыну 17 лет). 62-летний казак П.С. Куркин из станицы Нижне-Чирская привел более 40 всадников, 63-летний казак М.Ф. Грачев из станицы Родниковская пришел в кавэскадрон с шестью сыновьями, а казак И.Д. Зубенко служил с женой и двумя дочерями.

Для удара по тылам фашистов под Смоленском, Ярцево и в других местах была сформирована конная группа под командованием полковника Л.М. Доватора. В рейде участвовали две кавалерийские дивизии (50-я и 53-я), которые за десять суток прошли около 300 км по бездорожью и лесисто-болотистым местам, глубоко проникнув в тыловое расположение 9-й немецкой армии. Доваторцами было уничтожено большое количество солдат и офицеров противника, боевой техники, захвачено много трофеев, которые были переданы партизанским отрядам. Выполнив поставленную задачу, группа прорвалась через линию фронта и вошла в состав 30-й армии. За успешное выполнение задания командования командир группы Л.М. Доватор, комиссар Ф.Ф. Туликов, начальник штаба А.М. Картавенко, командир полка А.И. Ласовский были награждены орденами Красного Знамени. Высокие награды получили многие бойцы и командиры, участвовавшие в рейде.

В ходе борьбы за нашу столицу кавалерия была сосредоточена в районах Солнечногорска, Кимр и Талдома – 17-я,18-я и 20-я горнокавалерийские, 24-я, 44, 46, 54 и 82-я кавалерийские дивизии; и в районе Рязани. Для подкрепления наших войск прибыли: 57-я, 75, 91 и 93-я кавалерийские дивизии. С Советской Украины двигались эшелоны с частями 5-й и 9-й кавалерийских дивизий, их сосредоточили южнее Москвы. Общая численность личного состава кавалерийских частей и соединений составляла около 50 тыс. человек.

7 ноября 1941 г. в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции состоялся парад войск на Красной площади, в котором участвовала 11-я кавдивизия.

Приказом НКО СССР от 26 ноября 1941 г. за проявленную отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками 2-й кавалерийский корпус был преобразован в 1-й гвардейский (командир генерал-майор П.А. Белов). Гвардейскими стали кавдивизии Л.М. Доватора, К.С. Мельника, И.А. Плиева и полковника Н.С. Осликовского. 8 декабря при вручении гвардейского Знамени генерал Л.М. Доватор сказал: «Пока бьется сердце в груди, пока руки наши способны держать оружие, мы будем уничтожать немецко-фашистских захватчиков, очищать родную землю от врага. С именем Родины, под гвардейским Знаменем пойдем вперед, до полной победы над врагом!»

В ходе наступления под Москвой личный состав конницы самоотверженно сражался за опорные пункты и узлы сопротивления гитлеровцев. Особенно отличились кавалеристы под командованием генерал-майора Л.М. Доватора. Он погиб как герой, когда вел в атаку своих конников, у деревни Палашкино. За мужество и храбрость, проявленные в борьбе с фашизмом, ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). В боях отличились воины 1-го кавкорпуса, кавалеристы 31-й, 41, 57, 75, 83 и 91-й дивизий.

На всю страну стали известны фамилии прославленных командиров-кавалеристов: П.А. Белова, Л.М. Доватора, И.А. Плиева, М.И. Глинских и др.

Несмотря на то, что лошади утрачивали свою былую востребованность, их ценили во всех армиях мира. Так, американский генерал Д. Паттон в годы Второй мировой войны дал высокую оценку роли лошади в решении поставленных задач. Когда перерезаны коммуникации или тылы отстали, говорил генерал, какой бы голодной ни была лошадь, ее можно заставить двигаться вперед. Плетью, пинками, побоями, но лошадь шла, буксируя артиллерию, вывозя раненых. А танки и грузовики, у которых опустели баки, приходилось бросать – как железо.

19 МАЯ 1942 г. решением Ставки Крымский фронт был расформирован и образован Северо-Кавказский, под командованием маршала Советского Союза С.М. Буденного. Положение было крайне тяжелым, ибо противник, несмотря на потери, продолжал наступать на Юг и Юго-Восток. Выход 1-й и 4-й танковых армий фашистов в Сальские степи и просторы Краснодарского края создал сложную обстановку для наших войск. 30 июля 1942 г. войскам был доведен приказ Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина (№227 от 28 июля 1942 г.). В нем отмечалось серьезное положение на фронте, а также то, что отступать дальше значит погубить нашу Родину. «Ни шагу назад без приказа командования!» Вместе с сухопутными войсками здесь сражался кавалерийский корпус генерала Н.Я. Кириченко, 110-я, 115, 116-я и другие кавалерийские дивизии.

В ходе боев казаками-гвардейцами был перехвачен боевой приказ командира 78-й пехотной дивизии вермахта о направлении отхода, на север. Командование 3-й гвардейской кавалерийской дивизии поставило боевую задачу на атаку отходящего противника. 16 декабря 1941 г. в ходе атаки на рубеж Заполье–Денисиха дивизия фашистов была разгромлена. Противник потерял более 1500 человек, 33 танка, 91 орудие, 44 миномета, 346 грузовиков, много другой техники и вооружения.

19 декабря 1941 г. командованию корпуса был отдан боевой приказ – отрезать пути отхода фашистов по Можайскому шоссе. Задача корпусом была выполнена. В ходе сражения погиб командир корпуса Доватор Лев Михайлович.

В битве за Москву кавалерии пришлось решать много стратегических задач, применяя не свойственные кавалерии тактически приемы боя. Например, оборона. Кавалеристы не только оборонялись, но и вели активные действия, постоянно переходя в контратаки. Кавалерия показала свою полную пригодность для ведения современной маневренной войны, даже не имея бронетехники и в отсутствии прикрытия с воздуха. В ответ на ироничное «с шашками на танки» кавалеристы показали, что слаженный умелым командованием наступательный бой может вестись и силами одной кавалерии. В напоре, маневренности и точности ударов им не было равных.

Ожесточенный бой произошел в районе станицы Кущевская на Кубани, где конники на галопе подлетали к танкам, спрыгивали на броню и бутылками с горючей смесью поджигали вражеские машины. В стремительной конной атаке было уничтожено около 1800 солдат и офицеров, захвачено 300 пленных, 18 орудий и 25 минометов. В ходе боя станица Кущевская три раза переходила из рук в руки. За успешные боевые действия в районе станиц Кущевской и Шкуринской на Кубани, отражение натиска врага на Туапсинском направлении приказом НКО от 27 августа 1942 г. №259 17-й кавалерийский корпус был переименован в 4-й гвардейский Кубанский казачий корпус, а 12-я и 13-я Кубанские, 15-я и 16-я Донские казачьи дивизии переименованы в 9-ю и 10-ю Кубанские, 11-ю и 12-ю Донские гвардейские казачьи дивизии.

Зимой 1943 г. Брянский и Центральный фронты вместе с Калининским и Западным фронтом вели наступательные операции с целью разгрома основных сил группы армий «Центр». Командующий Центральным фронтом К.К. Рокоссовский поставил задачу захватить Севск, перерезать железнодорожную магистраль Москва – Киев, выйти к реке Десна и действовать в направлении на Гомель. Части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса и лыжные бригады продвинулись вперед до 100 км. Генерал армии С.М. Штеменко о действиях этой группы писал: «Прорыв советской конницы, действовавшей со свойственной ей лихостью, сильно обеспокоил врага. Против конно-стрелковой группы, имевшей в своем составе всего две кавалерийские дивизии и три лыжные бригады, было двинуто девять неприятельских дивизий». В ходе рейда отличились многие кавалеристы. За проявленное мужество и храбрость офицерам Н.С. Антонец, П.А. Пода, И.А. Левченко было присвоено звание Героя Советского Союза. Большое количество казаков было награждено орденами и медалями.

Летом 1943 г. обстановка на фронтах изменилась в пользу советских войск. Укрепилась и совершенствовалась конница. По новому штату кавалерийский корпус состоял из трех дивизий (около 6 тыс. человек каждая). В дивизии имелось по три кавалерийских полка, танковый полк, артиллерийско-минометный полк, зенитный дивизион (ДШК), разведывательный и эскадрон связи, саперный эскадрон, дивизионный тыл и другие подразделения. В корпус входили: полк САУ, истребительно-противотанковый полк, зенитно-артиллерийский полк, гвардейский минометный полк, истребительно-противотанковый дивизион, разведывательный дивизион, дивизион связи, корпусной тыл и подвижной полевой госпиталь. Общая численность корпуса составляла 21 тыс. человек и 19 тыс. лошадей. Всего в кавалерии к 1 мая 1943 г. насчитывалось 26 кавалерийских дивизий, 238 968 человек и 226 816 лошадей. К лету 1943 г. численность конницы сократилась примерно в два раза, зато возросло количество бронетехники и вооружения.

В 1943 г. при реорганизации кавалерии командующим кавалерией Красной Армии был назначен С.М. Буденный, образован штаб кавалерии во главе с генералом П.С. Карпачёвым. В действующей армии находились: Западный фронт – 3-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса; Брянский – 2-й гвардейский; Центральный – 7-й гвардейский; Воронежский – 1-й гвардейский; Южный – 4-й и 5-й гвардейские кавалерийские корпуса. Кроме того, на Дальнем Востоке дислоцировались 59-я и 84-я кавалерийские дивизии, а в Иране – 15-й корпус (в составе трех кавалерийских дивизий). За успешные боевые действия многие кавалеристы и их командиры были награждены орденами и медалями, среди них: командиры кавалерийских корпусов – генералы Н.С. Осликовский и С.В. Соколов, командиры дивизий П.И. Зубов, И.П. Калюжный, П.А. Хрусталев. Только за форсирование Днепра 61 кавалеристу 7-го корпуса было присвоено звание Героя Советского Союза. Этого высокое звание получили генералы: Г.А. Белов и Т.Т. Кусимов, офицеры А.М. Рудой и Е.Ф. Монахов, сержанты Ш.Ю. Гатиатулин, И.С. Даутов и другие. На завершающем этапе войны кавалеристы продолжали громить врага.

В приказе от 20 октября 1944 г. И. Сталин отмечал, что советские войска в результате обходного маневра конницы и танковых соединений в сочетании с фронтальной атакой штурмом овладели промышленным центром Венгрии городом Дебрецен – важным узлом и мощным опорным пунктом обороны противника. При овладении городом отличились кубанские и донские казаки – кавалеристы генералов: И.А. Плиева, С.И. Горшкова, В.С. Головского, Л.А. Сланова, В.И. Григоровича, П.М. Крутовских; офицеры Г.И. Рева, Д.С. Демчук. Орденом Ленина был награжден 4-й гвардейский кавкорпус, орденом Суворова II степени – 6-й гвардейский кавалерийский корпус, а 8-я и 12-я гвардейские кавалерийские дивизии были награждены орденом Красного Знамени. На завершающем этапе войны кавалеристы участвовали в Берлинской и Пражской операциях.

После капитуляции Германии и ее сателлитов война продолжилась на Дальнем Востоке – с империалистической Японией. В борьбе с самураями активное участие приняли кавалеристы генерала И.А. Плиева. Планом фронтовой операции его конно-механизированной группе ставилась задача нанесения мощного стремительного удара в направлении Чаньчунь, Мукден и далее к побережью Корейского залива. При этом следовало разгромить крупную группировку врага, овладеть важнейшими административно-политическими и экономическими центрами, морскими портами и отрезать Квантунскую армию от японских войск в Китае.

Наши воины вместе с кавалеристами Монгольской Народной армии успешно выполнили поставленную перед ними задачу. Так, при взятии города Жэхэ было взято в плен 8136 солдат и офицеров, захвачено 123 пулемета, 3 танка, 22 орудия, 15 минометов, 300 автомашин и 42 различных склада. Как отмечал выдающийся кавалерист генерал И. Плиев, население освобожденных районов Маньчжурии горячо приветствовало своих освободителей. В основе героических подвигов советских кавалеристов, их высокого морально-боевого духа лежала беспредельная преданность своей Родине, партии и народу. Вспомним песню «Казаки в Берлине»:

…По берлинской мостовой

Кони шли на водопой.

Шли, потряхивая гривой,

Кони-дончаки.

Запевает верховой:

«Эй, ребята, не впервой,

Нам поить коней казачьих.

Из чужой реки…»

Советские кавалеристы выполнили свой долг. Они успешно сражались под Москвой и Сталинградом, на Кавказе и Правобережной Украине, в Белоруссии, в Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской и Берлинской операциях. В рядах кавалерии сражались представители всех национальностей Союза ССР. За массовый героизм и стойкость, проявленные в борьбе с врагом, 7 кавалерийских корпусов и 17 кавалерийских дивизий были преобразованы в гвардейские, около ста тысяч кавалеристов награждены орденами и медалями. Более тридцати кавалеристов стали полными кавалерами ордена Славы, а 262-м присвоено высокое звание Героя Советского Союза (генерал И.А. Плиев этого звания удостоен дважды). Среди Героев: рядовые – А.И. Арсенюк, Д.Т. Коржов, А.В. Невдахин; сержанты – А.С. Агафонов, С.Я. Сладков, Н.А. Степанов; офицеры – П.И. Чернышов, М.Я. Мнышенко, И.И. Швецов, Ф.Г. Нелидов, Н.А. Фирсов, Н.Я. Якупов; генералы – В.В. Крюков, Н.С. Осликовский, М.П. Константинов, Х.Д. Мамсуров и др. В годы борьбы с фашизмом в кавалерии сражались представители многих наций и народностей Советского Союза, народ был един, поэтому непобедим.

В.А. ПОПОВИЧ,

профессор, член Союза писателей РФ

https://sovross.ru/2024/11/08/iz-pod-topota-kopyt/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по: