Высокие статистические технологии

Глыба сдвинулась, теперь замерла
Дата: 14/01/2016
Тема: ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ
К 110-летию со дня рождения А.Г. Стаханова
С планеты СССР

Нина Константиновна Петрова – дочь знаменитого стахановского парторга К.Г. Петрова. Она доктор исторических наук, автор ряда ценных работ и популярных книг. Не раз выступала на страницах «Советской России». В эти дни она предоставила в наше распоряжение записи бесед со своим отцом, основная часть которых посвящена рождению стахановского рекорда в обстановке тех героических лет. Воспользуемся страничками будущей книги, где правдивые человеческие свидетельства воскрешают образ одного из заглавных героев социалистической стройки, тем более что в нынешнем январе отмечается 110-я годовщина со дня рождения Алексея Григорьевича Стаханова.



МОЙ ПАПА не любил говорить под запись, т.е. под микрофон. Летом 1987 года я выбрала удобный момент и попыталась «разговорить» его, попросила поделиться воспоминаниями о событиях прошлых лет, рассказать о встречах с людьми, которые в то время играли большую роль в стране, и о которых было мало широкой открытой информации в печати… Хочу оговориться, что провалами в памяти мой отец не страдал, хотя ему в 1987 году было уже 77 лет. Он продолжал работать в должности старшего инспектора по кадрам в Стахановском шахтостроительном тресте. Работа была не утомительная, и нам казалось, а может быть, так и было, что из уважения к отцу, значимости его личности и авторитета для угольщиков Донбасса руководство в области с одобрения украинского правительства продлило трудовую деятельность папы, пока его здоровье позволяло ему ходить на работу.
Последние два года Константин Григорьевич тихо угасал, несмотря на то, что старался вида не подавать, да и общественность его не забывала. Он был участником всех городских мероприятий, выступал перед школьниками, студентами, шахтерами. Городские власти обращались неоднократно к нему в 90-е годы, когда их слова и призывы к бастовавшим шахтерам были нерезультативны. Сказать, что Петров в этих случаях был послушным манипулятором в руках городских властей, это значит сказать неправду.
В 90-е годы шахтеры часто практиковали проведение своих массовых митингов протеста с требованиями улучшения условий труда и безопасности (а шахты в этом регионе повышенной загазованности), с требованиями повышения оплаты за труд и своевременной ее выдачи. Бастующие приезжали в центр города Стаханова, собирались на городской площади возле здания Дворца культуры, напротив окон городской власти, снимали свои каски и стучали ими, скандируя при этом свои требования. Попытки успокоить их обещаниями и приступить к работе не имели успеха. И вот тогда неоднократно представители городской власти звонили К.Г. Петрову или приезжали к нему на квартиру с просьбой поговорить с горняками… Был случай, когда он приехал, т.е. его привезли на площадь, он выслушал, что их все время «водят за нос и ничего не делают», и вместо того, чтобы отговаривать от забастовки, взял и поддержал собравшихся. Такого поворота дела никто из руководства городом не ожидал. Митинг еще долго шел, а вместе с ним произошла и разрядка в настроении шахтеров. В конечном счете договорились, что словами дела не исправишь: письменно изложили свои требования, собрали подписи, передали в соответствующие инстанции и приступили к работе. Но с тех пор больше на такие митинги протеста папу не звали.
Говорим об историческом моменте… Что ты, спрашиваю, можешь вспомнить, рассказать о времени, как готовился стахановский рекорд? Кто такой Стаханов, твое личное отношение к нему? Об этом очень много писали. Интересно, что бы ты мог добавить.
К.П. О стахановском рекорде, конечно, много писали. Писали и правдиво, и неправдиво. Ну, во-первых, кто такой Стаханов? Стаханов – это крестьянский парень из бывшей Орловской губернии. Отец его погиб во время войны. Он служил батраком у кулака, а у нас тогда в Донбассе была сезонщина так называемая. Орловские, тамбовские, смоленские и казанские приезжали. Одна партия приезжала работать на зиму, а другая партия аккуратно приезжала весной, чтобы подменить их, и начинали работать. Вот такой на Ирминке был Зибарев, односельчанин Стаханова. Когда Алексей остался один, сиротой, ему было тяжело, Зибарев предложил ему поехать на заработки в Донбасс. Привез он его в 1927 г. на шахту «Центральная-Ирмино». Вот Стаханов поступил на шахту. Обычно они все приезжали к нам в белых, льняного полотна брюках, рубашках. Спецовка тогда очень туго выдавалась, и они в своих костюмах шли работать в шахту. А потом они постепенно получали спецодежду. Стаханов начинал работать тормозным. Была такая должность – коногон, и у него тормозной. Потому что когда под уклон идет партия семь, тогда были вагончики по 0,5, то на лошадку эти вагоны набегали. Поэтому должен тормозной соскакивать и всовывать в колеса такие деревянные клинья и таким образом тормозить, чтобы лошадь была жива и целая. Вот он поступил тормозным. Это такая низкооплачиваемая работа. Затем он перешел работать уборщиком породы. Эта работа, конечно, тяжелая, механизмов не было, породу эту лопатами грузили в вагоны. Но она считалась выше тормозного. И потом Стаханов решил пойти работать в забой. Тогда был ручной труд, рубили обушками, механизмов никаких не было. Стаханов пошел работать забойщиком.
– Человек он был общительный или замкнутый?
К.П. Он был замкнутый, но он был очень трудолюбивый… Белявый такой, тихий. Аккуратно приходил на работу, значительно перевыполнял норму. Никогда не прогуливал и отличался на участке Никанорова как один из дисциплинированных товарищей.
– Инициативный был или только исполнительный?
К.П. Ну, видишь ли, тогда инициативу проявлять было трудновато. Потому что труд шахтера был ограничен узкими уступами, десятиметровыми. И поэтому если он хотел проявить себя, то ему надо было не 10, а 20 метров уступа. А это было связано с целым рядом трудностей, которые решались руководством шахты, инженерно-техническим персоналом… Он был хороший парень. Поселился у нас в общежитии. У нас было общежитие неплохое. Жили примерно по 5–6 человек. Бытовые условия были хорошие. Там была уборщица такая, Дуся, с которой он познакомился, потом женился. Дали ему на Новом Быте квартирку, комната и кухня. И вот они туда ушли жить, и он начал создавать там семью.
– Как же зародилась идея? Почему выбор пал на Стаханова? Ведь было много ребят?
К.П. Дело в том, что в 35 году у нас был особый год на шахте. Мы взяли обязательства ко дню рождения тов. Сталина, к 21 декабря, – выполнить и перевыполнить план и все соцобязательства. Дела у нас шли будто бы неплохо. Мы и в 34 г. досрочно выполнили годовой план. Хотя и пишут некоторые корреспонденты, что мы не выполняли план. Это неправда. Мы досрочно выполнили план. Ну а в 35 г. у нас немного туговато шло второе полугодие. Встал вопрос о том, что надо принять какие-то меры, чтобы выполнить обещания. Вот и родилась такая мысль, что надо сделать рекорд высокой производительностью труда одного из забойщиков, и вокруг него поднять всех шахтеров, сделать так, чтобы мы выполнили слово, данное тов. Сталину о досрочном выполнении плана. Ну, я лично, когда думал, где и кого выбрать, то мой выбор пал на Стаханова. Почему? У нас пласты в основном маломощные были – 0,7–0,8. А где работал Стаханов – пласт метровый. Поэтому производительность можно было дать выше на метровом. Поэтому я решил обратиться к участку «Никанор», где работал Стаханов. А когда смотрел, кто там лучший, то Стаханов оказался лучшим. Я говорю по производительности, по дисциплине, по аккуратности. И поэтому выбор у меня пал на Стаханова.
– Как он к этому отнесся? Вот об этом много пишут. А вот как на самом деле?
К.П. 29 августа, в 2 часа, я пошел к начальнику шахты, был такой Запасов, и рассказал ему, что вот родилась такая мысль – поставить на рекорд Стаханова и вокруг этого рекорда поднять весь коллектив шахтерский и выполнить обязательства. Но он не поддержал это дело. Говорит, что мы провалимся, и нас будут склонять. Я пригласил Машурова, начальника участка, где работал Стаханов. И говорю ему: Николай Герасимович, вот такое дело. Ну, Николай Герасимович попал в такое положение. Тут начальник сидит, а тут парторг стоит. Заколебался. Я тогда просто, откровенно говоря, разозлился и говорю: вот что, в 6 часов вечера возле стадиона вы стойте (а мы жили рядом), я выхожу, и мы идем на квартиру Стаханова и ведем речь о рекорде. Так и получилось – в 6 часов вечера мы встретились у стадиона и пошли на Новый Быт к Стаханову. Пришли. Он, конечно, таких гостей не ожидал. Он был в огороде, сидел под заборчиком с ребенком. Пришли в квартиру, сели. Я ему и говорю: вот есть такое предложение: отметить Международный юношеский день, а он 1 сентября был, отметить высокой производительностью труда. И вот пал выбор на тебя. Ты один прорубишь всю лаву, а лава была 10 уступов. И за тобой будут два человека крепить. Мы решили, что Борисенко и Щиголев будут крепить за тобой. Ну, Стаханов подумал и говорит: я согласен. Так было принято решение о рекорде. Ну, и мы договорились, что в ночь с 30 на 31 мы спускаемся в шахту и рубим. Я к этому делу привлек Волкова Александра Ивановича, у нас был такой коммунист хороший. Монтер по воздуху. Я его в партком пригласил и говорю: тебе – партийное задание, готовь воздух нам. Машуров как начальник участка готовил все, что необходимо для труда. И мы 30 числа в 10 часов вечера полезли в шахту. Я, правда, захватил с собой редактора многотиражной газеты Павлушкина Михаила. Говорю: если у нас выйдет, ты опубликуешь в газете, будет у нас хорошее сообщение.
Ну мы приехали. Распределили обязанности: Стаханов рубит, а я взял лампу-надзорку начальника шахты. Это хороший рефлектор, лампа никелированная, как прожектор. Я говорю Алексею: ты вешай свою лампочку на стойку, а я буду тебе светить в забое. Я совершенно не думал, что это станет потом символическим явлением. Начали рубить. Он начал рубить, Щиголев и Борисенко за ним крепят. А Машуров был внизу и отгружал уголь, чтобы не осыпалась лава; шахта наша вне категории по газу. Поэтому если бы засыпало выход, мы бы загазировались. Алексей работал очень хорошо. Когда пол-лавы прошли, я предложил ему: выпей водички. Нет, говорит, не надо – и пошел дальше… Рубил с энтузиазмом просто неузнаваемым.
Мы за 5 час. 45 мин. прошли всю лаву. Прорубил он все 10 уступов, посчитали – 102 тонны угля, заработал 227 руб. За упряжку. Конечно, это было событие колоссальнейшее. При норме на отбойный молоток 7 тонн дал 102 тонны. Все мы, конечно, были в восторге.
– Он сам-то верил тому, что сделал? Какое у него было впечатление?
К.П. Когда все это дело свершилось, он, конечно, убедился и поверил. Я поднялся на поверхность в седьмом часу. Сел в кабинете начальника шахты и написал постановление парткома шахты. Оно везде опубликовано. Находится сейчас в Музее революции и можно его дословно прочитать. Написал, собрал членов парткома, прочел. Все вышли в восьмом часу на трибуну митинга.
– Людей собрали или они сами собрались?
К.П. Шла шахтная смена. И вот на первой шахтной смене, мы ее попридержали и выступили с сообщением – вот такое произошло событие. Прочел постановление парткома.
– Какая была реакция народа?
К.П. Страшная реакция... Шахты требовали пустить немедленно на соревнование со Стахановым. Каждый хотел показать, что он тоже может… Я стоял на трибуне и записывал. Записал 40 человек. А потом подумал: ладно, поезжайте в шахту, а мы потом решим… Ну вот такая была реакция. В ночь на 1 сентября начали рубить на Рубежном Востоке 450 на пласте 0,7, не такой, как у Стаханова, Поздняков Вася, комсомолец. Он вырубил 80 тонн, выполнил 14 норм. Стал вторым героем в стране после Стаханова. Пошел на рекорд Дюканов, Миронов на участке «Никанор–Восток» и потом пошел знаменитый комсомолец Митя Концедалов.
– Чем он был знаменит?
К.П. А знаменит он был тем, что являлся делегатом комсомольского съезда. Был избран членом ЦК Комсомола. И тогдашний Генеральный секретарь ЦК комсомола Косарев Саша его приветствовал. Даже назвали его на съезде первым стахановцем-комсомольцем. Он был простой рабочий, Митя. Хорошо работал, хорошо рубил. Ничем таким общественным не выделялся. А после этого он, конечно, стал знаменитостью. Короче говоря, труд, который родил Стаханова и всех его последователей, прославил их как героев нашей Родины. Через труд они пришли к славному названию Героев Труда.
– У меня вопрос. Очень мало говорят о судьбе его ордена. Концедалов ведь был награжден орденом Ленина. И что-то произошло с орденом.
К.П. Он был награжден орденом Ленина в нашей четверке. Были награждены Стаханов, я, Дюканов и он. Это в 1936 г. в январе месяце. Михаил Иванович Калинин вручил нам эти ордена в Свердловском зале, в Кремле. И вот, с ним получилась такая история, какой-то хулиган вырвал у него пиджак с орденом и исчез.
– Сразу после награждения это случилось? Это когда вы были в Москве?
К.П. Да, когда мы были в Москве. Это было в сентябре 1936 г. В общем, его пиджак с орденом Ленина исчез. И негодяя-вора поймали в Тбилиси, с этим орденом, с его документами. Мы писали письмо Михаилу Ивановичу Калинину, я и Стаханов, с просьбой, как исключение, Мите Концедалову выдать дубликат ордена Ленина. Мы были на Президиуме ВЦИК, а Михаил Иванович мораль прочел, конечно, как надо беречь ордена. И было принято решение Мите Концедалову выдать в замену орден Ленина…
– На шахте есть большой музей. Там, наверно, происходит прием в шахтеры, посвящение.
К.П. Я вот сколько видел в Донбассе, таких музеев нет. Он, во-первых, отличается богатыми фотографиями прошлых лет. Потом документами, которые говорят и подтверждают зарождение и развитие стахановского движения. Документы – первоисточники: решения парткома, решение декабрьского Пленума ЦК ВКП(б), которые были приняты по развитию стахановского движения и ряд других важных исторических документов, которые рассказывают о жизненности и боевитости стахановского движения. Там же показаны и последователи Стаханова. Так что этот музей очень хороший, и вот теперь принято решение ЦК нашей партии о создании в городе Стаханове музея стахановского движения. Причем он будет обобщать историю развития стахановского движения.
– Скажи, пожалуйста, напротив шахтоуправления заложен монумент. Говорят, что он поставлен на том месте, на той точке, где под землей Стаханов рубил уголь?
К.П. Насчет «точки» скажу так: когда едете вы на шахту XXII партсъезда по Красной улице, там стоит глыба, которая как раз заложена в той точке, где был рекорд. (Глыба – символично. Это стахановское движение сдвинуло глыбу, мощнейшие пласты рабочего класса пришли в движение.)
– Если спуститься под землю от центра этого монумента, то мы попадаем в ту лаву, где в 1935 г. рубил уголь Алексей Стаханов, где освещал ему забой Петров, вместе с ними находились их друзья по смене. Правильно?
К.П. Правильно.
– В 1935 г. вместе со стахановским движением, вместе с рекордом пришла широкая популярность этого почина. Пришла слава к людям, которые были задействованы на этот рекорд. Вот мне интересно, как эта слава коснулась и повлияла на тех, кого она поднимала: Алексея Стаханова, Дюканова, Концедалова?
К.П. Я считаю, во-первых, решающее влияние оказало постановление партийного комитета шахты, которое было принято через час после рекорда. Оно стало отправной точкой славы стахановского движения, потому что 5 сентября, уже после этого, «Правда» в редакционной статье «Советский богатырь» рассказала о рекорде Стаханова и подтвердила правильность нашего партийного комитета, политически оценив этот рекорд…
Мы о славе не думали, когда шли на рекорд. Считаю, что если что-то делается только ради славы, это непрочно, несерьезно. Я воевал в трудный период, когда нам приходилось отступать. Разве думали о славе, об известности те, кого оставляли в заслоне, кто знал, что шансов выжить, уцелеть фактически нет. Но надо прикрыть отступающих товарищей, дать возможность выжить им, чтобы потом собраться с силами и громить врага. Нас, саперов, часто оставляли взрывать объекты, иногда это было под носом у врага, почти вплотную с ним. Я не думаю, что мои товарищи, погибая, думали о славе. Они просто хорошо, на совесть делали свое ратное дело. Так и первые стахановцы. Они вкладывали душу в свое дело. Ну а слава, как говорится, тебя найдет. Может, позже, может, раньше. В обществе социальной справедливости вопрос о славе имеет свое особое социальное содержание.
Об отношении к славе того же Алексея Стаханова. Вряд ли какой другой человек в нашей стране, будучи простым рабочим, получил такое огромное, поистине всенародное признание, и не только в нашей стране. Относился он к славе спокойно и даже чувствовал какую-то тяготу, неудобство от своей повсеместной известности. Конечно, все должно приходить вовремя. Стаханову было присвоено звание Героя Социалистического труда в 1965 г. Наверно, сделать это можно и нужно было раньше. Во всяком случае, когда я приехал к Алексею в Торез, где он в это время жил и работал, чтобы поздравить его, он не без горечи сказал мне: «Долго же эта звезда меня искала».
Наверно, не было исторической случайностью, что партийный комитет нашей шахты приурочил рекорд Стаханова к Международному юношескому дню. Рекорд во многом был обращен к молодежи. Именно ей предстояло перестраивать всю жизнь страны, ставить новые рекорды в деле социального обновления не только нашей страны, но и всего мира.
Сами зачинатели стахановского движения тоже были молоды. Алексею Стаханову, когда он установил свой рекорд, было 29 лет. Молоды были и другие участники этого движения, имена которых вскоре узнала вся страна. Бусыгину, Макару Мазаю, Сметанину, Дусе Виноградовой, Марусе Виноградовой, Ивану Гудову да и мне, парторгу ВКП(б) на шахте Ирмино, секретарю парткома, по инициативе которого был поставлен рекорд Алексея Стаханова, было в ту пору 26 лет.
В ноябре месяце 35 г. мы были приглашены в Москву на праздник Октябрьской революции. Для меня это был двойной праздник: мой день рождения 7 ноября.
Жили в гостинице «Октябрьская», на Большой Дмитровке. Гостиница «Москва» тогда еще только заканчивала строиться. Мы были 6 ноября на торжественном собрании в Большом театре. Стаханов, Дюканов и я. Концедалов Митя уезжал в это время в Ленинград и был с товарищем Ждановым в Таврическом дворце на торжественном собрании, посвященном Октябрьской революции.
В Большом театре нас посадили в первом ряду. Впервые мы увидели Сталина, Калинина, Молотова и всех членов Политбюро. Михаил Иванович Калинин выступал с докладом. И он впервые сказал о стахановском движении, о его важности, о значении его для подъема народного хозяйства. И мы почувствовали себя именинниками. 7 ноября мы были на Красной площади, смотрели впервые парад, стояли возле Мавзолея. Парад принимал Ворошилов, еще на коне выезжал. Ну, конечно, было очень радостно. А потом мы были на приеме у Орджоникидзе. Серго Орджоникидзе нас замечательно принял в министерстве – в Минтяжпроме. Орджоникидзе такой волевой, энергичный человек, зажигательный человек. Произвел он впечатление очень сильное. Ну, а после этого на 13 ноября было назначено стахановское совещание. Причем никто не говорил, что это стахановское совещание. Нам сказали, что мы должны к 10 часам прибыть на площадь Ногина. Нас подвели к зданию, на котором написано золотыми буквами «ЦК ВКП(б)». Провели в зал – теперь называется Мраморный зал. Вышел товарищ Орджоникидзе, затем Сталин, Молотов – все Политбюро. Ну, Орджоникидзе председателем был и говорит: «Первое совещание стахановцев-работников промышленности и транспорта объявляю открытым». Вот тут я говорю, что корреспонденты пишут, что это совещание стахановцев началось в Кремле. Нет, оно начиналось в Мраморном зале ЦК ВКП(б)… Серго сказал так: «У меня первым записался выступать товарищ Стаханов: никаких докладов не было. Сталин поднялся, все поднялись. Аплодировали… Стаханов сидел возле меня, спрашивает: что говорить? Я говорю: ты иди и рассказывай, что ты делал, ничего не выдумывай, расскажи только то, что ты делал. Он встал, пошел и по-простому рассказал. Сталин очень внимательно на него смотрел. Просто орлиным взглядом.
Сталин вопросов Стаханову не задавал. Только после того мне Мехлис сказал, что Сталин дал команду ему дать в «Правде» программную речь рабочего, как вождя, – на всю страницу. Мы ее писали тогда в «Правду». Гершберг мне помогал. Целую ночь писали. Вышла статья на всю страницу с портретом Стаханова.
– Кто же выступил после Стаханова?
К.П. После этого выступил Изотов, выступил Кривонос.
– А ты?
К.П. Я выступал в Кремлевском дворце. Потом был объявлен перерыв, и сказали, что продолжение совещания будет в Кремлевском дворце. Нам дали пропуски делегатов XVIII съезда партии. В пропуске было написано «Петров К.Г.». По этим пропускам нас пропустили в Кремль, и я уже выступал в Кремлевском дворце с трибуны. И опять же, никаких докладов не было. Выступали стахановцы, говорили, как они организуют свое дело и что надо. Выступали там и руководители, хозяйственники крупных заводов. Ну, почти все члены Политбюро. Выступили и Касиор, и Постышев, и Молотов, и Микоян, и Ворошилов, и Жданов, и Шверник, и Хрущев. В конце выступил Сталин…
Мне Сталин задал вопрос, когда я выступал: «А как работают врубовые машины?» Я ему ответил, что наша шахта работает на отбойных молотках. А врубовые машины… Он говорит: а вы, как человек партийный, должны всем интересоваться. А я ему говорю, что врубовые машины пока работают плохо. В Донбассе понятие такое, что только на отбойных молотках стахановское движение можно продвигать. Хотя у нас Долгополов с Макеевской шахты на врубовке ставит большие рекорды. А Молотов мне задает вопрос: значит, на врубовые машины надо нажимать? Я ответил: да, надо крепко нажимать… Так и поговорили мы со Сталиным и Молотовым.
В день совещания мы завтракали в гостинице «Октябрьская». Приехал один товарищ, чекист. Говорит: вам надо поехать со мной… Проехали Красную площадь, и я ему говорю: куда вы меня везете? А он отвечает: когда привезу, вы узнаете. Заехали мы в Спасские ворота, пришли в кабинет товарища Сталина.
Товарищ Сталин сидел за столом в углу с трубкой. Он, наверное, увидел, что я растерялся, встал и перешел через кабинет, поздоровался, усадил в кресло. Возле письменного стола и сказал мне: «Вы мне расскажите, как это все произошло».
– Это было до твоего выступления?
К.П. Да, это было до выступления. Я товарищу Сталину рассказал все до подноготной. Был ведь такой момент. Когда я пришел к Стаханову уговаривать пойти на рекорд, супруга его возражала, была недовольна. Ну, я поговорил с ней, Дуся согласилась. Товарищ Сталин и говорит: вы не всё рассказали, что было. Я говорю: все, товарищ Сталин. Нет, ну расскажите, как вас не хотели принять с этим предложением. Ну я, говорю, товарищ Сталин, был такой разговор интимный, нецензурный, что я не буду говорить. Он говорит: а вы знаете, что из песни слова никогда не выбрасывают. Ну, я взял и ему все рассказал… Он мне задал вопрос: как вы считаете, ваша шахта может удвоить суточную добычу?..
…Я говорю: безусловно, может. – Что для этого надо? – Я говорю: электровозы нам надо дать, потому что на лошадях дело не получается. И самое главное, нам надо дать мощные компрессоры, чтобы они обеспечили воздух забойщикам.
– А как стоял вопрос (у Сталина) о том, как будет называться родившееся движение?
К.П. Он потом сказал: вы знаете, мы не назовем это движение вашим именем. Вы парторг ЦК, вы представитель Центрального Комитета партии, вы должны организовывать. Мы назовем это движение именем Стаханова, стахановским движением. Я говорю: я и не думал даже об этом. И была поставлена точка. Он назвал.
Ну вот, мы поговорили и распрощались. На другой день меня снова пригласили к товарищу Сталину, был там товарищ Орджоникидзе. Сталин говорит: товарищ Серго, можем мы сделать им, чтобы у них были мощные компрессоры, мощные электровозы, чтобы они дали удвоенную добычу. Товарищ Серго сказал: «Товарищ Сталин, все это будет сделано». И все это буквально через несколько дней было сделано.
– Ну а с Хрущевым. У тебя встречи были?
К.П. Были. Я с ним встретился, когда был на личном приеме у товарища Сталина, у него в Кремле. Там были еще Молотов, Ворошилов, был и Хрущев, Стаханов. Сидели в домашней обстановке у товарища Сталина. Это было в 36 г., после совещания. Вот там был Хрущев. Ну, он нас представлял товарищу Сталину. Хотя тот знал нас и без него.
– Чем он тебе запомнился, Хрущев?
К.П. Мне показалось, что он такого подхалимного характера. Он все пытался обнять Сталина…
– Но ведь Сталин не любил такие вещи?
К.П. Сталин не любил, и когда мы были, никто не называл его по имени отчеству. Только строго: товарищ Сталин.
– А вот мне рассказывали те, кто с тобой был, что вы сидели, ужинали и поскольку шахтеры не привыкли пить вино, то беседа очень плохо клеилась. И Иосиф Виссарионович предложил налить вам горилки, после чего беседа пошла более оживленно, а затем предложил петь украинские песни. Это так было?
К.П. Это правильно. Сталин понимал, что шахтеры шампанское не пьют. Мы выпили по-шахтерски. Сталин говорит: знаете, предложение, давайте споем. И предложил Ворошилову: подсаживайтесь, запоем. Мою любимую «Як закувала ты, сиза зозуля». Ну, они спели. А мы тогда говорим: товарищ Сталин, разрешите нам станцевать шахтерскую барыню. Сталин отодвинул стол круглый, за которым сидели. И мы с Алексеем вышли и врезали шахтерскую барыню.
– А кто же вам аккомпанировал?
К.П. Аккомпанировали все они – на губах: брум, брум бру… И пошло, и пошло. Потом мы расцеловались, распрощались и вышли из Кремля. Нас ожидали там машины, какой-то генерал нас сопровождал. Я стою и говорю: эх, запеть бы. А он говорит: вам можно что угодно сделать… Без Сталина вас никто не тронет… Сели мы с Лешкой и запели: «Шумел камыш». И с такой песней, с шумом вылетели на правительственных машинах из Кремля.


Это статья Официальный сайт газеты Советская Россия
http://www.sovross.ru

URL этой статьи:
http://www.sovross.ru/modules.php?name= ... sid=601893