Электронный еженедельник «Эконометрика» No.1256 от 17 февраля 2025 г.
Электронная газета кафедры "Экономика и организация производства" научно-учебного комплекса "Инженерный бизнес и менеджмент" МГТУ им.Н.Э. Баумана. Выходит с 2000 г.
Уважаемые подписчики!
«Кому не нужна правда о Катыни», выясняет доктор исторических наук Олег Назаров.
О жизни и трудах чилийского поэта и крупнейшего общественно-политического деятеля Пабло Неруды рассказывает Руслан Семяшкин в статье «Он боролся за дело, в которое верил…».
Кому не нужна правда о Катыни
Олег Назаров, доктор исторических наук,
обозреватель журнала «Историк».
Тема Катыни вот уже более 80 лет последовательно и упорно продвигается польскими русофобами и антисоветчиками. С конца 1980-х годов она стала активно и небезуспешно использоваться официальной Варшавой в качестве инструмента давления сначала на Советский Союз, а потом на Россию. Поляки утверждают, что их версия катынских событий является единственно верной. При этом они не хотят или не могут ответить на очевидные вопросы, некоторые из которых были подняты в статье кандидата исторических наук Оксаны Викторовны Корниловой «Катынское дело» как концепт польской политики памяти», опубликованной в трёх номерах «Правды» (№ 43, 44, 45). Данная статья продолжает начатый разговор.
Новые документы по Катыни
В апреле 2024 года Управление ФСБ России по Смоленской области рассекретило документы о расстрелах поляков гитлеровцами в годы Великой Отечественной войны и о фальсификации «Катынского дела» германскими спецслужбами. Эти документы были переданы в Государственный архив новейшей истории Смоленской области. Известие об этом вызвало переполох среди сторонников геббельсовско-польской версии катынских событий. Примером их быстрой и истеричной реакции стало интервью спешно покинувшего Россию в начале СВО историка Константина Пахалюка «Собеседнику», опубликованное 16 апреля 2024 года под названием «Расстрел в Катыни: вернулась мода на советский фейк». Пахалюк заявил: «Все эти документы давно известны и являются фальсификацией. Публиковать их абсолютно бессмысленно, но они продолжают выдавать то, что и так было уже известно». Пахалюк не пояснил, на основании каких фактов он установил, что эти якобы давно известные ему документы «являются фальсификацией». Не сказал он и о том, где и когда он с ними впервые ознакомился.
Кроме того, Константин Пахалюк назвал историков Оксану Корнилову, Алексея Плотникова, Владимира Кикнадзе и Олега Назарова «отрицателями Катыни», основной аргумент которых, по его мнению, состоит в том, что «СССР — хороший и просто так людей не убивал, только за дело. Никаких других документов особо нет». Это заявление Пахалюка не соответствует действительности. Во-первых, давно известно, что не все пострадавшие в годы сталинских репрессий люди совершили преступления, в которых их обвиняли и за которые осудили. Впоследствии незаконно осуждённые были реабилитированы. В их числе был мой дед Ананий Еремеевич Колесников, арестованный 26 марта 1938 года и реабилитированный 23 марта 1959 года посмертно.
Во-вторых, документы и аргументы у так называемых отрицателей Катыни есть, о чём свидетельствует опубликованная в «Правде» статья Оксаны Корниловой. Другие документы и аргументы будут приведены в этой статье.
Шнейдер о работе Бутца
13 апреля 1943 года в 9 часов 15 минут «Радио Берлина» известило мир о том, что под Смоленском обнаружены останки 10 тысяч польских офицеров. Как утверждали германские пропагандисты, это являлось «ярким примером еврейско-большевистских зверств, совершённых весной 1940 года советской тайной полицией — НКВД». Так был дан старт «Катынскому делу». Оно было подготовлено и поначалу развивалось под руководством министра народного просвещения и пропаганды «третьего рейха» Йозефа Геббельса.
Одним из обнародованных Управлением ФСБ по Смоленской области документов, голословно названных Пахалюком «фальсификацией», является допрос обер-ефрейтора Людвига Шнейдера. До призыва в ряды вермахта он учился на химика. В 1943 году Шнейдер был направлен в Козьи Горы (Катынь), где поступил в распоряжение профессора Герхарда Бутца. До войны Бутц являлся директором института судебной медицины и криминалистики университета города Бреслау (ныне Вроцлав). По информации известного исследователя «Катынского дела» Сергея Эмилиевича Стрыгина (скончавшегося в 2017 году), Бутц был матёрым нацистом: с 1933 года являлся членом СС (членский номер 100376) и членом НСДАП (членский номер 3171323). Во время войны он возглавлял судебно-медицинскую лабораторию группы армий «Центр».
Именно штандартенфюрер СС (полковник) Бутц руководил эксгумационными работами, проводившимися немцами в Козьих Горах. Как утверждает германская сторона, проходили они в период с 29 марта по 7 июня 1943 года, хотя не исключено, что в действительности начались раньше. Подводя итог, Бутц заявил о том, что ему и его подо-печным удалось провести эксгумацию и идентификацию 4143 останков «расстрелянных НКВД поляков».
Деятельность Бутца и его подчинённых не вызывает вопросов и сомнений только у Пахалюка и других сторонников геббельсовско-польской версии катынских событий. Между тем свидетельства Шнейдера лишь укрепили недоверие к работе Бутца. Шнейдер прямо заявил о том, что Бутц заставил его подделать результаты химической экспертизы. По словам Шнейдера, ему был вручён найденный в одной из катынских могил нож с заданием «аналитическим путём определить процентное содержание закиси железа». Результаты тщательно выполненного исследования Шнейдер зафиксировал в акте, указав, что процент закиси составляет 23,2. Прочитав акт исследования, Бутц, как сообщил Шнейдер, «накричал на меня, заявил, что я плохой работник, и вместо цифры 23,2% написал 68,2%, приказал переписать акт, что я и сделал». В ответ на вопрос: «С какой целью Бутц увеличил процент закиси железа?», Шнейдер пояснил: «Такой процент должен был «удостоверить», что нож пролежал значительно большее время, чем об этом свидетельствовали истинные результаты анализа».
Цель фальсификации очевидна: удлинить срок пребывания ножа в могиле надо было для того, чтобы обвинить в убийстве поляков НКВД. Ведь согласно геббельсовско-польской версии поляки были расстреляны весной 1940 года, а по советской версии — на полтора года позднее, осенью 1941 года, когда Катынь и Смоленск находились под германской оккупацией.
«Польские сотрудники Гитлера»
Пахалюк уверяет, что «нет ни одного документа с немецкой стороны, подтверждающего их причастность». Конечно, ни Геббельс, ни его ближайшие помощники в этом не признавались. Зато немецкие документы вызывают очевидные вопросы.
Важно и то, что после того как геббельсовская информация о могилах под Смоленском разлетелась по миру, на неё мгновенно отреагировали и сразу поддержали министры находившегося в Лондоне польского правительства в изгнании, которое тогда возглавлял генерал Владислав Сикорский. Уже 17 апреля представитель Польского Красного Креста в Швейцарии обратился в Женеву в Международный комитет Красного Креста (МККК) с заявлением, содержащим просьбу провести расследование немецкой информации о захоронениях 10 тысяч поляков. Как утверждает польский историк Войцех Матерский, «идея и редакция текста исходили от министра информации проф. Станислава Кота», которого поддержали его коллеги: министр национальной обороны Мариан Кукель и министр иностранных дел Эдвард Рачиньский.
Примечательно, что всего через 50 минут после поляков аналогичное заявление в МККК отправила и гитлеровская Германия. «Получилось нечто вроде польско-немецкого демарша», — констатировали сторонники геббельсовско-польской версии Инесса Яжборовская, Анатолий Яблоков и Валентина Парсаданова (И.С. Яжборовская, А.Ю. Яблоков, B.C. Парсаданова. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. — М., «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. С. 159). По их признанию, «Польша сначала вместе с Германией обратилась в МККК, а только затем к СССР».
19 апреля 1943 года в «Правде» (№102 (9238)) была опубликована статья «Польские сотрудники Гитлера». В ней отмечалось: «Клевета распространяется быстро. Не успели высохнуть чернила на перьях немецко-фашистских писак, как гнусные измышления Гитлера и Ко по поводу якобы имевшего место в 1940 г. массового расстрела советскими органами польских офицеров были подхвачены не только верными гитлеровскими холопами, но, к удивлению, министерскими кругами генерала Сикорского». Понять удивление Москвы несложно: на тот момент Советский Союз и Польша являлись союзниками в борьбе с гитлеровской Германией и её сателлитами.
Далее в статье говорилось: «Польские руководители непростительно поддались на удочку матёрых геббельсовских провокаторов и тем самым на деле подержали жульнические трюки и клеветнические измышления палачей польского народа. После этого не приходится удивляться тому, что Гитлер также обратился к Международному Красному Кресту с предложением «расследовать» подготовленную руками его уголовных дел мастеров инсценировку. Таким образом, пути германских провокаторов и их польских пособников сошлись...» И сошлись они, увы, на многие десятилетия. Поэтому их трактовку катынских событий логично называть геббельсовско-польской версией. Её разделяют Пахалюк и некоторые другие российские исследователи.
Поведением лондонских поляков возмутились не только в Москве, но и на берегах Туманного Альбиона. 24 апреля 1943 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в личном и секретном послании Иосифу Сталину писал: «Мы, конечно, будем энергично противиться какому-либо «расследованию» Международным Красным Крестом или каким-либо другим органом на любой территории, находящейся под властью немцев. Подобное расследование было бы обманом, а его доводы были бы получены путём запугивания. Г-н Иден (министр иностранных дел Великобритании. — О.Н.) сегодня встречается с Сикорским и будет с возможно большей настойчивостью просить его отказаться от всякой моральной поддержки какого-либо расследования под покровительством нацистов. Мы также никогда не одобрили бы каких-либо переговоров с немцами и будем настаивать на этом перед нашими польскими союзниками». Только 30 апреля под давлением англичан польское правительство было вынуждено отозвать своё обращение в МККК. К тому моменту Советский Союз уже заявил, что прервал отношения с Польшей.
Нацисты и их эксперты
После того как и МККК отказался участвовать в расследовании, Геббельс распорядился быстро образовать некую «Международную медицинскую комиссию». В неё вошли 13 специалистов из европейских институтов судебной медицины и криминалистики. За исключением Швейцарии, они представляли оккупированные Германией либо зависимые от неё страны (Бельгию, Болгарию, Венгрию, Голландию, Данию, Италию, Румынию, Словакию, Финляндию, Францию, Хорватию, Имперский протекторат Богемия и Моравия). Как сообщил в книге «Тайна Катыни» известный исследователь катынской проблемы, действительный государственный советник 3-го класса Владислав Николаевич Швед, «представитель Испании профессор Пига умело уклонился от выполнения немецкого задания и отстал от остальных членов комиссии в Берлине». А вот чешскому профессору Франтишеку Гаеку, представлявшему Имперский протекторат Богемия и Моравия, избежать посещения Козьих Гор (Катыни) не удалось. Когда Гаек попытался отказаться от поездки, немцы пригрозили ему обвинением в саботаже и отправкой в концлагерь.
Эксперты прибыли в Козьи Горы 28 апреля. Разрешив им провести вскрытие всего девяти трупов, уже 30 апреля немцы настойчиво попросили каждого эксперта написать своё заключение. Одним из них был болгарский судмедэксперт профессор Марко Марков, который после вскрытия пришёл к выводу, что трупы пролежали в земле не более полутора лет. Уже после войны, давая показания Международному военному трибуналу в Нюрнберге, он подчеркнул: «Большинство из членов нашей делегации, которые делали вскрытие в Катынском лесу, составили свои заключения, не отвечая на главный вопрос о длительности пребывания трупов в земле».
Однако уклониться от ответа на главный вопрос гитлеровцы не позволили. На обратном пути в Берлин самолёт с экспертами совершил посадку на военном аэродроме под Бяла-Подляской. Продолжим цитировать показания Маркова: «Мы пообедали, и сразу после этого нам предложили экземпляры протокола для подписания, хотя заранее нам об этом не сообщили. Во время этой процедуры присутствовало много военнослужащих, поскольку кроме них на аэродроме никого не было. Меня лично поразил тот факт, что, с одной стороны, протоколы были готовы ещё в Смоленске, но там нам их не выдали. С другой стороны, они не стали ждать, пока через несколько часов мы прибудем в Берлин». В этой зловещей обстановке Марков дрогнул и, «несмотря на убеждения», подписал протокол.
Так же были вынуждены поступить и другие члены «Международной медицинской комиссии», в том числе чешский профессор Гаек. После войны он пояснил: «Каждому из нас было ясно, что если бы мы не подписали протокол, который составили проф. Бутц из Вроцлава и проф. Оршош (имеется в виду разделявший фашистские взгляды венгерский профессор Ференц Оршош. — О.Н.) из Будапешта, то наш самолёт ни в коем случае не вернулся бы». Точнее, домой не вернулись бы упорствовавшие в своём несогласии пассажиры этого самолёта. Но таких не нашлось.
Несмотря на все «художества» гитлеровцев, подготовленному ими и подписанному экспертами «Международной медицинской комиссии» под угрозой расправы протоколу Пахалюк и другие сторонники геббельсовско-польской версии верят как истине в последней инстанции...
Как нацисты выбивали нужные им «свидетельства»
Поверили адепты геббельсовско-польской версии и написанным на немецком языке показаниям запуганного и избитого гитлеровцами Парфёна Гавриловича Киселёва, признавшего вину СССР. Их не смутило то, что в результате контактов с немцами 73-летний старик, по его собственному признанию (впоследствии подтверждённому свидетелями и актом врачебно-медицинского обследования от 25 декабря 1943 года), «совершенно обессилел, стал плохо видеть и не мог двигать правой рукой». Накануне прихода Красной Армии Киселёв спрятался от немцев. Не найдя старика, нацисты в бессильной злобе сожгли его дом. Вскоре советским следователям Парфён Гаврилович рассказал о том, как на допросах гитлеровцы выбивали из него нужные им «свидетельства». Примечательно, что даже после того как Киселёв отказался от выбитых немцами показаний, сторонники геббельсовско-польской версии продолжают им верить.
Матвей Захаров при немцах был старостой деревни Новые Батеки. В начале марта 1943 года его вызвали к немецкому офицеру, который потребовал: «Нам известно, что вы работали сцепщиком на станции Смоленск-Центральная, и должны показать, что в 1940 году через Смоленск направлялись вагоны с военнопленными поляками на станцию Гнёздово, после чего поляки были расстреляны в лесу у Козьих Гор». После слов Захарова, что он не знал станции назначения поездов с поляками, произошло следующее:
«Офицер сказал мне, что если я по-хорошему не желаю дать показания, то он заставит сделать это по принуждению. После этих слов он взял резиновую дубинку и начал меня избивать. Затем меня положили на скамейку, и офицер вместе с переводчиком били меня. Сколько было нанесено ударов, я не помню, т.к. вскоре потерял сознание.
Когда я пришёл в себя, офицер потребовал от меня подписать протокол допроса, и я смалодушничал, под воздействием побоев и угроз расстрела дал ложные показания и подписал протокол».
К 61-летнему сторожу С.В. Иванову немецкий офицер применил метод кнута и пряника. Требуя подписать протокол на немецком языке, он обещал Иванову назначить его на должность начальника железнодорожной станции Гнёздово, которую тот занимал при Советской власти. После того как Иванов попросил перевести его показания на русский язык, он был избит. Под дулами немецких автоматов и другие местные жители подписывали нужные гитлеровцам показания, о чём рассказано в интереснейшей книге Елены Прудниковой и Ивана Чигирина «Катынь. Ложь, ставшая историей» (М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2011).
«После изгнания оккупантов те из них, кто выжил, заявляли о вынужденном характере своих показаний и о принуждении подписаться под документами на немецком языке, которым они не владели, — констатировал профессор МГУ Валентин Сахаров. — Адепты германо-фашистской версии катынской истории эти заявления игнорируют как вынужденные лжесвидетельства. Однако сохранились подлинные протоколы допросов и тексты присяги, подтверждающие правильность их показаний органам Советской власти в этом пункте. Они действительно выполнены на немецком языке и подписаны как допрашиваемыми, так и германскими полицейскими и судебными чиновниками. Иначе говоря, допрашиваемые подписывали протоколы, не зная их точного содержания... Значит, ценность их как документов, адекватно отражающих содержание их рассказов, оказывается под сомнением».
У сторонников геббельсовско-польской версии таких сомнений не возникло.
Вопросы без ответов
Свидетель с польской стороны Юзеф Мацкевич, побывавший в Катыни в 1943 году, вспоминал о том, что из могил извлекались «свидетельства о сделанной в Козельске прививке» (Катынь. Свидетельства, воспоминания, публицистика. М., «Текст», 2001. С. 97). Возникает закономерный вопрос: если польских военнопленных собирались убить, зачем перед отправкой из Козельского лагеря в Катынь им сделали прививки от брюшного тифа и холеры, что было зафиксировано немцами в 1943 году в ходе эксгумации?
Никто не спорит с тем, что территорию около дачи НКВД, где были найдены захоронения, огородили только осенью 1941 года. Сделали это немцы. Если расстрелы в Катыни проводили сотрудники НКВД, то получается, что происходили они на неогороженной территории, на которую свободно и регулярно заходили местные жители. «До прихода немцев Козьи Горы были местом гулянья, сбора грибов и дров. Оно было открыто для всех жителей как нашей, так и других деревень», — свидетельствовала жительница деревни Новые Батеки K.И. Чернис, полька по национальности.
Рядом с местом расстрела находились днепровская пристань, а до Витебского шоссе было и вовсе рукой подать — двести метров! Нам предлагают поверить в то, что сотрудники НКВД другого, более укромного места в Советском Союзе не нашли и, действуя наперекор жёстким требованиям служебных инструкций, выбрали для казней открытую и людную местность? Но это противоречит и здравому смыслу, и практике расстрелов, проводившихся НКВД в других местах.
Если верить полякам и их последователям, раззявы-палачи наплевали и на запрет оставлять у приговорённых к расстрелу документы и вещи, способные их идентифицировать. Как напомнил Владислав Швед, в Козьих Горах «на 2815 опознанных трупах было найдено (внимание!) 3184 предмета, позволявших установить личность погибших!». Интересно, как адепты геббельсовско-польской версии объяснят то, что никто из сотрудников НКВД не обратил на них внимания?
7 октября 1943 года Техническая комиссия Польского Красного Креста в письме в МККК отметила, что, когда немцы показывали останки поляков, «во многих случаях на двух трупах оказывались документы, которые, несомненно, принадлежали одному лицу» (документ на немецком и русском языках опубликован в книге «Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года». М.: Издательство ИТРК, 2010. С. 116, 127). Поскольку речь шла о «многих случаях», возникает вопрос: как такое могло произойти?
Профессор литературы Монтклерского университета (штат Нью-Джерси, США), доктор философии Гровер Ферр обратил внимание на то, что опубликованные письма Технической комиссии Польского Красного Креста в МККК замалчиваются поляками и их последователями. «Они не упоминаются и в официальном четырёхтомнике по Катыни: «Katyn. Dokymenty Zbrodni». Их просто проигнорировали. Это умолчание скрывает недостоверный характер идентификации тел и документов в немецком докладе», — констатировал американский исследователь (Гровер Ферр. Тайна Катынского расстрела: доказательства, решение. Изд. Кормушкин М.В., 2020. С. 132).
В конце 1980-х годов применённая нацистами «методика» была взята на вооружение поляками. И вскоре оказалось, что она способна творить чудеса. Например, её применение позволило обнаруживать на месте раскопок в Козьих Горах (Катыни) даже обрывки газет, квитанции и письма, которые хорошо сохранились, пролежав в земле более полувека! Причём такие «счастливые» находки стали встречаться польским «археологам» везде, где бы они ни появлялись: в Катыни, Медном или Пятихатках!
Особую досаду у Геббельса вызвали обнаруженные в Козьих Горах (Катыни) гильзы немецкого производства калибра 6,35 и 7,65 мм. Это свидетельствует о том, что поляки были убиты из немецких пистолетов. На вооружении Красной Армии и войск НКВД оружия таких калибров не было.
Список вопросов и несуразностей, которые игнорируют сторонники геббельсовско-польской версии, можно продолжить...
9-я могила — ключ к разгадке
12 апреля 2000 года и.о. президента России Владимир Путин сообщил в телефонном разговоре президенту Польши Александру Квасьневскому о том, что за пределами Катынского мемориала обнаружены неизвестные польские захоронения (
http://www.kremlin.ru/events/president/news/37571).
Захоронение, которое не вскрывалось ни немцами в 1943 году, ни комиссией академика Николая Бурденко в 1944-м, принято называть 9-й могилой. Она находится в 500 метрах от польского мемориального кладбища.
Варшава отреагировала мгновенно. Уже на следующий (!) день, 13 апреля 2000 года, в 57-ю годовщину заявления Геббельса по Катыни, супруга президента Польши Иоланта Квасьневская возложила цветы на 9-ю могилу.
Казалось бы, после обнаружения могилы №9 надо было создать российско-польскую или российско-польско-германскую комиссию, провести эксгумацию тел и наконец-то поставить точку в затянувшихся спорах о виновниках трагедии. Увы, этого не произошло. С тех пор минуло уже более 24 лет. Всё это время никакого интереса к 9-й могиле Варшава больше не проявляет, словно там лежат поляки «второго сорта»! Хотя ещё в апреле 2011 года Владислав Швед предоставил информацию о 9-й могиле нескольким польским журналистам, в том числе Марцину Смяловскому («Польское телевидение»), Анджею Заухи (TVN24), Ежи Мальчыку (ПАП), Юстине Прус (Rzeczepospolita). В Открытом письме от 17 апреля 2011 года польскому режиссёру и Сопредседателю польско-российского форума гражданского диалога Кшиштофу Занусси Швед поинтересовался: «Почему польская сторона не стремится проверить сведения о выявленных в последние 10 лет неизвестных польских захоронениях в районе Катыни?» Ответа на этот вопрос у Занусси не нашлось. Причём не только у него, но и у официальной Варшавы, и у всего польского народа.
Большая роль в изучении истории Польши XX века, в разработке и проведении исторической политики (в том числе монументальной) принадлежит Институту национальной памяти (ИНП). К 2015 году в нём, по данным доктора исторических наук Ларисы Семёновны Лыкошиной (скончалась в 2017 году), трудилось около 2,5 тысячи человек, а годовой бюджет превышал 100 млн долларов. В 2016 году в структуре ИНП было создано Бюро поисков и идентификации, задачами которого стали археологические работы по поиску останков погибших граждан Польши. Останками лежащих в 9-й могиле поляков ИНП почему-то не интересуется. Показательно, что при упоминании 9-й польской могилы сторонники геббельсовско-польской версии, как правило, морщатся и говорят, что впервые о ней слышат. Потом обещают быстро разобраться. Однако сообщать о результатах своих «разбирательств» эта вертлявая публика явно не спешит.
В данном случае молчание — громче любых слов. Оно ясно свидетельствует о том, кому не нужна правда о Катыни. Как считал Сергей Стрыгин, результаты эксгумации останков из могилы №9 могут до основания разрушить всю геббельсовско-польскую версию катынской трагедии.
Газета «Правда» №61 (31554) 14—17 июня 2024 года, 4 полоса
https://gazeta-pravda.ru/issue/61-31554 ... -o-katyni/«Он боролся за дело, в которое верил…»
Руслан Семяшкин
Поэт, политик, дипломат, страстный борец за мир. Убеждённый коммунист, сенатор от Компартии Чили и многолетний член её Центрального Комитета. Большой, надёжный друг Советского Союза. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами», лауреат Международной премии Мира, лауреат Нобелевской премии по литературе… Перечисление высоких наград, которых был удостоен чилийский поэт и крупнейший общественно-политический деятель Пабло Неруда, можно было бы и продолжить. Впрочем, сам Неруда, или Нефтали Рикардо Рейес Басоальто, а именно такое имя он получил 120 лет назад, 12 июля 1904 года, при рождении, к наградам, славе, популярности относился спокойно и сдержанно. Но справедливости ради следует сказать, что Неруду знали и любили во всём мире. Он был голосом разума, правды, справедливости, к которому прислушивались на всех континентах. И везде поэт был желанным гостем, везде его встречали широко, с распростёртыми объятиями, кроме, конечно, стран-агрессоров во главе с США, где поэта-коммуниста по меньшей мере старались не замечать.
Неруда за свои без малого семь десятилетий прошёл большой жизненный путь. В самые последние годы он сильно болел и именно тогда, будучи смертельно больным, фактически обречённым человеком, Неруда работал над книгой воспоминаний «Признаюсь: я жил». Её завершение придётся на дни национальной беды, пришедшей на землю Чили в сентябре 1973 года. Потому с горечью и будет говорить в ней поэт о фашистском перевороте, случившемся 11 сентября 1973 года, в результате которого будет свергнут законный президент-социалист, большой друг Неруды Сальвадор Альенде. А 23 сентября 1973 года, буквально через пару недель, в вечность отправится и сам Пабло Неруда…
По одной из версий, причём вполне правдоподобной, уход поэта в мир иной был ускорен хунтой и лично Пиночетом, видевшим в Неруде злейшего врага. Возможно, когда решался вопрос о его отправке из дома в Исла-Негра в Мексику, объявившую о возможности предоставления поэту политического убежища, после вынужденной госпитализации, в больнице Санта Мария в Сантьяго Неруде была сделана смертельная инъекция с неизвестным ядом. В 2023 году группа международных экспертов найдёт данные, фактически подтверждающие версию об убийстве Неруды.
Горькая чилийская история пятидесятилетней давности в нашей стране хорошо известна. И всё же, полагаю, следует обратиться и к воспоминаниям Неруды, бывшего в 1970 году кандидатом в президенты Чили от Компартии, но снявшегося в пользу кандидата от блока партий Народного единства Сальвадора Альенде, с подачи которого уже в роли президента Неруда в 1970 году будет назначен послом Чили во Франции.
«Альенде был сторонником коллективного управления: не будучи выходцем из народа, он тем не менее — продукт борьбы народных масс против застоя и коррупции, порождённых господствующими классами… Его свершения играют наиважнейшую роль в истории Чили, — писал Неруда незадолго до смерти. — Одна только национализация меди — титанически трудная задача. А уничтожение монополий и коренная аграрная реформа? А все остальные дела, которые были осуществлены в период его коллективного по форме и сути правления?
Вся деятельность Альенде, имеющая неоценимое значение для чилийской нации, привела в бешенство врагов освобождения Чили. Трагический символ этого кризиса — бомбардировка правительственного дворца… Его убийство старательно замалчивали, его похороны прошли без свидетелей, только вдове позволили пойти за гробом бессмертного президента. По версии, усиленно распространявшейся палачами, он был найден мёртвым и, по всем признакам, якобы покончил жизнь самоубийством. Но зарубежная печать говорила совсем другое. Вслед за бомбардировкой в ход были пущены танки. Они «бесстрашно» вступили в бой против одного человека — против президента Чили Сальвадора Альенде, который ждал их в кабинете, объятом дымом и пламенем, наедине со своим великим сердцем».
Опять пролилась кровь… Кровь большого друга… В одном из последних сборников стихов Неруды «Море, колокола…» у него есть созвучное в том числе и этой трагедии небольшое стихотворение «Всегда в крови…»:
Всегда в крови была земля людей.
Дожди, постройки, годы и дороги
на время скрадывают звёзды крови.
Планета, в сущности, невелика,
а сколько раз её в крови топили:
война и месть, охота на людей,
и люди падали, их пожирали,
и вновь забвенье отмывало каждый
квадратный метр, уже вдали маячил
очередной пройдоха монумент,
опять звучали бронзовые речи,
а там — конгрессы, памятные даты,
муниципалитет и вновь — забвенье…
Как мы искусны в деле истребленья,
с какой научностью корчуем память!
Опять на ранах выросли цветы.
Опять цветы? Ну что ж, ребятки, снова
готовьтесь убивать, и умирать,
и разбивать на крови цветники.
(Перевод П. Грушко)
После 11 сентября 1973 года сердце больного, практически не встававшего с постели Неруды разрывалось от боли — за трагедию Чили. Но и помочь своим единомышленникам, всему народу он уже не мог. Так распорядилась судьба, обезоружив бойца, вся жизнь которого прошла на виду, в открытой борьбе за светлые идеалы добра и справедливости, за коммунизм, за свободу и независимость чилийского народа. Скованный недугом, физически бессильный, он не рассчитывал увидеть обратного хода событий… И, тем не менее, оглядываясь на прожитые годы, вспоминая свою бурную, наполненную выдающимися событиями жизнь, Неруда осознавал, что и жил он на земле не зря, и вера его была исключительно правильной, непогрешимой, жизнеутверждающей, гуманной, нацеленной в будущее. Убеждённый коммунист, он не пожалел о том, что его многолетняя борьба была непростой, рискованной, отчаянной, но и последовательной, продолжавшейся до последних дней жизни.
«…Прошло немало лет с той поры, как я вступил в партию… Я доволен… Коммунисты — тесная семья… У них дублёная кожа и закалённое сердце… Все точат зубы на коммунистов… Именно на коммунистов… Да здравствуют спириты, монархисты, юродивые, преступники всех мастей… Да здравствует философия туманная и бесхребетная… Да здравствует собака, которая лает и кусает; да здравствуют похотливые астрологи, порнография, цинизм; да здравствуют раки, что пятятся назад; да здравствуют пояса целомудрия, консерваторы, полтыщи лет не моющие свои идеологические ноги… Да здравствуют вши в нищих посёлках, бесплатные общие могилы; да здравствует анархо-капитализм… Всё пригодно… Все — герои… Пусть выходят все газеты… Пусть публикуют всех, кроме коммунистов… Да здравствует карнавал… последние дни карнавала… Есть маски на выбор… Маски христианских идеалистов, маски крайне левых, маски благотворительных дам и милосердных матрон… Но глядите в оба — сюда нельзя пускать коммунистов… Плотнее закройте двери… Не оплошайте… У коммунистов нет прав ни на что… Займёмся субъективным, сущностью человека, сущностью сущности… И всем будет хорошо… У нас есть свобода… Свобода без границ… Они её не признают, они не ведают, что это такое…»
Мир противоречив и несправедлив, был убеждён Неруда. И если на коммунистов буржуазная пропаганда продолжала осуществлять свои постоянные и ничем не обоснованные, наглые и беспардонные нападки, то что же собой представлял воспевавшийся ею капитализм? Этим вопросом поэт-коммунист задавался не единожды. Неруда не уставал выступать с поэтическими разоблачениями, красноречиво, философски отображавшими всю лживость, аморальность, несправедливость, безжалостность, кровожадность и пагубность капиталистической системы, убивающей целые народы и готовой цинично совершать любые преступления, в том числе и против человечности.
По мере того как имена Бога
использовались
лучшими и худшими, чистыми и нечистыми,
белыми и чёрными, окровавленными
убийцами
и жертвами, позолоченными напалмом, —
по мере того как Никсон рукою Каина
осенял крестом своих смертников, —
по мере того как всё меньше мельчайших
божественных
окаменелостей оставалось на пляжах
люди начали исследовать краски,
будущее меда, положение урана,
искали с недоверием и верой возможность
убивать и не убивать друг друга,
сплотиться в ряды,
уйти куда подальше, безгранично
не ограничиваться.
(Перевод П. Грушко)
У Неруды были свои многолетние устоявшиеся взгляды на поэтическое творчество. К нему он относился критично, но и философски, с присущим ему максимализмом в оценках, а также и в понимании предназначения поэзии как вида искусства: «Я родился в 1904 году. В 1918 году впервые напечатали моё стихотворение. В 1923 году вышла в свет моя первая книга «Собранье закатов». Эти мемуары я пишу в 1973 году. Значит, минуло пятьдесят лет с того волнующего момента, который переживает поэт при первом крике своего печатного творенья — беспокойного, живого, требующего к себе внимания, как любой новорождённый ребёнок…
Как поэт активный, я сумел побороть собственную самоуглублённость. Во мне самом решался спор между реальным и субъективным…
Я ринулся в жизнь более нагой, чем Адам, но полный решимости отстоять цельность своей поэзии. Моё упорство помогло мне самому и положило конец зубоскальству многих дуралеев. Со временем те из них, у кого были сердце и совесть, как добропорядочные люди воздали должное главному, что звучало в моих стихах. Ну а злопыхатели стали меня сторониться.
Вот так Поэзия с большой буквы обрела уважение. И не только поэзия, но и поэты. Поэты, как таковые, и поэзия, как таковая…
Находятся и такие, что вымеряют строки моих стихов, стараясь доказать, что я умышленно дроблю их или намеренно растягиваю. Всё это сплошной вздор. Кто вправе навязать поэту стихи более короткие или более длинные, более узкие или более широкие, более красные или более жёлтые? Это определяет поэт — их создатель. Определяет своим дыханием, своей кровью, своей мудростью и своим неведением, потому что на всём этом замешивается хлеб поэзии».
Далее Неруда делал своеобразное заключение, нёсшее в себе, пожалуй, самое главное: «Поэт, который не стал реалистом, — ни живой, ни мёртвый. Но поэт, ставший только реалистом, — ничуть не лучше. Иррациональный поэт доступен лишь самому себе или своей возлюблённой, что весьма прискорбно. Рационального поэта поймут и ослы, что ещё более прискорбно. Для этих уравнений нет готовых ответов, и ни бог, ни дьявол не дают рецептов, как писать стихи. Оба они вступают в единоборство внутри самой поэзии. Побеждает то один, то другой, но сама поэзия не знает поражений».
Поэзия для Неруды была не занятием и не увлечением, она являлась его жизненным призванием, его полувековым служением. Во многом она была автобиографичной и рождалась под впечатлениями от пережитого, прочувствованного, увиденного, в том числе и за границей. И по некоторым подсчётам, проводившимся современниками поэта, Неруда создал более пятидесяти тысяч стихов. Цифра, бесспорно, внушительная.
Но куда важнее вопрос о качестве всего им написанного. И о нём предельно точно выскажется соратник Неруды, известный чилийский поэт и прозаик, общественный и политический деятель, генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Чили в 1989—1994 годах Володя Тейтельбойм: «…Неруда сумел сделать количество и качество диалектическими элементами своей поэзии — грандиозной не только благодаря своей протяжённости, но и благодаря своему проникновению вглубь и ввысь. В поэзии Неруды прочерчены все пути его странствий по свету. Поэзия его говорит о жизни, а жизнь — о времени… Для Неруды поэт — не принц туманного сумрака, не изгнанник, тот, что сродни альбатросу Бодлера, несчастной птице, которой мешают ступить на землю её исполинские крылья. Местожительство Неруды — Земля. Его адрес — Человек. Его история — это история того, как человек становится Человеком на Земле».
Но не стоит представлять поэзию Неруды этакой сладкоголосой, сплошь оптимистичной идиллией, воспевавшей человека во всей его красе. Нет оснований считать её и во всём жизнеутверждающей, нацеливавшей на любование человеком, его физической и духовной силой, мощью, людскими достоинствами. Не оставляет она и сплошной радости, положительных чувств, навеянных романтическими образами и яркими, красивыми картинами. Да и картины во всём светлые, безупречные и рождавшие лишь положительные эмоции, в поэзии Неруды встречались вовсе не часто.
И это, в общем-то, неудивительно, так как Неруда, мыслитель, философ, поэт-трибун, поэт-бунтарь, в окружавшей его действительности скорее замечал негативные стороны, нежели выискивал поводы для проявления добрых чувств. Так уж был он запрограммирован. И скверна века двадцатого, вся та вопиющая несправедливость, чинившая препятствия миру и разжигавшая войны, интересовали Неруду больше, нежели красоты родной земли и тех стран, в которых ему приходилось бывать. При сём Неруда был не бесчувственным обличителем империалистических пороков, готовым только раз за разом оглашать свой безапелляционный приговор империализму. Нет, он умел чувствовать тонко, переживать и любить страстно, писать порывисто, на волне буквально накрывавших его чувств.
Многие свои более поздние творения Неруда адресовал третьей супруге Матильде Уррутиа, к которой обращался в стихах с целыми посланиями, как бы советуясь с ней, сверяя с любимой женщиной свои творческие намерения и планы, а также взгляды на текущие события и в целом на мир. Ей он посвятит и свои знаменитые книги «Стихи капитана», «Сто сонетов о любви».
Знакомиться с поэзией Неруды, полагаем, непросто. Немало в ней аллегорий, запутанных и не совсем однозначно воспринимаемых сравнений, заключений, бесспорных для Неруды, но не всегда понятных читателям из других стран, знакомившимся с его творчеством в переводах. Впрочем, если рассматривать его произведения с явным политическим подтекстом, выразившие мучительные раздумья Неруды о трагических противоречиях XX столетия и веру в конечное торжество справедливости и добра, то тут, конечно, нам, единомышленникам поэта, с ним трудно будет не согласиться.
Рассмотрим в связи с этим стихотворение «Зачем?» из книги «Светопреставление», увидевшей свет в 1969 году. В нём шестидесятипятилетний Неруда гневно обличает США, безжалостно проливавшие кровь по всему миру.
Сегодня, со столькими звёздами
на их расшитом жилете,
с домами из чистого золота,
со столькими бомбами в лапе,
со всей пролитой кровью,
никто их на свете не любит —
Штаты, Соединённые
человеческой кровью.
Зачем им было себя
позорить в заморском Вьетнаме?
Зачем им было мытарить
далёкий невинный народ,
когда в чикагских карманах
не иссякает нажива
и от своих преступлений?
Зачем убивать за морями?
(Перевод П. Грушко)
Разве эти строки в наши дни растеряли свою актуальность? Да, с Вьетнамом США не воюют, а пытаются выстроить взаимовыгодные в экономическом плане отношения. Но неужели Штаты стали вдруг миролюбивой страной? Любому здравомыслящему человеку на нашей планете известна исключительно разрушительная роль этой страны-гегемона, ратующей за однополярный, в интересах США мир. И что-либо дополнительно пояснять на сей счёт нет необходимости. За прошедшие со времени написания Нерудой этого стихотворения более чем пять десятилетий ничего принципиально не изменилось: Соединённые Штаты продолжают свою разрушительную, кровавую деятельность, о которой поэт, будучи последовательным борцом за мир, знал предостаточно.
Неруде пришлось бороться не только с американским империализмом и его сателлитами. Ранее он возвышал свой поэтический голос и против нацизма. Поэт, как и многие другие прогрессивные творцы во всём мире, искренне сопереживал Советскому Союзу в его священной борьбе с гитлеровской Германией. Большое впечатление произведёт на него и величайшая битва, а затем и победа в Сталинграде. Ей он в 1942 году посвятит свою, что называется, программную «Песнь Сталинграду», а годом позже и ставшее не менее известным стихотворение «Новая песнь любви Сталинграду».
Мой стих не выкормыш чернильной жижи,
не хлюпик, глохнущий при канонаде.
Он этой жалкой долей не унижен:
его призванье — петь
О Сталинграде. <…>
Я знаю, что воспрянули недаром
сердца в чаду коричневого ада:
взошло созвездье красных командармов
на грозном небосводе Сталинграда.
И суждено надежде распуститься,
раскрывшись, как цветок в объятьях сада.
Написана великая страница
штыками и рассветом Сталинграда.
(Перевод С. Гончаренко)
Сталинград, Ленинград, Победа, полный разгром Советским Союзом фашизма, активизация деятельности миролюбивых сил, избрание в состав Всемирного Совета Мира, сборы под его сводами лучших сынов и дочерей планеты, выдающихся учёных и творцов, дружба с Фредериком Жолио-Кюри и другими лидерами движения сторонников мира, первые международные конгрессы, Париж, Варшава, вручение поэту в 1950 году за поэму «Пусть проснётся Лесоруб» Международной премии Мира, посещение СССР, Индии, Китая и других стран, работа в составе комитета по присуждению Международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами», лауреатом которой в 1953 году будет назван и сам Неруда… Эти события сороковых и пятидесятых годов в жизни поэта будут иметь важнейшее значение.
Большой друг Неруды (а дружить чилийский поэт умел и дружбой своей дорожил), выдающийся русский советский поэт, писатель, общественный деятель, соратник по Всемирному Совету Мира Константин Симонов, рассуждая о бесстрашном чилийце, вспоминая встречи с ним, справедливо подмечал: «Он был человеком прочных взглядов на прошлое, настоящее и будущее человечества, на людей труда и людей наживы, на мир и на войну, на друзей и врагов.
Он боролся за дело, в которое верил, а верил он в коммунизм. Он много думал и немало страдал; радовался победам, сердился на ошибки и несовершенства; без колебаний говорил неприятную правду в глаза и стойко во все времена презирал ренегатов, особенно тех из них, кто, предавая, искал всеобщего сочувствия и публично драл на себе рубашки, предпочтительно на страницах буржуазной печати.
Таким я помню его — человеком политики и человеком долга, не искавшим для себя лёгких путей, искавшим верных…
Его высказывания отличались спокойной определённостью, свойственной человеку, уверенному в своей правоте. Неруда никогда не спешил поставить крест на том, кто заблуждался, и это было частью его веры в человека и в человечество. В то же время ничьи чужие сомнения и колебания, ничья политическая истерия, даже со всесветным шумом выплеснутая в эфир и на страницы газет, не способны были вывести его из душевного равновесия, которое было частью его веры в себя и в свой путь в жизни и в искусстве.
О самых трудных вещах в жизни и в политике он говорил с какой-то медлительной твёрдостью, как человек, который обеими руками оторвал от земли огромную тяжесть раз и навсегда принятой на себя работы не для того, чтобы, дрогнув, бросить её на полдороге, а для того, чтобы выжать её до конца».
На протяжении всей жизни чилийский поэт питал большую любовь и к Советскому Союзу, и к советскому народу. «С первого взгляда я полюбил эту страну и понял, что она даёт высоконравственный урок всем живущим на земле, урок справедливого равенства возможностей и набирающего силы прогресса в созидании и распределении благ, — провозглашал Неруда в одном из выступлений. — Я понял ещё и то, что с её степных широт, которым самой природой дарована первозданная чистота, начнётся великий полёт в будущее. Всё человечество знает, что на советской земле куётся гигантская правда, и весь мир с захватывающим дух напряжением ждёт того, что свершится. Одни ждут со страхом, другие просто ждут. А третьи верят, что им дано предугадать грядущее». Сам же Неруда не отсиживался и бесплодным ожиданием не занимался. Его дружба с Советским Союзом была действенной и плодотворной. Она, по сути, духовно обогащала как Неруду, так и представителей культуры нашей страны.
Впервые Советский Союз Неруда посетит в 1949 году. И прибудет он к нам на празднование 150-летия со дня рождения Пушкина. «Я пришёл на свидание к поэту, который умер сто с лишним лет назад, — вспоминал годы спустя чилийский поэт. — К Александру Пушкину — автору бессмертных стихов, сказок и повестей. Пушкин — святая святых русской поэзии, и ему навсегда отдано сердце великой Советской страны».
Интересными также представляются впечатления Неруды о советской многонациональной литературе: «Мне довелось присутствовать на съезде советских писателей. В президиуме сидели умелые рыболовы, большие писатели: Фадеев — с серебристыми волосами и светлой улыбкой; Федин — с тонким заострённым лицом английского рыбака; Эренбург — с непокорной шевелюрой, в костюме, который был новым, но выглядел так, словно в нём проспали всю ночь; Тихонов.
Были в президиуме и писатели с восточными лицами. Только что напечатанные книги этих писателей представляли литературу самых далёких советских республик, литературу народов, о которых прежде я ничего не слыхал; в недалёком прошлом они не имели даже своей письменности и вели жизнь кочевников».
Среди советских писателей Неруда найдёт настоящих друзей. Александр Фадеев, Константин Федин, Илья Эренбург, Константин Симонов, Александр Корнейчук, Семён Кирсанов, Назым Хикмет, живший много лет в Советском Союзе… Долгие годы будет продолжаться их дружба, скреплявшаяся в том числе и поэтическим словом.
Трогательно, но и философски звучат строки из сборника «Элегия», посвящённые выдающемуся советскому писателю и общественному деятелю Илье Эренбургу, которого Неруда любил и уважал, считая своим «старшим братом», и с которым ему посчастливилось часто встречаться за пределами Советского Союза.
Сейчас, когда я снова попираю мои пески,
Илья Григорьевич, в морщинах, —
косматый Эренбург ко мне приходит,
чтоб над моею жизнью потрунить
и просветить меня на свой манер
суровостью и разочарованьем,
уверенностью, грустью и отвагой,
а также — как же! — всем уютом дачи
и сердца,
неумолимого, как старый меч,
на чьём эфесе выкована роза французская,
как тайный знак кощунственной любви.
Мой неудобный друг,
мой старший брат, вот я иду, лишённый
твоей колючей нежности,
лишённый света мудрости твоей!
(Перевод П. Грушко)
Неоднократно посещая СССР, Неруда побывает не только в Москве и Ленинграде, а и на просторах практически всего Союза. Большое впечатление на него произведёт юг страны, Абхазия, Армения, Крым, который он назовёт «орденом на груди планеты Земля». В нашей стране у него сложатся добрые отношения со многими нашими выдающимися представителями культуры и искусства, с которыми поэт охотно встречался и общался.
За долгие годы вынужденных скитаний, дипломатической службы, а потом и путешествуя по миру, Неруда приобретёт много настоящих друзей, среди которых были великие подвижники культуры и искусства прошлого столетия с мировыми именами. Ещё в 1933 году в Буэнос-Айресе он познакомится с испанским поэтом Федерико Гарсиа Лоркой. Ему Неруда посвятит оду, вошедшую в книгу «Местожительство — Земля», опубликованную в 1935 году во время службы поэта в должности консула Чили в Мадриде.
Неруда также был дружен и с такими яркими личностями, как Диего Ривера, Давид Сикейрос, Пабло Пикассо, Рафаэль Альберти, Поль Элюар, Луи Арагон, Жоржи Амаду, Луис Корвалан, Володя Тейтельбойм, Жак Дюкло, Марсель Марсо, Альберто Моравиа, Ренато Гуттузо, Мигель Анхель Астуриас, Мигель Отеро Сильва, Артур Лундквист, Ай Цин. Список этот далеко не полный, но всех его друзей и товарищей перечислить просто невозможно. Знаком был Неруда и с Фиделем Кастро, и с Че Геварой, любившим поэзию Неруды и рассказывавшим ему о том, как читал его книгу «Всеобщая песнь» партизанам.
Поэзия и проза Неруды позволили ему перерасти из писателя сугубо национального в творца интернационального, признанного во всём мире. Разумеется, были у него и недоброжелатели, и откровенные враги. Но абсолютное большинство его сограждан, современников по всему миру, писателей, поэтов, литературных критиков, журналистов, прогрессивных политиков и общественных деятелей сходились во мнении о том, что Неруда — гений, самородок с потрясающим поэтическим чутьём и острым, особым взглядом на мир и людское сообщество. В один голос они заявляли о его бесспорном литературном таланте, прозорливости, даре подмечать всё самое главное и существенное, бравшееся им на вооружение.
«На наших глазах впервые произошло вербальное сотворение целого континента, — писал один из главных ценителей таланта Неруды, известный аргентинский писатель Хулио Кортасар, — устами латиноамериканца рыба была названа рыбой, и все материи, вещи и живые существа создавались и складывались в словесный рисунок».
Последнюю, опубликованную при жизни книгу Пабло Неруда озаглавит достаточно определённо и убедительно: «Призыв к расправе с Никсоном и хвала чилийской революции», что свидетельствовало и о непримиримой позиции поэта-коммуниста, отчётливо видевшего существовавшие для Чили внутренние и внешние опасности, и о его прозорливости, позволявшей ему приходить к исчерпывающим заключениям, достаточно точным в определении перспектив и угроз, к которым он относился предельно серьёзно.
Прошло более полувека, как поэтический голос Пабло Неруды навсегда прекратил оглашать новые творения. Но всё написанное им при земной жизни, к счастью, продолжает жить на разных языках и во многих странах планеты Земля, за мир на которой поэт боролся. Боролся и верил в то, что идеалы социальной справедливости рано или поздно восторжествуют повсеместно, во всех самых дальних уголках нашей необъятной планеты. Она была для великого поэта и гражданина большим и родным домом, в котором он раз и навсегда мечтал навести порядок … Будем верить, что мечту эту человечество всё же обязательно осуществит!
Газета «Правда» №73 (31566) 12—15 июля 2024 года, 3 полоса
https://gazeta-pravda.ru/issue/73-31566 ... oe-veril-/
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Пользователи
