Высокие статистические технологии

Комиссар народоздравия
18.09.2024

150 лет назад родился главный доктор Советской Республики Н.А. Семашко

20 сентября 1874 года в селе Ливенское Елецкого уезда родился Николай Александрович Семашко. Человек, создавший советскую систему здравоохранения. Еще в гимназии он начал интересоваться идеями социализма, вместе с товарищами читал в кружке работы запрещенных тогда авторов.

Семашко поступил на медицинский факультет Московского университета. Ученик лучших врачей того времени, он вскоре стал членом марксистского кружка. В 1895 году Семашко был отчислен без права восстановления и сослан в родное село под полицейский надзор. Продолжая активное участие в РСДРП, Семашко не оставил желания стать врачом – он успешно окончил медицинский факультет в Казани.

В 1906 году он был вынужден эмигрировать в Швейцарию, где впервые встретился с Лениным. В 1917 году вернулся в Москву, принимал активное участие в революционных событиях. В 1918 году Семашко стал первым народным комиссаром здравоохранения РСФСР. Впервые в мире был создан высший государственный орган, объединивший в себе все отрасли медико-санитарного дела в стране.

Советская медицина развивалась, создавались такие отрасли, как охрана материнства и детства, борьба с социальными болезнями, курортное дело. Семашко удалось существенно снизить заболеваемость в стране, увеличить количество медучреждений и сделать их доступными народу. Помимо государственной службы, 30 лет своей жизни Семашко посвятил и преподавательской деятельности.

Николай Семашко умер в 1949 году. После войны он активно участвовал в восстановлении медицинских учреждений на освобожденных от фашистов территориях. Система здравоохранения, построенная Семашко, позволила во много раз повысить уровень здоровья населения. Главный доктор республики стал настоящим примером идейного коммуниста и настоящего специалиста в медицине.

Н.А. Семашко – о строительстве советского здравоохранения, о революционном народе, о себе и своем великом учителе Ульянове (Ленине)

…ИТАК, я стал работать по здравоохранению.

Как известно, вопрос о создании Наркомздрава поднимали врачи-большевики (М.И. Барсуков, А.Н. Винокуров) еще в Петрограде. Но Владимир Ильич рекомендовал не спешить с оформлением Наркомздрава. Он советoвал сначала доказать пользу объединения медицины, а главное, создать органы на местах. Это указание Владимира Ильича было исключительно мудрым: поспешностью создания штаба без армии можно было дискредитировать идею Наркомздрава.

Этому указанию Владимира Ильича мы и следовали. И только после I Всероссийского съезда работников мeдико-санитарных отделов Советов в июне 1918 г., когда местные здравотделы уже сорганизовались, мы пошли к Владимиру Ильичу с предложением о создании Наркомздрава. Владимир Ильич согласился, предложил нам составить проект постановления СНК, что мы и сделали: 11 июля 1918 г., как известно, СНК принял постановление об организации Наркомздрава.

Владимир Ильич перед этим вызвал меня и предложил занять пост наркома. Я долго отказывался, так как мне жаль было расставаться с Московским здравотделом: саботаж врачей был сломлен, налаживалась интересная работа. Я называл кандидатов вместо себя. Но Владимир Ильич решительно настоял, чтобы этот пост занял я…

Началась трудная, интересная работа по организации Наркомздрава – первого в мировой истории учреждения такого типа. Началась трудная эпоха собирания медицины в одном ведомстве, ибо собирать хотелось не приказом, а показом пользы объединения медицины. Но это была эпоха энтузиазма, горения, самоотверженной работы врачей и всего медицинского персонала. Пайком был мякин хлеб, ржавые селедки, сахарин.

И, однако, никто не жаловался; работали самоотверженно. Вот маленький пример. На Солянке открывался Рентгеновский институт, существующий и поныне. Здание выбрали хорошее, но в подвале, где надо было установить электрические приборы, раньше стояли воинские лошади – моча и кал были выше щиколотки. И вот доктор Шефтель (ныне профессор и заслуженный деятель науки), засучив брюки по колено, вычерпывал ведром скопившуюся здесь грязь и выливал на двор. Подвал был очищен. И когда поставили там мраморную распределительную доску с медными рычагами, мы радовались, как дети. Выросло замечательное учреждение, которым научно руководил академик П.П. Лазарев, а административно – доктор Шефтель. И таких примеров можно было бы привести очень много.

Были, конечно, и «последыши» саботажников. Военно- санитарное дело входило тогда в компетенцию Наркомздрава; я отвечал и за здоровье бойцов Красной Армии, и за здоровье гражданского населения. На станции Лиски я вместе с комиссией представителей военного ведомства нашел величайшее безобразие в эвакуационном госпитале: раненые лежали прямо на полу, грязные, голодные. Мы приказали тогда снять с работы и привлечь к суровой ответственности кое-кого из саботажников. Но, в общем, масса медицинских работников трудилась самоотверженно. Недаром Владимир Ильич сказал: «Быть может, после военного фронта никакая другая работа не давала столько жертв, как ваша».

Дальнейшая история советского здравоохранения всем известна. Расскажу лишь следующий довольно характерный эпизод.

Как только Врангеля опрокинули в Черное море, я по согласованию с В.И. Лениным отправился в Крым организовывать тамошние курорты. Приехал я в Севастополь буквально после разгрома Врангеля – в тот день, когда состоялись похороны жертв белогвардейского террора, врангелевский генерал Слащев вешал большевиков на телеграфных столбах от вокзала до города. В Крымских горах кишели различные банды, так что мне приходилось с большим трудом пробиваться через наши заставы, которые не хотели пропускать меня, опасаясь нападения банд.

Наконец, ночью по развороченной снарядами дороге мы поднялись в гору под Ялтой, в санаторий, который теперь представляет собой туберкулезный институт, а в царское время назывался «Санаторий им. Александра III». Нас встретил перепуганный персонал («Большевики приехали!») и предложил нам «закусить и отдохнуть». Но мы, к великому изумлению персонала, отказались от «закуски» («Вот проклятые большевики! Их и усталость не берет!») и, пока не заснули больные, пошли осматривать санаторий. После сели закусывать самым простым яством (консервы из заячьего мяса), и я попросил позвонить в Ялтинский ревком, чтобы собрались завтра в 8 часов для переговоров. Завхоз, видимо, из белых офицеров, с одним глазом после ранения, подошел к телефону, висевшему на стене, и тоном приказа сообщил: «Говорят из санатория III Интернационала. Приехал нарком и приказывает явиться завтра» и т.д. Я изумился: кто же дал новое название санаторию?

– А это мы придумали, – ответил с деланной учтивостью врач. – Легко переменить надпись: «Александр» стереть, написать «интернационал», а «третий» остается. Так думали они, что большевиков скоро прогонят – и надпись «Александр III» снова появится на фронтоне санатория.

На другой день я сговорился с ревкомом об организации во дворцах и особняках санаториев, опечатал все их по очереди, громовым голосом провозгласил, что всякий, кто посмеет сорвать печати и воспользуется имуществом санаториев, «будет расстрелян на месте», и таким образом сохранил все эти здания с их добром за курортом.

Я вернулся в Москву с сияющим лицом и в тот же вечер доложил Владимиру Ильичу о замечательных перспективах организации в Крыму «Всероссийской здравницы».

Владимир Ильич внимательно выслушал меня и сказал: «Нaпишите проект декрета СНК, но политический, такой, чтоб каждая фраза пела».

Целую ночь просидел я за проектом декрета и на другой день показал его Владимиру Ильичу. Проект декрета начинался словами: «Благодаря освобождению Крыма Красной Армией от господства Врангеля и белогвардейцев открылась возможность использовать лечебные свойства Крымского побережья для лечения и восстановления трудоспособности рабочих, крестьян и всех трудящихся всех советских республик в санаториях и курортах Крыма, бывших ранее привилегией крупной буржуазии. Прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян».

Владимир Ильич одобрил проект декрета, но предложил добавить после слов: «всех трудящихся всех советских республик» слова: «и также для рабочих других стран, направляемых Международным советом профсоюзов»,

– Не рано ли? – возразил я.

Но Владимир Ильич категорически настаивал на своем. «Это будет иметь большое политическое значение», – ответил Владимир Ильич. Так в черновом наброске декрета это добавление о лечении на крымских курортах заграничных революционеров было внесено рукой В.И. Ленина.

Эта поправка вошла в окончательный текст декрета. Как всегда, Владимир Ильич оказался прав: крымские курорты скоро стали интернациональными курортами – в них лечились и отдыхали революционеры других стран, здоровье которых пострадало в боях с капиталистами. В одном из санаториев Крыма, в «Дюльбере», лечились товарищи Г. Поллит из Англии, индусы, австрийцы, пострадавшие в боях, в так называемом «венском восстании», немцы, поляки и т.д.

«Дюльбер» – самый лучший подарок русской революции международному пролетариату», – писали больные.

Роскошный дворец бывшего царя Николая II был превращен в специально крестьянский санаторий. Можно представить себе, какое впечатление производило на крестьян-бедняков пребывание на курорте и в царском дворце!



Декрет

Совета Народных Комиссаров

Об использовании Крыма для лечения трудящихся

Благодаря освобождению Крыма Красной Армией от господства Врангеля и белогвардейцев открылась возможность использовать целебные свойства Крымского побережья для лечения и восстановления трудоспособности рабочих, крестьян и всех трудящихся всех Советских Республик, а также для рабочих других стран, направляемых Международным Советом Профсоюзов в санатории и курорты Крыма, бывших раньше привилегией крупной буржуазии: прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты – дворцы бывших царей и великих князей, должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян.

Для проведения этого в исполнение Совет Народных Комиссаров РСФСР, по соглашению с Совнаркомом УССР и Ревкомом Крыма, постановляет:

1/ Обязать Народный Комиссариат Здравоохранения открыть в кратчайший срок санатории в Крыму с таким расчетом, чтобы в январе было открыто 5000 коек, весной – 25 000 коек.

Наблюдение за отбором больных рабочих, a также за размещением их в санаториях в Крым, возложить на ВЦСПС совместно с Наркомздравом, поручив им привлечь к этой работе представителей Профсоветов Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Харькова и Донбасса.

2/ Наркомпроду немедленно обеспечить санатории достаточным количеством продовольствия по санаторным нормам, выработанным Наркомздравом по соглашению с Наркомпродом. С продовольствием в кратчайший срок двинуть ближайшим путем с Северного Кавказа – санатории должны быть обеспечены постоянно месячным запасом продовольствия.

З/ Наркомпути принять меры к срочному продвижению санитарных поездов как для доставки, так и для эвакуации больных по первому требованию Наркомздрава в размерах, определяемых Наркомздравом с Высшим Советом по перевозкам.

4/ Главтопу снабдить санатории топливом на все зимнее время.

5/ ВСНХе по соглашению с Наркомздравом принять меры к действительному обеспечению управления курортами в городе Симферополе с достаточным количеством автомобилей, используя для этого, в первую очередь, трофейное имущество, захваченное у Врангеля.

6/ Наркомзему, по соглашению с Наркомздравом, обеспечить санатории и курорты молочными фермами, а также виноградниками и огородами как для проведения трудового режима в санаториях и здравницах, так и для улучшения питания больных – в первую очередь должны быть использованы бывшие царские виноградники при Ливадийских дворцах.

7/ Ни одно помещение на Крымском побережье, подходящее под санатории или здравницу или для обслуживания их (гостиницы и т.д.) не может быть занимаемо никакими лицами и учреждениями без согласия Наркомздрава или уполномоченных им органов.

Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)

Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров

Секретарь Совета Народных Комиссаров

г. Москва, Кремль

Декрет СНК «Об использовании» Крыма для лечения трудящихзя от 21/ХII 1920 г.

***

Глаза Ленина ярко отражали его переживания в данный момент. То они были ласковы, дружественны; то внимательно-серьезны; то иронически насмешливы, прищурены, и морщинки образовывались вокруг них; а то грозно-гневны и метали молнии. Вот почему так трудно поддавались отображению на фотографиях глаза Ленина.

Все это еще можно было бы описать. Но нельзя описать тот «сверлящий», прищуренный взгляд, о котором вспоминают все, знавшие Ленина. Этот взгляд, действительно, насквозь пронизывал человека. Я помню, как «сверлил» меня своим взглядом Владимир Ильич при первой встрече с ним после Великой Октябрьской социалистической революции, чтобы узнать мое отношение к событиям. Так же «сверлил» он всякого, у кого хотел узнать не то, что тот говорит, а что думает. Ленин – «грозный психолог, обладающий сотней проницательных глаз», – писал Анри Барбюс.

Переживания (точнее, отношение к людям) Ленина были чрезвычайно разнообразны.

По натуре он был боец-революционер, «горный орел» по образному выражению товарища Сталина. И он бил врагов смертным боем, невзирая на лица.

Он бил и вышвырнул в помойную яму истории меньшевика Мартова, своего старого товарища по первым социал-демократическим кружкам в Петербурге в 90-х годах, но изменившего делу революции и ставшего в ряды врагов рабочего класса и, следовательно, в ряды врагов Ленина.

Он бил беспощадно Плеханова, того Г.В. Плеханова, к которому относился с величайшим уважением.

Но Г.В. Плеханов изменил делу революции, и Ленин отбросил его с дороги революции.

Ленин был беспощаден к врагам революции, к врагам рабочего класса.

Но Ленин был в то же время трогательно внимателен ко всем, даже маленьким людям, которые приносили пользу делу революции.

Я не перестану никогда приводить письмо ко мне товарища Ленина по поводу крестьянина И.А. Чекунова. Я привожу его постоянно, потому что оно, как солнце в малой капле воды, отражает эту любовь Ленина к простому человеку.

Представьте себе такую картину. У Владимира Ильича сидит крестьянин Иван Чекунов, которого Ильич видит первый раз в жизни. Но этот крестьянин рассказывает интереснейшие вещи: как он своим умом дошел до того, чтобы обрабатывать свой земельный участок по правилам агрономической науки, и таким образом получает с него высокий урожай. Мало того: Чекунов убеждал так вести свое хозяйство и окружающих крестьян и склонял их организовать нечто вроде сельскохозяйственной артели.

Это было в годы разрухи, голода, падения сельского хозяйства.

Владимир Ильич слушает Чекунова с величайшим интересом. Наверное, в мозгу его в это время возникали мысли глубочайшего исторического значения: что может быть ценнее для вождя, если идеи, до которых он дошел путем марксистского анализа действительности, если эти же самые идеи выдвигаются из глубины народной передовыми слоями этого народа? Идея коллективизации сельского хозяйства, создания сельскохозяйственных артелей, которую выдвинул тогда Ленин, оказывается, идет навстречу из глубины народных масс.

Владимир Ильич со всем вниманием слушает рассказ И.А. Чекунова. Но, поглощенный мыслями всемирно-исторического значения о переводе единоличного сельского хозяйства на социалистические рельсы, Владимир Ильич замечает, что у И.А. Чекунова очки перевязаны шнурочком. И в результате следующее письмо ко мне: «Николай Александрович. У меня сидит тов. Иван Афанасьевич Чекунов, очень интересный трудовой крестьянин, по-своему пропагандирующий основы коммунизма. Он потерял очки, заплатил за дрянь 15 000 руб. Нельзя ли помочь ему достать хорошие очки? Очень прошу помочь и попросить секретаря Вашего сообщить мне, удалось ли. Ваш Ленин».

Все в этом письме Владимира Ильича характерно для него: и внимание его к простому человеку, которого он видит в первый раз в жизни, и деликатность обращения: я, видите ли, занят высокими государственными делами, и он не хочет беспокоить меня; он даже думает, что на одной шестой части земной суши, которую занимало тогда Советское государство, мне будет трудно достать одни (одни только!) очки. И поэтому он просит, чтобы секретарь мой позвонил ему: удалось ли?

Другой пример. После ранения Владимира Ильи эсеркой Каплан одна из пуль не вышла наружу, а остановилась под кожей над правой ключицей. Решено бы сделать операцию извлечения пули. Выбрали лучшую тогда больницу в Москве – больницу имени С.П. Боткина.

Перед помещением Владимира Ильича в больницу мы вместе с тогдашним директором больницы В.Н. Розановым созвали медицинский персонал хирургического отделения и предупредили всех: «В больницу поступает для операции Владимир Ильич Ленин. Помните, что вы будете иметь дело с больным, а не с председателем СНК. Поэтому ни с какими просьбами к Владимиру Ильичу не обращаться и не беспокоить его».

Все служащие – а это была передовая больница – сказали, что они сами понимают это и, конечно, беспокоить больного Владимира Ильича просьбами не будут.

Прошла благополучно операция, и вдруг я получаю записку от Владимира Ильича:

«Тов. Семашко! Еще просьба. Я обещал В.Н. Розанову помочь фельдшерице Грешневой, которая возилась со мной много дней после операции извлечения пули.

Розанов просит дать ей очередной отпуск нынче летом вместе с девочкой сироткой, которая у нее на руках.

Должно быть, это «вместе» составляет изъятие из правил, не разрешаемое без Вашего приказа?

Будьте любезны, закажите Вашему секретарю справку об этом и черкните мне или поручите черкнуть несколько слов, можете распорядиться на этот счет или нет.

Ваш Ленин

21/V 1922 ».

|Ярости моей не было пределов. Я вызвал К.М. Грешневу. Стал всячески бранить ее. Сестра – в слезы. Плача и рыдая, она рассказывала: «Я сама не знаю, как это случилось. Я вошла в палату обслужить Владимира Ильича. Он меня спрашивает: как живу, есть ли дети, здоровы ли, нуждаются ли в лечении, почему не посылаю на курорт больную девочку. Я понимала, что он хочет выведать, в чем я нуждаюсь, всячески уклонялась от ответа, но он все-таки узнал мои нужды».

Таких примеров трогательно чуткого и внимательного отношения к людям со стороны Владимира Ильича можно было бы привести очень много…

Для характеристики Ленина как человека примечательно его отношение к детям.

…Я вспоминаю такой случаи: в голодные годы председатель профсоюзов города Иванова тов. Королёв приехал ко мне и рассказал об ужаснейшем положении в городе: рабочие разбежались по деревням в поисках картошки, нет топлива, нет сырья для фабрик. Советский Манчестер замер.

Я посоветовал Королёву рассказать все это В.И. Ленину. Созвонился с Владимиром Ильичом, и мы отправились к нему. Владимир Ильич грустно слушает. И вдруг прерывает на полуслове Королёва вопросом: «А дети как?» Тов. Королёв ответил, что и дети тоже голодают. Владимир Ильич тут же берет телефонную трубку, звонит наркомпроду А.Д. Цюрупе, рассказывает ему о сообщении тов. Королёва. Владимир Ильич просит Цюрупу распорядиться о немедленной отправке в город Иваново для детей самых питательных продуктов (сгущенное молоко, масло, яйца, мука и т.д.), а также сообщить ему, что и когда будет отправлено и когда будет получено.

В настоящем полуочерковом изложении я позволю себе рассказать один случай из личной жизни.

Когда мы жили с Владимиром Ильичом в эмиграции (1907–1912 гг.), мы часто вместе с другими товарищами выезжали за город покататься на велосипедах, «проветрить мозги на свежем воздухе», как шутил Владимир Ильич; иногда, если прогулка была недалекая, в ней принимала участие и Надежда Константиновна.

Один раз (я жил под Парижем) в воскресенье ко мне приехал Владимир Ильич; вечером у нас предстояло собрание, так что далеко ехать мы не могли. Владимир Ильич предложил поехать куда-нибудь недалеко, чтобы хоть немного подышать чистым воздухом. Я предложил поехать до «Террасы» (Terrasse), верстах в 15–18 от Парижа.

«Терраса» – это длинное возвышение действительно в форме террасы, с которой открывается чудесная панорама Парижа с его Эйфелевой башней, чудесными монументами, парками, зданиями.

Владимир Ильич согласился. Когда мы собрались ехать, моя дочка, тогда 13-летняя девочка, стала просить взять ее на прогулку на велосипеде. Я стал отказывать, боясь, чтобы она не стеснила Владимира Ильича; девочка ударилась в плач. Владимир Ильич пожалел ее и предложил взять с собой. Мы поехали.

Дорога была не дальняя, но очень трудная: подъем сменялся спуском. Девочка устала. Я не обращал на это внимания, тем более что девочка была физически крепкая.

Но Владимир Ильич волновался. «Галя устала», – то и дело говорил он. «Ну, какая беда? – возражал я. – На гору устанет, под гору отдохнет». Владимир Ильич волновался все больше и больше: он не позволял девочке идти в гору, одной рукой вел свой велосипед, другой – велосипед, на котором она восседала. Как я ни убеждал его, он был непреклонен. Пот градом катился с его лба. Он наклонял голову, чтобы вытереть лоб об рукава. И когда я более настойчиво стал убеждать его прекратить мучать себя, он рассердился и в сердцах крикнул мне: «Вот у таких родителей надо отбирать детей!»

Любовь к детям Владимир Ильич проявлял до последних дней своей жизни.

Недели за одну с половиной – две до его смерти в доме под Москвой, где он жил, была устроена рождественская елка для крестьянских детей.

Несмотря на то, что Владимир Ильич был уже тяжело болен, он непременно пожелал посмотреть, как веселятся дети в зале. Ребята, увидев Владимира Ильича, бросились к нему, лезли на колени, обнимали его. Окружающие старались отстранить детей, чтобы они не толкали больного. А Владимир Ильич привлекал к себе ребят и радостно улыбался…

Таков был огромный диапазон личности Владимира Ильича – от лютой ненависти к врагам до отцовского внимания к людям и нежной любви к детям.

Такой был великий Ленин как человек.

Ленин учил молодежь с громадным педагогическим тактом; он не подлаживался под молодежь, говорил ей сущую правду, но говорил так, что не подавлял и не оскорблял ее, а, наоборот, вызывал в ней прилив энергии, желание работать больше и лучше.

Я помню III съезд комсомола (2 октября 1920 г.), на котором Ленин выступил со своей знаменитой речью о задачах комсомола. Помню, с каким нетерпением ждала тогда молодежь выступления Ленина на съезде, как она рассчитывала, что «вождь мирового пролетариата» непременно будет говорить о «мировых вопросах», о «судьбах мировой пролетарской революции». Но Ленин понимал, что об этих вопросах он говорил, говорят и будут говорить на общих собраниях, что каждый интересующийся его взглядами на эти вопросы найдет их в многочисленных его выступлениях, которые тогда печатались не только в наших, но и в заграничных газетах; что он идет на собрание молодежи и что ему нужно было говорить прежде всего о задачах молодежи. И зная, что он может разочаровать молодежь, когда спустит ее с высот общеполитических вопросов на землю практических неотложных задач, в начале своего доклада прямо заявил, что главная задача молодежи – учиться.

«Мы чуть не подпрыгнули на своих местах. Тема доклада нас поразила …мы ожидали речи о международном и внутреннем положении…» – вспоминает Д. Ханин, бывший на съезде. «Оглядываю зал, – пишет М. Зоркий, – озадачен, видно, не я один».

А Ленин с педагогическим тактом «забирал» аудиторию; ставил перед ней один из серьезнейших практических и теоретических вопросов за другим: «Чему учиться и как учиться?», «Что такое пролетарская мораль?» и т.д. В результате весь зал с затаенным дыханием выслушал замечательную речь, и она по сей день и на многие годы вперед является и будет являться настольной книгой молодежи. Кто посмеет сказать, что хоть одна фраза этой речи, произнесенной больше 25 лет тому назад, хоть чем-нибудь устарела?

Ленин любил и ценил молодежь. Всем памятны его слова в письмах к А.А. Богданову и С.И. Гусеву 11 февраля 1905 г.: «Нужны молодые силы. Я бы советовал прямо расстреливать на месте тех, кто позволяет себе говорить, что людей нет. В России людей тьма, надо только шире и смелее, смелее и шире, еще раз шире и еще раз смелее вербовать молодежь, не боясь ее… Молодежь решит исход всей борьбы, и студенческая и еще больше рабочая молодежь».

Споря с Ю. Лариным, который жаловался, что большевики опираются на «зеленую молодежь», Ленин повторяет слова Ф. Энгельса: «…разве не естественно, что у нас, партии революции, преобладает молодежь? Мы партия будущего, а будущее принадлежит молодежи. Мы партия новаторов, а за новаторами всегда охотнее идет молодежь. Мы партия самоотверженной борьбы со старым гнильем, а на самоотверженную борьбу всегда первою пойдет молодежь».

И Ленин заканчивает: «Мы всегда будем партией молодежи передового класса!»

И в то же время В.И. Ленин постоянно указывал на то, что молодым рабочим нужен опыт старых борцов…

Владимир Ильич много работал, он умел организовать работу и этому учил других.

Вот, например, как он организовывал заседания Совета Народных Комиссаров.

Он обеспечивал всем участникам максимальные возможности сосредоточиться на обсуждаемых вопросах, наиболее продуктивно их решить в благоприятной в гигиеническом отношении обстановке, предохраняющей от утомления.

Вот конкретная картина былого заседания СНК. Владимир Ильич ровно в 6 часов (без опоздания!) выходит из двери своего кабинета в зал заседания; все наркомы на местах. Здоровается и окидывает взором – действует ли вентиляция (или открыты ли форточки) зимой, открыты ли окна летом в жару. Строго запрещалось курить: об этом напоминали надписи на столе заседании и на стенах. Курильщики должны выходить для курения в соседнюю комнату. Но бывало так, что завзятые курильщики не могли выйти в другую комнату, так как обсуждался их вопрос. Это относилось, прежде всего, к наркомпроду Цюрупе: он не выпускал сигары или папиросы изо рта, а между тем, какой вопрос в те годы не был связан с продовольствием? В комнату заседаний углом вдавалась голландская печка, и таким курильщикам разрешалось курить за углом и пускать дым в отдушину печки. Иногда за углом два-три курильщика заводили разговор шепотком, но затем, увлекшись, переходили на более громкий разговор. Тогда Владимир Ильич, шутя, восклицал: «Запечные тараканы! Потише!»

Разговаривать во время заседания запрещалось даже шепотом: записками перекидываться можно было, но разговаривать – нельзя. Речи были кратки, вопросы в повестке дня должны были быть хорошо подработаны. Горе тому, кто вносил вопрос неподработанным, заставляя, таким образом, напрасно терять время. Владимир Ильич крепко распекал за это.

Речи должны были состоять, главным образом, в мотивировке практических предложений и в изложении последних.

Когда автор начинал «растекаться мыслию по древу», Владимир Ильич прерывал и говорил: «Ваше время истекло», – хотя никакого письменного регламента прений у нас не было.

Вот так заседали мы в те бурные годы и немало вопросов решали в одно заседание. Владимир Ильич мудро резюмировал прения и всегда находил лучшие решения самых сложных вопросов.

Н.А. СЕМАШКО. Прожитое и пережитое. М., Госполитиздат, 1960

https://sovross.ru/2024/09/18/semashko/

У советской системы здравоохранения было два архитектора – доктор-революционер Н.А. Семашко и великий вождь Октября В.И. Ленин
18.09.2024 - Прокомментировать
1
Поделился

С 25 февраля по 2 марта 1920 года в Москве прошел Второй Всероссийский съезд работников лечебно-санитарного дела союза «Всемедиксантруд». На съезде присутствовало 312 человек, из них 125 – коммунисты.

Порядок дня съезда был следующий: отчет о деятельности ЦК «Всемедиксантруд», выборы сметно-финансовой комиссии, доклад по организационному вопросу, санитарное состояние республики, организация лечебной помощи в РСФСР и другие.

Особое внимание съезд обратил на вопросы организации народного здравоохранения. Съезд также осветил вопросы, касающиеся подготовки новых кадров медицинских работников, и наметил план постановки медицинского профессионального образования.

29 февраля делегатов съезда краткой речью приветствовал В.И. ЛЕНИН:

– Товарищи, позвольте мне приветствовать ваш съезд от имени Совета Народных Комиссаров. Здесь не приходится много говорить о задачах съезда и понесенных вами трудах. Быть может, после военного фронта никакая другая работа не давала столько жертв, как ваша. Последствия четырехлетней империалистической войны привели к тому, что человечество имеет несколько миллионов калек и ряд эпидемий.

На нашу долю выпала огромная, тяжелая, ответственная задача. Борьба на военном фронте доказала, что попытки империалистов ни к чему не привели. Самые большие трудности военного дела остались позади, но сейчас нужно осуществить задачу мирного строительства. Тот опыт, который мы приобрели на кровавом фронте, мы перенесем и на бескровный фронт, где мы встретим гораздо больше сочувствия.

Мы сумели привлечь на службу тысячи специалистов, громадное число офицеров, генералов, которые наравне с рабочими коммунистами стоят на ответственных постах. Всю решительность, весь опыт гражданской войны мы должны обратить на борьбу с эпидемиями.

Когда-то представители медицинской профессии были также пропитаны недоверием к рабочему классу, когда-то и они мечтали о возврате буржуазного строя. Теперь и они убедились, что только вместе с пролетариатом можно привести Россию к культурному расцвету. Сотрудничество представителей науки и рабочих, – только такое сотрудничество будет в состоянии уничтожить весь гнет нищеты, болезней, грязи. И это будет сделано.

Перед союзом представителей науки, пролетариата и техники не устоит никакая темная сила.

На фото: В.И. Ленин на II Всероссийском съезде работников медико-санитарного труда. Москва, 29 февраля 1920 г. Репродукция с картины художника А.П. Левитина (фрагмент).
Источник: Большая Медицинская Энциклопедия. Под редакцией Б.В. Петровского, 3-е издание. Т. 8. М., Издательство «Советская энциклопедия», 1978

https://sovross.ru/2024/09/18/sezd-medikov/

«Всем, что я сделал в жизни, я обязан большевистской партии…»
№103 (31596) 20—23 сентября 2024 года
4 полоса
Автор: Руслан СЕМЯШКИН.

Первопроходцам всегда трудно… Чрезвычайно трудно пришлось и Николаю Семашко, когда в июле 1918 года его назначили народным комиссаром здравоохранения молодой республики рабочих и крестьян. Это уже потом, когда жизнь в стране наладится и решительно пойдёт в гору, его назовут «главным доктором республики». А тогда, в условиях бушевавшей Гражданской войны, именно ему было поручено осуществлять первый в мире опыт самостоятельного централизованного управления всем медицинским и санитарным делом в стране. Именно на возглавляемый им Народный комиссариат здравоохранения возлагалось руководство военно-санитарным делом, медицинским обслуживанием гражданского населения, органами и учреждениями здравоохранения ведомств (Народного комиссариата просвещения, Народного комиссариата путей сообщения), а также медико-санитарными отделами местных Советов рабочих и крестьянских депутатов.

Николай Семашко, чей 150-летний юбилей со дня рождения приходится на 20 сентября текущего года, в истории нашей страны, вне всякого сомнения, фигура знаковая. Уроженец Елецкого уезда Орловской губернии, родившийся в семье учителя, окончивший Елецкую мужскую гимназию, где учился вместе с будущим известным писателем Михаилом Пришвиным, а также медицинский факультет Казанского университета, он пройдёт путь от земского врача-универсала, заведующего сельским врачебным участком в Мценском уезде Орловской губернии, до наркома здравоохранения республики. И при этом он до конца своих дней будет продолжать заниматься наукой, возглавлять кафедру социальной гигиены медицинского факультета Московского университета, а затем Первого Московского медицинского института.

Скромный, чуткий, внимательный, не отягощённый признанием и славой, действительный член Академии медицинских наук СССР, где руководил Институтом организации здравоохранения и истории медицины, действительный член Академии педагогических наук РСФСР, в которой возглавлял Институт школьной гигиены, заслуженный деятель науки РСФСР, кавалер орденов Ленина и Трудового Красного Знамени, для отечественного здравоохранения и медицинской науки он навсегда останется тем непререкаемым авторитетом, с именем которого связывают организацию общенародного здравоохранения в нашей стране.

На следующий день после кончины Николая Александровича, 19 мая 1949 года, в «Правде» был опубликован некролог, в котором писалось: «Умер Николай Александрович Семашко, старейший член партии Ленина — Сталина, состоявший в её рядах с момента зарождения, выдающийся деятель советского здравоохранения и высшей медицинской школы. Ещё будучи студентом, он принимает участие в первых марксистских кружках. В 1895 году Н.А. Семашко впервые был арестован и с тех пор становится профессиональным революционером.

Будучи вынужден после ареста в 1905 году эмигрировать за границу, Н.А. Семашко становится секретарём заграничного бюро ЦК большевистской партии, принимает участие в Пражской конференции.

После Великой Октябрьской социалистической революции Николай Александрович был назначен первым заведующим медико-санитарным отделом Московского Совета, а после учреждения Наркомздрава — первым народным комиссаром здравоохранения РСФСР. В течение 12 лет он руководил Наркомздравом, являясь энергичным проводником указаний партии, разрабатывая основы советской медицины — медицины для трудящихся, осуществляя на практике программу партии.

В тяжёлые годы эпидемий и голода Н.А. Семашко развёртывает огромную работу по борьбе с эпидемиями, создаёт новые организационные формы для обеспечения профилактики, охраны материнства и младенчества, борьбы с социальными болезнями. Много внимания уделяет он развитию курортного дела. Во всей своей работе Н.А. Семашко настойчиво боролся за проведение в жизнь генеральной линии партии.

В 1922 году Н.А. Семашко создаёт первую кафедру социальной гигиены, которой и руководил непрерывно в течение 27 лет.

В течение многих лет Н.А. Семашко вёл огромную общественную работу, состоял председателем Детской комиссии ВЦИК, председателем Всесоюзного гигиенического общества, депутатом Московского Совета, руководя деятельностью многих организаций. По его инициативе была создана Большая медицинская энциклопедия, главным редактором которой он состоял».

Разумеется, в коротком некрологе невозможно было показать масштаб личности Семашко. Нельзя его вообразить и в рамках небольшой газетной статьи. Собственно, и книги, и многочисленные публикации о нём также не смогли выполнить этой задачи. И тут нет ничего удивительного, ведь жизнь Николая Александровича условно делится на три определённых периода: революционная молодость, активное участие в деятельности большевистской партии, эмиграция; руководство Народным комиссариатом здравоохранения; активная научная, педагогическая, общественная деятельность по организации санитарной защиты, гигиены, пропаганде здорового образа жизни. Впрочем, третий период его жизни не менее широкий, нежели второй, когда он возглавлял Наркомздрав. И охватить все эти три периода в одном исследовании, безусловно, крайне сложно.

Надо сказать, что и в годы огульной антисоветчины Семашко в общем-то не оказался в числе крупных фигур большевистской партии и советского государственного управления, массово подвергавшихся остракизму. Слишком велик его вклад в организацию и становление одной из важнейших сфер жизнедеятельности — здравоохранение. А в провинции, где политические страсти всегда бушевали с меньшим накалом, его имя так и вовсе всегда продолжало оставаться среди тех отечественных (в широком понимании) светил, которые в народе пользуются огромным уважением. Знаю об этом на примере родного Симферополя, где многие десятилетия, с советских времён, функционирует республиканская клиническая больница имени Н.А. Семашко. Так вот, даже в самые оголтелые украинские времена ни у кого и мысли не возникало, чтобы её переименовать. Сохранён и поддерживается в надлежащем состоянии и небольшой архитектурный ансамбль, посвящённый выдающемуся подвижнику.

Но вернёмся к фигуре Николая Александровича. В последние десятилетия как-то мало уделяется внимания революционной молодости Семашко. Акцент делается на его работе в должности наркома и на многогранной научно-практической деятельности в сфере здравоохранения. Но ведь Николай Александрович был убеждённый большевик-ленинец. Хорошо известны такие его слова: «Всем, что я сделал в жизни, я обязан большевистской партии, которая меня воспитала, которая меня вела, волю которой я выполнял всю жизнь».

Семашко прошёл через подпольную работу, аресты. Фактически вплотную с революционным движением он был связан с 1895 года. «В один осенний день 1895 года меня пригласили вечером прийти на дискуссию между народниками и марксистами, — через много лет будет вспоминать Николай Александрович, — в которой должен принять участие «один замечательный марксист, приехавший из Петербурга». Этим марксистом, конечно, был Ленин.

Тогда же за попытку организации массовой демонстрации студентов и рабочих, приуроченной к коронации нового царя Николая II, состоится и первый арест молодого Семашко. Кстати, он и в тюрьме не унывал: занимался гимнастическими упражнениями, повторял на память лекции университетских профессоров (Семашко тогда учился на медицинском факультете Московского университета), вспоминал любимые стихи, изучал французский язык по парижскому изданию Евангелия — единственной книге, которую разрешалось читать арестантам. Впрочем, через месяц друзья сумеют передать ему только что вышедший труд Н. Бельтова (Г.В. Плеханова) «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (заумное название сделает эту книгу безобидной в глазах тюремной администрации). А позже Семашко получит литературу по политической экономии, истории, философии, в том числе «Капитал» К. Маркса. «Для меня московская тюрьма сделалась настоящим университетом», — шутил впоследствии Семашко.

Затем последует ссылка и вежливый, но категоричный отказ в восстановлении в Московском университете… Потом будет переезд в Казань, где Семашко в 1899 году создаст «Казанскую социал-демократическую группу». В Казани среди соратников Николая Александровича окажется удивительный человек — Зиновий Соловьёв, будущий создатель международного детского лагеря «Артек» в Крыму, заместитель наркома здравоохранения РСФСР.

Будут баррикады Сормова, десятимесячное заключение… После выхода из тюрьмы в октябре 1905 года Семашко по совету друзей бежит за границу.

В Женеве Семашко приблизится к Ленину, станет выполнять его ответственные поручения. Париж, Лонжюмо, где в знаменитой партийной школе Николай Александрович преподавал, Прага, Балканы… Не вдаваясь в подробности революционной биографии Семашко, приведу его слова о Ленине, которого он чрезвычайно уважал и безмерно ценил, всегда гордясь тем, что был его близким соратником: «Вообще логика Владимира Ильича была изумительна, и против его аргументации трудно было устоять: его доказательства были удивительно просты, ясны и потому неоспоримы…

При своём бурном революционном темпераменте Владимир Ильич был на редкость сосредоточенный, чёткий, собранный человек. В одном кинофильме Владимир Ильич изображён несколько суетливым человеком. Это не только неверно; этим приписываются Владимиру Ильичу такие черты, которые он всеми фибрами души ненавидел.

В руководстве Ленина партией и правительством, как, впрочем, и во всей жизни Ленина, поражала больше всего его принципиальность. К нему изумительно подходило то определение морали, которое он дал на III съезде комсомола: «…Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата».

Каждый шаг в жизни Владимира Ильича был подчинён вполне интересам социализма».

Таким по большому счёту был и Семашко: ясным, далеко смотрящим, умевшим вычленять главное, высокообразованным, высококультурным, доброжелательным, умевшим объединять вокруг себя единомышленников.

Но с каких бы ракурсов мы сегодня ни рассматривали фигуру Семашко, главным его делом станет служба в Народном комиссариате здравоохранения. А начинал свою деятельность Наркомздрав в тяжелейших условиях Гражданской войны. Народное хозяйство было разрушено. Страна испытывала острый недостаток в продовольствии. Эпидемии паразитарных тифов наносили громадный ущерб населению. Не хватало медицинского персонала, крайне мало было медицинских учреждений.

Да и откуда им было взяться? В 1918 году такие специалисты, как Семашко, прекрасно знали, что в огромной Российской империи в больницах имелось всего около 208 тысяч коек, что составляло 1,3 койки на 1000 жителей. Более трети городов страны вообще не имели больниц. На всё население царской России, составлявшее в 1913 году 159 миллионов человек, приходилось 28 тысяч врачей, или около двух врачей на каждые 10 тысяч населения, причём большинство из них практиковали в крупных городах европейской территории страны. По официальным данным Управления главного врачебного инспектора, в 1909 году на каждого врача в земских губерниях в среднем приходилось 24,5 тысячи жителей.

Охране материнства и детства уделялось ничтожно малое внимание. На всю страну имелось всего 9 женских и детских консультаций. Два миллиона детей умирали каждый год от болезней.

Средняя продолжительность жизни в стране составляла 32 года. Восхваляемая ныне царская Россия, «которую мы потеряли», была самой неблагополучной по санитарному состоянию страной в Европе.

Даже организация медицинской помощи в дореволюционной Москве страдала многими пороками. Как и во всех других городах царской России, в Москве существовала ведомственная медицина с небольшими платными лечебницами, доступными лишь богатым; внебольничная помощь осуществлялась несколькими жалкими амбулаториями; не была организована помощь на дому; аптеки являлись коммерческими предприятиями; не уделялось должного внимания санитарному делу.

Семашко при таком неблагополучном наследии прежде всего необходимо было объединить распылённую по разным ведомствам и благотворительным организациям медицинскую помощь в единую медицинскую систему. Для этого следовало провести национализацию учреждений здравоохранения. Также жизненно необходимо было организовывать борьбу с эпидемиями тифа, холеры, «испанки», обеспечить армию медицинским обслуживанием, принять меры к охране здоровья детей и юношества, организовать лечебно-профилактическое обслуживание рабочих и крестьян и многое другое. Решение всех этих проблем и входило в круг обязанностей нового наркома.

Под его руководством расширилась коечная сеть больниц, открылись новые амбулатории, была создана скорая медицинская помощь, улучшилось снабжение населения столицы (а затем и регионов) медикаментами, принимались экстренные меры по предупреждению распространения инфекционных заболеваний и улучшению бытовых условий населения Москвы.

Значимое место в деятельности Наркомздрава с первых дней его работы занимали вопросы борьбы с тяжёлым наследием прошлого — туберкулёзом и венерическими заболеваниями. Для организации лекарственной помощи населению на новых началах в Народном комиссариате здравоохранения был создан фармацевтический отдел, а в отделах здравоохранения местных Советов — фармацевтические подотделы. В 1918 году по инициативе Семашко в Народном комиссариате здравоохранения создаётся отдел санитарного просвещения. Санитарное просвещение становится государственным делом. Семашко также является инициатором создания сети диспансеров по борьбе с профессиональными заболеваниями.

С каждым годом по мере укрепления экономического положения страны увеличивалась численность медицинских кадров, всё более возрастала сеть лечебных и профилактических учреждений. К началу 1929 года в стране насчитывалось 246100 больничных коек, что на 40 процентов превышало их число по сравнению с 1913 годом. Высокими темпами росла сеть врачебно-амбулаторных учреждений, женских консультаций.

К особым заслугам Семашко относят введение участкового принципа организации медицинской помощи и санитарного просвещения, профилактической направленности медицинской помощи и диспансерного метода. Семашко, основываясь на опыте земской медицины, развил участковый принцип в системе здравоохранения, но, в отличие от неё, подходы к участковому принципу уже основывались на общедоступности, бесплатности и высоком уровне квалифицированной медицинской помощи.

Принцип участкового обслуживания Семашко применял как в городе, так и в сельской местности. Вся сеть медицинских учреждений, включая городские амбулатории, поликлиники, больницы, была организована по участковому принципу. Николай Александрович в связи с этим писал: «…Организация системы здравоохранения по участковому принципу даёт возможность лечащему врачу лучше знать свой участок, условия труда и быта своего населения, выявлять часто и длительно болеющих, знать своих пациентов, проводить не только лечебные, но и профилактические мероприятия, лучше бороться с возникновением и распространением заразных болезней и т.д. Участковый врач делается, таким образом, «домашним» врачом, другом семьи. Знание своего участка и его жителей даёт возможность лучше распознать и лечить болезни».

Фундаментом профилактики в медицине Семашко считал проведение социально-экономических мероприятий на государственном уровне, в то же время делая акцент на улучшении условий трудящихся и оздоровлении внешней среды. Он указывал на то, что профилактическое направление должно пронизать деятельность медицинских учреждений всех звеньев здравоохранения. Важным средством осуществления профилактического направления Николай Александрович считал широкое применение диспансерного метода в практике работы всех медицинских учреждений.

«Диспансерный метод — могучий проводник профилактики лечебных учреждений, — писал Николай Александрович, — он обеспечивает своевременную диагностику, профилактику и лечение, а также систематическое наблюдение как за больными, так и здоровыми людьми». Диспансеры работали активными методами, в них не только лечили, но и выявляли заболевания на начальных стадиях. Уже тогда была организована патронажная служба, обеспечивавшая систематическое наблюдение за больными. Наконец, именно благодаря Семашко в республике проводилась широкая борьба с социальными болезнями (венерическими, туберкулёзом). Он впервые обозначает проблему борьбы с этими заболеваниями как государственную обязанность, причём он рассматривал её не как узколечебную задачу, а как систему санитарно-профилактических мероприятий на базе диспансеров.

Система организации медицинской помощи, заложенная Семашко, учитывала необходимость охраны здоровья рабочих. В то время предприятия, в которых задействовано менее 1000 рабочих, должны были иметь здравпункты, где оказывали медицинскую помощь средние медицинские работники; свыше 1000 рабочих мест — пункты, возглавляемые обязательно врачебным персоналом; если предприятие было крупным, то организовывалась медсанчасть. Сами же медсанчасти включали в себя здравпункты в цехах, поликлинику, стационар, родильное отделение, детские учреждения.

Система охраны материнства и детства у Семашко выстраивается по новому принципу. Начиная с охраны здоровья матери (беременной и роженицы), продолжается заботой о детях с младенчества до дошкольного и школьного возраста и заканчивается охраной здоровья подростков. Формируется сеть детских учреждений: ясли, детские санатории и другие.

В конце двадцатых годов будет организован новый тип медицинского учреждения — санитарно-эпидемиологические станции (СЭС) — специальные органы, управляющие мероприятиями по борьбе с инфекционными и паразитарными болезнями, организующие работу по оздоровлению окружающей среды. В 1933 году будет создана Государственная санитарная инспекция для руководства работой органов санитарной инспекции на всей территории страны.

В 1928 году в своём докладе о проделанной работе за 10 лет Семашко с гордостью докладывал: «Что сделал за первые десять лет Наркомздрав? Общие итоги таковы. Городская сеть лечебной помощи неизмеримо возросла в числе и улучшилась по качеству. Одна койка приходится на 125 застрахованных. Размножились новые, невиданные в старое время отрасли работы: диспансеры и санатории по борьбе со специальными болезнями. Курорты стали доступны наименее обеспеченным рабочим и крестьянам. В отношении медицинской помощи деревня всё же значительно отстала от города. Тем не менее и там число врачебных участков по сравнению с довоенным временем возросло вдвое. По Союзу ССР существует 708 консультаций для грудных детей, 485 консультаций для женщин, 864 яслей. Количество родильных коек — 12221… Имеющиеся успехи в области охраны здоровья населения означают правильность пути, взятого в этом направлении Советской властью».

Вместе с тем, испытывая неудовлетворённость от собственной работы по целому ряду направлений и деятельности Наркомздрава в целом, Николай Александрович, к примеру, анализируя перспективы оплаты труда в отрасли на предстоящую пятилетку 1928—1932 годов, подчёркивал, что «лимиты здравоохранения, данные общей пятилеткой развития хозяйства, крайне узки… Особенно плохо обстоит дело с заработной платой: «идеалом» является подтягивание заработной платы врачам лишь до довоенного уровня, тогда как средняя зарплата в промышленности, давно уже перешагнувшая довоенный уровень в 5-летке Союза ССР поднимается ещё на 71%. Много, много есть ещё узких мест в пятилетке, которые все в конечном счёте объясняются одним: тем тесным финансовым лимитом, который установлен на дело здравоохранения…»

Старшие поколения советских докторов, получая заработную плату, вспоминали Семашко, который якобы сказал, что «хорошего врача народ прокормит, а плохие нам не нужны». На самом деле маловероятно, что эти слова принадлежат действительно легендарному наркому, во всяком случае, в 1929 году он писал: «Плохо обстоит дело… в области оплаты труда врачей. Но Наркомздрав менее всего может принять на себя упрёки за это. Лишь упорной, неуступчивой позицией Наркомздрава можно объяснить даже тот небольшой успех, которого мы добились».

Семашко был наркомом принципиальным, по-настоящему болевшим за дело и не стеснявшимся высказывать те насущные проблемы здравоохранения, которые ему были прекрасно знакомы. Но время в стране было непростое, начиналась индустриализация, средств на здравоохранение не хватало. Это Николая Александровича тревожило, вынуждало выступать в печати.



Не будет преувеличением сказать, что нет ни одной отрасли здравоохранения как Советского Союза, так и России, в развитие которой Семашко не внёс бы свой большой, собственно определяющий вклад. Под его руководством и при непосредственном участии были разработаны и осуществлены мероприятия, направленные на создание сети медицинских учреждений в стране, на решение вопросов охраны материнства и детства, профилактической направленности здравоохранения, введён метод диспансеризации, организовано санитарное дело, введено санитарное просвещение, организовано сельское здравоохранение, санаторно-курортное дело и многое другое.

Семашко действительно стоял у истоков санаторно-курортного дела в нашей стране. Именно он по поручению Ленина готовил известный ленинский декрет Совнаркома РСФСР от 21 декабря 1920 года «Об использовании Крыма для лечения трудящихся». Сам же Николай Александрович о тех событиях вспоминал так: «Как только Врангеля опрокинули в Чёрное море, я, по согласованию с Владимиром Ильичём, отправился в Крым, чтобы закрепить курортное имущество (дворцы, обстановку), предохранить его от расхищения и наладить курортное хозяйство. С большим риском, когда все горы Крыма кишели белыми и зелёными, я объехал все курорты. Восторгу моему от курортных богатств не было границ. Вернувшись в Москву, я с расширенными зрачками повествовал Ленину о крымских прелестях. Владимир Ильич внимательно меня выслушал и сказал: «Напишите проект декрета СНК, но политический, такой, чтобы каждая фраза пела». За ночь я набросал проект и на другой день показал его В.И. Ленину. Проект начинался так: «Благодаря освобождению Крыма Красной Армией от господства Врангеля и белогвардейцев открылась возможность использовать целебные свойства Крымского побережья для лечения и восстановления трудоспособности рабочих, крестьян и всех трудящихся, всех советских республик в санаториях и курортах Крыма, бывших ранее привилегией крупной буржуазии. Прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян». Так Советская власть заботилась об оздоровлении трудящихся! А Семашко вместе с родным братом Ленина Дмитрием Ульяновым в 1923 году стал к тому же организатором создания первого в Крыму противотуберкулёзного диспансера.

В 1925 году Семашко выступил в Париже с докладом о советском здравоохранении. Он был приглашён туда «Французской ассоциацией по развитию медицинских связей с другими странами». Эта поездка имела очень важное значение для страны, так как именно с неё начали налаживаться контакты советской и зарубежной науки. Авторитет самого же Николая Александровича за рубежом был чрезвычайно высок. Иностранные специалисты восхищались успехами советского здравоохранения, осуществлявшимися в стране под руководством Семашко.

Творческое наследие академика Семашко насчитывает более 250 научных работ, в том числе по организационным вопросам здравоохранения, истории медицины. Известны его монография «Основы советской медицины» (1919), книга «Наука о здоровье — социальная гигиена» (1922). В труде Семашко «Санитарная работа в освобождённых от оккупации районах» (1942) впервые поставлены задачи организации здравоохранения на переживших фашистскую оккупацию территориях, в частности — организации водоснабжения, очистки населённых мест, борьбы с инфекциями.

В 1947 году опубликована монография Николая Александровича «Очерки по теории организации советского здравоохранения». Под непосредственным руководством Семашко издавался сборник «Социальная гигиена». Многочисленные научные и научно-популярные статьи, брошюры, выступления Семашко (их опубликовано более 700) были рассчитаны на самые широкие слои населения и охватывали обширный круг вопросов различных сторон жизни общества: гигиена труда, жилища, питания, борьба с инфекционными болезнями; вопросы отдыха, воспитания; семейно-брачные отношения; физкультура; борьба с алкоголизмом и целый ряд других не менее значительных и важных направлений. Семашко был талантливым педагогом и придавал огромное значение воспитанию врача новой формации, в первую очередь врача, уделяющего первостепенное внимание профилактике.

Профессор Семашко был среди тех двадцати учёных, которых изберут первыми академиками созданной в 1944 году Академии медицинских наук СССР. А по предложению президента новой академии и давнего друга Семашко Николая Бурденко Николая Александровича изберут и членом президиума Академии МН СССР, а затем назначат директором Научно-исследовательского института организации здравоохранения и истории медицины Академии медицинских наук СССР (ныне данный Институт носит имя Н.А. Семашко). В 1945 году Семашко изберут и академиком Академии педагогических наук РСФСР, в которой он возглавит Институт школьной гигиены. В 1947 году он будет председательствовать на XII Всесоюзном съезде гигиенистов, эпидемиологов, микробиологов и инфекционистов. И по-прежнему Семашко руководит кафедрой организации здравоохранения Первого Московского медицинского института. Врачи и учёные изберут его также председателем медицинской секции Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний и президентом медицинской секции Всесоюзного общества культурных связей с зарубежными странами. Силы были уже не те, но, несмотря на это, Николай Александрович жил полнокровно, не растеряв вкуса к жизни, интереса к работе, здорового и весёлого азарта…

Николай Семашко… Проходят годы, десятилетия, увы, изменился в нашем государстве и общественно-политический строй. Меняются, само собой, и министры здравоохранения. А первого наркома, организатора всей системы здравоохранения, выдающегося управленца-большевика тем не менее помнят. И будут помнить! Николай Семашко давно и заслуженно вошёл в пантеон национальной славы. Там и продолжается его большая созидательная жизнь.

https://gazeta-pravda.ru/issue/103-3159 ... y-partii-/